Пословицы и поговорки как источники изучения тувинского культурно – языкового сознания
статья на тему

С.О. Айыыр

Пословицы и поговорки как источники изучения тувинского культурно – языкового сознания

Современная лингвистика имеет в своем арсенале  несколько способов описания языкового сознания, основными из которых можно считать следующие: лексико-семантический, культурологический, строго лингвистический и концептуальный. Во многих случаях концептуальный подход комбинируется с этнолингвистическим, позволяющим «изучать язык сквозь призму человеческого сознания, менталитета, бытового и обрядового поведения, мифологических представлений и мифопоэтического творчества» [Толстой 1983: 12].

В проведенном нами анализе пословиц и поговорок сочетаются концептуальный и этнолингвистический подходы, позволяющие описать концепт в языковом сознании на однородном языковом материале. Данный пласт языка и народной культуры, по мнению В.В.Ждановой,  может привлекаться в качестве источника для реконструкции мифологического сознания по следующим причинам [Жданова 2004: 152-153]:

1) пословицы и поговорки строятся по регулярно воспроизводимым моделям;

2) обладают определенной гомогенностью и предельностью;

3) фиксируют контакты сознания и культуры, значимые для всех носителей данного языка;

4) неизменяемы во времени: пословицы и поговорки могут исчезнуть из обихода, но не могут изменить своего значения;

5) воспроизводят наивное сознание с четко выраженными мифологическими элементами;

6) определяют систему оценки окружающего мира, иерархию ценностей народа;

7) показывают понятия, наиболее значимые для языкового сознания (базовые концепты).

При изучении языковой картины мира важны: осознание морфологии и структуры форм народной культуры, разложимость сложных культурных образований на простые элементы и повторяемость отдельных элементов или целых блоков в разных фрагментах культурной традиции [см. Толстой 1995:7].

С другой стороны, культура, по мнению Н.И.Толстого, представляет собой  иерархически организованную систему кодов, т.е. вторичных знаковых систем, использующих разные формальные и материальные средства для кодирования одного и того же содержания, сводимого  в целом к картине мира, к мировоззрению данного социума [там же].

При реконструкции  констант мифологического сознания, которые заархивированы в пословицах и поговорках, многие авторы идут по пути от плана выражения к плану содержания, поскольку концепт может быть представлен разными лексемами.

Основной задачей при построении картины мира на материале пословиц и поговорок становится выделение инвентаря основных значимых элементов культуры, т. е. базовых концептов. В основе данного вычленения концепта лежит критерий значимости, поскольку далеко не все факторы реальной действительности и человеческого существования получают культурную отмеченность, т. е. приобретают знаковую функцию в культурных текстах.

  Одинаковые с точки зрения повседневной, бытовой практики реалии внешнего мира получают в языке культуры разную символическую значимость. Например, волк-дилги, медведь-адыг,юрта-ог, аал, лес - арыг занимают очень важное место в системе культурных символов.  Это отражается в том, что в рамках исследуемого материала наличествуют несколько десятков пословиц и поговорок со словом волк:  Сытый волк смирнее завистливого человека; Волка ноги кормят; С волками жить — по-волчьи выть; Смотрит как волк на теля — и значительно меньше со словом лисица: Лиса врет, на свой хвост шлет, да оба изверились. «Куш» в пословицах имеет многоаспектную семантическую модальность и коннотацию, поскольку данным образом народ может передать информацию, связанную большей степенью с женщиной вообще и с разными ее характеристиками с точки зрения ее поведения. Семантика паремий с птицей может значительно расшириться в том случае, если  символизм будет проецироваться на уровень более высокого порядка, в частности, в  выражении  Хек куш дег…. имеем образное значение с обозначением человека вообще без гендерных   особенностей.

Например: волк-бору «Кокайга хой кадартпа, хопчуга сос дыннатпа – Не доверяй волку овец, а сплетнику- тайн», медведь – адыг, хайыракан, мажаалай «Хайракан ижээн дээр, харам кижи чок дээр – У медведя на уме берлога, у скупого на языке – «нет»» ,дерево – арга, ыяш «Ыяш чымчаан торга тывар, кижи чымчаан кижи тывар – Мягкое дерево дятель найдет, добрый характер человек оценит», кукушка – хек куш «Уннун чаражы хекте, унуштун чаражы чечекте – Красота голоса у кукушки, красота растения в цветке"- занимают очень важное место в системе культурных символов, а прагматически близкие к ним лиса – дилг «Кажары дилгиле кашпагайы диинне – Хитер как лиса, ловок как белка», дятел - тога, гора – даг «Даг корбейн эдээн азынма, суг корбейн идиин ужулба» , «Даг дег караны довук дег ак базар – Правда с ноготок гору лжи победит» лишены такой культурной функции.

