Разработка классного часа "Со слезами на глазах"
классный час (11 класс) на тему

"ПОБЕДИВШИЕ СУДЬБУ".

ЖИЗНЬ И ЛЮБОВЬ ЗИНЫ ТУСНОЛОБОВОЙ

Часто при встречах с молодежью я рассказывал про ваш подвиг, подвиг простого советского человека, патриота своей Родины, который в тяжелый час, когда руки не могли держать оружия, разил врага горячим словом, призывом. 

Пусть в это время вы были прикованы к госпитальной койке, но можно твердо сказать, что вы были в передовой цепи, идущих в бой бойцов, танкистов, летчиков, артиллеристов, так как ваше имя было написано на боевых грозных машинах, несущих смерть фашистским захватчикам.

Герой Советского Союза, летчик П. К. Андреев

Начало ее судьбы не предвещало ничего необыкновенного…

Родилась 23 ноября 1920 года на хуторе Шевцово, близ города Полоцка,  в крестьянской семье. Русская.  Окончила неполную среднюю школу.  Жила и работала в городе Ленинск-Кузнецкий Кемеровской области лаборантом-химиком треста "Ленинскуголь". 

Встретила хорошего парня – Иосифа Марченко.  Свидания в парке, поцелуи в кино.  В конце весны сорок первого сыграли  шумную  комсомольскую свадьбу...

Иосиф  ушел на фронт в первые дни войны. В сорок втором Зина закончила школу медсестер и в апреле была зачислена в действующую армию.  С июля 1942 года  санитарка 849-го стрелкового полка (303-я стрелковая дивизия, 60-я армия, Воронежский фронт) рядовой Зинаида Туснолобова – на фронте. Разгромив фашистов на Волге,  Красная Армия  перешла в мощное контрнаступление.  Необстрелянная санитарка попала на Воронежский фронт, в самое пекло войны. Зинаида получала с бойцами по 120 граммов сухарей, кусочек сала и шла вперед, в атаку! Обстрел следовал за обстрелом, звучала команда “Воздух!”, при свете ракет на самолетах хорошо была видна черная свастика. Стервятники прочесывали колонну трассирующими пулями, которые несли смерть. В сумке санинструктора лежали стерильные салфетки и бинты, риваноловый раствор, стрептоцид, перчатки. Случалось, прямо на поле боя в ход шли и скальпель, и пинцет. При ранении солдат осколком в ногу медсестра делала надсечку, чтобы был отток крови, не было нагноения и гангрены.  

В первых двух боях Зина вынесла из-под огня по узкому коридору 40 раненых солдат и офицеров, причем с их личным оружием и противогазами. Кругом удивлялись: “Откуда у этой девчушки столько силы?”. Зина себя не берегла, брала солдата, перекидывала и тащила на себе волоком. Накладывала жгут, в карте отмечала время. Жгут требовалось снять через 2 часа, иначе будет омертвение конечностей.  

Ее наградили орденом Красной Звезды.

При свете самодельной лампы, сооруженной из гильзы от снаряда, Зина писала с фронта домой: “Дорогая мама, братик Женька. Пишу вам с воронежской горящей земли. Если бы вы знали, что здесь творится. Днем и ночью стонет земля. Сколько буду жить на свете, никогда не забуду эти воронежские степи, побережье Дона. За каждый метр земли идет кровавая битва. Но вы не волнуйтесь за меня. Пуля ищет боязливых,  а я же, знаете, не из таких”.

Многие бойцы в госпиталях потом вспоминали ловкую жилистую Зиночку, что перевязывала раны, дезинфицировала, ставила уколы и, успокаивая, тихонько напевала.

Зина отвечала не только за перевязочные материалы, но и за спирт. Этилового спирта у нее стояли целые бутыли. Им она промывала руки, ведь на фронте нередко не было чистой воды. Вместо ста граммов спирта Зинаида порой наливала раненым бойцам целую кружку, чтобы притупить боль, чтобы они смогли доехать до медсанбата и как-то забыться.  

Слишком много к тому времени она видела смертей и горя. Помнила бомбежку на ночной переправе. Снаряды проламывали лед, бойцы набрасывали на полыньи доски, и колонна двигалась вперед. Зина шла по настилу — внизу хлюпала вода, пугала своей чернотой, а идти надо — скоро рассвет. Осталась в памяти картинка, как наши солдаты вытаскивали из колодцев детей, у которых была взята кровь для немецких солдат.

