"За человека он мог кинуться в огонь и в воду" К юбилею В.М.Шукшина
статья по литературе (10 класс) на тему

Сорок лет прошло с тех пор, как ушёл Шукшин, а «от его отсутствия по- прежнему  - зияющая дыра, потому некому замолвить за нас слово так, как замолвил бы он». Да, да за всех нас, ибо все мы его герои, герои писателя, которого нет. Шукшинские персонажи живут в той реальности, в которой все мы  хоть чуть-чуть находимся, потому что в нашей стране жизнь, какой бы блестящей порой не казалось,- всё равно хоть немного, но на задворках. А писатель и кинорежиссёр Василий Шукшин никого бы  не забыл в своих маленьких рассказах и умных фильмах: ни меня, ни вас, ни довольных,

плачущих, ни сильного, ни слабого. Для всех нашёл бы счастливое местечко, вроде той бани из рассказа «Алёша Бесконвойный»,  где человек бы отогрелся душой.

                 Продолжая традиции А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского,  Шукшин хотел увековечить «маленького человека». О нём говорит едва ли не каждая страница публицистики, его фильмы, его роли.

Героев Шукшина часто отождествляют с заурядными чудаками, «странными» людьми, порой недалёкими, глупо- смешными, попадающими то и дело в нелепые ситуации. Но при внимательном сочувственном рассмотрении, наконец, понимаешь, что все они умные, глубокие и светлые люди, с ранимой мятущейся душой, нравственные максималисты, живущие по высокому кодексу Совести. Есть в них неудержимое буйство пушкинского Емельяна Пугачёва, христианское смирение идеальных героев Достоевского, созерцательно-философический настрой правдолюбцев Л.Н.Толстого… И никакие они не странные, наверное, такими и должны быть люди Бога. Таким был и сам Шукшин. Из воспоминаний матери, Марии Сергеевны:

   «Как только занятия в школе прекращались, так Вася по целому летечку со мной в бригаде трудился. Когда был ещё маленьким, на кухне поварихам помогал: дров наколет, воды принесёт…

   А как наступал сенокос, тут уж раздолье-копны возил. Стог домечут, устанут –перекур. Ребятишки своих коней в траву отпустят и бегут, кто костянку собирать, кто пучки рвать. А он сядет в тень от лошади, достанет книжку (она всегда была при нём), читает да поглядывает, пока бригадир не позовёт: «Ну, ребята, по коням!» И снова за работу…

Упрямый,  никому в работе уступать не хотел – ни взрослым, ни сверстникам.

   Его мужики любили.

Расскажу один случай. Выпросился как-то Вася воду возить на быках на табачную плантацию. Я ему говорю: ты мал, милый, тебе ведро с водой не поднять. «А я по половинке». И три сезона кряду воду возил.

А однажды съездил на Катунь, налил бочку, поехал, а возьми да порвись. Бык из двухколёски выпрягся и пошёл себе дальше, а он спрыгнул  сиденья и стал мучиться: заведёт быка в оглобли, хомут не свяжет. Разорвал рубашонку, завязал хомут.

Помнил он эту историю, не знаю. А мне она запомнилась. Рубашонка-то последняя была..

   А вот случай, когда бык Васю чуть не зашиб, описан в одном из его рассказов под названием «Бык».

   Правда мне он тогда ничего не сказал. Уж неделя прошла- меня соседка спрашивает»Как Васятка-то?» А я ей: чего Васятка?  «Ну как же его бык лбом ударил». Я за сердце схватилась, говорю: всё рассказывай, как было. Оказывается бык в просо забрёл, наелся и лежит-полёживает. Вася его и так и эдак- не встаёт. Потом как саданёт. Вася три сажени проборонил.. хорошо,  у быка лоб был широченный, а если бы на рога посадил?

   Никогда не забуду, как он впервые уходил из дома. Семь классов закончил. И все ребята, его товарищи, решили поступать в Бийский автомобильный техникум. Как сговорились…Четыре года надо было там учиться. Но не доучился,  вернулся домой, не поглянулоь ему в городе.

