Сказки народов России
материал (старшая группа) на тему

Муниципальное казенное дошкольное образовательное учреждение – детский сад №3 «Радуга» общеразвивающего вида с приоритетным осуществлением деятельности по социально-личностному развитию детей закрытого административно-территориального образования поселок Солнечный Красноярского края

Сказки народов России

Составитель: Ковалева Н.Н.

2018 г.

Содержание

Абазинская сказка «Волк в западне»……………………………………….……….3

Абхазская сказка «Ажвейпш»………………………………………………….……4

Адыгейская сказка  «Богатырь-женщина»……………………………………….....5

Алтайская сказка «Алып-Манаш»……………………………………………….….8

Балкарская сказка «Золотая птица»…………………………………………….….13

Башкирская сказка «Аминбек»………………………………………………….....15

Беломорская сказка «Про Чапая»………………………………………………….18

Бурятские сказки «Ангарские бусы»…………………………………………...….21

Татарская сказка «Башмаки»……………………………………………………….24

Абазинская сказка

«Волк в западне»

У одного охотника был ослик. Ослик этот был большой лентяй и часто убегал от хозяина в поле, а то и в лес. И вот однажды в лесу напал на ослика волк. Совсем загонял волк бедного ослика. Почуял тот, что конец ему приходит, и выбежал на опушку. А на опушке охотник как раз выкопал глубокую яму -западню для диких зверей.

Ослик с перепугу перемахнул через яму, а волк на ходу перекувырнулся и свалился прямо в западню.

Ну, ослика, конечно, и след простыл, а волк воет, рычит, шерсть на себе от злости рвет. На ту пору скакал мимо маленький зайчонок. Учуял его волк и заскулил:

- Милый мой братик, какой ты пушистый, какой ты красивый! Ушки у тебя длинные, хвостик куцый - собаке не за что ухватиться. Передние ножки у тебя короткие - ты мастер скакать в гору. Задние ножки у тебя длинные - с горы ты сам собой катишься… Душа у тебя добрая, вытащи меня из ямы, ничего на свете для тебя не пожалею!

- Нет!-сказал зайчонок - Нет, нет! Слово твое - дырявое сито! Никогда я тебе не поверю. Очень хорошо, что ты попал в яму. Сиди где сидишь!

И поскакал зайчонок своей дорогой.

Вот мечется волк, рычит и воет, шерсть на себе клочьями рвет. А на ту пору бежала мимо ямы лиса.

- Эй, свет очей моих, сестра моя,- завыл волк,- умней тебя нет среди лесных зверей. У тебя в хвосте сто хитростей… Вытащи меня отсюда. Что хочешь за это для тебя сделаю!

- Хм! А что же ты для меня сделаешь?- полюбопытствовала лиса.

- Кур, гусей, индюков - чего пожелаешь, притащу из аула. Лежи себе на боку, словно княгиня, да угощайся!

- И давно ты таким добрым стал? Нет, не хочется мне ни курятины, ни индюшатины… Сиди, братец, где сидишь!-сказала лиса, вильнула хвостом и побежала дальше.

Вот бьется волк в яме, от воя охрип, из угла в угол прыгает. А на ту пору возвратился на поляну ослик. Тот самый ослик, что чудом спасся от волка. Он заблудился в лесу и искал дорогу домой. Шел и хлопал ушами.

- Брат мой любимый,- взвыл волк.- Какой ты красавец! Уши у тебя, как у зайца, копыта, как у коня, хвост, как у быка! Тяжесть, что

пяти быкам не поднять - ты один поднимаешь… А какая у тебя голова! Нет среди зверей никого умнее тебя! О свет очей моих, вытащи меня из этой проклятой ямы, и я сделаю все, чего бы ты ни захотел.

- А что ты для меня сделаешь?-полюбопытствовал ослик.

- Все пастбища в горах -мои,- ответил волк.- Я подарю тебе самый лучший луг! Там нет ни слепней, ни оводов, а есть зеленая травка и чистая вода. Ты будешь там свободный, твой хозяин не знает пути на этот луг. Разве тебе не надоело таскать тяжести?

У глупого ослика от сладких речей ум за разум зашел. Забыл он, что волк и осел - вечные враги. Стал на колени у края западни и свесил голову вниз. Волк подпрыгнул и вцепился зубами в длинное ухо ослика.

Света не взвидел ослик от боли. Поднатужился и вытащил поскорее волка из ямы.

- Отпусти мое ухо!-закричал он.

Но не тут-то было. Волк накинулся на своего спасителя и съел его.

Наелся до отвала. Лег на солнышке и захрапел на весь лес.

А в это время охотник решил проверить: не попался ли в его западню какой-нибудь зверь? Увидел спящего волка, застрелил его и содрал с него шкуру.

Абхазская сказка

«Ажвейпш»

Ажвейпш, или как его еще называют — Ажвейпшаа — повелитель лесов и гор, зверей и птиц; он покровитель охоты. У Ажвейпша семья: женатый сын по имени Иуана, вечно юные дочери-красавицы; есть у него еще верный слуга — быстроногий Швакваз.

Ажвейпш, хотя и седобородый, но еще крепкий старик. Все звери составляют его стадо; он пасет его, как хороший пастух, доит самок и распределяет между охотниками дичь. Им достаются лишь те животные, которых съел Ажвейпш, а остальные звери из стада Ажвейпша для охотников невидимы и потому недоступны. Только дичь, съеденная и воскрешенная Ажвейпшем, попадается на глаза охотникам, и они могут её бить.

У Ажвейпша есть свои пастухи. Это — белые звери; они пасут других зверей. Охотники не убивают белых зверей, потому что знают: за это Ажвейпш их накажет — не даст больше дичи.

Однажды случилось так, что какой-то охотник нечаянно застрелил белого козленка, и вдруг откуда-то раздался плачущий девичий голос: «Мама, мама, моего козленка убили!» Это был голос дочери Ажвейпша. С тех пор тот охотник не знал удачи. Сколько бы он ни бродил по горам и лесам, ему на глаза не попадалось никакой дичи. Так наказывает Ажвейпш.

Со временем владыка зверей и покровитель охоты одряхлел и оглох, поэтому с ним стали разговаривать громко. Дичь между охотниками, по указанию Ажвейпша, распределяет его слуга Швакваз. Он тоже, как и его господин, постарел и немного стал туговат на ухо. Ажвейпш справедлив и добр. Он хочет распределить дичь всем охотникам поровну. Бывает так, что он скажет: «Давай тем, кому не давал!» А Шваквазу слышится: «Давай тем, кому давал!» Вот и получается так, что Швакваз дает дичь не тому, кому следовало бы. Оттого некоторые охотники всегда удачливы, а иные ничего не могут добыть.

Единственным человеком, которому удалось видеть Ажвейпша, был герой-охотник Акун-ипа Хатажуква. А случилось это так.

Однажды Акун-ипа Хатажуква с товарищами отправился в а охоту. В пути он отбился от них и забрел в густую чащу леса. Вдруг на него набежал олень. Охотник выстрелил в него и попал в бок, но не убил, а только ранил. Олень скрылся в зарослях. Акун-ипа Хатажуква пошел за ним по следам. Долго он прослеживал раненого оленя и к вечеру подошел к поляне, на которой увидел большое стадо оленей, туров, серн. Красивый седой старик в конусообразной войлочной шапке доил одну из оленьих. Старик заметил охотника и окликнул его:

— Добро пожаловать! Зайди ко мне в дом. Я пока не могу отойти от стада, а то оно разбредется.

Охотник смекнул, что это был сам Ажвейпш. Дом был небольшой, но построен из меди. Акун-ипа Хатажуква вошел в него.

Подоив стадо, Ажвейпш и Швакваз внесли в асура(Асура — пристройка к дому для хозяйственных надобностей) большой медный котел с молоком.

— Охотник, ты устал и проголодался,— сказал владыка.— Садись и поешь.

Ажвейпш подал гостю ахарцвы (Ахарцвы — мацони (кислое молоко)) Акун-ипа Хатажуква съел три ложки и почувствовал, что сыт. Затем Ажвейпш выбрал из своего стада и зарезал того самого оленя, которого подстрелил охотник. Сварили мясо. Хозяин подал гостю лопатку. Хатажуква вынул свой нож, отрезал от лопатки три ломтика мяса и съел, а затем незаметно воткнул свой нож между мясом и костью лопатки.

После еды Ажвейпш собрал кости оленя и остатки мяса, сложил их в шкуру и ударил плеткой. В мгновение ока олень ожил, вскочил и присоединился к стаду.

Акун-ипа переночевал в доме Ажвейпша, а утром, съев три ложки ахарцвы и насытившись вдоволь, поблагодарил гостеприимного хозяина и отправился в путь. В лесу он встретил оленя и убил его. Скоро Акун-ипа Хатажуква нашел своих товарищей. Они ждали его на охотничьей полянке. Принесли оленя, освежевали его и сварили мясо. Каждому досталось по большому куску. Акун-ипа взял себе лопатку. Стал он обрезать с неё мясо, и вдруг обнаружил свой нож. Товарищи очень удивились: как попал в тело оленя нож Акун-ипа? Тогда отважный охотник рассказал о том, как побывал в гостях у Ажвейпша и как воткнул свой нож между мясом и костью лопатки оленя.

Вот видите,— сказал в заключение Акун-ипа,— наш великий золотой князь Ажвейпш посылает нам только тех животных, которых он зарезал сам, съел с родичами или гостями, а потом оживил для нас, простых смертных!

Адыгейская сказка

 «Богатырь-женщина»

Жил на свете пши по прозвищу Хмурый пши. Однажды он вернулся из похода поздно ночью. Прежде чем постучать в дверь, он подошел к окну своего дома и увидел, что его жена пригласила к себе какого-то мужчину. Разгневался он, но потом подумал и решил:

– Прежде чем наказать неверную, поеду-ка к старому хану, расскажу ему о том, что случилось, и поступлю так, как он мне посоветует.

И он отправился к другу. Когда он приехал в аул старого хана, была еще ночь, и пши решил подождать до утра, чтобы не будить друга. Он привязал коня к коновязи и встал во дворе под навесом. На рассвете он увидел, как во двор въехал табунщик хана. Он спешился и тихонько постучал в окно ханского дома.

