Личность Януша Корчака
статья на тему

Януш Корчак.

Сегодня я расскажу удивительную, трогательную историю жизни педагога, который любил весь мир и каждого человека отдельно. Который отдал себя детям. Который в 29лет выбрал путь, идею служения ребёнку.

Нет, Корчак не идеализировал детей. Он любил их и понимал, как никто другой. Главный педагогический результат, к которому он шёл – разбудить в детях стремление к лучшей жизни, которая складывается в результате серьёзной внутренней работе над собой.

Почему же я так хочу рассказать о Януше Корчаке? – Я хочу, чтобы вы поняли и полюбили чудесную, полную жизни и ошеломляющих неожиданностей, творческую науку «педагогику» – поэтому и выбрала эту уникальную историю человека – врача, писателя, педагога, офицера, воспитателя, директора.

«Реформаторов ожидает плохой конец. Только после их смерти люди начинают видеть, что они были правы, и воздвигают им памятники». Эта печальная мысль высказана, как не странно, в детской книге «Король Матиуш Первый». Однажды пятилетний Генрих Гольдшмидт, ребенок из состоятельной польско-еврейской семьи, смотрел в окно на чумазых, босоногих ребятишек и вдруг заявил: «Когда я вырасту, я отменю деньги!» Через много лет Генрик стал знаменитым врачом, педагогом и писателем Янушем Корчаком.

Корчак старался сделать мир добрее и справедливее, хотя бы по отношениям к детям, и воплотил собственные мечты в поступках своего героя – маленького короля Матиуша. Писатель не утаил от читателей цены такого подвига – за высокие цели надо быть готовым отдать жизнь. Знал ли он тогда, что пишет правдивую сказку о себе.

В раннем детстве Генрик почти не общался со сверстниками, жил в собственном мире игр и фантазий. С отцом, матерью, сестрой Анной его связывало родство, но не душевная близость. Может быть, самым близким существом для Генрика была певунья-канарейка. Мальчик и птица понимали друг друга без слов – оба заперты в клетках, оба лишены свободы и полёта. Но птичий век короток, канарейка издохла. Генрик решил её похоронить по всем правилам. Он уложил птичку в коробку, смастерил крест и отправился во двор, куда ему запрещали ходить. Мальчик выкопал могилку под каштаном. Подошёл сын сторожа, посмотрел и сказал: «Не годится ставить крест над еврейской канарейкой!» Так Генрик в один день осознал, что он еврей и что он смертен. Притом как-то по-особому, по-еврейски смертен.

Генрик Гольдшмидт родился 22июля 1878года в Варшаве. Его отец-Юзеф Гольдшмидт был известным столичным адвокатом, публицистом и писателем. Гольдшмидты говорили и писали по-польски, были убеждёнными польскими патриотами. Юзеф и его брат Якуб выступали за приобщение евреев к общественной жизни и культуре Польши. В многочисленных статьях они призывали заменить традиционное еврейское образование светским, объявляли сбор средств на создание детских приютов и ремесленных училищ, где еврейские юноши могли бы получить хорошую профессию. Юзеф написал роман о социальных проблемах еврейской общины, Якуб - о женщинах, которых нужда толкнула на панель.

Их идеи встречали понимание в узком кругу либеральной интеллигенции. Большинство же поляков не признавали евреев своими соотечественниками, даже таких патриотов как Гольдшмидты. С другой стороны, и ортодоксальные евреи считали деятельность ассимилянтов разрушительной для религии и традиционных ценностей.

В 7-летрем возрасте Генрика отдали учиться в русскую начальную школу. Большая часть Польши входила тогда в состав Российской империи, и в русских школах были под запретом польский язык и история. Дисциплина была строгой. На глазах Генрика высекли розгами одноклассника, правда, за дело - озорник помочился на тряпку, которой стирали с доски. Но картина публичной экзекуции запомнилась Генрику на всю жизнь. Вообще знакомство с взрослым миром убедило мальчика в том, что детей здесь по меньшой мере не уважают, и он сказал родителям и сестре: «Человечность не должна иметь границ. Унижать ребёнка, не понять его – дело мерзкое».

Когда Генрику исполнилось 11 лет, у отца произошёл нервный срыв, появились признаки душевного нездоровья. Мальчик все глубже уходил в себя. Он много читал, учил языки, сочинял стихи, а затем и прозу. В 14 лет Генрик написал свой первый юношеский роман «Исповедь мотылька», в котором мечты и идеальная любовь разбиваются о грубую реальность. Отцу становилось все хуже, наконец, его пришлось поместить в клинику для душевнобольных. Счета за лечение быстро опустошили квартиру Гольдшмидтов – картины, фарфор, резная мебель скоро были распроданы. Генрик начал давать уроки детям из знакомых зажиточных семей. В домах, где он преподавал, к нему относились как к прислуге, но ему нравилось учить и воспитывать, он видел в своих учениках самого себя и, решая их проблемы, избавлялся от собственных комплексов. Дома рассуждал: «Судьба учить детей – это уже награда судьбы, это уникальная возможность изменить мир к лучшему».

Отец умер внезапно, 18-летний Генрик стал единственным кормильцем и опорой семьи. Но его самого мучил страх, что он, по собственным словам, «сын сумасшедшего, а это наследственная болезнь». Эти переживания он изложил в романе « Самоубийство» и во многих стихотворениях. Так продолжалось до тех пор, пока некий редактор не отозвался на стихи «О, дайте мне сойти в могилу!» циничным: «Валяй, сходи!»

Тогда Генрик Гольдшмидт решил: «Я буду не писателем, а врачом. Литература – всего лишь слова, а медицина – это дела». В 1898 году он стал студентом-медиком.

