Поэзия Дениса Васильевича Давыдова
статья по литературе (10 класс) по теме

Всероссийский конкурс для педагогов и учащихся

"Недаром помнит вся Россия"

посвященный 200-летнему юбилею Отечественной войны 1812 года

ПОЭЗИЯ

ДЕНИСА ВАСИЛЬЕВИЧА ДАВЫДОВА

Статья

Меркурьева Елена Анатольевна

Государственное бюджетное образовательное учреждение

среднего профессионального образования Московской области

(ГБОУ СПО МО) Раменский дорожно-строительный техникум

                                                                                Давыдов, пламенный боец,
                                                                               Он вихрем в бой кровавый;
                                                                               Он в мире счастливый певец
                                                                               Вина, любви и славы.

                                                                                              из стихотворения В. Жуковского
                                                                                            “Певец во стане русских воинов”

ДЕТСКИЕ И ЮНОШЕСКИЕ ГОДЫ ДЕНИСА  ДАВЫДОВА

Дениса Васильевича Давыдова знала и знает вся Россия. Этому человеку была присуща особая слава. Лихой гусар, ставший партизанским командиром и заслуживший широкую известность в Отечественной войне 1812 г., одновременно - романтик, поэт, военный писатель. Боевые таланты Дениса Давыдова высоко ценили Кутузов и Багратион, а о его поэтическом даре      Н. Языков писал:

"Не умрет твой стих могучий,

Достопамятно-живой,

Упоительно-кипучий

И воинственно-летучий,

И разгульно-молодой"

Давыдов родился в 16 июля (27 новый стиль) 1784 в старинной дворянской семье командира Полтавского легкоконного полка. Детство провёл в Москве по адресу: улица Пречистенка, 13, (дом не сохранился). Хотя своего отца, занятого службой, он видел редко, с юных лет Дениса манило к военным делам. Его отец Василий Денисович Давыдов был сподвижником Суворова и оставался верен суворовскому духу даже после полного краха своей военной карьеры, состоявшегося с приходом к власти Павла I. Из четверых детей Василия Денисовича Денис был старшим и по свидетельствам очевидцев самым резвым и непоседливым. Его-то и заметил великий Суворов, прибывший в Полтавский легкоконный полк, которым командовал Василий Давыдов. “Ты выиграешь три сражения!” — благословил девятилетнего мальчика Александр Васильевич в 1793 г.

“Маленький повеса бросил Псалтырь, замахал саблею, выколол глаз дядьке, проткнул шлык няне и отрубил хвост борзой собаке, думая тем исполнить пророчество великого человека. Розга обратила его к миру и к учению”.
Так было представлено сие событие в жизнеописании Дениса Давыдова, составленное якобы неким «сослуживцем» автора. Современники не сразу распознали в этой биографии остроумную и художественно яркую автобиографию. Итак, Денис Давыдов говорит о себе в третьем лице: «Его благословил великий Суворов: благословение это ринуло его в боевые случайности на полное тридцатилетие... Мир и спокойствие — и о Давыдове нет слуха, его как бы нет на свете; но повеет войною — и он уже тут, торчит средь битв как казачья пика. Снова мир — и Давыдов опять в степях своих, опять гражданин, семьянин, пахарь, ловчий, стихотворец, поклонник красоты...»