Через некоторое время он снова постучал, потом еще и еще раз. Пши с интересом следил, что же будет дальше. Вскоре из дома вышла жена хана. Табунщик трижды ударил ее плетью и сказал:

– Что же ты, поганая женщина, заставляешь меня стучать по нескольку раз и ждать тебя, негодницу!

– Аллах, аллах! Я не хотела заставлять тебя ждать, но хан не спал, и я не могла выйти раньше. Не обижайся, пожалуйста, на меня, – виновато сказала ханша.

Потом они пошли за угол дома. Хмурый пши удивлялся тому, что с ним случилось, а тут он увидел еще более удивительное. Пока он стоял и удивлялся, табунщик, сделав свое дело, сел на коня и выехал со двора, а ханша вошла в дом. «Теперь я подожду, не стану стучать, пока не взойдет солнце», – решил Хмурый пши.

Когда взошло солнце, Хмурый пши зашел к хану. Тот умывался, а ханша подавала ему кумган и таз и поливала воду. Гость сидел и наблюдал за ними. Ханша замешкалась и вовремя не взяла у хана полотенце. Хан бросил его жене, и оно упало ей на спину.

– Аллах, аллах, ты ударил меня мокрым полотенцем, – закричала женщина и расплакалась.

Тут Хмурый шли громко захохотал. Рассердился хозяин:

– Разорил бы тебя Бог, почему ты приехал ко мне так рано! Из-за тебя я чуть не убил свою жену, а ты еще смеешься над нами!

– Я смеюсь потому, что, когда табунщик трижды ударил твою жену плетью, ей не было больно, а когда ты бросил ей на спину полотенце, она разрыдалась, будто ты едва не убил ее. Это и рассмешило меня, – сказал Хмурый пши.

– Аллах, аллах, что ты говоришь? – еще больше рассердился хан.

– Говорю то, что знаю. Подними платье своей жены и посмотри на ее спину. Если не увидишь на ней три полоски, оставленные плетью твоего табунщика, то я вру.

Когда старый хан поднял платье жены, он увидел на ее спине три полоски, о которых говорил гость. А Хмурый пши сказал тогда:

– Сегодня ночью я приехал домой и застал свою жену с любовником. Тогда я решил поехать к тебе, рассказать о своем горе и посоветоваться, как мне быть дальше. Ночью мне не хотелось вас будить, и я расположился под навесом в ожидании рассвета. В это время приехал твой табунщик и постучал в ваше окно. Когда твоя жена вышла, он трижды ударил ее плетью за то, что она не сразу вышла. Сделав свое дело, он уехал, а твоя жена зашла в дом как ни в чем не бывало. У табунщика она просила прощения за то, что заставила его ждать, и позволила ударить себя, а когда ты бросил ей полотенце, она разрыдалась, будто удар полотенца был сильнее, чем удар плети табунщика. Вот почему я рассмеялся.

– Если женщины занимаются таким позорным делом, если они способны так поступать, мы должны очистить от них нашу землю. Начнем со своих жен, а затем уничтожим всех женщин в нашем краю, – решили хан и Хмурый пши.

В тот же день они убили своих жен. На другой день по их приказанию убили всех женщин принадлежащих им аулов, затем они собрали войско и поехали убивать всех женщин в их краю. Приехали они в какой-то аул и остановились у одного старика. Хозяин спросил гостей:

– Что у вас случилось? Почему вы выехали с таким большим войском?

Пши и хан рассказали ему о том, что с ними произошло, и о своем решении. Старик внимательно выслушал гостей, а потом сказал:

– Тогда садитесь и слушайте – я расскажу вам, что произошло со мной. Когда я постарел, я перестал выезжать в походы. Прошло более семи лет, и ко мне приехали племянники и сказали: «Наш старый дядя, поедем с нами, покажи нам места твоих былых походов». Снарядились мы и отправились в путь. Ехали-скакали, ехали-скакали и достигли места, где я обычно делал привал. Мы спешились и вошли в шалаш, который издавна стоял здесь. В нем мы увидели богато накрытый анэ, какого никто никогда из нас не видел. На нем была еще теплая паста, теплая баранина и теплый шипе. От пищи шел пар, будто ее только что приготовили, мы сели, хорошо поели, а потом как следует отдохнули. Затем мы снова отправились в путь и ехали без остановки, пока не достигли следующего места, где я обычно делал привал. Когда мы и там спешились, чтобы отдохнуть, то также увидели шалаш, а в нем – такое же анэ, как и в первом шалаше. И тут мы сели и поели. Отдохнув немного, поехали мы дальше. На третьем привале нашли такой же, как и первые два, шалаш с богато накрытым анэ. Я не переставал удивляться тому, что находил на моих бывших местах отдыха. Когда я раньше выезжал в наезды, эти станы были пустыми.

Отдохнув немного, я оставил своих спутников в последнем шалаше и велел ждать меня, а сам поехал осмотреть окрестности. Во время прежних походов я поднимался на один курган, с которого было хорошо видно далеко вокруг. И теперь приехал я к этому кургану. На вершине его я увидел незнакомого всадника. Когда я приблизился, всадник спустился вниз.

– Аллах, аллах, как ты заставил долго ждать тебя, наш дорогой гость! Вот уже много лет каждый день стою я на этом кургане и жду тебя. За эти годы не прошло и часа, чтобы я не высматривал тебя. Вот так, как ты видел, я готовлю анэ, ожидая, что ты скоро приедешь. «Если он еще живет на этом свете, я должен его встретить», – думал я и все эти годы ждал тебя. Теперь я тебя встретил, и ты такой, каким представлялся мне. У меня большие надежды на тебя – ты должен поехать со мной и помочь мне. Пока я отомщу за свою кровь, ты должен держать моего коня – этого никто, кроме тебя, сделать не может; нет на этом свете другого человека, который мог бы удержать моего коня. Без твоей помощи я не смогу отомстить моим врагам, – сказал мне всадник.

– Ха-хай, очень хорошо, я подержу твоего коня сколько хочешь! – сказал я и с радостью отправился с ним в путь.

Ехали мы недолго и наконец достигли какого-то большого кургана. Спешились.

– Я войду в этот курган, а ты возьми моего коня. Когда будет слышен оттуда шум, конь начнет вырываться, но его на в коем случае нельзя отпускать, – сказал мой спутник и вошел в курган.

Вскоре оттуда послышался невообразимый шум, и его конь стал вырываться. Мне едва удалось удержать его. Пока я стоял, думая, что конь вот-вот уйдет из моих рук, шум стих, и из кургана вышел мой спутник с сулуком крови. Он стал на вершине кургана и выпил весь сулук.

– Ох-ох, на душе стало легче! С этим я расправился, поехали дальше, – сказал он, и мы поехали дальше.

И на этот раз мы проехали довольно большое расстояние и снова достигли какого-то кургана.

– У этого кургана конь будет вырываться еще больше, так что будь осторожен и держи его еще крепче, – сказал мой спутник.

Я стал держать коня, а он вошел в курган. Вскоре я услышал страшный шум, курган под моими ногами задрожал. Конь стал вырываться из рук, он становился на дыбы, и мне стоило большого труда удержать его. Скоро шум прекратился, и мой спутник появился наверху кургана с сулуком, полным крови. Он стал на вершине кургана и выпил всю кровь.

– Ох-ох, намного легче стало на душе. Я расправился и со вторым, остался еще один, поехали дальше, – сказал он.

Ехали мы опять довольно долго и приехали к большому кургану. Юноша снова остановился и сказал:

– Здесь будет еще опаснее, чем у первых двух курганов. Конь станет вырываться с еще большей силой, поэтому держи его еще крепче.

Он вошел в курган и вскоре оттуда послышался неимоверный шум, а курган стал содрогаться. Конь стал вырываться пуще прежнего – он становился на дыбы, бил землю копытами. Я едва удержал его. Наконец, шум прекратился, и из кургана вышел юноша. В руках у него снова был сулук, полный крови. Он стал на вершине кургана и выпил всю кровь.

– Ох-ох, теперь моя душа успокоилась! Я отомстил за свою кровь! Благодарю тебя – если бы не ты, я не смог бы отомстить своим врагам. Мой конь знает, что, когда меня не будет в живых, никто, кроме тех, кого я уничтожил, не сможет сесть па него и управлять им – поэтому он так вырывался. Пойдем, я отдам тебе золото, что лежит в этом кургане, – сказал мой спутник.

Он завел меня в курган и показал мне золото и другие богатства, которых там было в изобилии.

– Это все твое, и то, что лежит в тех двух курганах. Мне все это ни к чему. Возьми все это на благо, пусть оно пойдет тебе на пользу, как молоко, которым вскормила тебя мать. Забери эти богатства в свой край.

Сказав так, всадник сел на коня и ускакал. А я подумал:

– Человек, наделенный таким мужеством и пренебрегающий богатством, совсем молодой. Поеду-ка я вслед за ним и узнаю, кто он.

И я поехал следом за всадником.

Он въехал во двор, огороженный густым колючим терновником, спешился и зашел в дом. Я тоже въехал следом за ним и крикнул: «Жиу!» Когда никто не вышел на мой зов, я крикнул второй раз.

Из дому вышла какая-то женщина.

– Заходи, будь гостем, – пригласила она меня.

Я вошел в дом, но в нем никого не было, кроме женщины, которая вышла на мой зов.

– Куда делся тот парень, который только что въехал во двор? – спросил я.

– В этом доме нет мужчин, только я одна, – ответила женщина и зарыдала.

– Не плачь, – сказал я. – Кто ты такая? Почему плачешь? Сегодня ты совершила подвиги, какие под силу не всякому мужчине. А теперь почему ты рыдаешь?

– Я плачу потому, что трех моих братьев и мужа убили эти иныжи, которых сегодня я уничтожила. До сих пор я ждала, когда отомщу за свою кровь – теперь я отомстила. Войдем в другую комнату, – пригласила она и отвела меня в другую комнату. Она была полна золота и серебра.

– Забери все это себе, – сказала женщина. – Возьми и то, что лежит под курганами, – мне все это не нужно. А теперь взгляни туда. – И она показала на окно. Я посмотрел в окно, а когда обернулся, то увидел, что она взяла стальные ножницы и хотела убить ими себя. Я выхватил у нее ножницы.

