У войны не женское лицо
классный час (4 класс) на тему

Литературная композиция по повести С.А.Алексиевич и стихам Ю.Друниной

Оформление.

Слайды

Ведущий. Так уж случилось, что наша память о войне и все наши представления о войне- мужские. Это и понятно: ведь воевали в основном мужчины. Но с годами мы всё больше и больше постигаем бессмертный подвиг женщин на войне, её величайшую жертву, принесённую на алтарь Победы.

      Низкий наш поклон женщине,  державшей на своих плечах тыл, сохранившей детишек и защищавшей страну вместе с мужчинами! Сегодняшний вечер мы посвятим женщинам, которые наравне с мужчинами добывали победу. Перед нами предстанут судьбы, жизни, искорёженные войной, потерей близких, утратой здоровья, женским одиночеством, невыносимой памятью военных лет.

    Звучит мелодия песни «Священная война», на цену выходят чтецы.

1-й чтец. Всё, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово «Милосердие». Есть и другие слова – «сестра», «жена», «подруга» и самое высокое – «мать». Но милосердие – их суть и смысл. Женщина даёт жизнь, женщина оберегает жизнь, женщина и жизнь- синонимы.

2-й чтец. На самой страшной войне XX  века женщине пришлось стать солдатом. Она не только спасала, перевязывала раненых, но и стреляла из «снайперки», бомбила, подрывала мосты, ходила на разведку, брала «языка». Она убивала врага, обрушившегося невиданной жестокостью на её землю, на её дом, на её детей.

Я ушла из детства в грязную теплушку,

В эшелон пехоты, в санитарный взвод.

Дальние разрывы слушал и не слушал

Ко всему привыкший сорок первый год.

Я пришла из школы в блиндажи сырые,

От Прекрасной Дамы в «мать» и «перемать»,

Потому что имя ближе, чем «Россия»,

Не могла сыскать.

1942

 3-й чтец. «Не женская это доля - убивать», - скажет одна из участниц войны. Другая распишется на стенах поверженного рейхстага: «Я, Софья Кунцевич, пришла в Берлин, чтобы убить войну».

4-й чтец. Маршал Советского Союза А.И.Ерёменко писал: « Едва ли найдётся хоть одна военная специальность, с которой не справились бы наши отважные женщины так же хорошо, как их братья, отцы, мужья».

5-й чтец. Среди женщин- фронтовичек были медики, связистки, политработники, кавалеристы, шофёры, рядовые банно-прачечных отрядов, повара, пекари, партизанки и подпольщицы.

1-й чтец. Были среди девушек и комсорги танкового батальона, и механики, водитель тяжёлых танков, а в пехоте – командиры пулемётной роты, автоматчики, хотя в языке нашем  слова «танкист», « автоматчик» нет женского рода, потому что эту работу ещё никогда не делала женщина.

Качается рожь несжатая.

Шагают бойцы по ней.

Шагаем и мы - девчата,

Похожие на парней.

Нет, это горят не хаты -

То юность моя в огне...

Идут по войне девчата,

Похожие на парней.

1942

2-й чтец. Всего за годы войны в различных  родах войск на фронте служило свыше 800 тысяч женщин. Никогда ещё на протяжении всей истории человечества столько женщин не участвовало в войне.

3-й чтец. Так какие же они были, девчонки сорок первого, как уходили на фронт? Пусть они сами расскажут о себе.

4-й чтец. Мы знакомим вас с героинями повести Светланы Александровны Алексиевич «У войны – не женское лицо» и лирической героиней стихов Юлии Друниной.

5-й чтец. Юлия Владимировна Друнина родилась в Москве в 924 году. Вспоминая о своих школьных годах, она писала: «Моё поколение росло овеянное романтикой революции и гражданской войны. Любимой нашей песней была «Каховка», любимым фильмом-«Чапаев», любимой книгой -«Как закалялась сталь». Не они ли, светловская девушка в походной шинели, отчаянный комдив, суровый неистовый Павел Корчагин привели нас в сорок  первом году в райкомы и военкоматы с требованием отправить на их фронт?» Сразу же после окончания школы, в первые дни войны,  Друнина ушла добровольцем в действующую армию и до конца 1944 года служила санинструктором (медсестрой) в стрелковом, а потом в артиллерийском полку. Награждена орденом Красной звезды и медалью «За отвагу». В боях была ранена и контужена. Демобилизована из армии по ранению.

1-й чтец. Итак, перед вами предстанут не вымышленные герои. А настоящие участники великой и страшной войны. И они расскажут о себе.

