Мордовская мифология
статья по краеведению (10 класс) по теме

МБОУ «Средняя общеобразовательная школа № 17»

Рузаевского муниципального района

Республики Мордовия

Мордовская мифология

 как система

Автор работы: учитель русского языка и литературы

Габдуллина Н.Г.

Рузаевка

Содержание

Введение                                                                                                          с. 3-4

I. Древнемордовская мифология                                                                   с. 5-8

II. О мордовском народе                                                                                с. 9-13

III. Мировоззрение мордовского народа                                                      с. 14-21

IV. Современное состояние мифологии мордовского народа                с. 22-25

Заключение                                                                                                      с. 26

Литература                                                                                                       с. 27

Аннотация

к работе «Мордовская мифология как система»

Тема научно-исследовательской работы Габдуллиной Натальи Германовны — «Мордовская мифология как система».

Мифология мордвы в настоящее время стала достаточно обширной и содержательной. Под ней понимают произведения народной фантазии, содержащие в себе объясняющие факты реального мира.

В I главе «Древнемордовская мифология» рассказывается о том, как древняя мордва представляла себе формирование мира.

Глава II «О мордовском народе» повествует об исторических корнях мордовского народа.

В главе III авторами представлены сведения о мировоззрении мордовского народа.

В IV главе «Современное состояние мифологии мордовского народа» говорится об источниковой базе, то есть материале, который охватывает по существу все аспекты жизнедеятельности мордовского народа.

Данная работа должна быть особенно интересна тому, кто интересуется мифологией и религией мордвы.

Введение

Изучая предков, узнаем самих себя, без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем пришли в мир, как и для чего живем, как и к чему мы должны стремиться.

В.О. Ключевский

Много различных тайн давно минувших веков хранит мордовская земля. О том, что чувствовали люди из далекого прошлого, о чем думали и мечтали, как воспринимали мир, дают представления мифы, легенды, предания.

Что заставляет оживать семя, погруженное в землю? Кто вселяет любовь в людей и животных? Почему распускаются цветы и наливаются плоды? Это все Мать–земля, душа природы, супруга «Хозяина неба», в которую верили древние люди. Ее радость — это радость всего живущего; ее глаза смотрят на нас с небесной лазури, ее рука нежно ласкает листву, она проносится над миром в дуновении весеннего ветра. Русский философ, поэт и публицист Владимир Соловьев писал о природе:

Земля-Владычица! К тебе чело склонил я,

И сквозь покров благоуханный твой

Родного сердца пламень ощутил я,

Услышал трепет жизни мировой!

Мать-Природа!.. Как чутко всматривался, вслушивался в тебя человек каменного века, стремясь разгадать твои тайны. Ведь от суровой и могучей природы зависела жизнь каждого отдельного человека и целого рода.

Древние стремились понять и землю, и небо. Это они разделили небо на созвездия, населив его рыбами, птицами и людьми. Складывалось образное восприятие мира, поэтически отраженное в мифах. Миф — первоначальная форма духовной культуры человечества. Из мифа родились религия, философия, разные формы искусства.

В мифах у разных народов из поколения в поколение передавался накопленный практический опыт. В нем отражалась мудрость предков. Мудрость, которой верили и следовали потомки. Так рождалась вера.

Человек искал средства воздействия на природные силы, на ход событий в желаемом направлении, создавая обряды, ритуалы, заговоры, обереги, обожествлял землю, солнце, водные источники и леса, обращался к многочисленным силам природы, животным и растениям. Так появилась форма религии — язычество, вера в сверхъестественные силы — в богов и духов.

1. Древнемордовская мифология

По представлениям древней мордвы, мир формировался в яростном борении природных стихий и сил. Первоначально безграничный космос был весь пустым и безжизненным. Его заполняли только мгла и тьма, в которой сталкивались необузданные и ужасные стихии. В космосе отсутствовал устойчивый порядок, все было смешано со всем.

Древняя мордва считала, что со временем могучая, благодетельная сила внесла порядок в хаос. В качестве этой силы выступила Великая Птица (Ине нармунь, Покш нармунь):

Красивы ее ноги, светится оперенье,

Белая пороша — грудка,

Денежные знаки — спинка,

Медная труба — шейка,

Острое золотое шило — клювик,

Ножницы — хвост.

В качестве Великой Птицы выступал чаще всего чирок, что глубоко символично. Он воплощал как бы единство трех начал — земли (ибо может ходить), воды (ибо может плавать), неба (ибо может лежать).

Со временем взгляды изменились. Творцом стали представлять владыку вселенной — могучего Чампаза. Именно он сотворил Великую Птицу и повелел ей нырнуть на дно мирового океана, достать кусочек ила. И исполнила Птица волю Чампаза, и сотворил Чампаз из кусочка ила землю. Тонкая-тонкая она получилась, идешь, и качается. Второй раз нырнула Птица на дно, еще раз достала кусочек ила. Сделал из него Чампаз высокие горы. Укрепил землю на спинах трех рыб. Первой рыбе имя — севрюга, а второй имя — белуга, имя третьей рыбы — осетр. Сотворил Чампаз и небо, а звезды, как камни, были внизу. Чампаз собрал их, рассеял по небу, получился Млечный Путь.

Древняя мордва делила мир на три основные зоны: верхнюю — небо с Полярной звездой в центре, среднюю — земля, окруженная водами, нижнюю — загробный мир холода и мрака. Мировой осью, звеном, соединяющим разные зоны мира, считалось Великое Дерево — Могучий дуб (Эчке тумо):

Во всю ширь земли толщина его,

До небес вырос,

Небо верхушкой достал.

