"Я вас любил... Женщины в жизни Пушкина
тест по литературе (9 класс) по теме

Кочубей Наталья Викторовна

(1800— 1854)

В сохранившейся «Программе автобиографии» под 1813 годом Пушкин записал: «Графиня Кочубей. Смерть Малиновского...» Эта запись относится к графине Наталье Викторовне Кочубей, дочери одного из ближайших сотрудников АлександраI В. П. Кочубея, впоследствии председателя Государственного совета и Комитета министров. По свидетельству М. А Корфа, она была «первым предметом любви Пушкина», ранним увлечением юного поэта.

Знакомство и встречи Пушкина с Кочубей относятся к первым годам пребывания его в Лицее, когда она проживала с родителями в Царском Селе. Чувство поэта к юной Кочубей, по-видимому, отразилось в стихотворениях «Измены» (1815) и «Воспоминаньем упоенный» (1819). В 1820 году Кочубей вышла замуж за графа А. Г. Строганова. Ее встречи с Пушкиным стали довольно редкими и относятся к последнему десятилетию жизни поэта. Встречались они в петербургском светском обществе, и, по собственному признанию, Пушкин воспользовался живой натурой Кочубей для изображения Татьяны в восьмой главе «Евгения Онегина» (1829—1830).

Она была нетороплива,

Не холодна, не говорлива,

Без взора наглого для всех,

Без притязаний на успех...

В последние годы жизни  Пушкин встречался с Кочубей у Карамзиных, где она была постоянной посетительницей, и у других общих знакомых. Вскоре после смерти поэта, когда петербургское общество разделилось на защитников и врагов Пушкина, Кочубей-Строганова «с большим жаром» говорила в защиту поэта. Образ Кочубей нашел свое отражение в планах романа «Русский Пелам» (1834—1835). Неосуществленный замысел должен был дать широкую картину петербургского общества 1820-х годов, и одной из представительниц большого света должна была быть Кочубей.

Бакунина Екатерина Павловна

(1795—1869)

    В ноябре 1815 года Пушкин записал в своем лицейском дневнике: «Я счастлив был!. нет, я вчера не был счастлив; поутру я мучился ожиданьем, с неописанным волненьем стоя под окошком, смотрел на снежную дорогу — ее не видно было! — Наконец я потерял надежду, вдруг нечаянно встречаюсь с нею на лестнице, сладкая минута!.. Как она мила была! Как черное платье пристало к милой Бакуниной!» Об этой девушке, впервые пробудившей любовь в юном поэте, писали и его товарищи-лицеисты С. Д. Комовский и Л. И. Пущин. Бакунина часто навещала своего младшего брата, товарища Пушнина по Лицею, и всегда бывала на лицейских балах. «Прелестное лицо её, — по словам Комовского, — дивный стан и очаровательное обращение прозаводили всеобщий восторг во всей лицейской молодежи».

Она училась живописи у Александра Брюллова, и сохранившиеся акварельные портреты свидетельствуют о ее незаурядном таланте.

   Бакунина оставила заметный след в творчестве Пушкина. Ей посвящены стихотворения «Итак, я счастлив был...» (1815), «К живописцу» (1815) и лирический цикл 1816 года — «Окно», «Разлука», «Слово милой» и другие, навеянные безнадежной, неразделенной любовью.

И позднее, в строфе, не вошедшей в окончательный текст «Онегина», Пушкин вспоминал свою первую юношескую любовь:

...В те дни, когда впервые

Заметил я черты живые

Прелестной девы и любовь

Младую взволновала кровь

И я, тоскуя безнадежно,

Томясь обманом пылких снов,

Везде искал ее следов,

Об ней задумывался нежно,

Весь день минутной встречи ждал

И счастье тайных мук узнал.

В 1834 году Бакунина вышла замуж за знакомца Пушкина, двоюродного брата А. П. Керн,

А. А. Полторацкого. Бакунина «так счастлива, что плачет от радости», писала о предстоящей свадьбе  

одна из современниц. По-видимому, Пушкин присутствовал на этой свадьбе.

Колосова Александра Михайловна

(1802—1880)

Колосова дебютировала на петербургской сцене в декабре 1818 года в роли Антигоны в пьесе «Эдип в Афинах» В. А. Озерова. «Дебют был блестящий, — писал летописец русского театра П. Н. Арапов... — Первые наши писатели приветствовали ее».

«В скромной одежде Антигоны, при плесках полного театра, — вспоминал позднее Пушкин, — молодая, робкая Колосова явилась недавно на поприще Мельпомены. 17 лет, прекрасные глаза, прекрасные зубы (следовательно, частая приятная улыбка), нежный недостаток  в выговоре обворожили судей трагических талантов». И в поэтическом отрывке:

О ты,  надежда нашей сцены!

Уж всюду торжества готовятся твои,

На пышных играх Мельпомены,

У тихих алтарей любви.

Когда явилась ты пред нами в первый раз...

Вслед за Антигоной она исполняет большим успехом роли Моины и Эсфири в трагедиях «Фингал»  Озерова и «Эсфирь» Расина. Позднее в ее репертуаре романтические трагедии и мелодрамы («Мария Стюарт» Шиллера и другие). Завязалось знакомство поэта актрисой. Встречаются они у А. А. Шаховского и в петербургских театральных кругах. Вскоре между ними произошла небольшая размолвка. Пушкин охладевает к кружку Шаховского за выступление против Е. С. Семеновой и притязания молодой Колосовой на амплуа ведущей артистки. Все это дало материал для злой эпиграммы на Колосову, исполнительницу роли Эсфири:

Всё пленяет нас в Эсфири:

Упоительная речь,

Поступь важная в порфире,

Кудры черные до плеч,

Голос нежный, взор любови,

Набеленная рука,

Размалеванные брови

И огромная нога!

В 1821 году Пушкин сожалеет об эпиграмме, просит у актрисы прощения и посвящает ей трогательные строки в стихотворении «Кто мне пришлет ее портрет»:

С досады, может быть, неправой,

Когда одна в дыму кадил

Красавица блистала славой,

Я свистом гимны заглушил.

В Михайловской ссылке Пушкин, создавая «Бориса Годунова», предназначал для Колосовой роль Марины.

Встречи с Колосовой возобновились по возвращении Пушкина из ссылки в Петербург (1827). В начале 1831 года Пушкин читал у Колосовой и ее мужа В. А. Каратыгина еще не напечатанную трагедию «Борис Годунов». Он очень хотел, чтобы прославленные артисты прочитали на театре сцену у фонтана Самозванца с Мариною. Однако Бенкендорф отказал им в этом. «Личность самозванца была тогда запрещенным плодом на сцене». По приглашению Н. Н. Пушкиной супруги Каратыгины присутствовали при отпевании поэта в Конюшенной церкви и «оплакивали его как родного».

Семенова Екатерина Семеновна

 (1786—1849)

Дочь крепостной крестьянки. Ведущая трагическая актриса петербургской сцены. Дебютировала в 1803 и покинула сцену в 1826 году. По свидетельству современника, «самое пылкое воображение живописца не могло бы придумать прекраснейшего идеала женской красоты для трагических ролей». Пушкин был горячим поклонником Семеновой. Ее игре он посвятил восторженные строки в статье «Мои замечания об русском театре» (1820): «Говоря об русской трагедии, говоришь о Семеновой и, может быть, только об ней. Одаренная талантом, красотою, чувством живым и верным, она образовалась сама собою... Игра всегда свободная, всегда ясная...» И в первой главе «Евгения Онегина»:

Там Озеров невольны дани

Народных слез, рукоплесканий

С младой Семеновой делил.

Часты были их встречи в петербургских театральных кругах. Сохранились сведения об участии Пушкина и Семеновой в любительском спектакле у Олениных в пьесе Н. И. Хмельницкого «Воздушные замки».

По словам Н. И. Гнедича (учителя Семеновой), поэт даже «приволакивался, но бесполезно за Семеновой».

К 1821 году относится поэтический отрывок «Все так же ль осеняют своды» — отклик Пушкина на временный уход Семеновой со сцены. Несколько позднее он осведомляется в письме к брату о «великолепной Семеновой».

Прерванные годами ссылки встречи поэта с некогда знаменитой артисткой возобновились в Москве. Отшумела слава исполнительницы ролей Антигоны. Медеи, Федры, Поликсены... Она проводила свою жизнь на покое, лишь изредка выступая в любительских спектаклях. Один из них — пьесу А. Коцебу «Ненависть к людям или раскаяние» Пушкин с невестой Н. Н. Гончаровой смотрел в 1830 году в зале Благородного собрания. Пушкин подарил Семеновой только что напечатанного «Бориса Годунова» (1831) с авторской надписью: «Княгине Екатерине Семеновне Гагариной от Пушкина. Семеновой — от сочинителя».

Истомина Евдокия (Авдотья) Ильинична

(1799—1848)

В одной из строф первой главы «Евгения Онегина», вспоминая свое петербургское увлечение театром, Пушкин писал

о балерине Истоминой.

Блистательна, полувоздушна,

Смычку волшебному послушна,

Толпою нимф окружена,

Стоит Истомина; она,

Одной ногой касаясь пола,

 Другою медленно кружит,

И вдруг прыжок, и вдруг летит,

Летит, как пух от уст Эола;

То стан совьет, то разовьет,

И быстрой ножкой ножку  бьет.

