Литературная композиция «Пушкин. Последняя дуэль»
материал по литературе

Литературная  композиция

 «Пушкин. Последняя дуэль»

Погиб поэт!- невольник чести —
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..

Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один, как прежде… и убит!

Убит!.. К чему теперь рыданья,
Пустых похвал ненужный хор
И жалкий лепет оправданья?
Судьбы свершился приговор!

Не вы ль сперва так злобно гнали
Его свободный, смелый дар
И для потехи раздували
Чуть затаившийся пожар?

Что ж? веселитесь… Он мучений
Последних вынести не мог:
Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.

Его убийца хладнокровно
Навел удар… спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.

И что за диво?… издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;

Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

И он убит — и взят могилой,
Как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
Вступил он в этот свет завистливый и душный
Для сердца вольного и пламенных страстей?
Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
Зачем поверил он словам и ласкам ложным,

Он, с юных лет постигнувший людей?..

И прежний сняв венок — они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него:
Но иглы тайные сурово
Язвили славное чело;

Отравлены его последние мгновенья
Коварным шепотом насмешливых невежд,
И умер он — с напрасной жаждой мщенья,
С досадой тайною обманутых надежд.

Замолкли звуки чудных песен,
Не раздаваться им опять:
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.

А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!

Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения и Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда — всё молчи!..

Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли, и дела он знает наперед.

Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

       Это стихотворение написано великим русским поэтом Михаилом Юрьевичем Лермонтовым на смерть другого великого русского поэта  – Александра Сергеевича Пушкина.

       В этот день, 8 февраля  (по старому стилю 27 января) 1837 года,  произошла  дуэль на пистолетах между камер-юнкером  Александром Пушкиным и поручиком Жоржем Дантесом   на окраине Санкт-Петербурга, в районе Чёрной речки близ Комендантской дачи, в результате которой Пушкин был смертельно ранен. Спустя два дня поэт умер.  

       Что же послужило причиной дуэли? Что заставило  Александра Сергеевича встать под дуло пистолета?

       Последние годы жизни Пушкина, годы напряженной работы и высоких замыслов обозначены враждебностью высшего света,  материальными трудностями.

       18 февраля 1831 года в Москве состоялось венчание Александра Сергеевича Пушкина и Натальи Николаевны Гончаровой.

В мае того же года супруги поселились в Царском селе. Вскоре туда приехали император  и его жена  и познакомились  с супругой поэта. Наталья Николаевна произвела на венценосных особ самое благоприятное впечатление. Осенью 1831 года чета Пушкиных переехала в Петербург. Столичное светское общество по достоинству оценило красоту молодой Пушкиной.

       Но чтобы бывать при дворе, Александр Сергеевич должен был иметь хоть какой-то придворный чин. По высочайшему повелению  в конце 1833 года ему присвоили чин камер-юнкера. Это унизило самолюбие поэта. В Табели о рангах камер-юнкер считался низшим придворным чином. Его давали безусым юношам. А Пушкину на то время было 34 года. Состоял он на службе в Министерстве иностранных дел и получал годовое жалование

5 тыс. рублей. Это было очень мало с учётом содержания дома, прислуги и красавицы жены.

       Пушкин прекрасно понимал унизительное значение этого императорского жеста: император хотел, чтобы жена поэта могла появляться на балах в его дворце.  Пушкина разозлила такая царская «милость»: «Я могу быть подданным, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного!»  А между тем семья Пушкина возрастала. В 1835 году у него уже было трое детей, а  в мае 1836 года родился его последний ребенок - дочь Наталья. Затраты все увеличивались, денег не хватало. Пушкин начал брать взаймы, и это окончательно запутало его материальные дела.

    Всю жизнь терзаемый долгами,

    Покинут верными друзьями,
    Он встал под дуло пистолета,                       

    Чтоб бросить вызов злобе света.

      Пушкин устал от бесконечных интриг и преследований, от злобных выходок представителей великосветского общества. Незадолго до смерти он выразил свою усталость в  гениальных по искренности стихах:

Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, — а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить — и глядь умрем.
На свете счастья нет, а есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля, —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег...

