Рецензия на книгу Черкасова П.П «Екатерина II и Людовик XVI. Русско-французские отношения 1774-1792гг.»
статья

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего образования

«Ярославский государственный педагогический университет

им. К. Д. Ушинского»

Рецензия на книгу Черкасова П.П «Екатерина II и Людовик XVI. Русско-французские отношения  1774-1792»

Выполнил(а):    

студентка 3 курса

 132 группы  Носова Наталья

Ярославль 2016

Пётр Петрович Черкасов (род. 2 января 1946, Москва) — советский и российский историк, специалист в области истории Франции и российско-французских отношений XVIII—XX веков. Член-корреспондент РАН с 28 октября 2016 года по Отделению историко-филологических наук.  Основной темой его исследований стали российско-французские отношения в XVIII-XIX вв. Монография «Двуглавый орел и Королевские лилии: Становление русско-французских отношений в XVIII в.»

В 2001 вышло в свет продолжение этого исследования — монография «Екатерина II и Людовик XVI. Русско-французские отношения: 1774—1792». Книга переиздана в 2004. В русле предыдущих исследований в 2010 опубликовал монографию "Елизавета Петровна и Людовик XV. Русско-французские отношения 1741 - 1762". Эта книга в 2011 получила премию А. Леруа-Больё, ежегодно присуждаемую Посольством Франции в России за лучшие исследования российских авторов по французской проблематике.

Монографию отличают прекрасный язык, образность политических портретов деятелей эпохи; бесспорные литературные достоинства делают её интересной для читателя. В целом книга П. П. Черкасова — это фундаментальное исследование не только истории становления русско-французских отношений, но и всей системы европейской дипломатии XVIII в.

Монография доктора исторических наук П.П.Черкасова охватывает широкую проблематику международных отношений последней трети XVIII в.: войну за независимость США (1775–1783), европейский конфликт из-за «баварского наследства» (1778–1779), присоединение Крыма к России (1783), Русско-турецкую (1787–1791) и Русско-шведскую (1788–1790) войны, неосуществленные планы создания Четверного союза Франции, России, Австрии и Испании против англо-прусско-голландской лиги (1788–1789). Автор при этом везде касается наименее изученных аспектов темы; кроме того, впервые на базе архивных источников двух стран в работе освещается история Санкт-Петербургского договора о дружбе, торговле и навигации между Россией и Францией (1787)^[1].

Основные источники работы – документы Архива внешней политики Российской империи МИД РФ (АВПРИ), в особенности фонд «Сношения России с Францией» (донесения русских дипломатических представителей в Париже, направляемые им рескрипты и инструкции), Архива Министерства иностранных дел Франции (сорок томов дипломатической переписки) и Национального архива Франции (обширный фонд «Торговля и промышленность»).

Главные задачи исследования, по определению самого автора, заключались в том, чтобы выяснить: «Что определило поворот в русско-французских отношениях и, в какой степени можно говорить о таком повороте? Что лежало в основе “российской” политики Людовика XVI и, каково было отношение Екатерины II к Франции, его новому королю и его дипломатии? В какой степени было изжито (изжито ли?) прежнее недоверие между двумя странами? В чем и по каким причинам позиции России и Франции сближались, где и почему они расходились? Как оценивала “ученица Вольтера” происходившее на ее глазах сползание Франции к революции и что определяло ее “французскую” политику после 14 июля 1789 г.? Почему русская императрица воздержалась от участия в иностранной интервенции против революционной Франции?»

В работе девять глав, отражающих основные аспекты заданной проблематики; монографии предпослано предисловие Мишеля Брику – Генерального директора «Банк Сосьете Женераль Восток», оказавшего поддержку изданию.

Воцарение Людовика XVI, пишет автор, открыло новую страницу в истории русско-французских отношений: свободный от русофобии своего предшественника, молодой король отверг и так называемую систему Шуазеля, нацеленную на выталкивание России из европейской политики, взяв курс на нормализацию отношений с Петербургом. Первым испытанием для новой фазы российско-французских отношений стала война за независимость США, столь горячо поддержанная французским обществом. Петербург занял позицию «вооруженного нейтралитета»; вместе с тем, подчеркивает автор, «секретная дипломатическая переписка между Коллегией иностранных дел и российскими посольствами в Лондоне и Париже свидетельствует о том, что этот нейтралитет был скорее благожелательным по отношению к США, а затем и к Франции»^[2] . Одним из элементов политики Екатерины II в это время было стремление обеспечить за Россией роль мирного посредника в прекращении войны Англии с ее бывшими североамериканскими колониями и поддерживавшими их Францией и Испанией.

