Картотека чувашских народных сказок
материал

Картотека чувашских

народных сказок

1. Батыр и Чиге-хурсухал

Чувашская сказка

Давным-давно жили-были старик со старухой. Весь свой век они мирно трудились, а кроме ветхой избенки на подпорках да одного ягненка, ничего у них не было. И не было у них детей. О том старики тужили-горевали.

И вот однажды приснился старухе Питамбар.[1]
— Век вы живете в мире и дружбе, много трудитесь, а счастья не видали, — сказал он. — Хочу я вас наградить. Ступайте перед восходом солнца к дубу Киреметь[2], принесите в жертву ягнёнка, потом возьмите кусочек коры этого дуба, заквасьте на ночь в квашне, и наутро появится у вас сын-батыр.
Старик со старухой все так и сделали, как велел Питамбар. Наутро появился у них сын. Назвали его Иваном.

Рос Иван не по дням, а по часам. Съедал за один присест три каравая хлеба, выпивал бочку воды и в неделю стал словно двадцатилетний.
Спрашивает Иван у родителей:
— Отчего так плохо живете?
— Потому, сынок, бедно живем, что нет у нас счастья и удачи, — ответил старик.
— Ну, так я пойду искать удачу, — сказал Иван, — и найду ее.
И отправился Иван искать счастья.

Идет он день, идет два и три. И на седьмой день привела его дорога к дивному месту. Увидал он медное озеро. На берегу того озера раскинулся красивый сад. Все яблони в саду бронзовые, а яблоки красной меди.
Смело перемахнул Иван через медный тын и увидал посредине сада большой ток из красной меди, а возле тока медный дом.
Вошел в дом — нет никого, только пахнет жареной бараниной, а Иван очень проголодался. Недолго думая, вытащил из печки жаркое и съел все дочиста.
Потом лег на кровать и уснул крепким богатырским сном.

Много ли, мало спал, пробудился от страшнейшего шума-гама. Будто бурей сорвало медную дверь с петель, и в горницу влетел лохматый орел, весь в медных перьях. Ударился он об пол и обернулся человеком.
— Кто осмелился зайти в мой дом непрошеным, незваным и пользоваться моим добром?
— Я осмелился, — ответил Иван.
— Ах, это ты, Иван-батыр![3] — закричал орел. — Слыхал про тебя. Живым отсюда не уйдешь!
— Что ж, если хочешь силой меряться, — проговорил Иван, — выйдем из дому.
Вышли оба на медный ток[4], стали друг против друга.
— Начинай! — скомандовал орел.
— По нашим чувашским обычаям, — сказал Иван, — первым начинает тот, кто просит боя.

Орел мешкать не стал. Расправил плечи, размахнулся и так ударил Ивана, что тот по колени в землю ушел. Но в ту же минуту батыр вскочил, легонько ударил противника, и орел-великан по шею в медный ток провалился. Повертелся, подёргался и запросил пощады:
— Не убивай меня! Будь моим старшим названым братом.
Вытащил его Иван, и отправились они с орлом путешествовать.

Прошли чуть ли не тысячу верст и увидели серебряное озеро. Возле озера серебряный сад окружен серебряной оградой. В саду серебряные яблони с серебряными плодами. Посреди сада серебряный дворец, а перед дворцом просторный серебряный ток.
Оставил Иван медного орла на берегу озера, а сам перескочил через ток и зашел во дворец. Напился, наелся и повалился спать-почивать.

В скором времени пошел грохот, поднялся шум, и влетел в серебряный дворец орел в серебряных перьях.
Обернулся орел добрым молодцем, стал браниться:
— Какой невежа осмелился зайти сюда без моего ведома?
Потом заметил Ивана.
— А! Сам Иван-батыр пожаловал! — крикнул он. — Прийти-то пришел, а назад живым — не уйдешь!

Вышли на серебряный ток. Изо всей силы ударил серебряный орел Ивана и по пояс вогнал его в ток. Легко выбрался добрый молодец и сказал:
— Теперь моя очередь.
Вполсилы ударил серебряного орла и по самую шею вогнал в ток. Сколько ни бился орел-великан, выбраться не мог и стал просить:
— Будь моим старшим названым братом! Протянул Иван ему руку, помог выбраться, и тронулись они в путь втроем.

Шли долго ли, коротко ли, увидели предивное золотое озеро. К озеру золотой сад примыкал. В саду золотые яблони с золотыми яблоками. За золотым тыном золотой дворец стоит, и возле дворца золотой ток. Оставил Иван своих спутников возле озера, а сам перелез через золотой забор и вошел во дворец. Поел и попил сколько хотел, потом лег на пуховую постель и уснул.

Вдруг засверкала молния, загремел гром, поднялась буря, и влетел во дворец лохматый громадный орел в золотых перьях. Обернулся он батыром и заговорил:
— Кто это тут разлегся на моей пуховой постели? Выходи на волю!
Вскочил молодец с постели.
— А! Это Иван-батыр! Слышал я о тебе. Давай силой меряться.
Только вышли, как ударил золотой орел Ивана изо всех сил и вбил по самую шею в золотой ток. Напряг Иван все свои силы и выкарабкался, стал на ноги и со страшной силой обрушил удар на противника. По самую макушку забил его в ток. Только голос послышался:
— Напрасно я понадеялся на свою силу. Вижу теперь: ты много сильнее меня. Будь моим старшим названым братом.
Вызволил Иван золотого великана, и пошли они вчетвером искать счастья.

Шли степями широкими, через дремучие леса пробирались, переправлялись через озера и моря. По многим государствам прошли и достигли таких мест, где солнце всегда грело по-летнему.

Встретилась им на лесной поляне изба, огороженная высокой железной стеной. Всем хотелось поесть и отдохнуть. Но ни калитки, ни ворот в стене найти не могли. Принялись орлы-великаны стену ломать. Сколько ни бились, ничего поделать не смогли. Стоит стена, как стояла. Тогда ухватился за железный лом Иван-батыр, ударил раз, другой и пробил в стене пролом. Вошли через пролом на широкий двор. На дворе семь быков, а в избе никого нет. Зарезали быка.
— Вари обед, — сказал Иван-батыр медному орлу — а мы пойдем за ворота, поглядим-поразведаем да дров еще припасем.
Сварил медный орел быка, сидит ждет остальных. Вдруг за дверью послышался голос:
— Открывай дверь!
Открыл он и видит: стоит за порогом стар-старичок, сам с локоток, а борода-сажень длиной. Старичок попросил:
— Внеси гостя в избу, посади за стол! Внес медный орел старика в избу, посадил за стол.
— Чего это у тебя в котле? — спросил старичок с локоток.
— Мяса наварил, братьев обедать жду, — ответил медный орел.
— А-а, моего быка порешил! — закричал старик.
Выдернул он из бороды три волосины, скрутил-связал теми волосинами медного орла, суп и мясо съел и скрылся неизвестно куда.

Воротились в избу три батыра, принесли дров.
— Готов обед? — спрашивают. А медный орел кое-как освободился от волосяных пут, встал из-под лавки и говорит:
— Когда печь растопил и стал обед варить, до того угорел, что не помню, как и упал под лавку.
— А обед где?
— Ничего не помню, только вот сейчас очнулся.
Нечего делать, зарезали другого быка, оставили обед варить серебряного орла, а сами ушли.

Принялся серебряный орел за дело. Скоро мясо уварилось.
В ту пору послышался за дверью голос:
— Отвори дверь!
Дверь отворил, увидал за порогом старичка с локоток, борода — сажень длиной.
— Чего стоишь? Внеси меня в избу, посади за стол, — говорит старичок.
Поднял его серебряный орел, а старик тем временем выдернул из бороды три волосины, связал батыра, побил, помял его и бросил под лавку. Сам мясо съел, суп выхлебал и исчез, будто его и не бывало.

Пришли батыры и спрашивают:
— Управился с обедом?
— Какое управился! Принялся варить да так угорел, что и память отшибло. Сейчас только очухался.
Поискали, поискали, ни супа, ни мяса не нашли и повалились спать несолоно хлебавши.

На другой день зарезали третьего быка и говорят золотому орлу:
— Сегодня твой черед: вари обед, а мы скоро придем.
Сказали и ушли.

Только успело мясо увариться, как раздался стук в дверь. За дверью старичок стоит. И говорит он:
— Перенеси меня через порог, посади на лавку! Поднял его золотой орел, а старичок, раз! — связал его тремя волосинами и принялся бить. Бил, бил, под лавку бросил:
— Лежи там!
А сам весь обед съел без остатка и скрылся.

Кое-как успел только золотой орел развязаться, как воротились три батыра:
— Давай обедать!
— Какой тут обед! — молвил золотой орёл. — Изба такая угарная, чуть жив остался, лежал без памяти, покуда вы не пришли.
— Ну ладно,- засмеялся Иван-батыр, — ступайте, орлы-великаны, дров припасите, а я стану обед варить и погляжу, что тут творится.
Зарезал он четвертого быка, положил в котел и поставил в печь.

Приготовил обед. «Скоро должны быть мои названые братья», — подумал он. И в ту же минуту услышал из-за двери голос:
— Открой дверь гостю!
— Открывай сам! — крикнул Иван. Дверь отворилась, и вошел в избу старичок с локоток, борода в сажень длиной тянется.
— Посади меня за стол! — просит.
— Сядешь и сам, коли есть хочешь.
— А чего это у тебя в печи варится? — спрашивает старик.
— Быка освежевал, обед варю, — отвечал Иван-батыр.
Старичок с локоток вырвал три волосины из бороды и кинулся на Ивана:
— Покажу, как моим добром пользоваться! Схватил Иван-батыр старика в охапку и давай трепать. Бил, бил, вынес на улицу, нагнул высокое дерево, привязал к нему за бороду непрошеного гостя. Отпустил вершину, и взлетел старичок кверху.

Воротился батыр в избу, а тут и орлы явились. Иван встречает их, посмеивается:
— Узнал я, что за угар в этой избе. Теперь угар ваш на вершине дерева висит.
— Где, где? — заговорили названые братья-орлы. — Пойдем, поглядим!
— Никуда он не денется, — остановил их Иван. — Пообедаем, тогда и посмотрите. Садитесь за стол!

Пообедали. Вышли на двор. Смотрят, а на макушке дерева только клочья бороды висят.
— Видно, очухался и сумел отвязаться, — сказал Иван-батыр. — Ну ничего, найдем по следам.

Пошли все четверо по следам старичка с локоток. Следы привели их к бездонной пропасти. Разрезали они бычьи шкуры на ремни, связали, и получился длинный трос.
— Ну, кто первый спустится в подземелье за стариком? — спросил Иван.
Орлы с ноги на ногу переступают, молчат. — Что ж, придется, видать, мне спускаться,- заговорил Иван. — Привяжем ремень к дереву, а вы стойте здесь. Когда дерну три раза, тащите.
С теми словами ухватился добрый молодец за ремень и стал спускаться. Долго спускался. Один за другим миновал он шесть слоёв земли. А когда спустился за седьмой слой, ремень кончился. Видит Иван — до дна недалеко. Он соскочил наземь и оказался в подземном царстве. Заметил невдалеке избушку. Стены стеклянные, а крыша шелковая.

Иван зашел в избушку и видит: стены в ней зеркальные, а за стеклянным столом сидит девушка-красавица.
— Кто ты есть, молодец? — спросила девушка. — И как попал в подземное царство?
— Я ищу старичка с локоток, борода — сажень длиной, — отвечал Иван.
— Не знаешь ты, видно, что это и есть царь подземного царства, злой и страшный колдун Чигехурсухал. Он давно держит нас, трех сестер, в плену, не выпускает на белый свет.
— А где же он сейчас? Как к нему добраться, скажи мне, красавица.
— И сама не знаю, где он находится. Ступай к сестре, может, она укажет.
Распростился Иван с девушкой и пошел к средней сестре.

Издали он увидал домик с серебряной крышей. На крыше месяц светил и звезды сверкали. Зашел Иван в домик, увидал девицу, ещё краше первой, поклонился ей и спросил:
— Скажи, красавица, как мне разыскать Чигехурсухала?
— Разве не ведомо тебе, молодец, что он страшный колдун? Ведь он убьет тебя!
— Не бойся, красавица! Знаю я этого старика, за тем и пришел сюда, чтобы помериться с ним силой, а заодно и вас, трех сестер, освобожу из плена. Скажи, как его разыскать?
— Придется тебе, добрый молодец, идти к нашей старшей сестре, только она знает, где сейчас находится Чигехурсухал.
Иван-батыр мешкать не стал, направился к старшей сестре.

Вышел на морской берег и увидал избушку с золотой крышей. У крыльца трехголовый змей сторожит избушку, никого не пропускает. Не успел Иван меч обнажить, как выскочила на крыльцо девица, столь красивая да приветливая, век бы на неё глядеть не наглядеться. Взглянул на неё добрый молодец да так и обомлел, а на сердце у него стало тепло и радостно, будто летним солнышком обогрело. И красавица, глядя на него, зарделась, словно маков цвет. А потом испуганно заговорила:
Как ты, добрый молодец, попал в это страшное подземное царство злого волшебника? Ведь не выпустит тебя живым отсюда Чигехурсухал!
— Волшебника-старика я не боюсь,- отвечал Иван.- Скажи только, как мне его найти? Хочу с ним помериться силой и тебя с сёстрами из плена освободить.
Подала ему девица коромысло и золотой перстень:
— Ступай по берегу и дойдешь до огненного залива. Вода там пламенем полыхает. Ты окуни семь раз коромысло, и Чигехурсухал выйдет на сушу. А в перстне, что я тебе дала, сокрыта большая сила. Когда почуешь, что ослабел, сними перстень с мизинца и надень на безымянный палец. Сила в тебе утроится. Ох, поскорее бы ты живым-невредимым воротился!
Поблагодарил Иван, распростился с прекрасной девицей и пошел по берегу моря.

