«Поэзия блокадного Ленинграда»
план-конспект урока по литературе (5 класс) на тему

                                                  «Поэзия блокадного Ленинграда»

Чтец:

Кто-то помнит об этом со школьной скамьи,
Кто-то – с первых ступеней детсада...
В необъятной стране нет, пожалуй, семьи,
Где не знают, что значит – БЛОКАДА...

Про разруху и голод, про жизнь без прикрас,
Про спасение Летнего сада...
Мы вдыхаем, как воздух, правдивый рассказ
О суровой судьбе Ленинграда.

Из музейных архивов, из фильмов и книг
Про блокадные дни или ночи...
Я ни разу не слышал про тяжесть «вериг»,
Кровь за кровь – в череде многоточий.

Пискарёвские плиты – священный гранит
С миллионом непрожитых жизней...
Имена, словно знамя на теле, хранит,
Как присягу на верность Отчизне.

Чтец:

Блокада. Далеко как это слово
От наших с вами мирных дней.
Произношу его и вижу снова
Голодных, умирающих детей.

Как опустели целые кварталы,
И как трамваи стали  на пути,
И матерей, которые не в силах,
Своих детей на кладбище везти.

Чтец:

Опять война, 
Опять Блокада, -
А может, нам о них забыть?
Я слышу иногда:
"Не надо, 
Не надо раны бередить.
Ведь это правда, что устали

Мы от рассказов о войне.
И о блокаде пролистали

Стихов достаточно вполне".

И может показаться:
Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда, 
Такая правда
Не права!

Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память - наша совесть.
Она, как сила, нам нужна. 

Ведущий : О ленинградской блокаде написаны тысячи книг, сняты фильмы. Бессмертен подвиг ленинградцев в грозную пору Великой Отечественной войны. Ни жестокие бомбардировки с воздуха, ни артиллерийский обстрел, ни постоянная угроза смерти не сломили железной воли и патриотического духа ленинградцев. Девятисотдневная защита осажденного города – это легендарная повесть мужества и героизма, которая вызвала удивление и восхищение современников и навсегда останется в памяти грядущих поколений.

 Ведущий: Фашисты говорили, что Москва – это сердце России, а Ленинград - ее душа. Как человек не может жить без души, так и страна потеряет свой боевой дух, когда лишится Ленинграда.

 На Ленинград, обхватом с 3-х сторон, шёл Гитлер силой 40 дивизий. Ленинград был блокирован.

Чтец:

На Ленинград, обхватом с трех сторон,

Шел Гитлер силой сорока дивизий.

Бомбил. Он артиллерию приблизил,

Но не  поколебал ни на микрон,

Не приостановил ни на мгновенье

Он сердца ленинградского биенье.

И, видя это, разъяренный враг,

Предполагавший город взять с разбега,

Казалось бы, испытанных стратегов

Призвал на помощь он: Мороз и Мрак.

И те пришли, готовые к победам,

А третий, Голод, шел за ними следом.

Ведущий : Люди мучительно умирали от голода. Умирали в холодных домах, на работе, на улицах.  По бесконечно длинным улицам, между сугробами, напрягая последние силы, люди тянули саночки, на которых лежали покойники. Мертвых хоронили без гробов, обернутых простыней или одеялом, а позднее и просто в одежде, в которой человек умер. Нередко, выбившись из сил, люди оставляли мертвого на полпути. Позднее эти трупы подбирали машины и увозили на окраину города, на огромный пустырь.  Так образовалось известное ныне Пискаревское кладбище, где похоронено 470 тыс. ленинградцев.

Чтец :

Тяжело,
Потому что нами
Занялись и мороз, и вьюга.
Потому что земля как камень.
Потому что хороним друга.

Мы хороним тебя без гроба,
Без цветов, без речей, без плача
И не скажем ни слова, чтобы
Оправдаться. 
Нельзя иначе. 

Нам, 
Тебя хоронящим людям,
Ты обязан простить все это. 
Если ж вдруг
Мы тебя забудем,
Вот тогда нам прощенья нет.

Ведущий:  Дети и война…  Даже на войне дети остаются детьми.  В суровые военные годы под грохот канонады  они продолжали учиться. В осажденном городе работали 30 школ. Местом учебы стали и некоторые бомбоубежища жилых зданий. Поход в школу был настоящим подвигом, потому что на улицах часто рвались снаряды.