Получив домашнее образование, юный Денис в 1801 уехал в Петербург, чтобы поступить в Кавалергардский полк. Не имея природных данных кавалергарда (Денис был небольшого роста, а в полк обычно брали людей высоких и статных), он все же пробился в гвардию и стал эстандарт-юнкером гвардейского кавалергардского полка. “Привязали недоросля нашего к огромному палашу, опустили его в глубокие ботфорты и покрыли святилище поэтического его гения мукою и треугольною шляпою”, — писал “сослуживец”. Однако в кавалергардах Давыдов пробыл недолго. Вольнолюбивый дух, независимость натуры, лютая ненависть к бездарным подхалимам и невежественным выскочкам на всю жизнь обрекли его на недоверие со стороны властей. Да еще проявилось немалое поэтическое дарование Дениса Васильевича, которое придало настроениям и мыслям острую, сатирическую, художественно яркую форму. За политическую басню “Голова и Ноги” в 1803 году Давыдов был выдворен из гвардии «за писание возмутительных стихов»  и направлен под Киев в захолустье, в Белорусский армейский гусарский полк ротмистром. Там он быстро освоился в новой для себя среде и продолжал писать стихи, в которых воспевал прелести удалой гусарской жизни и которые способствовали росту его популярности. Буйно - удалой характер его поэзии нашел отражение в стихах "Гусарский пир", "Призыв на пунш" и др. Репутация "гуляки" и "сорви-головы", однако, была больше внешней: в душе Давыдов оставался, прежде всего, военным человеком, честным офицером, он был хорошим семьянином, любил природу и умел воспевать ее. В 1806 г. Давыдову разрешили вернуться в гвардию, но он навсегда остался у правительства под подозрением. Даже боевая слава и партизанские успехи 1812 года не изменили этого отношения. Его обходили чинами, не торопились с наградами, а в 1814 году, присвоив генеральский чин, отобрали: дескать, ошибочка вышла.

ОФИЦЕР  И  ПОЭТ

В 1815 г. Давыдов был назначен командиром бригады 1-й драгунской дивизии, но это его огорчило: "Служа весь век по легкой, за что меня назначили в это пресмыкающееся войско?" - сетовал он. Тогда ему дали 2-ю конно-егерскую дивизию, что также его не обрадовало: он ни за что не хотел расставаться с "красой природы" - усами, разрешенными тогда только гусарам. Сменив еще несколько должностей и заскучав от рутинной службы, Денис Васильевич отпросился в длительный отпуск, а в 1823 г. вышел в отставку в чине генерал-майора, так и не примирившись душой с безобразиями, творимыми царской властью.

В этот период он издал ряд сочинений, получивших известность: "Опыт теории партизанских действий", "Дневник партизанских действий 1812 г.", "Разбор трех статей в записках Наполеона". Давыдов не оставлял поэзии, писал стихи. Вернувшись в армию в 1826 году и прослужив в чине генерала до 1831 года, Денис Васильевич окончательно вышел в отставку.

Слава о боевых подвигах Давыдова вышла далеко за пределы России, о нем писали во многих европейских журналах и газетах. Лучшие граверы запечатлели его облик. Более того, портрет Давыдова-партизана, как символ Отечественной войны и народного гнева перед которым не устояла наполеоновская армия, вышел за пределы российские и украсил, например, кабинет шотландского поэта и романиста Вальтера Скотта. Давыдов, состоявший с ним в переписке, писал: «Горжусь весьма, милостивый государь, что гравированный портрет мой давно уже находится в вашем кабинете оружий, столь тщательно вами собираемых».
После отставки Денис Васильевич со своей большой семьей (Давыдов женился в 1819 г. на дочери генерала) жил в принадлежащих ему симбирских и оренбургских имениях,  занимался хозяйством, воспитывал девятерых детей, влюблялся в молоденьких соседок, посвящал им лирические стихи. Значительным явлением в литературе 1830-х была военная проза Давыдова — его воспоминания о А. Суворове, Н. Раевском, М. Каменском. В поздних своих сочинениях он резко критиковал и осуждал аракчеевщину и ее наследие, негодную военную систему царизма, утвердившуюся при Николае I. Естественно, что эти сочинения сильно страдали от вмешательства цензуры или вовсе не попадали в печать.

Давыдов был связан со многими декабристами, ценившими его стихи, однако от предложения примкнуть к тайному обществу отказался.