      Но   мечты об «обители дальней трудов и чистых нег» были напрасны, ведь ко всем неурядицам прибавилось еще одно:  за Натальей  Николаевной начал откровенно ухаживать молодой француз Жорж Дантес.      Французский кавалергард, приёмный сын нидерландского посланника в Петербурге барона Луи Геккерена, познакомился с Натальей Николаевной Пушкиной, женой поэта, в 1835 в Аничковом дворце.  По отзывам современников, это был красивый, самоуверенный и остроумный юноша. Но в то же время среди его качеств называли  непорядочность  и наглость. Русского языка Дантес не знал. Он заучил лишь несколько готовых фраз, без которых нельзя было обойтись при несении службы в эскадроне, и пользовался ими в зависимости от обстоятельств. В Россию он приехал с откровенной целью сделать себе карьеру.

         Наталья Николаевна   была одной из красивейших женщин Петербурга и с первой же встречи произвела на Дантеса большое впечатление. В глазах светского общества Дантес, красивый блондин, предстал блестящим молодым офицером, влюблённым в красавицу-жену ревнивого мужа (Пушкин не любил придворной жизни и не вызывал тёплых чувств у влиятельных светских людей,  потому что они  боялись его эпиграмм).

        Человека  сомнительного происхождения, ловкого авантюриста тепло встречали у петербургских вельмож, а его наглое поведение по отношению к Наталье  Николаевне получило молчаливую поддержку высшего мира: это была прекрасная возможность унизить Пушкина, подвергнуть наказанию его гордую независимость. Вокруг имени большого поэта и его жены поползли грязные сплетни.

      Пушкин нежно любил свою жену. Для него она была «чистейшей прелести чистейший образец». Поэтому ухаживания Дантеса глубоко ранили душу Пушкина.   Последней каплей, которая переполнила чашу унижений, было полученное Пушкиным анонимное письмо, в котором жену  Пушкина подло обвиняли в измене. Александр Сергеевич должен был стать на защиту своей чести и чести Наталии Николаевны.

      Трудно сказать, кто мог написать подобное послание, но Александр Сергеевич решил, что это дело рук именно  француза.  Пушкин немедленно послал Дантесу вызов на дуэль. Это вызвало противодействие у друзей поэта и барона Геккерена. Он приехал к разгневанному мужу и уговорил его повременить с дуэлью. А буквально через неделю Жорж сделал предложение Екатерине Николаевне Гончаровой  –  родной сестре Натальи Николаевны. Выходило, что француз влюблён не в жену поэта, а в её сестру. Закончилось всё тем, что Александр Сергеевич отозвал свой вызов, и наступило затишье перед бурей.

        10 января 1837 года состоялась свадьба Жоржа Дантеса и Екатерины Николаевны Гончаровой. Русский поэт и француз стали родственниками, ведь их жёны были родными сёстрами. Но это событие никак не повлияло на отношение Дантеса к Наталье Николаевне. Ухаживания продолжались. Они усугубились неприглядными шутками в адрес семьи Пушкина. Слухи дошли до поэта и взбесили его. 26 января Александр Сергеевич отправил письмо барону Геккерену, в котором  в грубой форме  было отказано отцу и его приёмному сыну  в праве посещать дом поэта.

         Письмо носило оскорбительный характер. Поэтому в тот же день атташе французского посольства заявил Александру Сергеевичу, что уполномочен по поручению Дантеса передать ему вызов на дуэль. Поэт тут же его принял, а  драться  договорились на следующий день.

        Последняя дуэль Пушкина состоялась  8 февраля  (27 января)  1837 года. Поэту было 37 лет, его противнику оставалась неделя до 25 лет. Секундантом у поэта был его лицейский товарищ подполковник Константин Данзас. Секундантом Дантеса являлся виконт д’Аршиак – сотрудник французского посольства.

      Место дуэли было выбрано за городом  – перелесок близ Комендантской дачи рядом с Чёрной речкой. Стрелялись в пятом часу пополудни. Пока добрались, погода, с утра солнечная и не морозная, изменилась. К вечеру задул холодный ветер, поднималась вьюга, стало смеркаться.