От наивной вчерашней выпускницы техникума не осталось и следа. Зинаида научилась спать на марше, в походе, стоя. Шел направляющий и замыкающий, и если кто-то оступался и падал ночью, его обратно ставили в строй. Наступало утро, и Зина начинала работать как вол: обходила все артдивизионы, чтобы убедиться, что нет обмороженных или больных, дежурила около раненых. Успевала проверять и солдатские гимнастерки. Если вдруг видела вошь, разжигала костер и держала над пламенем одежку. Было слышно, как щелкали паразиты. Позже появились специальные дезинфекционные камеры, где обрабатывали от вшей одежду бойцов.  Зинаида обрабатывала пулевые, рваные раны, останавливала кровотечения. За восемь месяцев пребывания на Воронежском фронте она вынесла с поля боя 123 раненых солдат и офицеров. А потом сама оказалась на больничной койке.  

Наступил февраль 1943 года.  Командование  начало предварительную  подготовку к  грандиозному  сражению - битве на  Курской дуге.

Рота старшего лейтенанта Михаила Тимошенко, в которой была Зина,  уже  больше двух суток сдерживала яростные атаки гитлеровцев, пытавшихся вырваться из окружения в районе станции Горшечная.  Третьи сутки в полях, среди холода, снега и непрерывно рвущихся снарядов.  И вдруг - крик: «Санитарка, командир ранен!»

Зина выскочила из траншеи,   прижимаясь к земле,  поползла по снегу. Вокруг рвались вражеские снаряды, свистели пули.  Зина ощутила сильный удар в бедро, но продолжала ползти  к раненому командиру по перепаханному взрывами снежному полю.  Вот он,  уже совсем рядом… Михаил Тимошенко был уже мертв. Только в тот момент Зина почувствовала, что сама - ранена.  На девушку обрушилась страшная слабость,  она потеряла сознание,  и осталась  лежать  на почерневшем снегу, зажав в застывающей руке полевую сумку убитого командира.

В какой-то момент Зина  пришла в себя и, приоткрыв глаза, увидела над собой склонившегося  гитлеровского солдата. Он заметил,  что  раненая девушка жива, его лицо исказилось злобой, он ударил ее  сапогом в живот, потом - еще... Зина снова потеряла сознание.

Ее подобрали разведчики, возвращавшиеся с задания. Она лежала лицом вниз на розовом снегу. Кожа на лице висела рваными клочьями. В кармане гимнастерки были документы на имя -  гвардии старшего сержанта медицинской службы Зинаиды Михайловны Туснолобовой. Снег вокруг Зины был красным от крови, кожа на лице висела рваными клочьями. К губам девушки приложили фляжку со спиртом. Послышался слабый стон.  Финским ножом ее вырубили из снежно-ледяного панциря.   Девушка еще дышала, но руки и ноги ее уже почернели – началась гангрена.

В полковом медсанбате, увидев почерневшие руки и ноги медсестры, определили, что началась гангрена. Лишь на третьи сутки Зинаида оказалась в полевом госпитале. Придя в сознание, она прошептала: “Как там на передовой?”.  

Борясь за жизнь девушки, врачи сделали ей восемь сложнейших операций.  Зина осталась жива, однако  обе ноги и обе руки ей пришлось ампутировать.  Для дальнейшего лечения Зину эвакуировали  в глубокий тыл, в город Свердловск. В глубоком тылу, в госпитале в Свердловске, некогда деятельная Зина лежала на кровати совершенно беспомощная… Худенькая, коротко стриженая девушка не кричала в истерике: “Зачем я осталась жива?..” Не называла свое тело обрубком. Врачи и соседи по палате удивлялись ее выдержке и спокойствию.  

Сейчас нам трудно даже предположить,  как страдала и о чем думала Зина, лежа на госпитальной койке. Потерять в 23 года руки и ноги, чувствовать себя  изуродованной и  совершенно беспомощной. Наверное, плакала по ночам. Наверное, думала: «Как дальше жить?»   

