Литературно-музыкальная композиция по творчеству М.Цветаевой "Маленькая история большой любви"
методическая разработка по литературе (11 класс) по теме

Литературно-музыкальная композиция по творчеству М.Цветаевой «Маленькая история большой любви»

Ведущий 1:        Любовь! Любовь! И в судорогах, в гробе

           Насторожусь – прельщусь – смущусь – рванусь.

           О, милая! Ни в гробовом сугробе,

           Ни в облачном с тобою не прощусь.

Имя автора этих строчек сегодня известно всем: в школе мы штудируем ее биографию, дома – заучиваем стихи… А чем она жила, чем дышала, что питало ее вдохновенное творчество? Как много мы знаем о ней – о поэте! И как мало о женщине…

Ведущий 2: «Маленькая история большой любви» – так можно назвать нашу сегодняшнюю встречу. Тема тонкая, деликатная. Давайте не будем вдаваться в подробности, не будем называть имен и фамилий, высказывать свое мнение… Пусть говорит Цветаева – своими стихами, песнями и письмами. Пусть она сама поведает нам о глубине, величии и красоте своих чувств. Ибо, будучи натурой романтичной и неординарной, она делала таковым всё, к чему прикасалась ее душа, что любило и наполняло ее сердце.

Во имя свое – любовь через жизнь,

Во имя твое – через смерть.

Чтец : «Ты проходишь на запад солнца»

Ты проходишь на запад Солнца
Ты увидишь вечерний свет.
Ты проходишь на запад Солнца
И метель заметает след.

Мимо окон моих, бесстрастный,
Ты пройдешь в гробовой тиши.
Божий праведник мой прекрасный.
Свете тихий моей души.

Я на душу твою - не зарюсь.

 Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
не вобью своего гвоздя.

И по имени не окликну..
И руками не потянусь..
Восковому, святому лику
Только издали поклонюсь..

И под медленным снегом стоя
Опущусь на колени в снег.
И во имя твое святое
Поцелую вечерний снег.

Там, где поступью величавой
Ты прошел в гробовой тиши.
Свете тихий, святыя славы,
Вседержитель моей души...

Ведущий: Каждая женщина в тайниках своего воображения носит образ своей единственной роковой встречи, этот образ рождается в детстве и нежно проносится через всю жизнь.

Чтец: «Я помню ночь на склоне ноября…»

Я помню ночь на склоне ноября.
Туман и дождь. При свете фонаря
Ваш нежный лик - сомнительный и странный,
По-диккенсовски - тусклый и туманный,
Знобящий грудь, как зимние моря:
-Ваш нежный лик при свете фонаря.

И ветер дул, и лестница вилась:
От Ваших губ не отрывая глаз,
Полусмеясь, свивая пальцы в узел,
Стояла я, как маленькая Муза,
Невинная - как самый поздний час:
И ветер дул и лестница вилась.

А на меня из-под усталых вежд
Струился сонм сомнительных надежд.
- Затронув губы, взор змеился мимо:-
Так серафим, томимый и хранимый
Таинственною святостью одежд,
Прельщает Мир - из-под усталых вежд.

Сегодня снова диккенсова ночь.
И тоже дождь, и так же не помочь
Ни мне, ни Вам, - и так же хлещут трубы,
И лестница летит: И те же губы:
И тот же шаг, уже спешащий прочь -
Туда - куда-то - в диккенсову ночь.

Ведущий: Источником таких мечтаний у Марины Цветаевой были книги.

Из рая детского житья

Вы мне привет прощальный шлёте

Неизменившие друзья

В потертом красном переплете.

  …….

О, золотые времена!

Где взор смелей и сердце чище.

О, золотые имена!

Марк Твен, Том Сойер, Принц и Нищий.

Твен, Стивенсон, Верн, Диккенс… А до того, как Марина стала читать, был театр.

Началось все это одним рождественским вечером. В музыкальной школе давали сцену из «Онегина» и, шести лет отроду, Марина влюбилась в этот роман.

Ведущая:

Я не в Онегина влюбилась, а в Онегина и Татьяну, в них обоих вместе, в любовь. И  ни одной своей вещи я потом не писала, не влюбившись одновременно в двух, не в них двух, а в их любовь. В любовь.

