"Великому городу посвящается!" Сценарий праздника ко Дню Блокады
методическая разработка

Ход мероприятия.

В день благодарной памяти и не проходящей скорби, нам хочется поклониться тем, кто выстоял, выжил и отстоял Великий город – символ нашего Отечества.

В череде военных юбилеев, которые мы отмечаем, и будем отмечать, есть даты, которые сияют особенно ярко. Среди них 27 января 1944 года.  75 лет тому назад великий, особый праздник пришел на нашу ленинградскую землю.

ДЕТЯМ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА - ПОСВЯЩАЕТСЯ.

(Сводный хор исполняет песню)

(По одному выходят дети со свечами и читают стихи)

Их теперь совсем немного –
Тех, кто пережил блокаду,
Кто у самого порога
Побывал к земному аду.

Были это дети просто,
Лишь мечтавшие о хлебе,
Дети маленького роста,
А душой почти на небе.

Каждый час грозил им смертью,
Каждый день был в сотню лет,
И за это лихолетье
Им положен Целый Свет.

Целый Свет всего, что можно,
И всего, чего нельзя.
Только будем осторожней –
Не расплещем память зря.

Память у людей конечна –
Так устроен человек,
Но ТАКОЕ надо вечно
Не забыть. Из века в век!

В память о погибших в блокаду, на полях сражений, трудившихся в тылу, не покладая рук, объявляется минута молчания.

Я не напрасно беспокоюсь,

Чтоб не забылась та война.

Ведь эта память - наша совесть,

Она, как сила, нам нужна.

Звучит фонограмма «Вставай, страна огромная…»

Пропахшие порохом тучи неслись,
Пролившись свинцом с небосвода.
"Ни шагу назад... И ни пяди земли..."
– Касается каждого взвода.

Но Киев захвачен, в кольце Ленинград,
Бои – на пороге столицы:
Бессонные ночи, кровавый закат,
Суровые, скорбные лица

Звучит фонограмма 7-ой симфонии Шостаковича

Блокада! Блокада! Блокада!

Погасли огни Ленинграда.

В снегу от разрывов воронки

Чернеют, как стаи вороньи.

Блокада. Блокада. Блокада.

У Нарвских ворот баррикада.

На фронт уходящие танки.

И с гробиком детские санки.

Блокада. Блокада. Блокада.

И голод, и ноги, как вата.

И смерть каждый день на пороге.

А в школе сегодня уроки.

Уроки с тетрадкой и мелом,

Уроки под страшным обстрелом.

Уроки, как вызов блокаде.

И выстрел… и кровь на тетради.

900 дней продолжалась оборона города Ленинграда. Неисчислимые трудности перенесли ленинградцы. Но были дни, недели, месяцы особенно трагичные – долгая зима 1941 – 1942гг. Фашисты пытали Ленинград и ленинградцев голодом, надеясь, что дрогнут ленинградцы, откроют ворота в город. В осажденном городе скудное продовольствие распределялось по карточкам. 8 сентября по 20 ноября 1941г. 5 раз снижалась норма хлеба на сутки. На 20 ноября 1941г. Она составила 250 граммов хлеба о рабочей карточке и 125 граммов для иждивенцев. Жестокую и великую правду узнали люди, пережившие ленинградскую блокаду. Правду о человеке и его пределах. Голод и дети, блокада и дети – самое большое преступление перед Ленинградом. В 1941 году в городе оставалось не менее 400 тыс. детей. Дети 13 - 14 лет считались иждивенцами. Представить трудно, как хотелось есть подростку.

В те тяжёлые годы, многие дети вели дневники, ежедневно записывая свои мысли и события, которые происходили в городе. (отрывок из фильма «дневник блокады)

 А в ночи пронзает небо

Острый свет прожекторов

Дома нет ни кроши хлеба,

Не найдешь полена дров.

От коптилки не согреться

Карандаш дрожит в руке,

Но выводит кровью сердце

В сокровенном дневнике…

Людмила Александровна Максакова, бывший директор одной из Ленинградских школ, ныне заслуженная пенсионер, в блокадное время была школьницей. Сейчас перед вами оживут страницы блокады.

