Литературно-музыкальная композиция "У войны не женское лицо..."
методическая разработка по литературе (9, 10, 11 класс)

Литературно-музыкальная композиция

«У ВОЙНЫ НЕ ЖЕНСКОЕ ЛИЦО»

Звучит довоенный вальс. 3 девушки в платьях кружатся в вальсе.

1 девушка: Ой, девчонки! Какая я счастливая: школа позади, впереди - театральный институт, а потом гастроли по всей стране!

2 девушка: Я поступлю в медицинский. Непременно поступлю! Выучусь и буду лечить детей.

3 девушка: Я хочу стать учителем. Вот закончу школу через год и пойду в педагогический.

(Раздается голос Левитана. Девушки, замерев, слушают. Далее уходят под звуки  песни «Священная война»)

ВЕДУЩИЙ 1: Сколько бы лет ни прошло с того трагического дня, когда началась Великая Отечественная война, в памяти народной всегда будут живы безмерное страдание военных лет и огромное мужество народа. Не ради славы воевали и погибали люди, ради жизни на земле…

ЧТЕЦ

Весна и май… Парад Победы…
Не отданных гвоздик букет…
Мальчишки – прадеды и деды,
Им было только двадцать лет!

Мелькают имена и даты,
И снова слезы на глазах…
Двадцатилетние солдаты
Не возвращаются назад!

Мне хочется сказать: «Простите,
С эпохой вам не повезло.
Там, где легли, спокойно спите.
Вы победить сумели зло!»

Двадцатилетние солдаты,
В сырой ушедшие рассвет…
Я вам пишу письмо, ребята,
Хоть знаю – не придет ответ.

Я свой конверт не закрываю,
Ищу слова для главных строк.
И белым голубем по маю
На небеса летит листок...

Мелькают имена и даты,
И снова слезы на глазах…
Двадцатилетние солдаты
Не возвращаются назад!

ВЕДУЩИЙ 2: Путь к победе был долгим и трудным… Каждый день войны — это кровь и смерть, боль и горечь утрат, радость больших и малых побед, бесстрашие и доблесть героев…

ВЕДУЩИЙ 1: Фашисты прошли всю Европу, покорив ее. У них были тысячи пушек, самолетов и танков. Они расстреливали, вешали, сжигали, отравляли стариков и женщин, детей и раненых. Враги считали, что так же легок будет их путь в Советскую Россию… И просчитались…

ВЕДУЩИЙ 2: Фронт проходил всюду — в далеком тылу и на передовой. Воевали все — мужчины и женщины. Великая тяжесть легла на хрупкие женские плечи… С годами мы все больше и больше постигаем бессмертный подвиг женщины на войне, ее величайшую жертву, принесенную на алтарь Победы. Низкий наш поклон женщине, державшей на своих плечах тыл и защищавшей страну вместе с мужчинами.

ЧТЕЦ

Ах, война, что ж ты сделала, подлая,
Вместо свадеб — разлуки и дым.
Наши девочки платьица белые
Раздарили сестрёнкам своим.
Сапоги — ну куда от них денешься,
Да зелёные крылья погон.
Вы наплюйте на сплетников, девочки,
Мы сведём с ними счёты потом.
Пусть твердят, что надеяться не на что,
Что идёте судьбой наугад.
До свидания, милые девочки,
Постарайтесь вернуться назад…

ВЕДУЩИЙ 1  : Женщина и война… Оба эти слова женского рода, но как же они несовместимы… Женщина и война…
ЧТЕЦ:

В мир приходит женщина, чтоб свечу зажечь.
В мир приходит женщина, чтоб очаг беречь
В мир приходит женщина, чтоб любимой быть.
В мир приходит женщина, чтоб дитя родить.
В мир приходит женщина, чтоб цветам цвести.
В мир приходит женщина, чтобы мир спасти.

ВЕДУЩИЙ 2:  На самой страшной войне XX века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, но и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку.