Знаменитая актриса романтического балета, Истомина обладала ярким актерским дарованием. Легкость и техническая завершенность танца снискали ей славу. «Душой исполненный полет» назвал ее танец Пушкин в той же главе «Онегина».

Истомина исполняла роли черкешенки и Людмилы в балетах на поэмы Пушкина «Кавказский пленник» и «Руслан и Людмила». 15 января 1823 года в Петербургском Большом театре состоялась премьера первого балета, и, узнав об этом в ссылке, Пушкин просил брата написать ему о балетмейстере Ш. Дидло и «Черкешенке Истоминой», за которой «когда-то волочился подобно кавказскому пленнику». Через год в декабре 1824 года состоялось первое представление «волшебно-героического балета «Руслана и Людмилы» с Истоминой в роли Людмилы. Истомину Пушкин собирался изобразить в «Русском Пеламе» и в «Двух танцовщицах» (1834-1835).

Голицына Евдокия Ивановна

(1780—1850)

Друг Пушкина П. А. Вяземский писал о Голицыной: «Она была очень красива, и в красоте ее выражалась своя особенность... Дом ее, на Большой Миллионной, был артистически украшен кистью и резцом лучших из современных русских художников. Хозяйка сама хорошо гармонировала с такою обстановкою дома». Здесь собирались представители великосветского Петербурга, писатели и артисты. Она получила прозвище «Princesse nokturne» («Ночная княгиня») за то, что приемы ее начинались поздно вечером и оканчивались утром.

Пушкин появился в салоне Голицыной сразу же по окончании Лицея и, по свидетельству Н. М. Карамзина, «смертельно влюбился» в псе.

В 1817.году он послал Голицыной свою политическую оду «Вольность», сопроводив ее мадригальными стихами:

Простой воспитанник природы,

Так я, бывало, воспевал

Мечту прекрасную свободы

И ею сладостно дышал.

Но вас я вижу, вам внимаю,

И что же?., слабый человек!..

Свободу потеряв навек,

Неволю сердцем обожаю.

Голицына, однако, не склонна была разделять настроений пушкинской оды; по своим политическим взглядам она была консерватором. Когда увлечение Пушкина прошло, в его отзывах о политических претензиях княгини появились иронические ноты, — их можно уловить в письмах из южной ссылки. Голицына сочувствовала опальному поэту и пыталась расположить к Пушкину М. С. Воронцова, к которому поэт переходил на службу в Одессу.

Встречался Пушкин с Голицыной и по возвращении из ссылки в Петербург. Агент III отделения в своем донесении от апреля 1828 года называет его среди посетителей салона княгини. Был у нее Пушкин и в 1835 году. По словам современника, она была в это время «старой и страшно безобразной, и, говорят, вела переписку с парижскими академиками по математическим вопросам. Мне она показалась просто скучным синим чулком».

Карамзина Екатерина Андреевна

(1780-1851)

Жена историка Н. М. Карамзина, сестра поэта П. А. Вяземского. После смерти мужа — хозяйка литературного салона. В нем, по свидетельству современника А. И. Кошелева, «собирались литераторы и умные люди разных направлений... Тут бывали Жуковский, Пушкин, А. И. Тургенев, Хомяков, Н. Муханов, Титов и многие другие.

Вечера начинались в 10 и длились до 1 и 2 часов ночи; разговор редко умолкал. Сама Карамзина была женщина умная, характера твердого и всегда ровного, сердца доброго, хотя по-видимому, с первой встречи, холодного». Эти вечера были единственные в Петербурге, где не играли в карты и где говорили по-русски. В молодости Екатерина Андреевна отличалась «необыкновенной красотой». Она живо интересовалась вопросами литературы и помогала мужу в его исторических занятиях.

Пушкин познакомился с Карамзиной летом 1816 года в Царском Селе. В молодые годы он был к ней неравнодушен и свои добрые чувства сохранил к ней до последних минут жизни. В годы ссылки поэт часто вспоминает Карамзину в своих письмах и просит брата написать о ней. -По переезде в Петербург (лето 1827) дружеские связи Пушкина с домом Карамзиной снова возобновляются. Он постоянный, почти ежедневный посетитель ее салона. Мы узнаем этот салон и его милую хозяйку в черновых строфах «Евгения Онегина:

В гостиной истинно дворянской

 Чуждались щегольства речей

И щекотливости мещанской

Журнальных чопорных судей.

Хозяйкой светской и свободной

Был принят слог простонародный

И не пугал ее ушей

Живою странностью своей.

К Карамзиной обращены мысли Пушкина в решительные моменты его жизни. «Сказывал ты Катерине Андреевне о моей помолвке? — пишет он Вяземскому весной 1830 года. — Я уверен в ее участии — но передай мне ее слова — они нужны моему сердцу, и теперь не совсем счастливому». Позднее поэт известил ее о состоявшейся свадьбе, и в ответном письме, проникнутом материнской заботой, Карамзина желает ему радостной и спокойной жизни. Одну из немногих, Пушкин посвятил Карамзину в историю своей семейной драмы

Раевская Мария Николаевна

(1805—1863)

Дочь героя Отечественной войны 1812 года Н. Н. Раевского, с января 1825 года жена декабриста С. Г. Волконского, сосланного в Сибирь. Путешествуя с Раевскими на Северном Кавказе и в Крыму (май — сентябрь 1820) Пушкин увлекся пятнадцатилетней Марией. В это время «из ребенка с неразвитыми формами она стала превращаться в стройную красавицу, смуглый цвет лица которой находил оправдание в черных кудрях густых волос и пронизывающих, полных огня глазах». Так писал хорошо знавший ее знакомец Пушкина поэт Густав Олизар. Увлечение Пушкина не носило характера всепоглощающей влюбленности. В месяцы совместного пребывания на юге и случайных встреч в Кишиневе и Одессе между молодым поэтом и дочерью прославленного героя возникли дружественные отношения. Это подтверждает сама Раевская (Волконская) в своих позднейших воспоминаниях. «Как поэт, он считал своим долгом быть влюбленным во всех хорошеньких женщин и молодых девушек, с которыми

он встречался. В сущности, он обожал только свою музу и поэтизировал все, что видел». В конце 1826 года Волконская выехала из Петербурга, направляясь к.мужу в сибирскую ссылку. В московском салоне ее невестки

3. А. Волконской состоялась последняя встреча Марии Николаевны с Пушкиным. Поэт восхищался ее подвигом и обещал приехать к своим «братьям, друзьям, товарищам» в Нерчинские рудники.

С Раевской-Волконской исследователи связывали большой цикл лирических стихотворений, написанных поэтом на юге, и даже поэму «Бахчисарайский фонтан». Считают, что воспоминания о ней отразились в стихотворениях «Не пой, красавица, при мне» (1828) и «На холмах Грузии» (1829). Песни Грузии печальной напомнили поэту «черты далекой, бедной девы» на фоне гордых вершин Кавказа. В черновой редакции другого стихотворения («На холмах Грузии») поэт указывает на давность воспоминаний и неизменность его чувств:

Я твой по-прежнему,

тебя люблю я вновь

И без надежд и без желаний,

Как пламень жертвенный чиста моя любовь

 И нежность девственных мечтаний.

При создании «Полтавы» Пушкин думал о печальной судьбе Раевской-Волконской и в посвящении к поэме писал:

Тебе — но голос музы темной

 Коснется ль уха твоего?

 Поймешь ли ты душою скромной

Стремленье сердца моего?

Иль посвящение поэта, Как некогда его любовь,

Перед тобою без ответа

Пройдет непризнанное вновь?

Узнай, по крайней мере, звуки,

Бывало, милые тебе —

И думай, что во дни разлуки,

 В моей изменчивой судьбе,

Твоя печальная пустыня,

 Последний звук твоих речей

Одно сокровище, святыня,

Одна любовь души моей.

Героиню поэмы поэт назвал Марией (историческую дочь Кочубея звали Матреной), а на полях «Посвящения» написал: «Я люблю это нежное имя». Когда умер двухлетний сын Волконской, оставленный в России на попечении родных, Пушкин написал на его смерть трогательную эпитафию:

В сиянии, в радостном покое,

У трона вечного творца,

С улыбкой он глядит в изгнание земное,

Благословляет мать и молит за отца.

Волконская в письмах к родным благодарила поэта, считая, что «слова утешения  материнскому  горю,   которые он смог найти, — выражение его таланта и умения чувствовать» (1829).

В последующие  годы Волконская становится  посредником между Пушкиным и декабристами. В ее адрес поступают сочинения Пушкина, «Литературная газета», альманахи... Известны ее одобрительные отзывы о стихотворении «На холмах Грузии лежит ночная мгла», «Борисе Годунове» и «ПовестяхБелкина». Подвиг Волконской увековечен в поэме  «Русские женщины»  Некрасова.

Орлова Екатерина Николаевна

(1797-1885)

«Все его дочери — прелесть, старшая — женщина необыкновенная», — писал Пушкин брату из Кишинева в сентябре 1820 года. Это — о дочерях Н. Н. Раевского и старшей из них, Екатерине. Написаны эти строки по свежим впечатлениям недавнего общения.

Екатерина Николаевна, не отличаясь красотой, имела живой ум и независимый характер, любила литературу и следила за нею.