Тот же двор.
Та же дверь.
Те же стены.
Так же дети бегут гуртом,
Та же самая «тетя Лена»
Суетится возле пальто.

В класс вошла.
За ту парту села,
Где училась я десять лет.
На доске написала мелом
«X + Y = Z».

...Школьным вечером,
Хмурым летом,
Бросив книги и карандаш,
Встала девочка с парты этой
И шагнула в сырой блиндаж,

1945

Чтецы уходят.

Ведущий. Вспоминает Ксения Сергеевна Осадчева. (Выходит девушка в солдатской гимнастёрке и пилотке)

1-я девушка. «…Девятого июня сорок первого года мне исполнилось 18 лет, а меньше чем через две недели началась эта проклятая война. Со школьной скамьи мы пошли на строительство железной дороги Гагра-Сухуми.   В сорок втором году добровольно пошла в эвакосортировочный госпиталь три тысячи двести первый. Это был очень большой фронтовой госпиталь, который входил в состав Закавказского и Северо-кавказского фронтов в отдельной Приморской армии. Бои шли очень жестокие, раненых было много. Меня поставили на раздачу питания – эта должность круглосуточная, уже утро, и надо подавать завтрак, а мы ещё раздаём ужин. Через несколько месяцев ранило в левую ногу- скакала на правой, но работала. Потом ещё дали должность сестры- хозяйки. Это тоже надо быть на месте круглосуточно.

      Тридцатого мая сорок третьего года ровно в час дня был массовый налёт на Краснодар. Я выскочила из здания посмотреть, как успели отправить раненых с железнодорожного вокзала. Две бомбы угодили в сарай. Где хранились боеприпасы. На моих глазах ящики взлетали выше шестиэтажного здания и рвались. Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание…

      Когда пришла в себя, было шесть часов вечера. Пошевелила головой, руками – вроде двигаются. Еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встретила меня старшая сестра, она не  узнала меня, спросила: «Кто вы? Откуда?»  Подошла ближе, узнала и говорит: «Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет». Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: «Скорей!.. Быстрей!..»  Я ещё давала тяжелораненным кровь.

…Всё у нас сейчас восстановлено, всё утопает в цветах, а я изнываю от болей, у меня и сейчас не женское лицо. Я не могу улыбаться, я ежедневно в стоне. За войну я так изменилась, что когда приехала домой, мама меня не узнала…»

Ведущий. Рассказывает Мария Петровна Смирнова, награждённая высшим знаком Международного красного Креста- золотой медалью «Флоренс  Найтингейл».

(Выходит следующая девушка)

2-я ведущая. «Родилась и выросла я в одесской области. В сорок первом окончила десятый класс…  Когда началась война, в первые же дни побежала в военкомат.  Отправили домой. Ещё дважды ходила туда и дважды получала отказ. Двадцать восьмого июля шли через нашу Слободку отступающие части, и я вместе с ними без всякой повестки ушла на фронт.

     Когда впервые увидела раненого, упала в обморок. Потом прошло. Когда первый раз полезла под пули за бойцом, кричала так, что, казалось, перекрывала грохот боя.  Потом привыкла… Через десять дней меня ранило, осколок вытащила сама, перевязалась сама.

      Двадцать пятого декабря сорок второго года наша триста третья дивизия пятьдесят шестой армии заняла высоту на подступах к Сталинграду. Немцы решили во что бы то ни стало вернуть позиции. Завязался бой. На нас пошли немецкие танки, но их остановила артиллерия. Немцы откатились назад, на ничьей земле остался раненый лейтенант, артиллерист Костя Худов. Санитаров, которые пытались вынести его, убило. Поползли две овчарки- санитарки ( я их там увидела впервые), но их тоже убило. И тогда я, сняв ушанку , стала во весь рост, сначала тихо, а потом всё громче запела нашу любимую довоенную песню «Я на подвиг тебя провожала». Умолкло всё с обеих сторон – и с нашей, и с немецкой. Подошла к Косте, нагнулась, положила на санки- волокуши и повезла к нашим. Иду, а сама думаю: «Только бы не в спину, пусть лучше в голову стреляют». Но не раздалось ни одного выстрела, пока не дошла до наших…

   Всего-то из огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон…»

Солдатские будни

Только что пришла с передовой 

Мокрая, замёрзшая и злая, 

А в землянке нету никого, 

И, конечно, печка затухает. 

Так устала - руки не поднять, 

Не до дров, - согреюсь под шинелью. 

Прилегла, но слышу, что опять 

По окопам нашим бьют шрапнелью. 

Из землянки выбегаю в ночь, 

А навстречу мне рванулось пламя. 

Мне навстречу - те, кому помочь 

Я должна спокойными руками. 