         Секунданты, наверное, могли  затянуть время, что позволило бы перенести дуэль. Но этого нельзя было ждать от д`Аршиака, секунданта Дантеса. Да и Данзас, секундант Пушкина,  по-видимому,  не считал возможным намеренно затягивать дуэль.   Условия дуэли были следующими: стрелялись с 20 шагов, барьер составлял 10 шагов. Противники должны были идти к барьеру и произвести по одному выстрелу. Дуэльные пистолеты имели пули с диаметром 12 мм. Такой маленький снаряд мог легко нанести смертельное ранение.       

         Зима в 1837 году в Санкт-Петербурге была снежная. Для стрелявшихся секундантам пришлось проторить тропинку в глубоком, по колено, снегу. Большой снег не позволил отмерить широкие шаги, что ещё усугубило условия смертельного поединка.  Пушкин шел на это осознанно.          
    

Итак, оглашены 
Условия дуэли, 
И приговор судьбы 
Вершится без помех... 
А Пушкин - точно он 
Забыл о страшном деле - 
Рассеянно молчит 
И щурится на снег... 

Куда ж они глядят, 
Те жалкие разини, 
Кому, по их словам, 
Он был дороже всех, 
Пока он тут стоит, 
Один во всей России, 
Рассеянно молчит 
И щурится на снег... 

Мучительнее нет 
На свете наказанья, 
Чем видеть эту смерть, 
Как боль свою и грех... 
Он и теперь стоит 
У нас перед глазами, 
Рассеянно молчит 
И щурится на снег... 

Пока еще он жив, 
Пока еще он дышит, - 
Окликните его, 
Пусть даже через век!... 
Но - будто за стеклом - 
Он окликов не слышит 
Рассеянно молчит 
И щурится на снег... 

           Данзас махнул своей шляпой, и противники пошли к барьеру.     Пушкин  подошёл первым, но не выстрелил. Не в его обычае было стрелять первому. В очередной раз он испытывал судьбу. В последний раз… Он навел пистолет на Дантеса, но тот выстрелил первым, не дойдя одного шага до барьера, и попал туда, куда целил. Ранение в живот в то время было смертельным. Этим известным дуэльным приёмом пользовались бретёры: на обязательном следствии после дуэли можно было утверждать, что стрелявший целился не в живот, а в ноги.  

Но как же хрупок человек
И короток таланта век!
Людская зависть, наговор 
Спешат поставить приговор…

       Раненый Александр Сергеевич  упал на шинель Данзаса и, казалось, потерял сознание. Дантес и его секундант подошли к упавшему. Тот поднял голову и заявил, что готов продолжить дуэль.    Ему дали другой пистолет, так как дуло первого забилось снегом. Жорж Дантес встал возле барьера. При этом он повернулся правым боком. Правую руку согнул в локте, чтобы защитить грудь, а пистолетом прикрыл голову. Александр Сергеевич сел, опёрся на левую руку,  лёжа прицелился и выстрелил. Выпущенная из пистолета пуля попала в правое предплечье француза. Тот упал, поэт крикнул: «Браво!» – но Дантес  поднялся на ноги. Его ранение не было опасным.

А  Пушкин падает в голубоватый
Колючий снег. Он знает — здесь конец …
Недаром в кровь его влетел крылатый,
Безжалостный и жалящий свинец.
Кровь на рубахе… Полость меховая
Откинута. Полозья дребезжат.
Леса и снег и скука путевая,
Возок уносится назад, назад…
Он дремлет, Пушкин. Вспоминает снова
То, что влюбленному забыть нельзя, —
Рассыпанные кудри Гончаровой
И тихие медовые глаза.

      Между тем кровь лила  из раны, полученной Пушкиным, но дуэлянты не пригласили на поединок врача. Также у них не оказалось ничего под рукой, чтобы наложить на рану повязку.  Надо было поднять раненого; но на руках донести его до саней было невозможно, подвезли к нему сани, для чего надо было разломать забор; и в санях донесли его до дороги, где ждала его  карета, в которую он и сел с Данзасом. Лекаря на месте сражения не было. Домой возвратились в шесть часов. Старик-камердинер Никита Козлов  взял его на руки и понес на лестницу. «Грустно тебе нести меня?» - спросил у него Пушкин. Его внесли в кабинет; он сам велел подать себе чистое белье, разделся и лег на диван, находившийся в кабинете.

