«Была б жива священная Москва!»
материал по истории (10 класс) на тему

Литературно-музыкальная композиция

«Была б жива священная Москва!»

Цели: углубить знания детей об истории Великой Отечественной войны,

показать работу жителей Москвы по обороне родного города от врага; способствовать формированию положительной оценки таких нравственных качеств, как самопожертвование, героизм, патриотизм; побуждать детей к активному сопротивлению попыткам очернить историю страны.

Ход мероприятия

1 чтец. До начала учебного года Варя знакомила подругу с Москвой. В часы, свободные от рытья щелей и занятий по воздушной самообороне, они обошли районы города по составленному Полей списку.

Л .ДЕЛИБ «ЛАКМЕ» Улицы Москвы

ПОЛЯ.  Правда, несколько непривычно выглядели центральные площади, раскрашенные в тусклые цвета камуфляжа, и наиболее знаменитые здания с витринами, заложенными доверху мешками песка;

ВАРЯ. Кроме того, рядом с театральными афишами появились призывы к донорам, добровольцам ополчения, к женщинам – сменить мужей у станков, а в картинных галереях, какие еще оставались на месте, прежде всего бросались в глаза адреса ближайших бомбоубежищ.

ПОЛЯ (весело) Но как никогда чудесно сияло солнце в почти невыносимой синеве.

 ВАРЯ ( с грустью) Только теперь это никому не было нужно и, больше того, даже мучило напоминанием о чем-то бесконечно дорогом, утраченном надолго.

ПОЛЯ. А на улицах, в пожаре, шли то солдаты в шинельных скатках, то отряды молодежи с лопатами на плечах.

ВАРЯ. Уезжали первые партии притихших московских малышей. Они покидали столицу без обычных шалостей и песенок, однако и без слез, неестественно выпрямляясь от тяжести рюкзаков; матери поддерживали сзади их ноши.

2 чтец. В сумерки на всю ночь начиналось движение танков. Машины отправлялись своим ходом, волна за волной; природа содрогалась от лязга и зябла от обилия железа.

3 чтец. В такие вечера взоры всех без исключения обращались в одну и ту же сторону: в гаснущей полоске заката всем одинаково виделось зарево надвигающейся войны.

Вид из окна. Стихотворение «Перед войной» А.Твардовский.

Перед войной. А.Твардовский.

Перед войной, как будто в знак беды,
Чтоб легче не была, явившись в новости,
Морозами неслыханной суровости
Пожгло и уничтожило сады.

И тяжко было сердцу удрученному
Средь буйной видеть зелени иной
Торчащие по-зимнему, по-черному
Деревья, что не ожили весной.

Под их корой, как у бревна отхлупшею,
Виднелся мертвенный коричневый нагар.
И повсеместно избранные, лучшие
Постиг деревья гибельный удар…

Прошли года. Деревья умерщвленные
С нежданной силой ожили опять,
Живые ветки выдали, зеленые…

Прошла война. А ты все плачешь, мать.

4 чтец. Война добралась до Москвы лишь месяц спустя, когда на рассвете однажды черное облако, похожее на разлитую тушь, появилось в небе Подмосковья.

5 чтец. Вскоре воздушный удар повторился, и опять внешне все по-старому оставалось в Москве.

6 чтец (с тожеством, гордостью) Но какое-то новое, строгое, обязывающее содержание открылось в ее древних камнях. Именно в те дни созревало у москвичей сознание единства, исторического превосходства над противником и еще тот, притупляющий боль и сожаления, молчаливый гнев, из которого творится пламя подвига; страна уже нуждалась в нем.

7 чтец. Каждую ночь на подступах к Москве разгоралась жаркая схватка зениток с фашистской авиацией.

Звук сирен с увеличение громкости.

ВАРЯ. С наступлением темноты стаи серебряных аэростатов заполняли небо, а в шумовую мелодию города вступали властные, никогда не освоенные человеческим ухом инструменты воздушной тревоги. Они заставляли умолкнуть всё, даже шелест листвы и детский плач, словно живое страшилось обнаружить себя, а улицы становились такими длинными, что казалось, никак не добежишь до их конца.