Но и студент – медик Генрик Гольдшмидт не оставил литературных опытов. Именно в студенческие годы он начал подписывать свои произведения: Януш Корчак. Так звали героя популярного исторического романа Ю. Крашевского «История Янаша Корчака и дочери меченосца». Литературная легенда гласит, что наборщик по ошибке изменил «Янаш» на «Януш».Так или иначе, отныне в Польше появился писатель Януш Корчак, но документы и статьи на профессиональные темы он подписывал своим подлинным именем: Генрик Гольдшмидт.

Жизнь вокруг стремительно менялась, Варшава превратилась в индустриальный центр, десятки тысяч вчерашних крестьян ютились в трущобах. Особенно тяжёлым было положение детей, маленьких оборвышей. Их интересы никто не представлял и не защищал. Вскоре уличные мальчишки уже узнавали студента-медика, готового выслушать их печальные истории и отдать свой последний грош. Однажды за Корчаком погнался беспризорник и …вернул ему 20 копеек. «Я вам соврал, что отец прибьёт меня, если я вернусь домой без денег». «Почему же теперь тебе стало совестно?» – удивился Корчак. «Вы поцеловали меня в лоб. Так меня только мамка целовала. Она померла…»

В 1905 году Януш Корчак получил диплом врача и почти сразу был мобилизован – шла русско-японская война. Лейтенант медицинской службы Генрик Гольдшмидт служил в санитарном поезде, побывал в Харбине и Мукдене. Через год вернулся в Варшаву и начал работать врачом в Еврейской детской больнице, где раньше проходил стажировку. Больница была выстроена и оборудована на пожертвования состоятельных семей, туда принимали на лечение бесплатно детей любого вероисповедания. Молодой доктор не только умел лечить. Он умел выхаживать. Казалось, он исцелял ещё и словом, добрым прикосновением. Коллеги говорили даже об особой «магии доктора Гольдшмидта». Пациенты вспоминали, что его ладонь была прохладной, когда у ребенка был жар, и, наоборот, тёплой, когда больного знобило, – он специально согревал перед этим руки. Его известность как врача дополнялась славой писателя. И очень скоро Корчак обзавёлся обширной частной практикой. Он мог бы преуспевать, но все высокие гонорары от частной практики богатых пациентов тратил на лекарство для бедных, и лечил их даром. Многие коллеги-врачи и аптекари не одобряли такого идеализма и за глаза называли Корчака опасным сумасшедшим.

Но с чем он не мог смириться, так это с тем, что поставленный на ноги ребёнок возвращался в трущобы, в семьи, где царят нищета и отчаяние. Корчак мучительно искал выход из замкнутого круга. Ещё в студенческие годы он начал сотрудничать с Обществом летних лагерей. Это благотворительное общество организовало летний отдых для детей бедноты. И вот в 1907 году Януш Корчак поехал в такой летний лагерь в качестве врача и воспитателя. Под его опекой было 30 мальчишек. Как врач, он привнёс в процесс воспитания методы медицины – периодическое взвешивание и врачебные осмотры, а как воспитатель – ввёл самоуправление, организовал детский товарищеский суд для решения конфликтов. Почти каждое начинание педагога встречало сопротивление, но Корчак не отступал.

После этой поездки Януш Корчак написал весёлую и трогательную повесть «Моськи, Иоськи и Срули» – в Советском Союзе вышла под названием «Лето в Михалувке». Через год Корчак снова работал в летнем лагере, но уже с детьми из польских семей, в результате появилась его книжка «Юзьки, Яськи и Франки». Когда его попросили сравнить польских, еврейских, русских, белорусских, украинских мальчишек, Корчак ответил, что не искал различий, а сходство очевидно: он наблюдал слезы и смех у тех и у других в совершенно одинаковых обстоятельствах.

В эти годы Корчак побывал в Германии и Швейцарии, ознакомился с последними достижениями в педиатрии и неврологии, посетил приюты для сирот и малолетних преступников. Немного позднее он посетил с теми же целями Францию и Англию. Теперь Корчак ясно представлял свою мечту: он хотел обеспечить обездоленным детям достойные условия жизни. Он хотел основать детскую республику, в которой юные граждане смогут жить по справедливым законам, научатся осмысленному труду, разовьют в себе чувство ответственности. Как научить их этому?

Всем хочется, чтобы ребёнок нёс ответственность за свои поступки и слова. Ведь когда-нибудь ему обязательно придётся это делать, и было бы лучше, чтобы он научился этому как можно раньше. К сожалению, чувство ответственности не является врождённым, это не инстинкт. Нельзя сидеть, сложа руки в ожидании, что в определённом возрасте оно обязательно проснётся. Ответственность, как, и умение играть на фортепиано, или умение танцевать в балете, появляется после многолетней практики. И руководить ею должны взрослые. Многие считают, что решение проблемы – это установление для детей постоянных обязанностей: например, регулярно выполнять какую-то работу, и ребёнок сам поймёт, что это его обязанность и почувствует ответственность. Увы, благие намерения разбиваются о полное нежелание детей играть по правилам, установленные взрослыми. Зачастую детские обязанности не только не формируют в них чувства ответственности, но и приводят к постоянным ссорам. Дети не хотят подчиняться, взрослые – не хотят отступать от задуманного. Объяснение простое: чувство ответственности нельзя навязать, оно должно появиться изнутри. Можно бесконечно учить дитя разумному, доброму, но только от ребёнка зависит, что из этого он усвоит. Корчак приходит к выводу, что дети подражают взрослым, отождествляют себя с ними, но только тем взрослым, которые заслужили их доверие и уважение. Как завоевать доверие ребёнка? – взрослые должны признать, что преимущество не на их стороне. У детей гораздо больше времени и энергии на «баталии», победить можно только завоевав доверие ребёнка. Это очень сложная задача, и у взрослых не хватает терпения с ней справиться. Януш Корчак давал несколько рекомендаций: «Если вы хотите подружиться с детьми: внимательно слушайте ребёнка, дети испытывают чувство разочарования и досады, когда видят, что взрослых не интересуют их мысли и чувства. Дети делают вывод, что мысли у них глупые, поступки неправильные, да и вообще их не любят. Если же взрослый внимательно слушает ребёнка, интересуется его жизнью, отвечает на его вопросы, то это пробуждает у него чувство уверенности в себе. Значит, ребёнок будет увереннее оценивать событие, а также свои и чужие поступки».