Поэзию Дениса Давыдова высоко ценили  Ф.И. Толстой, П.А. Вяземский, А.С. Грибоедов, В.К.Кюхельбекер, И.И.Пущин, П.Ф.Якубович, А.А. Бестужев, Н.А. Полевой, Е.А. Баратынский, Н.М. Языков, М.П. Погодин (в  его журнале «Московский вестник» Денис Васильевич сотрудничал в 1827—30). Печатался в «Трудах ОЛРС», учреждённого при Московском университете. С 1816 действительный член ОЛРС.  А. С.Пушкин, с которым его связывала многолетняя дружба через всю жизнь пронес восторженное увлечение “Денисом-храбрецом”. Декабрист М.В. Юзефович, рассказывая об одной из своих литературных бесед с Пушкиным, вспоминал: «Я раз сделал Пушкину вопрос, всегда меня занимавший: как он не поддался тогдашнему обаянию Жуковского и Батюшкова и, даже в самых первых своих опытах, не сделался подражателем ни того, ни другого? Пушкин мне отвечал, что этим он обязан Денису Давыдову, который дал ему почувствовать ещё в Лицее возможность быть оригинальным».

Поэтический талант Дениса Давыдова почитали все: от признанных литераторов, до простых книгочеев. Пушкин, Жуковский, Вяземский, Баратынский, Языков и многие другие посвящали отважному партизану свои стихи. Число стихов, посвящённых Давыдову его современниками, едва ли не превосходит число его собственных стихотворений.

Пушкин подшучивал над генералом-поэтом: "Военные думают, что он отличный писатель, а писатели уверены, что он отличный генерал".

СОЗДАТЕЛЬ  ЖАНРА  «ГУСАРСКОЙ  ЛИРИКИ»

В историю русской литературы вошел как создатель жанра "гусарской лирики" (песни, любовные элегии, сатирические стихи) и создал новый тип героя — воина-патриота, человека деятельного, свободолюбивого, открытого ("Гусарский пир", "Песня старого гусара", "Полусолдат", "Бородинское поле"). Последнее, написанное в 1829, считается одной из лучших исторических элегий русской романтической поэзии.

Его первые стихи, отражавшие либерально-дворянское вольномыслие, привлекали горячим патриотизмом, возмущением деспотией, смелыми сатирическими выпадами против царя. «Голова и ноги» (1803) проводит мысль о возможности расправы подданных с неугодным правительством;  басня «Река и зеркало» (1803)  является переводом с французского, но дополнена оригинальной, политически острой концовкой.  Презрением к высшему, вельможному свету, к придворной знати проникнуты произведения Дениса Васильевича «Орлица, Турухтан и Тетерев» 1804; «Договоры» 1807; «Моя песня»1811; «Болтун красноречивый» 1816 -1818; «На князя П.И. Шаликова» 1826; «Гусарская исповедь» 1830.

Давыдов создал всего около пятнадцати «гусарских» песен и посланий. Объём его творчества вообще невелик, но след, оставленный им в русской поэзии, неизгладим. Как поэт Давыдов пришел в литературу со своим лирическим героем, со своим жанром, со своим стилем. Основная его тема - военная - была далеко не новой в русской поэзии. «Военная труба» звучала в многочисленных одах и эпопеях русского классицизма. Но Давыдов подошел к этой традиционной теме с иной стороны. Он поэтически раскрыл быт и психологию воина. В эмоциональной поэзии Давыдова, опирающейся на жизненный опыт автора, возникает оригинальный образ «гусара», лихого наездника и удалого рубаки, скрывающего, однако, под этой удалой внешностью благородные свойства воина-патриота, сознание воинского долга и воинской чести, мужество и бесстрашие, отрицание светских условностей и своеобразное вольнолюбие.

«Гусарство» Давыдова определило и особые формы его поэзии. Вместо героической эпопеи и хвалебной оды, этих основных жанров батальной поэзии классицизма, поэт создает жанр «гусарской» песни, свободной от ставшей трафаретом официальной героики, от декламационно-патетического стиля («Гусарский пир», 1804; «Песня», 1815; «Песня старого гусара», 1817).

Нарочитая простота в трактовке военной тематики открывала в его песни доступ просторечию, военным профессионализмам, элементам солдатского фольклора. Этот демократический стиль сближал произведения Давыдова и Крылова. Гусарские песни Давыдова широко расходились в списках, но были напечатаны только в 1832 г.