                Улдуруктун азыы чидиг, улуургактын аксы байбан – У волка клыки острые, у зазнайки слова пустые», «Кокайга хой кадартпа, хопчуга сос бузуреве - Волка овец не доверяй, сплетнику тайн не поверяй», «боруну чеже-даа чемгерег аргаже коор» Сытый волк смирнее завистливого человека и значительно меньше со словом лисица: Лиса врет, на свой хвост шлет, да оба изверились. «Дилги ышкаш кажар; Дилги ышкаш чаңныг (букв. C характером как у лисы»). 

«Кукушка» в пословицах имеет многоаспектную семантическую модальность и коннотацию, поскольку данным образом народ может передать информацию, связанную большей степенью с женщиной вообще и с разными ее характеристиками с точки зрения ее поведения. Например: «Хек куш толун каган», «каарган кара –даа бол толунге ынак» Семантика паремий с кукушкой может значительно расшириться в том случае, если символизм будет проецироваться на уровень более высокого порядка, в частности, в выражении «Куш уялыг кижи чурттуг»

«Бодунун бажында тевене корбейн,эжинин бажында тнвене корген – На своей голове верблюда не заметил, у товарища на голове иголку разглядел » , «Чораан черинге шончактыг, барган черинге балалыг – Где бы ни был –беду натворит, куда бы ни пошел – грязь оставит» — несут в себе сходную идею: «человеческий характер в течение жизни не изменяется», воплощенную при помощи разных образных схем.Вторым критерием выделения базовых концептов служит повторяемость того или иного факта в разных разделах духовной культуры, что свидетельствует о знаковой функции этого предмета, его мифологической отмеченности, которая фиксируется и на языковом уровне -  в народных речениях.

  Соответственно, «концепты, признанные нами базовыми, с одной стороны, наделены наибольшим коннотативным, ассоциативным, культурным, а часто и мифологическим смыслом, а с другой стороны, что не менее важно, — наиболее частотны в пословицах и поговорках, и сами пословицы и поговорки с этими словами наиболее часто воспроизводятся в речи (например, Бог, черт/бес, свой, чужой, один)» [Жданова 2994: 154].

  Базовый концепт как единица сознания (соответственно наделенная большей степенью отвлеченности, обобщенности и абстрактности по сравнению со словом как единицей языка) может реализовываться на языковом уровне целым рядом лексем. Так, концепт «человек» может быть представлен метонимически, через названия частей тела, например словами голова: Хол шимчээр хырын тодар. и сравниваем с русским : (Человеку, не обремененному семьей, проще жить); и рука: Всякая рука к себе загребает (Всякий человек делает что-л. прежде всего для себя). Кроме того, концепт «человек» может быть представлен имплицитно через обобщающие ситуации: Своя ноша не тянет.

Средствами вербализации концепта при его языковом воплощении могут выступать различные языковые единицы: слова, фразеологизмы, свободные сочетания, предложения, тексты и совокупности текстов.  При этом основным средством доступа к концептуальному знанию является слово, способное в разных коммуникативных ситуациях репрезентировать разные признаки концепта и даже разные концепты – в зависимости от  коммуникативной потребностей, объема, количества и качества информации, которую говорящий  хочет передать. Слово является органической  частью концепта, в его прямых и переносных значениях содержится множество ассоциаций, что осложняет любой концепт. Но слово не является  единственным средством выражения концепта, «весь  концепт во всем богатстве своего содержания теоретически может быть выражен только  совокупностью средств языка, каждое из которых раскрывает лишь его часть» [Попова, Стернин 2001: 39]. Более того, можно утверждать, что  никакой концепт не может быть вербализован полностью:  всегда остается та его часть, которая недоступна никаким средствам выражения.

Концепт многокомпонентен, что выявляется через анализ его языковых экспликаторов, причем эта многокомпонентность  обладает такой спецификой, что, имея множество его составляющих  элементов, концепт на деле оказывается нерасчленимым. Степанов выделяет в концепте следующие компоненты:  индивидуально-авторское, культурно-специфическое и универсальное  [Степанов 2000: 8]. При этом универсальное может включать в себя и культурно-специфическое.

 Таким образом, получается, что при реконструкции констант мифологического сознания, которые заархивированы в пословицах и поговорках, продуктивным оказывается путь от плана значения к плану содержания, поскольку, как было только что показано, один и тот же концепт может быть представлен разными лексемами. Кроме того, не только сами концепты как ядро ситуации могут быть представлены образно, но и вся ситуация может быть зашифрована, закодирована (см. последний пример, где женщина сопоставляется с кукушкой). При этом ключ к разгадке ее идеи находится и в понимании ее семантики, что, как правило, не составляет проблему для носителей языка, и в знании культурных кодов, которые требуют специального изучения. Например, пословицы: Каков в колыбельке, таков и в могилке; Горбатого могила исправит; Черного кобеля не отмоешь до бела — несут в себе сходную идею: «человеческий характер в течение жизни не изменяется», воплощенную при помощи разных образных схем.

