Обычаи и традиции у казаков
методическая разработка

ОБЫЧАИ И ТРАДИЦИИ У КАЗАКОВ

Разгульная масленица

     Масленица - неделя, предшествующая Великому посту и разделяющая в календаре зиму и весну. По православным пасхалиям празднование Масленицы начиналось за 56 дней до Пасхи и приходилось на время сыропустной недели. Являясь древнейшим праздником, Масленица объединила языческие и христианские верования.

    Древние земледельцы и скотоводы новый год отмечали с увеличением светового дня и потеплением, наблюдавшимся в марте, поэтому в традициях Масленицы много схожего с обрядами Святок, которые позднее стали открывать календарный год и которые связывались с обильным потреблением пищи. В сыропустную неделю церковью разрешалось потреблять только молочные продукты и рыбу, исключая из рациона мясо, которое последний раз ели в воскресенье на заговенье. Основной обрядовой пищей на Масленицу и символом праздника являлись блины, потребляемые с маслом, сметаной, творогом и связанные с поминовением предков: их стряпали для «поминовения родителей» в Родительскую субботу (накануне масленичной недели), первый испеченный на Масленицу блин клали на слуховое окошко «для родительских душ» или отдавали старушкам на «помин души». Блины играли основную роль и в ритуале под названием «ходить к теще на блины», когда молодожены посещали родителей жены с непременным одариванием тещи  и тестя подарками. Праздновать Масленку начинали с понедельника. Каждый день недели имел собственное название:

• понедельник - «встреча»,
• вторник - «заигрыши»,
• среда - «лакомка»,
• четверг - «разгул», «перелом», «широкий четверток»,
• пятница - «тещины вечёрки»,
• суббота - «золовкины посиделки»,
• воскресенье - «проводы», «прощеный день», «целовник».

      Масленку встречали катанием с гор, называемых «катушками». Для катания приспосабливали естественные склоны, которые заливали водой и украшали елочками. Большими «артелями» катались на кошевах, санях, дровнях, розвальнях, лодках. Для катания также использовали рогожи, санки, шкуры (овечьи, бычьи, лошадиные), ряселки, лыжи, ледянки, замороженный навоз («глызы»), а также специально мастерили лотки: у дощечки (шириной около 40-70 см, длиной около 1 м) загибали вверх нос, прибивали гвоздь, к которому крепилась веревочка, низ обмазывали коровьим навозом и обливали водой, после замораживания лоток был готов для катания. Девушки катались отдельно или вместе с пригласившими их парнями. Парень, прокативший девушку, в конце ската должен был поцеловать ее.

     На катальные горы приходили многие жители станиц, чтобы посмотреть на молодоженов, поженившихся в прошедший мясоед («смотры молодоженов»). Молодой муж обязан был прокатить свою жену и принародно поцеловать ее - это являлось непременным актом представления молодых казачьему обществу. В некоторых местностях молодого на горе валяли в снегу, и он должен был чем-нибудь откупиться, что представляло собой обряд ритуального перехода в другую половозрастную группу. В последние три дня масленичной недели на горе могли кататься и взрослые казаки, и даже старики. Устраивались также катания на «качелях» и «каруселях». Повсеместно любимым масленичным развлечением являлось катание на тройках лошадей, а у казачества также были широко распространены конские скачки, называемые «байгой» или «беговами». «Бегунцов» (молодых скакунов) выкармливали в течение года, для работы их не использовали. Бега устраивались в несколько этапов, в зависимости от возраста участников. В среду «пускали байгу» мальчишки, которые ездили на стригунках «охлюпкой» (без седел), в четверг соревновались холостые парни, в пятницу- взрослые казаки. В основной (взрослой) «байге» могли участвовать как сами хозяева лошадей, так и специально приглашенные подростки 15-16 лет, которые в случае победы получали подарки. В этом случае с ними ехал старший. Выставлялось в забег от 5 до 10 лошадей. В качестве приза победитель (хозяин лошади) получал деньги, зерно или скот. Зрители делали ставки на лошадей, выигравший спор получал деньги или водку. Дистанция для скачек выбиралась не менее 10 километров, как правило, от одного селения до другого. При этом в гористой местности она была короче (по-видимому, в связи со сложностью трассы), в равнинных местах - длиннее (например, в Соляном Черлакского района – около 30 км). В Большом Атмасе (Черлакский район Омской области) «байгу пускали» и по-другому: вывозили женщин за станицу и в шерстяных носках пускали бежать наперегонки обратно, победительница получала 3-4 аршина «мануфактуры» (фабричной ткани).

     Еще одним видом состязания являлись «кулачки» (кулачные бои), которые устраивались на главной площади среди разных возрастов мужского населения (начиная от малышей и заканчивая стариками) и являлись своеобразной формой воспитания, закалки и передачи опыта подрастающему поколению казаков.

     Любимым развлечением сибирских казаков была игра «взятие снежного городка». «Городком» могли быть просто ворота, построенные из снега в центре села. И в этом случае необходимо было прорваться сквозь ворота, которые охранялись всеми собравшимися на гулянье жителями, и сорвать прикрепленный к воротам флаг. Другой вариант «городка» представлял собой снежную крепость, построенную за селом, на росстанях (перекрестках дорог). Для ее строительства из затвердевшего снега вырубали «кирпичи», из которых и складывали «город» в виде стены высотой, примерно, в три метра, расписанной углем. «Город» охраняли пешие, а нападали всадники, которые на подходе к «городку» спешивались или прямо на лошадях производили штурм крепости. Основной задачей нападающих было достать флаг или метлу, установленную на самом высоком месте. Защитники кричали, махали трещотками и кнутами, чтоб испугать лошадей. Если был свален хотя бы один «камень», «город» считался взятым. Победителей «мылили» (валяли) в снегу и предлагали угощение.