Добрался до залива, в котором вода словно пламя горела, и принялся опускать в море коромысло. Когда окунул его в седьмой раз, всколыхнулась вода в заливе и пламя улеглось. Послышался голос:
— Кто смеет меня беспокоить?!
И вслед за тем выбрался на берег старик Чигехурсухал.
— А-а! Это ты опять мне поперек дороги становишься! Ну, знай — живым не отпущу!
Кинулся на молодца старик, теперь уже не с локоток, а громадного роста. Иван едва успел снять перстень с мизинца и надеть на безымянный палец. Бились они, бились, оба по колени в землю увязли. Тут Иван изловчился и так крепко ударил злого колдуна по голове, что вбил его по плечи в землю, выхватил меч и отсёк напрочь голову. После того пошел к золотоверхому домику. Девица-краса его дожидалась.
— Ой, как я рада, что вижу тебя живым-здоровым! — проговорила она и залилась румянцем.
И опять Ивану-батыру легко и радостно стало на душе.
— Теперь и ты и сёстры твои навсегда избавились от злого колдуна, и мы с моими назваными братьями выведем вас из подземного царства.
Засуетилась красавица, захлопотала. Достала из укладки золотое яичко и, когда они вышли на улицу, перебросила яичко с руки на руку. В ту же минуту не стало домика-дворца с золотой крышей.
Подала яичко Ивану:
— Как только перебросишь яичко с руки на руку, станет златоверхий дворец со всем, что в нем есть, там, где тебе понадобится.

В скором времени зашли они к средней и младшей сестрам и все четверо добрались до места, где висел ременный трос. Иван чуток надставил конец ремня и сказал:
— Сперва пусть по очереди поднимут вас, прекрасные девицы, а потом и я подымусь.
Первой привязал он к ремню младшую сестру и подергал ремень. Орлы вытащили девицу. Глядят не наглядятся.
— Там остались мои две сестры, опускайте ремень, — сказала девица.
Когда вытащили среднюю и старшую сестру, медный орел шепнул:
— Лучших невест нигде не сыскать. Я на младшей женюсь, тебе, средний брат, средняя сестра, а золотой орел на старшей женится, если оставим Ивана в подземном царстве.
С теми словами выхватил он меч и пересек ремень.
Упал ремень к ногам батыра, и понял Иван, что предали его орлы. Подумал, как быть, и пошел куда глаза глядят.

Шел, шел и пришел в большую деревню. Попросился в крайнюю избу:
— Люди добрые, пустите отдохнуть прохожего человека!
В избе застал одну старуху. Плачет хозяйка голосит:
— Горе-печаль нас, добрый молодец, извели вконец. Уж который день без воды сидим, от жажды изнываем!
— А чего так? — спрашивает Иван.- Озеро рядом, а без воды сидите?
Пуще прежнего заплакала старуха и сквозь слезы пожаловалась:
— Поселился в нашем озере двенадцатиголовый змей. Кто ни придёт за водой, всех пожирает. Вот и живём да смерти ждём, боимся за водой идти.
— Дай-ка мне ведра, по воду схожу, погляжу, какой такой змей!
Взял вёдра, пришёл к озеру и только успел зачерпнуть воды, как забурлила вода, поднялась большая волна и показалось из воды чудовище о двенадцати головах.
— Три дня добычи дожидался, — зарычал змей, — и вот дождался!
Раскрыл змей все двенадцать пастей и кинулся на Ивана. Встретил его молодец ударом меча и отсек сразу три головы. Закипел жаркий бой — смертная игра. Долго бились. Удалось Ивану отсечь еще три головы, и почувствовал он: иссякли силы, ослабела рука. А змей по колени его в землю втоптал. Вот-вот совсем одолеет. Тут вспомнил про кольцо, которое подарила ему девица-душа. Сдернул перстень с мизинца, надел на безымянный палец и сразу стал втрое сильнее, против прежнего. Утроились силы, и страх перед змеем пропал. Рубит мечом и катятся одна за другой змеиные головы. Отсек двенадцатую голову, и рухнуло бездыханное чудище наземь.

Встретили Ивана-батыра все жители деревни от мала до велика. Обнимают и прославляют его:
— Проси, добрый молодец, чего хочешь, за что избавил нас от змея, спас от неминучей смерти.
— Кабы пособили вы мне из подземного царства выбраться на белый свет, так то и была бы мне награда,-проговорил Иван.
— В этом помочь тебе может лишь птица Амарт,- присоветовал самый старший старик. — Живёт птица Амарт на двадцатисаженной сосне. Придётся идти к ней.
Распрощался молодец с народом и отправился в путь.

Подошёл к дереву, а в ту пору большая змея подползала к гнезду на сосне. Из гнезда со страхом глядели на змею птенцы. Пожалел их Иван, поднял большой камень и убил змею. Обрадовались птенцы, защебетали:
— Спасибо, добрый человек, избавил нас от смерти. Скоро прилетит наша мать, птица Амарт. Она отблагодарит тебя.

В ту пору пошёл по лесу страшный шум и всё кругом потемнело. Закрыла своими крыльями птица Амарт солнце. Птенцы запищали:
— Зачем нас надолго одних оставила? Напала на гнездо большая змея, съела бы она нас, если бы добрый молодец не защитил.
Тут и заметила птица Амарт Ивана-батыра.
— Чем отблагодарить тебя, добрый молодец, за доброе дело? — спросила она.
— Помоги мне подняться из подземного царства на белый свет,-попросил Иван.
— Поднять-то я тебя подыму. Дорога знакомая, но дальняя, а ты больно тяжёлый. Заготовь двенадцать пудов мяса и двенадцать вёдер воды. Когда станем подыматься, ты смотри: поверну ежели голову направо, кидай мне в рот мясо, а налево поверну — пить давай. Без того сил не хватит вынести тебя на белый свет.

Воротился Иван в деревню, рассказал, чего требует птица Амарт. Народ с радостью помог ему. Погрузил Иван припасы на спину птице Амарт, сам сел на неё. Взмахнула птица десятисаженными крыльями и полетела. Повернёт голову направо, Иван кидает ей в рот мясо, налево повернёт голову, он пить даёт. Летели, летели, все припасы стали к концу подходить, а птица Амарт чаще и чаще поворачивала голову то вправо, то влево. Под конец ни мяса, ни воды не осталось, и в эту самую пору вылетела птица на белый свет, упала вместе с Иваном наземь и проговорила:
— Кабы пришлось еще хоть немного подыматься, сбросила бы тебя, молодец, так я ослабела. А теперь прощай. Ступай куда тебе надо, а я к деткам тороплюсь.
Поблагодарил Иван птицу Амарт и тронулся в путь. Идет да радуется: «До чего же хорошо на белом свете! Радостно идти по родимой обжитой земле, не то что в подземном царстве!»

Шел долго ли, коротко ли и добрался до золотого дворца, где золотой орел жил. А там пир горой. Все три орла свадьбу играют, собираются трёх сестер-красавиц к венцу вести.
— Знаете, как за измену и предательство карают? — крикнул Иван.
Выхватил было свой острый меч, а потом остановился:
— Неохота мне на радости, что выбрался на землю, кровь проливать. Уходите прочь отсюда знаете лишь бы не видеть мне черных предателей!
Убежали орлы без оглядки, скрылись неизвестно куда.
— А вы, красавицы, узнали меня? — обратился он к девицам.
Младшая и средняя сестры головами покачали:
— Что-то не припомним. А старшая сестра кинулась Ивану на шею:
— Дорогой, желанный Иванушка! Можно ли тебя забыть? Я все время о тебе помнила, плакала и надеялась, что не навек с тобой разлучилась! Ведь я перстень свой отдала и тебя своим суженым назвала.

Отправил Иван-батыр среднюю и младшую сестру к их родителям, а старшую привез к своим старикам, к отцу с матерью.
Встретили их отец и мать с великой радостью.
— Ну как, сынок, — спросил отец, — нашел ли ты счастье?
— Трех пленниц из подземного царства освободил, злого волшебника убил, народу пособил освободиться от двенадцатиголового змея, красавицу невесту, верную и любящую подругу, нашел. Это ли не счастье?
— Правда, сынок. Видать, не зря ты родной дом покинул да по белу свету странствовал. Невеста твоя нам с матерью по душе пришлась, и мы с радостью благословляем вас. Живите в мире и согласии, как прожили мы свою жизнь.

И завели свадебный пир на весь мир. И я на том пиру был, обо всем этом узнал и сказку рассказал

1. Девушка на Луне

Чувашская сказка

Давным-давно, в незапамятные времена, жила на земле злая-презлая колдунья. У колдуньи была падчерица — тихая, работящая и собой писаная красавица.
Не любила колдунья свою падчерицу, постоянно ругала, изводила непосильной работой. А та, хоть бы ей что, всё такая же красивая да пригожая. Заговорит — словно жаворонок запоёт, улыбнётся — будто ясным солнышком всё кругом осветит. Всем нравилась красавица, все её любили. Но это только ещё больше злило мачеху, и задумала она во что бы то ни стало погубить падчерицу.

Однажды, в глухую полночь, колдунья примчалась невесть откуда на своей железной мялке, разбудила спящую девушку и говорит:
— Сбегай-ка на речку, свежей водицы испить захотелось! Девушка встала с постели, взяла вёдра с коромыслом и пошла на реку.
«Пойти-то ты, красавица, пошла, а вот поглядим, вернёшься ли», — думает про себя колдунья.
Ночь была ясная, морозная. С неба светила полная луна, под ногой снег похрустывал.

Любуясь лунным сиянием, девушка спустилась к проруби. Сняла с коромысла вёдра, наклонилась, чтобы зачерпнуть воды, а когда выпрямилась — в ужасе отшатнулась: со всех сторон её окружали страшные ведьмы. Они носились вокруг неё на помелах и мялках, протягивали костлявые руки, щёлкали железными зубами.
В страхе девушка зажмурилась, взяла вёдра на коромысло и заспешила домой. Не тут-то было! Ведьмы не отстают от неё ни на шаг, загораживают дорогу, со всех сторон тянут страшные руки, вот-вот растерзают.
Девушка в отчаяньи озирается, но кругом — ни души, только одна-одинёшенька луна с неба светит.
— Не дай погибнуть, ясный месяц! — взмолилась девушка. Луна услышала мольбу девушки, засияла ещё сильней и на своих лучах подняла девушку с вёдрами с коромыслом к себе. Теперь ведьмам до неё было уже не дотянуться.

С тех пор в ясные ночи на полной луне и видится девушка с коромыслом на плечах. Приглядитесь получше — обязательно увидите.

1. Бедный Илюш

Чувашская сказка

Давно дело было.

Один царь по имени Еремей вздумал выдать замуж свою дочь. Но условием поставил не богатство и не знатность жениха, а его умение красно говорить. Он так и объявил во всеуслышание: выдам дочь за того, кто в красноречии заткнет за пояс меня самого, пусть тот человек хоть и будет беден.

Услышав о таком условии царя, всякие там вельможи и министры, не очень-то долго раздумывая, сами себе сказали: «Э, нет, женихов из нас не получится, лучше и не пробовать тягаться с царем в словопрении».

А вот сын одного бедного крестьянина Илюш, услышав царское слово, обрадовался. «А нельзя ли мне попытать счастья, — подумал он. — Не получится ли из меня жениха для царской дочери?» И отправился из родного дома в столицу. Но идти-то в город идет, а не торопится. Поспешишь, говорят, людей только насмешишь. Надо действовать наверняка — одному за такое дело лучше и не браться. Хорошо бы найти такого добра молодца, который за словом в карман не лезет.

И тут как раз идет навстречу ему Илле. Илюш останавливает Илле и, показывая рукой на пустое поле, говорит:
— Гляди-ка, Илле, вон идут двенадцать волков.
Илле смотрит-смотрит, а ничего не видит. Так и говорит:
— Нет там никаких волков.
— Коли так, иди, парень, своей дорогой, нам с тобой не по пути, — говорит Илюш и остается в поле один.

Через какое-то время попадается ему навстречу Илька. Илюш останавливает его и опять, показывая в чистое поле, говорит:
— Видишь, Илька, идут двенадцать волков!
— Шутки шутишь, — отвечает Илька. — Нет там никаких волков.
Илюш и ему:
— Коли так, иди своей дорогой, мне и с тобой не по пути. Идет Илюш дальше — встречается ему Илюк[1]. Илюш останавливает его и, показывая в чистое поле, говорит:
— Гляди-ка, Илюк, идут прямо на нас двенадцать волков! Илюк какое-то время всматривается в пустое поле, а потом говорит:
— А ты, парень, оказывается, видишь неважно. Ведь их не двенадцать, а двадцать четыре!
Тогда Илюш обрадовался и говорит:
— Вот с тобой-то можно кашу сварить, вот с тобой-то мне по пути. Пойдем вместе царевну добывать.
Илюк соглашается, и они вдвоем идут в царский дворец.

