"Прекрасен наш союз!" А.С.Пушкин и его лицейские друзья
материал по литературе (6 класс) на тему

Внеклассное мероприятие «Прекрасен наш союз»

(А.С.Пушкин и его лицейские друзья)

19 октября 1811 года в Царском селе близ Петербурга тридцать мальчиков сели за парты и стали одноклассниками. Через шесть лет двадцать девять юношей обучатся, получат аттестаты.

Класс как класс, мальчишки как мальчишки, из которых выйдут поэты и министры, офицеры и «государственные  преступники», сельские домоседы и неугомонные путешественники… В детстве и юности они читают повести и легенды о греческих и римских героях, а ведь сами еще при жизни и вскоре после смерти становятся легендой, преданием…

        Друзья мои, прекрасен наш союз!

        Он как душа неразделим и вечен –

        Неколебим, свободен и беспечен,

        Срастался он под сенью дружных муз.

        Куда бы нас не бросила судьбина,

        И счастие куда б ни повело,

        Все те же мы: нам целый мир чужбина,

        Отечество нам Царское Село.

О жизни в Лицее мы с вами подробно говорили на уроках литературы, а сегодня узнаем о том, как сложились судьбы ближайших друзей великого поэта, о том, как праздновались лицейские годовщины и главное, попытаемся вместе понять, что же такое лицейская дружба, которую здесь не просто ценят, но, можно сказать, боготворят, ставят на первое место из первых, много выше карьеры, удачи, даже любви…

Итак, 1817 год, отшумели выпускные экзамены в Царском селе, директор Энгельгарт надел чугунные кольца на пальцы своим воспитанникам в  знак вечной памяти о годах, проведенных в стенах лицея, а они в свою очередь дали друг другу клятву, что и последний лицеист один будет праздновать 19 октября… Была исполнена прощальная лицейская песня «Шесть лет», написанная ближайшим другом Пушкина Антоном Дельвигом:

        Шесть лет промчались, как мечтанье,

        В объятьях сладкой тишины,

        И уж  отечества призванье

        Гремит нам: шествуйте сыны!

        Простимся братья! Рука в руку!

        Обнимемся в последний раз!

        Судьба на вечную разлуку,

        Быть может, породнила нас!

А это строки  лицеиста Александра Пушкина на прощание с Лицеем:

        Промчались годы заточенья

        Недолго, мирные друзья,

        Нам видеть кров уединенья

        И царскосельские поля.

        Разлука ждет нас у порога,

        Зовет нас дальний света шум,

        И каждый смотрит на дорогу

        С волненьем гордых юных дум.

Кроме того лицеисты на прощание писали посвящения друг другу в альбомы, Пушкин  оставил много нежных строк своим лицейским братьям, например, князю Горчакову, предвидя блеск и восхождения будущего дипломата, любимца дев:

        Они пришли, твои златые годы,

        Огня любви прелестная пора.

        Спеши любить и, счастливый вчера,

        Сегодня вновь будь  счастлив осторожно,

        Амур велит  -  и завтра, если можно,

        Вновь миртами красавицу венчай…

        О скольких слез, предвижу ты виновник!

        Измены друг и ветреный любовник,

        Будь верен всем – пленяйся и пленяй…

Самое же задушевное посвящение, как всегда, Большому Жанно (так прозвали лицейские Ивана Пущина):

        Взглянув когда-нибудь на тайный сей листок,

        Исписанный когда-то мною,

        На время улети в лицейский уголок

        Всесильной сладостной мечтою.

        Ты вспомни быстрые минуты первых дней,

        Неволю мирную, шесть лет соединенья,

          Печали, радости, мечты души твоей,

        Размолвки дружества и сладость примиренья –

        Что было и не будет вновь…

        И с тихими тоски слезами

        Ты вспомни первую любовь.

        Мой друг, она прошла… но с первыми друзьями

        Не резвою мечтой союз твой заключен,

        Пред грозным временем, пред грозными судьбами,

                О, милый, вечен он!