Никто в госпитале даже не предполагал, что у этой худенькой, коротко остриженной девушки есть муж, что она постоянно думает о нем. И еще о том – как сообщить ему, любимому, сильному, молодому, - как сообщить ему о том страшном, что с ней произошло. Несколько месяцев Зина  ни с кем не делилась своими мыслями.    Но однажды обратилась к дежурной сестре с просьбой  написать  под  диктовку  небольшое письмо на фронт, мужу:

«Милый мой, дорогой Иосиф! Прости меня за такое письмо, но я не могу больше молчать. Я должна сообщить тебе только правду... Я пострадала на фронте. У меня нет рук и ног. Я не хочу быть для тебя обузой. Забудь меня. Прощай. 

Твоя Зина».

Больших трудов стоило Зине уговорить сестру отослать это письмо Иосифу Петровичу Марченко. Потянулись тревожные дни ожидания...

Страна продолжала воевать.

Шли кровопролитные сражения на Курской дуге. Зину мучило вынужденное бездействие. Ее товарищи сражались, погибали на фронте, а она не могла быть рядом с ними. Там, на фронте, бьется с фашистами ее любимый, ее Иосиф...  Над госпиталем «шефствовали»  комсомольцы  завода Уралмаш - навещали раненых,  писали письма, устраивали шефские концерты, рассказывали о том, какие  боевые машины  они выпускают для фронта – для Победы.  Однажды Зина сказала: «Я хочу побывать в цеху, поговорить с рабочими».

И вот однажды, в обеденный перерыв, в огромный, холодный цех завода осторожно внесли носилки. Пройдя на середину сборной площадки, где стояли полностью готовые к отправке боевые машины, молодые рабочие бережно поставили носилки на танк. Сотни людей, собравшихся в обеденный перерыв в цехе, замерли. Приподнявшись на носилках, Зина  взволнованно, но громко и ясно,  обратилась к  рабочим:

— Дорогие друзья!  Мне двадцать три года. Я очень сожалею, что так мало успела сделать для своего народа, для  Родины, для Победы.  За восемь месяцев пребывания на фронте мне удалось вынести с поля боя сто двадцать три раненых солдат и офицеров.  Сейчас я не могу воевать и  не могу работать.  У меня нет теперь ни рук, ни ног.  Мне очень трудно, очень  больно, оставаться в стороне…  Товарищи! Я вас очень, очень прошу: если можно -  сделайте за меня хотя бы по одной заклепке для танка!

В цеху наступила необычайная тишина.  Потом  множество людей очень горячо заговорили одновременно. На этом собрании работники завода решили  выпустить сверх   плана к концу месяца  пять боевых машин. 

В назначенный срок из заводских ворот вышли, поблескивая свежей краской, пять танков «Т-34», выпущенных сверх плана из сэкономленного металла. На бортах грозных машин кто-то старательно вывел белой краской: «За Зину Туснолобову!»

Командир роты Иосиф Марченко очень  беспокоился о своей жене, Зине.  Уже полгода он не получал от нее никаких вестей. Последнее письмо пришло зимой с Воронежского фронта.  Писала, что здорова, воюет, скучает о нем. С тех пор много раз писал ей, но ответа пока  не дождался.  В часы затишья между боями его мучили вопросы: «Где она? Что с ней? Жива ли?..» 

Наконец, в  конце  июля  сорок третьего он получил долгожданный треугольник, с нетерпением развернул его.  Стоявшие рядом с Марченко его боевые товарищи увидели,  как он вдруг сильно побледнел. Иосиф протянул им маленький, но очень страшный листок - письмо от Зины,  написанное рукой медсестры свердловского госпиталя.

«Милый мой, дорогой Иосиф! Прости меня за такое письмо, но я не могу больше молчать. Я должна сообщить тебе только правду... Я пострадала на фронте. У меня нет рук и ног. Я не хочу быть для тебя обузой. Забудь меня. Прощай. 

Твоя Зина».

На следующий день Иосиф Марченко отправил  жене письмо, которое и поныне бережно хранится в их семье:

 «Милая моя малышка! Родная моя страдалица! Никакие несчастья и беды не смогут нас разлучить. Нет такого горя, нет таких мук, какие бы вынудили забыть тебя, моя любимая.   И у радости, и у горя - мы всегда будем вместе. Я твой прежний, твой Иосиф. Вот только бы дождаться победы, только бы вернуться домой, до тебя, моя любимая, и заживем мы счастливо. Вчера твоим письмом поинтересовался один из моих друзей. Он сказал, что, судя по моему характеру, я должен с тобой отлично жить и в дальнейшем. Я думаю, он правильно определил. Вот и все. Писать больше некогда. Скоро пойдем в атаку.  Желаю быстрейшего выздоровления. Ничего плохого не думай. С нетерпением жду ответ. Целую бесконечно.

