Сценарий литературно-музыкальной композиции

«Пока горит свеча….»,

посвященной «Серебряному веку» русской поэзии

В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо своё, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.

Н.Гумилёв

 «Свеча горела», исп. Пугачева А.Б.

Видеоряд «Свеча»

Позавчерашний день мы помним лучше вчерашнего. Девятнадцатое столетие мы знаем подробнее двадцатого. К этому были веские исторические основания. Поэтому ясен сегодня необычный интерес к так называемым «белым пятнам», одним из которых и является «Серебряный век». Именно в это время мы с вами сегодня погрузимся.

 «Дух запустения царит над современной русской литературой – вот мнение, ставшее избитым: и если оно справедливо, то, конечно, прежде всего, по отношению к стихотворной поэзии».

И вдруг на рубеже веков – неожиданный взлет поэзии. Характер, который приняло возрождение поэзии в конце XIX века, свидетельствовал о том, что в истории поэзии наступила новая эпоха, требовавшая новых принципов поэтической изобразительности, нового соотношения поэтического слова и жизни.

«Серебряный век» русской литературы конца XIX – начала XX вв. это был довольно короткий период, но напряженный и очень важный, самостоятельный по значению. Русское искусство всегда тяготело к духовному пробуждению личности, этическому совершенствованию человеческих отношений.

Как «Золотой век» немыслим без философских и социально-политических битв, без 1812 и 1825 годов, без триумфа и снежной России, немецкой философии романтизма, так и поэзию «Серебряного века» невозможно представить вне исторического контекста. Возникновение новых эстетических явлений происходило на фоне сильного подъёма философской мысли и социальной практики. Этот фон составляли соловьёвская теория сверхчеловечества, русско-японская война…

Символом нашей сегодняшней встречи мы выбрали свечу, как символ домашнего очага, уюта, комфорта, дома, в который хочется возвращаться. И сегодня мы с вами обратимся к женской поэзии «Серебряного века», как к одному из обособленных направлений, в полной мере выразившему все ракурсы этого времени.

 И одна из этих женщин-поэтесс - Ю́лия Валериа́новна Жадо́вская (родилась в 1824 г.). Родилась с физическим недостатком — без кисти одной руки. Рано потеряв мать, воспитывалась у бабушки, потом у тётки, А. И. Корниловой, женщины образованной, страстно любившей литературу и помещавшей статьи и стихотворения в изданиях двадцатых годов XIX века.

Живя исключительно сердцем, сохранив до конца жизни бесхитростную веру, какая встречается в народе, Жадовская стояла на одном уровне с большинством образованных женщин своего времени, отличаясь от них лишь большей начитанностью и литературным талантом. Разделяя судьбу этих женщин, она испытала на себе тяжёлый гнёт, разбивший жизнь многих из них.

Юлия Жадовская
«Тяжелый час»

Что чувствовала я в минуту роковую,
И сколько я в тот час перестрадала -
То знает бог, то знает это сердце!
Казалось, все во мне убито было;
Способность лишь страдать одна мне оставалась -
Способность жалкая! Я все пережила...
Я думаю, что самый смерти час
Не может быть труднее и ужасней.
Смерть - что она? Покой, забвенье, сон,
Блаженство, может быть... а в ту минуту
Ни умереть и ни уснуть я не могла!

 «Серебряный век» - это и философия, и искусство во всех его видах. Именно тогда было создано  художественное объединение «Мир искусства», главным эстетическим принципом которого было преображение жизни искусством, художники открыли новые формы и краски вечно живой изменчивой жизни, воздействуя на нее в этом, общем для современников качестве. Появляются своеобразные проявления веяния времени в музыке.

Женская поэзия оставалась в начале 20 века в России явлением несколько "экзотичным".. Поэтессам, входившим в литературу, приходилось преодолевать двойное сопротивление: не только недоверие к новому таланту... но и недоверие к тому, что этот талант принадлежит женщине.

В этот период создавали свои произведения самые разные писатели, нередко различные по творческим принципам, направленности таланта, но всех их объединяло главное: осознание своей эпохи как совершенно особой, выходящей за пределы того, что было прежде, в XIX веке, и одновременно с этим – деятельное, действенное отношение к проблемам современности.