Чтец: «Пригвождена» .

Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеею в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что - невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою - за счастьем.

Пересмотрите все мое добро,
Скажите - или я ослепла?
Где золото мое? Где серебро?
В моей руке - лишь горстка пепла!
И это все, что лестью и мольбой
Я выпросила у счастливых.
И это все, что я возьму с собой
В край целований молчаливых.

Пригвождена к позорному столбу,
Я все ж скажу, что я тебя люблю.
Что ни одна до самых недр - мать
Так на ребенка своего не взглянет.
Что за тебя, который делом занят,
Не умереть хочу, а умирать.
Ты не поймешь, - малы мои слова! -
Как мало мне позорного столба!

Что если б знамя мне доверил полк,
И вдруг бы ты предстал перед глазами -
С другим в руке - окаменев как столб,
Моя рука бы выпустила знамя...
И эту честь последнюю поправ,
Прениже ног твоих, прениже трав.
Твоей рукой к позорному столбу
Пригвождена - березкой на лугу

Сей столб встает мне, и не рокот толп -
То голуби воркуют утром рано...
И все уже отдав, сей черный столб
Я не отдам - за красный нимб Руана!
Ты этого хотел. - Так. - Аллилуйя.
Я руку, бьющую меня, целую.
В грудь оттолкнувшую - к груди тяну,
Чтоб, удивясь, прослушал - тишину.

И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:
- Мое дитя становится послушным!
Не первый день, а многие века
Уже тяну тебя к груди, рука
Монашеская - хладная до жара! -
Рука - о Элоиза! - Абеляра.
В гром кафедральный - дабы насмерть бить! -
Ты, белой молнией взлетевший бич!

Пригвождена к позорному столбу,
Я все ж скажу, что я тебя люблю.

Ведущий:  Вся жизнь делится на три периода:- говорит Марина Цветаева,- предчувствие любви, действие любви и воспоминание о любви. Жить – это неудачно кроить и беспрестанно латать,- когда я пытаюсь жить,- говорит она,- я чувствую себя бедной маленькой швейкой, которая никогда не сможет сделать красивую вещь, которая только и делает, что портит и ранит себя и которая, отбросив все: ножницы, материю, нитки,-  принимается петь. У окна, за которым бесконечно идёт дождь.

Певец 4: «Я могу тебя очень ждать».

Я могу тебя очень ждать,
Долго-долго и верно-верно,
И ночами могу не спать
Год, и два, и всю жизнь, наверно!

Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!

Ведущая:

 Моя любовь не соответствует никакому времени, никакому месту. Эта любовь никогда не будет вхождением в такую-то комнату в такой-то час. Это будет выхождением из всего, начиная с моей собственной кожи! Когда все кончится, это будет великое возвращение меня самое. Пока я Вас люблю, вы всегда найдете меня между собой и мною; никогда в Вас или во мне. В пути, как струя фонтана или как поезд. Какое время когда-либо удерживало любовь, ведь душа сама изливает ее целыми волнами, ведь ее первое слово – «всегда», ее последнее слово – «никогда».

Чтец: «Осыпались листья над вашей могилой»

Осыпались листья над Вашей могилой,

И пахнет зимой.

Послушайте, мертвый, послушайте, милый:

Вы всё-таки мой.

Смеетесь! — В блаженной крылатке дорожной!

Луна высока.

Мой — так несомненно и так непреложно,

Как эта рука.

Опять с узелком подойду утром рано

К больничным дверям.

Вы просто уехали в жаркие страны,

К великим морям.

Я Вас целовала! Я Вам колдовала!

Смеюсь над загробною тьмой!

Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала —

Домой!

Пусть листья осыпались, смыты и стерты

На траурных лентах слова.

И, если для целого мира Вы мертвы,

Я тоже мертва.

Я вижу, я чувствую, — чую Вас всюду,

— Что ленты от Ваших венков! —

Я Вас не забыла и Вас не забуду

Во веки веков!

Таких обещаний я знаю бесцельность,

Я знаю тщету.

— Письмо в бесконечность. — Письмо в беспредельность. —

Письмо в пустоту.

