Камнерезное дело на Алтае (доклад)
статья по географии (10 класс) на тему

КАМНЕРЕЗНОЕ ДЕЛО НА АЛТАЕ.

Колывань точит камень более 200 лет. История колыванских камней неразрывно связана с историей Российской империи. Как символ императорского двора вазы Колывани расходились по миру в качестве дипломатических подарков. Сегодня их можно увидеть в музеях многих столиц мира. Изделия Колыванского камнерезного завода всегда удивляли своей уникальной красотой. Эксклюзивным изделиям Колывни нет подобных в мире, они изготовлены из камня повышенной прочности и поистине вечны.

Неповторимая красота алтайских яшм и порфиров послужила замыслам императрицы Екатерины II превратить эти камни в вазы, колонны и другие произведения декоративного искусства для заказов царского двора, для оформления интерьеров богатейших домов Европы и России. В связи с ростом заказов в Алтайские горы отправлялись многочисленные экспедиции. Так, одной из партий, возглавляемой выдающимся ботаником, географом, геологом и исследователем Алтая Петром Ивановичем Шангиным, были открыты десятки проявлений поделочных камней. Им были найдены целые массивы порфиров в труднодоступном и живописном ущелье реки Коргон. Крупное месторождение уникальной зелёно-волнистой яшмы открыто в1789 году по речке Логовушка (приток Алея), 17 лет спустя Белорецкое месторождение мелкозернистого кварцита белого, золотисто-жёлтого, красного.

По указанию Екатерины II в 1786 году была основана шлифовальная мельница в селе Локоть при действующем тогда меде-сереброплпвильном заводе. Для налаживания резки, шлифовки и полировки камня с Петергофской гранильной фабрики были привлечен мастер Пётр Бакланов. Именно этот мастер стал приобщать молодых алтайских мастеровых к культуре обработки камня, едва не утраченной на Руси  в результате нашествия татаро-монголов и возрождённой стараниями Петра I. Так уж складывались события и обстоятельства на Алтае, что первые опыты обработки самоцветов были произведены не в Колывани, а на Локтевском заводе. Именно там, где река Алей круто поворачивает к востоку, более двухсот лет назад петергофский каменодельный мастер Пётр Бакланов давал алтайским ученикам уроки обращения с твёрдым камнем, о приёмах работы с которым сибиряки дотоле не знали. Изделия предшественницы Колывани – Локтевской шлифовальной мельницы – были невелики по размерам. Её вазы высотой не более метра, мелкие настольные украшения, столовые доски, детали драгохранительниц, но в них отразилось настойчивое желание рабочих в овладении совершенно необычного для Сибири ремесла. Локоть – это предисловие Колывани. В конце 18 века  завод потерял своё сереброплавильное значение и был закрыт, а строительство новой камнерезной фабрики началось ниже старой плотины и дало колыбели камнерезного дела второе дыхание

Колыванская  камнерезная фабрика была построена в 1802 году Стрижковым, одним из подмастерий Бакланова. К тому времени это был уже 33 – летний мастер. Здание фабрики существует по сей день, оно не претерпело никаких существенных перестроек, так же как и свидетельница первых демидовских дел – плотина. По сравнению с другими российскими камнерезными фабриками того времени – Петергофской и Екатеринбургской – был сделан своеобразный шаг вперёд, так как Колывань настраивалась работать над крупными вещами, в этом равных ей не было. Вазы из алтайских самоцветов вошли не только в историю русского декоративно-прикладного искусства. Некоторые связаны  с историей дипломатии. Колыванские изделия разошлись по всему свету. В конце 18 века, просуществовав 70 лет, Колыванский рудоплавильный завод окончательно погасил свои печи. Этот демидовский первенец, породивший множество алтайских заводов и рудников, казалось, отжил свой недолгий век. Прекрасное место среди скал и лесов, сопок и сосен могло быть навсегда оставлено людьми. От запустения берега реки Белой под горой Синюхой спасло именно камнерезное дело. Горное начальство решило, что можно использовать добротную демидовскую плотину, построить на месте завода новую шлифовальную фабрику. Стараниями Стрижкова, она поднялась на удивление быстро даже для того времени. Начатая летом 1800 года фабрика менее, чем за два года была выстроена из гранитного камня и оснащена новыми камнерезными станками. В феврале 1802 года пришли в движение первые станки, а в августе фабрика пущена на полную мощность.