«Эта была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвет поэзии и обострение эстетической чувственности, беспокойства исканий…» (Н.Бердяев).

В это время вырабатывается принципиально новая концепция человека, стремящегося увидеть в историческом личное, сделать опыт веков, движение времен достоянием своего внутреннего мира. И большинство поэтов сознавало, что это станет возможным лишь в том случае, если личность за короткий срок преодолеет изначальный вселенский хаос, «проживёт» за время становления нового мировосприятия столько этапов и эпох, сколько знала их история человечества, будет жить в мире и вместе с миром.

90-е годы 19 века считаются началом «Серебряного века». Повышенное внимание к музыке слова, поиски непосредственного поэтического отклика на глубинные духовные процессы, обращенные к мистической философии и эстетическому модернизму, - что это, как не предчувствие символизма, открывающего сложные пути и перепутья «Серебряного века» и всего столетия в целом?

Видеоряд «Изотворчество 19-20»

«В бананово-лимонном Сингапуре», исп. Вертинский А.И.

Но в авангарде искусства была не только поэзия, появлялись новые течения и в живописи, а также в музыке.

Мария Александровна Лохвицкая родилась в 1869 г. в Санкт-Петербурге в семье адвоката Александра Владимировича Лохвицкого. Через три года после рождения Марии на свет появилась Надежда, впоследствии вошедшая в русскую литературу под псевдонимом, который знает каждый из нас… Тэффи.

Стихи Мирры Лохвицкой не отличались формальной новизной, но, как впоследствии признавалось, «принципиально новым было в них утверждение чисто-женского взгляда на мир»; в этом отношении именно Лохвицкая считается основоположницей русской «женской поэзии» XX века, проложившей путь для А. А. Ахматовой, М. И. Цветаевой и других русских поэтесс.

Мирра Лохвицкая.

В наши дни

                        Что за нравы, что за время!

                        Все лениво тащут бремя,

                        Не мечтая об ином.

                        Скучно в их собраньях сонных,

                        В их забавах обыдённых,

                        В их веселье напускном.

                        Мы, застыв в желаньях скромных,

                        Ищем красок полутёмных,

                        Ненавидя мрак и свет.

                        Нас не манит призрак счастья,

                        Торжества и самовластья,

                        В наших снах видений нет.

                        Всё исчезло без возврата.

                        Где сиявшие когда-то

                        В ореоле золотом?

                        Те, что шли к заветной цели,

                        Что на пытке не бледнели,

                        Не стонали под кнутом?

                        Где не знавшие печалей,

                        В диком блеске вакханалий

                        Прожигавшие года?

                        Где вы, люди? Мимо, мимо!

                        Всё ушло невозвратимо,

                        Всё угасло без следа.

                        И на радость лицемерам.

                        Жизнь ползет в тумане сером,

                        Безответна и глуха.

                        Вера спит. Молчит наука.

                        И царит над нами скука,

                        Мать порока и греха.

                        <1898>

В советский период имя Лохвицкой было прочно забыто, как на родине, так и в русском зарубежье; критики уличали её в «ограниченности, тривиальности, салонности, вульгарности». В течение более чем девяноста лет стихи М. Лохвицкой не выходили.

Положение дел стало меняться в 1990-х годах. Английский «Словарь русских женщин-писательниц» (1994) отмечал, что роль Лохвицкой в женской поэзии «всё ещё ждет взвешенной и справедливой оценки» и что её «влияние на современников и позднейших поэтов только начинает осознаваться». Американский славист В. Ф. Марков утверждал, что «её „жгучий, женственный стих“ определённо заслуживает внимания и реабилитации», и «именно Лохвицкая, а не Ахматова, „научила женщин говорить“».

Поиск вечной женственности «незримого очами», «нездешнего света», «мысли без речи и чувств без названия» в лирике Вл. Соловьева – прямой путь к поэзии символизма, представленного именами А.Блока, В.Брюсова, К.БальмОнта, А.Белого, Вяч. ИвАнова, Ф.Сологуба.

Видеоряд «Женщина»

«Мне нравится…..», исп. Пугачева А.Б.