Солнце, луну заслоняет ветвями…

Кроме соединения мира в единое целое важнейшей функцией Великого мирового Дерева, по представлениям древней мордвы, было его покровительство плодородию.

Когда в мире установился определенный порядок, как считала древняя мордва, Чампаз породил двух богов. Первоначально своего антипода — Идемевсь. И вобрал тот в себя зло мировое, воплотил силы темные. Проклял его Чампаз и изгнал в мир тьмы и мрака, в преисподнюю, чтобы палил его огонь на веки веков. Породил Чампаз и мать — богиню — Ангепатяй. Вобрала она в себя добро мира, его светлую сторону.

Характерной чертой древнемордовской мифологии является представление о хозяйках — «матерях» (ава) явлений природы, растительности и т.п.: Вирява — мать леса, Ведява — мать воды, Вармава — мать ветра, Толава — мать огня, Норовава — мать полей, Юртава — мать дома и т.д. Их происхождение трактовалось по-разному. По одной версии, они являются детьми Ангепатяй. Более древняя традиция связывает их с Великой Птицей.

Хозяйки явлений природы и окружающего мира, по представлениям древней мордвы, играли большую роль в жизни людей. Им поклонялись, к ним обращались с мольбой. Вот, к примеру, обращение к Виряве:

Покровительница леса, Вирява,

По лесу, по чащам ходящая!

Лес ты знаешь до последнего дерева,

В темном лесу твой дом,

В том месте твое житье-бытье.

Когда по лесу ты ходишь,

Ростом с лес делаешься.

Когда из леса ты выходишь,

С травой ты сравниваешься.

Когда по большому лесу ходишь,

С деревьями ты одинакова.

Когда по широкому полю ходишь,

С травой ты одинакова.

Когда в лесу ты крикнешь,

По всему лесу тебя слышно.

Когда в широком поле крикнешь,

По всему полю тебя слышно.

Земля гремит от твоего голоса,

Народ боится твоего шума.

Земля после творения представлялась древней мордве обильной. Ее покрывали густые леса, полные дичи, пересекали полноводные реки, изобильные рыбой. Покровительствовала всему живому Ангепатяй. Вначале она повелела, чтобы рождались детеныши ежедневно. Но вскоре земля переполнилась живыми существами, и взмолились они, жалуясь на тесноту. Послушала их мать-богиня, и с тех пор растения, птицы и звери, рыбы только раз в год дают потомство.

Древняя мордва — народ земледельческий. Поэтому большую роль в ее религии играл аграрный культ. Наиболее древними элементами аграрного культа являлись поклонение коню и ужу.

Конь был почитаемым у мордвы животным, животным, угодным богам. Поэтому столь часты ритуальные приношения коня. Уже в Андреевском кургане в погребении вождя обнаружены череп и остатки ног коня, а в Абрамовском могильнике найдено специальное погребение лошади — жертвоприношение всем умершим родственникам.

О поклонении ужу свидетельствуют многочисленные находки браслетов-оберегов в виде ужа. Уж, живущий у воды и выползающий во время дождя, в сознании древнего земледельца связывался с влагой. Он представлялся посредником между землей, по которой ползал и в толще которой жил, и небом.

Более поздними и более развитыми элементами аграрного культа являлись поклонения Мастораве — богине земли, Паксяве — богине поля, Нороваве — богине плодородия.

Проявлением аграрного культа явились обряды, связанные с сельскохозяйственными работами. Земледельческие праздники у мордвы делились на весенние и летне-осенние. Первые были связаны с подготовкой к посеву и посевом хлебов, вторые — с ожиданием и сбором урожая, с жертвоприношениями богам, с благодарностью за урожай.

Поклонение богам у древней мордвы было связано с выполнением определенных обрядовых молений — озксов. Их целью являлось получение расположения богов — покровителей. Люди просили помощи в своих начинаниях, обращались за содействием. При этом совершались магические действия: зажигалась родовая свеча — штатол, проводилась ритуальная трапеза, пелись молитвенные песни — пазморот, приносились жертвы богам.

Подготовка к молению — озксу — осуществлялась заранее. При этом избирался почетный человек на роль жреца — ↑затя. Он отвечал за проведение моления.

Моление проходило либо в керемети — священном месте в лесу, либо в доме прявта — старосты.

Однако по мере изменений в жизни мордовских  племен все большее место среди богов стал занимать Пургинепаз — бог грома, олицетворение силы и мощи, покровитель воинов.

2. О мордовском народе

В последнее время наблюдается значительный рост интереса народов России, в том числе мордвы, к своим историческим корням, этногенезу и этнической истории, родному языку и культуре, к познанию традиционных верований и самобытной мифологии, словом, ко всему тому, что составляло традиционный образ их жизнедеятельности.

Мордва была первым крупным евразийски известным народом, вошедшим в состав Русского государства и тем самым положившим начало процессу его трансформации из моноэтнического в полиэтническое. Вслед за мордвой к России присоединились народы Поволжья, Сибири, Кавказа, ряда других регионов, что было для этих народов, как и самого русского народа, процессом прогрессивным.

Мордовский народ — один из архогенетических народов Восточной Европы, история которого насчитывает около двух тысячелетий. Отсчет ее археологи обычно начинают со времени появления у мордвы грунтовых захоронений, но это не совсем правильно, ибо бытие мордовских племен простирается и в более ранней период, для которого были характерны наземные погребения, отголоски о них довольно ярко отразились в традиционной мордовской мифологии.