– Почему ты хотела убить себя? – спросил я.

– Я не хочу жить на свете! – отвечала она.

И я с трудом отобрал у нее стальные ножницы. Кое-как успокоив ее, я провел с ней ночь. Утром я посадил ее на коня, сам сел на другого; мы взяли столько золота и драгоценностей, сколько могли довезти наши кони, и поехали домой.

Все, о чем я рассказал вам, совершила старушка, которая сидит сейчас у очага. Сделала она это для того, чтобы отомстить за своих братьев и мужа. Если же ваши жены опозорили вас, это не значит, что все женщины такие, как они.

Возвращайтесь к себе домой, не то, если я позволю, моя старуха перебьет всех ваших воинов.

Стыдно стало хану и Хмурому шли. Послушали они старика и вернулись домой. С тех нор они никогда не убивали женщин.

Алтайская сказка

«Алып-Манаш»

Вместе с небом и землей был сотворен Байбарак-богатырь, ездящий на пятнистом, как барс, коне.

Луна и звезды засияли, когда родилась Ермен-Чечен. Она быстрей травы, как камыш, росла. Словно мальчик, диких коней объезжала Ермен-Чечен.

Рядом с ней один раз богатырь Байбарак встал; пал на правое колено и, крепко ухватив ее руку, сказал сквозь стиснутые зубы:

– Отныне мы вовек неразлучны.

– Всегда вместе будем, – ответила Ермен-Чечен. Крепко, злобно ударил своего серого, как железо, коня старик отец, но молодых догнать не мог.

Через год пришел богатырь Байбарак на старое стойбище. Сбросил с плеч мертвого барса.

– Если хочешь, старик, убей меня, как я барса убил. Твою дочь Ермен-Чечен я украл.

Разгневался отец.

– За это целый год пусть проспит твой сын Алып-Манаш, когда станет мужчиной!

Возмужал Алып-Манаш. Он никогда своего деда не видал, угроз его не слыхал. Байбарак-отец и Ермен-Чечен-мать нашли сыну добрую жену. Взяли они в дом девицу. Чистую Жемчужину – Кумужек-Ару.

Алып-Манаш узнал, что за большой рекой живет злой хан, у него есть дочь Ерке-Карачкы. Многие богатыри к ней сватались, домой ни один не вернулся: всех злой хан умертвил.

Алып-Манаш поехал к большой реке, чтобы с ханом сразиться, за смерть богатырей отомстить. Ночами богатырь не спал, днем не дневал. Сколько рек перебродил – сосчитать нельзя. Какие горы перевалил – невозможно упомнить. Белый конь вытянулся, как сыромятный ремень. Кружась, мелькали месяцы. Годы, как змеи, ползли. Подъехал Алып-Манаш к бурной реке, вверх и вниз прошел он по берегу. Тихого брода нет. На берегу лежит вверх дном берестяная лодка шириной в две сажени, длиной в девяносто сажен. Алып-Манаш спешился, перевернул лодку и увидел под ней белого, как лебедь, старика.

– Е-ей, балам, Алып-Манаш! Красивые глаза, умную голову ты дома оставил. Чего тебе там не хватало? Что поехал искать?

[Балам – дитя.]

Алып-Манаш не стал спорить. Он пожал своей твердой рукой сморщенную руку старика, поцеловал его.

– Дедушка, переправьте меня!

Старик в ответ слов не нашел. Молча столкнул лодку, сел на нос. Алып-Манаш, не выпуская повода, прыгнул на корму. Фыркает конь, удила грызет, не хочет плыть. Но крепко держит повод Алып-Манаш. Так выехали на середину реки.

– О чем плачете? – спросил старика Алып-Манаш.

– Мне тебя, балам, жаль. Сколько богатырей я на тот берег переправил! Обратно ни один не пришел.

Алып-Манаш вынул из белой, как луна, сумки девятигранную стрелу:

– Жив я или мертв, по зтой стреле узнаете. Бело-серый конь на берег вышел, встряхнулся.

Алып-Манаш заседлал коня, прыгнул в седло и закричал, как сто богатырей кричат. Конь топнул, как сто громов гремят. Слеза, повисшая на реснице старика, не успела упасть – Алып-Манаша уже не видно.

Конь переступал по долине, и черные озера заполняли след его копыт. Низкие горки мягко отбрасывал конь. Высоким горам на грудь наступая, легко бежал. Едва Алып-Манаш восход солнца увидит, конь уже к закату домчит его. Вот уже виден дым со стойбища Ак-каана. На четыре копыта разом встал конь. С места не идет, будто ноги пустили в землю цепкие корни.

– Ей-ей! – крикнул Алып-Манаш.

– Алып-Манаш, поверни повод, – сказал конь. – Много к стойбищу следов идет, обратного следа не вижу.

– Ты снаружи – подстилка, внутри – потроха, – отвечает Алып-Манаш. – Умереть ли мне суждено, жив ли останусь – тебя не спрошу.

В гневе Алып-Манаш был всегда свиреп. Он нагайкой коня хлестнул. Как вихрь взвился бело-серый конь. Он в гору, под гору, как птица, летел, по долине, как вода, бежал. От слез бело-серый конь дорогу не видел. Алып-Манаш сам не помнит, как остановился, отстегнул подпруги, положил под голову седло и уснул. Бело-серый конь обернулся белой звездой и поднялся на небо.

Пастухи Ак-каана погнали табун коней на высокую гору. С высокой горы они увидели в долине две большие сопки. Посреди сопок круглый холм лежит. От холма вихрь-буря идет. Вихрь-ветерок рвет столетние деревья, гонит воду рек в обратную сторону. Пастухи чуть живы прискакали к своему хану.

– Посреди сопок, – говорят, – круглый холм встал. От холма, – говорят, – вихрь-буря идет.

– Лжете вы, лентяи, бездельники! – заорал Ак-каан.

Поднял меч, одним взмахом три головы отсек. Даже людоед Дельбеген сжалился над четвертым пастухом.

– Позвольте, – говорит, – великий хан, я сам посмотрю, что случилось?

Ак-каан поднятый меч не смог удержать. Меч на шею четвертому пал.

Темно-желтый Дельбеген заседлал своего синего быка.

Еще издали, почуяв недоброе, бык заупрямился. Грудь у синего быка покрылась мохнатой пеной. Что дальше было, не помнит темно-желтый Дельбеген. Вместе со столетними дубами и вечными скалами страшный вихрь затянул людоеда в темную пещеру. У семи-голового Дельбегена все четырнадцать глаз на лоб вылезли.

Синий бык, высунув язык, стремглав вылетел из пещеры. За быком полетели деревья, камни и скалы. На ледяную высоту, на вершину всех вершин взбежал бык – только тут посмел обернуться Дельбеген-лю-доед.

Он увидел: в большой долине спокойно спит Алып-Манаш. Его голова, словно холм между двух сопок, поперек седла лежит. Вдохнет Алып-Манаш – деревья и горы в ноздрю ему летят. Выдохнет – горы и деревья обратно стремятся. Алып-Манаш спокойно, ровно дышал, и вода в реках поднималась и опускалась от его дыхания.

Без памяти побежал Дельбеген к Ак-каану:

– Человек, сказать, – не человек. Гора, сказать, – не гора. Чудовище страшное в долине спит.

Звонко, пронзительно свистнул Ак-каан. Все свое войско собрал. Созвал далеких и близких богатырей. Сам, свирепо крича, поехал впереди всех. С вершины черной горы хорошо виден Алып-Манаш. Покрыв потником долину, он спит, раскинув руки, как дитя. Всем четырем ветрам открыта голая грудь. Меткие воины сощурили глаз и прицелились Алып-Манашу под левый сосок. Будто ударившись о вечный лед, стрелы скользнули вниз. Будто о камень стукнулись, погнулись медные наконечники. Еще ближе подъехали воины, с разбегу бросили тяжелые пики. Как пчелы, зазвенели острия пик и рассыпались, словно стекло.

Алып-Манаш прошептал во сне имя Ерке-Карачкы. От гнева солнца не взвидел Ак-каан. Из кожаных ножен он выхватил остро отточенный меч и рубанул Алып-Манаша по губе. Девять дней рубили богатыри твердое тело. Девять тысяч мечей в куски раскололись. На теле Алып-Манаша даже розовой царапины нет. Ак-каан приказал воинам спешиться. Вместо лука они мотыги в руки взяли. Выкопали яму в девяносто сажен и столкнули в нее Алып-Манаша.

Ак-каан хотел взять с собой оружие богатыря. Пику сдвинуть ни один воин не смог. Сабли поднять силача не нашлось.

Девять месяцев спал Алып-Манаш. Открыл глаза – неба не видно. Девятью тяжелыми цепями скручены руки. Девяносто цепей висит от колен до щиколоток. Тяжесть цепей легла на сердце.

Алып-Манаш первый раз в жизни запел. Отца и мать вспомнил. Помянул сестру Ерке-Коо, пожалел одинокую Кумужек-Ару. Не забыл Алып-Манаш в своей песне и бело-серого коня.

Но никто не пришел помочь.

Лето отцвело. Миновала осень. Зима растаяла. К весне на большом Алтае, на цветущем широком Алтае не осталось ни зверя, ни птицы. Толпясь, как у водопоя, они стояли у ямы, с жадностью слушая песню.

Высоко летели серые гуси. Всю дорогу они громко плакали об Алып-Манаше. Сложив крылья, один гусь упал на грудь богатыря. От радости Алып-Манаш глубоко вздохнул. Лопнули девять цепей. Алып-Манаш нежными руками тронул теплого гуся. Погладил рокие крылья и запел:

Гусь ты, славный мой гусь,

Верный мой ты друг!

Ты в воде не тони,

Ты по воздуху плыви.

На твоем крыле я пишу письмо.

Отнеси его Байбараку-отцу,

Про печаль мою расскажи

Доброй матери Ермен-Чечен.

Ерке-Коо поклонись, милый гусь,

Передай привет Кумужек-Ару.

Жарче солнца привет

Передай ей – Жемчужине.

Скажи всем друзьям, что Алып-Манаш

В черной яме лежит,

Он живой в земле похоронен.