         Последние дни жизни Пушкина проходили очень мучительно. Тяжёлая рана изводила поэта. Но он старался держаться, чтобы не пугать свою жену и окружающих его людей. Прибывшие врачи нашли положение Пушкина безнадёжным. Известный в то время доктор Арендт честно сказал Пушкину: «Рана ваша очень опасна и на выздоровление ваше я почти не имею надежды». Поэт просил не говорить об этом жене. Арендт, придворный врач, обязан был сообщить обо всём Николаю I. Беспокоясь о том, что Данзас может пострадать за участие в дуэли,  Пушкин обратился к Арендту, уезжавшему к царю: «Просите за Данзаса, за Данзаса, он мне брат».

       Высший свет, узнав о смертельном ранении Пушкина, радовался, что ранен он, а не Дантес.  Люди, не читавшие произведений поэта и не понимавшие  его значения для России, не приняли никакого участия во всеобщей скорби. Хуже того — они оскорбляли, чернили его, они атаковали нидерландское посольство, чтобы выразить свою радость по поводу столь счастливого спасения элегантного молодого человека, Дантеса, приводя тем самым в недоумение иностранных послов полным отсутствием патриотизма, уважения к русскому поэту.

       А Пушкин умирал. Рядом с ним  находились самые близкие для него люди: верный дядька Никита Козлов; Константин Данзас, лицейский товарищ и секундант на дуэли; автор Толкового словаря Владимир Даль; поэт Василий Андреевич Жуковский и, конечно, любимая жена Наталья Николаевна.

Спешу к поэту в кабинет.

«Он там», - сказали мне.

Черты знакомые бледны.

Повис до пола плед.

Глаза страдания полны,

В них гаснет жизни след.

Диван у книжных стеллажей,

Бегущих к небу этажей.

«Пришёл…Спасибо…Плохо, брат…

Арендт и Спасский говорят,

Что рядом смерти рубежи…

А ты-то как живёшь, скажи…»

       Всё это время необыкновенное присутствие духа не оставляло больного поэта. Утром 28 января после мучительно тяжёлой ночи он потребовал к себе детей. Их привели к нему и принесли полусонных. Он молча смотрел на каждого из них, клал на голову руки, трижды благословлял и прикладывал к их губам тыльную часть руки. Жене Пушкин сказал: «Отправляйся в деревню. Носи по мне траур два или три года. Потом выходи опять замуж, но не за пустозвона».

        Весть о дуэли и её исходе быстро распространилась по городу, около квартиры поэта толпился народ, желавший узнать о состоянии раненого. Набережная Мойки, 12, где умирал великий русский поэт, и все прилегающие к ней улицы были заполнены толпами людей, приходивших узнать о состоянии здоровья Пушкина. По словам современников, такого скопления народа на улицах Петербурга не было с 14 декабря 1825года – дня восстания декабристов. Люди безмолвно смотрели на окна квартиры, плотно задёрнутые шторами. Надежды почти не было. Но люди не расходились.

Бегу на Мойку… Берега

Закованы в гранит.

Одеты в синие снега,

Их ветер леденит.

Снег на карнизах невесом,

Сосульки смотрят вниз.

И фонаря бесцветный ком

Над бездною повис.

        Жуковский вывешивал на двери бюллетени о здоровье поэта. Первый бюллетень (от 28 января) извещал: «Первая половина ночи беспокойна; последняя лучше. Новых угрожающих припадков нет; но также нет, и ещё и быть не может, облегчения». Бюллетень от 29 января был краток: «Больной находится в весьма опасном положении». В этот день стало совершенно ясно, что Пушкин умирает. Он  начал периодически впадать в забытье. Появились зрительные галлюцинации. Дыхание стало протяжным, руки и ноги остывали всё больше и больше. Последние слова его были: «Жизнь кончена, тяжело дышать, давит». Пушкин умер 29 января 1837 года в два часа сорок пять минут дня.

«Пустите к Пушкину!»
Мой крик 
Звенит под потолком прихожей.
Бранится у дверей старик:
«Негоже, сударь, так, негоже!»

Плевать. Лечу вперёд, стеная:
«О, господи, услышь раба!» -
И стыну
Свечкой поминальной
Уже у воскового лба.