Пушкин знал Екатерину еще в юности в Петербурге, встречался с ней в Крыму, Киеве, Кишиневе и в 1830-х годах в Москве. В мае 1821 года она вышла замуж за генерал-майора, декабриста М. Ф. Орлова, и их кишиневский дом стал центром вольномыслия. Пушкин был завсегдатаем салона Орловых, в котором, по словам его хозяйки, велись «беспрестанно шумные споры — философские, политические, литературные».

По-видимому, Екатерина Николаевна внушила Пушкину сильное чувство. Как полагают, ее лирический образ присутствует в стихотворении «Увы! Зачем она блистает» (1820). С Орловой также связаны последние строки элегии «Редеет облаков летучая гряда» (1820). В семье Раевских именем Екатерины называли определенную звезду на небосклоне, и Пушкин наблюдал ее в ноябре — декабре 1820 года в Каменке.

Там, некогда в горах, сердечной думы полный, Над морем я влачил задумчивую лень, Когда на хижины сходила ночи тень — И дева юная во мгле тебя искала И именем своим подругам называла.

Там некогда в горах, сердечной думы полный,

Над. морем я влачил задумчивую лень,

Когда на хижины сходила ночи тень —

И дева юная во мгле тебя искала

И именем своим подругам называла.

Пушкин не хотел печатать последних трех строк, не желая, чтобы «дева юная» Екатерина догадалась, что речь идет о ней. Между тем А. А. Бестужев опубликовал в альманахе «Полярная звезда» на 1824 год элегию полностью, что вызвало недовольство поэта. «Посуди сам, — писал ему Пушкин в июне 1824 года из Одессы. — Мне случилось когда-то быть влюбленным без памяти. Я обыкновенно в таком случае пишу элегии... Ты осрамил меня в нынешней Звезде — напечатав 3 последние стиха моей Элегии. Журнал может попасть в ее руки... Признаюсь, одной мыслию этой женщины дорожу я более, чем мнениями всех журналов на свете».

Позднее в Михайловском, во время работы над «Борисом Годуновым», Пушкину припомнился гордый и властный характер Орловой и он придал ее черты жене Лжедмитрия Марине Мнишек. «Моя Марина славная баба: настоящая Катерина Орлова! знаешь ее? Не говори, однако ж, это никому».

Воронцова Елизавета Ксаверьевна

(1792—1880)

Жена М. С. Воронцова. Современник писал о Елизавете Ксаверьевне в годы ее молодости: «Не нахожу слов, которыми я мог бы описать прелесть графини Воронцовой, ум, очаровательную приятность в обхождении. Соединяя красоту с непринужденною вежливостью, уделом образованности, высокого воспитания, знатного, большого общества, графиня пленительна для всех...»

Когда, любовию и негой упоенный, ,

 Безмолвно пред тобой коленопреклоненный,

 Я на тебя глядел и думал: ты моя...

Когда, склонив ко мне томительные взоры

И руку на главу мне тихо наложив,

Шептала ты: скажи, ты любишь, ты счастлив?

Другую, как меня, скажи, любить не будешь?

Ты никогда, мой друг, меня не позабудешь?..

Воронцова проявляла живой интерес к Пушкину и ценила в нем незаурядного поэта. В конце июля 1824 года Пушкин был выслан из Одессы в далекое Михаиловское. Причин тому было много; известную роль сыграло и уязвленное самолюбие Воронцова — мужа и начальника. В эти дни А. Н. Раевский писал Пушкину о Воронцовой: «Она приняла живейшее участие в вашем несчастии; она поручила мне сказать вам об этом, я пишу вам с ее согласия. Ее нежная и добрая душа видит лишь несправедливость, жертвою которой вы стали».

В Михайловском Пушкин получал от Воронцовой письма и по ее просьбе уничтожал их после прочтения.

Прощай, письмо любви, прощай! Она велела...

 Как долго медлил я, как долго не хотела

1'ука предать огню все радости мои!..

На протяжении многих лет (1823— 1829) Пушкин рисовал портреты Воронцовой на полях своих рукописей. К ней обращены шедевры его лирики «Сожженное письмо», «Храни меня, мой талисман», «Талисман», «Все в жертву памяти твоей» и другие. Воронцова умерла в глубокой старости и до конца своих дней сохраняла о Пушкине дорогие ее сердцу воспоминания. Когда она потеряла зрение, ей ежедневно читали сочинения поэта. «Она сама была одарена тонким художественным чувством и не могла забыть очарований пушкинской беседы. С ним соединялись для нее воспоминания молодости».

Ризнич Амалия (около 1803—1825)

Летом 1823 года Пушкин переехал из Кишинева в Одессу на новое место службы. Здесь он познакомился с женой местного негоцианта Амалией Ризнич. Она была, по словам современника, «высока ростом, стройна и необыкновенно красива. Особенно привлекательны были ее пленительные очи, щея удивительной формы и белизны и черная коса, более двух аршин длиною». Вскоре она привлекла внимание Пушкина. Увлечение Ризнич было недолгим, но сильным; оно отразилось в стихах Пушкина. Полагают, что к ней обращена элегия:

Простишь ли мне ревнивые мечты,

Моей любви безумное волненье?

Ты мне верна: зачем же любишь ты

Всегда пугать мое воображенье?

Окружена поклонников толпой,

Зачем для всех казаться хочешь милой,

И всех дарит надеждою пустой

Твой чудный взор, то нежный, то унылый?..

В мае 1824 года Ризнич уехала в Италию (откуда была родом) и там вскоре умерла. На ее смерть Пушкин откликнулся стихотворением:

Под небом голубым страны своей родной

Она томилась, увядала...

Увяла наконец, и верно надо мной

Младая тень уже летала...

Через несколько лет он вспомнил о Ризнич в «Путешествии Онегина»:

А ложа, где, красой блистая,

Негоциантка молодая,

Самолюбива и томна,

Толпой рабов окружена...

Ей же Пушкин посвятил одно из самых совершенных созданий своей лирики:

Для берегов отчизны дальней

Ты покидала край чужой;

В час незабвенный, в час печальный

Я долго плакал пред тобой...

Мои хладеющие руки

Тебя старались удержать;

Томленье страшное разлуки

Мой стон молил не прерывать.

Но ты от горького лобзанья

Свои уста оторвала;

Из края мрачного изгнанья

Ты в край иной меня звала.

Ты говорила: «В день свиданья

Под небом вечно голубым,

В теин олив, любви: лобзанья

Мы вновь, мой друг,соединим»

Но там, увы, где неба своды

Сияют в блеске голубом,

Где тень олив легла на воды,

Заснула ты последним сном.

Твоя краса, твои страданья

Исчезли в урне гробовой —

А с ними поцелуй свиданья...

Но жду его; он за тобой...

Собаньская Каролина Адамовна

(около 1794—1885)

О Каролине Собаньской напоминает нам ее старинный альбом, переплетенный в темно-зеленую кожу с тисненой рамкой и золотым обрезом. Рукою Пушкина вписано стихотворение:

Что в имени тебе моем?

Оно умрет, как шум печальный

Волны плеснувшей в берег дальний,

Как звук ночной в лесу глухом.

Оно на памятном листке

Оставит мертвый след, подобный

Узору надписи надгробной

На непонятном языке.

Что в нем? Забытое давно

В волненьях новых и мятежных,

Твоей душе не даст оно

Воспоминаний чистых, нежных.

Но в день печали, в тишине,

Произнеси его, тоскуя;

Скажи: есть память обо мне,

Есть в мире сердце, где живу я...

Одна из красивейших женщин своего времени, изящная и разносторонне образованная, тщеславная и ветреная, Собаньская прожила бурную, романтическую жизнь. Она была фактической женой генерала И. О. Витта — начальника военных поселений в Новороссии, организатора тайного сыска за декабристами на юге России, а позднее сама стала тайным агентом III отделения.

Пушкин познакомился с Собаньской в 1821 году в Киеве и часто посещал ее салон в Одессе. По свидетельству современника, он был неравнодушен к Собаньской, — так же как Мицкевич, посвятивший ей несколько стихотворений.

Агентурная деятельность Собаньской была окутана глубочайшей тайной, и не исключено, что она следила и за опальным Пушкиным.

Муравьева Анна Григорьевна

(1804-1832)

«Они бросили все: знатность, богатство, связи и родных, всем пожертвовали для высочайшего нравственного долга... Ни в чем не повинные, они в долгие двадцать- пять лет перенесли все* что перенесли их осужденные мужья» (Ф. М. Достоевский).

Одной из замечательных женщин, последовавших в Сибирь за осужденными мужьями-декабристами, была и Анна Григорьевна Муравьева. Дочь видного сановника графа Г. И. Чернышева, сестра декабриста 3. Г. Чернышева и жена одного из руководителей Северного общества Никиты Михайловича Муравьева, она начала хлопотать о разрешении следовать за мужем задолго до объявления ему приговора. «Отличительной чертой в Анне Григорьевне, — по словам декабриста И. Д. Якушкина, — была теплота сердца, разливавшаяся независимо от нее самой на всех ее окружающих...»

Муравьева уезжала в Сибирь из Москвы в первых числах января 1827 года. Пушкин передал с ней для И. И. Пущина стихотворение «Мой первый друг, мой друг бесценный...» Прощаясь с ней, поэт «так крепко сжал ее руку, что она не могла продолжать письма, которое писала, когда он к ней вошел».

