Памяти Учителя
статья по литературе по теме

Учитель на всю жизнь.

«Кто из вас хотел бы рассказать о взаимоотношениях Базарова и его родителей? Вы, Людмила? Выходите к доске».  С минуту не могла начать отвечать – так смутило меня это «вы». Кстати, «вы» говорилось всем, без исключения, ученикам: и  первокласснику, и  выпускнику, отличнику и жителю «камчатки».

Анна Александровна Белозерова до сего дня была для нас, девятиклассников школы № 7, строгим директором, руководителем большого школьного коллектива. И вдруг в начале года пришла к нам в класс как учитель русского языка и литературы. Урок начался с опроса домашнего задания. Мы трусили, вжимаясь в парты. Шутка ли, директору отвечать! Видя призывно-командные взгляды одноклассников – «выручай!» - робко тяну руку. А тут ещё это «Вы». Отвечала, конечно, не блестяще. Получив «трояк», больше удивилась, нежели огорчилась. А рекомендацию новой учительницы – «не прыгай по верхушкам, изучай вопрос оновательно» - усвоила  навсегда.

Литературу в нашем классе любили и раньше. Она развлекала, очаровывала, учила. Но с приходом нового учителя отношение к предмету изменилось.   Литература ко всему перечисленному стала, как говорят, «учебником жизни». Цветная яркая Иллюстрация сменилась Главной Проблемой, которую Вы, ученик девятого, а позднее десятого, класса должен был решить, помня о  Совести и «лелеющей душу гуманности», а ещё надо было  учесть Историческую эпоху, Человеческую натуру и Простые стечения обстоятельств.

Литературные диспуты не заканчивались со звонком с урока, яростно продолжались на перемене, по пути домой и  наедине с собой. Уверена, что у Анны Александровны был однозначный ответ на вопрос «Кто он, Павел Мечик?», но учительница внимательно слушала доводы и тех, кто считал героя предателем и «пустоцветом», и тех, кто был уверен в том,  как «неуместен этот юный романтик, слишком тонко воспитанный, слишком совестливый и ранимый, в реальной революционной среде». Меня, учителя литературы с 23-летним стажем, этот вопрос мучает до сих пор. А я им «мучаю» своих выпускников, тем более, что гражданских войн и, следовательно, мечиков и в жизни, и в литературе прибавилось.

Все заметили, что на урок Анна Александровна приходила не с толстой тетрадкой конспектов, а с тетрадным листком, но и в него заглядывала редко.   Когда «проходили» Маяковского, учительница вдохновенно читала наизусть стихи любимого поэта. (Сейчас не многие учителя литературы читают поэзию без книги.) Слушая в её исполнении есенинское «Ты жива ещё, моя старушка..» или «Утром, в ржаном закутке…», мы изо всех сил старались не зареветь,  блестели слезой глаза  даже у «неисправимых».  Когда на уроке звучал голос Анны Александровны, тишина стояла необыкновенная. Все  не просто слушали, а впитывали сказанное учительницей; многое  из услышанного было настоящим откровением .

На уроках русского языка всё было иначе. Высшая оценка – «четыре». «На «отлично» даже я не знаю», -   говорила  нам Анна Александровна. Но когда (очень редко!)  в тетради или журнале учительница ставила «пять», это было настоящим триумфом ученика!  В выпускном классе Анна Александровна  проводила дополнительное занятие по русскому языку для группы учащихся (занятия, между прочим, проводились «нулевым» уроком в субботу!). Наверное, критерием отбора на эти, как бы сейчас сказали, элективные курсы были неплохие способности к русскому языку. Но тогда мы, невыспавшиеся, считали себя «несчастными» и ворчали «зачем нам это надо». Вероятно, небесполезными эти дополнительные уроки были для всех нас, а для меня они оказались и вовсе бесценными. Когда на 4 курсе филфака начались  долгие практикумы по синтаксису предложений сложных конструкций, «автомат» мне поставили уже через два занятия: так легко  давались мне разборы сложных предложений. Преподаватель вуза освобождая меня от занятий по данному курсу, удивлялась: «Институтская программа в школе?» Я скромно уточняла: «Для избранных»,-  и отправлялась по своим делам,  когда сокурсницы продолжали «грызть гранит науки».

Учителем русского языка и литературы, точнее, стать, как Анна Алексндровна, я решила уже после первых её уроков. Это желание подразумевало гораздо большее, чем учить детей. Мне, страшно застенчивой и закомплексованной девочке, хотелось быть, как она, Волшебницей Слова, красиво, умно и убедительно рассуждать о Прекрасном, дотрагиваясь до детских сердец.  О своём желании я, конечно, никому не говорила. Понимала:  такой – никогда не буду. Слишком высока планка Мастерства.

Пора ученичества не прошла до сих пор: часто в своей учительской практике я вспоминаю любимую учительницу: её умение  в «троечном» сочинении найти «умную» или «хорошую» фразу, «добрую мысль» - и вот уже сочинитель себя чуть ли не Пушкиным чувствует; её необыкновенные экзамены в конце изученных тем («Кто у нас лучше всех знает творчество Есенина. Ребята, задавайте любые вопросы знатоку»). А еще помнится необычайная аура уроков литературы:  соприкосновение с Прекрасным, желание быть причастным к нему.

В день 55 – летия седьмой школы об Анне Александровне  скажут много хороших слов. Скажут о её многолетней работе на посту директора школы, о её заслугах   в педагогической деятельности,  о её большой и дружной семье. Я же хотела рассказать об Анне Александровне,  своей учительнице словесности и её уроках доброты. Вспомнить, как это было. Было, но не прошло, не забылось.

Низкий поклон Вам, дорогая Анна Александровна, от всех, кому посчастливилось быть Вашими учениками.

Шапова  (Лобанова) Людмила Витальевна,

учитель русского языка и литературы СОШ № 7

 п.Чульман Нерюнгринского р-на РС(Якутия)