Пред грозным временем, пред грозными судьбами: он многое предчувствовал, угадывал этот восемнадцатилетний студент, хотя не мог знать, что в эту минуту хорошо видит и слышит грядущее – еще не начавшиеся 1820-е и 1830-е годы.        

19 октября        1825 год, два месяца до восстания декабристов.  Пушкин за вольнодумные стихи сослан в свое имение Михайловское недалеко от Пскова под надзор полиции. 19 октября на берегах Невы собирается веселая компания, пьющая за здоровье отсутствующих.  Лицеисты постановляют в 27-ом году праздновать серебрянную дружбу, а через двадцать лет – золотую.  Золотая будет 19 октября 1837  - уже без Пушкина.

        Еще далеко до юбилеев, но есть уже лицейские, которые не придут никогда…

        Он не пришел, кудрявый наш певец,

        С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:

        Под миртами Италии прекрасной

        Он тихо спит, и дружеский резец

        Не начертал над русскою могилой

        Слов несколько на языке родном,

        Чтоб некогда нашел привет унылый

        Сын севера, бродя в чужом краю.

Николай Корсаков,редактор лицейских журналов, музыкант, веселый и милый друг успел угаснуть от чахотки в прекрасной Флоренции. «За час до смерти, - рассказывал Энгельгарт, - он сочинил следующую надпись для своего памятника, и когда ему сказали, что во Флоренции не сумеют вырезать русские буквы, он сам начертил ее крупными буквами и велел скопировать ее на камень:

        Прохожий, поспеши к стране родной своей!

        Ах! Грустно умирать далеко от друзей…

У самого поэта  в 1825 было два лицейских дня. Первый – 11 января: в этот день, около восьми утра, прорвавшись сквозь снега, леса, запреты опасности, Иван Пущин в санях при громе колокольчиков «вломился» на нерасчищенный михайловский двор. Пущин напишет в своих воспоминаниях: «Я оглядываюсь: вижу на крыльце Пушкина, босиком, в одной рубашке, с поднятыми вверх руками. Не нужно говорить, что тогда во мне происходило. Выскакивая из саней, беру его в охапку и тащу в комнату. На дворе страшный холод, но в иные минуты человек не простужается. Смотрим друг на друга, целуемся, молчим!»

        Поэта дом опальный,

        О Пущин мой, ты первый посетил,

        Ты усладил изгнанья день печальный

        Ты в день его лицея превратил…,

 напишет об этой встрече поэт, и конечно же, стих-ие «Мой первый друг, мой друг бесценный», которое декабрист Пущин получит уже на сибирской каторге.

Опального поэта посещает и князь  Горчаков, несмотря не многочисленные предупреждения «не встречайтесь: Пушкин под надзором!...» Карьера волнует дипломата, но честь, но свобода души и поступков - важнее!

        Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,

        Хвала тебе – фортуны блеск холодный

        Не изменил души твоей свободной:

        Все тот же ты для чести и друзей,

        Нам разный путь судьбой назначен строгой,

        Ступая в жизнь, мы быстро разошлись,

        Но невзначай проселочной дорогой

        Мы  встретились и братски обнялись!

Пушкин всей душой надеется, что через год он будет пировать в кругу лицеистов:        ………………………пируйте, о друзья!

        Предчувствую отрадное свиданье,

        Запомните ж поэта предсказанье:

        Промчится год, и с вами снова я,

        Исполнится завет моих мечтаний:

        Промчится год, и  явлюся к вам!

        О сколько слез и сколько восклицаний,

        И сколько чаш, подъятых к небесам!

Предсказание сбудется и не сбудется… Всего год, но за этот год ударит 14 декабря, и на Сенатской площади, в строю восставших находятся два лицеиста – Иван Пущин и Вильгельм Кюхельбекер. Кюхельбекер пытается бежать. Несколько дней его разыскивают, многие думают, что он погиб, может быть, исчез под разбитым картечью невским льдом? Но вскоре становится известно, что Кюхля схвачен в Варшаве и затем доставлен в Петропавловскую крепость. К Пущину, дожидавшемуся ареста явился на другой день  Горчаков. Князь франт, карьерист, но чести не уронит, «душу свободную» не разменяет. Горчаков привез декабристу заграничный паспорт и умолял его ехать немедленно за границу. Пущин не согласился ехать: он считал бегство постыдным и считал, что должен разделить судьбу своих товарищей по тайному обществу, как бы тяжела она ни была.

