Все симбирское наполняет мою душу восторгом и радостью ( о краеведе В.Н. Арнольд)
статья по краеведению по теме

Симбирск глазами Всеволода Николаевича Арнольда

Непередаваемое ощущение красоты и безбрежности охватывает путешественника перед глазами которого возникает город, раскинувшийся на крутом Волжском косогоре – наш- Симбирск-Ульяновск.

Я сегодня не хочу рассказывать о тебе словами современного обывателя. Мне хочется, чтобы, Ты возник из страниц воспоминаний Всеволода Арнольда – человека, который пронес любовь к тебе, как свечу, через всю жизнь.

Всеволод Николаевич Арнольд – родился 22 апреля (5 мая) 1907 года в Симбирске, в семье служащего – контролера Симбирского акцизного управления – Николая Николаевича Арнольда.  Семья проживала по улице Московской (ныне Ленина). Вот как сам Всеволод Николаевич вспоминает уже в 1969 г. о доме: «Затем шли два дома трехкомнатный и шестиоконный с дверью в середине под № 70. Вот мы и жили в шестиоконном, в квартире справа. Дома принадлежали А.С. Ястребовой, сестре купца Зеленкова. Затем в 1922 г. трехкомнатный продала ювелиру Уранову. Наш дом стал № 70а»^[1].

Когда пришла февральская революция, Воля – так ласково называли в семье Всеволода, уже учился в приготовительном классе 1-ой Симбирской гимназии. В своих письмах он часто вспоминает о том времени.

«Я ведь хорошо помню день 12 сентября 1918 г. Улицы не наполнились народом, приветствующую вступавшую красную армию. Это теперь так пишут. Улицы были пусты, город был точно вымерший. Запирались калитки, двери, с ужасом и страхом смотрели в щели на проходивших красноармейцев, ждали, начнут грабежи, насилия, поджоги.

И только через несколько дней, после тревожных ожиданий, жители Симбирска появились на улицах. 12 сентября с утра, ожидая насилия, а ходили слухи, что насиловать будут не только женщин, но и маленьких девочек. На второй день, 13 сентября, на кухню вошли два красноармейца, попросили попить. Но сколько было волнений! Мама нарочно заставила сестер пройтись через кухню во двор, чтобы красноармейцы видели, что у нас одни мальчишки. Мальчиком была одета и 15 летняя девочка, жившая у нас. Теперь, конечно, смешно, но тогда было не до смеха. Все кончилось хорошо. В тот же день вернулся в свою квартиру наш сосед командир латышского полка Андрей Иванович Тилле, увидел и долго смеялся, сестры моментально превратились в девочек.

Хочу поделится воспоминаниями, как в июле 1918 года советские власти в Симбирске не были готовы к обороне города. Белых ждали с Волги, по этому все пушки, стоявшие на Старом и Новом Венце были повернуты жерлами к Волге. Вечером 21 июля мы, я и сестра, играли в войну, я подбегал к жестяной коробке, стоящей в коридоре у нас на квартире, и ударял по ней палкой. Вдруг, раздался далекий выстрел пушки, и еще, еще. Мама пошла к Андрею Ивановичу Тилле, узнать, что это за стрельба. Вернулась и рассказывает, что Тилле дома: лежит и читает. Он сказал маме, что ничего такого, это учебная артиллерийская стрельба. Мы успокоились и больше не обращали внимания на пушечные выстрелы. И получилось так: легли спать при красных, а проснулись 22 при чехах! А от Андрея Ивановича след простыл. Еле спасся. В его комнате (квартира принадлежала Клавдии Петровне Смирновой) поселился полковник Степанов»^[2]

« Помню как мы бегали смотреть двух убитых красноармейцев в доме Бакаунина на Московской (тогда № 58, теперь № 68). Молодые, у одного пуля прошла под глазом, из кармана выпало два кусочка сахара. На следующий день в театре была поставлена опера «Жизнь за царя». Особенно запомнился бал в честь чешского командования, который дала Перси-Френч. Съезд был торжественный, откуда–то взялись кареты, военные и штатские с дамами в дореволюционных платьях»^[3]

Такими запомнились Воли мятежные революционные события.

«Осенью 1921 г. Рядом с нашим домом по Московской улице открылась 8 школа первой ступени (железнодорожная). (Теперь улица Ленина 80). Один год я учился в ней, затем поступил в 3-ю Симбирскую школу 2 ступени, помещалась она в здании в здании бывшей 2-ой мужской гимназии, окончил ее в 1924 г.»^[4]

После гражданской войны губернию постиг голод 1921 года, а 6 августа 1922 город утопал после стихийного бедствия. «Я очень хорошо помню этот ливень, когда улицы, в том числе и наша Московская, превратились в бурные реки. Я с папой потом ходил смотреть провалы на Б. Конной…»^[5]

В 1923 г. в доме Ульяновых на Московской (первый дом который купил Илья Николаевич на свои сбережения) открылся музей, в который так часто бегал Воли. Еще с юношеских лет его притягивала личность Володи Ульянова. Наверное, манило и то обстоятельство, что тетки отца Екатерина Дмитриевна и Ольга Петровна были гимназическими подругами Ольги Ульяновой. Екатерина Дмитриевна Арнольд напишет свои воспоминания о семье Ульяновых^[6]. А двоюродный дедушка В.Г. Арнольд был учеником И.Н. Ульянова по Нижегородской гимназии.