«Следите за словами – говорил Корчак своим педагогам и воспитателям – слова могут больно ранить ребёнка. Постарайтесь избегать выражений, которые заведомо вызовут у ребёнка чувство неприятия. Оскорбления – например «ты нас позоришь», ругательства – «дурак, тупой», пророчества – «ты никогда ничего не добьёшься»,угрозы – «пока не извинишься», обвинения – «ты меня не слушаешь», демонстрация власти – «не смей спорить со старшими, как я сказал – так и будет».

«Щадите детскую гордость – выражайте свои эмоции, не задевая гордость, достоинство и честь ребёнка. Даже нравоучения должны начинаться со слов любви».

В сущности, «жертвы» взрослых не так уж и велики: слушайте ребёнка, воздерживайтесь от язвительных замечаний, щадите его душу, а взамен вы можете получить бесценную вещь – доверие ребёнка. И, если вы будете придерживаться этих рекомендаций, дети начнут усваивать другую модель поведения. Ребёнок заметит вашу искренность, такт, внимание, порядочность, и, в свою очередь, будет подражать вам. Конечно, это произойдёт не сразу, но ваши усилия обязательно будут вознаграждены и в ребёнке пробудится чувство ответственности. Но и одного личного примера недостаточно, у детей постепенно появляется и свой собственный опыт. Тут уже на чувство ответственности начинает влиять то, сколько свободы вы предоставите вашим детям. Ребёнку нужно предоставить право голоса, а в некоторых деталях и право выбора. И объяснить ему, что за свои решения должен нести ответственность он сам. Это большая честь – разделить с ребёнком его чувства – горе, несправедливость, обиду.

В личной жизни, после долгих раздумий, Корчак – самолюбивый с польской и еврейской кровью – принимает решение, сродни монашескому обету: он дал себе слово не заводить семьи, отказаться от отцовства, считая, что «сын сумасшедшего» не имеет права принести в этот мир ребёнка. В 1910 году он принял предложение стать директором сиротского приюта для бедных еврейских детей. Будь его воля, он хотел бы работать с детьми разных национальностей и вероисповеданий, но таких заведений в Польше не существовало. В приюте Корчак познакомился со Стефанией Вильчинской, энергичной воспитательницей. Сдержанная и организованная Стефания, или Стефа как все её называли, была на 8лет моложе Корчака, но на голову выше его ростом. Не красавица, но глубокие темные глаза и проникновенный взгляд делали её привлекательной. Сам Корчак называл их отношения «педагогической любовью». «Ощущение семейного счастья складывается из твоего ума и ума того, кто живёт рядом с тобой. Из того, что ты вдруг находишь поддержку, заботу, переживания за тебя. Обнаруживаешь такую любовь, обожание, преданность, от которой приходишь в неуравновешенное состояние. Но, при этом тихом восторженном состоянии, нельзя всем подряд говорить о своей личной жизни и любви. Как нельзя стирать пыльцу с крыльев бабочки – она лишится своей прелести. Что-то о себе не надо выговаривать», – писал Корчак в своём дневнике, – «Настоящая семья-синоним взаимной заботы».

Приют располагался в обветшавшем здании бывшего женского монастыря. Корчак начал собирать деньги на строительство нового здания. Участок купили на Крохмальной улице в рабочем квартале Варшавы, населённом как поляками, так и евреями. Доктор сам участвовал в проектировании будущего дома, ему хотелось уйти от казёнщины.

В октябре 1912 года дети Корчака переехали в новый «Дом сирот на Крохмальной.» Это было 4-х этажное белое здание с центральным отоплением и электричеством – большая редкость в Варшаве тех лет. Двухцветный зал совмещал функции столовой, а когда убирали посуду, он становился также помещением для игр и занятий, в спальнях у каждого воспитанника была собственная кровать, ванные были отделаны кафелем. В кранах – горячая и холодная вода. Можно представить, что чувствовали вновь поступившие в приют дети, которые прежде спали в обнимку с сёстрами и братьями на соломенных тюфяках и никогда не видели простыней. И, тем не менее, дети упорно сопротивлялись всему новому – от новой обстановки до нового уклада жизни, отлынивали от учёбы и работы, рисовали на стенах, портили звонки и выключатели, засовывали камешки в сливные отверстия раковин. Но постепенно упорство Корчака и Вильчинской приносило плоды. Начал действовать Совет самоуправления, а вскоре открылся и высший орган – детский Сейм-Парламент. Появилась рукописная газета, в которую сами дети писали и обсуждали свою жизнь. Заработал товарищеский суд: доктор Корчак специально разработал Кодекс из тысячи статей, большинство которых предусматривали прощение. Но в детском законодательстве были и наказания: порицания, публикация в газете, вызов родных виновного, вплоть до высшей меры – исключение из приюта. За всю историю Дома сирот таких исключённых было всего двое. На выходные и праздничные дни все дети, имевшие семьи, отправлялись к родным – Корчак считал, что связь с семьёй не должна прерываться. Учились воспитанники не в приюте, а в казённых школах для еврейских детей, только домашние уроки они готовили в Доме сирот, ставшим крошечным ядрышком равенства, справедливости внутри мира, построенного на угнетении.