И за то, что снова до утра 

Смерть ползти со мною будет рядом, 

Мимоходом: «Молодец, сестра!» - 

Крикнут мне товарищи в награду. 

Да ещё сияющий комбат 

Руки мне протянет после боя: 

- Старшина, родная! Как я рад, 

Что опять осталась ты живою! 

1943

Ведущий. Вспоминает Вера Иосифовна Хорёва.

3-я девушка «…Ехала я на фронт и думала, что ненадолго. Взяла юбку, притом любимую, две пары носков и одни туфли. Из Воронежа мы отступали, но я помню, как мы пошли в магазин, и я купила там себе туфли на высоких каблуках. Вот помню, что отступали, страшно, везде грязище, а я зашла в магазин, и мне почему-то захотелось купить туфли. Трудно было сразу отказаться от обычной своей жизни, которой до этого жила. Война началась, а я же была ещё девчонкой…

  Однажды вызывает меня замполит и говорит: «Вера Иосифовна, придётся вам работать с немецкими ранеными».

  А у меня к этому времени уже были убиты два брата.

- Не буду.

- Но, понимаете, надо.

- А я психологический не могу, у меня погибли два брата, я видеть их не могу, я готова их резать, а не лечить. Поймите меня…

- Это приказ.

- Раз приказ, тогда…

      Я лечила этих раненых, делала всё, что надо, но я очень переживала. Тогда я нашла у себя первые седые волосы. Именно тогда. Я им делала всё, оперировала, обезболивала- всё как положено. Одно только я не могла делать – это вечерний обход. Утром ты перевязываешь раненого, слушаешь пульс, одним словом, делаешь что-то, а во время вечернего обхода надо поговорить с больным, спросить. Как он себя чувствует. Вот этого я не могла. Перевязать, прооперировать- могла, а говорить с ними – нет. Я так и замполита предупредила: «Вечернего обхода делать не буду».

 Ведущий. Санинструктор стрелковой роты Ольга Яковлевна Омельченко вспоминает:

 4-я девушка. «Никому не поверю, если скажет, что страшно не было. Вот немцы поднялись и идут, ещё пять- десять минут и атака. Тебя начинает трясти… , но это до первого выстрела. А как услышишь команду, уже ничего не помнишь, вместе со всеми поднимаешься и бежишь. И тебе не страшно. А вот во второй день ты уже не спишь, тебе уже страшно. Всё вспоминаешь, все подробности, и до твоего сознания доходит, что тебя могли убить, и становится безумно страшно. Сразу после атаки лучше не смотреть на лица, это какие-то совсем другие лица, не такие, как у людей. Я не могу выразить, что это такое, вот у меня такие чувства были. Я до сих пор не верю, что живая осталась. И раненная, и контуженная, но живая.

      Страшно ли было умереть? Конечно, страшно. Но мы и другое понимали, что умереть в такое время- тоже история. Под Севском немцы атаковали нас по семь- восемь раз в день. Я в этот день выносила раненых. И когда на нас пошли танки, двое струсили. Погибло много наших товарищей. Раненых  я стащила в воронку. За ними должна была прийти машина…, а когда эти двое струсили, началась паника. Цепь дрогнула, побежала. Раненых оставили. Мы пришли потом на то место, где  они лежали, кто с выколотыми глазами, кто с животом распоротым. К нашим раненым фашисты не имели жалости…

      Я как об этом узнала, как это увидела, за ночь чёрная сделалась. Утром построили весь батальон, вывели этих трусов, поставили впереди. Зачитали, что расстрел им. И надо семь человек, чтобы привести приговор в исполнение… Три человека вышли, остальные стоят. Я взяла автомат и вышла. Как я вышла, все за мной… Нельзя было их простить. Из-за них такие смелые ребята погибли. Самые лучшие погибли…»

 Чтец.

Я столько раз видала рукопашный,

Раз наяву. И тысячу — во сне.

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

1943

Ведущий. Трудно вспоминать о пережитом на фронте. Светлана Александровна Алексиевич, готовя материал для своей книги, встретилась с десятками женщин, выслушала и записала в магнитофон их взволнованные рассказы. Она пишет: «Начинают рассказывать тихо, а к концу почти кричат. И ты чувствуешь себя виноватой, знаешь, что уйдёшь, а они будут глотать таблетки, пить успокоительное».

 Рассказы женщин бредят душу, заставляют поражаться их не женской, нечеловеческой силе. И снова мучает вопрос: «Каким же надо быть, чтобы всё это вынести?»