В 1921- 24 гг. Всеволод увлекается переводами стихотворений немецких поэтов Шиллера, Гете, Келлера и других.  

«В 1924 г., вероятно при объединении библиотек, книги из гончаровской библиотеки и книгохранилища были переведены в дом городского головы Афанасьева, проживавшего на Московской. Я помню, что мне разрешалось искать книги, хотя они были не приведены в порядок, лежали на полу, окнах. Это было зимой 1924-25 гг.»^[7]

Еще излюбленным местом Воли был художественный музей, который разместился в особняке Перси-Френч на Московской после революции (сегодня здание занимает Военный комиссариат Ульяновской области).

«В доме на углу Ленина 8 зал занимает картинная галерея: 3-иностранная живопись, 1- гравюра, постель, акварель, 2- фарфор, фрески, 1-коллекция оружия, 1- архитектурные эскизы. Всего было 16 зал…»^[8].

В июле 1925 г. наш автор уезжает из Ульяновска. «А в 1926 г., Воронков – торговец керосином, купил у Ястребовых дом на Московской улице №70а (теперь 118), и нам пришлось оставить квартиру и переехать на Конную. Правда, вскоре наша семья в августе 1926 г. переехала в Самару»^[9] 

На этом постоянная связь с родным городом порвалась, но это было лишь началом, и как сказал Ф.Вольтер: «Отчизна-это край, где пленница душа», душа Воли навсегда осталась в Симбирске.

Намного позже он напишет : «Я вот 50 лет живу в Самаре-Куйбышеве, и все равно этот город не стал для меня родным. А все симбирское наполняет мою душу восторгом и радостью»^[10]

А вот строки из письма, написанные уже в 1977 г. «Ваши письма доставляют большое удовольствие: они «пахнут» родным Симбирском»

В 1926 г. Воли поступает в институт иностранных языков им. Г.В. Чичерина в Москве, но из-за семейных трудностей вынужден был перевестись на заочное отделение и начать трудовой путь на заводе.

Симбирск не отпускал!!! И Всеволод увлекается изучением истории родного города, коллекционированием открыток и фотографий Симбирска и Самары, а также его излюбленной темой становится жизнь Ульяновых в Поволжье. Но жизнь могла оборваться, так как в 1946 г. был арестован, приговорен к высшей мере наказания, к великому счастью, приговор был отменен Военным комиссариатом Верховного суда. С этого момента все свое свободное время он уделяет своим увлечениям. Ведет переписку с А.Н. Блохинцевым, С.Л. Сытиным, К.С. Селивановым, Ж.А. Трофимовым, Н.И. Никитиной и многими другими. Особое место в его судьбе занимал Дмитрий Иванович Архангельский, которого Всеволод Николаевич считал своим учителем, учителем любви к Симбирску. В Свои трудные минуты Дмитрий Иванович делился с Всеволодом Николаевичем. «Получил письмо от Д.И., в котором делился со мной своим горем: в феврале скоропостижно скончалась его жена, Надежна Павловна. Он очень скучает, но пытается работой отвлекаться от горя»^[11]

Всеволод Николаевич часто бывал у «старика» (так его он ласково называл) в Родниках. «В ближайшее воскресенье буду у Дмитрия Ивановича, он сейчас все сидит дома, так как очень плохо действуют ноги. Пишет, что лишен возможности ходить по окрестностям Родников и писать с натуры»^[12] И каждый раз удивлялся: «Когда приезжаю в Москву, я каждый раз попадаю в Симбирско - Ульяновское землячество»^[13]

Дмитрий Иванович часто шутил и называл его «своим пропагандистом». А тот в свою очередь устраивает выставку.«Я у себя на заводе устрою оригинальную выставку «Гончаров и гончаровские места в Симбирске» из подлинных акварелей Д.И. Архангельского» ^[14]

Тяжелым ударом для Дмитрия Ивановича и Всеволода Николаевича стал отказ ульяновских музеев купить картины Великого художника, учителя Архангельского, патриота Симбирской земли П.И. Пузыревского.

«Надо чтобы картины симбирского художника были в Ульяновске»^[15]. «Обидно, что в родном городе относятся пренебрежительно к таким вопросам»^[16].

