Стихи и рассказы о музыке
план-конспект урока по музыке по теме

Звучит орган.

Звучит орган, и я в блаженстве
Смотрю, задумавшись в окно;
Шедевры Баха с совершенстве
Я знаю наизусть давно.

Я с ними в облака взмываю,
Летаю между куполов
И в мыслях явственно витаю
В таинствах минувших веков.

Звучит орган и мощным басом
Возносит чувства до небес,
Где дух святой с иконостаса
Несёт за нас тяжёлый крест.

А мы грешим под небесами
Совсем не думая подчас,
Что кто - то не доволен нами
И муки терпит из - за нас.

Музыка
 Г.Сапгир

Певучие ноты 
Нам дарит земля.
ДО-
Это медное пенье шмеля.

Играет пастуший рожок 
На заре-
Мне слышится 
Нота волшебная
РЕ.

Мяукает кот 
Во дворе за дверьми.
Мяу кошачье 
Похоже на МИ.

Кукует кукушка,
Все ищет кого-то...
Мне кажется,
ФА-
Эта грустная нота.

А помнишь ты звуки
Весенней капели?
-СОЛЬ!
-СОЛЬ!-
Сосульки звенели.


ЛЯ-
Словно солнечный луч
Золотой,
Когда он играет
Листвой и водой.

СИ-
Это писк 
Озорного мышонка.
Последняя нота
Звучит очень тонко.

Семь чистых и звонких!
Куда ни пойду,
Везде нахожу их-
В лесу и саду.

Звучат эти ноты
Вблизи и вдали.
И все это-
Музыка нашей земли.

Никколо Паганини

Мальчишка с дъявольской душой.
С талантом гения сравнился,
Но очень не красив собой!

Владел он скрипкой Страдевари.
Как виртуозно ноты брал,
И струны трепетно звучали...
О, как искусно он играл!

Смычок скользил по жилам тонким,
И звуки музыки лились,
Казалось, колоколом звонким
Летели к звёздам ярким ввысь.

То вдруг печально, очень грустно,
Но удивительно светло
Скрипач дарил своё искусство
Изящно, страстно, и легко.

Зал потрясённо замирая,
Внимал искусство не дыша,
И за Маэстро наблюдая,
Он видел , как поёт ДУША!

 Константин  Паустовский рассказ «Старый повар»

Несколько лет назад повар ослеп от жара печей. Управляющий графини поселил его с тех пор в сторожке и выдавал ему время от времени несколько флоринов. 

Вместе с поваром жила его дочь Мария, девушка лет восемнадцати. Все убранство сторожки составляли кровать, хромые скамейки, грубый стол, фаянсовая посуда, покрытая трещинами, и, наконец, клавесин — единственное богатство Марии. 

Когда Мария умыла умирающего и надела на него холодную чистую рубаху, старик сказал: 

— Я всегда не любил священников и монахов. Я не могу позвать исповедника, между тем мне нужно перед смертью очистить свою совесть. 

— Что же делать? — испуганно спросила Мария. 

— Выйди на улицу, — сказал старик, — и попроси первого встречного зайти в наш дом, чтобы исповедать умирающего. Тебе никто не откажет. 

— Наша улица такая пустынная... — прошептала Мария, накинула платок и вышла. 

Она пробежала через сад, с трудом открыла заржавленную калитку и остановилась. Улица была пуста. 

Мария долго ждала и прислушивалась. Наконец, ей показалось, что вдоль ограды идет и напевает человек. Она сделала несколько шагов ему навстречу, столкнулась с ним и вскрикнула. Человек остановился и спросил: 

— Кто здесь? 

Мария схватила его за руку и дрожащим голосом передала просьбу отца. 

— Хорошо, — сказал человек спокойно. — Хотя я не священник, но это все равно. Пойдемте. 

Они вошли в дом. При свете свечи Мария увидела худого маленького человека. Он сбросил на скамейку мокрый плащ. 

Он был еще очень молод, этот незнакомец. Совсем по-мальчишески он тряхнул головой, поправил напудренный парик, быстро придвинул к кровати табурет, сел и, наклонившись, пристально и весело посмотрел в лицо умирающему. 

— Говорите! — сказал он. — Может быть, властью, данной мне не от Бога, а от искусства, которому я служу, я облегчу ваши последние минуты и сниму тяжесть с вашей души. 