ЧТЕЦ:

Горький запах полыни и мяты

Отрешенно, без слез и речей,

Провожали солдатки в солдаты

Ненаглядных своих дочерей

Вздох гармошки...

Негромкое пенье,

Заклинание.

Шёпот: Пиши...

Шли девчата на фронт по веленью

Переполненной гневом души.

В гимнастёрках своих необмятых,

В пышной россыпи русых кудрей,

Не солдатские дочки —

Солдаты

Обнимали своих матерей.

Строгий глаз семафоровой вышки,

А закат — как походный костёр.

И стояли, потупясь, мальчишки,

Проводив своих старших сестёр.

Много их, этих девушек милых,

Добровольцев Великой Войны,

Похоронено в братских могилах

Под широким крылом тишины...

ЧТЕЦ:            

             Девушка-офицер

Выбиваются из-под фуражки

Русые упрямые кудряшки

И глаза под черным козырьком

Светятся мальчишьим огоньком.

Вот она такая к нам в пехоту

Прибыла комвзводом в третью роту.

Мы погоревали так и этак.

Да и замолчали напоследок.

Мы солдаты, а приказ — приказ...

Тут и битва началась как раз.

«Юнкерсы», ни дна им, ни покрышки,

Бомбами гвоздят без передышки;

Сотни пушек бьют через бугор;

«Тигры» надвигаются в упор.

Туго так не приходилось сроду

Стрелянному нашему народу.

Визг и лязг, и вой, и дым, и чад,

Словом — пекло, настоящий ад.

Может быть, такой горячей каши

И не расхлебали б парни наши,

Если б не легла сильна, крепка,

Нам на плечи девичья рука.

Что таить? Пришлось нам удивиться —

Всех нас в руки забрала девица.

Танки прут, а ей и горя нет.

Будто воевала сотни лет.

Лишь задорнее из-под фуражки

Вьются непокорные кудряшки

И глядит спокойствие на нас

Из ее мальчишьих серых глаз.

Мы, как львы, сражались в этом деле.

Восемь злых атак перетерпели,

А под вечер через речку, вброд,

Сами ходом двинулись вперед.

Жарко было...

Вот каким манером

Мы сдружились с нашим офицером,

Потому что люди на войне

Узнают товарищей в огне.

И теперь спроси у нас в пехоте,

В боевой гвардейской третьей роте, —

Кто из офицеров знаменит?

Слава чья в дивизии звенит?

Всяк укажет — вон — стоит в фуражке,

Под фуражкой русые кудряшки,

Марлей забинтована рука —

Это гордость нашего полка.

ЧТЕЦ: В перерывах между сражениями бойцы писали стихи, пели песни, признавались в любви. Они спешили жить, ведь каждый день мог стать последним. 

Звучит песня «Смуглянка»   (3 девушки в военной форме девушки исполняют танец). Звучит песня «Бьется в тесной печурке огонь»

ЧТЕЦ «Не женская это доля — убивать», — скажет одна из участниц войны. Другая распишется на стенах поверженного рейхстага: «Я, Софья Кунцевич, пришла в Берлин, чтобы убить войну».

ЧТЕЦ: За годы войны в различных родах войск на фронте служило свыше 800 тысяч женщин.  Были созданы даже исключительно женские части — три авиаполка, один из которых, ночной бомбардировочный, прославился как “ночные ведьмы”.  Никогда еще на протяжении всей истории человечества столько женщин не участвовало в войне.

ЧТЕЦ

Полк небесный

Комдив недоверчиво медлит,

Спасует, того и гляди.

Такие потери намедни,

Такая борьба впереди.

Наверх о резерве напомнил,

Повторно напомнить хотел.

А тут, понимаешь, на помощь

Девчоночий полк прилетел.

Бипланы фанерные — кто бы

К такой вот примерил поре?