 Стрижков Филипп Васильевич (1769-1811)

Резчик по камню, изобретатель, один из основателей Колыванской  фабрики на Алтае. Родился в Сузуне Кемеровской области в потомственной семье мастеровых. После смерти Петра Бакланова он был назначен управляющим на Локтевской шлифовальной мельнице. Юношей в 1784 году он отправлен на «Главный серебро и золотодержащий Колывно-Воскресенский заводов рудник Змеиногорский». Он поступил промывальщиком, его оклад составлял по тем деньгам 16 рублей в год. Служба на руднике, возможно и не оставила бы сильных впечатлений, если бы он не встретил здесь невиданных механизмов, построенных для промывки и очистки руды. Он не только наблюдал, но и соучаствовал в техническом процессе, творимым Козьмой Фроловым, талантливым изобретателем и руководителем. Тот в свою очередь обратил внимание на любознательного юношу, июля 1786 года он был отправлен на камнерезный завод,  и перевёл его из промывальщиков руды в ученики Змеиногорской горно-заводской школы.

В то время в восьмилетнем возрасте мальчиков забирали из семьи и обучали мастерству. Так и Стрижков уже в 15 лет работал на заводе. Ф. В. Стрижков был первым из мастеров, кто подал голос в камнерезном деле. Первые чертежи присылались из Кабинета с подробнейшим описанием предметов. Позже, когда Стрижков стал опытным мастером, он мог вносить свои изменения в чертежи изделий. Работая первые пять лет под руководством опытного мастера, он постиг красоту камня, научился превращать камень в художественное изделие, раскрыл красоту форм и гамму цветов. Первые, небольшие по размеру столешницы, вазы и другие изделия были выполнены из чёрного порфира. Локтевская шлифовальная фабрика – первое предприятие в Сибири, где рождалась механизированная обработка художественных изделий из твёрдых пород алтайских камней. За эти годы набирали опыт будущие талантливые мастера-камнерезы, изделия фабрики были дорогими, так как на всех стадиях добычи, транспортировки и обработки камня использовался ручной труд. Несовершенные станки только начали внедряться. Кремниевая пыль, оседавшая на лёгких, вызывала острое профессиональное заболевание – силикоз. Не было упорядочено образование мастеров и рабочих шлифовальных фабрик. Ф.В. Стрижков вложил много труда в механизацию обработки камня, облегчая тяжёлый труд и ускоряя процесс обработки камня.

Год от года росло и развивалось камнерезное производство. Поступали всё новые и новые заказы на всё более крупные изделия. Увеличивался и поток разнообразных камней. Лучшие архитекторы Петербурга предлагали рисунки декоративных изделий. Свыше 250 изделий было создано за 14 лет существования Локтевской шлифовальной фабрики. Отсутствие в окрестностях села Локоть месторождений вынуждало завозить камень с отдалённых каменоломен. Не хватало энергии и воды для нужд растущего камнерезного производства, отвлекались рабочие руки с завода от  основной работы. Поэтому в 1800 году она была закрыта, а в 1802 году начал работу Колывнский камнерезный завод, работающий по сей день. Колыванский камнерезный завод им. Ползунова, насчитывающий более, чем 200-летнюю историю, сегодня является единственным действующим в России памятником промышленного производства. Он был построен в заводском посёлке в 1802 году на месте прекратившего плавку меди медеплавильного завода династии Демидовых. Это была третья и последняя фабрика после Петергофской и Екатеринбургской в России, но отличалась принципиально от двух первых тем, что на Колыванской шлифовальной фабрике была впервые применена энергия воды для механической обработки камня. За время существования фабрики было изготовлено более 900 значительных произведений. Большая часть их сохранилась до настоящего времени. Только в каталоге Эрмитажа числится 89 ваз, торшеров, камей, в том числе непревзойдённая  овальная «Царица ваз».