На основании анализа пословиц и поговорок могут быть высказаны следующие идеи относительно мифологического языкового сознания, состоящего из набора значимых объектов – мифологием:

1. Это сознание антропоцентрично, что выражается в том , что обозначения частей тела ( голова, рука, нога), метонимически соотнесенные с концептом «человек», чаще всего выступают в качестве ядра ситуации, передаваемой афоризмами : или бутуг кокай, баш чок мирит,

2. Мифологическое сознание также андроцентрично, поскольку женщина в нем предстает исключительно как объект мужской объект . Женщина может быть соотнесена с представителями темных (нечистых) сил, а в ряде пословиц не просто с ними соотнесена, а вообще к ним приравнена.

3. Структура мифологического сознания оппозитивна: основные оппозиции создаются как раз базовым концептами, например свой-чужой, один-много, верх-низ, добро – зло и т.д. Интересно, что сходный набор оппозиций был выделен и при чисто этнолингвистическом описании тувинской ментальности, построенная только на фольклорных данных, не тождественна картине мира, построенной на этнографическом комплексе.

4. Мифологическое пространство пословиц и поговорок подразделяется на свое, знакомое и чужое, неизвестное.

5. Для данного типа сознания характерно четкое противопоставление добра и зла, причем концепт «черт\бес» в составе пословиц и поговорок наряду с прямой номинацией часто представлен лексемами собака и свинья. Концепт «Бог» не нуждается в табуировании и эвфемизации, реализуется исключительно бог.

   В рамках проведенного исследования концептуальный подход, комбинируется с этнолингвистикой, изучающей язык сквозь призму человеческого сознания, менталитета, бытового и обрядового поведения, мифологических представлений и мифопоэтического творчества [11;12].

    Концептуальный и  этнолингвистический подход применены мною к материалу пословиц и поговорок, а частично и фразеологических речений тувинского народа.

   В проведенном исследовании предпринята попытка получить данные о тувинской картина мира на анализе семантически  цельного фрагмента языковой и культурной традиции, которым являются пословицы и поговорки тувинского народа.        

  При описании базовых концептов культурно-языкового сознания в рамках лингвокультурологического  подхода можно руководствоваться , в частности, двумя стратегиями. Одна из них предполагает представление отдельных (часто произвольно избранных) концептов на основании всего потенциала фоновых знаний носителей языка, зафиксированных в устной и письменной культуре (9,11,17), а  вторая проводит тоже описание на конкретно избранном языковом материале, например на материале языка народной поэзии, и обозначается как тезаурусный подход (8,16). Каждый из возможных подходов имеет свои  pro и contra,  поэтому их выбор должен, по всей видимости, определяться данной целью.

          Цель проведенного мною исследования состояло в том что, чтобы 1)определить и описать базовые концепты тувинского мифологического сознания, а затем 2) представить или расположить их как основные координаты в структуре этого типа сознания или картина мира.

 В соответствии с этим мною был избран второй подход, предполагающий выделение концептов на однородном языковом материале, а именно на материале пословиц и поговорок тувинского народа.

   Все эти факторы обеспечиваю возможность построения мифологического языкового сознания тувинского народа на материале пословиц и поговорок.

Список использованной литературы

                Будуп Б.К. Пословицы и поговорки тувинского народа. – Кызыл: Тув. кн. изд-во им. Ю.Ш. Кюнзегеша, 2010. - 122 с.

                Даль В.И. Напутное// Даль В.И. Пословицы русского народа. – М., 1984. Т.1. С. 5-21.

                Есперсен О. Философия грамматики: Пер. с англ. В.В.Пассека и С.П.Сафроновой. – М.,1958. – 404с.

                Жданова В.В. Пословицы и поговорки как источник изучения русского культурно-языкового сознания // Культурные слои во фразеологизмах и в дискурсивных практиках. М., 2004, с.151-160.

                Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. М.: Сов. энцикл, 2007.

                Лазутин С.Г. Поэтика русского фольклора. Учебное пособие для вузов - М.: Высшая школа, 1989. – 208 с.

                Мудрость народа // Чоннуң чечени. Кызыл: Тув.кн.изд-во, 1976.

                Русско-тувинский словарь. Под редакцией Д.А.Монгуша. М.: Русский язык, 1980.

                Толковый словарь тувинского языка. Том 1. А – Й. // Под ред. Д.А. Монгуша. – Новосибирск: Наука, 2003. – 598 с.

                Толстой Н. И. Некоторые проблемы и перспективы славянской и общей этнолингвистики // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 41. Т 5. М., 1982.

                Толстой Н.И. О предмете этнолингвистики и ее роли в изучении языка и этноса // Ареальные исследования в языковой этнографии. (Язык и этнос). М., 1983.

                Тувинско-русский словарь. Под ред. Э.Р. Тенишева – М.: Восточная лит-ра, 1968.

                Тыва улустуң аас чогаалы. – Кызыл: ТНYЧ, 1980.

                Хертек Я.Ш. Тувинско-русский фразеологический словарь Кызыл: Тув.кн.изд-во, 1975.