В школах и бомбоубежищах, где проводились занятия, стоял такой мороз, что замерзали чернила. Ученики сидели в пальто, шапках, рукавицах. Руки коченели, а мел выскальзывал из пальцев.

От  голода у некоторых детей не было сил сидеть на занятиях. Они    умирали не только дома, на улице, по дороге в школу, но  и прямо в классе.

Чтец:

Девчонка руки протянула 
И головой - на край стола... 
Сначала думали - уснула, 
А оказалось - умерла. 

Её из школы на носилках 
Домой ребята понесли. 
В ресницах у подруг слезинки 
То исчезали, то росли. 

Никто не обронил ни слова. 
Лишь хрипло, сквозь метельный сон, 
Учитель выдавил, что снова 
Занятья - после похорон. 

Ведущий:  Дети  и смерть…. Самое страшное для матери – потерять своего ребенка. Нет таких слов,которые помогли матерям убитых детей выразить свою боль. Как после этого найти в себе силы жить дальше !?

Чтец:

Мой сын был слишком мал, чтоб в руки взять винтовку.

Он даже «эр» не мог произносить,

Он был забавный, маленький, неловкий,

Но как любил он жизнь и как хотел он жить!

В морозы января, февральские метели

Он часто вспоминал далекого отца,

Он улыбался тем, кто проходил в шинели,

И «папа» говорил, когда встречал бойца.

Так жили мы вдвоем в военном Ленинграде.

Наш город каждый день потери отмечал.

Израненный — он коченел в блокаде,

Угрюмый — под обстрелами молчал.

Мне кажется, что сердце холодело,

Как с фабрики бежала я домой,

В ту ночь, когда от черного обстрела

Погиб мой сын, погиб ребенок мой.

Остались в памяти  изломанная рама,

Обломки стульев и осколки ваз,

И тёплое, святое слово «мама»,

Услышанное мной в последний раз.

И всё… Ни боль, ни горечь, ни усталость

Меня теперь не позовут домой,

И я ушла на фронт, на грозный бой,

За город, где тоска моя осталась,

За город, где погиб ребенок мой!

Чтец:

При скупом, колеблющемся свете,
Своё горе прихватив с собой,
Долго, долго умирали дети
Тёмною блокадною зимой.

За окном, сквозь пыль на маскировке, 
Ошалев от множества тревог,
Бился луч, чертя татуировки
В небе над сплетением дорог.

Маленькие пальцы позабыли, 
Что такое - весело играть.
Только холод, холод... Положили
Мальчика в холодную кровать.

Мама, мама, мама, помоги же...
Полные покорности глаза.
Мама, помнишь праздник? Ближе, ближе
Душная подходит полоса.

Маму обхватив одной рукою,
А другой - игрушечного пса,
Мальчик засыпает, он спокоен,
Он другие слышит голоса.

Отзвуки бомбежек, мельтешенье
Множества теней на потолке;
Некому теперь писать прошенье -
Ледяные пальцы на руке.

Холод, холод!...Мама, ты уснула,
А твой сын нечаянно ушел.
Если б ты могла, его б вернула,
Но тот миг давно  - давно прошел...

Ведущий: Дети в осажденном Ленинграде… Смотреть на голодающих детей  и чувствовать свою полную беспомощность перед тем, что ничем помочь им не можешь, – нет ничего ужаснее для матерей.

Чтец:

Я - хлеб. У меня есть душа.

Я - хлеб. И мне больно бывает.

С березы листва опадает, шурша,

А хлеб каждый день оживает.

Я слышу осколков удушливый свист.

Я - ломтик, прозрачен и тонок.

И держит меня на ладони как лист,

Голодный блокадный ребенок.

Я - хлеб. У меня есть душа.

Хотя я тонюсенький ломтик,

Ко мне приближается, еле дыша,

Голодный ребяческий ротик.

Большие глаза. Цвет лица восковой

С трудом поднимает ручонку.

Я - хлеб. И, пока я живой,

Не дам умереть я ребенку.