Мордва — народ, искони ведущий оседлый образ жизни, создатель земледельческой культуры, формировавшийся на базе древнемордовской семьи племен, локализуемых в Волго-Окском междуречье. Именно в этом регионе представлена мордовская топонимическая система, свидетельствующая о разнообразии связей мордвы с ее этнической территорией — той экологической нишей, в которой разворачивалась ее жизнедеятельность. Не все из этих топонимов дошли до нашего времени, но часть из них сохранилась и служит важным источником не только для установления былого расселения мордвы, ее этнических границ, но и выяснения ее энотерриториальных, этнохозяйственных и этнокультурных связей.

Как при формировании, так и в процессе дальнейшего своего развития мордовский народ постоянно находился в тесных эногенетических и этнокультурных связях с другими народами, не только ближними, но и более отдаленными, и его самобытная культура обогащалась компонентами многих культур, творчески перерабатывая их.

В ряду этих этнотопонимов наибольший интерес представляет этнотопоним Mordia (Мордия), как название страны мордвы, которая, по свидетельству императора Византии Константина Порфирогенета (Багрянородного) отстояла от Печенеги на «десять дней пути». В своем сочинении «Об управлении государством» Константин писал: «Печенегия отстоит от Узии и Хазарии на пять дней пути, от Алании на шесть дней, от Мордии на десять дней пути, от Руси на один день, от Турки на четыре дня и от Булгарии на полдня пути».

«Земля Мордовская» в качестве особой страны неоднократно фигурирует и в древнерусских летописях. Так, описывая вторжение на нее в 1239 году «Батыевых татар», летописец сообщал: «На ту же зиму взяша Батыеве татарове Мордовскую землю, и Муром пожгоша, и идоша во станы своя».

Венгерский монах — доминиканец Юлиан, посетивший дважды (в 1235 и в 1238 гг.) восточные страны в поисках прародины венгров и проповеди христианства своим сородичам — язычникам, свидетельствовал, что, «возвращаясь из упомянутой Венгрии (некоторые исследователи полагают, что он был в Волжской Булгарии), проехал по реке в пятнадцать дней царство мордвинов — (в оригинале «regnum Morduanorum»).

В 1242 году во время нахождения Батыя в Западной Европе, ему сообщили о большом восстании, поднятом народами Поволжья в тылу его войск. Об этом повествует Плано Карпини — итальянский монах — францисканец, совершивший в 1245-1247 гг. по поручению папы Иннокентия IV путешествие в Монголию с посольством из трех человек. В своем труде «История монгалов» он писал: «Возвращаясь оттуда (т.е. из Западной Европы), они (монгольские войска) пришли в землю Мордванов, которые суть язычники и победили их войною. Подвинувшись отсюда против Билеров, т.е. Великой Булгарии, они ее совершенно разорили».

Со второй половины XVII века дошел до нас уникальный чертеж Сибири («Корнильевский чертеж»), составленный в 1673 году, автором которого многие исследователи считают Семена Ремезова. Этот чертеж является пока самым ранним из сохранившихся до настоящего времени русских специальных этнографических чертежей — карт. На нем указаны не только территории народов Сибири, но и многих народов Поволжья и Приуралья, в том числе и Земля Мордовская («З. Мордовска»). Чертеж не имел градусной сетки, и масштаб его был весьма приблизительный. Но его составитель знал расположение мордовской земли относительно земель соседних с ней народов. «З. Мордовска» на чертеже была помещена между «Землей Великой Московии» с одной стороны, а с других сторон она граничила с «З. Черемисска», «З. Чувашска», «З. Вотяцка». Неточность допущена лишь в отношении соседства «З. Мордовска» с «З. Вотяцка», т.е. с землей удмуртов, с которыми мордва не граничила (Атлас географических открытий XVII-XVIII веков).

Что касается западноевропейских карт, то в них мордовский народ и его этническая территория стали фиксироваться гораздо раньше, а именно с XV века. Наиболее ранней из них и наименее точной относительно локализации мордвы являлась «Карта мира», опубликованная в 1459 году итальянским монахом Фра-Могуро. Она еще не имела градусной сети и масштаба. На ней, как и на более поздней карте голландца Н. Витсена (1691 г.), «Народ Мордва» («p. Mordua»), у Витсена («Mordwinen»), локализован в пограничье с Пермией («Permia»). На картах А. Хиршфогеля (1546), С. Герберштейна (1549, 1556, 1557), Д. Гастальдо (1550), А. Дженкинсона (1562), К. Вопелиуса (1566), Г. Меркатора (1594), И. Магина (1596) и других, уже обладавших градусной сеткой и масштабом, мордва гораздо более точно размещалась в Волго-Окском междуречье надписями «Mordwa populi», «Mordua populi», «Mordua pop.», «Mordva Peoples», «Mordua», «Мordwa».

В период раннего феодализма (до XIII в.) западная граница этнической территории мордвы шла по Оке, северная — Оке и Волге, восточная по Суре, южная — по естественному рубежу леса и степи. Мордва селилась вплоть до Нижнего Новгорода на севере и Воронежа — на юге. Как свидетельствует Киевская начальная летопись (XII век), «а по Оце реце, где потече в Волгу же, Мурома язык свой, и Черемиси свой язык, Моръдва свой язык».

Этноним «мордва» появляется в довольно ранних письменных источниках. Прежде всего следует упомянуть книгу Иордана (VIв.) «О происхождении и деяниях гетов», в которой он, говоря о народах Восточной Европы, упоминает и народ Морденс (Mordens), т.е. мордву.