   На двадцать восьмом году жизни, не выдержав суровых условий жизни в Петровском заводе, Муравьева скончалась после продолжительной болезни.

«Святая женщина, которая умерла на своем посту», — писала о ней другая добровольная изгнанница.

Керн Анна Петровна

(1800-1879)

  Личная жизнь Анны Петровны сложилась неудачно. Ее детство было омрачено взбалмошным и деспотичным

отцом Петром Марковичем Полторацким. По его настоянию она была семнадцати лет выдана замуж за пятидесятидвухлетнего бригадного генерала Е. Ф. Керна — грубого, малообразованного солдафона, во многом похожего на грибоедовского Скалозуба. Вскоре она оставила мужа и лишь после его смерти (1841) связала свою судьбу с человеком, которого любила. Была счастлива, хотя и жила в бедности.

Ранней весной 1819 года Анна Петровна приехала в Петербург и в доме ее родственников Олениных познакомилась с девятнадцатилетним Пушкиным. Юная красавица произвела на поэта неизгладимое впечатление. В стихотворении, посвященном Керн, отразилось это кратковременное знакомство и позднейшие их встречи:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

 Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной,

В тревогах шумной суеты,

Звучал мне долго голос нежный

 И снились милые черты...

«В течение шести лет я не видела Пушкина, — рассказывала позднее Керн, — но от многих слышала про него, как про славного поэта, и с жадностью читала «Кавказского пленника», «Бахчисарайский фонтан», «Братья-разбойники» и 1-ю главу «Евгения Онегина».

Летом 1825 года Анна Петровна неожиданно приехала в Тригорское к тетушке своей Прасковье Александровне Осиповой. «Восхищенная Пушкиным, я страстно хотела увидеть его...» За обедом «вдруг вошел Пушкин с большой, толстой палкой в руках. Тетушка, подле которой я сидела, мне его представила, он очень низко поклонился, но не сказал ни слова: робость была видна в его движениях. Я тоже не нашлась ничего ему сказать, и мы не скоро ознакомились и заговорили».

Анна Петровна находилась в Тригорском около месяца и почти ежедневно встречалась с Пушкиным. Поэт пережил сильное увлечение Керн и свои чувства к ней описал в завершающих строках стихотворения:

В глуши, во мраке заточенья

Тянулись тихо дни мои

Без божества, без вдохновенья,

Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:

И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

Встречи с Керн надолго запомнились Пушкину, и в июле — августе 1825 года он писал ей: «Ваш приезд в Тригорское оставил во мне впечатление более глубокое и мучительное, чем то, которое некогда произвела на меня встреча наша у Олениных... Если вы приедете, я обещаю вам быть любезным до чрезвычайности — в понедельник я буду весел, во вторник восторжен, в среду нежен, в четверг игрив, в пятницу, субботу и в воскресенье буду чем вам угодно, и всю неделю — у ваших ног».

Общались они и позднее в Петербурге в обществе А.. А.. Дельвига, сестры Пушкина и его родителей. Идеальный образ Керн, рожденный воображением поэта, постепенно становится реальным, но отношения между ними продолжают оставаться дружественными. Она в курсе его творческих планов и литературных занятий и с неизменным интересом следит за его жизнью.

О своей судьбе, о дружбе с Пушкиным и другими писателями его круга Керн рассказала в своих «Воспоминаниях», содержательных и правдивых, ценннейшем мемуарном документе пушкинской эпохи. Похоронена Анна Петровна в десяти верстах от города Торжка Калининской области на живописном погосте Прутня. Ее могила всегда украшена цветами..

Беклешева Александра Ивановна

(около 1805—1864)

Падчерица П. А. Осиновой, дочь второго мужа. По отзыву ее сводной сестры Е. Н. Вревской, отличалась «воображением и пылкостью чувств». В Тригоском, где стоял «праздный шум, говор, смех, гремевший в нем круглый день от утра до ночи», среди «маленьких интриг, всей борьбы молодых страстей, кипевших в нем без устали», Пушкин отличил юную Алину, как ее обычно называли. Это было в годы его ссылки в Михайловское. Алине посвящены его стихи, необычайные по своей простоте и искренности.

Я вас люблю, хоть я бешусь,

Хоть это труд и стыд напрасный,

И в этой глупости несчастной

У ваших ног я признаюсь!

Мне не к лицу и не по летам...

Пора, пора мне быть умней!

Но узнаю по всем приметам

Болезнь любви в душе моей:

Без вас мне скучно, — я зеваю;

При вас мне грустно, — я терплю;

И, мочи нет, сказать желаю,

Мой ангел, как я вас люблю!..

О последующих встречах Пушкина с Александрой Ивановной мы можем только догадываться. Упоминания о ней м письмах поэта к П. А. Осиповой, Л. Н. Вульфу и к жене свидетельствуют о неизменности чувства. В 1833 году отсидевшаяся» девушка вышла замуж за псковского полицмейстера П. Н. Беклешева, и брак этот был несчастии ним.

Вскоре представился случай для встречи старых друзей. «Мой ангел... приезжайте ради бога, — писал Пушкин Беклешевой из Тригорского в сентябре 1835 года. — У меня для вас три короба признаний, объяснений и всякой всячины. Можно будет на досуге и влюбиться».

Поэт с нетерпением ждал ее приезда, «был очень весел, хохотал и прыгал по-прежнему», но свидание не состоялось

 Волконская Зинаида Александровна

(1789-1862)

Литературно-музыкальный салон Зинаиды Волконской оставил заметный след в истории русской культуры. Разносторонне одаренная женщина — писательница, певица и композитор, она была в дружбе с Пушкиным, А. Мицкевичем, П. А. Вяземским, Д. В. Веневитиновым, П. Я. Чаадаевым и другими выдающимися людьми ее времени. «В доме Волконской, — по свидетельству Вяземского, — соединялись представители большого света, сановники и красавицы, молодежь и возраст зрелый, люди умственного труда, профессора, писатели, журналисты, поэты, художники. Все в этом доме носило отпечаток служения искусству и мысли... Помнится и слышится еще, как она, в присутствии Пушкина и в первый день знакомства с ним, пропела элегию его, положенную на музыку Геништою:

Погасло дневное светило;

На море синее вечерний пал туман.

Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, угрюмый  океан...

Пушкин был живо тронут этим обольщением тонкого и художественного кокетства...»

Это было осенью 1826 года. В начале ноября Пушкин уехал на время в село Михайловское, и накануне отъезда Волконская писала ему: «Возвращайтесь к нам. Московский воздух легче. Вели кии русский поэт должен писать или в степях, или под сенью Кремля...». В доме Волконской в конце декабря 1826 года состоялась встреча Пушкина с уезжавшей к мужу в Сибирь Марией Волконской. Ее невестка 3. А. Волконская окружила добровольную изгнанницу заботой и вниманием и приняла большое участие в ее судьбе.

В мае 1827 года Пушкин послал Волконской свою поэму «Цыганы» и посвященное ей стихотворение, в котором рисует облик «Северной Коринны»:

Среди рассеянной Москвы,

При толках виста и бостона,

При бальном лепете молвы

Ты любишь игры Аполлона.

Царица муз и красоты,

 Рукою нежной держишь ты

Волшебный скипетр вдохновений,

И над задумчивым челом,

Двойным увенчанным венком,

И вьется и пылает гений...

В конце февраля 1829 года Волконская с сестрой и сыном уехала в Италию. Недавно опубликовано ее письмо к Вяземскому от августа 1830 года: «Что поделывает Пушкин? Добрейший Баратынский? Передайте им мой привет В память о Пушкине и его друзьях он соорудила в парке своей римской виллы колонну с их именами.

Ушакова Екатерина Николаевна

(1809-1872)

Зимою 1826 года Пушкин познакомился с семьей Ушаковых. Их дом на Пресне посещали известные в Москве литераторы, музыканты и певцы. На одном из балов, только что вернувшийся из ссылки поэт увидел старшую из сестер  Ушаковых — Екатерину, которая произвела на него сильное впечатление. По свидетельству современника, «Екатерина Ушакова была в полном смысле красавица: блондинка с пепельными волосами, темно-голубыми глазами, роста среднего, густые волосы нависли до колен,- выражение лица очень умное. Она любила заниматься литературой».

Завязалось знакомство, и Пушкин стал частым посетителем семьи Ушаковых.

На увлечение Пушкина Ушакова ответила преданным и самоотверженным чувством. В доме все напоминало о Пушкине. На столе его сочинения и ноты на его слова, а «на языке беспрестанно вертится имя Пушкина». Так рассказывала современница, посетившая семью в эти месяцы. По словам сестры Елизаветы, «Катюша ни о чём другом не может говорить, кроме как о Пушкине и о его сочинениях Она их знает наизусть». Альбом Ушаковой — номой свидетель добрых и возвышенных чувств, которые внушила поэту его обладательница.

Когда я вижу пред собой

Твой профиль, и глаза, и кудри золотые,

Когда я слышу голос твой

И речи резвые, живые,

Я очарован...

И накануне отъезда в Петербург в мае 1827 года:

В отдалении от вас

О вами буду неразлучен,

Томных уст и томных глаз

Буду памятью размучен...