Ведущий: Дети ждали хлеба. А где его взять? Матери отдавали все, что могли, что имели, только бы обменять свои вещи на хлебные карточки. Родители, лишая себя куска хлеба, поддерживали слабые

детские силенки. Но дети умирали…

Чтец :

Чуть прикасаясь губами к засохшему хлебу,
Запах знакомый  вдыхая до чёрных кругов,
Девочка в парке стояла - 
                           с глазами - в полнеба! -
Тихо дрожа от мороза, без слёз и без слов.
Из темноты незаметно щенок появился,
Вытянул морду и, глядя ей прямо в глаза,
Нет, не скулил - он как будто бы Богу молился,
Воздух глотая, и взглядом по хлебу скользя...

Глянула вниз, по-старушечьи губы поджала,
В зябкой ладони зажав драгоценный кусок,
Бросилась в сторону и, как могла, побежала...
Спал Ленинград. 
                   А чужой, ненавистный щенок
Лёг на живот и пополз по январскому снегу,

Жалко скуля, и надеясь беглянку догнать.
Та поскользнулась на льду и упала с разбегу,
Несколько раз попыталась подняться и встать,
Но, обессилев, вздохнула, свернулась клубочком,
Вспомнила бабушку, деда, сестрёнку и мать,
Крепко вцепившись в тот самый, заветный, кусочек,
Нет, не заплакала - Пушкина стала читать.

В воздухе таяла, таяла музыка строчек.
Злая луна почему-то мерцала свечой...
К жизни вернул её маленький тёплый комочек,
Громко сопел он и тыкался носом в плечо.

Из-под ресниц покатились солёные льдинки,
Тонкие руки на ощупь упрямца нашли,
Хлеб разломили и дали ему половинку,
К сердцу прижали и этим от смерти спасли...

Чуда не вышло. Нева подо льдом клокотала!
Но никого не шокировал странный дуэт:
Мёртвая девочка тихо спала у вокзала
С мёртвым щенком на руках. Занимался рассвет...

Ведущий: До конца своих дней для людей, прошедших блокаду, самым вкусным останется маленький кусочек «блокадного» хлеба – драгоценная соломинка, спасавшая жизни людей.  Крошечный, почти невесомый ломтик: 
Сто двадцать пять блокадных грамм 
С огнем и кровью пополам…

Чтец :

Я вспоминаю хлеб блокадных лет,

Который в детском доме нам давали.
Не из муки он был - из наших бед,
И что в него тогда только не клали!

Хлеб был с мякиною, макухой и ботвой,
С корой. Колючий так, что режет десна.

Тяжелый, горький - с хвоей, лебедой,
На праздник, очень редко - чистый просто.

Но самый сильный голод был, когда
Хлеб мы по два-три дня не получали.
Мы понимали, что война – это беда,
Но каждый день с надеждой хлеба ждали.

Не дни мы голодали, а года.
Хоть раз наесться досыта мечтали.
Кто видел, не забудет никогда,
Как с голоду детишки умирали.

Чтец:

По безлюдным проспектам
Оглушительно-звонко
Громыхала
На дьявольской смеси
Трехтонка.
Леденистый брезент
Прикрывал ее кузов –
Драгоценные тонны
Замечательных грузов.

Молчаливый водитель,
Примерзший к баранке,
Вез на фронт концентраты,
Хлеба вез он буханки,
Вез он сало и масло,
Вез консервы и воду,
И махорку он вез,
Проклиная погоду.

Рядом с ним лейтенант
Прятал нос в рукавицу.
Был он худ,
Был похож на голодную птицу.
И казалось ему,
Что водителя нету,
Что забрел грузовик
На другую планету.

Вдруг навстречу лучам –
Синим, трепетным фарам –
Дом из мрака шагнул,
Покорежен пожаром.
А сквозь эти лучи
Снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука, –
Плавно, медленно, сыто...

– Стоп! – сказал лейтенант. –
Погодите, водитель.
Я, – сказал лейтенант, –
Здешний все-таки житель. –
И шофер осадил
Перед домом машину,
И пронзительный ветер
Ворвался в кабину.

И взбежал лейтенант
По знакомым ступеням.
И вошел...
И сынишка прижался к коленям.
Воробьиные ребрышки...
Бледные губки...
Старичок семилетний
В потрепанной шубке.

– Как живешь, мальчуган?
Отвечай без обмана!.. –
И достал лейтенант
Свой паек из кармана.
Хлеба черствый кусок
Дал он сыну: – Пожуй-ка, –
И шагнул он туда,
Где дымила буржуйка.