Верный гусь, ты воздушный мой конь,

Иноходец ты мой водяной!

Полети, поплыви, распростерши крыло,

Дай письмо мое все прочитать.

Белый гусь вылетел из ямы и поплыл, как облако, к водопою Байбарака.

А над водой в ту ночь стояла тоненькая Ерке-Коо и, смеясь, ловила ладонями в воде отражение луны. Вдруг луна погасла. Ерке-Коо глянула вверх и увидела гуся. Он висел над ее головой, распростерши белые крылья.

Быстрая Ерке-Коо поймала птицу и принесла домой. При свете костра отец и мать прочитали горькую грамоту. Как помочь Алып-Манашу, они не знали.

Чистая Жемчужина раньше всех вспомнила. Был в детстве у Алып-Манаша верный друг Ак-Кобон. В юности Алып-Манаш вместе с Ак-Кобоном на медведя ходил. Кумужек-Ару послала своего брата Кан-Чу-рекея к Ак-Кобону-богатырю. Не выслушав до конца Кан-Чурекея, Ак-Кобон прискакал к аилу Байбарака. Он погладил гуся и прочел письмо. Ермен-Чечен-мать дала Ак-Кобону лучшую пищу. Когда для Алып-Манаша лепешки стала месить, палец свой до крови укусила:

– Моя кровь пусть поможет тебе, сынок. Ак-Кобон день и ночь мчался. В берестяной лодкепереплыл быструю реку. На краю черной ямы коня осадил.

– Ты! – крикнул он вниз. – Ты! Отцу с матерью поклонился. Младшую сестру вспомнил. Жену не забыл. Для меня одного не нашел ты привета. От меня теперь помощи ждешь?

Ак-Кобон схватил большую гору и придавил Алып-Манаша. Сам сел на лесистую вершину и съел ту лепешку, что Ермен-Чечен сготовила сыну. От этой еды Ак-Кобон в десять раз сильнее прежнего стал. Он сюда ехал героем – обратно настоящим богатырем поскакал. У берега его ждал в берестяной лодке белый старик. Ак-Кобон прыгнул в лодку и горько заплакал.

– Алып-Манаш, друг мой, почему я тебя в живых не застал? Бело-серый твой конь упал на гриву, мертвый лежит. Ты сам, Алып-Манаш-богатырь, опустив лицо на рукав, спишь вечным сном!

Седой, как лебедь, старик слез не сдержал. Сухой рукой он достал из сумки девятигранную стрелу. Позеленела стрела, проржавела.

– Да, видно, плохо тебе, Алып-Манаш, – прошептал старик.

Обливаясь слезами, взял Ак-Кобон из дряхлых рук в свои белые руки медную стрелу и, вскрикнув, уронил ее в черную воду.

Вот вышел Ак-Кобон на берег, легко прыгнул в седло и повернул повод к стойбищу Байбарака. Глаза Ак-Кобона опухли от слез. Сам он из седла то на один, то на другой бок валится. Еле-еле стоят ноги в стременах.

– На один день опоздал я милого друга Алып-Манаша спасти. Ой, больно! Ой, горько!

Байбарак-отец и Ермен-Чечен-мать свои слезы со слезами Ак-Кобона смешали. Ерке-Коо-сестра бросила горсть пепла в огонь. Тихо плакала Кумужек-Ару...

С высокого неба упала звезда и, стукнувшись оземь, стала конем. Громко заржал бело-серый конь, топнул копытом. Тяжелая гора пополам раскололась. Рыхлая земля от его ржания развеялась. Алып-Манаш со дна ямы увидел дно неба. Конь опустил в яму свой длинный, как Млечный Путь, хвост. Но Алып-Манаш-богатырь подняться не смог. Он рукой хвост коню оборвал.

Бело-серый конь замычал, как бык, как медведь, заревел, по камням сквозь леса, как олень, побежал. Он с разбегу ударил высокий тополь. Застонав, пало железное дерево. Бело-серый конь приволок тополь к яме и столкнул вниз.

От радости подпрыгнул Алып-Манаш. Девяносто цепей со звоном разорвались.

Алып-Манаш вылез по тополю из ямы. Он коня за шею обнял и горько-горько заплакал.

– Ты спас меня, верный конь...

От слез в десять раз лучше прежнего стал Алып-Манаш. Омытая слезами шерсть коня, как серебряная, тихо засияла. Верные слуги побежали к Ак-каану.

Ак-каан тут же созвал все свои войска. Сам на бело-чалом коне впереди всех летит. Рядом с отцом – Ерке-Карачкы на огненно-рыжем коне.

Свистят пики, гудят мечи, звенят стрелы – Алып-Манаш ничего не слыхал. Он видит одну Ерке-Карачкы. Она на Алып-Манаша глядит.

Богатырь из кожаных ножен достал саблю, железный тополь пополам рассек. В расщелину сунул он Ак-каана верхом на бело-чалом коне. Потом обе половинки руками сжал и дерево повернул. Железный тополь, как скала, стоит.

Тугую плеть Алып-Манаш поднял, к Ерке-Карачкы близко-близко подъехал. Восьмигранной плетью ударил ее между глаз. Теперь к смелым воинам лицо свое он обратил и тихо сказал:

– Не бойтесь меня: Алып-Манаш с народом не воюет, он только ханов бьет.

И, тронув коня, поскакал богатырь в свой родной край, в ту землю, по которой сердце болит, по которой кровь стучит.

Вот подъезжает к берегу бурной реки. Бело-серый конь обернулся паршивым жеребенком. Богатырь Алып-Манаш стал карликом Тас-Таракаем. Кадык впереди подбородка, косёнка свесилась на глаза. И все же седой перевозчик под этой косой разглядел глаза, узнал их огонь.

– Садись, Тас-Таракай, в мою лодку. Я тебя на ту сторону переправлю. Богатырь Алып-Манаш не сын ли тебе?

Усмехнулся Тас-Таракай:

– Я множество богатырей знаю, однако про Алып-Манаша не слыхал. Я много песен пою, о подвигах Алып-Манаша спеть нечего.

Белый старик брови высоко поднял, потом их вместе свел и сказал густым голосом:

– Теперь не поют, потом будут петь.

Он вынул из сумки девятигранную сияющую стрелу.

– Эту стрелу мне Алып-Манаш подарил. Эту стрелу его друг Ак-Кобон в реке потопил. Три года искал я стрелу. Как новую, из воды вчера выудил.

Тас-Таракай прыгнул с лодки на каменную россыпь и стал вновь Алып-Манашем. Рядом с ним стоит бело-серый счастливец конь. Старик перевозчик упал на дно берестяной лодки вниз лицом.

– Огонь моих глаз, свет моей груди, Алып-Манаш! Твой друг Ак-Кобон сегодня празднует свадьбу. Он Чистую Жемчужину в жены берет.

Услыхав зто, Алып-Манаш брови вниз опустил, его глаза кровью налились. Он снова стал карликом Тас-Таракаем. Верхом на паршивом жеребенке потрусил он к стойбищу Байбарака. Навстречу Тас-Таракаю едет молодой шурин Кан-Чурекей:

– Куда спешишь, Тас?

– К богатырю Ак-Кобону на великий той.

[Той – пир.]

– Эйт! – крикнул шурин, хлестнув коня. – После смерти Алып-Манаша для меня ничего великого нет. О чем ты плачешь, Тас-Таракай?

– Себя оплакиваю. Был бы я, как все люди, мог бы сейчас смотреть на сестру твою Кумужек-Ару.

– Не отставай, Тас: если вместе приедем, будем рядом сидеть.

Широкой легкой переступью побежал конь Кан-Чурекея. А Тас прутиком худого жеребенка стегает, короткими ножками его по ребрам бьет. Кан-Чурекей далеко вперед улетел. Его девятилетний конь легкой рысью бежит.

Вдруг видит Кан-Чурекей, что худой Тас-Таракай спокойным шагом далеко вперед уехал. Так, играя, один обгонял другого. Смеясь, подъехали оба к стойбищу старика Байбарака. Мясо там горой навалено. Арака озером стоит. Народу – как деревьев в лесу, как в долине трав. В белом шестигранном аиле сидит белая Кумужек-Ару. Ее волосы, как жемчуг, поседели. Ее светлые волосы шесть женщин плетут в парные косы. Тас-Таракай медленно дверь открыл, протяжно-жалобно запел:

[Аил – здесь: юрта.]

Жемчужные косы

В два ряда плетешь,

Кумужек-Ару!

Молодого друга

Неужто нашла,

Кумужек-Ару?

Со слезами отвечает Кумужек-Ару:

Жемчужные косы

Не я плету,

Старого друга

Не я бросила.

– Пошел вон, паршивый Тас! – заревел Ак-Кобон и вышвырнул Таса за дверь.

Но Тас снова дверь открыл, новую песню запел:

Из нарядного казана Ак-Кобон будет пить, На мягкой постели Ак-Кобону спать. Из любимого казана Алып-Манашу не пить, На мягкой постели Алып-Манащу места нет.

[Казан – кувшин.]

Кумужек-Ару отвечает:

Из нарядного казана Пусть кто хочет пьет, Мягкая постель Для Алып-Манаша.

Оттолкнув женщин, она встала во весь рост. Ее волосы вниз потекли, как жемчужные струи воды, как серебряный туман. Ак-Кобон погнался за Тас-Тарака-ем. Далеко в долину, высоко в гору убежал Тас. Пущенная стрела с тетивы не слетела, а Тас Таракай уже здесь и опять поет:

Если бело-серый конь жив, Что будет? Что случится?

Кумужек-Ару отвечает:

Бело-серому коню Золотую шерсть приглажу, Алып-Манаша милого Обниму и поцелую.

И вот рядом с Чистой Жемчужиной светлый богатырь Алып-Манаш встал.

Ак-Кобон обернулся журавлем и вылетел в дымоходное отверстие. Алып-Манаш пустил за ним вслед быструю стрелу. Стрела скользнула по темени журавля. С тех пор журавль живет с этой отметиной. Алтайцы журавлиного мяса не едят.

– Эта птица, – говорят они, – хоть и поганой, но все же человеческой крови.