«Он уехал в Петербург, — писала Ушакова брату через несколько дней, — может быть, он забудет меня... Город опустел, ужасная тоска (любимое слово Пушкина)».

Начинался петербургский период жизни Пушкина, и его приезды в Москву стали нечастыми. Дом Ушаковых по-прежнему привлекал поэта. «Пушкин бывает у них каждый день», — читаем в письме знакомца поэта В. А. Муханова к брату от марта 1829 года. Пушкин не любил дарить своих произведений, и сохранившаяся «Полтава» и «Стихотворения» с авторскими надписями Ушаковой (1829) свидетельствуют о его расположении к адресату. В это же время он заполняет альбом ее младшей сестры Елизаветы Николаевны многочисленными рисунками, карикатурами и надписями, посвященными Екатерине. В ответ на недошедшее до нас письмо Ушаковой, Пушкин писал ей из Петербурга в январе 1830 года:

Я вас узнал, о мой оракул!

Не по узорной пестроте

Сих неподписанных каракул;

Но по веселой остроте,

Но по приветствиям лукавым,

Но по насмешливости злой

И по упрекам... столь неправым...

Одно время Пушкин собирался связать свою судьбу с Ушаковой, но неожиданно вспыхнувшее чувство к А. А. Олениной, а потом и знакомство с Натальей Николаевной Гончаровой помешали этому. Тем не менее Ушакова сохраняла привязанность к Пушкину и, лишь уступая требованиям жениха, вынуждена была уничтожить свои девичьи альбомы, испещренные рисунками и записями поэта. Перед смертью она просила дочь сжечь ее переписку с Пушкиным как памятник дружбы и духовной близости, который должен погибнуть вместе с ней, чтобы не попасть в посторонние руки.

Ушакова Елизавета Николаевна    

(1810—1872)

Младшая сестра Екатерины Ушаковой, «очень хорошенькая», по свидетельству современницы. Друг Пушкина Вяземский воспел ее в стихотворении «В цветах красоты».

Нет в цветах лучше роз,

В розах нет лучше майской:

В мир ее к нам занес

Бог любви с нивы райской...

Увлеченный старшей сестрой, Пушкин дружески относится к Елизавете, ценя ее живой ум и веселый нрав.

Сохранившийся листок из утраченного альбома Ушаковой запечатлел ее поэтический портрет в   восприятии поэта

|Вы избалованы природой;

Она пристрастна к вам была,

И наша вечная хвала

Вам кажется докучной одой...

Но красоты воспоминанье

Нам сердце трогает тайком —

И строк небрежных начертанье

Вношу смиренно в ваш альбом.

Авось на память поневоле

Придет вам тот, кто вас певал

В те дни, как Пресненское поле

Еще забор не заграждал.

В другом (дошедшем до нас) альбоме Елизаветы остались многочислен  рисунки и записи Пушкина, относящиеся к ней и к ее сестре. Постоянная тема карикатур и рисунков — будущая семейная жизнь Елизаветы Николаевны и ее жениха С. Д. Киселева. Перестав посещать Ушаковых, Пушкин продолжал интересоваться судьбой своей приятельницы и в марте 1830 года сообщал Вяземскому о готовящейся свадьбе Ушаковой с Киселевым «Поздравить ли тебя с наследником или наследницею», — писал поэт Киселёву по прошествии года.

Вульф Анна Ивановна

(1799-1835)

За  Netti сердцем я летаю

В Твери, в Москве,

И R и O позабываю

Для N и W

В этом шутливом стихотворении отразилась заинтересованность поэта «очень умной, образованной и симпатичной девушкой и при всем том — красавицей». «В. и О» —это А. О. Россет, впоследствии Смирнова и А. А. Оленина; «К и \У» — это Нетти (Анна) Вульф. Написаны эти стихи осенью 1828 года в Малинниках, Тверской губернии, по соседству с Берново, где Анна Ивановна жила в семье отца, тверского помещика Ивана Ивановича Вульфа. Впервые Пушкин встретился с восемнадцатилетней девушкой у ее тетки П. А. Осиновой в Тригорском, а в марте 1825 года признавался брату в своем увлечении. Netty отвечала ему взаимностью. В один из приездов в Малинники (осенью 1829 года) Пушкин не застал там своих давних тверских и тригорских приятельниц, столь милых его сердцу. «За то Netty, нежная, томная, истерическая и потолстевшая Netty здесь... Вот уже третий день как я в нее влюблен», — сообщал поэт А. Н. Вульфу. Переписка Пушкина с Вульф не сохранилась. В 1834 году Вульф вышла замуж за поручика Корпуса инженеров путей сообщения В. И. Трувеллера и вскоре умерла.

Вельяшева Екатерина Васильевна

(1813-1865)

Дочь старицкого исправника Василия Ивановича Вельяшева и Натальи Ивановны, урожденной Вульф, племянница П. А. Осиновой. «Она была очень миленькая девушка; особенно чудные были у нее глаза», — вспоминал позднее ее двоюродный брат А. Н. Вульф, после годичной разлуки, увидев ее в конце 1829 года «расцветшую прекрасною девушкою, лицом хотя не красавицею, но стройною, увлекательною- в каждом движении, прелестною, как непорочность, милую и добродушную, как ее лета». В январе 1829 года в Старицу приехал Пушкин. «Он принес в наше общество немного разнообразия, — пишет Алексей Вульф в дневнике. — Его светский блестящий ум очень приятен в обществе, особенно женском». Скромность и привлекательность юной Катеньки Вельяшевой произвели впечатление на Пушкина. Уже возвращаясь в Петербург, Пушкин сочинил в ее честь проникновенные стихи:

Подъезжая под Ижоры,

Я взглянул на небеса

И воспомнил ваши взоры,

Ваши синие глаза.

Хоть я грустно очарован

Вашей девственной красой,

Хоть вампиром именован

Я в губернии Тверской,

Но колен моих пред вами

Преклонить я не посмел

И влюбленными мольбами

Вас тревожить не хотел...

На полях рукописи поэт нарисовал изящный профиль Вельяшевой. Ее же черты запечатлены на других рукописях.

Он виделся с ней еще раз, о чем сообщал Вульфу 16 октября 1829 года из Малинников.

Мимолетное увлечение прошло, но образ девушки не забылся. В августе 1833 года, проезжая через вульфов-ские поместья, Пушкин писал жене из Павловского: «Вельяшева, мною некогда воспетая, живет здесь в соседстве. Но я к ней не поеду, зная, что тебе было бы это не по сердцу».

Вульф Анна Николаевна

(1799—1857)

Старшая дочь П. А. Осиновой от ее первого брака, ровесница Пушкина. В противоположность своей сестре, «воздушной Евпраксии», как называл ее Пушкин, Анна Николаевна отличалась романтическим характером, что дало основание первым биографам поэта сравнивать ее с Татьяной из «Евгения Онегина». Пушкин познакомился с Анной Николаевной летом 1817 года, когда гостил у родителей в Михайловском, и ближе узнал ее там в 1824—1826 годах. Анна Николаевна полюбила Пушкина, и эта долгая и неразделенная любовь легла тяжелым бременем на всю ее жизнь. К 1825 году относится посвященное ей стихотворение поэта:

Я был свидетелем златой твоей весны;

Тогда напрасен ум, искусства не нужны,

И самой красоте семнадцать лет замена...

От милых прежних прав заране откажись,

Ищи других побед — успехи пред тобою,

Я счастия тебе желаю всей душою...

Вульф посвящены также стихотворения   «Хотя  стишки  на  именины»   и «Увы! напрасно деве гордой»   (1825). К этой же поре относятся два письма Пушкина к ней и шесть ее писем к поэту. Письма Пушкина шутливо-иропические. Письма Вульф, написанные в далеких Малинниках и Петербурге, говорят о безответной любви. Последующие их встречи в Малинниках (1829) и Петербурге (1835, январь 1837) были случайны, хотя поэт и не забыл спою тригорскую приятельницу  Он подарил ей гравированный  портрет Байрона и вписал в её альбом отрывок из шестой главы «Онегина». По   семейному    преданию, перед смертью Анна Николаевна просила сжечь ее переписку, в том числе и пушкинские письма.

Вревская Евпраксия Николаевна

(1809-1883)

Дочь П. А. Осиновой от ее первого брака с Н. И. Вульфом, умная, веселая и рассудительная девушка. Познакомился с ней Пушкин летом 1817 года и подружился в свой следующий приезд в августе 1824 года. На его глазах из восьмилетнего подростка Евпраксия стала привлекательной девушкой. «Евпраксия Николаевна (в семействе ее просто звали «Зина»), — писал П. В. Анненков со слов близко знавших ее, — была душой веселого общества, собиравшегося по временам в Тригорском: она играла пред ними арии Россини, мастерски варила жженку и являлась первая во всех предприятиях по части удовольствий» . Шутливо-влюбленное отношение Пушкина к семнадцатилетней девушке отразилось в посвященном ей стихотворении:

 Вот, Зина, вам совет играйте,

 Из роз веселых заплетайте

 Себе торжественный венец

И впредь у нас не разрывайте

Ни мадригалов, ни сердец.