        В день серебряной дружбы 19 октября 1827 года на квартире у лицеиста Яковлева Пушкин напишет:

        Бог помочь вам, друзья мои,

        В заботах жизни, царской службы,

        И на пирах разгульной дружбы,

        И в сладких таинствах любви!

        Бог помочь вам, друзья мои,

        И в бурях, и в житейском горе,

        В краю чужом, в пустынном море,

        И в мрачных пропастях земли!

«В мрачных пропастях земли» находились декабристы. «В эту годовщину в кругу товарищей-друзей Пушкин вспомнил меня и Вильгельма, заживо погребенных, которых они не досчитывали на лицейской сходке», - напишет в своих воспоминаниях декабрист Иван Пущин. Тридцать один год проведет он в тюрьме и ссылке в Сибири, в Москву вернется в декабре 1856 года, через 19 лет после смерти Пушкина. Их встреча в Михайловском была последней встречей друзей, №13 и №14….

                Служенье муз не терпит суеты,

                Прекрасное должно быть величаво:

                Но юность нам советует лукаво,

                И шумные нас радуют мечты…

                Опомнимся – но поздно! И уныло

                Глядим назад, следов не видя там.

                Скажи, Вильгельм, не то ли с нами было,

                Мой брат родной, по музе, по судьбам?

Эти проникновенные строчки поэт посвятил декабристу Кюхельбекеру, который десять лет проведет в одиночной камере Шлиссельбургской крепости и долгие годы на каторге в Сибири.

        В 1830-ых годах уже ни одной годовщины не проходит без дружеского сборища – с годами «чаще празднует Лицей».

                Шесть мест упраздненных стоят

                Шести друзей не узрим боле,

                Они разбросанные спят-

                Кто здесь, кто там на ратном поле,

                Кто дома, кто в земле чужой,

                Кого недуг, кого печали

                Свели во мрак земли сырой,

                И надо всеми мы рыдали.

Это писано к лицейскому дню 1831 года. Шесть умерших друзей…Самая страшная для Пушкина утрата Антон Дельвиг. Редактор «Литературной газеты, начатой по мысли Пушкина создатель знаменитого альманаха «Северные цветы» он стойко вел неравную борьбу с властью, душившей свободную печать. Однажды он был вызван к шефу жандармов Бенкендрфу, который кричал на поэта, угрожал Дельвигу, обращаясь к нему на «ты», обещал отправить его в Сибирь вместе с Пушкиным и Вяземским. Дельвиг не испугался, но впал в апатию, литературная борьба, стихи, публицистика – все это вдруг показалось ненужным, безнадежным. В момент отчаяния Дельвигу было в сущности не к кому обратиться. Пушкин в это время был в Москве.

«Никто на свете не был мне ближе Дельвига. Без него мы все осиротели…» - напишет Пушкин. И, конечно, стихи:

                И мнится очередь за мной,

                Зовет меня мой Дельвиг милый,

                Товарищ юности живой,

                Товарищ юности унылой,

                Товарищ песен молодых

                Пиров и чистых помышлений,

                Туда, в страну теней родных,

                Навек от нас утекший гений….

В этих строках, скорбя о рано ушедшем друге юности, он предсказывает свою собственную судьбу: он станет седьмым ушедшим лицеистом…

В 1836 году лицеисты празднуют двадцатипятилетие Лицея. Из 23 живущих присутствует одиннадцать человек. На первый взгляд дела у всех неплохи, но в разговорах на лицейской годовщине вдруг выясняется, что служба не очень уж идет, и  семейная жизнь не ладится, и смерть приходит… Уж не об этом ли – в незаконченном лицейском стихотворении на последней для Пушкина лицейской встрече 19 октября 1836 года:

                Была пора: наш праздник молодой

                Сиял, шумел и розами венчался,

                И с песнями бокалов звон мешался,

И тесною сидели мы толпой.