В августе 1914-го разделённая Польша сразу оказалась в эпицентре Первой мировой войны. Варшаву наводнили беженцы, полки магазинов тотчас опустели. Поляков призывали в три воюющие армии – русскую, германскую и австрийскую. Военный врач Генрик Гольдшмидт снова надел русский мундир, он служил в дивизионном госпитале на Восточном фронте. Во время его отсутствия Варшава была оккупирована Германией, и мыслями доктор оставался со своими детьми. Зимой 1915года Корчак оказался в Киеве. Он знал, что там обосновался приют с польскими детьми, их вывезла перед самым вступлением немцев в Варшаву сотрудница Красного Креста Марина Фальская. Дети были устроены сравнительно неплохо, в большой даче над Днепром. Но вот внутри приюта царила форменная анархия, мальчишки крушили всё вокруг, тиранили младших и изводили директрису. Некоторые убегали в город, где промышляли, чем могли. Корчак появился вовремя, и вскоре в киевском приюте также были созданы самоуправление, суд равных и рукописная газета. В своём дневнике он написал: «Надо научить человека созерцать звёзды у себя в душе, а не выходить на большую дорогу грабить».

Брест – Литовский договор положил конец боевым действиям на Восточном фронте. Януш Корчак смог вернуться в Дом сирот на Крохмальной. О встрече со своими детьми он вспоминал: «Как они бросились ко мне, как теснились вокруг меня, когда я вернулся с войны!»

Трудно было выживать Дому сирот, но Корчак взялся за дело, и добрые люди помогали. Союз шахтёров подарил целый вагон угля, оставалось только перевезти его с товарной станции. И тут соседи с Крохмальной улицы приехали на своих подводах, привезли уголь.

Дети таскали его в подвал корзинами и вёдрами, а некоторые малыши использовали для этой цели даже ночные горшки.

Но вскоре Корчаку пришлось снова надеть военный мундир, на этот раз – майора польской армии. В 1919 году началась польско-советская война. Правда, майора Гольдшмидта не отправили дальше Лодзи, а затем он и вовсе служил в военном госпитале под Варшавой. Война принесла эпидемию тифа, Корчак заразился от тифозного больного и слёг без сознания. Мать настояла, чтобы её Генрика перевезли к ней в квартиру. Когда Корчак пришёл в себя, он с ужасом узнал, что его мама заразилась от него и умерла. Сын был на грани самоубийства. Что удержало его в земной жизни? После смерти мамы Корчак написал сборник удивительных молитв «Наедине с Богом: молитвы для тех, кто не молится». Корчак стал разговаривать с детьми о Вере, о Боге. «Все молитвы изваяли горе, голод, недоля. А Святые – они, что, на Луне жили? – они же жили на земле и тоже, зачастую в злобном окружении. Но смогли же они сохранить чистоту. А то, что они будут биты, так, извините, Христа Спасителя и вовсе распяли на кресте. И в писании сказано: все, хотящие благочестиво жить, будут гонимы. Христос не обещал своим ученикам, что их будут носить на руках! Напротив, на соборище поведут вас, перед владыками будут бить вас, будут клеветать на вас, убьют вас. Но, протерпевший до конца, - тот спасён будет. Сегодняшний мир враждебен Богу! И сегодняшний день тому пример. И нас, дети, ждут такие страдания, мы, нужно будем, отдадим за Христа жизнь. Я не пугаю вас, но мир лежит на зле, и я просто называю вещи своими именами. Есть добро, есть зло. Но Бог всегда всё поправит. Вот и всё. Вы спросите: так что же получается?- если жизнь человека складывается благополучно, он, по-вашему, живёт неправедно? Отвечаю: это один из критериев. Невозможно быть в ладу с миром, который лежит во зле и беззаконии, и с Богом, который есть источник чистоты и святости. Нельзя служить Богу и маммоне одновременно. Либо ты будешь бит от мира, либо от Бога. Наша задача - детей не приспособленчеству научить, а пронести крест до конца, не согнуться. Дети, учим мы их, и мы можем быть с Пилатом, с разбойниками, с Иудой. Ваш выбор может свершиться незаметно, но мера подлости будет та же. Когда делаете добро - ничего не бойтесь, бойтесь, когда делаете зло. Добра в тысячу раз больше, чем зла. Добро сильно и несокрушимо. Прожить надо так, чтобы никому не навредить».

Война окончилась в 1920году «чудом на Висле»: войска Михаила Тухачевского, уже стоявшие под Варшавой, вынуждены были отступить за свою границу. Корчак демобилизовался и вернулся в Дом сирот. Теперь он тоже был круглой сиротой.

Горечь сиротства, мечта о справедливом мироустройстве, размышление об ответственности власти и о положении детей в этом мире – всё это органично соединилось в мудрой и грустной сказке «Король Матиуш Первый» и её продолжении «Король Матиуш на необитаемом острове». В большей степени это книжка о том, как устроено государство и человеческое общество, отчего и как происходят войны, почему не ладят между собой граждане одной страны, что разделяет людей разных рас и национальностей. Маленький король Матиуш был везунчиком от рождения – про таких в Польше говорят: «он родился с золотой ложечкой во рту», но он захотел переделать мир по справедливости, и ему не хватило опыта, у него было мало помощников, а обманщиков и изменников хватало. Из-за неопытности мальчик-король совершил много ошибок и поэтому причинил горе и страдания людям. Матиуш искупил свою вину – он пережил плен и добровольное изгнание (это уже во второй книге), а вернувшись на родину, не захотел больше править, решил жить жизнью простого человека, честно зарабатывая свой хлеб. И всё равно в финале Матиуш погибает по вине бывшего друга, которому сделал много добра.