Стихотворение «Воздушная тревога» Припорова Валентина Ивановна

Размеренно, тревожно дышит метроном
И замер в ожидании дом
Печального исхода.
Снег на стекле,
Снег под кроватью, на стене.
Душа застыла в стуже.
"Папа! Как ты мне нужен!
Война! Мне восемь. Я одна.
А за окном – война!
И маме очень нужен ты.
Ты как-нибудь пройди вдоль роковой черты
И фрица победи!"
Зенитки небо рвут на части.
Война украла наше счастье.
Упала бомба рядом где-то.
Я вздрогнула. Сижу одетая
Я за столом.
Вдруг содрогнулся дом.
И свет погас.
И вот уже в который раз
Я, Господи, тебя благодарю!
Ты жизнь даруешь! Я тебя люблю!
Умолк проклятый метроном. Рассвет.
А мамы нет и нет.
Но вот шаги,
Родные, тихие шаги!
И я сквозь сон шепчу:
"Мам, это ты?"
Она погладит по плечу:
"Спи, дочка, спи.
И Бог тебя храни!"

Бомбоубежище. Сидят люди.

ПОЛЯ. Как и раньше, по сигналу тревоги Варя вместе с прочими дружинниками воздушной обороны, вооруженная длинными адскими щипцами и в рукавицах, поднималась на крышу, а я торопливо сбегала в подвал, где горел настоящий, незатемненный свет и по углам, такие успокоительно - прохладные, стояли ящики с песком. Там было глухо, чуть сыровато, совсем хорошо, как в земле, только первое время, за отсутствием других каменных строений в их тупике, уйма народу набивалась сюда со всей улицы. Большинство состояло из людей пожилых да еще матерей с детьми, по разным причинам задержавшихся в столице. Все молчали, потом в тишину, насыщенную деловитым посапыванием спящих ребят, просачивались булькающие разрывы фугасок. Я закрывала глаза, и мною овладевало знакомое томление детской поры, когда при засыпании в потемках казалось, будто великан в холодной и гадкой лягушечьей коже шарит вокруг, бормоча что-то, и притворяется, что не может найти, отчего вдвое страшнее. Я прижималась к стене, и все остальные желания вытеснялись одним – стать незаметней горошинки, закатиться в норку, если не уничтожиться совсем.

Колыбельная.

ВАРЯ: Я хочу спросить тебя, Поля: нет у тебя потребности подняться со мной туда... завтра? Ты можешь заложить вату в уши, если звука боишься.

ПОЛЯ: Нет еще... не теперь! (с неподдельным ужасом затрясла головой)

 ВАРЯ: Ну, я вижу, фельдмаршала из тебя не получится. Ты думаешь, что я меньше тебя боюсь смерти?

ПОЛЯ: О нет! Совсем не то...

ВАРЯ: Так что же именно?

ПОЛЯ: Я не знаю пока.

ВАРЯ: Тогда, может быть, тебе лучше вернуться на Енгу? А когда все кончится...

ПОЛЯ: Как тебе не стыдно, Варька! Я и сама себя порицаю, как последнейшего человека в стране, но не могу, пойми, не могу пока...                   (заплакала от обиды) Я просто не понимаю...

ВАРЯ: Что ж тут понимать, Поленька? Это война.

ПОЛЯ: Нет, я другого не понимаю: ведь я еще никакого зла им не причинила... за что же они непременно хотят убить меня?

Песня «Непрошенная война»

1 чтец. В следующий раз сирены взвыли тотчас по возвращении девушек из театра. Лунная ночь обещала обстоятельный налет. Поля сама вышла на крышу.

ВАРЯ. Вооружайся: вот тебе совок и клещи... ну, бери, не руками же ты будешь скидывать ее вниз, когда она свалится с неба возле тебя. Остальное сделают другие. Ты не боишься высоты?

ПОЛЯ. Самую капельку... А если она упадет прямо на меня?

ВАРЯ (засмеялась) Ну, тогда... то же самое: остальное сделают другие!

Звуки самолёта, взрывов.

2 чтец. Легкая мгла висела над столицей. Сквозь облачную пену увертливо бежала луна, и у всех, кто дежурил в ту ночь на московских крышах, рождалось бессознательное желание стрелять в нее, как в наводчика предстоящего злодейства...

3 чтец. И тем подлее выглядело ее дело, что была она молоденькая и невинная, напоминавшая цыпленка своей пушистой желтизной.