Когда парни вошли в царские покои, царь Еремей обедал жареной курочкой. Завидев гостей, он сразу же заговорил с ними:
— Велел вот нынче прирезать эту курицу, а то взяла моду взлетать на крышу и склевывать звезды. Оставь ее — того гляди, все звезды склюет.
Илюш в тон царю говорит:
— Не стоило беспокоиться. Наши куры уже давно склевали все яркие звезды, остались только мелкие да тусклые.
Царь даже курочку есть забыл, глядит на Илюша, а потом, как бы проверяя правильность его слов, спрашивает у Илюка:
— Правду ли говорит этот человек? Илюк отвечает:
— Я не знаю, правда это или неправда, я живу сапожным ремеслом, домашнюю птицу не развожу. Но я видел собственными глазами, как три дня назад соседская курица несла в клюве полмесяца.

Из слов Илюка получалось, что Илюш говорил правду. Следующим блюдом царю подали капусту.
— Добрая у нас капуста родится, — говорит царь. — Из одного вилка наквашивают сорок, а то и пятьдесят кадок.
Илюш своё:
— Ну, у нас-то капуста будет покрупней: из каждого кочана выходит по триста, а то и по четыреста кадок.
Царь Еремей взглядывает на Илюка:
— Правду ли говорит этот человек? Илюк в свою очередь отвечает:
— Не берусь сказать, правда это или неправда, я живу сапожным ремеслом. Но неделю назад над нашей деревней разразился сильнейший дождь. И как раз во время этого дождя через деревню проходил полк солдат. Так вот все они — а их небось больше трех тысяч было — укрылись от дождя одним капустным листом, и все остались сухими.

Опять в глазах царя стало правдой то, что сказал Илюш. Подали новое блюдо — мясо быка.
— У нас, когда режут быка, — говорит царь, — потом из костей хоть целый дом ставь, а шкурой можно покрыть тот дом и еще останется.
— Наши быки будут покрупнее, — не робеет перед царем Илюш. — У нас костей одного быка хватит на постройку целой деревни, а шкуры — на то, чтобы покрыть ее всю.
— Правду ли говорит этот человек? — спрашивает царь у Илюка.
А Илюк отвечает:
— Я не знаю, правда это или неправда, я живу сапожным делом. Но вот десять дней назад мимо нас прошел один бык, так хвост его еще и до сих пор по деревне тянется. Когда я шел сюда, мне пришлось перешагивать через этот хвост.

Так перед царем становятся правдой и эти слова Илюша. И царю ничего не оставалось, как признать себя побежденным в словесном состязании с Илюшем и отдать за него свою прекрасную дочь.

Илюш женился на царевне, и я был на их свадьбе. Пел, а голоса своего не слышал; плясал — хоть ноги и не шевелились; ел масло — вкуса не почувствовал; пил мёд — по губам текло, а в рот не попало.

1. Иван-батыр

Чувашская сказка

Давным-давно жили-были в маленькой деревушке старик со старухой. Детей у них долго не было, только уже на склоне лет родила старуха сына. Радовались родители, что появился у них наследник, и дали ему доброе крестьянское имя Иван.

Рос Иван не по дням, а по часам, и к восемнадцати годам в настоящего богатыря вырос.
На ту пору царствовал в тамошнем царстве-государстве Ехрем-патша. Любил он поспать, и часто всякие диковины во сне видел. Как-то приснилось ему: едет по мосту через реку двенадцатиглавый змей на лошади о семи ногах; впереди змея на лошадиной гриве собака сидит.
Проснулся Ехрем-патша и, недолго думая, решил: если я что-то во сне увидел — должно это где-то быть и наяву!

И велел царь построить высокую башню. Такую высокую, чтобы с нее другие страны можно было видеть. А когда башня была готова, приказал Ехрем-патша водрузить на ее вершину большущее зеркало. Любому-каждому разрешалось подняться на башню и смотреть в зеркало, а тому, кто в зеркало увидит семиножного коня и приведет его к царю, Ехрем обещал полцарства.

Много людей всякого звания на башне побывало и в зеркало поглядело, а только никто ничего не увидел. Зеркало было тяжелым, ни много ни мало девять пудов весило, и крутить-вертеть его приходилось вшестером, а то и всемером. Но сколько ни вертели, ни крутили то зеркало — никто семиножного коня в нем не высмотрел.

Дошла молва о царской башне с зеркалом и до деревни, в которой жил со своими родителями Иван-батыр.
— Сходим поглядим, — сказал Иван отцу. — А вдруг что-нибудь увидим.
Отец наперед был уверен, что ничего они с Иваном в то зеркало не увидят, но чтобы не огорчать сына, согласился.
Пришли они к башне уже под вечер, люди — и те, кто поднимался на башню, и те, кто приходил сюда из любопытства, — начали уже расходиться.
— Давай, отец, поднимемся, — говорит Иван.
— Стоит ли? — попытался отец отговорить сына. — Зря только намучаемся — башня-то вон какая высокая! Пока будем подниматься, там уже не останется ни одного человека, некому будет помочь покрутить зеркало.
— Авось, и сами управимся, — настаивает Иван. — Попытка — не пытка.
Стали они подниматься. А когда поднялись, Иван взял в руки зеркало и один начал поворачивать его туда и сюда.

Подивился отец богатырской силе сына, дивятся стоящие внизу у башни люди.
А Иван повернул зеркало на север — ничего не увидел, повернул на восток, на юг — то же самое, повернул на запад — и сам своим глазам не сразу поверил: двенадцатиглавый змей на семиножном коне по мосту едет; впереди, на гриве коня, собака ездит.
Сказал обрадованный Иван отцу об увиденном, а тот не только обрадовался, а еще и предостерег сына:
— Если и увидел, не говори патше, скажешь — он же тебя и пошлет за тем семиножным конем, и кто знает, вернешься ты назад или сгинешь на чужбине.
Спустились они с башни, патша спрашивает:
— Ну, что видели?
— Ничего не видели, — ответил Иван.
И пошли они с отцом домой. Шли-шли, не выдержал Иван, приостановился:
— Нет, отец, не могу я не сказать патше, что в зеркало увидел. Нехорошо как-то получается.
Понимает отец: все равно не удержать сына-батыра около себя и соглашается:
— Ты уж большой, делай как знаешь. Возвращаются они в город, Иван говорит царю:
— Я тебе давеча не осмелился сказать, а теперь скажу: видел я в зеркало, как двенадцатиглавый змей на семиножном коне по большому мосту через реку ехал.

Царь тут же Ивана с отцом зовет к себе во дворец, усаживает на почетное место и начинает угощать, как самых дорогих гостей. А чтобы старушка-мать одна без них не томилась, он и за ней слуг послал с наказом привезти во дворец.
— Три недели ешь, пей, веселись, Иван! — сказал царь. — Наскучит в моей столице гулять — в любой другой город дорога не заказана. И куда ни придешь — нигде и ни в чем тебе не будет запрета, — и дал на то Ивану свое письменное царское повеление.
Гуляет, веселится Иван три недели. А когда они минули, приходит к царю и говорит:
— Дай мне в помощь трех своих солдат да накажи им, чтобы они меня во всем слушались, как старшего.
Патша дает Ивану трех солдат и повторяет свое обещание:
— Приведешь на мой царский двор семиножного коня — сразу же получишь полцарства.
Иван с солдатами в дорогу снаряжаются, вчетвером на четырех конях выезжают.

Долго ли, коротко ли они ехали, приехали в глухой дремучий лес. Посреди леса — большая поляна, через поляну речка течет, а на берегу речки избушка стоит.

Три дня и три ночи они в этой избушке отдыхали. Кони тем временем тоже для новой дороги сил набирали, благо, что на поляне сочной травы, а в реке чистой воды было вдоволь.
Через трое суток тронулись они дальше. Ехали-ехали, к широкой реке приехали. Через реку перекинут большой мост, на берегу, у моста, стоит большой дом, а в том доме полно народу.
Иван спрашивает:
— Что вас так много тут собралось?
— А разве не видишь, какой большой змей на мосту лежит и никому ходу не дает?
Иван подошел поближе к мосту. Поперек его и впрямь большущий — сажень семь в длину — змей лежал. Завидев Ивана, змей зашипел и язык свой длинный вытянул.
— Ты меня не устрашай, я не робкого десятка,- сказал Иван, вытащил свой богатырский меч и одним махом отсек змею голову.
Туловище змея Иван изрубил на мелкие куски, сложил под мостом и камнем придавил.
— Путь свободен, — сказал он скопившимся в доме людям. — Каждый может идти туда, куда ему надо.
Люди благодарят Ивана и устремляются на мост. Иван же со своими солдатами остается в опустевшем доме.
— Будем караулить мост, — говорит Иван солдатам. — А кому в какую ночь караул держать — жребий кинем.
Солдаты переглянулись меж собой и — в один голос:
— Если хочешь — сам карауль, а мы не будем. Мы с тобой не по своей воле поехали, и если ты с тем семиножным конем заварил кашу — сам ее и расхлебывай.
Иван-батыр мог бы и заставить солдат подчиниться своему приказу: власть над ними ему патша дал, силы тоже было не занимать. А только какой толк из таких караульщиков, которых на пост надо палкой гнать? Да и не любил Иван ни с кем ссориться. Добрый по натуре, он хотел и с другими жить в добре и мире.
— Ладно, — сказал он солдатам, — я сам стану на караул. Но вы здесь тоже не спите, будьте начеку, мало ли как дело может обернуться.
С этими словами он вытащил из кармана платок, повесил его на гвоздь в простенке, а под платком поставил тарелку.
— Если платок намокнет кровью и она начнет капать в тарелку — сразу же, не мешкая, выбегайте мне на помощь.
Вышел Иван из дома, сел под мост, ждет, что дальше будет.

Ровно в полночь конский топот послышался: трехглавый змей на коне о четырех ногах к мосту подъезжает. Немного не доходя моста, конь вдруг споткнулся.
— Что, волчья сыть, спотыкаешься? — сердито прикрикнул змей на коня.
— Сила Ивана-батыра заставляет спотыкаться, — отвечает конь.
— Откуда здесь взяться Ивану?! — еще больше рассердился змей. — Он, небось, у Ехрема-патши по саду с девушками гуляет, себе невесту выбирает.
Тут Иван-батыр выходит из-под моста, меч из ножен вынимает.
Змей увидел Ивана, спрашивает:
— Мирно, по-хорошему договоримся или биться будем?
— Не получится у нас мирного разговора, — отвечает Иван, — будем биться.
— Если так, — говорит змей, — начинай. А то я ударю — от тебя одно мокрое место останется.
— Кто бахвалится, тот пусть я начинает, а мы поглядим, какое место от него останется.
Змей собрался с силами и ударил Ивана своим могучим хвостом. По щиколотку загнал он батыра в землю. Но не дрогнул Иван, размахнулся богатырским мечом и все три головы змея разом срубил. Туловище змея на мелкие части изрубил, камнем придавил, коня к дому привел.
Входит в дом — солдаты спят, как убитые.
— Ай-яй-яй, ни стыда ни совести, — начал их стыдить Иван. — Я просил быть начеку, а вы дрыхнете, будто год перед тем не спали.
— Да мы только что задремали, — оправдываются солдаты.
А чтобы как-то загладить перед Иваном свою провинность, быстро вскочили со своих мест и тут же за дела принялись: один дрова несет, другой очаг разводит, третий еду готовит.
Поел Иван, отдыхать лег, силу для нового дежурства копить.

На другой вечер опять Иван вешает на гвоздь свой носовой платок, ставит под него тарелку и наказывает солдатам:
— Следите за платком: как только кровь с него закапает — значит, мне туго приходится, выбегайте тут же на помощь.
— Будем следить, — отвечают солдаты.
А сами — только дверь за Иваном закрылась — усаживаются в шашки играть.
Иван выходит из дома, встает под мостом на караул.

Ровно в полночь шестиглавый змей на коне к мосту подъезжает. Немного не дойдя до моста, конь вдруг спотыкается.
— Что на ровном месте спотыкаешься? — недовольно спрашивает змей.
— Сила Ивана-батыра заставляет спотыкаться, — отвечает конь.
— Где ты видишь Ивана-батыра? — удивляется змей. — Он сейчас, поди-ка, в саду Ехрема-патши с девушками в прятки играет.
Тут Иван выходит из-под моста, свою богатырскую десницу на рукоятку меча кладет.
Теперь змей видит Ивана и спрашивает:
— Ну что, мирно разойдемся или драться будем?
— Мирно нам не разойтись,- отвечает Иван.- Будем драться.
— Тогда бей первым,- предлагает змей.
— Бей ты, а я погляжу, как это у тебя получится,- говорит Иван.
Змей Ивана как ударит хвостом — так тот по колено в землю ушел. Настал Иванов черед. Замахнулся батыр своим острым мечом и за один удар все шесть голов змею снес. Туловище змея он на мелкие части изрубил, тяжелым камнем придавил, а коня с собой забрал.