  5- девушка. «Какие были у нас девчонки, спрашиваете? У нас была Чернова, уже беременная, она несла мину на боку, где рядом билось сердце будущего ребёнка. Вот и разберитесь с этим, что это за люди были. Нам зачем в этом разбираться, мы такими были. Нас такими воспитали, что Родина и мы- одно и то же».

 Ведущий. Но как ни страшна война, были и на фронте курьёзные случаи. И о них по происшествии многих лет вспоминают женщины.

 6-я девушка. «Ну, и вот прибыли мы на фронт… Под Оршу… В 62-ю дивизию… Командир, как сейчас помню, полковник Бородин, он увидел нас, рассердился: девчонок мне навязали. Но потом пригласил к себе, угостил обедом. И слышим, спрашивает у своего адъютанта: «Нет ли у нас чего сладкого к чаю?» Мы обиделись: за кого он нас принимает? Мы воевать приехали… А он нас принимал не как солдат, а как девчонок. По возрасту мы ему были дочери. «Что ж я с вами делать буду, милые вы мои?»- вот как он к нам относился, как он нас встретил. А мы же воображали, что уже вояки…

     Назавтра заставили показать, как умеем стрелять, маскироваться на местности. Отстрелялись хорошо, даже лучше мужчин- снайперов, которых отозвали с передовой на двухдневные курсы. А затем маскировка на местности… Полковник пришёл. Ходит, осматривает поляну, потом стал на одну точку- ничего не видно. И тут «кочка» под ним взмолилась: «Ой, товарищ полковник, не могу больше, тяжело». Ну и смеху было! Он поверить не мог, что так хорошо можно замаскироваться. «Теперь, говорит, - свои слова насчёт девчонок беру обратно».

 7-я девушка  «…Вызвали нас в военкомат и сказали: «Вот вам два часа времени, собирайтесь- отправляем вас на фронт». Я собралась, сложила всё в один маленький чемоданчик.

- Что вы взяли с собой на войну?

- Конфет.

- Как?

- Целый чемодан конфет. Мне там, в той деревне, куда направили, дали подъёмные. Деньги были, и я на все эти деньги купила целый чемодан шоколадных конфет. А наверх фотографию курса, где все мои девчонки.

      Пришла в военкомат. Военком спрашивает: «Куда вас направлять?» Я ему говорю: «А подруга моя куда пойдёт?» Мы с ней вместе в Ленинградскую область приехали, она работала в соседней деревне за 15 километров. 

Ведущий. И всё же война остаётся войной. На ней убивают, теряют друзей, сыновей, отцов. Убивают матерей и детей.

 Чтец.

Зинка

Памяти однополчанки -

Героя Советского Союза

Зины Самсоновой

1

Мы легли у разбитой ели.

Ждём, когда же начнёт светлеть.

Под шинелью вдвоём теплее

На продрогшей, гнилой земле.

- Знаешь, Юлька, я - против грусти,

Но сегодня она - не в счёт.

Дома, в яблочном захолустье,

Мама, мамка моя живёт.

У тебя есть друзья, любимый.

У меня - лишь она одна.

Пахнет в хате квашнёй и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждёт...

Знаешь, Юлька, я - против грусти,

Но сегодня она - не в счёт.

Отогрелись мы еле-еле.

Вдруг - приказ: «Выступать вперёд!»

Снова рядом в сырой шинели

Светлокосый солдат идёт.

2

С каждым днём становилось горше.

Шли без митингов и знамён.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрёпанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.

Мы пробились по чёрной ржи,

По воронкам и буеракам,

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы.

Мы хотели со славой жить.

...Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Её тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав...

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

3

...Знаешь, Зинка, я против грусти,

Но сегодня она - не в счёт.

Где-то, в яблочном захолустье,

Мама, мамка твоя живёт.

У меня есть друзья, любимый,

У неё ты была одна.

Пахнет в хате квашнёй и дымом,

За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

...Я не знаю, как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала?!

1944

Ведущий. Вот как о войне рассказали нам героини повести Алексиевич «У войны – не женское лицо» и поэтесса- фронтовичка Юлия Друнина.

    Не всем было суждено прийти с этой самой страшной войны. Но память о них, о героях и рядовых, всегда в наших сердцах. Минутой молчания почтим их память.

     Услышанные сегодня рассказы женщин рисуют облик войны, у которой совсем не женское лицо. Они звучат как предостережение, как обвинение тем, кто развязывает войну, будь она более полвека назад, или сегодня, или готовится…  Войне говорят «нет!»  матери, жёны, сёстры, дочери. Войны, будь они даже маленькие,- для женщины всегда великие. Женщина отвергает смерть, призванная любить и продолжать Жизнь.