4 чтец. Воздух был не то чтоб холоден, но до дрожи проникнут ожиданием болезненного постороннего прикосновения.

5 чтец. Луна снова нырнула в тучку, и сразу по всему югу московского горизонта возникли недолговечные фонарики заградительных огней; минуту спустя донеслась воркотня разрывов.

6 чтец. Вскоре они приблизились, и, несмотря на безмолвие, Поле понятно стало вдруг, что скалистые громады вокруг полны людей, готовых на собственное тело принять воздушный удар врага.

ПОЛЯ.  Потом было так, словно внезапно открылись шлюзы света и грохота; взрывная волна слегка толкнула меня в спину. Одновременно с ближней крыши ответили зенитки, а в небе, падая и скрещиваясь, закачались лучи прожекторов. И вдруг нечто серебристого цвета, вроде пташки на крутом вираже, объявилось в световом диске над моей головой: вражеский самолет ослеплённо кружил на месте (замирает).

Голос за кадром: И вот я вижу в нем крохотное существо с ожесточенным лицом и в защитных очках, сдвинутых на такой же взмокший, как у меня, лоб. Оно силилось поймать в прицел безоружную, прижавшуюся к каменной кладке московскую девчонку там, внизу. Уже разрывы вспыхивали рядом с летчиком, а он все не отказывался от клятвенного обещания своему фюреру разнести в щебенку именно этот недостроенный дом, и меня, Полю Вихрову вместе с ним, и лично мне принадлежащий сундучок с маминой фотографией на крышке, с новым цветным платьем и стихами Родиона на самом дне. На долю мгновения я испытала озноб нечеловеческого бесстрашия, каким сопровождается всякое благородное преображение души.

7 чтец. Еще один шквал обрушился на затемненный город, а когда Поля раскрыла глаза, звенело стекло невдалеке и какие-то факелы множественно сияли кругом, одни – в пробоинах крыши, другие снаружи, каскадно извергая искры.

ВАРЯ (медленно подходит к Полине, обнимает её, присаживаются) Ближняя горела в желобе у самых ног, задержавшись на железном костыле, и Поля сама удивилась, как легко удалось ей скинуть во тьму, за борт это маленькое озлобленное пекло... Их выпало тысячи в ту ночь, атака продолжалась почти до света, пока Поля физически не устала от непрерывного движения – бежать, скользить и побеждать их прежде, чем возникнет обстоятельный пожар.

ПОЛЯ. А уже светало, и под синей шторкой туч алела полоска на востоке. Все схлынуло, как дурной сон. Утренняя Москва была тиха и хороша собою. Кроме большого дыма в Замоскворечье, ничто не напоминало о ночной схватке. Похожая на испарину после пережитого волненья, легкая роса лежала на опустелых крышах.

Песня «Белый цвет, алый цвет»

1 чтец. Остриё бешенства враг устремил к русской столице. Она мнилась ему завершающей ступенькой ко всемирному владычеству, как будто даже овладение ею могло повлиять на ход большой истории.

2 чтец. Москва нужна была ему любая, пусть мертвая, в руинах: чем кровавей трофей, тем величественней он выглядит в глазах дикаря. Но хотя эскадрильи вражеских бомбардировщиков редкую ночь не летели на затемненный город, Москва вопреки всему оставалась невредимой...

3 чтец. По мере приближения к осени недавняя беспорядочность движений всюду сменялась точной и слаженной отработкой.

4 чтец. На помощь обширной индустрии протянулись миллионы подсобных рук, железнодорожные депо готовили сверхплановые бронепоезда, заводы минеральных вод мастерили грозные минометы, солдатские жены штамповали коробки противотанковых мин.

ПОЛЯ. Москва стала заметно пустеть, разгружаясь сразу с двух концов. С одной заставы прямо в бой, как и сто тридцать лет назад, отправлялись отряды народного ополчения и молодежь  на строительство оборонительных сооружений, а от вокзалов с другой стороны, в зауральскую глушь, – эшелоны заводского оборудования.

 ВАРЯ. Малышей увозили в переполненных автобусах, и город долгим прищуренным взглядом провожал их, затихших, как воробьи в дождик... причем все знали, что это еще наиболее поправимая из разлук...

