Судьбы России в творчестве Ф.М.Достоевского
статья по литературе по теме

Судьбы России в творчестве Ф. М. Достоевского

Сегодня как никогда актуальна проблема исторических судеб России. Наша литература всегда была в авангарде её освещения. Нет ни одного истинно русского писателя, который был бы равнодушен к судьбе своей родины. Нет ни одного события, которое бы осталось незамеченным. Одним из самых ярких писателей, обратившихся к этому вопросу в своем творчестве, стал Федор Михайлович Достоевский.

На первый взгляд, писатель не затрагивает конкретную проблему судеб России в общечеловеческой истории. Но обращение к его романам «пятикнижия», публицистике (в частности, знаменитой речи «О Пушкине») со всей очевидностью выводят эту проблему, если не в главенствующее положение, то в одно из основных.

В своей статье мы обращаемся к трем романам Достоевского: «Идиот», «Бесы», «Подросток» и соответственно касаемся идей трех персонажей: князя Мышкина, Шатова и Крафта.

Сравнивая их рассуждения, мы выходим на осмысление одной из сакральных идей писателя, связанной не только с национальной спецификой России, но и с мессианской ролью в судьбах всего человечества.

В романах Достоевского человек всегда предстает как средоточие, как пересечение реальной действительности, а в широком смысле – процессов истории. Его герой всегда в центре жизни, он, в сущности, и есть история, творец её, а значит, и самого себя. О героях Достоевского можно сказать, что они не ищут истину, а «выживают» её, проявляют её своею судьбою, т. е. являются и её творцами, и её носителями.

Князь Мышкин, Шатов и Крафт – это носители одной и той же идеи – идеи мессианской роли России. Именно русский народ, по их мысли, а не какой-либо другой, избран для спасения всего человечества. Но для этого ему необходимы принятие этой идеи и безграничная вера.

Шатов в «Бесах» утверждает: «Если великий народ не верует, что в нем одном истина (именно в одном и именно исключительно), если не верует, что он один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, то он тотчас же обращается в этнографический материал, а не в великий народ. Истинный великий народ никогда не может примириться со второстепенною ролью в человечестве или даже с первостепенною, а непременно и исключительно с первою. Кто теряет эту веру, тот уже не народ…»^[1]

Фактически, эта мысль прозвучала гораздо раньше в романе «Идиот» в призыве князя Мышкина: «…Откройте русскому человеку русский «свет», дайте отыскать ему это золото, это сокровище, сокрытое от него в земле! Покажите ему в будущем обновление всего человечества и воскрешение его, может быть, одною русскою мыслью, русским богом и Христом, и увидите, какой исполин, могучий и правдивый, мудрый и кроткий, вырастает пред изумленным миром, изумленным и испуганным, потому что они представить себе нас не могут, судя по себе, без варварства…».^[2] Действительно, и по сей день, Россия непонятна Западу, Россию пока не знают. Представления о ней во многом превратны. Некоторые считают, что все положительное занесено в Россию с Запада: из Европы и Америки. Достоевский совершенно справедливо считал, что видят  «в лице России лишь спящее гладкое, пьяное существо, протянувшееся от финских хладных скал до пламенной Колхиды, с колоссальным штофом в руках».^[3] Пытаются познать Россию, применяя свои, европейские, мерки. Ищут прогресс в материальной области, считая, что там и лежит его критерий. Достоевский говорит: «Не туда смотрите…». Ведь Россия – носитель нового духа. Не понимают Россию фактически, но уверены, что хорошо знают. Познали Россию умом. Но «мы такой народ, что до сих пор, ни под какую науку не подходим».^[4] Вот почему Достоевский считал, что европейская цивилизация для русского народа была бы слишком «жидкой и обидной». Цивилизация – это достояние Европы. Россия выше цивилизации. Духовно. Нравственно.

Писатель не забывает сказать: судите Россию не по тому, какова она есть, а по тому, какой она хочет стать. В России много наносного, но это уйдет. У нее есть главное – своё слово, «новое слово, последнее слово, единственное слово обновления и воскрешения…»^[5],- так определяет Шатов одно из главных «орудий» в спасении человечества.

Так что же такое Россия для Достоевского? В какой мере авторская позиция отражена в монологе героя «Бесов»? Является ли сам Ф. М. Достоевский апологетом шатовской идеи? Судя по антитезному положению идей героя нигилизму Верховенского и Николая Ставрогина, автор в монологе Шатова во многом высказывает и свою собственную позицию: « Народ – тело божие… Я верую в Россию, я верую в ее православие… Я верую в тело Христово… Я верую…»^[6].

Русская идея – православие. Оно не забыло Христа, оно зовет всех без исключения людей к единству.

Бог не вне нас, он в нас. На этом, по Достоевскому, базируется истинное православие. Бог – это любовь наша к ближним и дальним. Очень четко определяет суть православия Шатов. Он сводит религиозность к нравственности. Быть православным – значит быть нравственным. Не нравственность выводится из религии, а религия вырастает из нравственности. Бога каждый может добыть сам, став лучше.

Необходимо верить в силу России, так как вера тоже является «орудием» спасения человечества.

Крафт же в романе «Подросток» разочаровался в своей идее: «Нынешнее время – это время золотой середины и бесчувствия, страсти к невежеству, лени, неспособности к делу и потребности всего готового. Никто не задумывается; редко, кто выжил бы в себе идею… нынче безлесят Россию, истощают в ней почву, обращают в степь и приготовляют ее для калмыков. Явись человек с надеждой и посади дерево – все засмеются: «Разве ты до него доживешь?». С другой стороны, желающие добра, толкуют о том, что будет через тысячу лет. Скрепляющая идея совсем пропала…»^[7].

Крафт разуверился в идее, потерял веру вообще, и в итоге заканчивает жизнь самоубийством.

Обращаясь к одной и той же идее, которая интерпретируется тремя персонажами, можно прийти к выводу, что в «пятикнижии» Достоевского происходит явное расширение темы исторических судеб России и её мессианской роли в истории человечества. Князь Мышкин как бы заявляет эту тему, в следующем романе «Бесы» происходит борьба идей, а в «Подростке», предпоследнем романе, эта идея переходит в новую ипостась.

Достоевский всегда был экспериментатором в своем творчестве, а три персонажа, являющиеся носителями одной и той же идеи, могут рассматриваться как художественные вариации в сложном мире  произведений Достоевского.

Литература:

Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л.: «Наука», 1972-1990.

Достоевский Ф. М. Дневник писателя. С.-П., 1999.