Но есть где подвешивать бомбы,

И есть пистолет в кобуре,

И воля врага пересилить,

Быстрее отправиться в бой...

Святые девчонки России,

Забытые нами с тобой...

ЧТЕЦ

Где-то куклы спрятаны,

Где-то мама ждет...

В ночь на двадцать пятое

Вспыхнул самолет.

Молодость распятая,

В воздухе расстрел...

В ночь на двадцать пятое

Экипаж сгорел.

Оперенье смятое

Пепел на снегу...

В ночь на двадцать пятое

Две свечи зажгу.

ЧТЕЦ

Над могилами этих старух

Фотографии юных девчонок.

Перехватит взволнованно дух

От улыбок, кудряшек и челок.

Словно вспомнили время, когда

На войне о любви говорили,

Словно вспять повернули года,

Улетели в свои эскадрильи.

Там разрывы снарядов, и дым,

Там о помощи просит пехота...

Возвратились к подругам родным,

Не вернувшимся к ним из полета...

ЧТЕЦ

Хочу, чтоб как можно спокойней и суше
Рассказ мой о сверстницах был…
Четырнадцать школьниц — певуний, болтушек —
В глубокий забросили тыл.

Когда они прыгали вниз с самолета
В январском продрогшем Крыму,
«Ой, мамочка!» — тоненько выдохнул кто-то
В пустую свистящую тьму.

Не смог побелевший пилот почему-то
Сознанье вины превозмочь…
А три парашюта, а три парашюта
Совсем не раскрылись в ту ночь…

Оставшихся ливня укрыла завеса,
И несколько суток подряд
В тревожной пустыне враждебного леса
Они свой искали отряд.

Случалось потом с партизанками всяко:
Порою в крови и пыли
Ползли на опухших коленях в атаку —
От голода встать не могли.

И я понимаю, что в эти минуты
Могла партизанкам помочь
Лишь память о девушках, чьи парашюты
Совсем не раскрылись в ту ночь…

Бессмысленной гибели нету на свете —
Сквозь годы, сквозь тучи беды
Поныне подругам, что выжили, светят
Три тихо сгоревших звезды…

ВЕДУЩИЙ 1: Так какие же они были, девчонки, ушедшие на войну в 41-м? Как воевали, что пережили?
ВЕДУЩИЙ 2: Вспоминает Мария Петровна Смирнова, санинструктор, награжденная знаком Международного Красного Креста — золотой медалью «Флоренс Найтингейл».

ЧТЕЦ: «Родилась и выросла я в Одесской области. В сорок первом году окончила десятый класс Слободской школы Кордымского района. Когда началась война, в первые же дни побежала в военкомат, отправили домой. Еще дважды ходила туда и дважды получала отказ. Двадцать восьмого июля шли через нашу Слободку отступающие части, и я вместе с ними без всякой повестки ушла на фронт.

Когда впервые увидела раненого, упала в обморок. Потом прошло. Когда первый раз полезла под пули за бойцом, кричала так, что, казалось, перекрывала грохот боя. Потом привыкла… Через десять дней меня ранило, осколок вытащила сама, перевязалась сама.

Двадцать пятого декабря сорок второго года наша триста тридцать третья дивизия пятьдесят шестой армии заняла высоту на подступах к Сталинграду. Немцы решили ее во что бы то ни стало вернуть. Завязался бой. На нас пошли немецкие танки, но их остановила артиллерия. Немцы откатились назад, на ничейной земле остался раненый лейтенант, артиллерист Костя Худов. Санитаров, которые пытались вынести его, убило. Поползли две овчарки-санитарки (я их там увидела впервые), но их тоже убило. И тогда я, сняв ушанку, стала во весь рост, сначала тихо, а потом все громче запела нашу любимую довоенную песню „Я на подвиг тебя провожала“. Умолкло все с обеих сторон – и с нашей, и с немецкой. Подошла к Косте, нагнулась, положила на санки-волокуши и повезла к нашим. Иду, а сама думаю: „Только бы не в спину, пусть лучше в голову стреляют“. Но не раздалось ни оного выстрела, пока не дошла до наших…

Формы на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый – старший лейтенант Белов, мой последний раненый – Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон…»

ЧТЕЦ

Сапоги скользили по траве,
До чего ж тяжёлым был солдат!
«Ты не умирай!»- она просила,
«Попадешь ты скоро в медсанбат!»