«Особенно запомнилась новогодняя елка 1941 года. В декабре прошел слух, что в школе будет новогодняя елка и что в подарок всем детям дадут еду. То, что будет елка, волновало не так, а вот, что дадут еду без карточек, было равноценно тому, как если бы в наше время всем школьникам пообещали бы выдать по автомобилю.

Прошло много лет, но я до сих пор помню этот обед, состоящий из грибного супа с настоящей картошкой, котлеты с макаронами и куска запеканки из шрота – выжимки каких – то злаков, залитых киселем. Я съела все, кроме котлеты, которую я положила в варежку и снесла маме».

Несмотря на бомбардировки и голод, занятия в школах продолжались. Старшие школьники, кроме учебы, дежурили на крышах, сбрасывая зажигалки, помогали в госпиталях. В начале декабря занятия в школах постепенно сокращались. Многие ученики и учителя эвакуировались…

Другие оставались в Ленинграде, но ходить в школу уже не могли. Холодная зима и голод делали свое дело: уже в середине ноября мороз достиг -15 градус, а середине декабря уже -33 градуса. Омертвело отопление, на топливо разобрали заборы, но «буржуйки» недолго держали тепло. Окна забивали фанерой, замерз водопровод, перестала работать канализация.  (Клип Стрижак)

Годы блокады в архив не сдадут…
Сколько в них горя, трагизма!
А Танин дневник —
беспощадный суд —
Суд над войной и фашизмом.

В осаждённом Ленинграде

Эта девочка жила.

В ученической тетради

Свой дневник она вела.

В дни войны погибла Таня,

Таня в памяти жива:

Затаив на миг дыханье,

Слышит мир ее слова.

Таня Савичева родилась 23 января 1930 года в селе Дворищи под Гдовом, но, как и её братья и сёстры, выросла в Ленинграде.

         Таня была пятым и самым младшим ребёнком Марии Игнатьевны и Николая Родионовича Савичевых. У неё было две сестры и два брата: Женя (родилась в 1909), Леонид «Лёка» (родился в 1917), Нина (родилась 23 ноября 1918) и Миша (родился в 1921). Появление в их семье пятого ребёнка Нина Савичева спустя много лет вспоминала так:

«Танюша была младшей. Вечерами мы собирались за большим обеденным столом. Мама ставила в центр корзинку, в которой спала Таня, а мы смотрели, боясь лишний раз вздохнуть и разбудить малышку.»

В памяти Нины и Миши Таня осталась ребёнком не по-детски серьёзным. Любознательная, с лёгким, ровным характером. Очень хорошо умела слушать. Мы ей всё рассказывали – о работе, о спорте, о друзьях.

В конце мая 1941 года Таня Савичева закончила третий класс школы № 35 на Съездовской линии (ныне Кадетская линия) Васильевского острова и должна была в сентябре пойти в четвёртый. Узнав о начале войны, Савичевы решили остаться в городе и помогать армии.

Леонид в первые же дни пошёл с друзьями в районный военкомат. Но ещё задолго до этого он стал белобилетником из-за своей близорукости, и поэтому в армию его не взяли.

 Его дядя Василий, имея боевой опыт и медаль за Первую мировую войну, попытался записаться добровольцем в отряд народного ополчения, но получил отказ.

 Другого дядю, Алексея, на фронт тоже не взяли, по возрасту: ему был уже 71 год.

Нина с заводскими сослуживцами стала рыть окопы в Рыбацком, Колпино, в Шушарах, после чего начала дежурить на вышке поста воздушного наблюдения в штабе заводского МПВО. Женя тайком от бабушки и мамы стала сдавать кровь для спасения раненых бойцов и командиров.

Первой не стало Жени. К декабрю 1941 в Ленинграде полностью прекратил работать транспорт, улицы были полностью заметены снегом. Чтобы попасть на завод Жене приходилось идти от дома пешком почти семь километров. В конце декабря Женя не пришла на завод. Обеспокоенная её отсутствием Нина утром в воскресенье 28 декабря отпросилась с ночной смены и поспешила к сестре на Моховую. Она пришла к тому моменту, когда Женя умерла на её руках. Ей было 32 года.