В семнадцать лет стал самостоятельным. И решил: «Поеду ближе к Москве. Буду там пробиваться», Помню, как ранним утром, по весне, он уходил второй раз из дома. Я проводила его за село, перекрестила на дорогу , села на землю и заплакала. Это был 1947 год.

   Устроиться учиться ему не удалось.

 В Подмосковье он поступил работать слесарем- такелажником, работал в Калуге на турбинном заводе. В 1948 году предприятие послало его в город Владимир, на тракторный завод имени Жданова, где он работал слесарем, а позже трудился учеником маляра и плотниками. Посылали Васю из-под Москвы в военное училище,  потом в автомобильное, в Рязань, но, знать, не суждено  ему было стать ни лётчиком, ни офицером.

   В 1949 призвали Васю служить во флот. Оттуда часто писал письма. На здоровье не жаловался, а тут вдруг приходит письмо, где он пишет, что лежит в госпитале. Обнаружили язву желудка. В феврале 1953 года его комиссовали по состоянию здоровья.

   Вернулся сынок в Сростки. Я стала лечить его народными средствами. Вася всё переживал. Скоро 24 года стукнет, а за душой -7 классов образования и никакой специальности, кроме, конечно, такелажника, маляра и военного радиста. Но куда с ними в деревне? Вдобавок две язвы. Всё надо было начинать заново. И он решил: надо начинать с аттестата зрелости. Без него ходу не будет никуда. Вот и впился в учебники. Я, жалеючи, говорила ему: «Вася, отдохнул бы ещё, здоровье поправил. А он: «Некогда, мама, догонять надо».

 И вот весной тог же года он экстерном сдал экзамены за среднюю школу, получил аттестат зрелости. Бывший секретарь Сростинского райкома партии Фёдор Иванович Доровский предложил Васе комсомольскую работу- отказался. Потом предложил ему быть директором вечерней школы молодёжи. Вася согласился, и там он одновременно преподавал русский язык. литературу, историю.

   Мне казалось, что всё наладилось. И здоровье вошло в норму и работа есть. Но стал я замечать, что Вася частенько задумывается, много курит, играет желваками. Однажды села с ним рядышком и говорю: что ж, сынок. Деньжонок мы маленько скопили, езжай, учись.

    Пока он учился, я продала баню рубленую, половички самотканые, которые приготовила для Наташи. Ведь надо было помогать не только Васе, но и Наташе, которая училась в то время в Новосибирском пединституте…

   Частенько сельчане говорили мне:» Ну что, Мария, генерала то ли хочешь вырастить из него?» «Выше!» - отшучивалась я от них.

   Пять пятёрок получил Вася на вступительных экзаменах во ВГИК. За шесть лет успел окончить институт, сняться в нескольких ролях в кино, выпустить книжку рассказов. И как только появились деньги, стал помогать мне и Наташе.

   Запомнился мне ещё один разговор. Шли съёмки «Калины красной». Ненадолго Вася приехал домой. Рассказывал о новом фильме, был очень взволнован.

   «Знаешь, мама, в чём трагедия моего Егора Прокудина? В то, что он мать свою старую забыл, предал… Как жить такому человеку?» Так оно и есть: нет ничего страшнее на свете, чем молчаливый укор покинутой матери.

   Я вот всё думаю: как же народ мог знать, что Вася любил его? За человека он мог кинуться в огонь и в воду, за народ он стоял, душой болел.

Так и отдал, не пожил, дите моё милое…

   Вот уж сколько времени прошло, как Васи не стало, до сих пор не верю, что умер. Могилы – то его так и не видела. Как гроб-то опустили, я вроде как сознания лишилась. Уж когда очнулась  -глядь, а там, где должна быть могила,- море цветов. Да и сейчас, говорят, что портрет- то не разглядишь- всё цветами усыпано. Разве поверишь, что сын лежит, когда и землицы - то не видно. Все говорят, мол, радуйся, Марья, какая слава тебе на старости привалила. А зачем она мне? Жили бы лучше в землянке на одних сухарях, только бы сыночек был живой, и ничего другого не надо.