«Дочка! Брось меня… не донесешь!»-
Медсестричке простонал он вновь.
Но сцепила зубы и ползет!
В кровь ладошки и коленки в кровь!

Стоп. Воронка. «Здесь передохнем…
Я бинты поправлю, напою…»
Медсестричке девятнадцать лет,
И девчонка первый раз в бою.

Слезы по измазанным щекам,
Страшен пули свист над головой,
Но ещё немного — и свои…
Дотащила, главное — живой!!!

Скольких вынесла она потом
И считать не думала девчонка.
Милая! Земной тебе поклон
От спасенных и от их потомков!

ВЕДУЩИЙ 1: Санинструктор стрелковой роты Ольга Яковлевна Омельченко никогда не сможет забыть войны. Вот что она вспоминает…

ЧТЕЦ: Никому не поверю, если скажут, что страшно не было. Вот немцы поднялись и идут, еще 5— 10 минут и атака, тебя начинает трясти… Но это до первого выстрела. Как услышишь команду, уже ничего не помнишь, вместе со всеми поднимаешься и бежишь… И тебе не страшно. А вот на следующий день ты уже не спишь, тебе уже страшно. Все вспоминаешь, все мелочи … Страшно ли было умереть? Конечно, страшно. Но мы и другое понимали, что умереть в такое время — тоже история.

ЧТЕЦ

На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
— Я ещё, ребята, не жила…

И бойцы вокруг неё толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать — это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…

Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко —
В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
— Я ещё, ребята, не жила…

ВЕДУЩИЙ 2: Им было трудно, им было страшно, но, взяв винтовку, они шли мстить за поруганную честь Родины… Вот что вспоминает старший сержант, снайпер Клавдия Григорьевна Крохина.

ЧТЕЦ: Наши разведчики взяли одного немецкого офицера в плен, и он был очень удивлен, что в его расположении выбито много солдат и все ранения только в голову. «Простой,  - говорит,  -стрелок не может сделать столько попаданий в голову. Покажите мне этого стрелка, который столько моих солдат убил. Я большое пополнение получил, и каждый день до десяти человек выбывало». Командир полка отвечает ему: «К сожалению, не могу показать, это девушка-снайпер, но она погибла».

Это была Саша Шляхова. Она погибла в снайперском поединке. Когда немецкий офицер услышал, что это была девушка, он голову опустил, не знал, что сказать…

ЧТЕЦ

С каждым днем становилось горше,
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
…Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав,
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.

ЧТЕЦ
— Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала…

ВЕДУЩИЙ 1: Вспоминает Ксения Сергеевна  Осадчева:

ЧТЕЦ: «…Девятого июня сорок первого года мне исполнилось восемнадцать лет, а меньше чем через две недели началась эта проклятая война..

В сорок втором году добровольно пошла в госпиталь три тысячи двести первый. Бои шли очень жестокие, раненых было много. Меня поставили на раздачу питания – эта должность круглосуточная, уже утро и надо подавать завтрак, а мы еще раздаем ужин. Через несколько месяцев ранило в левую ногу – скакала на правой, но работала. Потом еще дали должность сестры-хозяйки, это тоже надо быть на месте круглосуточно.

Тридцатого мая был массированный налет на Краснодар. Две бомбы угодили в сарай, где хранились боеприпасы. Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание…

Когда пришла в себя, было шесть часов вечера. Пошевелила головой, руками – вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встретила меня старшая сестра, она не узнала меня, спросила: „Кто вы? Откуда?“ Подошла ближе, узнала и говорит: „Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет“. Быстро перевязали голову, руку, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: „Скорей!.. Быстрей!..“ Я еще давала тяжелораненым кровь.