Именно с Денисом Давыдовым и с его поэзией связано и наше особенное культурологическое отношение к самому понятию «гусар». До появления его стихотворений в сознании русского человека «гусары» - «легкоконные воины» (Вл. Даль) ничем не отличались от «улан», «драгун», «кирасир» или «гренадёр». Представленный Давыдовым гусар - это, собственно, первый в русской литературе живой образ воина, воссозданный путём словесного творчества. В стихах «поэта-воина» фактически нет ни одного описания сражения (какие есть у «невоинов» Батюшкова или Пушкина). Он часто ограничивается упоминанием неких «опорных» деталей военного быта («Сабля, водка, конь гусарский…») и охотнее воспевает не «сечу», а «биваки»…

Литературная известность поэта-гусара, бездумного храбреца и безудержного гуляки, как-то слилась с партизанской славой Давыдова и превратилась в своеобразную легенду — пожалуй, оправданную с точки зрения чисто поэтической, но не выдерживающую проверки биографией Дениса Васильевича. Даже «сослуживец» характеризует литературные занятия Давыдова в эмоционально-приподнятом тоне:
«Большая часть стихов его пахнет биваком. Они были писаны на привалах, на дневках, между двух дежурств, между двух сражений, между двух войн; это пробные почерки пера, чинимого для писания рапортов... Стихи эти были завербованы в некоторые московские типографии тем же средством, как некогда вербовали разного рода бродяг в гусарские полки: за шумными трапезами, за веселыми пирами, среди буйного разгула».

За примерами далеко ходить не надо:
“Стукнем чашу с чашей дружно,
Нынче пить еще досужно”…
или
“Ни полслова, дым столбом,
ни полслова, все мертвецки
пьют и преклонясь челом
засыпают молодецки”.
Или так:
“Ради бога, трубку дай
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
Закрученными усами”…

Невольно складывается впечатление, что автор был неисправимым, бесшабашным гулякой. Однако на сей счет имеется объективное свидетельство Вяземского: «Не лишним будет заметить, что певец вина и веселых попоек в этом отношении несколько поэтизировал. Радушный и приятный собутыльник, он на самом деле был довольно скромен и трезв. Он не оправдывал собою нашей пословицы: пьян да умен, два угодья в нем. Умен он был, а пьяным не бывал». Столь же преувеличены были слухи о любовных победах Давыдова, хотя, как герой войны, человек обаятельный и остроумный, он, в самом деле, пользовался успехом у женщин (в него была влюблена, например, не слишком скрывая это, Ольга Сергеевна Пушкина).

Благодаря образу, созданному Давыдовым, понятие «гусар» стало нарицательным и даже расширительным: в обиход вошли слова «гусарить» («молодцевать из похвальбы, франтить молодечеством». - Вл. Даль) и «гусаристый»… Козьме Пруткову принадлежит шутливый, но очень глубокий афоризм: «Если хочешь быть красивым, поступи в гусары».

Денис Васильевич был отнюдь не прочь «погусарить» и в стихах, и в прозе. Стихи свои он сам называл «крутыми», что проявлялось в особенной «взбалмошности» их языка и стиля: «понтируй, как понтируешь, фланкируй, как фланкируешь…

Я люблю кровавый бой,

Я рождён для службы царской.

Сабля, водка, конь гусарский

С вами век мой золотой.

За тебя на чёрта рад

Наша матушка – Россия

Пусть французы удалые

К нам пожалуют ха-ха!!!

Широкую известность получило одно из последних стихотворений Давыдова - «Современная песня» (1836). Автор выступил против либеральных общественных настроений, но направил основной удар против тех, кто на словах «корчит либерала», а на деле «мужиков под пресс кладет вместе с свекловицей». Он дал в руки демократов ряд острых сатирических формул для борьбы с либерализмом.

Жанром песни не исчерпывается творчество Давыдова. Но и на традиционные жанры элегии, дружеского послания он наложил печать своей творческой индивидуальности, сообщив им характер своеобразного «гусарства». Оригинальны военно-мемуарные очерки Давыдова: «Опыт теории партизанского действия» (1821), «Дневник партизанских действий 1812 г.» (опубликованный в 1860). И здесь он в противовес официальной историографии стремится дать картину войны в ее будничной правде. А. С. Пушкин усматривал в этих очерках «резкие черты неподражаемого слога», а В. Г. Белинский ставил Давыдова в ряд с лучшими прозаиками русской литературы.

СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ  И  ТЕМПЕРАМЕНТНЫЙ  ПОЭТ  И  ВОИН

Ни один из русских поэтов не удостоился при жизни такого количества дружеских посланий и посвящений. И почти во всех - удивление странным, противоестественным соединением поэзии и войны. А ещё более странное единение - поэта и воина - почему-то не казалось удивительным.

 «Давыдов, воин и поэт!

 И в мире и в боях равно ты побеждаешь…»

(С. Нечаев, 1816).

Лирика Давыдова по интонации стремительная, темпераментная, по речи непринуждённая, нарочито огрублённая гусарским жаргоном, - реакция на гладкопись салонной поэзии сентиментализма. Яркий её образец - стихотворение «Решительный вечер», (1818), в котором есть такие выражения: «как зюзя натянуся», «напьюсь свинья свиньёй», «пропью прогоны с кошельком». Давыдов в начальную поэтическую пору воспевал безудержное разгулье с легкомысленно резвыми харитами: «Пей, люби да веселися!» («Гусарский пир», 1804).

«Солдатская» лексика производит в такого рода стихах впечатление условности, благодаря тому, что бытовые словечки, реалии взяты не всерьёз, а стилизованы под «солдатскую» песню: «Между славными местами устремимся дружно в бой!». До Давыдова в «распашных» стихах отсутствовало героическое начало. У Давыдова гусарские пиры не имели самодовлеющего интереса, они всегда приподнимались над уровнем бытовых «шалостей», отсутствовали описания сражений: «Выпьем же и поклянёмся, что проклятью предаёмся…» («Бурцову»).

Б.М. Эйхенбаум, рассматривая давыдовскую «гусарщину» с точки зрения развития батального жанра, указал на появление «личностной позы», конкретной фигуры «поэта-воина» в стихах Давыдова. К этому можно добавить, что новизна давыдовских стихов заключалась в новой мотивировке героики. В его стихах впервые делается упор на личный склад характера, на то, что можно назвать натурой. Для Давыдова главное - не поразить эффектом «военных» словечек, а блеснуть «натурой» гусара, умеющего мертвецки пить и жизнерадостно умирать, лихого забияки и в то же время героя.

«Отчаянность» характера воспринималась после стихов Дениса Давыдова как нечто неотделимое от военной героики. Вот почему и Давыдов, и его друзья и почитатели упорно стремились к отождествлению давыдовского гусара с самим поэтом. Давыдов даже несколько стилизовал свою жизнь под свои песни, всячески культивировал представление о себе как о «коренном гусаре» («Песня старого гусара»). Грибоедов, восторженно отзываясь об уме Давыдова, не забывает упомянуть и об его «гусарской» натуре: «Нет здесь, нет эдакой буйной и умной головы, я это всем твержу; все они, сонливые меланхолики, не стоят выкурки из его трубки».

Денис Давыдов создавал свои первые гусарские стихотворения задолго до того, как в России начались дебаты о романтизме. Когда уже в первой половине 1820-х годов «парнасский атеизм», как называл его Пушкин, стал предметом горячих споров, Давыдов, в отличие от Пушкина, Вяземского, Кюхельбекера, Рылеева и многих других, не проявил интереса к теоретической стороне вопроса. Практически же его поэзия развивалась в русле романтического движения. Давыдов имеет право считаться одним из создателей русского романтизма. Своего рода экзотичность давыдовского гусара отвечала романтическим вкусам, подобно кавказской и восточной экзотике.

Удивительно у Давыдова то, что самыми «экзотическими» оказываются в его поэзии вещи простые и обыкновенные. Этим Давыдов открыл доступ в лирику реалиям жизни.

Множество эпигонов подхватили давыдовскую манеру, перепевая усы и кивера, трубочные затяжки, фланкировку и пунш. У Давыдова слова не подчиняются друг другу: в контексте не происходит взаимодействия лексических тонов. Этот поэт - противник однотонности, по-разному свойственной Батюшкову и Жуковскому.