В древнерусских летописях этноним «мордва» встречается с XI-XIII веков. В «Повести временных лет» он упоминается трижды. Наряду с этнонимом «мордва» в летописях фигурирует и этноним «мордвичи», образованный с помощью суффикса — ичи, характерно для Древней Руси при наименовании народов (например, вогуличи, вятичи, дреговичи, кривичи, русичи и др.) Этноним «мордва» восходит к ирано-скифским языкам (сравните: иран. мард — мужчина). В мордовских языках (мокшанском и эрзянском) сходный термин сохранился для обозначения супруга (мирде). В русскоязычном термине «мордва» частица ва носит оттенок собирательности (сравните: литва, татарва). Будучи названием со стороны, как и этнонимы многих других народов, этноним «мордва» постепенно адаптируется в мордовской среде в качестве общего самоназвания, особенно при контактах мордвы с иными народами. В мордовской литературе, в средствах массовой информации для номинации всей мордвы все чаще стал употребляться этноним «мокшэрзят» (во множественном чмсле), «мокшэрзя» (в единственном числе), а для обозначения Мордовской земли (Мордовии) — «Мокшэрзянь мастор».

Как установлено лингвистами, мордва относится к финно-угорской языковой группе уральской языковой семьи. Предполагается, что все языки этой группы возникли в результате дифференциации некогда существовавшего языка — основы, условно именуемой уральской. С постепенным дроблением этой общности возникали более мелкие ее подразделения. Судя по новейшим лингвистическим исследованиям эрзянский и мокшанский языки представляют собой идиомы мордовского генса волжской фратрии финно-угорской трибы уральской языковой семьи. Вместе с тем следует заметить, что мордовские диалекты, несмотря на  большое разнообразие, дифференцированы нечетко. В пределах каждого из них наличествуют говоры, относящиеся по своим признакам к другим диалектам, а также многочисленные переходные говоры, свидетельствующие о сложных и противоречивых процессах этнической микро- и макроконсолидации мордвы.

В XVIII-XIX вв. в России составлялись мокшанские и эрзянские словари, осуществлялись переводы библейских текстов, записывались и издавались произведения мордовского фольклора, печаталась литература для учебных целей. В общей сложности к 1917 году на мокшанском и эрзянском наречиях мордовского языка было издано не менее полусотни книг. Кроме того, мордовские тексты печатались также в десятках книг, изданных на русском и западноевропейских языках. На протяжении XVIII-XIX столетий накопился большой рукописный фонд на мокша-и эрзя-мордовских языках, письменность на которых с самого начала развивалась на основе русского алфавита, хорошо подходящего для выражения фонетики этих языков без каких-либо дополнительных знаков. Орфографические принципы в мордовском письме также вырабатывались с учетом русских норм.

И хотя такое направление развития этноязыковых процессов не стимулировало этническую консолидацию мордвы, которую и поныне нельзя считать завершенной, мордовский народ не распался, процесс его консолидации продолжался, чему способствовал ряд факторов, среди которых одним из важнейших следует считать формирование современной его государственности.

III. Мировоззрение мордовского народа

Мордва — один из народов уральской языковой семьи. Она пережила длительную и сложную историю,  отчасти доныне сохранив самобытные религиозно-мифологические традиции. В них сочетаются отголоски древнейших форм верований и черты архаических религиозных систем (например, культа женских божеств — покровительниц, культа семейно-родовых предков), влияния других древних, ныне почти полностью исчезнувших традиций (например, славянского язычества) и мировых религий, особенно христианства. Массовое крещение мордвы завершилось в середине XVIII века, и с этого времени она стала считаться народом, исповедующим христианство в форме русского православия. Но фактически эта религия у мордвы представляла собой сравнительно поверхностное, в значительной мере формальное наслоение над глубоко укоренившимися древними самобытными верованиями и обрядами, которые в силу различных причин оказались очень живучими и сохранились до наших дней.

При изучении традиционных религиозно-мифологических воззрений мордвы прежде всего обращает на себя внимание большое количество женских божеств: леса (э., м. вирь) — Вирява (э., м. ава — женщина, мать), земли (э., м. мода) — Модава, воды (э., м. ведь) — Ведява, ветра (э., м. варма) — Вармава, огня (э., м. тол) — Толава и так далее. Наряду с божествами в образе женщин, встречаются божества и в образе мужчин, например Вирятя (э., м. атя — мужчина, старик), Модатя, Ведятя, Варматя, Толатя и другие, считавшиеся мужьями соответствующих женских божеств.

Наблюдается и другая особенность. Наши предки считали. что божества могут наделать много бед и неприятностей, если вовремя не задобрить их. С этой целью в честь божеств на предполагаемых местах их обитания, то есть в лесах, на полях, у рек, в жилищах, во дворах и на пасеках устраивались моляны (э., м. озкст), на которых совершались жертвоприношения (э., м. кажт), произносились молитвы. В качестве жертв, являвшихся непременной составной частью дохристианских религиозных верований и обрядов мордвы, выступали разные виды животных и птиц (лошади, быки, коровы, овцы, свиньи, козы, гуси, куры, утки), рыба. Жертвенной едой богов могли быть и пищевые продукты (хлеб, пшено, мясо, мед, масло, кровь, пироги, лепешки), алкогольные и безалкогольные напитки. В глубокой древности имели место и человеческие жертвоприношения. В качестве жертвенных даров могли использовать и деньги.

Первое письменное свидетельство о жертвоприношении у мордвы дошло до нас с XV века. Оно содержится в книге «Путешествие к Тану» итальянского купца И. Барбаро, прожившего много лет (с 1436 по 1452 года) в Тане — итальянской колонии при устье Дона и объездившего окрестные области Северного Причерноморья и Поволжья.