Жизнь этого литературного направления растянулась на два поколения поэтов: «старшие» (В.Я.Брюсов, Ф.К.Сологуб, Д.С.Мережековский, З.Н.Гиппиус) и «младшие» (А.А.Блок, К.Д.Бальмонт, А.Белый) символисты. Если старшее поколение ориентировалось на впечатление читателя, оттенки слова и красоту формы, то младшее, основывалось на соловьевской «Метафизике единства», создавало собственно поэтику символа, наполненную конкретным философским содержанием.

З.Н. Гиппиус

Осенью

На баррикады! На баррикады!

Сгоняй из дальних, из ближних мест...

Замкни облавкой, сгруди, как стадо,

Кто удирает — тому арест.

Строжайший отдан приказ народу,

Такой, чтоб пикнуть никто не смел.

Все за лопаты! Все за свободу!

А кто упрётся — тому расстрел.

И все: старуха, дитя, рабочий —

Чтоб пели Интер-национал.

Чтоб пели, роя, а кто не хочет

И роет молча – того в канал!

Нет революции краснее нашей:

На фронт — иль к стенке, одно из двух.

...Поддай им сзаду! Клади им взашей,

Вгоняй поленом мятежный дух!

На баррикады! На баррикады!

Вперёд за «Правду», за вольный труд!

Колом, верёвкой, в штыки, в приклады...

Не понимают? Небось, поймут!

25 октября 1919, Санкт-Петербург

К 10-м годам XX века в общественно-литературной жизни созрел эстетический бунт. Главный удар наносился символизму. Он пережил жесточайший кризис, время его кончилось.

Кризис символизма в 1910-1911-х гг. породил новую поэтическую школу, исходившую из того, что запредельное – идеал символистов – нельзя постичь, сколь оригинальными ни были бы попытки это сделать. Итак, на литературной сцене вместо обновленного романтизма, бывшего литературным идеалом символистом, утверждается реабилитация французского классицизма с его утонченной суровостью и изящной простотой. Это означает, что на смену символизму приходит новое направление – акмеизм.

Анна Ахматова
«Я научилась просто, мудро жить»

Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
- И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.

Блок упрекал акмеистов в творчестве «без божества, без вдохновения» (эти пушкинские слова были вынесены в заглавие его статьи). Блок писал: «В своей поэзии (а следовательно, и в себе самих) они замалчивали самое главное, единственное ценное: «душу».

Другим противником Магов и Жрецов символизма – куда менее почтительным – были футуристы.

Марина Цветаева
«В пустынной храмине»

В пустынной храмине
Троилась — ладаном.
Зерном и пламенем
На темя падала...

В ночные клёкоты
Вступала — ровнею.
— Я буду крохотной
Твоей жаровнею:

Домашней утварью:
Тоску раскуривать,
Ночную скуку гнать,
Земные руки греть!

С груди безжалостной
Богов — пусть сброшена!
Любовь досталась мне
Любая: большая!

С такими путами!
С такими льготами!
Пол-жизни? — Всю тебе!
По-локоть? — Вот она!

За то, что требуешь,
За то, что мучаешь,
За то, что бедные
Земные руки есть...

Тщета! — Не выверишь
По амфибрахиям!
В груди пошире лишь
Глаза распахивай,

Гляди: не Логосом
Пришла, не Вечностью:
Пустоголовостью
Твоей щебечущей

К груди...
— Не властвовать!
Без слов и на слово —
Любить... Распластаннейшей
В мире — ласточкой!

Эти чудо-люди – женщины с печатью гениальности, посвящали друг другу стихи и выстраивали стихотворные диалоги-дуэли. Так, как сделала это Аделаида Герцык. 

Аделаида Казимировна Герцык, 1874, русская поэтесса, прозаик, переводчица. Родилась в семье инженера-путейца, потомка обедневшего польского дворянского рода. Образование Аделаиды завершилось гимназией и пополнилось в дальнейшем самостоятельным изучением философии, истории искусства и литературы.

Начала публиковаться в 1899 как переводчица и автор небольших литературно-критических и мемуарных эссе, в частности, о Дж. Рёскине; перевод его книги «Прогулки по Флоренции: Заметки о христианском искусстве» Герцык опубликовала в 1901. Известна также своими переводами трудов Ф. Ницше.

