У войны - не женское лицо
методическая разработка по литературе (10 класс) по теме

«У ВОЙНЫ – НЕ ЖЕНСКОЕ ЛИЦО»

Литературная композиция по стихам Ю.Друниной

и по повести С.Алексиевич

Оформление:

В центре сцены плакат с изображением книги и надписью: «Светлана Алексиевич. У войны – не женское лицо»; здесь же – рисунок:  в языках пламени три женских профиля – в каске, в пилотке, в косынке медсестры. Под рисунком – гвоздики.

Плакат, изображающий стену с потрескавшейся и обвалившейся кое-где штукатуркой, на ней надписи, как на стенах рейхстага: «Не женская это доля – убивать»; «Я пришла в Берлин, чтобы убить войну».

Здесь же – выставка рисунков на тему Великой Отечественной войны и книжная выставка.

Ведущий. Так уж случилось, что наша память о войне и все наши представления о войне – мужские. Это и понятно: ведь воевали в основном мужчины. Но с годами мы все больше и больше постигаем бессмертный подвиг женщины в войне, ее величайшую жертву,  принесенную на алтарь Победы. Низкий наш поклон женщине, державшей на своих плечах тыл, сохранившей детишек и защищавшей страну вместе с мужчинами! Сегодняшнюю композицию мы посвящаем женщинам, которые наравне с мужчинами добывали победу. Перед нами предстанут судьбы, жизни, искореженные войной, потерей близких, утратой здоровья, женским одиночеством, невыносимой памятью военных лет.

Звучит мелодия песни «Священная война», на сцену выходят чтецы.

Чтец 1. Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово «милосердие». Есть и другие слова – «сестра», «жена», «друг» и самое высокое – «мать». Но милосердие – их суть и смысл. Женщина дает жизнь, женщина оберегает жизнь, женщина и жизнь – синонимы.

Чтец 2. На самой страшной войне 20 века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, но и стреляла, бомбила, подрывала мосты, ходила в разведку, брала «языка». Женщина убивала. Она убивала врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее землю, на ее дом, на ее детей.

Чтец 3.       Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты, в санитарный взвод.

Дальние разрывы слушал и не слушал

Ко всему привычный сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,

Потому что имя ближе, чем «Россия»,

Не могла сыскать.

Чтец 4. «Не женская это доля – убивать», - скажет одна из участниц войны. Другая распишется на стенах поверженного рейхстага: «Я, Софья Кунцевич, пришла в Берлин, чтобы убить войну».

Чтец 5. Маршал Советского Союза А.И.Еременко писал: «Едва ли найдется хоть одна военная специальность, с которой не справились бы наши отважные женщины так же хорошо, как их братья, мужья, отцы».

Чтец 6. Среди женщин-фронтовичек были медики, связистки, саперы, летчицы, снайперы, стрелки, зенитчицы, политработники, кавалеристы, танкисты, десантницы, матросы, регулировщицы, шоферы, повара, пекари, партизанки  и подпольщицы.

Чтец 7. Были  среди девушек и комсорги танкового батальона, и механики, водители тяжелых танков, а в пехоте – командиры пулеметной роты, автоматчики, хотя в языке нашем у слова «танкист», «пехотинец», «автоматчик» нет женского  рода, потому что эту работу еще никогда не делала женщина.

Чтец 8.            Качается рожь несжатая,

Шагают бойцы по ней.

Шагаем и мы –

                         девчата,

                          Похожие на парней.

                          Нет, это горят не хаты –

                          То юность моя в огне.

                           Идут по войне девчата,

                           Похожие на парней.

Чтец 9. Всего за годы войны в различных родах войск на фронте служило свыше 800 тысяч женщин. Никогда еще на протяжении всей истории человечества столько женщин не участвовало в войне.

Чтец 10. Так какие же они были, девчонки сорок первого, как уходили на фронт, как воевали? Пусть они сами расскажут о себе.

Ведущий. Мы знакомим вас с героинями повести Светланы Александровны Алексиевич «У войны – не женское лицо» и лирической героиней стихов Юлии Друниной.

Перед вами предстанут не вымышленные герои, а настоящие участники Великой  и страшной войны. И они расскажут о себе.

Вспоминает Ксения Сергеевна Осадчева.

Выходит девушка в солдатской гимнастерке и пилотке.

Чтец 11. « …Девятого июня сорок первого года мне исполнилось 18 лет, а меньше чем через две недели началась эта проклятая война. Со школьной скамьи мы пошли на строительство железной дороги Гагра – Сухуми

В сорок втором году добровольно пошла в госпиталь три тысячи двести первый. Это был очень большой фронтовой госпиталь, который входил в состав Закавказского  и Северо-Кавказского фронтов и отдельной Приморской армии. Бои шли очень жестокие, раненых было много. Меня поставили на раздачу питания – эта должность круглосуточная, уже утро, и надо подавать завтрак, а мы еще раздаем ужин. Через несколько месяцев ранило в левую ногу – скакала на правой, но работала. Потом еще дали должность сестры-хозяйки, это тоже надо быть на месте круглосуточно.

30 мая 1943 года ровно в час дня был массированный налет на Краснодар. Я выскочила из здания посмотреть, как успели  отправить раненых с железнодорожного вокзала. Две бомбы угодили в сарай, где хранились боеприпасы. На моих глазах ящики взлетали выше шестиэтажного здания и рвались. Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стенке. Потеряла сознание…

Когда пришла в себя, было шесть часов вечера. Пошевелила головой, руками – вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встретила меня старшая сестра, она не узнала меня, спросила: «Кто вы? Откуда?» Подошла ближе, узнала и говорит: «Где тебя так долго носило? Раненые голодные, а тебя нет». Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: «Скорей!.. Быстрей!..» Я еще давала тяжелораненым кровь.