Жертвоприношения мордвы воздавала всем божествам своего пантеона. В таких случаях обычно приобретали корову или быка, которых по решению общинного схода покупались на общинные деньги, в складчину. Старались подобрать животное одной масти, выбор которого зависел от того, какому божеству предназначалась жертва. В течение нескольких дней животное откармливали, мыли, а накануне празднества его шею обвязывали полотенцем, к которому привязывали ленты. Приведя на место жертвоприношения, проверяли, угодно ли оно божеству. В этих целях на спину животного лили холодную родниковую воду. Если животное вздрагивало или начинало отряхиваться, то полагали, что оно угодно богу.

Кровь жертвенного животного спускалась в особую ямку, куда закапывали также кусочки жертвенной еды для божеств, а шкура отдавалась тем, кто забивал животное, или продавалась. Деньги за нее шли в общинную казну.

Мордве был присущ также обычай вешать на дерево жертвенные дары божествам, помещая их в корзине или коробе (лукошке) из бересты. Туда насыпали зерно, клали кусочки еды, сосуды с квасом, вином или медовухой. Корзина эта или лукошко вешались на самое высокое дерево на том месте, где проводилось моление. Все присутствующие в это время вставали на колени и молились.

Жертвенные дары опускались и в реку. Рыбаки обычно сбрасывали в реку Ведяве весь первый улов, чтобы последующие были удачными. В воду в качестве подарка Ведяве опускались просо, хмель, яйца, лепешки, кольца, деньги, брага, вино. Указанные воздаяния выступали или в виде благодарственной жертвы за помощь со стороны божества в свершившихся делах или в качестве аванса за успешное завершение предстоящих дел.

В мордовском фольклоре до нас дошли свидетельства о человеческих жертвах, приносившихся по решению общественного схода, при возведении крупных сооружений, например, водяных мельниц или строительстве городищ.

В мордовской мифологии герои часто предстают в образах, регулирующих жизнь своих родовых коллективов, вещающих о будущем. Персонажи мордовских мифов как бы обретают свое прошлое, становясь деревом, травой, волком, медведем, уткой, переходя таким образом в разряд необыкновенных людей, имеющих несколько ипостасей, то есть превращающихся по желанию в растение, зверя, птицу. Так, одним из широко распространенных мордовских мифологических образов является дева — лебедь. Мифическая героиня Литова, прежде чем опуститься на землю, одевает оперение лебедя. Лебедь — любимая птица верховного бога Нишке (Шкая), посланница неба, регулирующая божественные и человеческие отношения. Герой народного эпоса Тюштя мог оборачиваться конем, пчелой, ласточкой, вороной, щукой, петухом. Верховный бог Нишке (Шкай) обретал облик голубя, лебедя, орла, ласточки, волка, быка, коня, зайца, медведя, свиньи.

Например, в песне — мифе «Позади гумен» вместо парня девушку преследует волк (медведь):

Позади гумен, вдоль речки,

Вдоль речки красивая девушка бежит.

Ой, бежит, бежит — назад оглядывается.

Она смотрит назад — седой волк бежит,

Смотрит вперед — грозный медведь приближается.

Ой, подкосились у девушки ноги,

Ой, замерло у девушки сердце.

— Не страшись, девушка, не пугайся:

Я не волк, не медведь —

Я мирный твой друг,

Я нежный твой собеседник.

Ты скажи мне сокровенные слова:

Выйдешь ли ты замуж за меня?

Пейзаж, образы родной природы в мордовских мифах служат не только иллюстративным фоном, на котором разворачивается событие, но и активным действующим лицом. Природа в мордовском фольклоре не абстрактная, а конкретная, окружающая то или иное село. Нередко даже называется место развертывания событий, описывается подробно тот или иной объект природы: гора, река, лес, дерево, поле, луг, озеро. Звери и птицы являются посредниками между различными мирами, царствами живых и мертвых, они знают тайное, помогают человеку, выступают в качестве мудрых советчиков в трудную минуту.

Мордва — народ древней земледельческой культуры. Поэтому не случайно в ее фольклоре зафиксирован большой цикл произведений, изображающих процесс утверждения земледелия, говорящих о превосходстве этого вида хозяйства над охотой и рыболовством, как малопродуктивными и рискованными для сельчанина занятиями. В этих произведениях воспевается природа, часть которой стала заповедной, порицается истребление фауны, особенно в периоды гнездования и кормления детенышей.

В мифах об охотнике и утке нельзя видеть лишь осуждение бездушного человека, не прислушивающегося к просьбам птицы не убивать ее. В них утка, в первую очередь, жизнедательница, а потом уже птица. В мордовском мифологическом образе сидящей на яйцах утки прослеживаются реликты древней уральской мифологии. Утка эта отличается необыкновенной красотой оперения, величественным видом, связью с человеческим родом (заколдованная женщина). В песне — мифе «Утка» она описывается следующим образом:

… Под кусточком — утиное гнездышко,

А в том гнездышке — яйца утиные,

Там сидит красивая утка,

У ней ноженьки позолочены,

Как монетки, узоры на крылышках,

Крыльев кончики в чистом золоте.

А головушка точно серебряная.

Утка в мордовской мифологии подчас выступает в качестве птицы верховного бога Нишкепаза (Шкая) или божества леса Вирявы. Животные и птицы в мордовском фольклоре рассматриваются в неразрывной связи с родом людей, безнаказанно убивать их было нельзя. И если это все-таки случалось, то охотник получал жестокое возмездие: умирали его отец и мать, жена и маленький сын.