Ведущий: Как все обретается, когда расстаются. Как все соединяет даль. «Будь» – единственное слово любви человеческой и божеской, остальное – частности.

Стихи Марины Цветаевой мелодичны, задушевны и чарующи, к ним постоянно обращаются композиторы, и тогда они превращаются в удивительные по красоте романсы.

Певец :Я тебя отвоюю

 Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,

Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,

Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,

Оттого что я тебе спою — как никто другой.

Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,

У всех золотых знамен, у всех мечей,

Я ключи закину и псов прогоню с крыльца —

Оттого что в земной ночи я вернее пса.

Я тебя отвоюю у всех других — у той, одной,

Ты не будешь ничей жених, я — ничьей женой,

И в последнем споре возьму тебя — замолчи! —

У того, с которым Иаков стоял в ночи.

Но пока тебе не скрещу на груди персты —

О проклятие! — у тебя остаешься — ты:

Два крыла твои, нацеленные в эфир, —

Оттого что мир — твоя колыбель, и могила — мир!

Ведущий:

Если бы Вы сейчас вошли и сказали: «Я уезжаю надолго, навсегда»,- или: «Мне кажется, Я вас больше не люблю»,- я бы не почувствовала ничего нового: каждый раз, когда Вы уезжаете, каждый час, когда Вас больше нет – Вас нет навсегда, и Вы меня не любите.

Чтец: «Вчера ещё в глаза глядел»

Вчера еще в глаза глядел,

А нынче — всё косится в сторону!

Вчера еще до птиц сидел,—

Всё жаворонки нынче — вороны!

Я глупая, а ты умен,

Живой, а я остолбенелая.

О, вопль женщин всех времен:

«Мой милый, что тебе я сделала?!»

И слезы ей — вода, и кровь —

Вода, — в крови, в слезах умылася!

Не мать, а мачеха — Любовь:

Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,

Уводит их дорога белая...

И стон стоит вдоль всей земли:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

Вчера еще — в ногах лежал!

Равнял с Китайскою державою!

Враз обе рученьки разжал,—

Жизнь выпала — копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду

Стою — немилая, несмелая.

Я и в аду тебе скажу:

«Мой милый, что тебе я сделала?»

Спрошу я стул, спрошу кровать:

«За что, за что терплю и бедствую?»

«Отцеловал — колесовать:

Другую целовать», — ответствуют.

Жить приучил в самом огне,

Сам бросил — в степь заледенелую!

Вот что ты, милый, сделал мне!

Мой милый, что тебе — я сделала?

Всё ведаю — не прекословь!

Вновь зрячая — уж не любовница!

Где отступается Любовь,

Там подступает Смерть-садовница.

Самo — что дерево трясти! —

В срок яблоко спадает спелое...

— За всё, за всё меня прости,

Мой милый, — что тебе я сделала!

Ведущая:

 Небо светло. Налево, над молодой колокольней – заря. Это невинно и вечно… Рассвет. Я спокойна,     словно умерла, и в этой абсолютной ясности неба и головы говорю тебе: Милый! В сторону всякие ласковости, любезности, нежности, уменьшительности, уничижительности,- Вы дороги мне. Но – мне просто нечем больше дышать с Вами. Знаю, что будет час Вашей жизни,- когда, презрев все мужские дружбы, женские любови, семейные святыни,- Вы придёте ко мне – за своей бессмертной душой.

Певец : «Мне нравится».

Мне нравится, что Вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не Вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывет под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной —

Распущенной — и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что Вы при мне

Спокойно обнимаете другую,

Не прочите мне в адовом огне

Гореть за то, что я не Вас целую.

Что имя нежное мое, мой нежный, не

Упоминаете ни днем ни ночью — всуе…

Что никогда в церковной тишине

Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо Вам и сердцем и рукой

За то, что Вы меня — не зная сами! —

Так любите: за мой ночной покой,

За редкость встреч закатными часами,

За наши не-гулянья под луной,

За солнце не у нас над головами, —

За то, что Вы больны — увы! — не мной,

За то, что я больна — увы! — не Вами.

Ведущий:

Красною  нитью рябина зажглась.

Падали листья, я родилась…

Вот такую великую женщину и поэтессу, с такой глубокой, мятежной и крылатой душёй, подарила нам осень 1892 года.