Крепко люблю тебя, твой  Иосиф».

Осень 1943 года.  Зина держится мужественно, утешает  других раненых и для этого  просит переносить себя из палаты в палату. Да и сама она  начинает постепенно добиваться  кое-каких  успехов. Например, она учится писать самостоятельно. Ее правая рука ампутирована выше локтя, но на остаток руки надевается резиновая манжетка с прикрепленной к ней авторучкой.  Теперь Зина по многу часов тренируется, тщательно выводя буквы на листе бумаги. Однако, Николаю Васильевичу Соколову,  ведущему хирургу госпиталя № 3861,  никак не удается уговорить ее еще на  несколько нужных, но сложных и  болезненных операций.  Зину итак мучают  нестерпимые боли. Бывают дни, когда она буквально «живет» на обезболивающих. Когда кончалось действие пантопона, у ее кровати вырастал ведущий хирург Николай Соколов. Появлялся бесшумно, поменяв сапоги на мягкие тапочки, как раз в тот момент, когда у Зины иссякали силы. Когда впору было кричать от боли, врач начинал читать девушке сочинения Козьмы Пруткова. А однажды принес Зине два красных яблока. В зимнюю метель они горели на тумбочке, как нарядные елочные шары. “Это тебе, Зинушка! Жена из Москвы гостинец прислала”, — объяснил Николай Васильевич шепотом.  

Медики поражались упорству больной. По восемь часов Зина сидела над тетрадкой, выводя буквы. Удачи шли волнами — одна за другой. Из Белоруссии приехала мама Татьяна Николаевна. Из родной дивизии пришло сообщение, что Зинаиде присвоено воинское звание гвардии старшины медицинской службы.

В  середине осени пришел неожиданный конверт с фронта - письмо от мужа! Как ждала и как боялась  она этого письма. В этом конверте находилась ее судьба.  О чем думает Иосиф? Зина зубами открыла конверт и  начала читать...

Потом было еще много писем, которые они написали друг другу. Но именно это письмо    стало главным, решающим  в Зининой жизни.  Зина  стала ждать встречи с любимым,  готовиться к их общей, семейной  жизни.

Николай Васильевич  сделал девушке несколько искусных операций  - разделил кости ее левой руки и обшил мышцами. Зина перенесла операции мужественно, без единого стона.  Образовавшимися двумя «пальцами» она  стала учиться брать вещи, причесываться, умываться,  перелистывать книжные страницы, самостоятельно держать ложку и стакан.   В начале 1944 года  Николай Васильевич  отвез  Зину  в Москву, в  протезный институт. Вскоре в столичной клинике девушка примерила протезы. Первый раз сумела сделать несколько шагов с помощью нянечки. Потом передвигала искусственные ноги, опираясь подмышками на костыли. Следом выставляла перед собой стул. Во дворе больницы ощущала на дорожке каждый камешек, каждый корешок дерева. Научилась переступать, не падая, через бревнышко. “С таким характером Туснолобова скоро плясать будет!” — заметил заведующий отделением.  

В Москве Зина продолжала внимательно следить за событиями на фронте.  Советская Армия перешла в мощное наступление, освобождая от оккупантов сотни населенных пунктов и городов Родины. Войска 1-го Прибалтийского фронта вышли на подступы к Полоцку, родному городу Зины.  13 мая 1944 года Зина написала воинам фронта письмо, которое  было напечатано во фронтовой газете «Вперед на врага»:

"Отомстите за меня! Отомстите за мой Родной Полоцк!