Она занимает исключительное место среди алтайских изделий из камня. Это самая большая ваза России и не только. Своё имя – «Царица ваз» - эта чаша получила, безусловно, не зря. Вот уже полтора столетия её называют лучшим произведением алтайских мастеров, выдающимся достижением камнерезного искусства 19 века. Чаша сделана по рисунку архитектора А. И. Мельникова шлифовальщиками и отдельщиками. В мире нет другой такой огромной чаши из столь твёрдого камня. В 1819 году И. С. Колычев обнаружил в каменоломне монолитный участок длиной почти в 11 метров. При помощи больших ломов и воротов каменоломщики, возглавляемые Колычевым, отделили от стены монолит длиной 8,5 метра. Осмотрев его, обнаружили сквозную трещину, которая делила монолит на две неравные части. Пригодной в работу была признана большая часть, имеющая в длину 5,6 метра. К тому времени фабрикой управлял механик М. С. Лаулин, сменивший рано умершего Стрижкова. Лаулин хорошо усвоил уроки своего предшественника , понимая природные особенности алтайского камня. Он рядом со стрижковской фабрикой выстроил в 1820 году здание для обработки колоссальных вещей. Отсюда и пошли в Петербург монолитные многометровые колонны, и чаши небывалых размеров. Лаулин представил Кабинету Александра I  чертежи и модель монолита. Доложил, что обработанный камень, от которого отделены трещиноватые части, вполне пригоден для изготовления особо крупной эллиптической чаши. И очень скоро Кабинет известил Лаулина о размерах, в которых хотел бы видеть новое изделие, а 21 ноября 1820 года прислал рисунок и предписание приступить к работе над огромной эллипсовидной чашей. Колыванцы запросили более детальные чертежи, и им была прислана гипсовая модель чаши. К работе приступили в феврале 1828 года. Сначала работы шли в каменоломне. 230 человек под началом Колычева вытащили камень с помощью воротов и бревенчатых лежней, подтащили его к каменотёсному сараю, подняли от земли на метровую высоту, утвердили на стойках. Около сотни каменотёсов разом со всех сторон начали обрабатывать его долотами. Спустя два года камень уложили на особо устроенные деревянные дровни и вручную, с помощью воротов и бурлацких лямок, потащили в Колывань на шлифовальную фабрику. 567 человек впряглись в канаты и за восемь дней передвинули глыбу на 30 вёрст – расстояние от каменоломни до фабрики. Там рабочие приступили к обтёске верхней части, так называемого полотенца. На это ушёл год. В 1832 году началось «вынятие внутренностей чаши долотною работою»- нудный, кропотливый и однообразный труд. Обтёсывали, шлифовали, полировали. Практически всё вручную.   С предельной осторожностью 42 человека вели резьбу орнамента. И только в 1842 году все работы были завершены. Потом ещё почти год девять мастеровых подправляли полировку. Параллельно шли поиски камня для пьедестала. Не раз и не два находили, казалось бы нужный монолит, но как только брались за его обработку, в камне обнаруживался внутренний брак. В конце концов к 1842 году и пьедестал был готов. В центре его просверлили отверстие для установки пирона – стержня из стали, на который предстояло монтировать ножку вазы. В общей сложности почти четверть века прошло от того времени, когда была найдена грандиозная яшмовая глыба, до дня, когда из Колывани сообщили, что готовы отправить гигантскую вазу в столицу. Её высота – 2,5 метра, большой диаметр – 5 метров, малый диаметр – 3 метра, вес около 20 тонн. М. Лаулину не суждено было увидеть «царицу ваз» завершённой, он умер в 1835 году, а колоссальная овальная чаша поплыла по сибирским снегам в столицу империи только через восемь лет. 19 февраля 1843 года караван из 154 лошадей впрягли в особо приспособленные сани, вроде вагонов.  Чашу весом 660 пудов повезли в Барнаул. Оттуда путь лежал к Уткинской пристани, что на уральской реке Чусовой. Через шесть месяцев «царица» была доставлена в Петербург. «Вещи такой тяжести и величины, - писал впоследствии горный начальник Колывано-Воскресенских заводов Бегер, - до ныне отправляемо ещё не было, потому и требовалось в пути особенно сметливое управление и неусыпная бдительность, чтобы при перегрузке чаши и в особенности следования её сухим путём, упреждать все случаи, могущия повредить вещь, из каменных изделий столь редкую и драгоценную, и потому обязанность в сем случае господина Ивачёва была ответственна и продолжительна».