Януш Корчак изобразил себя в сказке дважды. Конечно, в образе короля Матиуша, принявшего на себя недетское бремя ответственности перед другими людьми, в первую очередь- перед маленькими. Он писал: «Неважно откуда берутся дети – сохранить их – наша задача. Я человек, у которого много детей – и все родные. Дети не могут быть чужими». Корчак даже поместил в первом издании книжки свою фотографию в возрасте примерно 10лет и сопроводил её такими словами: «Когда я был мальчиком, которого вы видите на фотографии, я хотел сделать всё, о чём говорится в этой книжке». Второй образ, за которым скрывается Януш Корчак – это Старый Доктор, единственный персонаж сказки, который по-настоящему любит Матиуша. Просто любит, как славного мальчугана, доброго, несчастного и очень одинокого.

Это имя – Старый Доктор - стало ещё одним псевдонимом, наряду с Янушем Корчаком. Корчак к сорокам годам уже был лысоват, подслеповат, носил круглые очки, отпустил седеющую бородку. Когда уже в 30-е годы ему предложили вести собственную радиопрограмму, он просто по-своему рассказывал старые сказки, беседовал с радиослушателями о детях и родителях, о проблемах жизни и здоровья людей. Это было непривычно, и слушатели внимательно следили за ходом мысли Старого Доктора.

Вот несколько вопросов, присланных в радиопередачу и ответы Старого Доктора. Вопрос: «В чём разница между провалом и поражением?» Ответ: «Когда ничего не сделал, чтобы изменить свою жизнь – это провал. Когда человек идёт, падает, царапает руки о камни, над ним смеются, а он снова шёл и падал – вот это поражение, но временное. Главное – должны быть силы и желание идти дальше к своей цели. Самое главное – не бояться. Если не набивать синяков и шишек, ничего в жизни не будет, ничего не добьёшься. Секрет в том, чтобы 7 раз упасть, но 8 раз подняться. И тогда выиграешь. Помните: при всех обстоятельствах в жизни нельзя быть несчастным».

Вопрос: «Как противостоять унынию и подавленности?» Ответ: «Уныние – это грех! Унывать никогда нельзя. Христианин должен быть оптимистом, с какими бы горестями и трудностями ему ни приходилось бы сталкиваться. Безусловно, сложные обстоятельства жизни отражаются на настроении. Но утро надо заставить себя встречать в бодром состоянии духа. Крест Божий тяжёл, ибо требует много сил, мудрости, нужно быстро реагировать на любые ситуации, ибо старшие в ответе за младших. Господь посылает нам испытания для утверждения в вере. Чтобы не случилось, нужно продолжать улыбаться, идти вперёд, а завтра уже будет новый день».

Вопрос: «Что Вы обожаете?» Ответ: «Предмет обожания – это моя Родина. Бог в лице Церкви призывает своих чад любить земное Отечество и не щадить жизни для его защиты; любовь к Родине – особое святостное чувство, которое сочетает любовь и чувство дома, заботу и ответственность о семье, о доме, в котором мы живём; городе, крае, ибо все мы призваны созидать благо для государства, в котором живём; должны помнить о своих соотечественниках. Такая любовь является одним из способов исполнения заповеди Божией о любви к ближнему. Если мы явим больше доброты, любви и заботы о ближнем, о наших подопечных детях, ответственности за то, какими они вырастут, если вера для всех нас будет не просто словом, а основой жизни, то и будущее будет у нас».

Вопрос: «Как относиться к греху и к грешникам?» Ответ: «Никогда не отождествляйте грех и грешника, потому, что грех есть не сущность человеческая, но лишь болезнь, недуг, помрачение образа Божьего, живущего в каждом человеке, даже самом грешном. Будем и мы учиться любить грешника и ненавидеть грех. Христианин должен быть строг к самому себе и снисходителен к другим. Каждый грех- это потеря контакта с собственной глубиной души».

А вот, для примера, три притчи или сказки – поучения.

«Замечено, что если в жизни кто отказывается от креста, то на него обрушивается ещё больший. И тогда он понимает, что сброшенный был легче. Всякий крест человеку под силу. Креста не по силам Бог не даёт. Один человек решил избавиться от своего креста, уж больно тяжёл был. И он видит сон: будто заходит он в помещение и там много-много крестов. Ему говорят: выбирай крест, бери, какой хочешь. А там большие кресты, и поменьше, поменьше. Человек ходил-ходил – ну, человек есть человек, ему бы поменьше, полегче взять. И он самый маленький взял, а ему голос: «А это и есть твой крест».

И ещё одна. «Вечер. Городская площадь. На углу площади стоит женщина и периодически смотрит на часы, которые находятся на колокольне. Мимо женщины проходят трое мужчин. Первый мужчина был вором. Проходя мимо женщины, он подумал: «Вот какая воровка стоит, ждёт, наверное, своего напарника, чтобы отправиться грабить соседние кварталы, где много богачей». Второй мужчина был гулякой и выпивохой. Он думает: «Вот какая блудница стоит. Ждёт своего дружка». Третий мужчина был христианином. Он думал: «Вот добрая какая женщина! Она ждёт, когда начнётся час вечерней службы, чтобы помолиться в храме». Эта притча очень точно передаёт правду жизни. Человек, подверженный какой-то страсти, какому-то греху, видит этот грех везде, даже где его нет. В человеке всё меняется, он смотрит на мир другими глазами. Ему хочется видеть свой грех во всех, ему так легче, чем исправлять себя. А думать иначе, было бы началом покаяния. Нераскаянный же грешник будет обязательно везде видеть свой грех, и более того, будет стараться вовлечь в него ещё больше людей. Это последствия потери целомудрия».