В ряде мордовских мифов прослеживается противопоставление охоте и рыбной ловле земледельческого труда, что обычно сопровождается идеализацией коня, без которого не мыслилось хлебопашество. Конь в мордовском фольклоре — активный защитник земледелия, его символ. Он спорит с соколом, олицетворяющим охоту, и одерживает победу, становится кормильцем страны, народа. Предметом спора является пища. Конь гордится, что ест траву и пьет воду, а сокол хвастается, что есть конину и пьет конскую кровь. В других вариантах конь и сокол спорят о том, кому быть кормильцем страны (масторонь анды), людей. Во всех случаях правда и победа считается за тем, кто раньше достигает заветного столба, березы или яблони, стоящих посредине луга на краю земли. В мифах о состязании коня с соколом победу одерживает конь, бегущий безостановочно к установленному месту, тогда как сокол в пути вступает в бой со стаями встречных птиц и достигает цели позднее коня.

В некоторых мордовских мифах изображается столкновение охотника с змеей (э. инегуй от ине — великий, великая, гуй — змея). Сидя на горящем дереве или кочке (пне), окруженная водой или огнем, она просит у охотника помощи, обещая за это награду — превратиться в девушку и выйти за спасителя замуж. Однако спасенная змея вместо награды начинает душить спасителя, заставляя его вернуться домой, попросить у родителей прощения и приняться за обработку земли. Если охотник не послушается змеи, она его удушит.

Змея, следовательно, выступает здесь не в образе врага, а в образе наставника, мудреца, друга. Принуждение, жестокость, к которой прибегает она для доказательства своей правоты, оправдываются народным мнением.

Многие мифы, сказки изображают Андямо (молодого охотника) не только охотником, но и рыболовом. Девушки не хотят идти замуж за парня — рыбака. Так, в песне «Чернобровая хорошая девушка» парень — рыболов — обладатель амбаров, на втором этаже которых хранится соленая рыба, а на первом — свежая, на свое предложение выйти за него замуж получает от девушки — мордовки такой ответ:

Протухни возле своей рыбы!

Пропахни ты совсем возле свежей рыбы.

Не буду я твоей невестой,

Не буду я твоей супругой.

Таким образом, крестьянская девушка, осмеяв рыбака, его занятие, изъявляет желание стать женой пахаря, живущего всегда в достатке, имеющего в запасе (в сусеках амбара) зерно.

Хлеб является непременным элементом многих обрядов мордвы, что также свидетельствует о давнем его внедрении в быт этого народа. Хлеб здоровья неоднократно фигурирует на мордовской свадьбе. С хлебом-солью ходили сватать невесту. В случае удачных переговоров и рукобитья хлеб-соль меняли на такие же хлеб – соль их дома невесты, делили по кусочку между родственниками и съедали. После этого отступление с какой-либо стороны считалось недопустимым. Хлебом-солью родители благословляли сына — жениха и сопровождавших его перед отъездом за невестой; каравай хлеба первым из предметов клали в свадебный сундук невесты после того как его очищали от «нечистой силы», обводя внутри зажженной лучиной, потом иконой. При этом говорили: Шумбрачи паз максозо, шумбрасто, парсте паз мерезэ эрямо (Пусть даст бог здоровья, пусть бог велит жить в добром здоровье, хорошо). С хлебом-солью мордва традиционно встречает и сопровождает дорогих гостей, символизируя этим свое доброе к ним отношение и гостеприимство.

Словом, мифы об охотниках и рыболовах характеризуют не столько хозяйство, сколько отражают противоречия между различными жизненными укладами, традициями и новациями.

Серьезные изменения, происшедшие в жизни мордовских племен в связи с распадом первобытности, не могли не сказаться на религиозно-мифологических сторонах мировоззрения мордвы. Понятия о собственности и владычестве из мира людей были перенесены ими же в воображаемый мир богов. Именно к данному времени следует отнести возникновение представления о божествах не просто как держателях, покровителях, а как собственниках, хозяевах, владетелях. В это переломное время к названиям (теонимам) тех или иных мордовских божеств стал присоединяться термин азоро (э.), азор (м.) — хозяин, хозяйка, владетель, владетельница (Вирязорава, Ведязорава, Вармазорава, Модазорава, Кудазорава, Толазорава и т.д.). Соответственно их мужья также получили дополнение к своим теонимам в виде слова азоро (азор). Вирятя стал называться не иначе, как Вирязоратя, Варматя — Вармазоратя, Модатя — Модазоратя, Кудатя — Кудазоратя, Толатя — Толазоратя.

В этот период возникает социальное неравенство, во главе всех этих божеств (хозяев и хозяек) появляется самый могущественный хозяин — верховный бог Шкай (Нишке), подчинивший себе все другие божества, считавшиеся сначала покровителями, а затем и хозяевами тех или иных сфер природы и жизнедеятельности людей. Образ верховного бога Шкая (Нишке) был создан мордвой по типу инязора у эрзи, оцязора — у мокши. Этими социальными титулами мордвы называла до присоединения к России своих, мордовских правителей, а после присоединения к ней — русских царей.

Также сохранились традиционные воззрения мордвы на смерть и мертвых, несмотря на ее христианизацию. Немало мордвы и по нынешний день верит в существование души и потустороннего мира, соблюдают похоронные и поминальные обряды, проникнутые языческими представлениями, сопровождаемые магическими действаами. Многие, конечно, не понимают подлинного смысла тех или иных магических действий, связанных с погребением и поминовением, но исполняют их (ставят возле умершего стакан с водой якобы для омовения и очищения души, приносят деньги умершему и еду, делают на гробе углем или топором изображение окон, иногда двери, проявляют суеверную боязнь, наступив на щепу гроба, и если случайно наступают, то просят прощения у покойника, бросают деньги в могилу, чертят лопатою линию вокруг могильной насыпи, проявляют страх, когда поздно вечером, и особенно ночью, проходят вблизи кладбища). При поминках также соблюдается целый ряд обрядов, носящих религиозный характер: зазыв умерших на поминки (для этого порой ходят даже на кладбище), посещение кладбища с едой, брагой, вином, произнесение плачей — лайшемат (э.), явсемат (м.), адресованных умершему, в которых содержатся элементы дохристианских религиозных представлений и обрядов мордвы.