Заходит Иван в дом, а солдаты наигрались в шашки и спать полегли — только храп раздается.
— Я-то на вас надеюсь, — говорит Иван, — а вы, бездельники, спите, как убитые.
— Вовсе и не спим, только чуть задремали, — опять оправдываются солдаты.
И опять быстро вскакивают и за дела принимаются: кто идет за водой, кто — корму лошадям задать, кто начинает еду готовить.
Поел Иван, лег отдыхать: ведь ему и завтра надо мост караулить.

Пришла новая ночь, Иван опять вешает на гвоздь платок, ставит под ним тарелку и строго наказывает солдатам:
— Будьте настороже! Как только из платка кровь в тарелку начнет капать — немедленно же выходите мне на помощь.
Ровно в полночь девятиглавый змей на коне появился. Конь дошел до моста и вдруг споткнулся.
— Что на ровном месте спотыкаешься? — спросил змей.
— Сила Ивана-батыра ноги подламывает, — отвечает конь.
— Откуда здесь взяться Ивану-батыру?! — рассмеялся змей. — Он, небось, сейчас у Ехрема-патши в саду с девушками гуляет.
Иван выходит из-под моста, меч из ножен вытаскивает. — Вижу, не хочешь мирно разойтись,- говорит змей. — Биться собираешься.
— Знамо, биться, — отвечает Иван.
— Что ж, бей первым, — предлагает змей. — Ты начинай, — отвечает Иван.
Чуть не по пояс загнал змей Ивана в землю, ударив его своим хвостом. Иван, в свой черед, размахнулся раз булатным мечом — шесть голов у змея срубил, размахнулся еще раз — остальные три на землю покатились. Изрубленное на куски туловище Иван придавил большим камнем, а коня взял с собой.

Заходит он в дом — видит знакомую картину.
— Я из сил выбиваюсь, еле до дома доплелся, а вы тут храпите, как ни в чем не бывало, — укоряет он солдат.
— Всю ночь не спали, только что, перед самым твоим приходом, задремали, — продирая заспанные глаза, оправдываются солдаты.
Поел Иван, лег отдохнуть — силу для нового боя копит.

На следующий вечер опять Иван свой платок на гвоздь повесил, тарелку под ним поставил и строго-настрого наказал солдатам :
— Нынешней ночью будьте особенно внимательны. Как знать, может, сам двенадцатиглавый змей на семиножном коне пожалует — тогда мне придется очень трудно. Следите за платком: как только хоть одна капля с него упадет — тут же ко мне выбегайте. Если же кого спящим застану — пусть пеняет на самого себя.
Стал Иван на караул, ждет.

В самую полночь раздался собачий лай, а вскоре и сам двенадцатиглавый змей на семиножном коне появился. У моста конь — хоть и о семи ногах — а все же споткнулся.
— Что спотыкаешься, волчья сыть? — грозно спрашивает змей.
— Силу Ивана-батыра чую, — отвечает конь.
— Как же ты чуешь, если Иван сейчас, небось, в саду Ехрема-патши с девушками хороводы водит? — не верит змей.
Тут Иван выходит из укрытия и, как из-под земли, вырастает перед змеем.
— А-а, ты и в самом деле здесь?! — то ли удивился, то ли обрадовался змей. — Что ж, тебе же хуже. Хочешь на милость мою сдаться или биться будем?
— Милость твоя всем известна, — отвечает Иван. — Будем биться и биться не на живот, а на смерть.
— Ну, если так — пока жив да здоров, бей первым, — говорит змей. — А то ударю — от тебя мокрого места не останется.
— Кто бахвалится, тот пусть и начинает, — отвечает Иван. — А потом мы поглядим, от кого какое место останется.
— Тогда держись! — сказал змей и так ударил Ивана хвостом, что выше пояса вогнал его в землю.
Тяжело Ивану, но все же он изловчился, махнул своим богатырским мечом раз — шесть голов змея на землю покатились, махнул второй — остальные шесть срубил. Одна незадача — туловище змея никак с коня свалить не может. И так и этак подступается Иван, наконец, стронул с места, повалил — новая беда: не успел Иван увернуться, свалилась змеиная туша прямо на него и так придавила, что ни рукой, ни ногой пошевелить нельзя. Трудно сказать, чем бы все это кончилась, не приди на помощь Ивану умный семиножный конь. Он выдолбил копытом землю вокруг Ивана и освободил его.

Иван из последних сил изрубил змея на куски, придавил камнем и в сопровождении семиножного коня пошел в дом.
Тем временем один солдат — то ли от шума битвы, то ли от того, что ему плохой сон привиделся, — проснулся. Поглядел в тарелку, а она до краев наполнилась кровью. Кинулся солдат будить своих товарищей, но не успел — Иван уже зашел в дом.
— Я чуть богу душу не отдал, а ни один засоня мне на помощь не вышел, — укорил Иван протирающих глаза солдат.
— Я-то, как видишь, не спал, они тоже недавно задремали. Только собрался их будить, чтобы всем вместе выйти на помощь, — ты сам идешь, — оправдывал и себя, и своих товарищей бодрствовавший солдат.
У Ивана не было сил на препирательства с солдатами. У него не осталось сил даже на то, чтобы поесть. Он, как подкошенный сноп, упал на постель и тут же заснул мертвецким сном.

Сутки спит Иван-батыр, вторые спит. Солдаты даже побаиваться начали: не умер ли их старшой. А Иван через трое суток встал и тогда только есть попросил.
Сварили обед, плотно поели и в обратную дорогу стали собираться.
Иван вывел со двора семиножного коня, а тот ему и говорит:
— Спешить домой не будем. Жены тех змеев, которых ты здесь, у моста, изрубил, хотят тебе отомстить и для этого в доме на берегу кровавого озера завтра на свой змеиный совет собираются. Неплохо бы тебе послушать, о чем они будут говорить.
— Да как же я могу их послушать? — спросил Иван-батыр.
— А я тебя сделаю мухой, ты забьешься в щель и все, что надо, услышишь, — отвечает мудрый конь.
Он превратил Ивана в муху, тот полетел к дому на берегу кровавого озера, забился в щель и стал ждать.

Прошло немного времени, собрались все змеиные жены и начали свое совещание.
Первой заговорила жена трехглавого змея.
— Мы должны обязательно отомстить тем, кто убил наших мужей, — так начала она. — Я стану на их дороге зеленой поляной, они отпустят своих коней пастись, а сами попадут мне в рот.
Жена шестиглавого змея пошла еще дальше:
— Так их вряд ли прикончишь. Я раскинусь на их дороге зеленым лугом и светлой рекой. Они будут коней поить, будут сами воду из реки пить. Тут-то я с ними и разделаюсь.
— Может так получиться, что они останутся целыми и невредимыми, — подала голос жена девятиглавого змея. — Я на их пути стану садом с румяными яблоками на ветках. Уж мимо такого сада они точно не пройдут, начнут рвать яблоки, есть и прямехонько мне на зубы попадут.
Жена двенадцатиглавого змея свое слово сказала последней:
— Сад — это хорошо, но тоже не очень надежно: то ли сорвут те яблоки, то ли не сорвут... Я сделаю так: я раскрою рот так, что одна губа будет упираться в землю, а другая — в небо, попробуй, пройди и ко мне в рот не попади.

Так поговорили змеиные жены, а правильнее сказать вдовы, и разошлись, разъехались по домам. Вернулся к своим солдатам и Иван-батыр.
Дал Иван товарищам по два коня, сам сел на семиножного, и пустились они в путь-дорогу.
Едут-едут, притомились. А тут как раз зеленая поляна на пути попалась. Солдаты обрадовались: и коней на этой поляне попасем, и сами немного подкрепимся. А Иван-батыр говорит :
— Не спешите на ту поляну, нельзя на ней коней пасти.
С этими словами он сам первым подъехал к поляне, махнул крест-накрест своим мечом, и поляна из зеленой сделалась красной, кровяной.
— Видели? — сказал Иван солдатам. — Будьте осмотрительны, впереди, может, еще не то на пути встретится.
Едут они дальше — большой луг показался, через тот луг светлая, как слеза, речка течет. Опять радуются солдаты:
— Ну уж на этом лугу определенно коней покормим и сами чистой воды напьемся.
— Не торопитесь, — снова говорит им Иван-батыр. — Вперед меня не забегайте.
Взмахнул Иван своим мечом крест-накрест сначала над лугом, а потом над рекой, и в тот же миг и луг покраснел, и река потекла кровью.
— Видели? — опять спросил Иван своих товарищей.
— Как не видеть, — ответили солдаты. — Вперед будем умнее.
Долго ли, коротко ли они ехали — видят: недалеко от дороги тучный сад красуется. На ветках яблонь такие наливные румяные яблоки висят, что и не хотел бы, а сорвешь, не утерпишь.
Приуставшие солдаты воспрянули духом, приободрились. Один вид сада и глаз, и сердце радует.
— Ну уж отведаем райских яблочков, отведем душу, — говорят меж собой и к саду своих коней направляют.
И опять Иван-батыр останавливает своих нетерпеливых товарищей:
— Мы же договорились не спешить.
Подъезжает он к саду, рубит своим мечом одну яблоню, другую, и на глазах солдат весь сад покрывается кровью, а потом пропадает, будто его и не было.
Едут дальше.

Много ли, мало ли проехали — семиножный конь говорит Ивану:
— Ну, Иван, держись, подъезжаем к жене главного двенадцатиглавого змея. И как только подъедем, такие слова ей скажи: «Ты, хозяюшка, моих товарищей пропусти, поскольку никакой вины на них нет. Виноват один я, ты меня и проглоти». А сам тем временем ударь меня в правую лопатку — я на сто сажен назад отскочу, ударь еще раз по спине — я взовьюсь под облака. Тогда, не теряя времени, подымай свой меч и руби голову главной змеи.

Как только сказал конь эти слова, подъехали они к жене двенадцатиглавого змея. Она одну губу на землю положила, а другую в самое небо задрала — ни пройти ни проехать.
Иван-батыр говорит:
— Ты, хозяюшка, моих товарищей пропусти — они ни в чем не виноваты. Виноват один я, меня и проглоти, если не подавишься.
Не понравились главной змее последние Ивановы слова, но она все же нижнюю губу подняла от земли на высоту коня и пропустила солдат. Иван тем временем ударил семиножного коня в правую лопатку,- конь отскочил на сто сажен назад. Ударил еще раз по спине — взвился конь под облака. Иван размахнулся своим богатырским мечом и срубил голову главной змеи — словно гром загремел, когда змеиная голова на землю покатилась. Туловище он изрубил на куски, зарыл в землю и дальше поехал.

Откуда ни возьмись, выскочил на дорогу Чиге-хурсухал — старичок с локоток, с бородой в целую сажень — и ну перед конем прыгать, Ивана поддразнивать. Рассердился Иван-батыр, слез с коня, чтобы достать зловредного старика своим мечом. Однако же раз ударил — промахнулся, ударил еще раз — старичок с локоток увернулся. Иван третий раз замахнулся мечом, а старик тем временем скок на семиножного коня да и поскакал от Ивана.

Остался Иван-батыр пешим. Идет, едва успевая, за Чиге-хурсухалом. Идет он так, идет, доходит до дома старика и просит:
— Ты моего семиножного коня отдай, без него мне к Ехрему-патше лучше и не являться.
— Нет, так просто ты теперь своего коня не получишь, — отвечает ему Чиге-хурсухал. — За семьюдесятью семью царствами-государствами живет, говорят, Максим-патша. У него, говорят, есть дочь-красавица Марье. Так вот, когда ты ее ко мне приведешь, тогда и семиножного коня получишь.
Погоревал-погоревал Иван-батыр, делать нечего, пошел искать Максима-патшу.

Шел он, шел — на дороге чашка с водой стоит.
— Куда путь держишь, Иван-батыр? — спрашивает его чашка.
— За дочерью Максима-патши, — отвечает Иван.
— Возьми меня с собой, — попросилась чашка с водой.
— Хочешь идти — иди, — разрешил Иван, — вдвоем веселее. Пошли они вместе с чашкой. Шли-шли — повстречали Мороза.
— Далеко ли путь держите? — спрашивает Мороз у Ивана.
— За дочерью Максима-патши идем, — ответил Иван.
— Возьмите меня с собой, — попросился Мороз,
— Хочешь идти — иди, — разрешил Иван, — втроем будет веселее.
Шли они, шли — навстречу Апшур-обжора.
— Куда идете?- спрашивает.
— За дочерью Максима-патши, — Иван ему отвечает.
— А нельзя ли и мне пойти с вами? — просит Апшур. Иван про себя подумал, что Обжора им вроде бы вовсе ни к чему, только лишние хлопоты, но все же и ему разрешил идти вместе. Авось не объест.

Долго ли, коротко ли они шли — в царство-государство Максима-патши пришли.
Встретил их Максим-патша радушно, за стол как самых дорогих гостей усадил, всякими яствами угощает.
— По какому делу и куда путь держите? — спрашивает Максим-патша.
— Если, прямо, без хитростей да без околичностей говорить, — отвечает ему Иван-батыр, — пришли мы сватать твою дочь.
— Хорошее дело! — еще больше обрадовался Максим-патша. — Сейчас мы и ее позовем, пусть знает.
Слуги привели царскую дочь, красавицу Марье. Она перед гостями тоже радушие свое выказывает, брагой-медовухой всех их обносит.
— Хорошее дело!-повторил Максим-патша. — Только, прежде чем отдать свою дочь, я вам две задачи задам. Справитесь с ними — берите дочь, не справитесь — пеняйте на себя.
Иван сказал, что согласен.
— Вот вам первая задача, — опять заговорил царь. — К завтрашнему утру я велю испечь из шестнадцати пудов муки каравай хлеба, а из шестидесяти быков приготовить жаркое. Если вы за сутки все это съедите — дочь будет ваша.