И ещё одна. «Ворона слушала пение соловья, блаженствовала. Ворона тоже хочет стать соловьём. Но она может этого только хотеть. Она будет по-прежнему каркать, как ворона. Но лес только потому и лес, что там есть и ворона и соловей».

К этому времени Корчак был уже знаменитым писателем, вышли новые блестящие романы и повести «Банкротство маленького Джека» – в русском переводе «Мальчик-бизнесмен», «Кайтусь-чародей», «Когда я снова стану маленьким».Его опыт врача и педагога был известен далеко за пределами Польши. В его Доме сирот стажировались молодые педагоги. Да и сами воспитанники со временем становились воспитателями для новичков, буквально за руку вводили их в жизнь корчаковской общины. Кроме работы в двух приютах, Корчак был экспертом в органах опеки и в окружном суде по делам несовершеннолетних. Благодаря его заступничеству многие подростки избежали несправедливого осуждения. Корчак основал настоящую детскую газету «Малое обозрение» (она вышла приложением к газете «Наше обозрение» на польском языке), в ней участвовали только дети-корреспонденты и подростки-редакторы, а сам Корчак лишь присматривал за порядком и иногда давал советы юным коллегам: «Советы старины глубокой, полезные и в наши дни. Учу детей подниматься с колен, но кто-то за моей спиной нашёптывает детям, что на коленях стоять удобнее. Учу детей, что жить необходимо так, что бы все те, кто смотрит на нас с небес, завидовали бы и умоляли бы повторить на «бис». Хочу, чтобы дети поняли – успеха достигают те люди, у которых трудолюбие помножено на силу воли».

Задолго до принятия и до ратификации европейскими государствами «Декларации прав ребёнка» ООН, Корчак опубликовал книгу «Право детей на уважение». Он уже тогда реализовал права детей на жильё, на заботу, на уход, на образование. Жизнь ребёнка имела для Корчака непреходящее значение – каждый её день, каждая минута. Вся его судьба стала примером того, как любить детей.

Популярные книги – «Как любить детей» и «Дети улицы» – издавались почти каждый год, были переведены во многих странах Европы.

Особое внимание Корчак уделял юношам, прививая своим воспитанникам представление о семье: «вы должны в будущем создать такую семью, такое окружение – состоящее из любви, заботы, доброты, порядочности, хорошего вкуса жизни, чтобы даже сосновая палка, попади она в такое окружение, зацвела бы. Тогда у вас родятся красивые, талантливые дети, которые принесут Родине процветание. А лучшими щитами от всех невзгод будут любовь и доброта. Помните – на самом деле любовь – чувство застенчивое. Нет ничего выше любви – но есть кое-что повыше – это жизнь другого человека. В этой жизни нельзя всё подряд оправдывать любовью. Любовь любовью, но самоуважение дороже. Каждым поступком мы выбираем себе будущее. Счастье – не в изменах ради ярких приключений – почему никто не хочет это понять? Ярко жить можно и в спокойном, ровном счастье. Когда ты и она, вы вместе и ваш ребёнок – больше ничего не нужно. Важно, чтобы симпатии не превращались в распущенность. Женитесь – по сердцу и разуму вместе – если сердце или разум не велит – бегите подальше. Противны мужчины – шалопаи, но женщины-шалопаи – ещё хуже. Помните, мужчина должен брать ответственность, принимать решения, выполнять их. Он и быту может всё – для него не проблема и постирать, и приготовить, и убрать. Мужчина должен любить думать. Мужчина определяется поступками, а не словами».

В 1933 году Янушу Корчаку был вручен серебряный крест Независимой Польши, этим орденом награждали за заслуги перед польским обществом. Но уже в 1934 году правительство отменило договор о национальных меньшинствах, гарантировавший польским украинцам, белорусам, евреям, русским равные права с поляками. Это произошло даже раньше, чем принятие в Третьем рейхе Нюрнбергских законов, поделивших народы на высшие и низшие расы. Вскоре прекратились выступления Старого Доктора по радио. Его отстранили от работы в органах опеки и от должности консультанта в суде для несовершеннолетних.

Януш Корчак всегда скептически относился к сионизму. Но в сложившейся ситуации он внимательно наблюдал за переселением еврейской молодёжи в Палестину, тем более что среди переселенцев были его стажёры и ученики. На выкупленных землях, чаще всего в пустынных и безводных местах, они создавали кибуцы - сельскохозяйственные общины. Корчака и Стефу Вильчинскую настойчиво приглашали в гости. Учитель, наконец, принял приглашение учеников. Его, в частности, очень интересовало, как живут дети переселенцев, как устроены там Дома детей. В 1934году Корчак провёл три недели в кибуце Эйн-Харод. Вторая поездка состоялась через 2года, она была и продолжительнее, и разнообразнее. По возвращении Януш Корчак переписывался с друзьями в Палестине. В одном из писем он сообщал: «После угнетённого состояния, владевшего мной несколько месяцев, я, наконец, принял решение провести последние годы жизни в Палестине. Думаю сначала поехать в Иерусалим».