Балкарская сказка

«Золотая птица»

В незапамятные времена жил в одном ауле старик. И было у него три сына. А еще был у старика сад, в котором росла яблоня. Каждый год на ней созревало только одно яблоко. Зато яблоко было золотым и волшебным: кто съест его, к тому возвращались молодость и здоровье. Да вот беда: последние три года кто-то тайком срывал волшебное яблоко.

Силы стали покидать старика - никак не обойтись ему без яблока! И решил он посылать своих сыновей сторожить ту яблоню.

В первую осень послал он старшего сына. Почти до зари сидел сын, не смыкая глаз. И только когда забрезжил рассвет, не выдержал, задремал ненадолго. А когда вскочил, яблока на яблоне уже не было.

На другую осень отправил старик сторожить яблоню среднего сына. Всю ночь не спускал сын глаз своих с яблока. Только когда совсем стало светать, уснул ненадолго. Проснулся, смотрит-нет яблока на яблоне.

А старику становилось все хуже. Вот настала третья осень, и послал он самого младшего, любимого сына - Хасана. Всю ночь сидел Хасан под деревом, не спускал глаз с яблока. А когда начинала одолевать дремота, умывался холодной росой и прогонял сон.

Далеко за полночь услышал Хасан шум крыльев какой-то птицы. Всмотрелся и

видит: опустилась на дерево золотая птица, схватила волшебное яблоко. У Хасана стрела была наготове, пустил он ее в птицу. Сбила стрела только одно перо, а птица вспорхнула и улетела с яблоком.

Утром пришел Хасан к отцу, рассказал ему, как сторожил он всю ночь яблоню, как прилетела золотая птица и сорвала яблоко, как пустил он стрелу, да сбила она лишь одно перо у той птицы. Показал Хасан отцу перо и поклялся:

- Пока не найду я эту птицу, не вернусь домой!

Попросил Хасан мать приготовить для него еду на дорогу, оседлал коня и рано утром отправился в путь.

Много ли он ехал, мало ли - кто знает! Подъехал он к развилке дорог. Видит - лежит перед ним камень, а на камне написано: Поедешь налево - погибнешь сам, поедешь направо-погибнет твой конь .

Подумал Хасан, как ему быть, а конь сам свернул направо.

Долго ехал он через леса и болота, горы и долины, а конца дороги все не было. Еда давно кончилась. Проголодался Хасан, а конь его совсем отощал.

Вдруг дорогу ему преградил огромный серый волк. Глаза у волка горят, зубами щелкает.

- Слезай с коня! - говорит волк грозно. Что было делать Хасану? Сил у него нет, убежать не может, и конь еле стоит. Не успел Хасан слезть с коня, а коня как будто и не было. Съел волк его и говорит Хасану:

- Был я голоден - ты помог мне. Теперь и я могу помочь тебе. Расскажи, откуда идешь и куда путь держишь? Какая забота привела тебя сюда?

- Еду я за золотой птицей,-отвечал Хасан. И поведал волку, как стерег он чудесную яблоню, как золотая птица унесла волшебное яблоко и как поклялся он отцу, что не вернется домой, пока не добудет ту птицу.

- Вижу, ты хороший сын. Садись на меня верхом, зажмурь глаза и не открывай их, пока я тебе не скажу.

Сел Хасан верхом на волка и зажмурил глаза. Понесся волк словно вихрь. И не успел Хасан опомниться - остановился волк.

- Приехали, слезай!

Слез Хасан с волка, а волк говорит:

- Золотая птица живет во дворце у хана. Как сядет солнце, проберись незаметно в ханский дворец, подкрадись к золотому гнезду. Но до гнезда не дотрагивайся.

А то гнездо было красоты необыкновенной! Захотелось Хасану подарить птицу вместе с гнездом. Нарушил он наказ волка: только коснулся он гнезда, как зазвенели разные колокольчики, подвешенные к гнезду. Услыхали стражники звон, прибежали, схватили Хасана и отвели его к хану.

- Как сумел ты пробраться в мой дворец и зачем нужна тебе золотая птица?

И поведал Хасан хану, как стерег он чудесную яблоню как золотая птица похитила волшебное яблоко и как поклялся он отцу, что не вернется домой, пока не добудет ту птицу.

- Вижу, ты хороший сын, и я помогу тебе,- проговорил хан, выслушав рассказ Хасана.

- Отдам я тебе золотую птицу вместе с золотым гнездом, только прежде ты добудь мне золотогривого жеребца у Глиняного хана.

Что было делать Хасану? Вернулся он к волку и рассказал, что не сумел незаметно унести птицу, а теперь хан требует, чтобы он добыл золотогривого жеребца у Глиняного хана. Только тогда он отдаст ему птицу вместе с золотым гнездом.

- Хоть и не послушал ты моего совета, я помогу тебе добыть золотогривого

жеребца,- сказал волк.- Садись на меня верхом, зажмурь глаза и не открывай их, пока я тебе не скажу.

Сел Хасан верхом на волка и зажмурил глаза. Понесся волк словно вихрь. И не успел Хасан опомниться - остановился волк и говорит:

- Приехали, слезай!

Слез Хасан с волка, а волк и показывает:

- Видишь вон ту крепость? Это и есть владение Глиняного хана. Как сядет солнце, проберись незаметно в крепость, подкрадись к конюшне. Среди многих коней узнаешь ты золотогривого коня. Рядом с ним будут лежать золотое седло и золотая уздечка. Ты не бери ни седла, ни уздечки, Даже не дотрагивайся до них. Возьми коня за гриву и неслышно выведи его из конюшни.

Хасан пробрался в крепость, подкрался к конюшне. Много было там коней, да только сразу увидел он золотогривого коня. А рядом с конем лежали золотое седло и золотая уздечка красоты необыкновенной.

Захотелось Хасану добыть коня вместе с седлом и уздечкой. Только коснулся он седла - зазвенели разные колокольчики, подвешенные к седлу.

Услыхали стражники звон. Прибежали, схватили Хасана и отвели его к Глиняному хану.

- Как сумел ты пробраться в мой дворец и зачем нужен тебе золотогривый конь?

- спросил Глиняный хан.

И поведал Хасан Глиняному хану все, как было.

- Вижу, ты хороший сын, и я помогу тебе,-проговорил Глиняный хан, выслушав рассказ Хасана.- Отдам я тебе золотогривого коня вместе с золотым седлом и уздечкой, только прежде ты добудь мне золотую рыбку из озера хана Дадияны.

Что было делать Хасану? Вернулся он к волку и рассказал, что не сумел незаметно увести золотогривого коня, а теперь Глиняный хан требует, чтобы добыл он золотую рыбку из озера хана Дадияны, тогда он отдаст ему золотогривого вместе с золотым седлом и уздечкой.

- Хоть и не послушал ты моего совета, помогу я тебе в последний раз,- сказал

волк.- Садись на меня верхом, зажмурь глаза и не открывай их, пока я тебе не скажу.

Сел Хасан верхом на волка и зажмурил глаза. Понесся волк словно вихрь. И не успел Хасан опомниться - остановился волк:

- Приехали, слезай. Теперь я сам добуду золотую рыбку, а ты ожидай меня на берегу.

Бросился волк в озеро, нырнул на самое дно. День ищет золотую рыбку, другой, третий. Только на четвертый вынырнул волк с золотой рыбкой.

Обрадовался Хасан. Сел на волка, помчались они к Глиняному хану. Отдал ему Хасан золотую рыбку, а взамен получил у него золотогривого коня вместе с золотым седлом и уздечкой. Тут и говорит волк Хасану:

- Все что мог, я для тебя сделал. Теперь садись на золотогривого и поезжай за золотой птицей.

- Спасибо тебе, серый, за помощь! - поблагодарил его Хасан.

Сел он на золотогривого и приехал к хану - хозяину золотой птицы. Отдал ему коня, а взамен получил птицу вместе с гнездом. А еще в придачу хан дал Хасану статного коня, быстрого как ветер.

Сел Хасан на того коня и помчался домой к отцу.

С той поры никогда не пропадало золотое яблоко с чудесной яблони. И жил отец Хасана долго и счастливо.

Башкирская сказка

«Аминбек»

Когда-то, давным-давно, был старик со старухой. У них был сын Аминбек. Родители хотели сделать Аминбека богатым торговцем. Однажды они дали сыну сто рублей и велели идти учиться торговать. Аминбек не хотел быть торговцем, а хотел получить знания в науках и искусстве.

Аминбек пришёл в один город, переночевал в заезжем доме, а наутро вышел на улицу.

Тут он услышал, как проходивший мимо глашатай возвещал:

— Кто хочет научиться хорошо писать, пусть идёт к такому-то человеку!

Аминбек тут же отправился к этому человеку и договорился за сто рублей обучаться у него письму в течение года.

Он научился писать так искусно, что мог сделать свой почерк похожим на почерк любого человека. Когда прошёл год, Аминбек возвратился к родителям. Родители были очень огорчены, что их сын ещё не научился торговать.

Старик со старухой дали ему сто рублей и опять отправили его: они велели ему на эти деньги научиться торговать. Аминбек поехал в один город, переночевал там, а наутро вышел на улицу. Тут он встретил глашатая, который кричал:

— Кто хочет научиться играть в сарташ (шашки), пусть идёт к такому-то человеку!

Аминбек обратился к этому человеку, уплатил сто рублей и стал учиться у него игре в сарташ. И он научился играть так хорошо, что стал побеждать самых лучших игроков.

Прошёл год, и Аминбек отправился домой.

Родители побранили его за то, что он зря переводит деньги и обучается пустякам. Затем они дали ему ещё сто рублей и велели, чтобы на эти деньги он научился торговать.

Как и прежде, Аминбек приехал под вечер в один город, заночевал, а поутру вышел на улицу и встретил глашатая, который кричал:

— Кто хочет научиться играть на скрипке, пусть идёт к такому-то человеку!

Аминбек пошёл к этому человеку, уплатил ему сто рублей и стал учиться играть на скрипке. Прошёл год, и он так хорошо научился играть, что, пожалуй, во всем свете не было другого такого. После ученья Аминбек отправился домой.

Старик со старухой жестоко выбранили его за то, что он опять занимался пустяками. Им стало стыдно перед односельчанами, что у них такой непослушный сын; они продали дом, все свое добро и решили переселиться в другое место. Они добрались до одного города, проголодались в пути и решили купить хлеба. Но денег у них не было.

