Вольнолюбивая лирика А.С. Пушкина.
опыты и эксперименты по литературе (9 класс) по теме

Вольнолюбивая лирика А.С. Пушкина

А.С. Пушкин принадлежал к поколению, воспитанному войной 1812 года. Люди 10-20-х  годов ощущали себя участниками и деятелями Истории (с большой буквы), жили для будущей славы, а за образец брали славу прошлую, увековеченную в книгах по древнегреческой и древнеримской истории – их настольных книгах. Примеряя тоги замечательных людей прошлого, это поколение мечтало о преобразовании России и томилось от вынужденного бездействия. При этом особые надежды возлагались на Пушкина – как самого талантливого поэта поколения, призванного стать «рупором», «провозвестником» свободолюбивых идей. Оправдает ли поэт эти надежда? Да? Нет? Да – потому что лучше Пушкина никто не выразил аскетического идеала декабристов, никто с такой силой не призвал к отказу от «малого» ради «великого». Вольнолюбивая лирика Пушкина (1817-1820), по сути, стали программой и манифестом этики.  Нет – потому что «муза» Пушкина никак не хотела ограничиваться этим аскетическим идеалом, вызывая упреки, а то и недоверие друзей-декабристов. Недаром Пушкина прозвали Прометеем (древнегреческое божество, постоянно меняющее облик): он был изменчив и восприимчив, свободно принимая различные поэтические личины, пробуя все новые жанры, не соглашаясь на самоограничение и односторонность. Таким образом, свободолюбивая лирика Пушкина следует двум различным идеям свободы, не признающей никакого самоограничения.

На первом этапе своего творчества Пушкин присягает на верность общественному идеалу – жертвенного служения. В оде «Вольность» (1817) он отказывается от любви (Афродиты – «Цитеры слабой царицы») и посвященных ей «венка» с «изнеженной лирой»:

Беги, сокройся от очей,

Цитеры слабая царица!

Где ты, где ты, гроза царей.

Свободы смелая певица?

В стихотворении «Деревня» (1819), развернув идиллическое описание красот сельской природы и удовольствий уединения на ее лоне, поэт резко и неожиданно отказывается от этих удовольствий:

Но мысль ужасная здесь душу омрачает:

Среди цветущих нив и гор

Друг человечества печально замечает

Везде невежества убийственный позор.

Поэтический «жар», обращенный на красоты природы и уединенные «размышления», назван «бесплодным».  

В послании «К Чаадаеву» (1818) – все тот же «отказ», на этот раз от всего круга «частных» поэтических тем, от всего «личного»:

Любви, надежды, тихой славы

Недолго нежил нас обман.

Исчезли юные забавы,

Как сон, как утренний туман.

Отказавшись от любовного чувства, поэт переплавляет его в чувство гражданское:

Мы ждем с томленьем упованья

Минуты вольности святой.

В 1823 году этот общественный идеал претерпевает кризис, а с 1824-го – теряет былую силу. Кризис выразился в стихотворении «Свободы сеятель пустынный»:

Паситесь, мирные народы!

Вас не разбудит части клич.

К чему стадам дары свободы?

Их должно резать или стричь.

Надежда поэта вредна, так как уводит от собственно поэтических целей. Что же способствует поэтическому вдохновению? Любовь, дружба, уединение на лоне природы – надо вернуться к этим темам, вечным и неизменимым. После перелома 1823-1824 годов вольнолюбивая тема из гражданской лирики уходит в стихотворения о поэте и поэзии, приобретая характер поэтического манифеста. Поэт должен быть свободен – и от «властей», и от «народа»:

Иная, лучшая потребна мне свобода:

Зависеть от властей, зависеть от народа –

Не все ли нам равно? Бог с ними. Никому

Отчета не давать, себе лишь самому.

Политическая лирика после декабрьского восстания 1825 года исполнена раздумий о судьбах народов и исторической необходимости, о роли частного человека и простых человеческих чувств в истории; но от чего далека – так это от вольнолюбивых мечтаний. Какова должна быть позиция человека по отношению к истории? Главное – остаться человеком. Поэтому поэт, обращаясь и к властителю (Николаю I), и к его жертвам (декабристам – политическим узникам), говорит о простых человеческих добродетелях. Призывает властителя к милосердию, жертвы – к терпенью. Сам же поднимается над схваткой: у истории свой суд, а какой – трудно сказать.