Тогда, душой беспечные невежды,

Мы жили все и легче и смелей,

Мы пили все за здравие надежды

И юности и всех ее затей.

Теперь не то: разгульный праздник наш

С приходом лет, как мы перебесился,

Он присмирел, утих, остепенился,

Стал глуше звон его  заздравных чаш,

Меж нами речь не так игриво льется

Просторнее, грустнее мы сидим,

И реже смех средь песен раздается,

И чаще мы вздыхаем и молчим.

Еще немного об этой последней  для поэта встрече друзей: «Собрались вышеупомянутые господа лицейские в доме у директора Энгельгарта и пировали следующим образом: 1) обедали вкусно и шумно, 2) выпили три здравия: за двадцатипятилетие Лицея, за благоденствие Лицея, за здоровье отсутствующих, 3) поминали лицейскую старину 4) пели национальные песни». Рассказывали также, будто Пушкин сорвался, подступили слезы и он не смог дочитать:  И мнится очередь за мной

                          Зовет меня мой Дельвиг милый…

Через 16 дней начнется дуэльная история, а через сто два дня Пушкин погибнет…

        «Условясь с Пушкиным сойтись в кондитерской Вольфа, Данзас отправился сделать нужные приготовления. Наняв парные сани, он заехал в оружейный магазин Куракина за пистолетами, которые были уже выбраны Пушкиным заранее, пистолеты эти были совершенно схожи с пистолетами д,Аршиака. Уложив их в сани, Данзас приехал к Вольфу, где Пушкин уже ожидал его. Было около 4-ех часов.» Эти строки написал сам Данзас, говоря о себе в третьем лице. Лицейскому другу Косте Данзасу приходится быть секундантом Пушкина, и правила чести не позволяют отказаться, а так хотелось бы. Сердце его сжималось при одной мысли, что через несколько минут, может быть, Пушкина уже не станет. Так началась дорога на Черную речку, с которой лицейский друг привезет смертельно раненого поэта. Последней просьбой Пушкина было – чтобы не наказывали секунданта (дуэли в то время уже были под строжайшим запретом), лицейского друга Константина Данзаса – «ведь он брат мне». «Как жаль, что теперь здесь нет ни Пущина, ни Малиновского», - сказал умирающий Пушкин Данзасу – в последние минуты жизни он скучал о лицейских друзьях…

        Рассказ о Пушкинском Лицее и лицеистах, продолжавшийся более четверти века, окончен…

        Кому ж из нас под старость день Лицея

        Торжествовать придется одному?

        Несчастный  друг! Средь новых поколений

        Докучный гость и лишний и чужой,

        Он вспомнит нас и дни соединений,

        Закрыв глаза дрожащею рукой…

        Пускай же он с отрадой хоть печальной

        Тогда сей день за чашей проведет,

        Как ныне я, затворник ваш опальный,

        Его провел без горя и забот.

Пушкин не знал, кому посвящает последние строки «19 октября», а его ближайший друг князь Горчаков, единственный из лицеистов, узнал.

        Князь заслужил последнюю награду – еще целых десять пушкинских строк.  Министр иностранных дел Горчаков провел не один, а многие дни – 1880-го, 81-го, и так до 28 февраля 1883. Те дни, когда он был последним лицеистом пушкинского выпуска.

        Итак, тридцать мальчишек: вместе, в общей сумме они прожили около полутора тысяч лет.

        В том числе неполных тридцать восемь пушкинских: меньше «одного процента».

        Эти 38 – основа, фундамент истории полутора тысяч лицейских «человеко-лет»… Но как же без них, без остальных, развился бы далеко не лучший ученик в первейшего поэта? Без их дружбы – разве Пушкин стал бы Пушкиным? Без их шуток, похвал, насмешек, писем, помощи, памяти? А они без него, без его мыслей, строчек, веселости, грусти, без того бессмертия, которым он так щедро с ними поделился.