Рассердились они на Аминбека.

— Из-за тебя оставили деревню, из-за тебя без денег сидим,— ворчали старики на Аминбека и продали его одному владельцу каравана.

Однажды этот караван проходил по безводным местам, всех стала мучить жажда. Люди спустили ведро в колодец, но оно никак не могло дойти до воды. Тогда владелец каравана объявил:

— Кому-то из нас надо спуститься в колодец и во что бы то ни стало достать воды, иначе погибнем от жажды.

Владелец каравана посмотрел на Аминбека и сказал:

— Ну-ка, мальчик, спустись ты!

Аминбека обвязали верёвкой и спустили в колодец. Он осмотрелся кругом: воды в колодце не оказалось. Зато в одном углу лежала целая куча золота. Аминбек наполнил спущенное ведро золотом и крикнул, чтобы тянули. Люди наверху увидели золото, очень обрадовались и сейчас же спустили ведро обратно. Аминбек опять наполнил его золотом. И так он отправил наверх сорок ведер золота. После этого он крикнул, чтобы вытащили его самого. Люди начали его поднимать, а потом остановились и стали рассуждать: «А ведь если он выйдет из колодца, он может завладеть всем золотом».

Рассудив так, жадные торговцы обрезали верёвку и отправились дальше своей дорогой.

Аминбек с грохотом свалился на дно колодца. Он поднялся на ноги, увидел, что верёвка обрезана, и горько заплакал. Но потом решил, что слезы горю не помогут. Он стал смотреть вокруг и нашёл конец какой-то верёвки. Когда он потянул её, открылась дверь, и за ней Аминбек увидел дею (чудовище, злой дух). Этот дею еле сидел от слабости. Аминбек робко подошёл к нему и сел. Посидев немного, он увидел висящую скрипку. Аминбек обрадовался. Он знаками попросил у дею разрешения взять скрипку.

Дею разрешил, и тогда Аминбек взял скрипку, настроил её и заиграл так хорошо, что дею расчувствовался и от этого стал выздоравливать. Так он слушал игру, пока совсем не выздоровел.

Тогда дею спросил у Аминбека:

— Егет, как ты попал сюда?

Аминбек рассказал ему, как было дело. Дею не прогневался на него и сказал:

— Ну, егет, за то, что ты меня излечил своей игрой, я тебе сделаю добро.

Сказав так, дею подхватил Аминбека и вылетел с ним на поверхность земли.

Оказалось, что у колодца был оставлен ишак, на котором раньше ехал Аминбек. Дею, подхватив и ишака, доставил Аминбека с его ишаком до места привала каравана, а сам отправился обратно.

Владелец каравана, когда увидел Аминбека целым и невредимым, тут же написал письмо и передал его Аминбеку. Он велел ему отправиться с письмом вперёд и сказал, что хочет порадовать жену вестью о своем скором возвращении.

Аминбек тронулся в путь и дорогой решил посмот-еть, что написано в письме. А там было написано:

«Мальчика, который доставит это письмо, убей и зарой в такое место, чтобы люди не увидали».

Аминбек разорвал это письмо и таким же почерком, как у владельца каравана, написал:

«Скоро возвращусь. Мальчика, который доставит это письмо, приюти в нашем доме, корми и одевай».

С этим письмом он приехал к жене владельца каравана, а караван шёл ещё пять дней.

Жена владельца каравана прочитала письмо и ласково приняла мальчика. Ночью, когда все жители города легли спать, посреди города в одном большом доме горел свет.

— Почему, когда все люди спят, вон там светится огонь?— спросил Аминбек хозяйку.

— Там живет правитель города. Он очень любит играть в сарташ и, наверно, занимается этой игрой. Тому, кто его обыграет, он обещает уступить свое место.

Аминбек отправился к правителю города. Правитель города спросил его:

— Эй, егет, зачем ты сюда явился? Аминбек ему ответил:

— Я слышал, что вы играете в сарташ и всех обыгрываете. Хочу играть с вами в сарташ.

— Ладно,— сказал правитель города.— Если ты, мальчишка, дерзнул играть со мной в сарташ, то у меня есть условие: выиграешь — будешь вместо меня править городом; проиграешь — отрублю тебе голову.

И вот правитель города сел играть с Аминбеком. Он подвинул свои шашки туда-сюда и запер шашку Аминбека.

— Будем играть до тех пор, пока кто-нибудь из нас не выиграет три раза подряд,— сказал правитель города.

Начали играть второй раз, и снова выиграл правитель города. Он сказал Аминбеку:

— Эй, мальчик, не губи свою голову, уйди, пока не поздно!

Аминбек не послушался, и они начали играть в третий раз.

Аминбек три раза подряд обыграл правителя города. После этого правитель города сказал:

— Я стар стал, не могу больше править городом. Я искал вместо себя человека со знанием и умом. Вот он и нашёлся.

Тем временем в город вернулся прежний хозяин Аминбека — владелец каравана.

— Ну, жена, как ты поступила с моим посланцем? Жена ответила:

— Как ты мне велел — приняла его в наш дом, одела, обула, кормила.

— Ах ты, глупая женщина! Разве это велел я тебе делать? Ну-ка, дай мне письмо, я покажу тебе, что там было написано!— закричал муж.

Когда жена подала ему письмо, он увидел, что там было написано.

«Скоро возвращусь. Мальчика, который доставит это письмо, приюти в нашем доме, корми и одевай».

Владелец каравана был удивлен и спросил:

— А где же он сейчас? Жена ему ответила:

— Он теперь стал правителем нашего города. Услышал это владелец каравана и ещё больше удивился.

Вскоре в этот город забрели бедные родители мальчика.

Увидели они сына, обрадовались. Теперь они каялись, что напрасно заставляли сына учиться торговать. Сын их хотел получить знания и добился этого.

Мало того: когда стал он правителем города, то открыл школы для всех детей. Там обучали их мудрейшие учёные и искусные мастера. Пока был Аминбек главой города, много юношей обучились разным наукам и ремеслу. И пошла слава о них по всей земле.

Беломорская сказка

«Про Чапая»

Вот не в котором царстве, не в котором государстве, а именно в том, в котором мы с тобой живем, жил-был крестьянин, звали его Иваном.

У него было трое детей. Старшего звали тоже Иваном, среднего Петром, а младшего Василием. Василий Иванович, по прозванию Чапаев.

Жили они бедно очень, так что своих ловушек не имелось, и также не было своих посудин, на которых нужно было выезжать на лов.

И вот крестьянин этот пожил немного и помер. Осталась вдовка одна с детьми.

Когда выросли дети, в это время случилась война. Старших сыновей забрали на войну, остался один только младший Василий, и этому тоже приходила очередь итти на войну, потому что всех брали поголовно, кто только был трудоспособен к военному действию, не считались ни со старым и ни с малым.

И вот когда очередь дошла до младшего сына, конечно, ему пришлось итти тоже на войну. Распростился он с матерью и отправился на призыв. Идет он себе по деревне, а надо было ему проходить мимо тетки.

Жила тут же недалеко его тетка, материна сестра, он и думает себе. «Давай, – думает, – зайду к тетушке, прощусь, может, и не вернусь с войны».

И зашел.

– Здравствуй, тёта.

– Здравствуй, здравствуй, племянник, куда пошел?

– Да, вот, тетушка, на войну надо итти, старшие братья уж воюют, ну, и мне приходится.

Она ему и говорит:

– Слушай, племянник, вот я даю тебе кольцо, и это кольцо у меня еще от мужа: принес с турецкой войны. И в этом кольце такая волшебная сила, что никакая тебя пуля не возьмет, и никакой тебя меч не сечет. Ну, кольцо будет действовать только на суше, а уж на воде такой силы у него не будет; так что остерегайся воды.

И так он пошел дальше.

Вот приходит он на призыв, и стали их обучать военному действию.

Когда он выучился к военному действию, то начал участвовать в боях. И так он выучился быстро, и так был силен, что уж его произвели в офицеры. И никакая пуля его не берет.

Вот он прослужил на войне три года, и эта война уничтожилась.

Приезжает Василий Чапаев домой, а у него только Одна мать, братьев убили на войне.

Пришлось ему жениться. Мать, конечно, не препятствовала. Взял он из своей деревни тоже у одного крестьянина дочерь. Сыграли свадьбу, и стал Василий Иванович жить со своей женой.

Вот прожили там год или два, родилось у них двое детей.

Да, прошло немного времени, и прослышал Василий Иванович, что перешла власть Колчаку и Деникину, настала власть белая.

Стали притеснять вольную большевицкую власть и гнать ее от силы орудия. Тут Василию Ивановичу стало очень обидно, что погинет весь трудовой народ, перейдет власть белая. Подумал Василий и размыслил сам: «Нет, лучше я еще раз пойду на войну, а уж не дам погинуть своей родине. А пуля меня все равно не возьмет».

Да, и говорит своей матери:

– Ну, маменька родимая, я еще пойду на войну спасать трудовой народ, защищать власть советскую. Говорит ему мать со слезами:

– Эх, ты, сын мой, была ты у меня последняя опора при старости. Было у меня три сына, вернулся ты только один, да опять хочешь итти. Все поклали там головы, и тебе покласть придется, коль уж походишь второй раз.

– Ну, мать, все равно пойду, не оставь ты моих малых деточек, если я умру на войне.

Распростился он с матерью и с женой, оседлал своего ворона коня и поехал в Красную армию.

Приезжает он в войска советские, к красным командирам, поклонился и говорит:

– Здравствуйте, красные командиры советские, я хочу служить в Красной армии, хочу помочь своей родине. Прогоню Колчака и Деникина, чтобы освободить трудовой народ.

Командиры и говорят:

– Здорово, молодец! А кто ты есть такой? Много бывает всяких, натреплют языком, а там глядишь – и поминай, как звали.

– Нет, командиры, я хочу доказать на деле, а языком трепать я не охоч. А есть я вот из такой-то деревни, по имени Василий Иванович, по прозванию Чапаев.

– Молодец, Василий Иванович. Ну, возьмем тебя в Красную армию, только помоги нам.

И вот наступил бой кровавый.