У Давыдова колорит одних слов не оказывает влияния на другие; для него существует принципиальная разница между словами разного стиля и она. Он даже стремится к тому, чтобы контрасты были заметны: «Ради Бога и… арака //Посети домишко мой!». В этом послании к Бурцову Давыдов тремя точками разделяет «бога» с «араком» (водкой). Во втором послании парадоксальность давыдовских словосочетаний выступает уже как безоговорочная закономерность его стиля: «В благодетельном араке //Зрю спасителя людей». Героические маршевые интонации сменяются шутливыми или эпикурейскими. Неровность стиля резко подчёркивается:

Пусть мой ус, краса природы,

Чернобурый, в завитках,

Иссечётся в юны годы

И исчезнет, яко прах!

(«Бурцову. В дымном поле, на биваке…»)

Соседство «усов» и «бога», «бога» и «водки» не преследует сатирических или «богоборческих» целей, как, например, в героико-комических поэмах XVIII века. У Давыдова цели иные. Стилистические толчки отражают душевную порывистость «автора» и острые изломы его жизни: «Он часто с грозным барабаном // Мешает звук любовных слов…» («Гусар»).

НОВАТОРСКАЯ  СТИЛИСТИЧЕСКАЯ  СИСТЕМА

ДЕНИСА  ДАВЫДОВА

Давыдов очень часто применяет в лирике разностопный стих, гораздо чаще, чем Батюшков, Жуковский и Пушкин. Поэтический синтаксис Давыдова, его интонации также отличаются разнообразием переходов, переключений из одной тональности в другую. Уравнивание слов несвойственно методу Давыдова и в лучших его произведениях применяется в особых целях. Этот принцип Давыдову чужд, как неприемлемы для  него гармоничность и поэтизация. Он дорожит лексической окраской «простонародных» слов. Позиция Давыдова была близка крыловской.

Одна из основных особенностей стихов Дениса Давыдова состоит в том, что они основаны на принципе «устной» речи. Устная интонация и лексика определяют специфику Давыдова и отличие его от Батюшкова и Жуковского. Принцип устной речи впервые Давыдовым был применён в «гусарских» стихах, первоначально и не претендовавших занять место в литературе.

Само по себе наличие разговорной - «гусарской» или «простонародной» - лексики ещё недостаточно для обновления содержания лирики. Новое содержание, концепция действительности осуществляется в лирике непременно и как новая конструкция, новое соотношение значащих форм. Очень велика при этом роль интонации и поэтического синтаксиса.

В позднем творчестве Давыдова есть несколько чисто лирических стихотворений, по своей художественной силе не уступающих его прославленной «гусарщине». Это другой полюс поэзии Дениса Васильевича, где нет «экзотики» и иронии, а также внешних эффектов. Здесь господствует простота, выразительные средства очень скупы. Глубоко звучат песенные интонации:

Не пробуждай, не пробуждай

Моих безумств и исступлений

И мимолётных сновидений

Не возвращай, не возвращай!

(Романс «Не пробуждай, не пробуждай…»)

Поэзия Давыдова оказала влияние на многих поэтов первой трети XIX века: А.С. Пушкина, П.А. Вяземского, Н.М. Языкова. По свидетельству Юзефовича, Пушкин говорил, что Денис Давыдов «дал ему почувствовать ещё в лицее возможность быть оригинальным». В свою очередь поэзия Пушкина оказала большое влияние на развитие творчества Давыдова, которого справедливо относят к поэтам пушкинской плеяды.

Русская поэзия начала XIX века была вообще богата литературными «масками»: «балладник» Жуковский, «повеса» Батюшков, «язвительный поэт» Вяземский, «буйный студент» Языков…  Но «гусар-партизан» Давыдов явился раньше всех, - и маска эта сразу же привлекла своей открытой свободой чувств и деяний.