«В Москве я был у Е.А. Пузыревской (вдовы художника) и сына Петра Павловича. Оба ужасно обижены и оскорблены недостойным отказом Ульяновского музея от приобретения подлинника «Гончаровский обрыв» на том основании, что у них есть копия… Возмущен и Дмитрий Иванович Архангельский. Ни ничего я «сосватал» картину и к 7 ноября она прибудет в Куйбышеский музей»^[17]

Через короткое время ульяновский музей попросит прислать картину на выставку и директор Кубышевского музея А.Я. Басс откажет (причем заслужено). Всеволод Арнольд часто говорил: «рад, что спас эту картину от гибели»

Затем, еще при жизни Дмитрия Ивановича, земляки отказались купить его акварели. «Почему? Неужели она не стоит, чтобы ее приобрели? Или ждут смерти Д.И. в расчете получить весь архив бесплатно? Кто же виноват?... Видимо старика здорово обидели, если он ничего не пишет»^[18].

Но под воздействием А.Н. Блохинцева ульяновское отделение охраны памятников приобрело 117 акварелей, которые были переданы в фонд Дома-музея В.И. Ленина.

Но Всеволод Николаевич делал все, чтобы заслуги «старика» ни остались не замеченными. «Сегодня мы вечером собираемся, чтобы писать ходательство (о присвоении звания Д.И. Архангельскому заслуженного художника РСФСР). Подписей будет много: Е.А. Пузыревская, ее сын П.П.Пузыревский, композитор Рязанов, Комаров и много-много других (с каждым днем выявляется все больше симбирцев)»^[19]

Они вместе следят за новостями из своего Симбирска. «Мы с Дмитрием Ивановичем очень переживаем снос гостиного двора, за то радовались восстановлению двери в гимназии»^[20]Но боль щемит сердце. «Уходит мой Симбирск! Утрат больше чем приобретений!»^[21]

И в каждом письме приписка: «Приму все меры, чтобы хоть на один день приехать в родной город, так хочется пройтись по дорогим сердцу местам»^[22].

Сколько было радости, когда в  1960 г. Всеволод Николаевич увидел свой Симбирск – Ульяновск. «Я не был в Ульяновске, моем родном, 30 лет, и естественно, хотелось увидеть мои детские и школьные годы, посмотреть насколько изменился за это время облик Ульяновска по сравнению с 20 годами. Мы идем по знакомым и дорогим с детства улицам, одетым теперь в зеленый наряд и асфальт к бывшей Московской улице. Каждый дом напоминает былое…»^[23] 

Параллельно в Самаре, работая в архиве, ищет информацию о Симбирске. «Однако к моему удовольствию я нахожу в Самарской газете много материала по Симбирску»^[24] . Он пополняет свою коллекцию фотографий и открыток и дарит их. В 1962 создал альбом «Симбирск Ленинский», в котором каждая из 35 фотографий имеет историческую верную аннотацию. Сотнями копий других видов В.Н. Арнольд снабжает государственные и школьные музеи Ульяновска, краеведческий сектор библиотеки.

«Для меня все открытки с видами родного города (таким и помню его по детству) дорог, но эта открытка особенно. Здесь все знакомо, такую Московскую я знал с 1915 г. справа у нашего дома, кто-то сидит на скамеечке, мы, дети (я и сестра) часто сидели на ней. Ее сломали в 1922 г., когда домовладелецей, которой принадлежали два дома по Московской улице )тогда это был № 70. А.С. Ястребова, сестра известного купца Зеленкова (магазин был на углу Чебоксарской и Гончаровской) продала один дом (поменьше, ближе к немецкой кирхе) ювелиру Уралову. Второй раз «окружение» дома переделывалось в 1926 г., когда наследники Ястребовой продали дом, в котором мы жили, торговцу керосином Воронкову. Во дворе сделали ворота справа от дома (они сейчас существуют). Раньше здесь был сад в котором мы играли. Дом Перси-Френч, в котором впоследствии был художественный музей, был тогда точно таким, как на фотографии. Помню и флагшток, на котором поднимался трехцветный флаг в царские дни. На углу была губернская типография, в ней печатались газеты : «Симбирянин», а потом «Пролетарский путь». Вознесенский собор был нашим приходом. Сюда мы ходили к заутрени на Пасху. Мое «Метрическое свидетельство» выданное отпевали бабушку, умершую в 1922 г., и дедушку, умершего в 1925 г.»^[25]

        Таким ему запомнился Симбирск и таким он его видел в своих снах.

Тяжелым потрясением для него стала смерть друга - Д.И. Архангельского, который ушел из жизни в январе 1980 г. А в августе 1985 г. не стало и Всеволода Николаевича, который однажды сказал: «Я-симбирянин» и пронес это через всю свою жизнь.

Черкесова Е.В.

нучный сотрудник

ГИММЗ «Родина В.И. Ленина».