Тогда скочил Чапай на коня и пустился на неприятеля. И начал он бить, как траву косить, колчаковичей и деникинцей.

И так он сильно их бил, и мечом рубил, и копьем колол, приходилось и из нагана бить. Не переставал он бить их ни минуточки.

И не прошло даже шесть часов, как все поле было усеяно войсками.

И этот Колчак не удержался и убежал с остальным своим войском.

Тогда вся Красная армия поверила, и командиры все на деле видели.

Вот солдаты и говорят:

– Мы с Чапаем пойдем, куда хоть в бой, и никогда с ним не погинем.

Не прошла и неделя, как Колчак собрал опять войска, даже в два раза больше прежнего. И пошел опять на Красную армию.

Вот пошел опять Чапай на второй бой. Скочил на своего коня и в самую середину заехал вражеска войска, где стоял сам Колчак на передней линии.

И начал так жестоко бить, как и в первый раз. И мечом рубил, и копьем колол, и носился как вихорь. И бил он их целые сутки.

И его войска, конечно, тоже помогали. Все поле засеяли телами, но своих войсков потери было мало.

Больше половины колчаковичей убили, кого в плен взяли; сам Колчак еле-еле успел скрыться.

Вот после боя отдохнули, конечно, поели, попили, и пошел Чапай к Фрунзе.

Фрунзе ему и говорит:

– Ну, Чапай, молодой герой, вот даю тебе армию, иди теперь командиром на другой фронт. Уж Колчак опять войска набирает.

Пошел Чапай со своим войском к реке Белой. И расположил он свои войска у одной деревни; а где белые находятся – не знает.

Ну, надо во что ни стало узнать, где стоит штаб Колчака. Вот и говорит Чапай своим войскам:

– А что, ребята, кто пойдет со мной на вылазку, узнаем, где генерал Колчак стоит, а потом и все войско поведем за собой.

И вот, конечно, вызвалось итти с ним много, ну, он отобрал так человек пятьдесят или сто, и поехали. А уж дело к вечеру было. И встречает он по дороге одну женщину.

– Эй, тетка, куда идешь?

– Да вот иду, командир, проведать мужа своего в Красную армию, да сбилась с пути, голодна, иду уж вторые сутки, не знаю, куда и попадаю.

– Ну, иди, тетка, мы тебя накормим.

И приказал Чапаев взять ее с собой и накормить. Вот и идет она с ними. А эта женщина, она была полячка, обманула Чапая, она была послана от Колчака шпионкой.

Ну, он этого ничего не знал.

И вот доехали до одной деревни, как раз деревня на берегу реки Белой стояла.

А уж там им мужики и рассказали, где те колчаковичи стоят, тут недалеко за лесом, так верст с десяток будет.

Василий Иванович и говорит своим войскам:

– Так вот что, ребята, ночуем здесь, уж ночь нас застала, а наутро пойдем за своима войсками.

Расположил Чапай свои войска и посты, а сами стали на отдых, отдохнуть надь перед боем.

Все заснули, и Василий Иванович спит, остался только один караул стоять. А эта полячка не спит, дожидает.

Дождалась, как Чапай уснул, и скорей к Колчаку прибежала и обсказала, где войско Чапаеве стоит, а что главного войска с ним нету.

Колчак, конечно, обрадел и сейчас дает приказ своим генералам поймать Чапая живого или мертвого.

Собрали генералы свои войска и окружили Чапая с трех сторон.

Сняли посты и напали на них в ночную пору, когда спал Василий Иванович крепким сном.

Когда приступили белые к ихнему штабу, вскочил Чапай со сна, видит себя окруженным и закричал:

– Вставай, ребята, измена!

Вскочили чапаевцы, и за оружие. Ну, что, их, может, сотня и была, а колчаковичей нагнано тьма. Ну, красные в избах, дак держатся, отстреливают, а к себе не подпускают.

А уж патронов совсем мало осталось. Вот и дает Чапай такой приказ:

– Бежите, ребята, к реке, с суши не прорваться нам будет, а уж за рекой и войска наши близко, опять на Колчака пойдем!

Кинулись чапаевпы плыть через реку, чтобы прорваться через белых.

Увидал Колчак, что Василий Иванович с войском бросились в реку. Кричит своим генералам:

– Стреляй по реке, а уж если переплывут реку Белую, соберут свои силы, то нам всем живым не быть!

Вот колчаковичи сейчас пулемет повернули и давай палить.

Долго плыл Василий Иванович, а потом его в руку ранило (на воде уж кольцо не действовало, дак!). Ну, он все равно не переставал плыть.

Кругом стреляют, много тогда красных положили. А Колчак все кричит:

– Как можь добивай Чапая, чтобы он не перебрался, стреляй по нему по одному!

Вот и второй раз пуля попала, покрыла вода его голову.

Тут Василий Чапаев и преставился. Уж недалеко было от берега. Да, а уж свои войска на помогу шли. Собрали подкрепления и ударили на колчаковичей и деникинчей, разбили Колчака на-голову и прогнали с советской земли.

Прославился Василий свет Иванович, по прозванию Чапаев. И почитают его по всей нашей земле. А семье его и матери дали пособие, не оставили в обидушку.

Бурятские сказки

«Ангарские бусы»

Кто в глубокую старину считался самым славным и могучим богатырем, которого все боялись, но и почитали? Седой Байкал, грозный великан.

А славился он еще и несметными, бесценными богатствами, которые стекались к нему со всех сторон от покоренных им и обложенных данью — ясаком — окрестных богатырей. Насчитывалось их более трехсот. Собирал ясак верный соратник Байкала — богатырь Ольхон, у которого был крутой и жестокосердный нрав.

Неизвестно, куда бы девал с годами всю добычу Байкал и сколько бы он ее накопил, если б не его единственная дочь Ангара, синеокая, капризная и своенравная красавица. Очень огорчала она отца необузданной расточительностью. О, как легко и свободно, в любой миг расходовала она то, что собирал ее отец годами! Бывало, журили ее:

— На ветер бросаешь добро, зачем это?

— Ничего, кому-нибудь да пригодится, — говорила Ангара, посмеиваясь. — Люблю, чтоб все в ходу было, не залеживалось и попадало в хорошие руки.

Сердцем-то добра была Ангара. Но были у Ангары и свои любимые, заветные сокровища, которые она берегла с малых лет и хранила в голубой хрустальной шкатулке. Часто подолгу любовалась она ими, когда оставалась в своей светлице. Шкатулку эту Ангара никогда и никому не показывала и ни перед кем не открывала, поэтому никто из дворцовой челяди не знал, что в ней хранится.

Знал только Байкал, что шкатулка эта была доверху наполнена волшебными бусами из многогранных драгоценных камней-самоцветов. Удивительную силу имели эти сокровища! Стоило извлечь их из шкатулки, как они загорались такими яркими и могучими огнями необычайной красоты, что перед ними меркло даже солнце.

А почему Ангара не торопилась надевать на себя волшебные украшения? Призналась она только своей няне Тодокте:

— Вот появится у меня любимый друг, тогда и надену. Для него.

Но дни проходили за днями, а друга по душе не находилось. И Ангара заскучала. Все вокруг томило и огорчало ее. От былого игривого нрава красавицы ничего не осталось.

Заметил Байкал такую перемену в дочери и догадался: жениха ей хорошего надо, свадебку пора сыграть. А за кого отдашь, если она еще никого не полюбила! И решил он оповестить всю окружавшую его знать о том, что хочет выдать дочь замуж.

Желающих породниться с Байкалом оказалось много, но Ангара всем отказывала. Разборчивой оказалась невеста! По ее выходило, что этот умом недалек, тот лицом не вышел, третий — статью.

Байкалу уже не только Ангару, но и всех молодых богатырей стало жалко.

Много ли, мало ли прошло времени, но однажды во владения Байкала приплыл такой нарядный струг, каких здесь никогда не бывало. А привел его молодой витязь Иркут, окруженный большой, важной свитой. Ему тоже захотелось попытать счастье.

Но Ангара и на Иркута глянула равнодушно, поморщилась:

— Нет, не надо мне и этого!

Делать нечего — хотел было повернуть Иркут обратно, но Байкал остановил его:

— Не торопись, погости у меня немного.

И устроил в честь гостя, который понравился ему, небывалый пир. И длился он несколько дней и ночей. А когда наступил час расставания, Байкал сказал Иркуту на прощание:

— Хоть Ангаре ты и не пришелся по душе, но мне люб. И я постараюсь, чтобы ты был моим зятем. Надейся на меня.

Слаще меда были эти слова Иркуту, и отплыл он к себе обрадованным. А Байкал с этого дня начал осторожно уговаривать Ангару, чтобы она согласилась выйти замуж за Иркута. Но она и слушать не хотела. Бился-бился Байкал, видит — ничего не выходит, придется повременить со свадьбой.

Но вот подошел большой летний праздник — Сур-Харбан, на который каждый год стекалось к Байкалу много народу. О, как богато и торжественно обставлялся этот праздник!

Уже начались состязания, когда последним появился на празднике потомок гордого богатыря Саяна могучий и славный витязь Енисей, который сразу обратил на себя внимание всех присутствующих.

В стрельбе из лука, в борьбе и в скачках он далеко превзошел всех богатырей — званых гостей Байкала.

Ловкость и красота Енисея поразили Ангару, и она не отрывала от него глаз, сидя рядом с отцом.

Енисей тоже был очарован красотой дочери седого Байкала. Он подошел к ней, поклонился низко и сказал:

— Все мои победы — тебе, прекрасная дочь Байкала!

Кончился праздник, гости стали разъезжаться.

Покинул владение Байкала и Енисей.

С той поры Ангара еще больше заскучала.

«Уж не по Енисею ли тоскует дочь моя?» — с тревогой думал Байкал. Но обещание свое — выдать дочь за Иркута — решил выполнить. И как можно скорее!

— Вот что, дорогая дочь! — заявил он однажды. — Лучшего жениха, чем Иркут, тебе не найти, соглашайся!

Но Ангара снова воспротивилась:

— Не надо мне его! Лучше одна до старости лет жить буду!

И убежала прочь. Байкал в сердцах затопал на нее ногами и крикнул вслед:

— Нет, будет по-моему!