   Вот это и было бы счастье…»

Мария Сергеевна Попова (Шукшина) на пять лет пережила своего сына, умерла в 1979 году и похоронена на Пикете в Сростках. Наделённая народной смекалкой, мягким юмором, крестьянской практичностью, он была первой, кто заложил в судьбу будущего писателя  и кинорежиссёра жизненные основы,  и главное из них –  правдивость, высокую требовательность к себе и людям, доброту души.

Эти качества характера русского человека раскрывает  и следует писатель и в своих героях, которых он не выдумывал, а находил в окружающей его действительности.  Разговаривая с людьми, всё  подмечал, проявлял интерес к разным человеческим характерам и судьбам.

Прокурор Сростинского района 1949-1954годов вспоминал о В.М.Шукшине: «В 1953 году в Сростках появился демобилизованный моряк. На первый взгляд, он произвёл на меня впечатление не вполне скромного франта. Но вскоре я убедился, что это был весьма серьёзный, способный, целеустремлённый, настойчивый и энергичный молодой человек.

В этом же году, буквально за несколько месяцев, с помощью замечательных, доброжелательных учителей Сростинской средней школы – Л.Савич, Л. Лобысевич, А. Гекмана, З. Ковязиной,

М. Соломиной и других - - он экстерном сдал экзамены за 8,9,10 классы, получил аттестат зрелости , а в следующем учебном году  он стал заведующим вечерней школы.

Однажды в выходной день, отдыхая в саду на Поповском острове, по окончании игры в волейбол, в дружеской беседе он спросил: «Как можно получить юридическое образование?» Я ответил, что в Новосибирске есть юридическая школа, дающая среднее юридическое образование и отделение ВЮЗИ (Всесоюзный юридический заочный институт).

С какой – то болью и глубокой грустью он произнёс: «Да, туда, наверно, мне входа не будет. Придётся в артисты подаваться…» Лишь какое-то время спустя я понял значение этих слов.

   А он действительно стал не только знаменитым актёром и режиссёром, но и талантливейшим писателем.

   Вспоминается апрельское утро 1953 года, когда из Сротинского отделения милиции на необорудованной  бортовой машине в сопровождении трёх милиционеров отправляли в  Бийск арестованного, очень красивого, статного молодого человека, который из кузова кричал: «Прощайте, начальники, мне только до переправы, а там ищи-свищи!»

   Оказавшийся рядом Василий Макарович спросил: «Что это за красавчик такой?» Я ему рассказал, что этот красавчик совершил побег из мест заключения, по дороге в тайге убил охотника  с целью завладения ружьём, а будучи задержанным, ещё умудрился бежать из КПЗ милиции соседнего района.

Каково же было моё изумление и восхищение талантом В.М.Шукшина, когда через несколько лет, уже проживая на Украине, в рассказе «Охота жить» я узнал нашего общего знакомого красавца – мужчину. »

Иначе говоря, уже в раннем творчестве писателя нравственные проблемы были главными. «Нравственность есть Правда»,- говорил он.

« Не было бы добрых людей, жизнь бы дано остановилась…», - говорит главный герой рассказа «Охота жить» Так всегда и считалась на земле.  В финале рассказа доброго Никитича же убивает злой на всех и на всё злой Колька- профессор, сбежавший из тюрьмы. Цель своего побега он объяснил  в двух словах- «охота жить». На что лесник ответил: «Жить всем охота». Восприятие мира двух людей, противоположных во всем, даётся в диалоге. Диалогичность рассказов Шукшина определена целями писателя. Прежде всего, обнаружить характеры героев, их жизненные принципы, выразить и свою авторскую позицию, то есть показать против, каких нравственных пороков  он восстаёт, о чём хочет заставить задуматься читателя.