В Петербурге «Царицу ваз», похоже, мало кто ждал. Баржа с ней долго стояла на Фонтанке у Аничкова моста. Затем деревянные ящики с чашей и пьедесталом выгрузили на набережную Невы против Эрмитажа. Поместить «Царицу» в парадном втором этаже Зимнего дворца, где были собраны выдающиеся произведения русских камнерезных фабрик, не представлялось возможным из-за её веса и габаритов. О другом помещении заранее не подумали. Только в 1845 году «Царице ваз» отвели так называемый проезд недавно выстроенного здания нового Эрмитажа. Там ещё в течение четырёх лет сооружали для неё особый автономный фундамент. Осенью 1849 года 770 рабочих подняли и поставили чашу на место. Однако вскоре проезд был перегорожен стенами, и колыванская «царица» оказалась в вечном плену слишком тесного для неё зала.

Колыванские вазы не только вошли в историю русского декоративно-прикладного искусства, некоторые из них связаны с историей дипломатии. В этом смысле чрезвычайно любопытна судьба квадратной чаши из коргонского порфира. Она была закончена в 1806 году. В столицу её сопровождал отдельщик Яков Протопопов. Из Колывани везли чашу почти полгода, а когда она была доставлена в столицу и представлена Александру I, то он решил, что ваза из неведомой Сибири может быть достойным ответным подарком на французские фарфоровые вазы, подаренные ему Наполеоном после заключения Тильзитского мира. История этой вещи ещё интересна и тем, что у квадратной чаши есть три сестры. Две пропали без вести, но одна осталась в России и находится сейчас в Эрмитаже. Куда делись две других – сказать трудно. Романовы владели Алтаем по праву императорской фамилии и имели обыкновение делать подарки своим немецким родственникам, не оставляя в архивах никаких записей. Но и то, что уцелело в стенах Эрмитажа из колыванского наследия, достойно удивления. Это, прежде всего, удивительные не только по красоте, но и по размерам круглые чаши.

Есть особенная книга неизвестного автора, который скрупулезно записывал данные обо всех изделиях Колыванской фабрики. Называется книга так: «Книга обработанных на Колыванской шлифовальной фабрике каменных вещей и отправленных в Кабинет его императорского Величества с 1786 года». Завидная аккуратность анонимного составителя редкостного документа позволяет проследить судьбу 250 больших и малых ваз, десятков светильников, цветников, торшеров, монолитных колонн и каминов, украсивших дворцы Петербурга и его окрестностей в 19 веке. Есть в архивной книге одна особенная запись, относящаяся к 1856 году. Ей предшествовал указ из кабинета императорского двора, адресованный управлению Колыванской фабрики: «Изготовить 18 колонн из ревнёвской яшмы для храма Христа Спасителя в Москве. В 1856 году первая из восемнадцати заказанных колонн отправилась в Москву. А за ней ежегодно по две, а то и по три колонны доставлялись в строящийся всероссийский храм, воздвигнутый по обету Александра I в ознаменование победы над Наполеоном. В 1862 году появилась последняя запись о колоннах, всего их было изготовлено 12. Храм Христа Спасителя постигла печальная участь, он был варварски разрушен и разграблен после почти 50-летнего строительства, произведения искусства разворованы и разбазарены по белу свету. Казалось бы, ничего не уцелело от памятника русской истории. В том числе исчезли и те колыванские колонны, которые украсили интерьер собора ко времени его освещения. Но, видимо, есть на свете некий ангел-хранитель, оберегающий колыванские творения. Они всё чаще находятся в музеях мира. А колонны из храма Христа Спасителя нашлись в Москве, в парадной приёмной ректора МГУ.