Иван уже начал жалеть, что согласился на условие патши, а Обжора в это время его в бок тихонько толкает:
— Не отказывайся, съедим за милую душу.
Иван дает согласие. И назавтра все, что было им приготовлено, они съели.
Максим-патша подумал-подумал и новую задачу задает.
— Я велю истопить баню, — говорит. — Велю я баню топить семь суток подряд и сжечь восемь возов дров. А вы потом целые сутки, не вылезая, должны мыться в этой бане. А когда вымоетесь — я вам, чистеньким, и отдам свою дочь.
Услышав слова Максима-патши, Мороз Ивана в бок толкает:
— Не робей, соглашайся! Иван соглашается.
Наутро начинают топить баню. А пока она топится — семь суток — срок не малый! — Максим-патша по-прежнему гостей угощает, песнями и музыкой развлекает.

Прошло семь суток, слуги доложили царю: баня готова.
Тогда Иван говорит Морозу:
— Ты ступай первым, а мы немного погодя придем.
Мороз пришел в баню, подул в один угол, в другой — все тепло выдул. Пришлось Ивану одернуть перестаравшегося Мороза.
— Ты потише дуй, — сказал он, — а то совсем остудишь баню, мыться холодно будет.
Мороз умерил свое старанье и сделал баню ни холодной, ни жаркой. Разве что голыши на каменке оставались все еще раскаленными. Царские слуги неткнет, да плеснут на них по ведерку воды, чтобы пар в бане держался. А как только того пару лишку нагоняют — чашка воду в себя сбирает, и опять в бане ни жарко ни холодно — хоть час, хоть день можно мыться.

Ровно через сутки, как и было уговорено, царская дочь пришла проведать гостей. Она была уверена, что их уже давно в живых нет, и без стука открыла дверь бани. Иван-батыр, не будь плох, схватил красавицу Марье за руку да больше и не отпустил. Прямо из бани сбежали они от Максима-патши. Мороз еще на какое-то время остался в бане и окончательно ее выстудил.
Ждал-пождал патша свою дочь, забеспокоился: «Уж не задохнулась ли она в той бане от жары?» А когда сам пришел в баню, то увидел, что там никого нет, а с потолка сосульки свисают.
Понял патша, что случилось, и послал вдогон за Иваном полк пехоты.

Как ни шибко шли солдаты, Ивана с его спутниками, не настигли и вернулись обратно.
Тогда Максим-патша посылает полк кавалерии. Кавалеристы начали настигать беглецов. Тогда Апшур взял да и отрыгнул то, что неделю назад съел. Кавалерия приостановилась, ноги коней стали вязнуть и оскользаться. А тут еще и чашка всю свою воду вылила — совсем непроходимое болото за беглецами образовалось.

Шли они, шли до того места, где. Апшур Ивану со спутниками повстречался, дошли. Попрощался Апшур со всеми, к дому повернул.
Потом и Мороз остался на своем месте, и чашка с водой. Остались Иван-батыр и красавица Марье одни.

Путь был не близким, и, пока они шли, успели полюбить друг друга. И чем больше нравилась Ивану царевна Марье, тем больше он печалился. А когда та спросила его, о чем он печалится, Иван сказал:
— Скоро мы дойдем до дома Чиге-хурсухала, и мне придется оставить тебя у этого злого старика.
Красавица Марье ему на это говорит:
— Когда ты меня будешь отдавать старику, отдавай не головой, а ногами вперед. Тогда я сумею избавиться от него, а потом стану иглой и приткнусь к тебе.
Иван так и делает: отдает Марье Чиге-хурсухалу ногами вперед. Старик, в свою очередь, выводит из стойла семиножного коня и протягивает повод Ивану. Иван садится на коня и выезжает на дорогу.

Тем временем Ехрем-патша вернувшихся раньше Ивана трех солдат допрашивает:
— Зачем вы Ивана-батыра одного оставили? Уж вы не убили ли его, мошенники? Сознавайтесь, а то повешу,-и велит готовить виселицу.
Один из солдат просит позволения у царя подняться на башню и поглядеть, не едет ли Иван-батыр. Царь разрешает. Солдат глядит в зеркало и видит Ивана-батыра на семиножном коне.
— Ладно, подождем, — говорит царь и приостанавливает казнь.
А Иван-батыр, немного отъехав от дома Чиге-хурсухала, останавливается на лугу, чтобы коня покормить и самому отдохнуть. Слезает, он с коня, а тот ему говорит:
— Вез я тебя вроде одного, а мне все казалось, что двоих.
Тут он встряхнулся, из седла выпала иголка и тут же обернулась красавицей Марье. Обрадовались Иван с Марье, что опять вместе. Дали коню травы пощипать, а потом сели на него и дальше поехали. А когда показался стольный город, где царствовал Ехрем-патша, Марье сказала Ивану:
— Когда мы явимся к Ехрему-патше, он нас сначала будет три дня угощать, а потом захочет жениться на мне. Тогда ты скажи ему: «А не сходить ли нам перед свадьбой в сад, не пострелять ли из ружья и поглядеть, у кого как получится?» Патша согласится выйти в сад и стрелять из ружья. Тогда в него его же пуля и попадет и сразит насмерть.

Едут Иван с Марье на семиножном коне, и с башни их уже безо всякого зеркала видно. И те, кто видит, меж собой говорят:
— Едет Иван-батыр не один, впереди себя посадил девушку-красавицу.
Их при въезде в город встречают с музыкой. Ехрем-патша ведет в свой дворец и три дня пирует с ними.
Иван-батыр узнает от царя, что его солдаты томятся в заточении, и просит их немедленно же освободить и привести за праздничный стол. Вот уж попили-поели солдаты за царским столом!

Три дня прошло, званые гости разъехались. Ехрем-патша говорит Ивану:
— Что семиножного коня раздобыл — молодец! Но ты мне и красавицу Марье тоже отдай. Сам же говоришь, она царская дочь, значит, тебе не пара.
— Ладно, отдам, — соглашается, как его и учила Марье, Иван-батыр. — Только давай перед свадьбой сходим с тобой в сад погулять.
Выходят они с патшой в сад, гуляют.
— А не пострелять ли нам из ружья, — предлагает Иван. — Узнаем, у кого глаз зорче и рука вернее.
— Давай постреляем, — соглашается Ехрем-патша.
Берет он ружье, стреляет. Ствол ружья разрывается, и пуля попадает ему прямо в лоб.

После того, как Ехрема-патшу похоронили, царством стал править Иван-батыр. Они с Марье поженились и до сих пор, говорят, живут в любви, мире и согласии.

Сказка кончилась, хотя слова еще и остались...

* * *

5. Как у чувашей поселились деньги

Чувашская сказка

Когда-то, в старопрежние времена, плыла вниз по Волге лодка. В одном месте она пристала к берегу. В лодке находились семь разного достоинства монет: копейка, семиш-ник, пятак, гривенник, двухгривенный, полтинник и целковый. Они, говорят, ездили по белу свету и искали для себя новые места.

Лодка пристала к правому крутому берегу. На горе виднелось большое чувашское село. Целковый, как самый старший, приказал полтиннику:
— Поднимись-ка на гору, в село, и узнай, что за люди там живут и есть ли у них деньги.
Полтинник хоть и был в подчинении у целкового, но считал себя тоже старшим над остальными монетами и послал в село двугривенного. Тот, в свою очередь, перепоручил дело гривеннику, гривенник — пятаку, пятак — семишнику, семишник — копейке. Копеечке уже некому было приказывать, пришлось идти самой. Покатилась она в сторону села, а вскоре и из глаз исчезла.

Ждут-пождут копейку, а ее нет и нет. Рубль опять велит полтиннику сходить в село, поглядеть, что за народ там живет и имеет ли деньги. Полтинник опять посылает вместо себя двугривенного, тот — гривенника, гривенник — пятака, пятак — семишника. Семишник остался младшим, перепоручать дело некому, пришлось самому идти. Покатился он в сторону села и из глаз пропал.

Ждут-пождут остальные деньги — нет ни копейки, ни семишника. Целковый опять берет за бока полтинника, тот — двугривенного, двугривенный — гривенника, гривенник — пятака. Пятаку посылать некого, покатился сам.

Ждут-пождут — нет и пятака, как в воду канул. Целковый посылает полтинника, полтинник — двугривенного, двугривенный — гривенника.
Один за другим укатились в село и гривенник, и двугривенный, и полтинник. Укатились и от них тоже ни слуху ни духу. Целковый остался один. Посылать уже некого. Подождал он еще немного да и думает:
— Что такое, куда они все подевались? Видно, придется самому на ту гору подняться и все разузнать.
И хоть был он от природы важным и ленивым, зашагал той же дорогой, по которой исчезли остальные монеты.

Пришел целковый в село, видит — в середине села большущий базар шумит. Пригляделся получше — тут копейка с семишником, пятак с гривенником и двугривенный с полтинником туда-сюда снуют, катаются меж людей, за какую-нибудь минуту по нескольку раз меняются местами. Да так-то весело, с разными шутками-прибаутками, что глядеть любо-дорого.
Пришелся базар по душе и целковому. Он тоже решил остаться тут навсегда.

Правда, целковый, не в пример юркой мелочи, по-прежнему не вертелся и не суетился меж людей, а больше лежал спокойно по карманам богатых людей. Издавна такой порядок ведется: крупные деньги лежат в кармане одного хозяина, а мелкие, работая вместо крупных, постоянно переходят из рук в руки, из кармана в карман.

* * *

6. Рубашка из посконного полотна

Чувашская сказка

К одной молодой вдове повадился злой дух. И так, и эдак бедная бабёнка пыталась освободиться от него, из сил выбилась, а злой дух не отстает — да и все тут. Рассказала она о своей беде соседке, а та и говорит :
— А ты завесь дверь рубашкой из посконного полотна — она злого духа и не пропустит в избу.
Вдовица послушалась соседку, сшила длинную рубашку из посконного полотна и завесила ею дверь в избу.

Ночью пришел злой дух, а рубаха ему и говорит:
— Погоди-ка, послушай, что мне пришлось видеть и испытать на своем веку.
— Ну, говори, — ответил злой дух.
— Еще до того, как на свет появиться, — начала свой рассказ рубашка, — и то сколько всяких хлопот со мной было. По весне землю вспахали, заборонили и только после этого меня, коноплю, посеяли. Прошло какое-то время — меня проборонили еще раз. Только тогда я взошла, на свет появилась. Ну, а когда появилась, расту, к солнышку тянусь...
— Ну, хватит, наверное, — говорит злой дух. — Пусти!
— Уж если начал слушать — дай досказать, — отвечает рубашка. — Когда я вырасту и созрею — меня выдергивают из земли...
— Я понял, — опять перебивает злой дух. — Пусти!
— Нет, еще ничего не понял, — не пускает его рубашка. — Дослушай... Потом меня молотят, отделяют семена...
— Хватит! — теряет терпение злой дух. — Пусти!
Но в это время на дворе кукарекает петух и злой дух исчезает, так и не побывав у вдовицы.

На другую ночь он прилетает опять. И опять рубашка не пускает его.
— Так на чём я остановилась? — говорит она. — Ах, да, на семенах. Мои семена обдирают, веют, кладут на хранение, а то, на чем выросли семена, — коноплю — сначала складывают в стога, а потом долго, целых три недели, мочат в воде.
— Ну, все, что ли? — спрашивает злой дух. — Пускай!
— Нет, не все, — отвечает рубашка. — Я же еще в воде лежу. Через три недели меня вытаскивают из воды и ставят сушить.
— Хватит! — опять начинает сердиться злой дух. — Пусти!
— Ты же еще самого-то главного не слышал, — отвечает рубашка. — Не знаешь, как мнут-ломают мои кости... Так вот ломают и мнут меня до тех пор, пока все тело от костей не очистят. Мало того: еще кладут в ступу и давай втроем-вчетвером толочь пестами.
— Пусти! — опять начинает терять терпение злой дух.
— Из меня выбивают всю пыль, — продолжает рубашка, — оставляют лишь чистое тело. Потом меня вешают на чесалку, разделяют на тонкие волосинки и прядут. Напряденные нити наматывают на мотовило, потом опускают в щелок. Тогда мне бывает трудно, глаза забиты золой, я ничего не вижу...
— А я не хочу тебя больше слушать! — говорит злой дух и уже хочет пройти в избу, но в это время кукарекает петух и он исчезает.

И на третью ночь явился злой дух.
— Потом меня стирают, сушат, делают из меня мотки и пропускают через бердо, ткут и получается холст, — продолжает свой рассказ рубашка.
— Теперь-то все! — говорит злой дух. — Пусти!
— Еще совсем немного осталось, — отвечает рубашка. — Уж дослушай... Холст кипятят в щелочной воде, стелят на зеленую траву и стирают, чтобы вышла вся зола. И опять, уже по второму разу, толкут меня втроем-вчетвером, чтобы я стала мягкой. И только после этого отрезают от куска, сколько нужно, и шьют. Вот только тогда положенное в землю семечко становится рубашкой, которой сейчас и завешена дверь...
Тут опять на дворе кукарекнул петух, и опять злому духу, не солоно хлебавши, пришлось убираться восвояси.