В 1938 году в Палестину уехала Стефа Вильчинская. Корчак всё медлил. Уже и документы были готовы, а он всё не ехал. Почему? Ведь всем было ясно, куда дует ветер: Германия аннексировала Судетскую область, в рейхе начались погромы синагог и еврейских магазинов.

Обеспокоенная, Стефа Вильчинская решила вернуться в Польшу, чтобы хоть силком вывезти Корчака. Она приехала, когда доктор с детьми готовился выехать в летний лагерь. Сразу после их возвращения, 1сентября 1939 года, немцы вторглись в Польшу. Клетка захлопнулась.

Всё произошло очень быстро. На восьмой день войны немцы стояли у ворот Варшавы. На польские города падают первые бомбы и сквозь их грохот люди слышат знакомый голос Старого Доктора – это у микрофона польского радио Корчак говорит о том, как должны вести себя люди в различных ситуациях опасности. В городе бушевали пожары, не было хлеба и воды, не говоря уже об электричестве и газе. Доктор Корчак, одетый в польский военный мундир, появлялся то тут, то там, перевязывая раненых, забирал в приют потерявшихся детей. Варшава пала 23сентября, началась оккупация.

Теперь каждый день был заполнен отчаянными поисками еды, топлива и лекарств для детей. Каждый добытый мешок картошки, бидон молока, каравай хлеба был маленькой победой. Корчак, не стесняясь, выпрашивал, он убеждал: отдайте детям, что можете, всё равно немцы отберут. Письменные просьбы подписывал всеми именами: «Доктор Генрик Гольдшмидт, Януш Корчак, Старый Доктор из радиопрограммы». Один фабрикант посетовал, что не может продать Дому сирот продукты, потому что торговля с евреями запрещена. Корчак тут же нашёл выход: « А вы подарите».

Уже 1декабря вышел приказ: всем евреям носить нарукавную повязку с 6-конечной звездой. Корчак принципиально её не надевал. А если бы немецкий патруль приказал ему расстегнуть пальто, то обнаружил бы под ним польский военный мундир. Он носил его и в приюте под врачебным халатом. Корчака умоляли: «Пан доктор, зачем вы провоцируете гитлеровцев? Снимете мундир». Это был единственный случай, когда в оккупированной Варшаве ходил человек в мундире майора Войска Польского.

Через год в Варшаве появилось еврейское гетто. Из намеченного района выселились 113 тысяч поляков, а на их место вселялись 138 тысяч евреев. Впоследствии теснота только усиливалась, так как в варшавское гетто свозили евреев из других польских городов. Ответственность за переселение и строительство стены возлагалось на самих евреев и юденрат – совет самоуправления.

Переселению в гетто подлежал и Дом сирот. Корчака, педагогов, воспитателей и детей со слезами на глазах провожал сторож-поляк Залевский, бывший гренадёр русской армии. Накануне его жестоко избили нацисты за то, что он работал на евреев и просил разрешения вместе с ними переехать в гетто. На въезде в гетто у сирот отобрали подводу с картошкой. На другой день Корчак пошёл жаловаться – и был избит и арестован за отсутствие нарукавной повязки со звездой Давида и за ношение военного мундира – нацисты не посчитались с европейской известностью доктора – и почти месяц продержали Корчака в тюрьме. Поляки организовали сбор денег, чтобы выкупить своего Старого Доктора – и за 30тысяч злотых смогли это сделать – в первые месяцы в гетто такое ещё было возможно. Ещё можно было выбираться за стену, проносить в гетто продукты питания и одежду Корчак вернулся из тюрьмы физически и нравственно истощённым. Стефа настояла, чтобы он прошёл обследование. Рентген показал, что у Корчака жидкость в лёгких, но он отмахнулся: мол, это не помешает ему искать продукты для детей в приюте. Но с тех пор он выходил на улицу, опираясь на палку, но по-прежнему в форме майора польской армии. Голод и тиф косили обитателей гетто. Корчак не мог смотреть, как трупы детей валяются в канавах. Нет, он не был озабочен лишь выживанием, он по-своему боролся с врагом. Когда он выхаживал заболевших тифом взрослых и детей, он повторял им сотни раз: «Не сдавайтесь! Не позволяйте Гитлеру одержать ещё одну победу! Даже при равных возможностях – физических, психологических, материальных и так далее – побеждает тот, у кого нервы крепче; у кого есть стержень – тот и держит удар. Душа воспитывается в мучениях. Горе нас учит лучше, чем радость и счастье. Но надо сохранить благородство в несчастии». Он знал, что не одинок.

Через стену гетто к нему проникали посылки и слова ободрения от друзей-подпольщиков. В середине декабря 1941года, в канун Хануки - праздника света, во двор приюта въехал мусоровоз из польской зоны Варшавы. Под мусором были спрятаны подарки для детей. Рискуя жизнью, польские рабочие привозили в гетто еду и письма, а оттуда, случалось, вывозили и людей.

В гетто начались расстрелы. Корчак описал в дневнике обычную сценку: «Юноша, живой или мёртвый – трудно сказать, лежит на тротуаре. Трое мальчишек тут же играют в лошадки. Наконец один из них говорит: « Отойдём, он тут мешает!» Они галопом проскакивают несколько метров и снова начинают возню».

Корчак много курил, иногда по ночам пил водку или разводил водой медицинский спирт. «Надо пытаться жить, хоть как-то»,– объяснял он, если его заставали «не в форме». – «Ведь сам я не более чем скромный грешник».