Пусть это письмо дойдет до сердца каждого из вас. Это пишет человек, которого фашисты лишили всего - счастья, здоровья, молодости.
Мне 23 года. Уже 15 месяцев я лежу, прикованная к госпитальной койке.
У меня теперь нет ни рук, ни ног. Это сделали фашисты.
Я была лаборанткой-химиком. Когда грянула война, вместе с другими комсомольцами добровольно ушла на фронт. Здесь я участвовала в боях, выносила раненных. За вынос 40 воинов вместе с их оружием правительство наградило меня орденом Красной Звезды. Всего я вынесла с поля боя 123 раненых бойца и командира.
В последнем бою, когда я бросилась на помощь раненому командиру взвода, ранило и меня, перебило обе ноги. Фашисты шли в контратаку. Меня некому было подобрать. Я притворилась мертвой. Ко мне подошел фашист. Он ударил меня ногой в живот, затем стал бить прикладом по голове, по лицу... И вот я инвалид. Недавно я научилась писать. Это письмо я пишу обрубком правой руки, которая отрезана выше локтя. Мне сделали протезы, и, может быть, я научусь ходить. Если бы я хотя бы еще один раз могла взять в руки автомат, чтобы расквитаться с фашистами за кровь. За муки, за мою исковерканную жизнь!
Русские люди! Солдаты! Я была вашим товарищем, шла с вами в одном ряду. Теперь я не могу больше сражаться. И я прошу вас: отомстите! Вспомните и не щадите проклятых фашистов. Истребляйте их как бешеных псов. Отомстите им за меня, за сотни тысяч русских невольниц, угнанных в немецкое рабство. И пусть каждая девичья горючая слеза, как капля расплавленного свинца, испепелит еще одного немца.

Друзья мои! Когда я лежала в госпитале в Свердловске, комсомольцы одного уральского завода, принявшие шефство надо мной, построили в неурочное время пять танков и назвали их моим именем. Сознание того, что эти танки сейчас бьют фашистов, дает огромное облегчение моим мукам...

Мне очень тяжело. В двадцать три года оказаться в таком положении, в каком оказалась я... Эх! Не сделано и десятой доли того, о чем мечтала, к чему стремилась... Но я  не падаю духом. Я верю в себя, верю в свои силы, верю в вас, мои дорогие! Я верю, в то,  что Родина не оставит меня. Я живу надеждой, что горе мое не останется неотомщенным, что немцы дорого заплатят за мои муки, за страдания моих близких.

И я прошу вас, родные: когда пойдете на штурм, вспомните обо мне!

Вспомните — и пусть каждый из вас убьет хотя бы по одному фашисту!

Зина Туснолобова,
гвардии старшина медицинской службы. Москва, 71, 2-й Донской проезд,
д. 4-а, Институт протезирования, палата 52».

Это письмо-обращение взволновало солдат и офицеров Прибалтийского фронта. На стволах орудий, минометов, на броне танков, на фюзеляжах самолетов  появились надписи: «За Зину Туснолобову!» 

Так человек непоколебимой стойкости и огромного мужества, Зинаида Туснолобова, снова встала в строй на переднем крае борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

В адрес Зины в институт протезирования пришло более трех тысяч писем  с фронта. Вот одно из них – фронтовая новогодняя открытка от рядового Александра Ульянова со смешным нарисованным зайцем:

«Дорогая Зина!  Может, этот глупый зайчонок вызовет улыбку на вашем лице и, может быть, смягчит вашу неизмеримую боль и горечь.

Я не знаю вас, но, прочитав в газете «Вперед на врага» ваше обращение, счел своим долгом хоть чем-нибудь выразить вам свое участие. Ваше горе велико. Сколько нужно стойкости и выдержанности, чтобы сохранить в вашем положении волю к борьбе, к жизни.

Ваши друзья, те, которых вы спасали, и те, к чьим ранам не успели прикоснуться ваши заботливые руки,— на коленях перед вами, принесшей такую жертву ради нас, ради нашего общего дела.

Я приветствую вас с Новым годом! Я знаю и верю, что вы найдете в себе силы участвовать в нашей борьбе. Ведь жил же, творил, боролся рядом с нами Николай Островский! От всей души желаю вам светлых дней. Знайте, Зина, ваш призыв услышан, фашисты заплатят за ваши страдания, и среди тех, кого мы покараем смертью, наверняка будет и тот негодяй, что поднял на вас руку.

Не теряйте мужества, пусть Новый год принесет вам успешное окончание лечения и заслуженное возвращение к жизни. Верьте в это! Будете верить? Да?»

В институт протезирования на имя Зины стали мешками приходить письма с фронта. Девушка днями напролет выводила каллиграфическим почерком ответы, рассылала фронтовые треугольники, отвечала бойцам через газеты, выступала по радио.