В феврале 1828 года Пушкин прислал Евпраксии только что вышедшие четвертую и пятую главы «Евгения Онегина» с дарственной надписью. В XXXII строфе пятой главы ей посвящены стихи:

Цимлянское несут уже;

За ним строй рюмок узких, длинных,

Подобно талии твоей,

Зизи, кристалл души моей,

Предмет стихов моих невинных,

Любви приманчивый фиал,

Ты, от кого я пьян бывал!

Они встречались во время приездов Пушкина в Михайловское и Малинники

Оленина Анна Алексеевна

(1808—1888)

Дочь директора Публичной библиотеки и президента Академии художеств. Хорошо образованная, она сочиняла музыку, писала стихи и обладала хорошим голосом. «В кругу незабвенных наших современников, — вспоминала позднее Оленина, — Карамзина, Блудова, Крылова, Гнедича, Пушкина, Брюллова, Батюшкова, Глинки, Мицкевича, Уткина, Щедрина и прочих, почерпала я все, что было в то время лучшего».

Пушкин стал посещать петербургский салон Олениных в начале 1817 года и здесь познакомился с десятилетней девочкой, привлекшей внимание молодого поэта своей миловидностью и игривым умом.

После шестилетней ссылки Пушкин вернулся в Петербург в мае 1827 года и снова был тепло принят в просвещенной семье Олениных. Живая и обаятельная А. Оленина встретилась со «знаменитым поэтом», по ее признанию, «самым интересным человеком своего времени». Пушкин увлекся юной красавицей:

В жару сердечных вдохновений, Лишь юности и красоты Поклонником быть должен гений.

Часто они стали видеться с весны 1828 года в Петербурге и, летом, в усадьбе Олениных, знаменитом Приютине.

Увлеченный поэт посвятил Олениной большой цикл лирических стихотворений «Ее глаза», «Увы!», «Язык любви болтливый», «То Dawe Esq-r», «Ты и вы», «Не пой, красавица, при мне», «Предчувствие», «Город пышный, город бедный» и другие (все 1828). Работая над «Полтавой», поэт постоянно думает о ней. На полях рукописи он рисует ее профиль, а надписи «А. О», «Annette Olenine» и даже «Annette Pouchkine» недвусмысленно свидетельствуют о желании Пушкина связать с Олениной свою судьбу. Поэт сделал ей предложение, но родители ему решительно отказали. Сыграло здесь свою роль и равнодушие самолюбивой и избалованной девушки, и репутация Пушкина как политически неблагонадежного человека. Прощание с уходящей любовью нашло отражение в трогательных стихах:

Я вас любил:

Любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

 Как дай вам бог любимой быть другим.

Оленина оставила потомкам «Дневник», очень ценный документ пушкинской эпохи.

Пушкина Наталья Николаевна

(1812—1863)

Зимою 1828—1829 года на одном из балов у известного московского учителя танцев Петра Иогеля Пушкин впервые встретил 16-летнюю Наташу Гончарову. «Когда я увидел ее, — писал он в апреле 1830 года своей будущей теще Наталье Ивановне, — красоту ее едва начинали замечать в свете. Я полюбил ее, голова у меня закружилась, я сделал предложение, ваш ответ, при всей его неопределенности, на мгновение свел меня с ума».

Эти же чувства отразились в стихотворении «Мадона», посвященном Наталье Николаевне:

Исполнились мои желания, Творец

Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадона,

Чистейшей прелести чистейший образец.

Жизнь Натальи Николаевны в родительском доме была безотрадной. Душевнобольной отец Николай Афанасьевич, суровая и деспотичная мать Наталья Ивановна отравляли жизнь детям, а дочерям в особенности. Много горя пришлось испытать и самой младшей из них, Наташе. Позднее она признавалась, что «в самом строгом монастыре молодых послушниц не держали в таком повиновении, как сестер Гончаровых...»

В таких условиях складывался характер девушки — робкой, застенчивой, молчаливой и очень сдержанной в проявлении своих чувств.

Нелегко было Пушкину получить у родных Натальи Николаевны согласие на брак. Причиной задержек было нежелание матери выдать свою дочь за небогатого и, в глазах правительства, неблагонадежного человека. Пушкин дал своей будущей теще деньги на приданое и свадьбу, а шеф жандармов Бенкендорф заверил Наталью Ивановну, что государь одобряет брак поэта «с женщиной столь достойной и привлекательной, как м-ль Гончарова». Заслуживает внимания свидетельство современницы: «Гончарова-мать сильно противилась браку своей дочери, но... молодая девушка ее склонила».

6 мая 1830 года состоялась помолвка, а 18 февраля 1831 года — долгожданная свадьба. Состояние неуверенности в семейном благополучии нашло отражение в прозаическом отрывке «Участь моя решена. Я женюсь...» и в признании Пушкина Н. И. Кривцову накануне свадьбы: «Я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня...»

После свадьбы сомнения постепенно рассеивались. «Я женат, — писал Пушкин П. А. Плетневу. — Желание мое, чтобы ничего в жизни моей не изменилось». Начиналась совместная супружеская жизнь, полная радости и печали, счастья и тревог. После непродолжительного пребывания в Москве в середине мая 1831 года молодые уехали в Петербург и обосновались в нем навсегда.

В начале успехи жены в светском обществе, литературных салонах столицы и в кругу друзей радовали поэта. Все восторгались ее красотой, элегантностью, отсутствием всякой жеманности и простотой в обращении. Знавший близко семью Пушкина писатель В. А. Соллогуб вспоминал позднее: «Много я видел на своему веку красивых женщин, много встречал женщин еще обаятельнее Пушкиной, но никогда не видывал такую законченность классически правильных черт и стана». «Она очень красива, и во всем ее облике есть что-то поэтическое, — вторила Соллогубу Д. Ф. Фикельмон. — Ее стан великолепен, черты лица правильные, рот изящен и взгляд, хотя и неопределенный, красив».

   Между супругами установились сердечные и дружеские отношения. Письма Пушкина (числом 78) проникнуты заботой о любимой женщине, тревогой о детях. «Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете - а душу твою я люблю еще более твоего лица» (август 1833). И несколько позднее в письме к теще: «Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не заслужил перед богом» (август 1834).

Наталья Николаевна интересуется литературными делами мужа, ведет переговоры с книгопродавцами, выполняет его поручения, связанные с изданием журнала «Современник». Пушкин делится с женой своими творческими замыслами («Мне пришел в голову роман («Дубровский») и я вероятно за него примусь»; «Ты спрашиваешь меня о «Петре»? Идет помаленьку, скопляю материалы — привожу в порядок - вдруг вылью медный всадник...»), сообщает ей о сборе материалов в архиве для своих исторических трудов.

Недавно опубликованные письма Натальи Николаевны к брату Дмитрию полны забот о муже и благополучии семьи. «Я тебе откровенно признаюсь, что мы в таком бедственном положении, что бывают дни, когда я не знаю, как  вести дом, голова у меня идет кругом. Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми своими мелкими хозяйственными хлопотами, и без того я вижу, как печален, подавлен, не может спать ночам и, следственно, в таком настроении не в состоянии работать, чти обеспечить нам средства к существованию».

Печален был 1836 год в жизни Пушкина и его семьи. Травля светской черни и реакционной печати, а также

материальные невзгоды постоянно омрачали настроение поэта. Успехи Натальи Николаевны в обществе и при царском дворе настораживали Пушкина. Его письма к жене полны упреков и советов достойно держать себя в «свинском Петербурге». «Побереги меня, не прибавляй беспокойств семейственных».

Увлечение Дантеса и его настойчивые ухаживания за Натальей Николаевной переполнили чашу терпения Пушкина. При всей сдержанности ее поведения в обществе, светские сплетни и пересуды сыграли свою роль. Драма назревала быстро, и выстрелы на Черной речке завершили неизбежную развязку...

Пушкин был уверен в невиновности жены. «Посреди самых ужасных физических страданий, — писала в феврале 1837 года свидетельница событий Е. Н. Мещерская-Карамзина, — Пушкин думал только о жене и о том, что она должна была чувствовать по его вине. В каждом промежутке между приступами мучительной боли он ее призывал, старался утешить, повторял, что считает ее неповинною в своей смерти и что никогда, ни на минуту, не лишал ее своего доверия и любви».

О том же писал в эти дни и П. А. Вяземский. «Пушкин нам всем друзьям своим, как истинным душеприказчикам, завещал священную обязанность оградить имя жены его от клеветы. Он жил и умер в чувстве любви к ней и в убеждении, что она невинна. И мы, очевидцы всего, что было, проникнуты этим убеждением».

Прощаясь с женой, Пушкин сказал ей: «Ступай в деревню, носи по мне траур два года и потом выходи замуж, но за человека порядочного». Так и поступила Наталья Николаевна. После смерти мужа она уехала с детьми (Александром, Григорием, Марией и Натальей) в имение своего старшего брата «Полотняный завод», под Калугой, где прожила около двух лет. В столицу она вернулась, по словам Евпраксии Вульф, «прекраснее, чем была».

О ее скромном, замкнутом образе жизни сохранилось немало свидетельств современников. Возобновились ее старые дружеские связи с Карамзиными, Вяземскими, Жуковским, Плетневым.

В 1844 году Наталья Николаевна вышла вторично замуж за командира столичного Конного полка генерал-майора Петра Петровича Ланского (1799 —1877), с которым была счастлива. Она трогательно заботилась о своих детях от Пушкина и дочерях (Александре, Софии и Елизавете) от второго брака и в этом видела смысл своей жизни. «Я их очень люблю, — писала она мужу в 1849 году. — Дай бог, чтобы мы могли доставить каждому из них независимое существование».