Двадцать месяцев никто не подменял, не сменял меня. Левая нога, опухшая до колена, забинтована, руку прооперировали, тоже перебинтована, голова забинтована. В школьные годы я сдавала нормы ГТО, но нет еще спортсмена в мире, который бы в таком состоянии проскакал двадцать месяцев круглосуточно. Я проскакала и перенесла все.

…Все у нас сейчас восстановлено, все утопает в цветах, а я изнываю от болей, у меня и сейчас не женское лицо. Я не могу улыбаться, я ежедневно в стоне. За войну я так изменилась,  что, когда приехала домой, мама меня не узнала…»

Ведущий.. Рассказывает Мария Петровна Смирнова, награжденная высшим знаком Международного Красного Креста.

Чтец 12. «Родилась и выросла я в Одесской области. В сорок первом году окончила десятый класс… Когда началась война, в первые же дни побежала в военкомат, отправили домой. Еще дважды ходила туда и дважды получала отказ. 28 июля шли через нашу Слободку отступающие части, и я вместе с ними без всякой повестки ушла на фронт.

Когда впервые увидела раненого, упала в обморок. Потом прошло. Когда первый раз полезла под пули за бойцом, кричала так, что, казалось, перекрывала грохот боя. Потом привыкла… Через десять дней меня ранило, осколок вытащила сама, перевязалась сама.

Всего из-под огня я вынесла 481 раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон…»

Чтец 13.            Только что пришла с передовой

Мокрая, замерзшая и злая,

А в землянке нету никого,

И, конечно, печка затухает.

Так устала – руки не поднять,

Не до дров – согреюсь под шинелью.

Прилегла, но слышу, что опять

По окопам нашим бьют шрапнелью.

Из землянки выбегаю в ночь,

А навстречу мне рванулось пламя,

Мне навстречу – те, кому помочь

Я должна спокойными руками.

И за то, что снова до утра

Смерть ползти со мною будет рядом,

Мимоходом: «Молодец, сестра!» -

Крикнут мне товарищи в награду.

Да еще сияющий комбат

Руки мне протянет после боя:

- Старшина, родная! Как я рад,

Что опять осталась ты живою!

Ведущий. Санинструктор стрелковой роты Ольга Яковлевна Омельченко никогда не сможет забыть войны. Она вспоминает:

Чтец 14. «Никому не поверю, если скажет, что страшно не было. Вот немцы поднялись и идут, еще пять – десять минут – и атака. Тебя начинает трясти… Но это до первого выстрела. А как услышишь команду, уже ничего не помнишь, вместе со всеми поднимаешься и бежишь. И тебе не страшно. А вот на второй день ты уже не спишь, тебе уже страшно. Все вспоминаешь, все подробности, и до твоего сознания доходит, что тебя могли убить, и становится безумно страшно. Сразу после атаки лучше не смотреть на лица, это какие-то совсем другие лица, не такие, как у людей. Я не могу выразить, что это такое. Кажется, что все немножко ненормальные. На них смотреть страшно…

Страшно ли было умереть? Конечно, страшно. Но мы и другое понимали, что умереть в такое время – тоже история. Вот у меня такие чувства были. Я до сих пор не верю, что живая осталась. И раненая, и контуженая, но живая.»

Чтец 15.         Я только раз видала рукопашный.

 Раз – наяву. И тысячу – во сне.

 Кто говорит, что на войне не страшно,

 Тот ничего не знает о войне.

Ведущий. Трудно вспоминать о пережитом на фронте. Светлана Александровна Алексиевич, готовя материалы для своей книги, встретилась с десятками женщин, выслушала и записала на магнитофон их взволнованные рассказы. Она пишет: «Начинают рассказывать тихо, а к концу почти кричат. Потом сидят подавленные, растерянные. И ты чувствуешь себя виноватой, знаешь, что уйдешь, а они будут глотать таблетки, пить успокоительное».

Война остается войной. На ней убивают, теряют друзей, сыновей, отцов. Убивают матерей и дочерей.

Чтец 16.          Мы легли у разбитой ели,

Ждем, когда же начнет светлеть.

Под шинелью вдвоем теплее

На продрогшей, гнилой земле.

- Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Дома, в яблочном захолустье,

Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый,

У меня – лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждет…

Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Отогрелись мы еле-еле,

Вдруг нежданный приказ: «Вперед!»

Снова рядом в сырой шинели

Светлокосый солдат идет.

Чтец 17.          С каждым днем становилось горше.

Шли без митингов и знамен.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку,

Мы пробились по черной ржи,

По воронкам и буеракам,

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной  славы.

Мы хотели со славой жить.

…Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав,

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

…Знаешь, Зинка, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то в яблочном захолустье

Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый,

У нее ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

…Я не знаю, как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала?

Ведущий. Не всем было суждено прийти с этой самой страшной войны. Но память о них, о героях и рядовых, всегда в наших сердцах. Услышанные сегодня рассказы женщин рисуют облик войны, у которой совсем не женское лицо. Они звучат как предостережение, как обвинение тем, кто развязывает войну, будь она 60 лет назад, или сегодня, или готовится… Войне говорят «нет!» матери, жены, сестры, дочери. Войны, будь они даже маленькие, - для женщины всегда великие. Женщина отвергает смерть, призванная любить и продолжать Жизнь.