Ещё никто не знал, что метод «окончательного решения еврейского вопроса» уже найден, газовые камеры опробованы в Освенциме, строятся лагеря смерти. Но слухи о ликвидации гетто, о десятках вагонов, подготовленных для депортации евреев, передавались из уст в уста. В гетто к Корчаку пробрался его давний сотрудник Игорь Неверли, связанный с польским подпольем. Он принёс удостоверение личности на чужое имя, с которым Корчак мог скрыться, для него было подготовлено надёжное убежище в Варшаве. Но уходить надо было немедленно. Неверли вспоминал позднее: «Он посмотрел на меня так, будто я предложил ему совершить предательство или украсть. И сказал: «Можно выиграть жизнь, но проиграть судьбу. А можно выиграть судьбу, но проиграть жизнь – каждый решает сам». Корчак попросил только сберечь его дневники, которые вёл 30 лет. (Я прочитала какую-то часть дневников, и, скажу откровенно, была приятно удивлена: написаны отличным языком, что называется – вкусно читать. Дневники настоящего мужчины-орла.)

22июля 1942года, в день, когда Янушу Корчаку исполнилось 64года, юденрат варшавского гетто получил распоряжение подготовить еврейское население к депортации. Майор Герман Хефле, вручивший приказ председателю юденрата Адаму Чернякову, заявил: «Если вы не справитесь с поручением должным образом, все члены юденрата будут повешены». До этого дня Черняков выполнял все распоряжения оккупационных властей, стараясь уберечь соотечественников от полного уничтожения. Но этот приказ он не смог исполнить. Он отказался подписать распоряжение, потребовав, во-первых, освободить членов юденрата и, во-вторых, просил освободить от депортации сиротский приют. Майор Хефле ответил, что его требования будут рассмотрены.

На другой день Чернякову сообщили, что исключений для сирот делать не будут. Оставшись один, он принял яд.

Депортация началась. Каждый день несколько тысяч евреев сгоняли на площадь Умшлагплатц, там их сажали в товарные вагоны, и поезда отправлялись в неизвестность. Корчак понял, что спасения нет, можно только остаться с детьми, успокоить их, поддержать в последние часы. Все взрослые работники приюта решили остаться с детьми до последнего.

Неожиданность была частью дьявольского метода фашистов. Утром 6 августа в Доме сирот позавтракали, начали убирать посуду, как вдруг раздались свистки и крики: «Все евреи на выход!»

Дети построились в колонну по четверо, их было уже более двухсот. Старшие мальчики по очереди несли зелёное знамя короля Матиуша с изображением клевера, уже в гетто на обратной стороне полотнища появилась голубая шестиконечная звезда. Впереди шёл доктор Корчак с двумя малышами – одного нёс на руках, другого вёл за руку. Воспитатели и работники шли рядом с детьми. Назову их всех: Стефания Вильчинская, Роза и Генрик Штокманы, Бабьбина Гжиб, Дора Соцкая, Сабина Лейзерович, Наталья Поз, Генрик Астербаум, Роза Липич-Якубовская. Большинство молодых педагогов когда-то были воспитанниками этого приюта. Они запели походную песню, и дети подхватили: «Пусть буря бушует, мы не отступим!»

Мы никогда не узнаем, что сказал доктор Корчак своим детям, но они были спокойны. А вот люди, которым приказали стоять у своих домов, понимали зловещий смысл происходящего. Очевидец вспоминал: «Горе глазам, видевшим тот ужас. Рыдали камни мостовых».

На Умшлагплатц уже кричали, рыдали и молились тысячи людей. Корчак разместил свою колонну на дальнем конце площади, чтобы раньше времени не тревожить детей. Началась погрузка в вагоны. Есть свидетельства, что в этот момент к Корчаку подошёл немецкий офицер и разрешил ему вернуться, но одному, без детей. Корчак покачал головой: «Я без них жить не смогу», - и жестом попросил офицера отойти. Доктор, воспитатели и дети вошли в вагоны, двери закрылись, состав тронулся.

Александр Галич в поэме «Кадиш», посвящённой памяти Януша Корчака писал:

« И стихает плач в аду вагонном,

И над всей прощальной маятой-

Пламенем на знамени зелённом

Клевер, клевер, клевер золотой!»

Колонна обречённых детей с детской силой и бесстрашием разрезала самый строй фашизма.

Так окончилась жизнь Януша Корчака, добровольно погибшего в Треблинке. И началась легенда. Многие люди потом говорили, что видели Старого Доктора живым, что вагон с его детьми отцепили, что они каким-то чудом уцелели, что дети живы – их не взял огонь. Но нет, чуда не произошло…

После освобождения Треблинки на стенах барака, где находились дети до казни, остались детские рисунки.

У него, Корчака, всегда была репутация самоотверженного, доброго, бескорыстного человека, способного на большой поступок. И, который всегда считал, что в этом нет ничего особенного. Просто надо уметь видеть белое на чёрном, вот и всё. И учил своих воспитанников: нельзя бояться жизни.

Такая гибель требует, чтобы во всех «педагогических вероисповеданиях» это имя было канонизировано и все педагоги склоняли бы голову перед памятью Януша Корчака. И ещё, эта гибель должна научить всех нас таким словам: «Боже, не дай нам узнать, способны ли мы сами на такое! Не дай нам узнать, Боже, никогда!»

Но, к сожалению, портреты и имя Корчака встречаются не часто. Смерти Корчака было бы довольно, чтобы увековечить его имя. Но легендарная смерть была завершением легендарной жизни. Его жизнь – некое педагогическое Евангелие, возвещение благой вести о ребёнке.

И в заключение этой трагической истории человечества, хочу вам задать вопрос, который задавал Януш Корчак своим сотрудникам: «Для чего Бог дал человеку два колена? – чтобы одно он преклонил перед врачом, а другое перед учителем».