Помимо тех каменных вещей, которые хранятся и выставлены в залах российских музеев или в собраниях Турции, Щвеции, Японии, Франции, Китая, существует ряд малоизвестных колыванских изделий, которые рассеяны по всему свету в силу превратностей судьбы.

Есть совершенно особенные страницы в истории Колывани – это её участие во Всемирных выставках. И первая, и вторая Лондонские выставки (1851 и 1862 годы) показали, что Колыванская фабрика, едва ли не единственное в мире предприятие, работающее над колоссальными вазами и чашами из прочнейшего природного материала. Соперничать с Колыванью мог только Екатеринбург. Просматривая и штудируя труды зарубежных историков декоративно-прикладного искусства 18-19 веков, не обнаружено не единого упоминания о крупных по размеру произведениях из цветных камней – яшм, кварцитов или порфиров. В лучшем случае встречались сведения о небольших вазах из мрамора из лазурита, в других -  из алебастра. Что же касается изделий сибиряков, то сохранился восторженный отзыв, выделяющий произведения камнерезного искусства из 365 российских экспонатов на Лондонской Всемирной выставке 1851 года. О квадратной чаше из коргонского порфира и яшмовых чашах в отзыве говорилось, что они «превосходят любые подобные произведения искусства». Участие во второй Лондонской выставке принесло колыванцам бронзовую медаль и патент. Награды удостоилась ваза на химерических ножках из серо-фиолетового порфира, изготовленная под руководством алтайского архитектора Ивана Злобина, управляющего фабрикой в 60-е годы 19 века. Злобин первым внедрил копировальный станок в дело. Три химерические ножки вазы обрабатывались одновременно, сохраняя полную схожесть с гипсовым оригиналом, форму которого на режущий инструмент передавал жёсткий копир.

Колывань была не только участницей , а находилась в числе призёров и на Парижской и на Венской выставках. Об этом говорят медали, чудом сохранившиеся в Алтайском краевом музее. К сожалению, не сохранилось наград Колумбийской выставки, она была очень памятной для колыванских камнерезов. Провожая в 1893 году на выставку в Чикаго свои вазы, вряд ли кто-то думал о том, что она будет последней успешной. Как бы предвещая закат высокого ремесла, вспыхнула в руках колыванских мастеров бронзовая медаль с берегов Мичигана, доставленная на Алтай императорской почтой. Это была последняя награда, последнее международное признание искусства колыванских камнерезов 19 века, который для них без тени сомнения можно назвать Веком Расцвета!

С падением монархии в России для колыванских камнерезов наступают тяжёлые времена и долгие годы забвения. К началу 20 века фабрика утратила своё значение как предприятие, производящее высокохудожественные изделия, а жила славой бывших мастеров. Изготавливались шлифовочные бруски, валы для лёгкой промышленности, памятники, надгробия, товары ширпотреба – кольца, запонки, серьги, пепельницы, пудреницы, шкатулки, письменные приборы. Завод работал как сувенирно-подарочная мастерская, отодвинув на второй план камнерезное искусство. На первый план выдвинулось производство изделий, не требующих художественного прочтения камня. Едет высокий гость на Алтай, к примеру, Брежнев – надо подарить ему письменный прибор. Едет глава Алтайского края в Москву – надо Косыгину поднести презент колыванской работы. Такова была малая периферийная дипломатия в отношениях с Москвой, похожая на ту, что заведена была при императорском дворе 19 века. За 20 век Колывань не представила в Эрмитаж ни одного изделия, они выполнялись в очень ограниченном количестве.