Там, поверх одеяла –
Распухшие руки.
Там жену он увидел
После долгой разлуки.
Там, боясь разрыдаться,
Взял за бедные плечи
И в глаза заглянул,
Что мерцали, как свечи.

Но не знал лейтенант
Семилетнего сына:
Был мальчишка в отца –
Настоящий мужчина!
И когда замигал
Догоревший огарок,
Маме в руку вложил он
Отцовский подарок.

А когда лейтенант
Вновь садился в трехтонку,
– Приезжай! –
Закричал ему мальчик вдогонку.
И опять сквозь лучи
Снег летел, как сквозь сито,
Снег летел, как мука, –
Плавно, медленно, сыто...

Грузовик отмахал уже
Многие версты.
Освещали ракеты
Неба черного купол.
Тот же самый кусок –
Ненадкушенный,
Черствый –
Лейтенант
В том же самом кармане
Нащупал.

Потому что жена
Не могла быть иною
И кусок этот снова
Ему подложила.
Потому, что была
Настоящей женою,
Потому, что ждала,
Потому, что любила.

Ведущий : Голод подавлял все чувства. Враги  и надеялись, что жестокие лишения пробудят в ленинградцах низменные инстинкты, истребят  в них все человеческое. Они были уверены, что голодные, мерзнущие люди озвереют  из-за куска хлеба, из-за полена дров, перестанут защищать город и, в конце концов, сдадут его. Недаром 30 января 1942 года Гитлер цинично заявил: «Ленинград выжрет самого себя».

Ведущий: Но гитлеровцы просчитались. Люди продолжали выживать. В ход шло все, чтобы поддержать силы людей. На мельницах за многие годы на стенах наросла мучная пыль. Ее собирали, обрабатывали и использовали как примесь к муке. Трясли и выбивали каждый мешок, в котором когда-то была мука. Вытряски и выбойки из мешков просеивали и тут же отправляли в хлебопечение. Из дрожжей, обойного клея  варили супы. И самое главное – в них не умирали такие качества как сострадание и человечность.

Чтец:

Вместо супа - бурда из столярного клея, 
Вместо чая - заварка сосновой хвои. 
Это б всё ничего, только руки немеют, 
Только ноги становятся вдруг не твои. 

Только сердце внезапно сожмётся, как ёжик, 
И глухие удары пойдут невпопад... 
Сердце! Надо стучать, если даже не можешь. 
Не смолкай! Ведь на наших сердцах - Ленинград. 

Бейся, сердце! Стучи, несмотря на усталость, 
Слышишь: город клянётся, что враг не пройдёт! 
...Сотый день догорал. Как потом оказалось, 
Впереди оставалось ещё восемьсот. 

Ведущий: Люди гибли не только от голода, холода, гибли под постоянным обстрелом…

Чтец:

За лязгом и скрежетом - взрывы и свист.

Всё небо распорото боем.

И жёлтые звёзды срываются вниз:

Им выдержать трудно такое.

И мечется между разрывов луна,

Как птица над лесом горящим...

Бомбёжка всё ближе. Взрывная волна

Мой дом задевает всё чаще.

Холодный чердак, где находится пост,

Как старый скворечник, колышет...

Осколки зенитных снарядов и звёзд

Колотят по стенам и крышам.

И вдруг - снова темень и тишь над тобой.

И звёзды на небе помятом

По прежним местам разобрались... Отбой.

За нынешний вечер - девятый...

Ведущий: Город ежедневно подвергался обстрелу, бомбёжке. Ленинград был городом-фронтом, передовой была каждая улица, простреливаемая прицельно.

Из-под рухнувших перекрытий -

Исковерканный шкаф, как гроб...

Кто-то крикнул: - Врача зовите!.. -

Кто-то крестит с надеждой лоб.

А ему уже, плачь - не плачь,

Не поможет ни бог, ни врач.

День ли, ночь сейчас - он не знает,

И с лица не смахнёт мне слёз.

Он глядит - уже не мигая -

На вечерние гроздья звёзд.

Эту бомбу метнули с неба

Из-за туч среди бела дня...

Я спешил из булочной с хлебом.

Не успел, ты прости меня.

Ведущий : Немцы рассчитывали, что ленинградцы из-за голода перестанут защищать свой город и

сдадут  его на милость врага. Но они просчитались. Не может погибнуть город, если на его защиту встало все население и даже дети! Ленинград был превращён в город-крепость. Ленинградцы построили 35 км. баррикад, 22 тыс. огневых точек, создали отряды противовоздушной обороны, организовали дежурство на крышах домов, оборудовали медпункты.