Видимо Таня боялась, что на протяжении блокады они постепенно забудут дату смерти Жени и решила её записать. Она начала писать в записной книжке Нины, на половине с алфавитом. На букве «Ж» Таня пишет:

Таня: Женя умерла 28 декабря в 12.30 час утра 1941 год.

Таня Савичева:

Тетрадка, тетрадка

В линеечку косую.

Одни примеры пишут,

А я войну рисую.

И смерть идет с косою

В линеечку косую.

Перед смертью бабушка очень просила, чтобы не выбрасывали её карточку, потому что её можно было использовать ещё до конца месяца. Так делали многие в Ленинграде, и это на какое-то время поддерживало жизнь родственникам и близким умершего.

На странице с буквой «Б» Таня пишет:

Таня:«Бабушка умерла 25 января в 3 часа дня 1942 года».

• Таня Савичева:

Коптилка – мой фонарик.

Лица не различишь.

Да здравствует сухарик!

Но он мне снится лишь.

Ни маковой росинки.

Зато дают бурду.

И плавают крупинки

В тарелке, как в пруду.

А куропатка в день съедает всего 22 грамма. Счастливая.

Как пишет, замерзая,

Дрожащая рука,

Страдая и дерзая,

Страничку дневника.

Строка… еще строка…

Лёка буквально жил на Адмиралтейском заводе, работая там днём и ночью. В книге «История Адмиралтейского завода» есть фото

Леонида, а под ним надпись: Леонид Савичев работал очень старательно, ни

разу не опоздал на смену, хотя был истощён. Но однажды он на завод не пришел. А через два дня в цех сообщили, что Савичев умер ... Лёка умер от дистрофии 17 марта в заводском стационаре. Ему было 24 года.

Под буквой «Л» Таня в спешке запишет, объединяя два

слова в одно:

• Таня Савичева:

«Лека умер 17 марта в 5 часов утра 1942 года».

Очень трудно писать слово «умер». У Леки был свой угол, отгороженный шкафом. Он там чертил. Зарабатывал деньги черчением. Он был тихий и близорукий, ходил в очках. И все скрипел своим перышком, рейсфедер оно называется… Лека умер… Умер Лека…»

Она уронила голову и долго не могла ее поднять. И все, что происходило дальше, было как во сне. Она была и как бы не была в этом страшном блокадном мире.

Расскажи нам, старая чернильница,

Как в тебе чернила застывали.

Расскажи, как можешь, печка бывшая,

Как мы в дни блокады горевали.

Но молчит чернильница.

Печь к теплу дорогу не покажет,

Про огонь забывшая.

Только хлеб живой. Он все расскажет.

С 20 ноября 1941 года пятый раз сокращается хлебный паек: рабочие стали получать в сутки 250 г хлеба, а неработающие (служащие, иждивенцы, дети) – по 125 г хлеба в сутки. Крошечный, почти невесомый ломтик.

Сто двадцать пять блокадных грамм

С огнем и кровью пополам…

 Хлеб не ушел, не покинул дом, только превратился в тоненький ломтик, прозрачный, как кленовый листок. Ломтик лежал на Таниной ладони. Не просто хлеб – блокадный паек.

• Таня Савичева выходит в центр сцены с кусочком хлеба

Вы знаете, как едят блокадный хлеб? Нет? Я раньше тоже не знала… Я научу вас. Надо положить пайку на ладонь и отломить крохотный кусочек. И долго-долго жевать его, глядя на оставшийся хлеб. И снова отломить. И снова жевать. Надо как можно дольше есть этот крохотный кусочек. А когда весь хлеб будет съеден, подушечками пальцев соберите на середину ладони крошки и прильните к ним губами, словно хотите поцеловать их… Чтобы ни одна крошка не пропала… ни одна крошечка.

