"За что они все меня ненавидят"
учебно-методический материал по литературе (9 класс) по теме

«За что они все меня ненавидят? (Повесть «Княжна Мери»)

До сих пор мы следили за попытками Печорина сблизиться с людьми, далекими от его круга. Безуспешность этих попыток, как мы видели, объясняется не узостью героя, а ограниченностью тех, с кем сводила его судьба. В «Княжне Мери» мы видим Печорина в кругу, социально более ему близком. Однако столкновение героя с отдельными людьми сменяется здесь конфликтом с обществом в целом. Может быть, именно поэтому «Княжна Мери» — самая большая по объему часть романа.

Остановимся на поединке с «водяным обществом», в который вступает Печорин. Разберемся: почему этот поединок оказывается неизбежным? кто одерживает верх в этой борьбе? одинаковым ли человеком предстает Печорин в обществе и наедине с самим собою? зачем он ведет дневник?

Для Печорина при его одиночестве дневник, «журнал»,— единственный «достойный собеседник», с которым он может быть вполне искренним. И еще одна ценность журнала: это — душевная память Печорина. Жизнь его, кажется, разменивается на пустяки, и потому ему особенно важно увидеть смысл происходящих событий, сохранить их след, чтобы не оказаться в положении человека, состояние которого передано в стихотворении «И скучно, и грустно...»:

В себя ли заглянешь?

— там прошлого нет и следа:

И радость, и муки, и всё так ничтожно.

Печорин, будто зная это отчаяние пустоты, хочет сохранить всё, что одушевляло его: «Перечитывая эту страницу, я замечаю, что далеко отвлекся от своего предмета... Но что за нужда?.. Ведь этот журнал пишу я для себя, и, следственно, всё, что я в него ни брошу, будет со временем для меня драгоценным воспоминанием». Как мы помним, и этого утешения в конце концов Печорин будет лишен: он равнодушно оставит свои записки в руках раздосадованного Максима Максимыча.

Самолюбиво не прощая Печорину его превосходства, Грушницкий, драгунский капитан и прочие члены «водяного общества» полагают, что Печорин гордится своей принадлежностью к петербургскому свету, к гостиным, куда их не пускают. Печорин же, хотя и не может не быть ироничным по отношению к «водяному обществу», не только не гордится своим превосходством, но болезненно воспринимает это расстояние между собой и другими, ведущее к враждебности: «Я вернулся домой, волнуемый двумя различными чувствами. Первое было — грусть. „За что они все меня ненавидят? — думал я.— За что? Обидел ли я кого-нибудь? Нет. Неужели я принадлежу к числу тех людей, которых один вид уже порождает недоброжелательство?". И я чувствовал, что ядовитая злость мало-помалу наполняла мою душу». Переход от иронии к грусти, от нее — к ядовитой злости, побуждающей действовать, чтобы не оказаться посмешищем ничтожных людей, характерен для отношения Печорина к «водяному обществу» в целом, и в частности к Грушницкому.

Первое представление Грушницкого читателю пронизано иронией. Мы еще помним слова «странствующего офицера» в разговоре с Максимом Максимычем: «...нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок». Грушницкий же «из тех людей, которые... важно драпируются в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания». Поэтому нам сразу становится понятна ирония Печорина по отношению к нему. Неприятие провинциального романтизма соединяется с нотой сожаления о том, что человек может быть так эгоистичен и мелок.

Однако в этой первой характеристике Грушницкий скорее смешон, чем страшен, скорее жалок, чем опасен: «...он никого не убьет одним словом, он не знает людей и их слабых струн, потому что занимался целую жизнь одним собою». Печорин при всей ироничности довольно добр, он не предполагает в Грушницком способности убивать (и даже не словом, а пулей), не предполагает низости, агрессивных проявлений его самолюбия. Только несколько деталей обнаруживают опасность Грушницкого: «Я его понял, и он за это меня не любит, хотя мы наружно в самых дружеских отношениях.,. Я его также не люблю, и одному из нас несдобровать». Последняя мысль — следствие великолепной интуиции Печорина, которая побуждает его оказываться в нужный момент там, где необходимо, угадывать людей и ход событий.

Зачем же Печорин дразнит Грушницкого, разбивает его ореол в глазах княжны, вступает в «состязание»? «Врождённая страсть противоречить» в Печорине — не только признак рефлексии, постоянной борьбы в его душе, но и следствие постоянного противоборства с обществом. Окружающие так ничтожны, что Печорин постоянно хочет быть непохожим на них, поступать вопреки им, делать все наоборот. Причем сам Печорин иронизирует над этим упрямством: «Присутствие энтузиаста обдает меня крещенским холодом, и, я думаю, частые сношения с вялым флегматиком сделали бы из меня страстного мечтателя». Грушницкий несносен своей фальшивостью, позерством, претензиями на романтизм — и Печорин в его присутствии чувствует неодолимую потребность в прозаической трезвости слов и поведения.

Грушницкий все время старается кому-то подражать. В нем иногда проступают черты пародии на Ленского. Ситуация бала в записи от 5 июня напоминает именины Татьяны: Печорин, как Онегин Ольгу, приглашает Мери танцевать мазурку; досада Грушницкого напоминает резкость Ленского. Однако, почти повторяя слова Ленского, Грушницкий далек от его высокого романтизма. Мстя Печорину и Мери, он совершает не подвиги, а подлости. Всемогущество Печорина и беспомощность Грушницкого отменяют «соперничество». Печорину до поры Грушницкий кажется настолько смешным, что не возбуждает в нем гнева.

Согласие Грушницкого участвовать в заговоре, предложенном драгунским капитаном, пробуждает в Печорине «холодную злость», но он еще готов простить «приятелю» его мстительность, распускаемые им в городе «разные дурные слухи» — за минуту честности: «Я с трепетом ждал ответа Грушницкого, холодная злость овладела мною при мысли, что если б не случай, то я мог бы сделаться посмешищем этих дураков. Если б Грушницкий не согласился, я бросился б ему на шею. По после некоторого молчания он встал с своего места, протянул руку капитану и сказал очень важно: „Хорошо, я согласен"». Законы чести не для этих людей писаны, точно так же, как и не для «мирного   круга   честных   контрабандистов».

Готовность Печорина к благодарной человечности разрушена низостью Грушницкого, согласного на обман в дуэли. Однако Печорин, как шекспировский Гамлет, не один раз должен убедиться в том, что подлость неискоренима в этом человеке, прежде чем решиться на возмездие. Жестокость Печорина вызвана оскорбленностью не за себя только — за то, что человек и перед смертью может кривляться и лгать, за то, что на границе жизни и смерти в Грушницком мелкое     самолюбие     оказывается сильнее   честности,   благородства.

Какие стороны души Печорина открывает ночь перед дуэлью? Что говорит о его готовности к смерти? Почему и как в поединке Печорин продолжает испытывать натуру Грушницкого? Какие чувства испытывает Печорин после дуэли?