Верная памяти Пушкина и в интересах детей, Наталья Николаевна предприняла издание нового собрания сочинений Пушкина. Она передала литератору П. В. Анненкову «два сундука» с рукописями поэта и делилась с ним своими воспоминаниями о Пушкине. В 1855 —1857 годах издание было осуществлено вместе с «Материалами для биографии» поэта. Оно стало первым научным изданием сочинений Пушкина.

Прожила Наталья Николаевна пятьдесят один год и три месяца и скончалась 26 ноября 1863 года. Она похоронена на кладбище бывшей Александро-Невской лавры в Ленинграде.

Петербург

Позади шесть лицейских лет. Молодой Пушкин вступает в новую пору своей жизни. Служба в Коллегии иностранных дел не увлекает поэта. По существу, он к ней равнодушен. Он, по словам брата, «вполне воспользовался своей молодостью и независимостью. Его по очереди влекли к себе то большой свет, то шумные пиры». Он тесно общается с «отчаянными гусарами» П. П. Кавериным, П. X. Молоствовым, П. Д. Соломирским. Эти люди, имевшие репутацию «повес», принадлежали, однако, к передовой петербургской молодежи.

Среди этих людей был и П. Я. Чаадаев, оказавший в эти годы серьезное влияние на Пушкина. В стихах Пушкина, обращенных к Чаадаеву, слышатся отзвуки вольнолюбивых политических бесед.

Многообразна была жизнь молодого поэта. Его можно было встретить в литературных салонах и кружках, на вечерах и балах, в театральных креслах и за кулисами. Многое из увиденного им в эти годы вскоре отозвалось в первых главах «Онегина».

Завязываются знакомства с Н. И. Гнедичем и М. П. Бестужевым-Рюминым в салоне просвещенного мецената А. Н. Оленина, с Е. И. Голицыной в ее аристократическом салоне. Пушкин — страстный любитель театра и «почетный гражданин кулис». Замечательные актрисы Е. С. Семенова, А. М. Колосова, Е. И. Истомина становятся его друзьями.

Южная ссылка

В мае 1820 года Пушкин был выслан из Петербурга за вольнолюбивые стихи и эпиграммы против царя и его приближенных. После непродолжительного пребывания в Екатеринославе (ныне Днепропетровск) опальный поэт с семьею Раевских направился на Кавказские минеральные воды и оттуда в Крым, где пробыл с ними до середины сентября. «Счастливейшие минуты» своей жизни Пушкин провел в просвещенной семье героя Отечественной войны 1812 года Н. П. Раевского-старшего, его жены Софьи Алексеевны, сыновей Александра и Николая и дочерей Екатерины, Елены, Марии и Софии.

В сентябре 1820 года Пушкин прибыл в Кишинев в распоряжение генерал-лейтенанта И. Н. Инзова. В его лице поэт нашел благожелательного и доброго начальника. Начался кишиневский период жизни поэта, наполненный многообразными впечатлениями от общения

с окружающими его людьми. Круг знакомых поэта был очень обширен. В их числе были декабристы П. И. Пестель, М. Ф. Орлов, В. Ф. Раевский, К. А. Охотников, П.С. Пущин, Н.В. Басаргин и другие.

«Хоть Пушкин и не принадлежал к заговору, который приятели таили от него, — писал позднее П. А. Вяземский, — но он жил и раскалялся в этой жгучей и вулканической атмосфере». На политические настроения поэта влияло также национально-освободительное движение в Европе: Неаполитанская революция, восстание в Пьемонте, военные выступления в Испании и Португалии и греческое национально-освободительное движение, в котором активную роль играли знакомцы Пушкина братья Ипсиланти. Окружающая поэта действительность вызывала в нем чувство недовольства и осуждения. По свидетельству сослуживца Пушкина П. И, Долгорукова, поэт «ругает правительство, помещиков... На дворян русских особенно нападал».

Близко сошелся Пушкин с прогрессивно настроенными офицерами Генерального штаба, производившими военно-топографическую съемку Бессарабской области. Среди них были литераторы и любители литературы

А. Ф. Вельтман, В. П. Горчаков. Еще короче был он связан с Н. С. Алексеевым и И.П. Липранди. Вместе с тем Пушкин был вынужден общаться по службе с ограниченными чиновниками и чувствовал себя чужим среди тупых и чванливых молдавских бояр.

Дважды — зимой 1820 /21 и в ноябре 1822 года — Пушкин гостил в имении Каменка Чигиринского уезда Киевской губернии у Давыдовых. Здесь поэт встречался с декабристами В. Л. Давыдовым, И. Д. Якушкиным, К. А. Охотниковым

Одесса

Последний год своей подневольной жизни на юге Пушкин провел в Одессе. «Я оставил мою Молдавию и явился в Европу, — писал поэт брату в августе 1823 года. — Ресторация и итальянская опера напомнили мне старину и, ей-богу, обновили мне душу». Впечатления от опер Россини («Севильский цирюльник», «Сорока-воровка» и другие) нашли позднее отражение в «Онегине».

Многообразен был круг знакомых Пушкина в Одессе: декабрист С. Г. Волконский, поэты В. И. Туманский и С. Е. Раич, завсегдатаи аристократического салона Воронцовых, сослуживцы Ф. Ф. Вигель, А. И. Казначеев. Многие из них были чужды поэту, но он был вынужден, в силу разных обстоятельств, общаться с ними.

На юге Пушкин много и упорно работал.

В уединении мой своенравный гений

Познал и тихий труд и жажду размышлений.

Владею днем моим; с порядком дружен ум;

Учусь удерживать вниманье долгих дум;

Ищу вознаградить в объятиях свободы

Мятежной младостью утраченные годы

И в просвещении стать с веком наравне.

Здесь написано свыше ста стихотворений: «Редеет облаков летучая гряда», «Кинжал», «Чаадаеву», «Генералу Пущину», «К Овидию», «Песнь о вещем Олеге», «Демон», эпиграммы на Воронцова,

«К морю» и многое другое. Написаны также поэмы «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Гавриилиада» и «Братья-разбойники», первые главы «Онегина».

Годы южной ссылки были периодом расцвета поэтического гения Пушкина. Мужал его талант, разнообразней звучала его лира. Здесь и интимные переживания, и философские раздумья, политическая оценка неприглядной российской действительности и восприятие далекого прошлого.

Михайловское

...В разны годы

Под вашу сень, Михайловские рощи,

Являлся я; когда вы в первый раз

Увидели меня, тогда я был —

Веселым юношей, беспечно, жадно

Я приступал лишь только к жизни...

Так вспоминал Пушкин свой первый приезд в Михайловское в летние месяцы 1817 года. Еще шесть раз «в разные годы» (1819, 1824-1826, 1827, 1830, 1835, 1836) поэт посещал родные ему места — «приют спокойствия, трудов и вдохновенья», — где провел в общей сложности около двух с половиной лет. В соседнем Тригорском, в семье Осиповых-Вульф поэт нашел близких друзей, общение с которыми скрашивало его подневольную жизнь в годы ссылки и в другие приезды, когда обстоятельства вынуждали покинуть ненавистный ему светский Петербург.

Близким и преданным другом поэта была его старая няня Арина Родионовна. Она мастерски рассказывала своему воспитаннику множество сказок. «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» — писал Пушкин брату в ноябре 1824 года. Радостно встречал поэт нечастых гостей А. П. Керн, Н. М. Языкова, И. И. Пущина, А. А. Дельвига, А. М. Горчакова. Годы ссылки оторвали Пушкина от друзей по убежденьям и интересам К. Ф. Рылеева, А. А. Бестужева, братьев Тургеневых, В. К. Кюхельбекера, П. А. Вяземского,

П. Я. Чаадаева... Интенсивная переписка на литературно-политические темы заменила поэту живую связь с ними.

Жизнь в Михайловском нашла живое отражение в творчестве Пушкина. Здесь, по словам А. И. Тургенева, поэт «находил краски и материалы для своих вымыслов, столь натуральных и верных и согласных с прозою и поэзией сельской жизни в России». Это верное определение относится, в первую очередь, к «энциклопедии русской жизни» — роману «Евгений Онегин»; прототипами семьи Лариных и других персонажей послужили знакомые поэта из соседних дворянских усадеб.

В Михайловском, по собственному признанию Пушкина, его «духовные силы достигли совершенной зрелости». Здесь создано свыше ста произведений, и среди них такие шедевры, как «Деревня», «К морю», «Чаадаеву» («К чему холодные сомненья?»), «Андрей Шенье», «Все в жертву памяти твоей», «Зимний вечер», «Мой первый друг, мой друг бесценный», «Я помню чудное мгновенье», «19 октября», «Пророк», «Вновь я посетил...», центральные главы «Евгения Онегина», «Борис Годунов», «Граф Нулин».

Москва

Сентябрь 1826 года... Пушкин снова в Москве, где не был пятнадцать лет.

Как часто в горестной разлуке,

В моей блуждающей судьбе,

Москва, я думал о тебе!

Москва... как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нем отозвалось...