Ведущий: Город не просто жил, он давал фронту танки и самолеты. Промышленность города за 900 героических дней дала фронту более 2000 танков, 1500 самолетов, 150 тяжелых орудий, 12000 минометов и пулеметов, 10 миллионов снарядов и мин.  На заводы и фабрики пришли мальчишки и девчонки. Подростки-рабочие работали в невыносимых условиях. Голодные, изможденные, они по 12-14 часов не выходили из промерзших цехов и вносили свой вклад в разгром врага.

Чтец:

 Да, мы не скроем: в эти дни
мы ели землю, клей, ремни;
но, съев похлебку из ремней,
вставал к станку упрямый мастер,
чтобы точить орудий части,
необходимые войне.

Но он точил, пока рука
могла производить движенья.
И если падал — у станка,
как падает солдат в сраженье.

Ведущий: Страна помогала Ленинграду в его героической борьбе. С Большой земли в осажденный город с невероятными трудностями доставляли продукты и топливо. Оставалась узкая полоска воды Ладожского озера. Но поздней осенью Ладога замерзла и эта единственная ниточка, связавшая город со страной оборвалась.

И тогда по Ладожскому озеру проложили автомобильную трассу. От нее зависело спасение жителей города, обеспечение фронта всем необходимым.

22 ноября 1941 года по еще неокрепшему льду пошли первые грузовики с мукой.

Ведущий:

«Дорогой жизни» шел к нам хлеб,
Дорогой жизни многих к многим.
Еще не знают на земле
Страшней и радостней дороги.

Водители, дорожники, связисты, зенитчики, регулировщики - работали в необычайно сложных условиях: в  стужу, в слепящий буран, под непрерывными бомбежками и обстрелами.

Чтец:

            О да — иначе не могли 
ни те бойцы, ни те шоферы, 
когда грузовики вели 
по озеру в голодный город. 
Холодный ровный свет луны, 
снега сияют исступленно, 
и со стеклянной вышины 
врагу отчетливо видны 
внизу идущие колонны. 
И воет, воет небосвод, 
и свищет воздух, и скрежещет, 
под бомбами ломаясь, лед, 
и озеро в воронки плещет. 
Но вражеской бомбежки хуже, 
еще мучительней и злей — 
сорокаградусная стужа, 
владычащая на земле. 
Казалось — солнце не взойдет. 
Навеки ночь в застывших звездах, 
навеки лунный снег, и лед, 
и голубой свистящий воздух. 
Казалось, что конец земли... 
Но сквозь остывшую планету 
на Ленинград машины шли: 
он жив еще. Он рядом где-то. 
На Ленинград, на Ленинград! 
Там на два дня осталось хлеба, 
там матери под темным небом 
толпой у булочной стоят, 
и дрогнут, и молчат, и ждут, 
прислушиваются тревожно: 
— К заре, сказали, привезут... 
— Гражданочки, держаться можно...— 
И было так: на всем ходу 
машина задняя осела. 
Шофер вскочил, шофер на льду. 
— Ну, так и есть — мотор заело. 
Ремонт на пять минут, пустяк. 
Поломка эта — не угроза, 
да рук не разогнуть никак: 
их на руле свело морозом. 
Чуть разогнешь — опять сведет. 
Стоять? А хлеб? Других дождаться? 
А хлеб — две тонны? Он спасет 
шестнадцать тысяч ленинградцев.— 
И вот — в бензине руки он 
смочил, поджег их от мотора, 
и быстро двинулся ремонт 
в пылающих руках шофера. 
Вперед! Как ноют волдыри, 
примерзли к варежкам ладони. 
Но он доставит хлеб, пригонит 
к хлебопекарне до зари. 
Шестнадцать тысяч матерей 
пайки получат на заре — 
сто двадцать пять блокадных грамм 
с огнем и кровью пополам. 
...О, мы познали в декабре — 
не зря «священным даром» назван 
обычный хлеб, и тяжкий грех — 
хотя бы крошку бросить наземь: 
таким людским страданьем он, 
такой большой любовью братской 
для нас отныне освящен, 
наш хлеб насущный, ленинградский. 