В конце концов надоело ему стоять перед дверью и слушать рубашкины россказни, с тех пор он перестал прилетать в этот дом и оставил молодую вдову в покое.

* * *

7. Красавица Плаги

Чувашская сказка

У одного мужика было три сына. Старшие сыновья были женаты, а младший Иван — холост. Пришла пора женить и младшего сына. Для него отец выбрал самую что ни на есть красивую в деревне девушку Плаги.
— Нравится тебе Плаги? — опросил он сына.
— Нравится-то нравится, да, говорят, уж больно ленива, — ответил Иван. — Только и делает, что глядится в зеркало, собой любуется.
— Ничего, сынок, научим её работать, — сказал отец.

Женился Иван на красавице Плаги. Оправили честь по чести свадьбу.
Живут молодые день, неделю, две недели. Иван вместе с братьями работает, не сидят сложа руки и старшие невестки. Только красавица Плаги ничего не делает. Выйдет в сад, сядет в тенёк да и посиживает.

Однажды вечером, когда все вернулись с работы и сели ужинать, отец спрашивает:
— Сыновья, вы чем нынче занимались?
— Пни корчевали, — отвечают те.
— А вы, невестки, что делали?
— Мы пололи картошку, — говорят старшие снохи.
— А ты чем была занята, голубушка? — спросил свёкор у младшей невестки.
— В саду под яблоней сидела.
Отец налил сыновьям и старшим невесткам по миске супа, положил по куску хлеба и мяса. Младшей невестке налил миску супа, положил рядом с миской ложку и — всё. Похлебала красавица Плаги жиденькой похлёбочки, на том ужин её и закончился.

Утром опять все ушли на работу, одна Плаги осталась дома. Осталась и задумалась: неработающих здесь не кормят, может, чем-нибудь мне тоже заняться? Подумала так и прибрала в доме, пол вымыла.

Вечером за столом отец опять спрашивает:
— Что, сыновья, нынче делали?
— Пни корчевали, — отвечают те.
— А вы чем занимались? — опросил отец у старших невесток.
— Пололи, — ответили они.
— А ты, Плаги, что поделывала? Опять в холодке под яблоней сидела?
— Нет, я убиралась по дому, пыль вытерла, пол вымыла, — сказала Плаги.

На этот раз свёкор налил невестке супу и положил кусочек хлеба.
Ест Плаги этот кусочек и думает: «Выходит, в этом доме кормят лучше того, кто лучше работает. Пойду-ка завтра и я полоть картошку».
Так и сделала. Наутро встала вместе со старшими снохами и вместе же с ними до самого вечера полола.

За ужином свёкор опять допытывается:
— Каким делом, сынки, нынче занимались?
— Пни докорчевывали.
— А вы, старшие невестки?
— Пололи.
— А ты, наша красавица? — дошел черёд до Плаги.
— И я нынче полола, — ответила Плаги. А одна из старших невесток прибавила:
— Она сегодня работала проворнее нас, мы едва за ней успевали.

И в этот раз отец положил перед Плаги вдоволь и хлеба, и мяса.
Так красивая Плаги научилась работать.

* * *

8. Старик Ух

Чувашская сказка

Жили-были старик со старухой. Дети у них поумирали. Рос здоровым лишь последний сын Иван. Когда исполнилось Ивану семнадцать лет, стал он просить родителей, чтобы отдали его в какое-нибудь учение.
— До ученья ли тут, — сказал отец, — когда и так концы с концами едва сводим.
Но сын не отступал от своего, и родителям пришлось уважить его просьбу.
Напекла мать лепешек, отец пошел провожать сына. Идут полями да лугами, доходят до опушки леса. Решили отдохнуть.

Только-только Иван собрался было присесть на облюбованный пень, как из-под пня появляется белобородый старик Ух и уводит его с собой под землю.
Отец просит-умоляет вернуть сына, но старик Ух и слушать его не хочет.
— Загляни через год, — говорит, — а раньше и не показывайся.

Проходит год, отец берет с собой еду в кошель, прощается с женой и идет на знакомое место. Садится на знакомый пень и вздыхает:
— О-ох!
На его вздох из-под пня сразу же вылез старик Ух — Белая борода.
— Явился? — спрашивает старик и сквозь щель уводит его под землю.
В подземном мире, оказывается, так же, как и на земле, зеленеют луга, текут реки, шумят леса.

Приходят они в дом Белой бороды, старик ставит в передний угол свечку и сказав: «Я сейчас приду», уходит. Появляется сын. Он за год так изменился, что его трудно узнать.
Обнялись отец с сыном, расцеловались.
— Я за тобой пришел, — говорит отец.
— Не так-то просто меня вызволить отсюда, — тяжело вздохнул сын. — Старик назначит тебе много всяких испытаний. Слушай, что я скажу, и запоминай. Таких, как я, у старика двенадцать. Сначала он нас сделает голубями. Все мы будем одинаковые, перо в перо, а тебе надо будет узнать меня. Замечай: в полете я одним крылом коснусь пола. Потом он превратит нас в двенадцать борзых собак. Все мы будем одной иссиня-чёрной масти, и станем бегать вокруг тебя. Будь внимателен : пробегая мимо тебя, я опущу левое ухо. После этого он сделает из нас двенадцать рысаков вороной масти. Следи: когда я буду проходить мимо тебя, я взмахну хвостом. Потом он превратит нас в двенадцать девушек. Мы все будем неразличимо похожи друг на друга и одинаково одеты. Меня можно будет узнать по кольцу на пальце правой руки; проходя мимо тебя, я сверкну своим кольцом. Под конец он сделает нас двенадцатью парнями, похожими друг на друга, как двенадцать капель воды. Будь внимателен: проходя мимо тебя, я отведу левую руку назад и взмахну ею...

Только-только сын договорил эти слова и ушел, заявился старик Ух.
— Не скучал без меня? — весело спрашивает старик.
— Не успел заскучать, — в тон ему ответил Иванов отец.
— Так, значит, хочешь забрать своего сына? — продолжает старик. — Что ж, так и быть, я тебе его отдам. Но отдам только в том случае, если ты сумеешь узнать его среди двенадцати ему подобных. Смотри и узнавай.

С последними словами Белая борода открывает левую дверь и в горницу влетают двенадцать голубей. Голуби все, перо в перо, одинаково сизые. Но один в полете коснулся крылом пола. Отец Ивана заметил это и говорит:
— Вот он, мой сын.
— Ах, окаянный, узнал! — сердито проворчал старик Ух.
Голуби улетели, дверь закрылась. В ту же минуту открылась правая дверь, и вбежали двенадцать борзых собак. Прыгают вокруг Иванова отца, лают, и у всех хвосты трубой, а уши — торчком. Лишь у одной собаки левое ухо опущено. Отец говорит:
— Вот он, мой сын!
Старик Ух хмурит свои белые брови и славно в рот воды набрал. Хлопает в ладоши — борзые убегают.

Открывается средняя дверь, и с громким ржанием влетают двенадцать рысаков одинаковой вороной масти. Попробуй различи их! Но один рысак взмахивает хвостом, и Иванов отец говорит:
— Вот он, мой сын!
Старик Ух делается темнее тучи. Он машет рукой — в комнату плавно, лебедушками, входят двенадцать девушек. Все стройные, красивые и платья у всех одинаковые. Одна из девушек сумела поймать на свое кольцо солнечный лучик и повернула колечко так, что луч упал на лицо Иванова отца.
— Вот он, мой сын! — оказал отец.
— Ну, теперь последнее испытание,- говорит Белая борода, и в голосе его слышатся досада и отчаяние.

В комнату входят двенадцать парней. Вое рослые, статные, ясноглазые, русокудрые. Иванов отец глядит на них во все глаза, а отличить одного от другого не может. И тут один из парней, проходя мимо него, легонько взмахнул левой рукой.
— Вот он, мой сын! — радостно воскликнул отец.
Старик Ух, признав себя побежденным, молчит. Молча угощает на прощанье Ивана с отцом обедом и выводит из подземного мира.
Идут отец с сыном по земле и нарадоваться не могут, что идут под голубым небом и ясным солнцем.

Вдруг откуда-то взялся и с криком пролетел над их головами коршун. Иван сразу же опечалился. Отец заметил это и спрашивает:
— Ты понял, что сказал коршун?
Ивану не хочется отвечать, он отнекивается, говорит, что, мол, коршун — это вообще плохая примета.
— И что это за примета? — настаивает отец. — Что она значит?
— Она значит, что тебе придется досыта напиться воды, которой я умоюсь.
Теперь и отец стал невеселым. «Да только стоит ли обращать внимание на всякие приметы?» — думает он и скоро забывает о коршуне.

Приходят отец с сыном домой. За это время, как их не было дома, все хозяйство пришло в упадок. Они и раньше жили небогато, а теперь и подавно, хоть надевай нищенскую суму и иди по миру.
— Давай, отец, вот что сделаем, — предлагает Иван. — Завтра я обернусь рысаком. Ты отведи меня на базар и продай. Запроси тыщу рублей. Дадут — отдай, но узду не продавай.

На другой день Иван становится вороным рысаком. Отец ведет его за узду на базар. Все хвалят рысака, но больше восьмисот не дают. Но вот на базаре появляется Белая борода, сразу же соглашается на тысячу рублей. Но когда просит узду, отец белобородому старику узду не дает.

На вырученные деньги отец накупает всяких яств и возвращается домой. Поглядит на купленную снедь — душа радуется, вспомнит, что сына рядом нет — грусть-тоска берет. Пришел домой, со старухой своей печалью делится. А сын с печки спрашивает:
— Ты вернулся, отец?
Возрадовались отец с матерью, обнимают сына, за стол в красный угол сажают.
А сын уже новое задумал.
— Завтра я обернусь битюгом-тяжеловозом, — говорит он отцу. — Отведи меня на базар и продай за полторы тысячи. Но узду не отдавай.

На другой день отец опять идет на базар. За коня ему сразу же дают тысячу рублей, но он просит полторы тысячи. В это время на базаре появляется белобородый старик Ух и, не торгуясь, выкладывает полторы тысячи. Отец забыл оставить у себя узду, работники старика Уха запрягли тяжеловоза в телегу и поехали домой.
Уже перед самым домом белобородого старика расслабилась упряжь, а когда работники остановили тяжеловоза, чтобы ее поправить, Иван сделался щукой и — прыг! — в реку, по берегу которой шла дорога.

Работники побежали к Белой бороде и рассказали, что произошло с тяжеловозом. Старик ругает их на чем свет стоит, бежит к реке, превращается в сома и начинает гоняться за Иваном. В это время девица-красавица подходит с ведрами к реке. Иван сделался золотым колечком и упал в ведро. Упал и говорит девушке:
— Сейчас здесь появится белобородый старик и попросит у тебя колечко. Ты не давай. Если же он будет настаивать, ты скажи: «Пусть будет ни мне, ни тебе!» — и брось колечко оземь. Тогда я стану просом и рассыплюсь на дороге. Ты наступи на одно зернышко и не сходи с места. А потом, когда я стану ястребом, коснись рукой моего крыла.

Тем временем появляется старик Ух. Он, конечно, замечает колечко и говорит:
— Это моё колечко, я давно его ищу. Девушка не отдает. Потом говорит:
— Пусть будет ни мне, ни тебе! — и с силой бросает кольцо оземь.
Колечко рассыпается просяными зернышками. Старик Ух тут же превращается в петуха и начинает клевать просо. Девушка успела наступить на одно зернышко и стоит на нем.
Петух склевывает все зернышки, кроме того, что под ногой девушки, вскакивает на плетень и кричит:
— Ку-ка-ре-ку! Я победил, я погубил Ивана!
Тогда девушка переступает с ноги на ногу, Иван из просяного зернышка становится ястребом, налетает на петуха и от того остаются только пух и перья.
Так нашёл свой конец белобородый старик Ух.

А девушка подходит к ястребу, гладит его, и ястреб превращается в русокудрого и ясноглазого добра молодца. Девушка с удивлением и восхищением смотрит на Ивана и насмотреться не может — так он ей понравился.

Иван не заставил девушку долго ждать. На другой же день он заслал сватов, и они поженились. Все богатство белобородого старика Уха перешло в руки Ивана, так что жили они безбедно.

Однажды под вечер попросился к ним на ночлег нищий старик. Они его пустили, накормили и уложили спать. Ночью старику, после сытного ужина, захотелось пить, и он попросил воды. Хозяева ему сказали:
— В передней комнате, на скамейке, есть квас, там же и ковш висит, напейся.
Старик, должно быть, на ухо был туговат и вместо кваса зачерпнул ковшом из лоханки, что стояла под рукомойником на чурбаке.

Когда на утро узналось об этом, Иван вспомнил крик коршуна и сразу же в нищем старике признал своего отца. С тех пор до самой кончины отец жил у сына с невесткой в полном довольстве и благоденствии.

* * *

9. Иван

Чувашская сказка

Жили-были мужик да баба. Уже на старости лет родился у них сын. Назвали его Иваном. Не успел сын научиться ходить, мать умерла. Отец в недолгом времени женился ещё раз. От второй жены родилось три девочки.