Но самыми главными и желанными - придающими силы и волю к жизни – были,  конечно, письма любимого. В своих письмах с фронта Иосиф  утешал и подбадривал жену, хвалил за успехи, строил планы на будущее, рассказывал о своей  мечте  посадить  огромный яблоневый сад…

Отгремела война. Вернулись домой фронтовики. В родной дом в Полоцке Зина вернулась с горящими глазами. Мужа — гвардии старшего лейтенанта Иосифа Марченко — она встретила крепко стоя на ногах. Распахнув дверь, уверенно шагнула навстречу прихрамывающему молодому мужчине, опирающемуся на палочку. Оба были инвалидами. Но счастливей пары не было в станице. Обнявшись, они долго не могли отойти друг от друга ни на шаг. И будто не было этих военных лет, полных страданий.  Они с Зиной поселились в Зинином родном городе Полоцке. Она не стала беспомощным инвалидом. С помощью протезов научилась ходить, с помощью специальной насадки — писать, стряпать, топить печь. В письмах они мечтали, как вернутся домой, и посадят большой яблоневый сад. На саженцах появились первые листочки, когда Зину увезли в роддом. На свет появился сынок Слава, через полтора года в семье родился Анатолий. Но судьба продолжала испытывать приспосабливающуюся к жизни пару. Мальчики умерли друг за другом от инфекции.

Зина пропадала в саду, зажав “клешней” лопату, окучивала, обихаживала деревья. И вскоре яблони дали первые плоды. Чета Марченко собрала посылку. Красные яблоки они отправили хирургу Николаю Васильевичу Соколову.  

Их переписка не прекращалась. Через пятнадцать лет в Свердловск прилетела весточка: “Николай Васильевич! Приезжайте в гости! Забирайте всю семью с собой! Будем ездить в лес по грибы, на рыбалку! А главное — вы увидите, как я научилась самостоятельно стряпать, топить печь и даже штопать ребятам чулки. Вовочка уже в восьмом классе, а Нинка-егоза последний год ходит в детский садик. Сейчас поздний вечер, моя шумная семья угомонилась, все спят, а я пишу вам письмо. Горячо любящая вас Зинаида”.  

Строки из письма журналистки Таисии Алексеевны Максимовой свердловскому хирургу Николаю Васильевичу Соколову:

«Перед Новым годом я была в Полоцке, и в который раз восхищалась Зиной и всем укладом их, без всяких скидок, настоящей счастливой семьи. Дети у нее замечательные - трудолюбивые, дисциплинированные, здоровые и жизнерадостные. А девочка - просто красотка».

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 декабря 1957 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны Туснолобовой-Марченко Зинаиде Михайловне присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".

Осенью 1965 года Международный Комитет Красного Креста наградил Зинаиду  Михайловну  медалью Флоренс Найтингейл. Она стала третьей советской медсестрой, удостоенной этой почётной награды. Флоренс Найтингейл - первая английская сестра милосердия, национальный герой своей страны, совершившая подвиг в прошлом веке. Медаль в память этой патриотки присуждается каждые два года сестрам милосердия разных государств.

Дом Зинаиды Туснолобовой-Марченко всегда был полон гостей. Однажды в Полоцке ее нашел Герой Советского Союза Петр Андреев. В военные годы на фюзеляже его штурмовика “Ил-2” было начертано имя Зинаиды. Летчик мстил за муки искалеченного санинструктора.  

Через  десять  лет  после Победы Зинаида Михайловна, среди множества других писем,  она получила от него письмо.

«Здравствуйте, Зинаида Михайловна и вся ваша семья!

Пишет вам Петр Андреев, боевая работа которого в период войны тесно связана с вашим именем: на фюзеляже моего самолета ИЛ-2 в 1944 году было написано ваше  имя и мне было поручено мстить за ваши муки.

Просматривая газеты после отпуска, встретил заметку о вас и адрес и решил написать вам письмо. Часто при встречах с молодежью я рассказывал про ваш подвиг, подвиг простого советского человека, патриота своей Родины, который в тяжелый час, когда руки не могли держать оружия, разил врага горячим словом, призывом.

Пусть в это время вы были прикованы к госпитальной койке, но можно твердо сказать, что вы были в передовой цепи, идущих в бой бойцов, танкистов, летчиков, артиллеристов, так как ваше имя было написано на боевых грозных машинах, несущих смерть фашистским захватчикам.