Опального поэта — друга и певца декабристов — привез фельдъегерь из Михайловского для свидания с новым царем. Пушкин был представлен Николаю I и имел с ним часовую беседу. Царь сказал поэту: «Ты' меня ненавидишь за то, что я раздавил ту партию, к которой ты принадлежал,

но верь мне, что также люблю Россию, я не враг русскому народу, я ему желаю добра...».

Пушкин мужественно признался царю, что «стал бы в ряды мятежников», если бы 14 декабря 1825 года был в Петербурге. Была разыграна сцепа «прощения». Николай I разрешил поэту въезд в обе столицы и вызвался стать цензором его новых сочинений. Пушкин поначалу поверил в «милосердие» и «великодушие» монарха, но вскоре убедился в обратном.

Москва торжественно встречала своего поэта. Весть о его возвращении быстро разлетелась по древней столице. По свидетельству современника, «толпы народа ходили за славным певцом

Эльборуса и Бахчисарая».

Толпа рванулася вперед...

И мне сказали: «Он идет!»

Он, наш поэт; он, наша слава,

Любимец общий... —    вспоминала позднее поэтесса Е. П. Ростопчина.

В родном городе сохранились старые связи — с дядей, поэтом Василием Львовичем Пушкиным; с друзьями П. Я. Чаадаевым, С. А. Соболевским, Г. В. Нащокиным, писателями И. И.Дмитриевым, П. А. Вяземским, Е. А. Баратынским. Завязываются новые знакомства с Д. В. Веневитиновым, М. П. Погодиным, братьями Киреевскими, Полевыми и уцелевшими от декабрьской бури В. П. Зубковым, Г. А. Римским-Корсаковым, В. П. Пальчиковым...

   Пушкин привез с собою рукопись трагедии «Борис Годунов» и в тесном кругу литературных друзей в сентябре— октябре 1826 года читал ее, а также народные песни о Степане Разине. Слушатели были в восторге от новых сочинений поэта. «Сцена летописания с Григорием просто всех ошеломила», — вспоминал позднее Погодин. «Чудесное произведение, которое составит эпоху в нашей словесности», — отозвался о «Борисе Годунове» Баратынский.

Освобожденный из ссылки Пушкин продолжал оставаться под секретным надзором. Следивший за ним жандармский полковник И. П. Бибиков сообщал А. X. Бенкендорфу, что его «подопечный» чаще всего посещает поэтов Дмитриева и Вяземского, театрала Жихарева и хозяйку литературно-музыкального салона Зинаиду Волконскую.

У «царицы муз и красоты», как ее назвал Пушкин, собиралась вся культурная Москва — писатели, журналисты, художники, музыканты, ученые, общественные деятели. С восторгом слушал здесь Пушкин импровизации Мицкевича и сам читал собственные стихи.

В конце декабря 1826 года 3. А. Волконская устроила прощальный вечер в честь уезжавшей к мужу в Сибирь М. Н. Волконской. Пушкин был на этом вечере. «Во время добровольного изгнания нас, жен, сосланных в Сибирь, — вспоминала позднее М. Волконская, — он был полон самого искреннего восхищения: он хотел передать мне свое «Послание к узникам» для вручения им, но я уехала в ту же ночь...»

Древняя тверская земля существенно отразилась в жизни и творчестве Пушкина. Имения Вульфов в Старицком уезде Малинники, Берново, Павловское, Соколове и Курово-Покровское в нашем сознании запечатлелись как тверские «пушкинские места». Пушкин часто и подолгу бывал здесь — поздней осенью 1828 года, в январе, марте и октябре — ноябре 1829, весной 1830 и летом 1833 годов.

Многие страницы произведений, написанных в тверском крае, заполнены рисунками поэта — портретами лиц, с которыми он общался, и пейзажами этих живописных мест.

Здесь жили мелкопоместные дворяне Вульфы, знакомство с которыми началось у него еще в Михайловском: владелец села Павловского, участник Отечественной войны Павел Иванович (1775 —1858), отставной поручик, хозяин села Берново Иван Иванович

(1776-1860) и Петр Иванович (1768-1832), в имении которого, Соколове, воспитывалась Мария Васильевна Борисова — «цветок в пустыне», по определению поэта.

Привлекали Пушкина и молодые провинциальные барышни, которых он называл своею «истинною публикой». Одной из них, Екатерине Васильевне Вельяшевой, он посвятил проникновенные строки в стихотворении «Подъезжая под Ижоры». Живя в Старицком уезде, поэт, по свидетельству современников, «не чуждался крестьян и дворовых и часто с ними разговаривал и шутил, и крестьяне его также не чуждались, любили с ним беседовать и считали его за человека доброго, веселого и большого шутника». Позднейшие записи местных краеведов сохранили нам их имена: С. М. Бородин, Н. Ф. Кудрявцева, Г. М. Сизов и другие. «Здесь мне очень весело, ибо я деревенскую жизнь очень люблю», — писал поэт Дельвигу в ноябре 1828 года из Малинников, а в свою последнюю поездку в августе 1833 года писал жене: «Ты не угадаешь, мой ангел, откуда я к тебе пишу: из Павловска, между Берновом и Малинников, о которых, вероятно, я тебе много рассказывал. Вчера, своротя на проселочную дорогу к Яропольцу, узнаю с удовольствием, что проеду мимо Вульфовых поместий, и решился их посетить...»

Петербург

В 1827 —1830 годах Пушкин жил в Петербурге только наездами — около пяти месяцев в 1827-м, десять—в 1828-м, четыре — в 1829-м и менее трех в 1830 году. Творческие и личные дела вынуждали поэта отлучаться из столицы в Михайловское, Москву, тверские места, Закавказье, Полотняный завод в Калужской губернии.

После женитьбы, в феврале 1831 года, и непродолжительного пребывания в Москве, Пушкин становится постоянным жителем Петербурга. В последующие годы он покидает город не надолго — на один — три месяца.

В мае 1831 года Пушкины приехали в Петербург. Лето и осень они провели в Царском Селе «в уединении вдохновительном, вблизи столицы, в кругу милых воспоминаний». «Я живу в Царском Селе в доме Китаевой на большой дороге, — писал Пушкин своим друзьям. — Мы здесь живем тихо и весело, будто в глуши деревенской». Поэта южно было видеть с красавицей женой около Большого озера, в Екатерининском и Александровском парках. Многие ходили смотреть на счастливую пару.

Однако спокойная жизнь была вскоре нарушена. Опасаясь холеры, в Царское Село в начале июля переехал императорский двор. Пушкины были вынуждены встречаться с царской фамилией и «сближение» с двором стало печальной страницей дальнейшей жизни поэта.

Домик Китаевой часто посещали друзья Пушкина фрейлина А. О. Россет - Смирнова), поэт Жуковский, родители, жившие неподалеку, в Павловске. «Почти каждый вечер» бывал здесь молодой Н. В. Гоголь. «Я более и более радуюсь, что он женат, — писал Жуковский друзьям о Пушкине. — И душа и жизнь, и поэзия в выигрыше».

Соседство с Лицеем вызывало в Пушкине «милые воспоминания» о счастливых годах юности. Лицеисты восторженно встречали своего «деда». «На каждый вопрос Пушкин отвечал приветливо, — вспоминал позднее лицеист VI курса Я, К. Грот. — Приветливо, с участием расспрашивал о нашем быте, показывал нам свою бывшую комнату и передавал подробности о памятных ему местах».

Домик Китаевой в настоящее время превращен в Мемориальный музей-дачу А. С. Пушкина.

Осенью 1831 года Пушкины переехали в Петербург. Они сняли квартиру на Галерной улице (ныне Красная улица, № 53). Позднее они часто меняли местожительство. Известны и другие квартиры — свидетели беспокойной жизни поэта в 1830-х годах. Их адреса — на Фурштадтской улице (ул. Петра Лаврова, № 20), Большой Морской (ул. Герцена, № 26), Пантелеймоновской (ул. Пестеля, № 5), Гагаринской набережной (наб. Кутузова, № 32). Последняя квартира поэта (находится на наб. реки Мойки, № 12) стала Музеем-квартирой А. С. Пушкина. В экспозиции Музея представлены сохранившиеся личные вещи поэта. Воссоздан подлинный облик и убранство комнат, в которых жила его семья.

1830-е годы... Начинался последний период жизни Пушкина. Поэт продолжал встречаться со своими былыми друзьями и знакомыми. Он был желанным гостем в салонах А. О. Смирновой, Карамзиной, Е. М. Хитрово и ее дочери Долли Фикельмон, М. Ю. Виельгорского и В. Ф. Одоевского, на «субботах» у Жуковского. Здесь бывали и читали свои произведения Жуковский, Вяземский, И. А. Крылов, П. А. Плетнев, Н. В. Гоголь, И. И. Козлов, А. А. Перовский, Ф. Ф. Вигель, А. В. Кольцов; исполнял свои романсы

М. И. Глинка. Говорили о политических новостях, книжных новинках на Западе и в России, о музыке и живописи.

Пушкин очень много читал. Он приобретал в петербургских книжных магазинах А. Ф. Смирдина, И. В. Оленина, И. В. Лисенкова, Ф. Беллизара, Гауэра, Я. В. Матюшина большое количество книг на русском и европейских языках

Материал взят из книги Л.А. Черейского  «Современники Пушкина», Л., Детская литература, 1981