В апреле 1942 года с потеплением из осаждённого Ленинграда исчезла угроза смерти от холода, однако не отступала угроза со стороны голода, в результате чего в городе к тому моменту началась целая эпидемия: алиментарная дистрофия, цинга, кишечные заболевания и туберкулёз, уносили жизни тысяч ленинградцев. 13 апреля в 56 лет умер Василий. Таня раскрывает блокнот на букве «В» и делает соответствующую запись:

• Таня Савичева:

«Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи 1942 года… Дядя Леша 10 мая в 4 часа дня 1942 года…»

25 апреля эвакуация по Дороге жизни была прекращена. 4 мая 1942 года в Ленинграде открылось 137 школ. К учёбе вернулись почти 64 тысячи учащихся. Таня в свою школу № 35 уже не вернулась, потому что теперь на ней лежала забота о матери и дяде Лёше.

Алексею к тому моменту уже был поставлен диагноз — третья степень алиментарной дистрофии и при этом запущенная. Алексей умер в возрасте 71 года 10 мая. Страница на букву «Л» уже была занята Лёкой и поэтому Таня пишет на развороте, слева.

• Таня Савичева: Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня 1942 г.

^ Звучит фонограмма «Взрывы»

За окном завыли сирены. Раздался оглушительный треск. Стены вздрогнули. Дом тряхнуло. Люстра закачалась как при землетрясении. По потолку, как молния, пробежала кривая трещина. Упала штукатурка.

Таня держалась спокойно: человек ко всему привыкает. Даже к бомбежке.

Таня Савичева:

Не все ли равно, отчего умирать. Может быть, от голода еще больнее.

Ведущий: Таня, уезжай на Большую землю, там есть хлеб, там жизнь.

Таня Савичева: Я не могу уехать без мамы.

Ведущий Марии Игнатьевне было 52 года, когда утром 13 мая не стало и её. Возможно, у Тани просто не хватило духу написать «мама умерла», поэтому на листе с буквой «М» она пишет:

Таня Савичева:

Мама 13 мая в 7.30 час утра1942 года… Савичевы умерли… Умерли все… Осталась одна …Таня…»

Ведущий Ее голос оборвался. Но под сводами ледяной комнаты, как эхо, зазвучали другие голоса, такие же приглушенные, охрипшие:

Осталась одна Валя… Остался один Вадим… Осталась одна Катя… Женя… Кира…

Ведущий 28 февраля 1942 Нина должна была прийти домой, но так и не пришла. В тот день был сильный артобстрел, и, видимо, Савичевы посчитали Нину погибшей, не зная, что Нина, вместе со всем предприятием, где она работала, была спешно эвакуирована через Ладожское озеро на Большую Землю. Письма в осаждённый Ленинград почти не ходили, и Нина, как и Миша, не могла передать родным никакой весточки. В дневник сестру Таня не записала возможно потому, что ещё надеялась, что та жива. Нина пережила войну и до последних дней вместе с семьей проживала в Петербурге.

Ведущий Со смертью матери у Тани полностью пропала надежда на победу и на то, что Миша и Нина когда-нибудь вернутся домой. На букве «С» она пишет: Савичевы умерли Мишу и Нину Таня окончательно считает погибшими и поэтому на букве «У» выводит:

Умерли все. И, наконец, на «О»:

Таня Савичева: Осталась одна Таня

Ведущий Свой первый страшный день Таня провела у своей подруги, Веры Афанасьевны Николаенко, которая жила вместе с родителями этажом ниже Савичевых. Вера была на год старше Тани и девочки общались по-соседски.

Ведущий Таня пошла к бабушкиной племяннице тёте Дусе, Евдокии Петровне Арсеньевой. С собой Таня прихватила стоявшую у них дома палехскую шкатулку, в которой хранились мамина свадебная фата и венчальные свечи. Теперь же вместе с ними там лежали шесть свидетельств о смерти и блокнот Нины..

Ведущий Евдокия Петровна Арсеньева оформила её в детский дом № 48 Смольнинского района, который готовился тогда к эвакуации в Шатковский Район Горьковской области (с 1990 года Нижегородской), что был в 1300 километрах от Ленинграда. Эшелон, в котором находилась Таня, неоднократно попадал под бомбёжки, и только в августе 1942 года прибыл, наконец, в посёлок Шатки.