— Я работал всю жизнь, пока не ослеп, — прошептал старик и притянул незнакомца за руку поближе к себе. — А кто работает, у того нет времени грешить. Когда заболела чахоткой моя жена — ее звали Мартой — и лекарь прописал ей разные дорогие лекарства, и приказал кормить ее сливками и винными ягодами и поить горячим красным вином, я украл из сервиза графини Тун маленькое золотое блюдо, разбил его на куски и продал. И мне тяжело теперь вспоминать об этом и скрывать от дочери: я ее научил не трогать ни пылинки с чужого стола. 

— А кто-нибудь из слуг графини пострадал за это? — спросил незнакомец. 

Клянусь, сударь, никто, — ответил старик и заплакал. 

— Если бы я знал, что золото не поможет моей Марте, разве я мог бы украсть! 

— Как вас зовут? — спросил незнакомец. 

— Иоганн Мейер, сударь. 

— Так вот, Иоганн Мейер, — сказал незнакомец и положил ладонь на слепые глаза старика, — вы невинны перед людьми. То, что вы совершили, не есть грех и не является кражей, а, наоборот, может быть зачтено вам, как подвиг любви. 

— Аминь! — прошептал старик. 

— Аминь! — повторил незнакомец. — А теперь скажите мне вашу последнюю волю. 

— Я хочу, чтобы кто-нибудь позаботился о Марии. 

— Я сделаю это. А еще чего вы хотите? 

Тогда умирающий неожиданно улыбнулся и громко сказал: 

— Я хотел бы еще раз увидеть Марту такой, какой встретил ее в молодости. Увидеть солнце и этот старый сад, когда он зацветет весной. Но это невозможно сударь. Не сердитесь на меня за эти глупые слова. Болезнь, должно быть, совсем сбила меня с толку. 

Хорошо, — сказал незнакомец и встал. — Хорошо, — повторил он, подошел к клавесину и сел перед ним на табурет. — Хорошо! — громко сказал он в третий раз, и внезапно быстрый звон рассыпался по сторожке, как будто на пол бросили сотни хрустальных шариков. 

— Слушайте, — сказал незнакомец. — Слушайте и смотрите. 

Он заиграл. Мария вспоминала потом лицо незнакомца, когда первая клавиша прозвучала под его рукой. Необыкновенная бледность покрыла его лоб, а в потемневших глазах качался язычок свечи. 

Клавесин пел полным голосом впервые за многие годы. Он наполнял своими звуками не только сторожку, но и весь сад. Старый пес вылез из будки, сидел, склонив голову набок, и насторожившись, тихонько помахивал хвостом. Начал идти мокрый снег, но пес только потряхивал ушами. 

— Я вижу, сударь! — сказал старик и приподнялся на кровати. — Я вижу день, когда я встретился с Мартой и она от смущения разбила кувшин с молоком. Это было зимой, в горах. Небо стояло прозрачное, как синее стекло, и Марта смеялась. Смеялась, — повторил он, прислушиваясь к звучанию струн. 

Незнакомец играл, глядя в черное окно. 

— А теперь, — спросил он, вы видите что-нибудь? 

— Старик молчал, прислушиваясь. 

— Неужели вы не видите, — быстро сказал незнакомец, не переставая играть, — что ночь из черной сделалась синей, а потом голубой, и теплый свет уже падает откуда-то сверху, и на старых ветках ваших деревьев распускаются белые цветы. По-моему, это цветы яблони, хотя отсюда, из комнаты, они похожи на большие тюльпаны. Вы видите: первый луч упал на каменную ограду, нагрел ее, и от нее подымается пар. Это, должно быть, высыхает мох, наполненный растаявшим снегом. А небо делается все выше, все синей, все великолепнее, и стаи птиц уже летят на север над нашей старой Веной. 

— Я вижу все это! — крикнул старик. 

Тихо проскрипела педаль, и клавесин запел торжественно, как будто пел не он, а сотни ликующих голосов. 

— Нет, сударь, — сказала Мария незнакомцу, — эти цветы совсем не похожи на тюльпаны. Это яблони распустились за одну только ночь. 

— Да, — ответил незнакомец, — это яблони, но у них очень крупные лепестки. 

— Открой окно, Мария, — попросил старик. 

Мария открыла окно. Холодный воздух ворвался в комнату. Незнакомец играл очень тихо и медленно. 

Старик упал на подушки, жадно дышал и шарил по одеялу руками. Мария бросилась к нему. Незнакомец перестал играть. Он сидел у клавесина, не двигаясь, как будто заколдованный собственной музыкой. 