Неожиданный для русской поэзии «допушкинского» времени сплав своеобразного героя с новаторской стилистической системой делал Давыдова фактически поэтом без «подражателей»: он раз навсегда утвердил своё право на собственное, только ему принадлежащее место в русской литературе: «Пусть загремят войны перуны, я в этой песне виртуоз!».
В стихотворении Давыдова «Ответ» (1826, опубл. 1840) мы находим такое авторское самоопределение:

«Я не поэт, я - партизан, казак 

Я иногда бывал на Пинде,

но наскоком…»

Денис Давыдов

 «Ответ», 1826

И, тем не менее, Давыдов был поэтом, ярким и оригинальным, занявшим свое особое место в литературе первой трети XIX века.

КАК В НЁМ ДРУГА ЖАЛЬ ДРУЗЬЯМ!

22 апреля (4 мая новый стиль) 1839 года Денис Давыдов скоропостижно скончался от апоплексического удара на пятьдесят пятом году жизни в своей деревне Верхняя Маза Сызранского уезда Симбирской губернии.

Жуковский на эту скорбную весть отозвался искренними печальными стихами:

И боец – сын Апполона,

Мнил он гроб Багратиона

Проводить в Бородино,-

Той награды не дано:

Вмиг Давыдова не стало!

Сколько славных с ним пропало

Боевых преданий нам!

Как в нём друга жаль друзьям!...

В соответствии с давним обычаем по истечении 6 недель содержания в склепе под алтарём Верхнемазинской церкви прах Дениса Васильевича был перевезён в Москву для захоронения в Ново – Девичьем монастыре подле родовых могил его предков. На могиле установлен гранитный бюст героя.

Лучшие произведения Дениса Давыдов остались в памяти народа. Энергичная, призывная, заразительная музыка его таланта не устарела за века. На его стихи сочиняют песни, его образ сохранен в творчестве современных авторов, о нем пишут книги, о нем ставят фильмы.

УВЕКОВЕЧИВАНИЕ ПАМЯТИ

1.  26 августа 1912 г. к 100-летнему юбилею войны имя Давыдова было пожаловано Ахтырскому гусарскому полку.
2. 16 июля 1960 года к 176-летию со дня рождения Д. В. Давыдова, в селе Верхняя Маза Радищевского района  Ульяновской области был установлен памятник Д. В. Давыдову. Давыдов увековечен в военной форме.
3. В 1962 году, к 150-летию Отечественной войны, снят художественный фильм «Гусарская баллада», в котором показан Давыд Денисов (Денис Давыдов) в качестве командира партизанского отряда.
4. В 1962 году, к 150-летию Отечественной войны, были выпущены почтовые марки СССР, одна из которых посвящена Давыдову.
5. В 1980 году о Денисе Давыдове снят фильм «Эскадрон гусар летучих».
6. 19 мая 1984 года в Пензе накануне 200-летия со дня рождения Д. В. Давыдова был открыт его бюст. Особенность памятника состоит в том, что Давыдов увековечен не в военной форме, как его обычно изображали, а в гражданской одежде того времени. Этим подчеркивается, что памятник ему установлен, прежде всего, как поэту.
7. 6 сентября 2005 г. в Ульяновской области, Радищевского района, в с. Верхняя Маза зарегистрирован Фонд «Денис Давыдов – патриот России».
8. В декабре 2011 года в г. Сумы, Украина, возле здания, в котором когда-то проживал Давыдов и другие офицеры, был установлен бронзовый памятник Давыдову в полный рост.
9. Давыдов послужил прототипом персонажа романа Л. Н. Толстого «Война и мир» Василия Денисова.
10. О Денисе Давыдове (и от его лица) написана книга Андрея Белянина «Охота на гусара».
11. В Москве есть улица Дениса Давыдова.
12. Во Владивостоке есть улица Дениса Давыдова, а его бюст установлен в сквере у начала улицы.
13. Улица Дениса Давыдова есть в Казани.
14. Улица Дениса Давыдова есть в Новосибирске.
15. В Уфе установлен бюст Дениса Давыдова.
16. В Костроме имеются микрорайоны имени Дениса Давыдова — «Давыдовский-1», «Давыдовский-2» и «Давыдовский-3».

Приложение 1