Религиозно-мифологическая картина мира мордвы составляет значительную часть всего ее миропонимания, духовной культуры в целом. Итак, будучи глубоко самобытной, культура мордвы на протяжении веков аккумулировала компоненты многих культур, созданных уральскими, алтайскими, индоевропейскими и другими народами, творчески перерабатывая их. Наиболее архаические элементы мордовской религиозно-мифологической системы, их истоки следует искать в общности, прежде всего, уральских народов, нашедших свое отражение, например, в культе материнско-родовых божеств — покровительниц, а отчасти и в культе предков.

IV. Современное состояние мифологии мордовского народа

Источниковая база мифологии мордвы к настоящему времени стала достаточно обширной и содержательной. На протяжении не только ряда десятилетий, но и веков (особенно в XVIII, XIX, XX вв.) шел процесс как изучения, так и параллельного собирания эмпирического материала, охватывающего по существу все аспекты жизнедеятельности мордовского народа.

История мордовского народа очень археологична и этнографична. Это обусловлено тем, что мордва долгое время не имела своей письменности, а значит и не имела возможности создания, запечатления своей истории на родном языке. По существу, все дошедшие до нас письменные источники по древней и средневековой истории мордвы написаны на языках других народов, как европейских, так и азиатских (латинском, греческом, русском, английском, итальянском, французском, немецком, голландском, шведском, арабском, персидском и др.).

Первое и довольно подробное описание мордовской мифологии содержат записки К. Мильковича — уездного землемера, представленные в 1783 году для составлявшегося в то время по заданию правительства России топографического описания Симбирского наместничества. Долгое время эти записки находились в рукописи. Они впервые увидели свет в 1905 году на страницах «Тамбовских епархиальных ведомостей». Первая часть этих записок не представляет научного интереса, потому что имеет этнографические сведения о мордве, заимствованные из трудов Лепехина, Палласа, Георги, Рычкова и некоторых других авторов.

Вторая часть рукописи представляет собой собственные наблюдения автора над дохристианскими религиозными верованиями и обрядами мордвы.

Милькович впервые обратил внимание на то, что при исполнении религиозных обрядов у мордвы не было специальных жрецов, а проводились они обычно старейшинами: «Жрецов у них настоящих нет, но места их занимают всякие добрые люди, кои называются Ате — Покштей» (от мордовского атя — старик, старейший, покш — большой).

Ценной стороной сочинения К. Мильковича следует считать подробную характеристику праздничных обрядов и жертвоприношений у мордвы, сравнение их с аналогичными обрядами чувашей в целях выяснения сходства и различий, описание мордовских обрядовых блюд.

Попытку создать общую картину мордовской мифологии, используя все известные ему источники, в середине XIX века предпринял П.И. Мельников (Андрей Печерский) — одна из колоритных фигур русской этнографической науки, внесших в целом крупный вклад в изучение мордовского народа. Интерес к мордве у него зародился довольно рано, о чем свидетельствуют опубликованные им работы «Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь» (1839-1840 гг.), «Исторические известия о Нижнем Новгороде» (1840 г.), «Нижегородская мордва», «Общественные моления эрзян», «Эрзянская свадьба», «Мокшанская свадьба» (1851 г.).

Важной чертой сочинений Мельникова, посвященных мордве, является стремление раскрыть не только внешние этнографические атрибуты, связанные с теми или иными сторонами народной жизни, но и проникнуть в душу самого народа, раскрыть его национальный характер, образ мышления, этнопсихологию.

Мельников делает вывод о большом сходстве дохристианских верований и обрядов мордвы и русских, говорит о важности их изучения как самих по себе, так и для выяснения дохристианских верований и обычаев русского народа. Мордва крещена не так давно и еще помнит старинную свою веру. По сохранившимся у мордвы религиозным обрядам и по преданиям об их религии можно объяснить многие русские обычаи и обряды.

Однако, несмотря на домыслы и ошибки, работа Мельникова «Очерки мордвы» имела большое позитивное значение. Она была первым крупным исследованием, открывшим ее для широкого круга читателей России.

В 1889 году в Хельсинки в трудах Финно-угорского общества вышла в свет на французском языке книга В.Н. Майнова «Остатки мордовской мифологии», в которой была предпринята новая попытка на основе собственных наблюдений и литературных данных систематизировать мордовскую мифологию.

Более глубоко и обстоятельно, чем его предшественники, проник в мир дохристианских верований и обрядов мордвы, ее «языческой» мифологии И.Н. Смирнов. Его работа «Мордва» содержала анализ имеющихся в литературе об этом народе сведений, дополнявшихся материалами собственных полевых наблюдений.

Конец XIX — начало XX веков — знаменательный период в изучении мордовской мифологии, характеризовавшийся усилением внимания к сбору полевого материала и его публикации. Именно в это время увидели свет два выпуска «Образцов мордовской народной словесности», составленные А.Ф. Юртовым; «Мордовские народные сказки», собранные и переведенные на русский язык С.В. Аникиным; «Мордовский этнографический сборник», составленный А.А. Шахматовым.