Стихи, впоследствии вошедшие в единственный сборник Герцык, «Стихотворения» (1910), встретили восторженный отклик в символистской среде, удостоились высокой оценки Вяч. Иванова, отметившим близость поэзии Аделаиды Герцык к фольклору, «заплачкам и причитаньям, нашептам и наговорам, приворотным напевам и колыбельным… Речь идёт об атавистически уцелевшей лирической энергии». Признаки древних, забытых обрядов, ворожбы, совершаемого таинства в стихах сборника служат фоном для выражения лирических чувств героини, хотя в этой «стихийной» лирике очевидны следы фольклорной стилизации, характерной для русского символизма.

Аделаида Герцык
«Марине Цветаевой»

«Что же, в тоске бескрайной
Нашла ты разгадку чуду,
Или по-прежнему тайна
Нас окружает всюду?»
- Видишь, в окне виденье...
Инеем все обвешано.
Вот я смотрю, и забвеньем
Сердце мое утешено.
«Ночью ведь нет окошка,
Нет белизны, сиянья,
Как тогда быть с незнаньем?
Страшно тебе немножко?»
- Светит в углу лампадка,
Думы дневные устали.
Вытянуть руки так сладко
На голубом одеяле.
«Где же твое покаянье?
Плач о заре небесной?»
- Я научилась молчанью,
Стала душа безвестной.
«Горько тебе или трудно?
К Богу уж нет полета?»
- В церкви бываю безлюдной.
Там хорошо в субботу.
«Как же прожить без ласки
В час, когда все сгорает?»
- Детям рассказывать сказки
О том, чего не бывает.

Как видим, русская поэзия «Серебряного века» прошла большой путь в очень сжатые сроки. Она забрасывала свои семена в будущее. Нить преданий и традиций не оборвалась. Поэзия рубежа веков, поэзия «Серебряного века» - сложнейшее культурное явление, интерес к которому только начинает просыпаться. Впереди нас ждут новые и новые открытия.

А. Ахматова. Мужество.

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах.

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова, -

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

Навеки!

<23.02.1942>

Поэзия «Серебряного века» отразила в себе, в своих больших и малых магических зеркалах сложный и неоднозначный процесс социально-политического, духовно-нравственного, эстетического и культурного развития России в период, отмеченный тремя революциями, мировой войной и особенно страшной для нас – войной внутренней, гражданской. В этом процессе, запечатленном поэзией, есть подъёмы и резкие спады, светлые и темные, драматические стороны, но в глубине своей – это процесс трагедийный. И хоть время отодвинуло этот удивительный пласт поэзии, он излучает свою энергию и поныне.

М. Цветаева. Я счастлива жить образцово и просто….

Я счастлива жить образцово и просто:

Как солнце, как маятник, как календарь.

Быть светской пустынницей стройного роста,

Премудрой - как всякая божия тварь.

Знать: Дух – мой сподвижник и Дух – мой вожатый!

Входить без докладу, как луч и как взгляд.

Жить так, как пишу: образцово и сжато, -

Как Бог повелел и друзья не велят.

<22.11.1918>

Русский «Серебряный век» неповторим. Никогда – ни до, ни после – не было в России такой взволнованности сознания, такого напряжения исканий и чаяний, как тогда, когда, по свидетельству очевидца, одна строка женщины-поэта значила больше и была насущнее, чем все содержание «толстых» журналов. Свет этих незабываемых зорь навсегда останется в истории России.

М.О. «Я - женщина», исп. Дианова О.М.

Видеоряд «Женщина 2»

Я женщина, а значит, я – всесильна,

Всесильная я в слабости своей

Сама я автор своего же фильма

Сама актриса, зритель и источник новостей.

Вокализ.

Конечно, я смешна, сама смеюсь я

Смеюсь, когда я плачу и пою.

И больше всех я не люблю дискуссий

Люблю я много, только споры не люблю.

Вокализ.

Я - женщина, я – вера, я – надежда.

И я ж – любовь: кто ищет, тот найдет,

Я в этом мире – океан безбрежный….

Ведь мир лишь только женщина спасет.

Вокализ.

Я – женщина, я многого достойна,

Любви, сама хочу любовь дарить.

Хоть бьет порою жизнь нас очень больно,

Какое счастье все же женщиною быть.