И тут же приказал богатырю Ольхону глаз не спускать с Ангары, чтобы она не вздумала убежать из дому.

Однажды подслушала Ангара разговор двух чаек о голубой прекрасной стране, где властвует Енисей.

— Как там хорошо, просторно и свободно! Какое счастье жить в такой стране!

Ангара загрустила пуще прежнего: «Вот бы и мне попасть в ту голубую страну и вместе с Енисеем жить свободно и стремиться дальше к неведомым просторам, чтобы всюду сеять такую же свободную, светлую жизнь. О, для этого я не пожалела бы и своих волшебных бус!»

Заметил терзания дочери Байкал и отдал новое повеление Ольхону: заточить Ангару в скалистый дворец и держать ее там до тех пор, пока она не согласится стать женой Иркута. И чтоб хрустальная шкатулка с волшебными бусами была при ней.

Жених должен видеть невесту в лучшем из ее нарядов.

Упала Ангара на каменные плиты скалистого дворца — мрачной темницы, горько заплакала, потом успокоилась немного, раскрыла хрустальную шкатулку с волшебными бусами, и они ярким сиянием осветили ее лицо.

— Нет, ни перед кем я их не надену, кроме Енисея!

Захлопнула шкатулку Ангара и крикнула своим друзьям — большим и малым ручьям:

— Милые вы мои, родные! Не дайте мне погибнуть в каменном плену! Суров мой отец, но запрета его я не боюсь и хочу бежать к моему возлюбленному Енисею! Помогите мне вырваться на волю!

Услышали мольбу Ангары большие и малые ручьи и поспешили на помощь затворнице — стали подтачивать и пробивать каменные своды скалистого дворца.

А Байкал между тем послал гонца к Иркуту.

— По истечении ночи сыграем свадьбу, — передавал Байкал витязю. — Я заставлю Ангару выйти за тебя замуж!

Крепко спал в ту ночь утомленный хлопотами Байкал.

Вздремнул немного, понадеявшийся на крепкие затворы дворца, и верный страж — богатырь Ольхон.

Ручьи и ручейки между тем завершили свое дело — расчистили выход из темницы. Хватился Ольхон — нет Ангары. Громом раскатились окрест его тревожные крики. Вскочил на ноги и Байкал, страшным голосом закричал он вслед беглянке:

— Остановись, дочь моя! Пожалей мои седины, не покидай меня!

— Нет, отец, ухожу я, — удаляясь, откликнулась Ангара.

— Значит, ты не дочь мне, если хочешь ослушаться меня!

— Я дочь твоя, но не хочу быть рабой. Прощай, отец!

— Погоди! Я весь исхожу слезами от горя!

— Я тоже плачу, но плачу от радости! Теперь я свободна!

— Замолчи, неверная! — гневно вскричал Байкал и, видя, что теряет дочь навеки, схватил в руки скалу и со страшной силой бросил ее вдогонку беглянке, но было поздно…

Напрасно бушевал и свирепствовал Байкал, напрасно метался по горам Ольхон — они уже не смогли ни догнать, ни удержать беглянку. Все дальше уходила она, прижимая к груди заветную шкатулку.

Мечта о встрече с любимым окрылила Ангару, и ей захотелось поделиться с людьми самым дорогим, что имела, — волшебными бусами.

Остановилась на миг Ангара, огляделась вокруг, открыла хрустальную шкатулку, достала связку волшебных бус и бросила ее себе под ноги со словами:

— Пусть загорятся здесь огни жизни, огни счастья, огни богатства и силы!

И побежала дальше. И вдруг увидела впереди себя скачущего наперерез всадника.

Это был Иркут, он спешил преградить путь своей нареченной невесте.

Собрала Ангара все свои силы и прорвалась, пробежала мимо него. Заплакал Иркут от горечи и досады.

И снова кинула Ангара на своем пути связку бус.

Так бежала она, радостная и щедрая. А когда завидела вдали Енисея, то, вынув из шкатулки самые красивые волшебные бусы, надела их на себя.

Такою и встретил ее могучий, пригожий красавец, славный витязь Енисей. И бросились они в объятия друг к другу. Хоть уговора между ними никакого и не было, а вышло так, будто ждали они этого часа давным-давно.

И вот он настал.

— Теперь нас никакая сила не разлучит, — сказал Енисей. — Будем мы с тобой в любви да согласии жить и другим того же желать.

От слов Енисея сладко стало на душе Ангары, и еще радостней забилось ее сердце.

— И я буду тебе на всю жизнь верной женой, — сказала она. — А волшебные бусы, что я для тебя хранила, мы раздадим людям, чтобы и они получили от этого радость и счастье.

Енисей взял Ангару за руку, и они вместе пошли по голубой солнечной дороге…

Много лет прошло с тех пор.

Слезы Байкала, Ангары, Енисея и Иркута, пролитые ими от горя и от радости, превратились в воды. И только все бесчувственное всегда бывает подобно камню.

В большой камень превратился неумолимый богатырь Ольхон, не понимавший, что такое слезы. Скалу, что кинул когда-то в Ангару Байкал, люди прозвали Шаманским камнем. А добрые пожелания Ангары исполнились: там, где были брошены ее рукою волшебные бусы с камнями-самоцветами, разлетелись во все концы большие и яркие огни жизни, выросли города. И таких городов будет еще больше.

Татарская сказка

«Башмаки»

Давным-давно жил на свете старик, и был у него сын. Жили они бедно, в маленьком старом домике. Вот пришло время старику умирать. Позвал он сына и говорит ему:

 — Нечего мне тебе в наследство оставить, сынок, кроме своих башмаков. Куда бы ты ни пошел, всегда бери их с собой, они тебе пригодятся.

 Умер отец, и остался джигит один. Было ему лет пятнадцать-шестнадцать.

 Решил он пойти по белому свету счастья искать. Перед тем как уходить из дому, вспомнил он отцовские слова и положил в сумку башмаки, а сам пошел босиком.

 Долго ли шел он, коротко ли, только устали у него ноги. «Постой-ка,— думает он,— а не надеть ли мне башмаки?» Надел башмаки, и усталость как рукой сняло. Башмаки сами идут по дороге, да еще и веселую музыку наигрывают. Идет Джигит, радуется, приплясывает и песенки поет.

 Попался ему навстречу один человек. Позавидовал тот человек тому, как легко и весело джигит шагает. «Наверное, дело тут в башмаках,— думает.— Попрошу-ка я его продать мне эти башмаки».

 Когда они оба остановились отдохнуть, тот человек и говорит:

 — Продай мне эти башмаки, я тебе за них дам мешочек золота.

 — Идет,— сказал джигит и продал ему башмаки.

 Стоило тому человеку надеть башмаки, как вдруг ноги у него сами побежали. Он бы рад остановиться, да ноги не слушаются. С большим трудом ухватился он за какой-то куст, скорее скинул с ног башмаки и говорит себе: «Тут дело нечисто, башмаки-то заколдованные оказались. Надо скорее спасаться».

 Бегом он вернулся к джигиту, который еще не успел уйти, и кричит:

 — Забери свои башмаки, они у тебя заколдованные. Швырнул ему башмаки и пустился наутек — только пятки

 засверкали.

 А джигит кричит ему вслед:

 — Постой, да ты забыл забрать свое золото. Но тот от страха ничего не слышал. Надел джигит башмаки и с музыкой, с песнями, с шутками-прибаутками добрался до одного города. Зашел он в маленький домик, где жила одна старушка, и спрашивает:

 — Как идут дела в вашем городе, бабушка?

 — Плохо,— отвечает старушка.— У нашего хана сын умер. Пятнадцать лет прошло с тех пор, но весь город в глубоком трауре, нельзя ни смеяться, ни петь. Сам хан ни с кем не хочет разговаривать, и никто не может его развеселить.

 — Это не дело,— говорит джигит,— надо хана развеселить, печаль его развеять. Пойду-ка я к нему.

 — Попробуй, сынок,— говорит старушка,— только как бы тебя ханский визирь из города не прогнал.

 Пошел наш джигит по улице к ханскому дворцу. Идет, приплясывает, песенки поет, башмаки веселую музыку наигрывают. Люди на него смотрят, удивляются: «Откуда такой весельчак взялся?»

 Подходит он к царскому дворцу и видит: преградил ему дорогу визирь верхом на лошади, с мечом в руке.

 А надо сказать, что визирь тот ждал, когда хан умрет от тоски и печали. Он хотел занять его место и жениться на его дочери.

 Набросился визирь на джигита:

 — Разве ты не знаешь, что наш город в трауре? Ты почему народ баламутишь, с песнями по городу разгуливаешь? — И прогнал его из города.

 Сидит джигит на камне и думает: «Невелика беда, что меня визирь прогнал. Попробую-ка я опять к хану пойти, печаль-тоску его развеять».

 Опять пошел он в город с музыкой, песнями, шутками-прибаутками. Опять увидел его визирь и прогнал. Опять присел джигит на камень и говорит себе: «Ведь меня не сам хан прогнал, а визирь. Надо мне самого хана увидеть».

 В третий раз пошел он к хану. С музыкой, песнями, шутками-прибаутками подходит он к воротам ханского дворца. На этот раз ему повезло. Хан сидел на крылечке и, услышав шум, спросил у караульных, что творится за воротами. — Ходит тут один,— отвечают ему,— песни поет, пляшет, шутки шутит, народ веселит.

 Пригласил хан его к себе во дворец.

 Потом велел собрать на площади всех горожан и говорит им:

 — Нельзя так больше жить. Хватит нам печалиться и горевать.

 Тут вышел вперед визирь и говорит:

 — Этот мальчишка — плут и мошенник! Гнать его надо из города. Он вовсе не сам пляшет, и музыку тоже не он играет. Дело тут в башмаках, они у него волшебные.

 Хан ему отвечает:

 — Раз так, то надень башмаки и спляши нам что-нибудь.

 Надел визирь башмаки и хотел сплясать, да не тут-то было. Только ногу поднимет, а другая как будто к земле прирастает, никак не оторвешь. Народ засмеял визиря, а хан с позором прогнал его.

 А джигита, который его развеселил, хан оставил у себя и выдал за него свою дочь. Когда же хан умер, то народ выбрал его своим правителем.