Ведущий

Прогрессирующие дистрофия, цинга, нервное потрясение, да ещё костный

туберкулёз, которым Таня переболела в раннем детстве, сделали своё дело. Из всех прибывших тогда детей детского дома № 48 не удалось спасти

только Таню Савичеву. Её часто мучили головные боли, а незадолго до смерти она ослепла. Таня Савичева умерла 1 июля 1944 в возрасте 14-ти с половиной лет. В тот же день Таню, похоронил , как безродную, больничный конюх. Он показал Журкиной место на поселковом кладбище. Рядом сэтим местом были похоронены родные Анны Михайловны. С того же года

она стала ухаживать и за Таниной могилой.

Все уходят

Выходят на сцену чтецы, выходит хор

Звучит песня.:

В далеком тревожном военном году

Под гром батарей у страны на виду

Стояли со взрослыми рядом

Мальчишки у стен Ленинграда.

На парте осталась открытой тетрадь.

Не выпало им дописать, дочитать,

Когда навалились на город

Фугасные бомбы и голод.

И мы никогда не забудем с тобой,

Как наши ровесники приняли бой.

Им было всего лишь тринадцать,

Но были они ленинградцы.

В нас голод убивает страх.

Но он же убивает силы…

На Пискаревских пустырях

Все шире братские могилы.

И зря порою говорят:

«Не все снаряды убивают…»

Когда мишенью Ленинград,

Я знаю – мимо не бывает.

Ведущий 7.

Только за первую блокадную зиму голод унес в Ленинграде 252 тыс. человек.

Смотреть на голодающих детей и чувствовать свою полную беспомощность перед тем, что ничем помочь им не можешь, - нет ничего ужаснее для матерей.

Дети ждали хлеба.

Но вот в ноябре-декабре 1941 – январе 1942 года начинает действовать ледовая дорога по Ладожскому озеру.

Есть разные дороги - магистральные, городские, деревенские, разбитые и ухоженные, есть даже гоночные и кольцевые, но была и есть одна дорога, цена которой - жизнь ленинградцев, «Дорога жизни»

^ На экране – слайд «Дорога Жизни»

В сорок втором, но не в танке,

Мы прорывали блокаду,

В снежный буран - за баранкой,

Путь пролегал к Ленинграду.

Ладоги белой – пустыня,

Ветры лютуют зимой,

Холод собачий в машине,

Двигай… Не мешкай, не стой.

Трещины… Выдержка, нервы…

Глохнут моторы в мороз,

Не тормозить на «сто первой»,

С трассы под льдину уйдёшь.

«Жизни дорога» - сурова,

В горе сплотилась страна. -

Строки скупые. И снова:

Долго мне снилась она.

Фронту – патроны, снаряды,

Людям – продукты, муку…

Смерть не считалась преградой,

Город не сдался врагу.

Отдых шофёрский короткий, 

Без перекуров – вперёд,

В кузов, в обратную ходку - 

Раненых, старых, сирот…

Фрицы люфтваффе – над нами, 

Нелюдь, похлеще зверей. 

Бомбы… А крылья с крестами.

Залп – отвечал - батарей.

Били зенитчики в небо…

Правда «везло» не всегда,

Взрывы смешались со снегом,

Лучших «забрала» вода.

Двигались сутки колонны,

В холод, в весеннюю «кашу».

Те километры и тонны

Кровью оплачены нашей.

Как передать мне словами

Ненависть к немцу-врагу?

Ведущий 9.

900 дней длилась блокада Ленинграда. На помощь ленинградцам поднялась вся страна. Продовольствие, уголь, нефть, горючее для танков и самолетов доставлялись в Ленинград по Ладоге. А блокада все продолжалась. Прошло лето. Потом снова настала зима. Потом еще одна весна, еще одно лето, еще одна зима… и когда, наконец, 27 января 1944 года кольцо блокады было прорвано, радости горожан не было конца.

Позади остались 900 страшных дней, когда город задыхался от вражеской осады. Пришло долгожданное освобождение.