Мачеха сразу же невзлюбила Ивана, а когда он подрос и начал ходить в школу, стала подумывать, как бы и вовсе сжить его со свету.
У Ивана было два любимца: жеребёнок и кудлатый щенок. Он постоянно играл с ними, кормил и холил. И когда возвращался из школы, каждый раз сначала бежал к жеребёнку, потом играл с собакой и только потом уже заходил в дом.

Думала-думала мачеха, как погубить пасынка, и вот что придумала. Она испекла для него лепёшки, подмешав в тесто яду. Съест, мол, парень такую лепёшку и отдаст богу душу.
Иван в тот день, как всегда, придя из школы, завернул к своему любимому жеребёнку. Пришёл в хлев, а жеребёнок стоит в нём чем-то опечаленный.
— Жеребёнок, ты что такой печальный? — спросил Иван.
— Как же мне не быть печальным, — отвечает жеребёнок. — Мачеха хочет отравить тебя: она испекла для тебя лепёшек с ядом.
— Что же мне делать? — спрашивает Иван.
— Ты возьми лепёшку, сделай вид, что ешь, а сам выйди из дома, а лепёшку отдай щенку, — сказал жеребёнок.
Иван вошёл в избу.
— Ах, дитя, ты, наверно, голоден, — залебезила перед ним мачеха, — на-ка вот я тебе лепешку испекла, поешь её.
Иван берёт лепёшку и, делая вид, что ест, выбегает во двор. Щенок уже поджидал его, и Иван отдал ему лепёшку, щенок поел лепёшку и ему стало плохо.

Иван не сразу вернулся в избу, а какое-то время гулял со своими сверстниками. А когда пришёл домой, мачеха очень удивилась.
«Как же это он сумел остаться в живых?» — думает мачеха. И придумывает разделаться с пасынком другим более верным способом. На другой день она подвесила на тоненькой верёвочке над дверью острый топор. Расчёт был простой: парень придёт из школы, хлопнет дверью и топор упадёт ему прямо на голову.

Но Иван, как и всегда, прежде чем войти в избу, забежал к своему любимцу — жеребёнку. Жеребёнок опять стоял печальный.
— Что ты опять такой печальный? — спрашивает Иван.
— Как же мне не печалиться, — отвечает жеребёнок, — если мачеха хочет во что бы то ни стало погубить тебя. Она повесила над дверью топор, и как только ты захлопнешь дверь, топор упадёт и разобьёт тебе голову.
— Что же делать? — спрашивает Иван.
— Ты возьми с собой щенка, открой дверь и пусти его вперёд, — сказал жеребёнок. — А как только собака войдёт в избу, сильно хлопни дверью, сам же оставайся в сенях.

Иван позвал щенка и повёл в избу. Как только щенок переступил порог, Иван сильно захлопнул дверь, топор грохнулся и размозжил бедной собаке голову. Лишь после этого вошёл в избу и сам Иван.

Мачеха из себя выходит: «Как же это пасынку удается избегать неминуемой смерти? Тут что-то не так». И в конце концов идёт за советом к знахарке.
— Так и так, — говорит она знахарке. — Остался от первой жены моего мужа парнишка. Парнишка непутёвый, никудышный. Я пробовала и так и этак избавиться от него, а ничего у меня не получается.
Знахарка говорит мачехе:
— У него жеребёнок знает колдовство. Так что сначала надо прикончить жеребёнка, потом легко будет разделаться и с мальчиком.

Вернулась мачеха домой и ну зудеть мужу: заколи да заколи жеребёнка. И кусает будто он её, и лягает и вообще никакого житья от него нет. Жаль было мужу жеребёнка, да что поделаешь, пришлось уступить настояниям жены.

Ушёл наутро Иван в школу, а отец начал вить верёвку, чтобы покрепче привязать жеребёнка, когда станет его колоть.
Вернулся Иван домой и перво-наперво идёт к жеребёнку. Тот стоит горем убитый, из глаз слёзы катятся.
— Что случилось? — спросил Иван.
— Пока ещё не случилось, но скоро случится, — сказал жеребёнок. — Мачеха ходила к знахарке, та ей сказала, что я тебя от смерти спасаю. Сейчас отец твой в избе вьёт верёвку, чтобы покрепче привязать меня, когда будет колоть.
— Что же нам делать? — заплакал с горя Иван.
— Ты попробуй вот что сделать,- говорит жеребёнок. — Иди в избу и скажи отцу: я вырастил жеребёнка, ухаживал за ним, позволь мне последний разочек прокатиться на нём по двору. Отец разрешит, и ты скорей садись на меня, а когда сядешь, хлестни меня, как следует.
Иван вошёл в избу. Видит: отец вьёт верёвку.
— Зачем тебе понадобилась верёвка, отец? — спрашивает Иван.
— Да вот жена упросила заколоть жеребёнка, — отвечает отец, — верёвка может понадобиться.
Иван заплакал.
— Разреши мне, отец, последний раз прокатиться на моем любимом жеребёнке, — просит он отца. — Ведь я больше всех ухаживал за ним, я вырастил его.
— Что ж, прокатись, сынок, — отвечает отец.

Иван вышел во двор, оседлал жеребёнка, вскочил на него и стегнул ремнём. В мгновение ока жеребёнок перескочил через ворота и, как ветер, помчался по полю. Мачеха спохватилась, послала погоню, да было уже поздно: ни один конь не смог догнать жеребёнка.

На пути Ивану с жеребёнком попалось свиное стадо. Жеребёнок приостановился и сказал:
— Ты, Иван, сходи к пастуху и попроси его зарезать одну свинью. Мясо отдай пастуху, сам возьми лишь один пузырь. Я подожду тебя здесь у дороги.
Иван сделал так, как велел жеребёнок, вернулся к нему со свиным пузырем.
— А теперь надень пузырь на голову, — сказал ему жеребёнок.
Иван надел пузырь, опять сел на жеребёнка и они помчались дальше.

Ехали они, ехали, до большого города доехали. Жеребёнок остановился и говорит Ивану:
— В этом городе живёт царь. Ты иди к царю, нанимайся его царский сад сторожить, а я останусь здесь. Если понадоблюсь — только свистни, и я стану перед тобой, как лист перед травой.

Отправился Иван к царю и нанялся сторожить сад. В саду был шалаш. Ночью Иван ходил по саду, а днём, с утра до вечера, спал в шалаше. Если его кто-то о чем-нибудь спрашивал, он всегда отвечал: «Не могу знать».

У царя было три дочери-невесты. Но, вместо ожидаемых сватов, вдруг приходит известие, что в такой-то день старшая дочь будет съедена трёхглавым чёрным змеем.
Вся царская семья, все царские слуги и министры впали в безысходное горе. Царь шлёт гонцов во все концы своего царства и через них объявляет: «Кто спасёт мою старшую дочь, за того я её и выдам замуж».

Наступил назначенный змеем день. Все пошли на озеро за царским садом. Впереди шли молодцы-удальцы, пожелавшие сразиться со змеем и породниться с царём.
Вот из озера с шипением выплыл трёхглавый чёрный змей. И всех молодцов, как ветром, сдуло. Видя это, Иван выскакивает из шалаша и громко свистит. В ту же минуту является уже осёдланный и с саблей сбоку седла жеребёнок. Иван снимает с головы пузырь — раньше волосы у него были медно-рыжими, а теперь стали золотыми — вскакивает на жеребёнка и с саблей в руке мчится к озеру. Одним взмахом он срубает все три головы змея. И не успел никто опомниться, как Иван уже вернулся в сад, надел на голову пузырь и лёг в шалаше, а жеребёнка отпустил в поле.

Мимо шалаша проходили царские дочери и не удержались, чтобы не укорить Ивана:
— Спишь целыми днями, Иванушка-дурачок, даже не пришёл поглядеть, как добрый молодец змея убил.
— Не могу знать, — ответил им Иван.
Проходит какое-то время и, как снег на голову, падает на царя новое известие: в такой-то день средняя дочь будет съедена семиглавым змеем.

Опять стон и плач стоит в царском дворце. Опять призывает царь молодцов-удальцов вступиться за свою дочь и обещает отдать замуж за того, кто её спасет.
Но наступает назначенный день, с шипением выплывает из озера семиглавый чёрный змей, и опять молодцы-храбрецы, при виде змея, ударились в кусты.

Иван вышел из шалаша, свистнул жеребёнка, а когда тот примчался, снял с головы пузырь и поскакал к озеру. Первым ударом Иван срубил пять голов змея. Змей, в свою очередь, ударил хвостом Ивана и сломал ему безымянный палец. Сама царская дочь подбежала к Ивану и своим платочком перевязала ему палец. Иван ещё раз замахнулся саблей и отрубил последние две головы змея. А пока все кругом от радости и удивления ахали да охали, Иван пустил жеребёнка в поле, а сам залез в шалаш, надел на голову пузырь и лег спать.

Опять проходили мимо шалаша царские дочери и опять посмеялись над Иваном:
— Спит дурачок и ничего не видит, ничего не слышит.
Уставший после боя со змеем, Иван и в самом деле не слышал, что говорили царевны. Он уже крепко спал.
Но тут средняя дочь вдруг увидела на пальце Ивана свой платочек, да и пузырь, второпях, Иван надел не очень аккуратно — из-под него видны были золотые волосы. Царевна испугалась и подумала: «Неужели мне придётся выходить замуж за этого дурачка?»
Но страхи царевны оказались напрасными. Среди молодцов-удальцов, как и в первый раз, нашёлся такой, который утверждал, что змея убил именно он. Царь отдал старшую и среднюю дочь за их ложных спасителей.

Проходит ещё какое-то время, и новое известие повергает в печаль и уныние весь царский двор: в такой-то день двенадцатиглавый змей съест младшую дочь. Плачут слуги, рыдают мать с отцом.
И опять раздаётся клич на всё царство:
— Кто спасёт мою дочь, тот и будет её мужем.
Младшая дочь была красоты неописуемой; съехавшиеся со всего царства молодцы-удальцы обещают царю: спасём, обязательно спасём!

Но вот настал назначенный день, из озера выплыл с шипением двенадцатиглавый змей, и храбрецы, враз забыв свои громогласные обещания, попятились назад.
Иван вышел из своего шалаша, вызвал жеребёнка, а когда тот примчался, сел на него и с саблей в руке полетел на озеро — только золотые волосы на ветру развеваются.
С первого замаха Иван и на этот раз срубил пять голов змея. Змей ударил его огромным хвостом и вбил по пояс в землю. Земля на берегу озера была мягкой, и Ивану удалось выбраться на новое место. Опять размахнулся он саблей и срубил ещё пять голов. Змей, в свой черед, ещё раз ударил Ивана и вагнал его в грязь по самые плечи. Как знать, может, и не выбраться бы Ивану, не помоги ему кое-кто из осмелевших молодцов. А уж как только выбрался, рубанул из последних сил саблей и срубил последние две головы змея.

Крик всеобщей радости прокатился над озером. Все кинулись благодарить золотоволосого удальца, победившего страшного змея. А только от победителя и след простыл. Иван вскочил на своего быстроногого жеребёнка да и был таков. У шалаша надел на голову пузырь и завалился спать.
Опять мимо шалаша идут с озера царевны и качают головами :
— Наш Иван и нынешнее сражение со змеем проспал. Приходят дочери к отцу, а там уже сидит удалец-молодец и в грудь себя колотит:
— Это я спас царскую дочь, я победил змея!
Царь надевает ему на палец колечко дочери, и начинается свадебный пир.
В самый разгар свадебного застолья царь вспомнил про своего садового сторожа Ивана и говорит:
— Сходите-ка в шалаш, позовите сюда и Иванушку-дурачка. Сегодня для всех радостный день, пусть и он с нами вместе порадуется-повеселится.
Пошли звать Ивана, Иван не идёт. «Не могу знать», — говорит. Посылает царь за сторожем второй раз. «Не могу знать», — отвечает Иван и на второе приглашение. И только тогда, когда пришли его звать в третий раз, Иван вышел из шалаша, сорвал с головы пузырь так, что он лопнул, и золотые волосы Ивана рассыпались по плечам, после этого вызвал своего жеребёнка и вскочил на него.

Сначала Иван сделал три круга по царскому двору. Сидит на жеребёнке, держит перед собой завязанный платочком палец и время от времени встряхивает золотыми волосами: мол, узнаёте, кто бился со змеем? Понятное дело, все его узнали.

Доехал Иван третий круг, привязал жеребёнка к коновязи и проследовал в царские палаты. И в них вошёл с поднятым вверх завязанным пальцем.
Младшая дочь царя, как только увидела в дверях Ивана, сразу узнала его и сказала: — Вот мой спаситель! — подбежала к нему и поцеловала.
Царь, не долго думая, сорвал колечко с пальца молодца-лжеца и надел на палец Ивана, а самозваного спасителя велел повесить.
Та же участь грозила и мужьям старших дочерей царя. Иван вступился за самозванцев: попросил царя отпустить их на все четыре стороны. Царь согласился.

После этого свадебный пир продолжался три дня и три ночи подряд. Я на том пиру был, вместе с Иваном мёд-пиво пил.

А Иван, говорят, и по сей день живёт с молодой женой счастливо.