Двадцать месяцев никто не сменял меня. Левая нога, опухшая до колена, забинтована, руку прооперировали, тоже перебинтована, голова забинтована… В школьные годы я сдавала нормы на ГТО, но нет спортсмена в мире, который бы в таком состоянии проскакал двадцать месяцев круглосуточно. Я проскакала и перенесла все».

ВЕДУЩИЙ 2: Из воспоминаний Веры Владимировны Шевалдышевой, старшего лейтенанта, хирурга:

ЧТЕЦ:

Главный хирург армии вышел на несколько минут, посмотрел на нас с подругой, завел в операционную: „Вот ваш операционный стол…“ Санитарные машины одна за другой подходят, машины большие, „студебеккеры“, раненые лежат на земле, на носилках. Мы спросили только: „Кого брать первыми?“ – „Тех, кто молчит…“ Через час я уже стояла за своим столом, оперировала. И пошло… оперируешь сутками, после чуток подремлешь, быстренько протрешь глаза, умоешься – и опять за свой стол. И через два человека третий – мертвый. Не успевали всем помочь…

На станции в Жмеринке попали под страшную бомбежку. Состав остановился, и мы побежали. Всю ночь сидели в лесу, прятались, а состав разнесло в щепки. Под утро на бреющем полете немецкие самолеты стали прочесывать лес. Куда денешься? В землю, как крот, не полезешь. Я обхватила березу и стою: „Ох, мама-мамочка!.. Неужели я погибну? Выживу, буду самым счастливым человеком на свете…“ Кому потом ни рассказывала, как за березу держалась, все смеялись. Ведь что было в меня попасть? Стою во весь рост, береза белая…

ЧТЕЦ:  Евдокия Николаевна Завалий— единственная женщина-командир взвода морской пехоты в годы Великой Отечественной войны, гвардии полковник. В 1941 году бои начались в её родном селе. Евдокия под бомбёжкой перевязывала раненых солдат и офицеров. Когда кавалерийский полк стал отступать, она уговорила командира взять её с собой, сказав, что ей скоро 18 лет. В полку она служила санитаркой. При переправе через Днепр была ранена, отправлена в госпиталь. После лечения направлена в запасной полк, но когда отбирали солдат на передовую, её вначале приняли за мужчину, потому что она была в гимнастёрке и галифе. Девушка никого разубеждать не стала.

ЧТЕЦ: Евдокия была направлена в 6-ю десантную бригаду. После того как взяла в плен немецкого офицера, была переведена в отделение разведки. В одном из боёв командир взвода был убит, и Евдокия подняла всех в атаку. В 1943 году она была направлена на курсы младших командиров, по окончании - в бригаду морской пехоты командиром взвода.

В ходе Будапештской операции Евдокия Завалий со своим взводом, пройдя через городскую канализацию с кислородными подушками, захватила бункер немецкого командования. В числе пленных оказался генерал, для которого этот плен стал позором, потому что командиром десантников была девушка. За этот эпизод награждена орденом Красного Знамени.

ЧТЕЦ

Баллада о зенитчицах

Как разглядеть за днями
след нечёткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след…
На батарее
были сплошь –
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая чёлка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне…
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне.

И старшая,
действительно старея,
как от кошмара заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
— Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)
Огонь! –
И –
залп!
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы
вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась.
Кружилось небо –
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов,
этот плач!
Ему –
протяжному –
земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
— Ой, мамочка!..
— Ой, страшно мне!..
— Ой, мама!.. –
И снова:
— Батарея-а-а! –
И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре чёрных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой медленною кровью истекал…
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слёзы по щекам.
И падали.
И поднимались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя — навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала…»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном
доме:
«Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне!»
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье
полной тишины…
…Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришёл
с войны.

