Каторга и ссылка в России в XIX – начале XX в
статья по истории

Кара-Сал А. 43 гр

Каторга и ссылка в России в XIX – начале XX в

До начала XIX в. общего законодательства о ссылке и её квалификации не существовало, состав преступлений, за которые полагалась данная мера наказания, сроки и условия пребывания в ссылке регулировались частными законоположениями. Не было и специальных органов управления ссылкой. Верховной инстанцией, утверждавшей приговоры и решавшей общие вопросы организации ссылки, был Сенат.

Впервые общее регулирование ссылки было предпринято в ходе реформы управления Сибирью в 1822 с принятием Устава о ссыльных и Устава об этапах. Создавались специальные органы управления ссылки, которые занимались приёмом, распределением, учетом, продовольственным снабжением ссыльных на протяжении всего пути следования, до окончательного водворения. На всем маршруте движения ссыльных предусматривалось создание особых этапов, состав и функции которым, вводился строгий учет ссыльных^[1].

Устав о ссыльных впервые законодательно квалифицировал ссылку, определив 2 ее вида: ссылка на поселение и ссылка в каторжные работы.

В 1832 Устав и другие нормативные акты о ссылке были включены в Свод законов Российской империи. Вскоре законодательно была квалифицирована ссылка на житьё (пожизненно или на срок). По закону от 4 января 1839 сосланные на житьё не лишались гражданских прав, а в Сибири записывались в мещане, имея право (по желанию) через 3 года перейти в купцы^[2].

Во 2-й половине XIX в. законодательство определяло 2 основных варианта наказания ссылкой - по суду и без суда (в административном порядке). Ссылка по суду подразделялась на следующие виды: 
1) Ссылка на каторгу, бессрочная или срочная, назначалась за тяжкие преступления. 
2) Ссылка на поселение, пожизненная, делилась на 2 степени: в отдаленнейшие и менее отдаленные места^[3].

Реальные условия пребывания в ссылке зависели не столько от тяжести преступления и меры наказания, сколько от социального статуса и имущественного положения самого ссыльного. Знатные и состоятельные дворяне, чиновники, офицеры, даже сосланные в заключение, как правило, получали содействие местной администрации, материальную поддержку родственников и содержались в относительной свободе. Представители низших сословий находились в несравненно худших условиях, особенно по пути следования, в местах заключения и на каторге. Отпускаемые на питание и одежду средства были незначительны, к тому же расхищались администрацией, колодников преследовали голод, болезни, поборы конвойной стражи и охранников, тюрьмы были холодные и сырые, в местах массового заключения среди ссыльных царили нравы уголовного мира^[4].

Первая русская революция существенно изменила общественно-политическую ситуацию в стране. Революционные события 1905 г. самым непосредственным образом отразились и на ссыльных. Высочайший Указ от 21 октября 1905 г. «Об облегчении участи лиц, впавших до воспоследования высочайшего манифеста 17 октября 1905 г. в преступные деяния государственные», существенно сократил количество «политиков» в Сибири, в том числе, и в Иркутской губернии. Согласно Указу, были значительно уменьшены сроки политическим каторжанам и поселенцам, а административно-ссыльные вообще, независимо от своих сроков, освобождались «от дальнейшего отбывания взысканий»^[5].

Отношение Чехова к ссылке и каторге на острове Сахалин негативное. Он подмечает все ужасы и проблемы этого места в своём произведение «Остров Сахалин». Т.к. объём сообщения ограничено, я обращу внимание лишь на некоторые факты, указанные Чеховым в своём труде про ужасное положение каторжан.

Чехов сравнивает каторжных на Сахалине с вьючными животными. Он пишет, что исследователи, когда отправляются в глубь острова, берут с собой американские консервы, красное вино, тарелки, вилки, подушки и всё, что только можно взвалить на плечи каторжным, заменяющим на Сахалине вьючных животных^[6].

Медикаменты. Обеспечение ими на Сахалине ужасные. Когда Чехов посещал воеводскую тюрьму и обратился к врачу, сказав, что не мешало бы старику-арестанту дать хоть валериановых капель, тот ответил, что у фельдшера в Воеводской тюрьме нет никаких лекарств^[7].

Еда. Питание ссыльных тоже ужасно и Чехов отзывается о нём отрицательно. Он вспоминает эпизод, когда ехал в Александровск и по пути встретил каторжан, которые стали ему жаловаться на качества хлеба. На предложение Чехова обратиться к их начальству те сказали, что делали уже это, и им ответили, что они бунтовщики. Сам же хлеб отсвечивал на солнце мельчайшими капельками воды, прилипал к пальцам и имел вид грязной, осклизлой массы, которую неприятно было держать в руках. Ему было поднесено несколько порций, и весь хлеб был одинаково недопечен, из дурно смолотой муки и, очевидно, с невероятным припеком^[8].