* * *

10. Как крестьянский сын за солнце работал

Чувашская сказка

Когда-то, давным-давно, в одной крестьянской семье родился сын. Парень рос крепким, здоровым, сообразительным. А когда вырос, родители решили женить его. Молодец всем взял — и умом, и статью, и красотой, и за него высватали дочь богатого человека. Родители невесты дали в приданое семь лошадей, семь коров и много, без счета, овец.

Хорошо зажили молодые. Но не прошло и двух лет, как жена померла. Овдовевший молодец погоревал, потужил, а потом снова женился. В приданое и за этой женой он получил семь коней, семь коров и без счета овец. Но молодцу, крестьянскому сыну, опять не повезло: вскоре и эта жена померла.

Так он женился семь раз и за каждой новой невестой получал в приданое по семь лошадей, семь коров и много, без счета, овец.
Померла у незадачливого мужа и седьмая жена. А вслед за ней умерли у молодца и его старые родители. Остался он хозяином целого табуна лошадей, стада коров и несметного, несчитанного числа овец. Однако же счастье по-прежнему обходило его стороной. А тут еще беды и невзгоды одна за другой посыпались на его голову.

Как-то нежданно-негаданно напал на коров и лошадей мор, а через небольшое время всех овец передушили волки.
Развеялось, как пыль по ветру, все богатство нашего молодца. Остался у него лишь большой дом с надворными постройками да сад с озером посредине. За садом — что еще делать? — он и начал ухаживать.

Много ли, мало ли прошло времени, заметил хозяин, что в его сад повадились летать на вечерней заре три сизые голубки. Решил он подкараулить голубей и поглядеть, что они делают в его саду. Как-то, под вечер, затаился он в кустах, дождался прилета птиц и видит — голубки превратились в девушек, сбросили платья и стали купаться в озере. Молодец тихонько подкрался, взял платье одной из девушек и унес в кусты.

Искупавшись, девушки вышли из воды. Две из них оделись, превратились в голубей и улетели, а третья, не найдя своего платья, взмолилась:
— Отдай мне, добрый молодец, мое платье!
— Вы купаетесь в моем озере и, как знать, может быть, заколдовали воду, — ответил девушке хозяин сада. — А эту воду мы и сами пили, ею же и скотину поили. Не из-за того ли померли у меня жены и напал мор на коров и лошадей?
— Нет, мы не колдуньи, — сказала девушка. — Мы прилетаем сюда потому, что место здесь уж больно красивое.
Поверил молодец словам девушки и спросил:
— А тогда не знаешь ли, почему не живут мои жены и перестал водиться у меня скот?
— Я-то не-знаю, — ответила девушка, — но мать моя, может быть, и знает.
— Ладно, я тебя отпущу, — сказал молодец и отдал платье девушке. — Но где и как я тебя потом увижу?
— А ты сними лубок с молоденькой липки и дай мне нож, — ответила девушка. — Я буду отрезать лубок по маленькому кусочку и бросать на дорогу. По этим кусочкам ты и найдешь наш дом.
Хозяин сада срезал молоденькую липу, снял с нее кору и вместе с ножом отдал девушке. Та отрезала один кусочек лубка, другой и скрылась из виду.

Отправился по условленному следу крестьянский сын в путь-дороженьку и только через семь лет пришел на место.
Оказалось, что девушки, прилетавшие голубками на озеро купаться, были сестрами самого Солнца. И сейчас же навстречу молодцу вышла их старая мать.
Крестьянский сын сказал старухе, зачем он пришел сюда. Та выслушала его и ответила:
— Не знаю, не ведаю. Сынок-то, Солнце, наверное, знает, но тебе нельзя его дожидаться:
если он явится, то может погубить тебя.
Тут вмешались в разговор дочери:
— А давай, мама, к приходу брата спрячем этого человека. Брату же мы скажем сначала, зачем он к нам пришел, и, если брат не рассердится, покажем его. Если же братец будет не в духе, мы выспросим у него все, что надо, а потом, когда он утром снова уйдет, перескажем нашему гостю.
Так и сделали.

Поздно вечером заявилось Солнце, уставшее после тяжелой дневной работы.
— Похоже, к нам пришел какой-то человек, — сказало Солнце. — Как он осмелился, ведь я могу сжечь его, как простую соломинку!
Мать с сестрами начали уговаривать его:
— Зачем тебе жечь гостя, он и так убит горем и пришел к тебе за умом, за разумом.
— Ну, если так, — смилостивилось Солнце — тогда готовьте поскорее еду и пригласите гостя — мы с ним вместе отужинаем.
Сестры приготовили ужин. Солнце посадило рядом с собой крестьянского сына, и они в добром застолье провели остаток вечера.

Видно, чем-то глянулся Солнцу добрый молодец, крестьянский сын, потому что наутро оно сказало ему:
— День вчера выдался тяжелый, я очень устало. Может, сегодня походишь по небу вместо меня? Крестьянский сын согласился:
— Отчего же не походить? Похожу. Солнце одело его в свою ослепительную одежду, посадило на своего коня и наказало:
— Ты не погоняй коня, он сам знает, каким шагом надо идти. В пору раннего завтрака встретится тебе Пихамбар[1] с зеленой чашей в руках, наполненной сытой[2]. Ты не останавливайся около него и сыту не пей, а только поклонись ему и следуй дальше. К позднему завтраку встретится тебе Пюлехсе[3] с такой же чашей в руке, наполненной сытой. Не останавливайся и около него и не пей сыту, а поклонись — и дальше. В полдень встретится те6e сам Тора с зеленой чашей в руке, наполненной сытой. И у него ты не пей сыту, а только поклонись и следуй дальше. Наконец, увидишь ты корм для коня. Коня хоть немного, но надо покормить а уж потом можно пускаться в путь к дому.

Крестьянский сын выслушал Солнце, принял его облик и, ослепительно блестя золотыми одеждами, выехал в путь-дорогу.
Вот встретился ему Пихамбар с зеленой чашей в руке. Он стоял у дороги и терпеливо ждал, когда к нему подкатит Солнце. Поравнялся с ним молодец в образе Солнца, взял в свои руки протянутую чашу, выпил сыту, опрокинул пустую чашу на голову бога и поехал дальше.
Все повторилось и при встрече с Пюлехсе. Молодец-Солнце выпил сыту, надел пустую чашу на голову бога и поехал дальше.

А вот показался у дороги и сам великий Тора. Но и с ним крестьянский сын обошелся столь же непочтительно, как и с его младшими богами: выпил сыту, а пустую чашу нахлобучил на голову Торы.

Наконец встретилось место с кормом для коня. Молодец покормил коня и повернул к дому.
Тора же, после встречи с ним, подумал: «Что это случилось с Солнцем? Оно позволило себе неслыханную дерзость! Тут что-то не так. Пойду-ка расспрошу Пюлехсе». Но когда он начал рассказывать Пюлехсе о своей встрече с Солнцем, тот тоже пожаловался, что и его накрыл опрокинутой чашей.
Они вместе пошли к Пихамбару. Но и Пихамбар сказал:
— Меня Солнце тоже стукнуло пустой чашей по голове!
После этого уже ничего не оставалось, как пойти всем втроем к Солнцу и потребовать от него объяснений.

Крестьянский сын еще не успел окончить свой рабочий день, а Солнце, ничего не подозревая, отсыпалось дома. Тора разбудил его и сказал:
— Чем это мы тебя прогневали, если ты нынче каждого из нас стукнуло чашей по голове?
Солнце со сна не сразу сообразило, о чем идет речь, потом ответило:
— Вчера у меня был трудный день, я очень устало и попросило походить за меня своего гостя. Но я не наказывало ему делать что-нибудь плохое!
Пока они так разговаривали, вернулся верхом на солнечном коне крестьянский сын. И только он успел показаться, боги начали выговаривать ему за его неслыханную дерзость.
— Пихамбара следовало бы стукнуть посильнее за то, что он не останавливал своих собак: волки всех моих овец передушили, — услышали они в ответ.
— Хорошо, — сказал Пюлехсе, — а меня за что ты чашей накрыл?
— Неужто не понимаешь? — ответил крестьянский сын. — За то, что не написал мне на роду прожить век с одной женой. Я семь раз женился, и ни одной жены не осталось в живых — разве это дело?
— Понятно, — подал голос Тора. — Но со мной-то, со мной как ты посмел так обойтись? Чем я тебе не угодил?
— А тем, что не предназначил мне счастливую жизнь. Родители мои жили как люди, а меня ты осудил на то, чтобы век свой горе мыкать.
Слушают боги крестьянского сына, а что возразить на его слова — не знают: ведь все, что он говорит, сущая правда. Стали они между собой советоваться, стали думать, чем заняться добру молодцу, чтобы он поскорее разбогател и зажил cчастливо.

Тора сказал:
— Пусть он займется воровством — самый верный и короткий путь к богатству!
Пихамбар и Пюлехсе согласились с Торой: пусть крестьянский сын ворует.
А тот, услышав решение богов, вышел из чертогов Солнца, увидел оседланного коня Торы, мигом снял с него серебряное седло да и был таков.
Вышедший вслед за молодцем Тора сразу же обнаружил пропажу.
— Что за чудеса — было седло, и нет седла! — возмутился Тора. — И у кого украли — у самого главного бога! Не иначе это дело рук мошенника, который за Солнце работал. Давайте нагоним его и отнимем седло.
Догнали боги добра молодца, спросили:
— Ты зачем, дерзкий, украл у самого Торы седло?
— Так ведь Тора сам определил, чтобы я жил воровством, — очень просто ответил крестьянский сын. — Я и подумал: если Тора не рассердится за пропажу и не будет искать ее, то не будут на меня сердиться и люди. Потому я и решил украсть сперва у Торы.
— Как же людям не сердиться на вора? — не выдержал Тора. — Каждому жаль своего добра!
— А если так, зачем же вы направили меня на путь воровства? — вполне резонно возразил молодец.

Опять крестьянский сын поставил богов в тупик. Думали они, думали, как им от него отделаться, и вот что предложил Пюлехсе:
— У одного царя есть дочь-красавица, но она от рождения слепа. А в том же царстве-государстве есть такая местность, где даже по берегам реки не растет трава. Мы сделаем — что нам стоит! — так что в той местности начнет расти трава. Мы сделаем, чтобы на выросшую траву три утра подряд выпадала роса, и пусть слепую царевну эти три утра водят на траву, собирают с нее в чашу росу и той росой обмывают ее глаза. Тогда царевна прозреет, и царь выдаст ее за нашего молодца. Молодец сразу станет и богатым, и счастливым!
— Так бы и сказал давно! — проворчал Тора. — А то ломаем голову как да что, а все, оказывается, можно устроить очень просто.
А крестьянскому сыну наказал:
— Слышал, что сказал Пюлехсе? Смотри, все исполни в точности. И не вздумай бить царя чашкой по голове, а то нам ведь только дел, что тобой заниматься!

Напутствуемый богами, крестьянский сын отправился в тридесятое царство, в котором жила слепая царевна. А придя в столицу того царства, стал шататься по трактирам и громко похваляться:
— Если бы царь отдал за меня свою дочь, я бы вылечил ее от слепоты!
За такую похвальбу, за то, что он лишний раз напоминал о горе царской семьи, стражники схватили молодца и на всякий случай посадили в кутузку. Однако молва о том, что выискался человек, который может вылечить царевну от слепоты, дошла до царского дворца. Царь вызвал молодца к себе и спросил:
— Правду ли говорят, что ты похвалялся вылечить мою дочь?
— Если отдашь ее за меня замуж, то вылечу, — ответил крестьянский сын.
— Только бы вылечил — отдам! — пообещал царь.
Крестьянский сын вместе с царевной отправился на берег той реки, где не росла трава. Следом за ними туда пришло множество народу, чтобы увидеть чудесное исцеление царской дочери от слепоты.

Когда молодец с царевной пришли к реке, на ее берегах не видно было ни одной травинки. Но вот берега начали прорастать густой травой, а к вечеру сплошь покрылись зеленью. А к утру пала сильная роса. Росу собрали в чашу и омыли ею глаза царевне. Царевна сказала, что начинает видеть. Между тем трава поднималась все выше и гуще. На другое утро роса выпала еще обильней. Ее снова собрали в чашу и опять омыли глаза царской дочери. Царевна почти совсем прозрела, стала веселой и радостной. А трава все растет и растет.

На третье утро роса пала уж и совсем небывалая. Ее опять собрали и опять дали умыться царевне. Совсем выздоровела девушка и стала еще краше, чем была.
Вернулся крестьянский сын вместе с невестой в царский дворец. Царь спрашивает у дочери:
— Видят ли теперь глаза твои?
— Когда мы подходили к городу, я за семнадцать верст увидела тебя на балконе, — ответила дочь.
Отец не поверил. Он вышел с дочерью на подворье, нарочно уронил среди щепок и сенной трухи иголку и принялся ее искать. Дочь спросила:
— Что ищешь, отец?
— Иголку обронил и вот никак не найду, — сказал царь.
— Да вон же она лежит! — сказала дочь, еще издали увидев иголку. Она тут же подняла ее и протянула отцу. — Эта?
Отцу ничего не оставалось, как ответить:
— Эта самая.
Царь сдержал свое слово, выдал прозревшую дочь за крестьянского сына и закатил пир на весь мир. А после своей смерти оставил царство своему зятю. Рассказывали, хорошо правил царством-государством крестьянский сын. Оно и понятно: уж если он мог за Солнце работать, то за царя-то и подавно.