Вот жизнь!
Вот странный фатализм!
Найти отдохновенье только
Под плач ненужный 
Натали,
Под крик и вой
В метельных толпах.

А мы? 
Что ж мы?
Нам горький выбор - 
Жить дальше,
Вопреки всему.
До боли зубы сжав,
Не выдав
Всей мстительной 
Любви к нему.

      Николай I приказал  Бенкендорфу, чтобы тот не допустил массовых беспорядков во время отпевания Пушкина. За три дня, пока гроб с телом поэта стоял в его доме, с ним пришли попрощаться 32 тысячи человек.

Настроения в столице в те дни были таковы, что русские могли устроить погром против иноземной элиты, которую они и считали главным виновником смерти Пушкина. Василий Жуковский вспоминал про эти настроения: «Все население Петербурга, а в особенности чернь и мужичье, волнуясь, как в конвульсиях, страстно жаждало отомстить Дантесу. Никто от мала до велика не желал согласиться, что Дантес не был убийцей. Хотели расправиться даже с хирургами, которые лечили Пушкина, доказывая, что тут заговор и измена, что один иностранец ранил Пушкина, а другим иностранцам поручили его лечить».

        После  дуэли приёмного отца Дантеса,  нидерландского посла Геккерена,  отозвали из России. Что же касается  самого Дантеса, то его разжаловали в рядовые, лишили приобретённого в России дворянства и выслали заграницу. Он дожил до 83 лет, являлся членом французского сената и утверждал на склоне лет, что смерть Пушкина благоприятно сказалась на его карьере.            Спустя много  лет после дуэли,  Дантес, знакомясь с одной из представительниц русской знати, представился: «Дантес, который убил вашего Пушкина». 

Он был красив, как сто чертей, 
Любил животных и детей, 
Имел поклонниц всех мастей 
И был со всеми мил… 
Да полно! Так ли уж права 
Жестокая молва, 
Швырнув в ответ ему слова: 
«Он Пушкина убил!..» 

Он навсегда покинул свет, 
И табаком засыпал след 
И даже плащ сменил на плед, 
Чтоб мир о нём забыл. 
Но где б он ни был тут и там – 
При нём стихал ребячий гам, 
и дети спрашивали мам: 
«Он Пушкина убил?» 

Как говорится, все течёт, 
любая память есть почёт, 
и потому на кой нам чёрт 
Гадать, каким он был?.. 
Да нам плевать, каким он был, 
Какую музыку любил, 
Какого сорта кофий пил… 
Он Пушкина убил!

             В ночь с 30 на 31 января  тело Пушкина отвезли в Придворно-Конюшенную церковь, где на другой день совершено было отпевание, на котором присутствовали все власти, вся знать, одним словом, весь Петербург. В церковь пускали по билетам и, несмотря на то, в ней была давка, публика толпилась на лестнице и даже на улице. После отпевания все бросились к гробу Пушкина, все хотели его нести.

      3 февраля ночью тело Пушкина  увезли в Псковскую губернию, где находилось родовое имение семьи - Михайловское.    Сопровождать тело поэта  Николай  повелел Александру Тургеневу, приятелю Александра Сергеевича. Единственным по-настоящему близким к Пушкину человеком оказался его слуга Никита Козлов - «дядька», который был приставлен ещё к мальчику Саше и находился рядом с барином всю жизнь. Тургенев так описал процессию: «Я с почтальоном - в кибитке позади тела. Жандармский капитан впереди покойного. Дядька стал на дрогах и не покидал его до самой могилы. Морозы в тот год стояли лютые. А Никита как встал на задок возка, припав головой к гробу, так и застыл». Жандарм, сопровождавший их,  вспоминал: «Смотреть было больно, так убивался. Не отходит почти от гроба, не ест, не пьёт».

Прислонился к ящику Никита,
Барина Никите провожать...
Нонче слава русская убита...
Ишь как голосит Россия-мать.

Барина в последнюю дорогу
Провожать ему, в могилу, в тлен.
Все же похоронят, слава Богу,
Хоть и на дуэли убиен... 

И трясет притихшего Никиту,
Слезы застывают... ох, мороз!
Тосковать – по барину убиту...
Но оплакать, ох, не хватит слез.