ВЕДУЩИЙ 1: Дороги… Нескончаемые трудные и горестные дороги войны пролегли через весь тыл. Местное население помогало партизанскому движению всем, чем могло… Рассказывает Александра Никифоровна Захарова, партизанский комиссар.

ЧТЕЦ: Помню, как раненые ели ложками соль… Как в строю называют фамилии, боец выходит и падает вместе с винтовкой от слабости. Народ нам помогал. Целая армия в лесу, но без них мы бы погибли, они же сеяли, пахали, чтобы себя и детей кормить, чтобы нас кормить, одевать всю войну. Пахали ночью, пока не стреляют… У нас было оружие, чтобы защищаться. А они? За то, что буханку хлеба дал партизану, — расстрел; я переночевала и ушла, а если кто донесет, что я здесь  ночевала, — им всем расстрел. Что бы мы без них сделали в войну? Без этих женщин, которые вырастили детей без мужей, которые отдавали последнее, веря в нашу победу…

ЧТЕЦ:   Женщины взяли на себя множество «чисто мужских» специальностей в тылу, так как мужчины ушли на войну, и кто-то должен был встать за станок, сесть за руль трактора, стать обходчиком железных дорог, освоить профессию металлурга, сталевара. Нельзя забыть героизм матерей, благословлявших своих сыновей на смертный бой с ненавистным врагом.

ВЕДУЩИЙ 2: Солдатские матери… Это они воспитали бойцов, которые в трудный для Родины час встали на ее защиту. Это они проводили детей на фронт, перекрестив их перед дальней дорогой. Это они не спали ночами и ждали писем с фронта, с тревогой и надеждой встречая почтальона. Это они выхаживали их в госпиталях, не жалея ни сил, ни сна.

ЧТЕЦ

Пуля, жизнь скосившая сыновью,
Жгучей болью захлестнула мать.
Некого с надеждой и любовью
Ей теперь под кров свой ожидать!

От глухих рыданий обессиля,
Задремала. И приснилось ей,
Будто бы она – сама Россия,
Мать ста миллионов сыновей.

Будто в поле, вихрем опалённом,
Где последний догорает бой,
Кличет, называя поимённо,
Сыновей, что не придут домой.

Беззаветно храбрых и красивых,
Жизнь отдавших, чтоб жила она…
Никогда их не забыть России,
Как морей не вычерпать до дна…

Свет дымится; он пропитан кровью.
Меж убитых тихо мать идёт
И с суровой терпеливой скорбью
В изголовье Вечность им кладёт.

А в душе не иссякает сила.
И лежит грядущее пред ней,
Потому что ведь она – Россия,
Мать ста миллионов сыновей!

(ЗВУЧИТ песня «День Победы»)  

ЧТЕЦ

До сих пор не совсем понимаю,
Как же я, и худа и мала,
Сквозь пожары к победному Маю
В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы
Даже в самых слабейших из нас?..
Что гадать?!  Был и есть у России
Вечной прочности вечный запас.

(Музыка из кинофильма «Семнадцать мгновений весны» и демонстрация слайдов с фотографиями военных лет)
 ЧТЕЦ: Женщины отгремевшей войны… Трудно найти слова, достойные того подвига, что они совершили. Судьбы их не измерить привычной мерой, и жить им вечно — в благодарной памяти народной, в цветах, весеннем сиянии березок, в первых шагах детей по той земле, которую они отстояли.

ЧТЕЦ: В наших сердцах всегда будет жива память о тех, кто погиб на этой безжалостной, суровой войне. Мы помним всех: героев и рядовых, мальчишек и девчонок, солдат и офицеров, погибших за нашу святую землю, за Россию.

(Звучит песня «Журавли»  Б. Окуджавы в исполнении М. Бернеса.  Девушки в белых платьях танцуют )