Не все дождались дня победы. Мой воздушный стрелок старшина Николай Мощенских погиб под Ригой в воздушном бою. Многое, что было во время войны, начинает стираться из памяти, но имена погибших товарищей в бою трудно забыть, потеря их ничем не может быть восполнена.

Я продолжаю служить в авиации, только свой ИЛ сменил на более совершенный самолет. Учусь сам, учу других, зная, что, чем сильнее будет наша армия, тем надежнее будет мир!

У вас может возникнуть вопрос: а где самолет, на котором было написано ваше имя? Отвечу: он честно отслужил свой срок и по окончании войны был списан под Кенигсбергом.

Вот и все, что хотел вам написать в этом письме. Большой привет вашей семье.

У вас есть фотография  моего боевого экипажа в период войны, а сейчас высылаю фото «экипажа» мирного времени    — жена Нина, сын Сергей и я.

С приветом Петр Андреев».

В 1969 году в Центральный музей Вооруженных Сил приехала из белорусского Полоцка необычная гостья — Герой Советского Союза Зинаида Туснолобова-Марченко. На ее пиджаке весели орден Ленина, “Золотая Звезда” и медаль Флоренс Найтингейл. Зинаида Михайловна стала третьей советской медсестрой, удостоенной почетной награды Международного Комитета Красного Креста.  

Вокруг улыбчивой, жизнерадостной гостьи собрались все сотрудники музея, вспоминает историк Наталья Фатигарова.  Несколько часов она с живым интересом осматривала новые экспозиции. Около стенда, посвященного Курской битве, Зинаида Михайловна разволновалась, начала, жестикулируя, вспоминать свое военное прошлое. Только тогда мы, молодые сотрудники, заметили пустые рукава ее пиджачка. У женщины не было рук. Когда гостья присела, мы обратили внимание на высокие ботинки на шнуровке. Вместо ног у ветерана войны были протезы.  

Калек, вернувшихся с войны без рук и ног, нередко кощунственно называли “самоварами”. Чтобы инвалиды, восседающие на тележках, не “портили ландшафт” городов, их отправляли в бывший монастырь на остров Валаам. Художник Геннадий Добров, побывавший на острове в 50–е годы, вспоминал, как в кельях с крошечными окнами лежали изувеченные люди с зелеными бородами и волосами. Оказывается, человеческий волос, если на него не попадает солнце, зеленеет. Художник сажал в лодку калек и катал их по Ладожскому озеру. Лишенные конечностей, ветераны радовались как дети. Они были уверены, что Геннадий приехал на остров по заданию партии. Вернувшись с Валаама, художник с большим трудом издал альбом с портретами бывших старшин и майоров, которых государство заперло на острове в Ладожском озере.  

Зинаида Туснолобова сумела развернуть судьбу в свою сторону, работала на полоцком радио,  диктором. Она с воодушевлением рассказывала сотрудникам музея об огромной общественной работе. А потом показала две фотографии. С одной карточки смотрела в упор ясноглазая медицинская сестричка Зиночка в армейской шапке-ушанке. На втором фото — у много повидавшей и испытавшей Зинаиды Михайловны глаза будто присыпаны пеплом, а рядом прилепились лопоухие сын Вова и дочка Нина.  

Между двумя снимками был целый пласт жизни, где были и горечь, и отчаяние, и любовь.  

Зинаида Михайловна  научилась самостоятельно вести домашнее хозяйство, стала работать диктором на радио,  вела большую общественную работу. Всю жизнь муж был ее надежной опорой, другом и помощником. Жизнь Зинаиды Михайловны не прошла мимо. Ни одного дня. Она была членом горкома партии Полоцка.  

Зинаида Михайловна Туснолобова-Марченко скончалась 20 мая 1980 года.
Когда возрождалась природа, буйно цвел посаженный ею и Иосифом яблоневый сад
Она - Почётный гражданин города Полоцка, одна из  улиц которого  названа её именем.  В Полоцке  открыт музей-квартира Героини.  В музее-квартире Н. А. Островского "Преодоление"  (Москва, ул. Тверская, д. 14)   размещен стенд, посвящённый  мужеству Героя Советского Союза, З. М. Туснолобовой-Марченко.