Барин не почувствует мороза,
Барину метели нипочем...
А Россия – истинно твереза –
Плачет, убивается – снежком.

Ящик холодит щеку Никиты,
Но тоска на сердце – холодней:
Александр Сергеевич убиты...
Поквитались с жизнию своей.

Не России первого пиита
Верному Никите провожать,
И лопочет – «Сашенька» – Никита,
Все пытаясь ящик приобнять...

      Поэт обрел вечный покой утром 6 (18) февраля 1837 года на кладбище Святогорского монастыря в Псковской губернии. В наши дни, окружённая всенародной любовью, стоит эта священная могила, встречая всё новых и новых поклонников, с трепетом повторяющих начертанные на мраморе вещие слова:

И пусть у гробового входа

Младая будет жизнь играть,

И равнодушная природа

Красою вечною сиять.

          Последняя дуэль Пушкина оборвала жизнь  великого гения в расцвете его необычайного дара, поражавшего размахом и сулившего  современникам и потомкам так много удивительного в понимании безграничности человеческой сущности.  Роковая дуэль Пушкина завершила последний, трагический период его необыкновенной жизни. 

      Гений Пушкина, его творчество плавились в тигле его судьбы, судьбы человека, жадного до жизни во всех её проявлениях, безгранично любящего её, несмотря на все трудности и тяготы, выпавшие на его долю.

      В самых трудных и, казалось, безвыходных обстоятельствах его спасал великий дар, ниспосланный свыше, и творчество, в которое он был погружен каждое мгновение своей жизни, отражавшейся в его произведениях. 

Из чьей руки свинец смертельный
Поэту сердце растерзал?
Кто сей божественный фиал
Разрушил, как сосуд скудельный?
Будь прав или виновен он
Пред нашей правдою земною,
Навек он высшею рукою
В «цареубийцы» заклеймен.

Но ты, в безвременную тьму
Вдруг поглощенная со света,
Мир, мир тебе, о тень поэта,
Мир светлый праху твоему!..
Назло людскому суесловью
Велик и свят был жребий твой!..
Ты был богов орган живой,
Но с кровью в жилах... знойной кровью.

И сею кровью благородной
Ты жажду чести утолил –
И осененный опочил
Хоругвью горести народной.
Вражду твою пусть тот рассудит,
Кто слышит пролитую кровь...
Тебя ж, как первую любовь,
России сердце не забудет!..

          Да,   как  же много людей вот уже почти  два столетия мысленно переживают последний день Александра Сергеевича, его путь на Черную речку. Так и хочется крикнуть Наталье Николаевне, которую встретили на Дворцовой набережной Пушкин и  Константин  Данзас   на пути к месту дуэли: «Натали, посмотрите, Пушкин едет на дуэль,  остановите его!»

А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасён
Сергеем Соболевским…
Его любимый друг
С достоинством и блеском
Дуэль расстроил вдруг.
Дуэль не состоялась
Остались боль да ярость
Да шум великосветский,
Что так ему постыл…
К несчастью, Соболевский
В тот год в Европах жил.

А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасён.
Всё было очень просто:
У Троицкого моста
Он встретил Натали.
Их экипажи встали.
Она была в вуали —
В серебряной пыли.
Он вышел поклониться,
Сказать — пускай не ждут.
Могло всё измениться
За несколько минут.
К несчастью, Натали
Была так близорука,
Что, не узнав супруга,
Растаяла вдали.

А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасён…
Под дуло пистолета,
Не опуская глаз,
Шагнул вперёд Данзас
И заслонил поэта.
И слышал только лес,
Что говорил он другу…
И опускает руку
Несбывшийся Дантес.
К несчастью, пленник чести
Так поступить не смел.
Остался он на месте,
И выстрел прогремел.
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасён…

     К несчастью, Пушкин не был спасён, но смерть  поэта стала началом его бессмертной славы на земле.

Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной

          Александрийского столпа.
Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мир

         Жив будет хоть один пиит.
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой
         Тунгус, и друг степей калмык.
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
         И милость к падшим призывал.
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
         И не оспоривай глупца.

       Сбылись пророческие пушкинские слова. Он остался жив в памяти народа благодаря своим прекрасным произведениям.

        Россия помнит любимого поэта.