Ведущий: Вплоть до 23 апреля 1942 года по Ладожскому озеру непрерывно двигались автоколонны с продуктами, а обратно на Большую Землю вывозили детей, раненых, истощенных людей. Скольких людей спасла эта дорога!

Ведущий:  900 дней мук и слёз, горестей и смертей, надежд и тревог, труда и борьбы.

Ни голод, ни холод, ни постоянные обстрелы – ничто не сломило ленинградцев!  Город не сдался!.

Чтец:

Слушай, Отчизна!

С тобой говорит Ленинград

гулом заводов, не знающих сна и покоя.

Флаги приподняты.

Полон решимости взгляд.

В панцирь бесстрашия сердце одето людское.

Снегом глубоким засыпан асфальт площадей.

Шумные шествия мирных колонн

позабыты.

Пусто на улицах.

Окна фанерой забиты.

Только свирепствует в бешенстве лютый злодей:

Бьёт дальнобойными,

Шлёт за снарядом снаряд...

Слушай, Отчизна!

В тяжелые дни испытаний

голосом крови с тобой говорит Ленинград —

пеплом сожженных

и камнем разрушенных зданий.

Нет, не опустит он гордой своей головы!

Перед врагом никогда не падет на колени

верный соратник —

собрат неприступной Москвы!

Слушай, Отчизна!

С тобой говорит Ленинград —

Тысячеустый,

Зовущий к отпору и мести,

Доблестный сын твой –

Огнём опалённый солдат,

Вставший защитником

Счастья,

Свободы

И чести.

Ведущий: 18 января 1943 года силами Ленинградского и Волховского фронтов блокада была прорвана, а 27 января 1944 года блокада Ленинграда была окончательно снята. Вечером небо озарилось салютом в честь освобождения города на Неве. Вот как сообщила о прорыве Ленинграда поэтесса Ольга Берггольц, которая, работая на радио, пыталась всю блокаду вселить в своих горожан уверенность в скорую победу.

(Запись голоса О. Берггольц)


Чтец:

За залом залп. Гремит салют
Ракеты воздухе горячем
Цветами пёстрыми цветут,
А ленинградцы тихо плачут.

Ни успокаивать пока,
Ни утешать людей не надо,
Их радость слишком велика -
Гремит салют над Ленинградом!

Их радость велика, но боль
Заговорила и прорвалась:
На праздничный салют с тобой
Пол - Ленинграда не поднялось.

Рыдают люди и поют,
И лиц заплаканных не прячут.
Сегодня в городе салют!
Сегодня ленинградцы плачут..

Чтец:

Мне кажется:

 Когда гремит салют,

 Погибшие блокадники встают.

 Они к Неве

 По улицам идут,

 Как все живые,

 Только не поют.

 Не потому,

 Что с нами не хотят,

 А потому, что мертвые

 Молчат.

 Мы их не слышим,

 Мы не видим их,

 Но мертвые всегда

 Среди живых.

 Идут и смотрят,

 Будто ждут ответ:

 Ты этой жизни

 Стоишь или нет?

Чтец:

И  чашу горя выпили до дна.

 Но враг не взял их  никаким измором

 И жизнью смерть была побеждена

 И победили человек и город!

 Год сорок второй:

 Полгорода лежит в земле сырой

 Неугасима память поколений

 И память тех, кого так свято чтим,

 Давайте, люди, встанем на мгновенье

 И в скорби постоим и помолчим

Ведущий: Давайте почтим светлую память жителей Ленинграда, отстоявших его и не доживших до наших дней, минутой молчания.

Ведущий: «Можно победить любое оружие, кроме оружия духа», - говорил Наполеон. И это еще раз доказали защитники Ленинграда. Для нашего народа война 1941 -1945 гг. поистине была Великой Отечественной. И блокада Ленинграда показала, что только единство народа, его духовная крепость могут привести к Победе. 

Чтец:

Нам не забыть о той войне,
Прошедшей уже в прошлом веке.
Она в тебе, она во мне,
Как в каждом русском человеке.
Так генетически, в крови,
В нас эта память. Не забудем,
Как шли тяжёлые бои
И как к победе путь был труден.
Как плакала солдата мать,
И щёки впалые блокады…
Нам эту память передать
Потомкам надо. Очень надо.
Чтобы живущие сейчас
В тепле, в уюте не забыли,
Как в грозный день и грозный час
Колокола войны звонили.