5 чтец. Так свыкалась Москва с военным бытом, а ночные дежурства прочно вошли в распорядок рабочего дня. Чуть сумрак, Поля без понуждений поднималась с Варей на крышу, причем обе научились без рукавиц скидывать термитные зажигалки, прежде чем успевал раскалиться стабилизатор.

6 чтец. Ежедневно в газетах встречались описания солдатских подвигов, сопровожденные портретами героев; в большинстве это были молодые люди, ровесники подружек и тоже воспитанники комсомола. Всякий раз по прочтении сводки девушки молчали, не подымая глаз.

ФОТО Талалихина и других

7 чтец. Часто Поля перечитывала письма Родиона. Он был на фронте, может быть, совсем рядом…

«Я оставлю тебе» Ланцберг

Голос за кадром, Поля держит в руках письмо.

"... Спрашиваешь, что самое поразительное на войне? Не знаю, родная моя, только не мертвые: они страшней, но и понятней всего. Видел охваченные пламенем детские кровати в деревенских яслях, видел лягушку, скачущую по минному полю, и птичку с оторванной головой в траве: много разной всячины попадается, когда ползешь на животе, – и все это толкает на мысли. Видел в одном совхозе, как пожилой дядька сосредоточенно толок сапогами яйца в тесовой таре, заготовленные было к отправке: чтоб не досталось врагу. Населения поблизости не было, все трещало в дымной мгле. «Кажись, все!» – сказал он потом, огляделся по-хозяйски и выплеснул в огонь керосиновые остатки: на груди его я заметил золотую звездочку... Видел также и пленных, говорил с ними. Но больше запомнилась мне лошадь в оставленном населенном пункте, старая: ее забыли. Она никуда не пошла и отвязанная, Нет, Поленька, пожалуй, самое тяжелое на войне не металл, не пушки, а солдатское раздумье. Так помаленьку вырабатывается в сердце тот особый гормон, что надо добавлять к пороху для достижения победы. Ты не узнала бы меня теперь, Поля: я стал старше, злей, лучше, и не хочу счастья с тобой ни на какой другой земле, кроме моей, безоблачной и освобожденной... и как мне хочется охранить тебя от несчастий, которые я вижу здесь каждый день! Это вначале я отступал с таким видом, словно вглубь страны завлекал врага, но вот поборол в себе свое ребячливое нетерпенье... и понял, что воину положено не только наносить, но и самому с улыбкой принимать удары. Нет, Поленька, война еще не начиналась, русская война впереди. Вот пока я еще имею время даже поболтать с тобой... мы и сейчас сидим с тобой рядом, и я держу в своей руке – твою, теплую, с обгрызенными ноготками. Чувствуешь ты, какая она у меня огрубелая теперь?.."

Поля: Какой же ты хороший у меня, хороший... (поцеловала краешек письма)

ВАРЯ (обнимает подругу за плечи). Наступающая ночь смывала недочитанные Родионовы строки, и это было хорошо, что немножко останется на завтра.

ТИТРЫ. Наступала самая жаркая пора в обороне советской столицы... В последующем ходе войны случилось еще немало кровопролитных эпизодов, затмивших величайшие сраженья прошлого территориальной протяженностью, количеством участников, сложностью стратегического маневра, но подмосковные события того периода превосходили всех их своим значением для мировой истории.

Завоевателям помнилось со школьной скамьи, что перед ними равнина, а там оказались неприступные, не помеченные на картах горы: сопротивление великого народа. Тогда упрямство и отчаяние надоумили берлинский штаб на попытку еще раз солдатским телом проломить советскую оборону. Судорожный октябрьский рывок привел фашистскую Германию на дальние подступы к Москве, где месяца полтора спустя должна была состояться знаменитая битва, почти повторение Бородина, но с иными следствиями и на площади уже в сто двадцать тысяч квадратных километров.

1 чтец. Вторичная германская попытка с ходу добиться цели закончилась провалом, но близость неприятеля поставила советскую столицу на осадное положение. Ничто не могло остановить ни дыхания Москвы, ни ее мышленья, ни вращенья ее станков. К утру невидимые руки успевали чинить повреждения ее зданий, памятников и тротуаров.