Однако решающее значение для сближения двух стран, продолжает автор, имела та поддержка, которую французская дипломатия в 1774–1783 гг. , оказывала России в ее напряженных отношениях с Оттоманской Портой, – и это притом, что Франция долгое время была ближайшим союзником Порты и главным мотивом Версаля было сохранить Турцию в качестве элемента европейского равновесия, не допустить ее крайнего ослабления и тем более разрушения. Особенно усилился этот мотив после того, как у российской императрицы появился так называемый греческий проект, хотя как раз в это время Екатерина II стала обнаруживать и самые настоящие франкофильские настроения.

Проблему крушения старого порядка во Франции автор рассматривает в контексте русско-французских отношений. Безусловно сочувствуя Людовику в постигших его несчастьях, Екатерина в то же время считала его ответственным за ход событий, имея в виду неспособность короля и назначенных им министров проявить волю в сочетании с гибкостью. Когда в октябре 1789 г. Людовик и вся королевская семья под угрозой расправы вынуждены были перебраться из Версаля в Париж, где они стали фактически заложниками, Екатерина пророчески заметила: «Его ждет судьба Карла I». Другое ее пророчество, которому также суждено было сбыться, читаем в письме к М. Гриму: «Злодеи захватили власть и превратят скоро Францию в Галлию времен Цезаря. Но Цезарь их усмирил. Когда же придет Цезарь? О, он придет, не сомневайтесь, он появится!» ^[3]. Летом 1791 г. после неудачного вареннского бегства королевской семьи в Петербурге впервые возник вопрос о свертывании дипломатических отношений с Францией. Вторым толчком к тому стало подписание Людовиком Конституции 14 сентября 1791 г. Екатерина к этому моменту вполне уяснила для себя, что король превратился в ширму для революционной партии, – партии, по ее выражению, «прокуроров, адвокатов и разных негодяев». Последующие события перечеркнули вообще все надежды, если они еще оставались, на нормализацию отношений, и 19 (8) февраля 1793 г. Петербург объявил об их разрыве. «Золотой век» русско-французских отношений («золотой век», которого на самом деле не было, подчеркивает автор, ибо накопленная с начала XVIII в. сумма противоречий, разногласий и взаимных подозрений между сторонами так до конца не была изжита и в царствование Людовика XVI) сменился длительным периодом конфронтации. При всем том, продолжает автор, вопрос о военном вмешательстве во французские дела в Петербурге никогда всерьез не рассматривался. «Прежде всего, следует учитывать, что революция во Франции случилась в тот момент, когда Россия вела две войны – турецкую и шведскую, потребовавшие от нее предельного напряжения сил. Единственное, что в тот период могла себе позволить Екатерина II, так это привечать у себя все более многочисленных эмигрантов- роялистов и оказывать им определенную материальную помощь в создании военных формирований»^[4]. Ко всему этому добавились «польские заботы» петербургского двора. Наконец, Екатерина была убеждена в том, что с французской революцией покончат скорее не иностранные державы, а сами французы. Эту мысль в разных ее вариациях она повторяет не раз. «Если Франция справится с своими бедами, – писала она Гримму в феврале 1794 г., – она будет сильнее, чем когда-либо, будет послушна и кротка, как овечка; но для этого нужен человек недюжинный, ловкий, храбрый, опередивший своих современников и даже, может быть, свой век. Родился он или еще не родился? Придет ли он? Все зависит от того. Если найдется такой человек, он стопою своею остановит дальнейшее падение, которое прекратится там, где он станет, во Франции или в ином месте» (с. 506). Когда писались эти строки, завершает автор, такой человек – «24-летний бригадный генерал республиканской армии Наполеон Бонапарт, только что изгнавший англичан из Тулона. Пять лет спустя- в ноябре 1799 года- генерал Бонапарт свершит государственный переворот и поставит точку в десятилетней истории французской революции. А еще через четыре с лишним года он будет коронован как император французов Наполеон I. Сбылось предсказание Екатерины Великой: «республика всегда в конце концов превращается в монархию».^[5]