Первая серьёзная попытка возрождения камнерезного ремесла в советское время относится к 1945 году. Победа в войне вселила в людей надежду на лучшее будущее. Менее чем за год по проекту художника Алексея Иевлева было изготовлено 11 ваз, но отправленные в Ленинград , они так и не были проданы. Крылья колыванской традиции подрезали революция, гражданская и Великая Отечественная войны. Поэтому тщётно искать изделия, изготовленные на фабрике в это время, заказов не было. Однако, есть исключения, в 1976 году заказчиком выступил музей изобразительных искусств Алтая, было заказано несколько копий ваз 18 и19 веков, традиции возродились!

В конце 20 века Колыванские камнерезы вернулись к жанру вазы после длительного перерыва, но профессиональные секреты мастерства, передаваемые из поколения в поколение, сохранились. Их нужно было возродить на новой технологической основе. Именно этим и занялось руководство завода. Для колыванцев этот период особый. Если в 19 веке их вазы занимали интерьеры дворцов, то сегодняшние художники вывели красоту каменных  ваз на улицы – на всенародное обозрение. Сейчас трудно представить себе Барнаул, Змеиногорск или саму Колывань без декоративных ваз, создающих вокруг себя атмосферу неповторимости, поскольку камень в природе неповторим, и двух одинаковых ваз создать невозможно.

В середине 80-х 20 века годов была произведена реконструкция завода, сохранить его удалось благодаря включению его в состав ГУП «Алтайавтодор». Вместо ваз в Колывани стали делать бордюрный камень и надгробья. Тем не менее, эта специфическая продукция создала экономическую основу для возрождения художественного промысла. В 1982-1985 годах замечательный мастер, работающий в технике флорентийской мозаики, Г. Алексеев первым спроектировал и осуществил огромное камнесамоцветное панно для речного вокзала в Барнауле. Размеры панно впечатляют – полсотни квадратных метров природной стихии, природной красоты, воплощённой в камне. За этой картиной последовало ещё несколько крупных заказов, и сейчас работы колыванских мозаичистов украшают Дворцы культуры Барнаула, гостиницы Новосибирска, общественные здания Усть-Каменогорска, Бийска, Рубцовска. Но, пожалуй, лучшая работа в технике флорентийской мозаики, выполненная по проекту Г. Алексеева – это декоративное панно в Новосибирском метро. Поток сибирской экзотики хлынул из самых глубин алтайских недр и предстал перед восхищённым зрителем на станции «Сибирская» во всём разнообразии красок. Появление среди колыванских камнерезов художника Андрея Биттера связано с определённой переменой климата на камнерезном заводе, он был передан в ведение коммунального хозяйства России. Первый, и сразу же значительный заказ, выполненный А. Биттером, разместился в санатории алтайских коммунальщиков «Обь» в прекрасном сосновом бору на окраине Барнаула. Спериодом работы Колыванского завода в системе коммунального хозяйства края связаны первые контакты камнерезов с возможными зарубежными партнёрами. В историческом для сибиряков месте побывали представители итальянских, немецких, шведских и японских фирм. Образцы декоративных колыванских ваз были отправлены в США. Более того, директор завода Б. Г. Пчелинцев вывез в этот период колыванские изделия на международную выставку в Израиль. Правда выяснилось, что на выставке участвовали изделия из металла, а не из камня, но наши вазы включили в экспозицию, но продать ничего не удалось, и везти обратно было не на что. Вазы остались в Израиле у посредников и дальнейшая их судьба неизвестна.  В то время рушилось всё, и не такие колоссы, как маленький заводик под горой Синюхой.

В 1998 году Колыванский камнерезный завод обанкротился. Это было волевое решение администрации края, чтобы списать все многочисленные долги заводы и сохранить Колывань, как камнерезный центр Сибири. Завод был вновь передан «Алтайавтодору», организация выступила основным заказчиком на изделия из гранита, Колывань получила большой заказ на изготовление бордюрного камня. Стали поступать и другие выгодные заказы. В 2002 году заводу исполнилось 200 лет. Сегодня на заводе создаются высокохудожественные изделия. Стоит надеяться, что не все ресурсы уникального завода исчерпаны, и мы ещё долгие и долгие годы будем иметь возможность любоваться и гордиться нашими земляками, изготавливающими настоящие произведения искусства.