2 чтец. Всё кругом призывало к подвигу: газетные корреспонденции о горящих русских деревнях чередовались с фотографиями простреленных комсомольских билетов, с портретами учеников Гастелло, с клятвами до последней кровинки биться за Москву. Тем временем подступил Октябрьский праздник.

ПОЛЯ. Поминутно проваливаясь в рыхлый снег, я бежала прямиком через пустой, затемненный город. Ночь еще тянулась, но пурга уже кончилась; изредка проносились автомашины без огней да из-за углов, тоже залепленные снегом, вырастали ночные патрули. По мере приближенья к центру стали попадаться войсковые подразделения на подходе и отдельные фигуры спешивших в том же направлении, что и я. Сквозь оцепленье, мимо громоздких военных машин в побелевших чехлах я вошла на площадь. Времени оставалось в обрез, чтобы в потемках отыскать свое место, отдышаться и приготовиться к историческому событию, участницей которого я становилась. Все напоминало о его чрезвычайности: слишком раннее для парада, знобящей дрожью проникнутое время, тишина над сумеречными, едва на три четверти заполненными трибунами, обилие военнослужащих среди гостей... Моложе меня не было на площади, и меня пропустили в передний ряд. Я так ждала начала, что переставала ощущать свое тело и вместе со всеми поминутно поглядывала то на проступавший в рассветных потемках спасский циферблат с обеими стрелками близ восьмерки, то на запорошенные снегом, безлюдные пока уступы Ленинского мавзолея, то на низкие, рукой дотянуться, как бы непроспавшиеся облака... И тогда снежная крупка отрезвляюще покалывала мне щёки.

Голос за кадром. Прокатившийся по трибунам гул рукоплесканий всё заглушил. Как бы ветер пронесся по площади, а я привстала коленями на балюстраду и в ту же минуту поверх множества таких же взволнованных людей увидела вместе всех тех, кто нес тогда бремя ответственности за страну. Раскатистое войсковое ура катилось теперь на площадь с противоположной стороны. Командующий парадом поднялся на Мавзолей. Хмуро сверкнули клинки, и одновременно десятки командиров вразнобой прокричали команду...

1 чтец. В тот миг смолкло всё и повсюду на советской земле, где только имелся проводок с мембранной на конце. Радиоэхо вперекличку разносило по затихшему городу даже шорохи с Красной площади, немедленно становившиеся достоянием истории.

ПОЛЯ. Не чувствуя ни тесноты вокруг, ни талого холодка в ногах, я жадно внимала происходящему. Вдруг до такой степени обострился слух, что никакая мелочь, от снежного скрипа при смене караула до мерного шелеста птичьего крыла, рассекавшего высоту над площадью, – ничто не ускользало от моей предельно распахнувшейся памяти.

2 чтец. Казалось, все множество народное затопило подмосковную ширь, как в годы былых лихолетий, когда вот так же постепенно из самой сплочённости его зарождалось начальное тепло великого единства, неизменно переходившее в жар и зной, в котором, в свою очередь, из боли суровых утрат и горечи военных поражений выплавлялись ярость и мудрость, верные спутники всякой победы.

3 чтец. Вслед за тем в воздух, расколотый артиллерийским салютом, ворвалась мелодия пролетарского гимна, и, пожалуй, никогда так убедительно не звал он в бой с самого начала новой истории.

4 чтец. Сплавленные воедино, они уходили отсюда отдать за родину всю свою кровь, капля по капле.

5 чтец. Уходили вышибать дух из фашистского змея, опоясавшего их столицу;

6 чтец. Они уходили, и теперь ничего личного не оставалось у них позади, только Москва.

В эту могучую воронку движения втягивало и Полю. Одежда на ней стала тесная, словно натуго затянули поясок, а тело само подлаживалось в такт марша. И оттого, что не было у Поли алого цветка кинуть взглянувшему на нее, как ей показалось, танкисту, вдруг потянуло проводить его хоть до заставы. Парад кончился, и напрасно, по неопытности, пыталась она пробиться сквозь оцепленье, вслед за танковой волной, к набережной вниз; кстати, и юный наставник ее тем временем потерялся в расходившейся толпе. Тут лишь прояснилось в памяти, как именно этот паренек нес ее вещи с вокзала полгода назад, и как тогда благоухали сбрызнутые пионы на перекрестках, и какое небо сияло над Москвой.

Песня «Сегодня мы в ответе»