Мария вскрикнула. Незнакомец встал и подошел к кровати. Старик сказал, задыхаясь: 

— Я видел все так ясно, как много лет назад. Но я не хотел бы умереть и не узнать... имя. Имя! 

— Меня зовут Вольфганг Амадей Моцарт, — ответил незнакомец. 

Мария отступила от кровати и низко, почти касаясь коленом пола, склонилась перед великим музыкантом. 

Когда она выпрямилась, старик был уже мертв. Заря разгоралась за окнами, и в ее свете стоял сад, засыпанный цветами мокрого снега.

Стихи о Шопене и Моцарте

МЕМОРИАЛ ШОПЕНУ
1
Каштаны музыкой Шопена
Вдруг показалось, зазвучат.
Довольно скорбный взгляд шатена
На жизнь – довольно скорбный взгляд.

Шатен пытается представить
Шопена шаровую жизнь.
Что со своей душой лукавить?
Она узнала много тризн.

Боль пропитала звуки, ибо
Известна столь по жизни боль.
Вон той прелюдии изгиба
Я не забуду, хоть неволь.

Блеснут серебряные звенья,
Цепочку не представить всю.
Растёшь, уходят обольщенья,
Но любишь музыки красу.

2
Это тонкая серебряная музыка,
И звезда как будто у окна.
Ибо в смерть ведёт дорожка узкая,
Ибо жизнью названа она.

3
Бабочки над кустом
Мазурку Шопена исполнят.
Воздуха нежные волны
Не беспокоя при том.

Мы умерли, а Шопен
В звуках жить продолжает.
Мы умерли – нас Шенген
Прельщает, и вещь прельщает.

Бабочки над кустом
О страсти к вещам не знают.
Мазурка легка притом,
Как бабочки привлекают!

4
Жизнь – дорога к смерти. Ну а в смерть
Под Шопена двигаемся. Старый
Двор, и тополя чеканят медь.
И сосед был чересчур усталый.
Под Шопена провожаем. Так.
Ранами гвоздик исколот воздух.
Если есть Шопен – не страшен мрак,
Пусть серьёзен твой сегодня возраст.

5
Не грусти – иная перемена
Отзовётся омутом в мозгах.
Золотая музыка Шопена
Тайною звучит на небесах.
Золотая музыка Шопена
Много лучше всяких перемен.
В жизни часто побеждает пена,
Надо чтобы побеждал Шопен.

6
Пройдём по улице Шопена,
Серебряные звуки нам
Расскажут, что земная пена,
Растёкшаяся по умам
Нелепа, сгинет непременно.
Пройдём по улице Шопена.
Трамвай мелькает здесь и там.
Боль для стихов дурная тема,
Раз вертикаль сияет нам,
Где звуки музыки Шопена,
Где облаков сильна система.
Пройдём по улице Шопена,
Забудем жизненный бедлам.

СЛОВО О МОЦАРТЕ
1
Как Моцарта усвоить нам,
Чтоб жизнь играла лёгким светом?
Не веря тягостным приметам,
Узреть проникновенный храм…
Как лёгок Моцарт, как глубок, -
Он весь от ясного начала,
В нём слово – то, что было Бог,
А в нас так мало слова, мало.

2
Клавесин звучит, музыка летит,
Бабочкой серебряной летит.
Музыка звучит, и Моцарт ворожит,
Бабочка – куда она летит?
Моцарт тягот, Моцарт темноты,
Зальцбургское загнуто пространство.
С детства Моцарта так часто слушал ты –
Серебрилось время, как богатство.
Чёрный человек к нему пришёл.
Был тяжёл пришедшего глагол.
Моцарта ли дело покоряться…
Реквием – как сад садов – расцвёл.

3
Зальцбурга мощёный двор –
Город будто двор. Кругла монета.
Зальцбурга с пространством разговор,
Будет вам сколь интересно это?
Моцарт жив по собственным часам.
Вечно жить – насколь оно уютно?
Моцарт вверен звуку абсолютно,
Для чего уже не знает сам.
Сам не знает, ибо человек
Чёрный ворожит ему смертельно.
Реквием – он сам по сути век,
Даже если жили беззатейно.
Поднимаясь выше башен, крыш,
Моцарт нам обогатит пространство.
Небо - слушая его - услышь,
И лиши себя пустого чванства.

Александр Балтин