Животная жажда жить во что бы то ни стало молодого красивого парня не понятна леснику Никитичу, всю жизнь проведшего в тайге. Он любил её, «знал: он один безраздельный хозяин этого большого белого царства». И легко на душе старого охотника от того, что он беспредельно добр к окружающим его людям, к природе. Никогда и никому Никитич не делал зла, хотя, конечно, не святой, помнит о своем давнем грехе и кается: соблазнил когда – то дочь кержаков и бросил: «Дитя пустил по свету». Но ведь «жизнь

Дал человеку – не убил».

Беглый парень со «стылым» взглядом всё понял про таёжного охотника, обрадовался, что нашёл  укрытие, хотя поначалу проявил осторожность и недоверие. Так с опаской пробует воду ранний купальщик, но уже прыгнув, с силой гонит волну, понимая шум и брызги. Размашистое и безоглядное откровение перешло в наглость. Приютившего его человека вскоре он называет «зверем»,  а себя хозяином жизни. «Если бы я встретил где – нибудь  вашего Христа, я бы ему сходу кишки выпустил…. Я бы сейчас нового Христа выдумал: чтоб он по морде учил бить».

Полное безверие Кольки – профессора в конечном итоге убили в нём человека. На самом деле зверем оказывается он, убивая старика, который до самой последней минуты верил в добро. Иначе не отпустил бы парня, который ночью бежит из избы, прихватив ружьё и кисет Никитича.  Писатель Шукшин рассказал нам правду жизни, которая «хоть и горькое лекарство, но лечит». Доброта людская есть необходимое условие жизни, но  она должна быть разборчивой, иначе она обернётся вредом и бедой.

В семидесятые годы Р. Енакаеву посчастливилось беседовать  с Шукшиным в одной из аудиторий ВГИКА в Москве. 26 июля 1992 года он приехал в Сростки на Шукшинские чтения. Посетив шукшинские места, поговорив с земляками Василия Макаровича, Р Енакаев   написал статью в местную газету «Моя земля». Вот фрагмент из неё.

«В.М.Шукшин делает «ведомым» внутренний мир человека, на первый взгляд, неинтересного. Его простой «естественный» человек: шофёр. тракторист, бухгалтер…Пытаясь выяснить, чем живёт человек, писатель упорно выискивает в своём герое «странность», помогшую ему сохранить «естественную» самобытность, право на возможность выбора судьбы, самого себя. И потому он наделяет своего героям множеством поступков, чувств и мыслей.

   В произведениях Василия Шукшина, на мой взгляд, поразительно естественный диалог. Ёмкость его рассказов во многом оттого, что герой в нём именно выговаривается, выявляет себя через живое народное слово. Пожалуй, никто не создаёт такого яркого и живого представления о человеке, как его  речь   тех или иных обстоятельствах. Каждый человек думает  говорит в точном соответствии с тем постоянно нарастающим запасом слов, который ему приносит жизнь, труд, знания, опыт, книги. У Василия Шукшина живая человеческая речь становится сильнейшим средством создания яркого самобытного образа – характера. Что бы ни писал В.Шукшин, его прозу всегда выделяет особая, поразительная житейская достоверность. Если припомнить, как он описывает внешность людей, место действия, природу, используя чуть ли не расхожие  беглые слова, то можно  догадаться, что не это главное для писателя, не на этом он сосредоточен и что цель всех его усилий – выразить состояние человеческой души, её трагическую повседневную маяту и высокий порыв. И не знает В.М.Шукшин при этом лучших средств, чем богатство живой разговорной, преимущественно простонародной речи с её поразительными оттенками.

   Всё подчинено открытию в человеке неповторимого строя  его души, ума, судьбы, а также неповторимости его ответов обстоятельствам. Василий Шукшин обладал даром видеть и слышать людей, и не один голос, ни одно лицо ему не были безразличны, скучны, потому что их жизнь была и его жизнью, их тоска и ему была знакома, их язык- это был и его язык. И он не поучает, а заступается, хочет понять, напомнить, наконец, как разнообразен человек и как бесценно это живое разнообразие.»