Плодотворную деятельность по изучению фольклора родного народа со второй половины 80-х годов XIX века вел мордовский ученый М.Е. Евсевьев. Он принимает участие в ряде экспедиционных выездов к мордве, предпринятых финскими учеными А. Гейкелем и Х. Паасоненом, в которых обрел необходимый опыт и навыки по сбору этнографического, фольклорного и лингвистического материала. Фольклорные записи Евсевьева частично были опубликованы в журнале Русского географического общества «Живая старина» (1892 г.), но полностью они увидели свет позднее: «Эрзянь морот» (Эрзянские песни) — М., 1928; «Эрзень евкст» (Эрзянские сказки) — М., 1928; «Эрзянь-рузонь валкс» (Эрзянско-русский словарь) — М., 1931; «Мордовская свадьба» — М., 1931; Избранные труды. Т.1 (Народные песни мордвы) — Саранск, 1961; Т. 2 (Народные песни мордвы) —  1963; Т. 3 (Мордовские народные сказки и загадки) — 1964; Т. 4 (Основы мордовской грамматики) — 1963; Т.5 (Историко-этнографические исследования) — 1966.

Много ценных наблюдений и выводов в своих исследованиях сделали также ученые М.Т. Маркелов, А.И. Маскаев и К.Т. Самородов. В своих работах они уделяли большое внимание исследованию дохристианских верований и обрядов восточно-финских народов, анализировали мордовские сказки о животных, где обращалось внимание на имевшиеся в них следы почитания медведя, а также проводили анализ содержания мордовских эпических произведений, который показал, что многие из них имеют сюжетную общность с произведениями славянских и тюркских народов.

Существенное значение для анализа процесса мифотворчества у мордвы, формирования тех или иных мифологических сюжетов, их трансформации имеют работы Н.Ф. Мокшина: «Религиозные верования мордвы» (Саранск, 1968, 1998), «Этническая история мордвы» (Саранск, 1977), «Мордовский этнос» (Саранск, 1989), «Тайны мордовских имен» (Саранск, 1991), «Мордва глазами зарубежных и российских путешественников» (Саранск, 1993) и другие, посвященные дохристианским религиозным верованиям, этнологии, историческому ономастикону мордовского народа, без знания которых невозможно понять его мифологию, традиционное видение мира и образ мышления, духовную культуру.

Изучение этногенеза и этнической истории многих народов мира показывает, что процессы формирования феодальных народностей были не только многообразными, но и весьма противоречивыми. Н.Ф. Мокшин показывает это на примере мордвы. Осознавая себя в той или иной степени мордвой по своей этнической идентификации высшего порядка, эрзяне и мокшане в то же время культивировали и собственно эрзянское и мокшанское самосознание, то есть их этническая идентификация была двойственной, бинарной. Интенсивность этих тенденций и их соотношение не всегда были одинаковыми, они зависели и зависят от исторической обстановки.

Заключение

Завершая свое исследование, хочу отметить, что в мире, пожалуй, едва ли найдется другое явление культуры, о котором высказывались бы столь различные, нередко прямо противоположные суждения, как мифология (от греческого миф — слово, речь, рассказ). Одни связывали ее и чуть не отождествляли с религией, другие резко ей противопоставляли; одни смешивали с народными легендами, преданиями, сказками, другие отделяли от них. В современной историко-религиоведческой и этнологической литературе такой взаимоисключающий подход в значительной степени преодолен, и под мифологией обычно понимают произведения народной фантазии, содержащие в себе наивно олицетворяющие объяснения фактов реального мира.

Было установлено, что мифология по своему происхождению выходит к элементарной любознательности первобытного человека, расширяющейся по мере роста трудового опыта. Рождаясь подчас из иных корней, чем религия, мифология имеет с ней одну важную общую черту — олицетворяющую фантазию, что способствует сращиванию мифологических представлений с религиозными, не дает оснований противопоставлять одно другому. Уже на ранних этапах своего развития мифология органически связывается с религиозно-магическими обрядами, входит существенной частью в состав религиозных верований и содержание мифов становится содержанием религии, хотя мифологическая фантазия, родственная по происхождению со сказочной, может сохранять известную независимость от религии.

Мордовский народ — один из архогенетических народов уральской языковой семьи. Он пережил длительную и сложную историю, во многом доныне сохранив самобытные религиозно-мифологические традиции. В них сочетаются отголоски древнейших форм верований и черты архаических религиозных систем (например — культа женских божеств — покровительниц, культа семейно-родовых предков), влияния других древних, ныне исчезнувших традиций (например — индо-иранских, восточнославянских) и мировых религий, особенно христианства.

Список использованной литературы

1. Ануфриева Н.А. Родиноведение. — Саранск: Мордов. Кн. Изд-во, 1997.
2. Балашов В. А. Мордва: Историко – культурные очерки. — Саранск: Мордов. Кн. изд-во, 1995.
3. Макаркин Н. П., Мокшин Н. Ф. и другие. Мордва. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. — Саранск: Мордов. Кн. Изд-во, 2004.
4. Мишанин Ю.А. Этнокультура мордвы в журналистике России XIX —начала ХХ века. — Саранск: Изд-во Мордовского университета, 2001.
5. Мокшин Н.Ф. Мифология мордвы. Этнографический справочник. — Саранск:: Мордов. Кн. Изд-во, 2004.
6. Мокшин Н.Ф. Материальная культура мордвы. Этнографический справочник. — Саранск: Мордов. Кн. Изд-во, 2002.
7. Токарев С.А. Что такое мифология? // Вопросы истории религии и атеизма. — М., 1962.
8. Филатов Л.Г., Юрченков В.А. Мифы и реальность. — Саранск, 1989.
9. Юрченкова Н.Г. Мордовская мифология. — Саранск, 1996.
10.  Юрченков В.А. Мир истории. — Саранск: Мордов. Кн. Изд-во, 1997.