    В последний день масленичной недели («Прощеное воскресенье») устраивались проводы Масленицы. По станицам ходили ряженые («нечистой силой», «стариками», «цыганами», «козлами» и другими), пугая прохожих и требуя угощения. В Большом Атмасе «проводы» сопровождались катанием на санях женщины с прялкой, а в других станицах - изготовлением соломенного чучела, которое в конце празднования либо сжигали на костре, либо выбрасывали за околицу.

    Чаще всего проводы Масленицы ограничивались разведением костров, в которых сжигали солому. Зажженные солому, лагушки из-под дегтя, тележные колеса возили по селениям, через костры проезжали на лошадях, запряженных в сани, прыгали верховые и пешие. К кострам приводили молодоженов, мазали их сажей и заставляли прыгать через зажженный огонь. После догорания костров все мазались сажей и катались на засыпанных снегом углях. Эти обряды, носившие следы магических действий, в прошлом были связаны с солярным, аграрным, эротическим культами, а также с культом предков. Подготавливая детей к Великому посту, родители, бросая блин в костер, говорили: «Блины, масло, молоко сгорели, их есть теперь нельзя, только поствовать можно».

      В воскресенье вечером заканчивалось масленичное гуляние, и люди после вечерней службы в церкви шли к родственникам, крестным родителям, знакомым: просили прощения за «вольные или невольные обиды», причиненные ими в течение года. В своей семье этот обряд совершался после вечерней трапезы, когда сыновья, дочери, снохи кланялись в ноги своим родителям, младшие просили прощения у старших, жена - у мужа.
В «чистый» понедельник совершались последние очистительные обряды: с утра в печи обжигали горшки, чтоб «сжечь жир и молоко». По казачьим станицам и поселкам на лошадях проезжали казахи («киргизы») и скупали или просто забирали у русских оставшуюся от праздника «скоромную» пищу - «Масленку забирали». Грехи масленичного разгула смывали в бане.
Так заканчивалась веселая Масленка и начинался Великий пост.

Серьга у казаков.

Именно с военной стороной жизни связан у казаков обычай носить серьгу, который у людей несведующих вызывал недоумение или улыбки. Не все казаки имели право носить её. Серьга в левом ухе у казака означала, что он один сын у матери, либо последний в роду. Есть еще одна версия: серьгу в левом ухе носили также и "ермаки" - казаки отказавшиеся от мирской жизни и посвятившие себя борьбе с врагами Христа. В походах и боях таких, по возможности, берегли; конечно, серьга совсем не освобождала казака от опасностей и никакой гарантии не давала - казаки с серьгами, наряду со всеми несли тяготы походов и сражались плечом к плечу с остальными, но остальные по неписанным правилам старались их сберечь и как могли подстраховывали. Серьги у казаков-мужчин имели обычно вид полумесяца и были серебряными, т.к. казаки золотых украшений традиционно не носили ("золото должно звенеть в кишене (кошельке)", а другие металлы (не драгоценные) нежелательны с медицинско-гигиенической точки зрения. В связи с этим были и еще обычаи. Когда умирал в мирное время последний казак» в роду, его шашку ломали и клали с ним в гроб. Обычно шашки казаки передавали от дедов и отцов сыновьям и внукам. В мирное время за гробом умершего казака до самого кладбища вели коня под седлом - его боевого друга.

Казачья свадьба

Приходило время жениться - об этом думали родители. В отцовском и материнском сердце давно облюбована была невеста сыну и жених дочери. Невеста и жених, достойные и по положению, и по достатку. И между собою родители сговорились давно. Однако, нужно было учинить сватовство.
За несколько дней до этого времени отец или мать говорили сыну:
- Сынок, тебе время жениться. Мы с матерью выбрали тебе невесту. Она хозяйка домовитая и работящая.
После этого устраивались смотрины невесты. Родители жениха отправлялись в дом родителей невесты на вечеринку. Собирались гости. Гости заводили разговор о хозяйской дочери, хвалили ее красоту, ум, называли ее доброю хозяйкой и просили, чтобы она поднесла им. Мать звала дочь. Та выходила по-домашнему, но принаряженная, приносила поднос с кубками и чарками, налитыми вином, и обносила гостей. А сама потом скромно становилась в углу. Гости медленно пили, похваливали вино, а жених смотрел на невесту.
- Бог даст, - говорили гости, - она и нас полюбит!
Все знали, в чем тут дело, но никто и вида не показывал, что знает. После этого засылали сватов. Сваты начинали дело просто.
- Урядник Мосей Карпович и Маланья Петровна желают вступить с вами в родство, - говорили они.
Если им отвечали: "Благодарим покорно за доброе мнение о дочери, только мы не сможем собрать свадьбу", - это значило отказ. Если же отец соглашался, то он говорил: "Дайте мне посоветоваться, да и ее самое поспрашивать, заходите на послезавтра".

Невесту хотя иногда и спрашивали, но она и не смела ответить иначе как: "Воля ваша".
В назначенный день сваты приходили уже с хлебом-солью.
- Отец и мать Гаврилы Миронова, - говорили они, - кланяются и просят принять хлеб-соль.
Хозяева, вместо ответа, целовали гостинец.
- Дай Бог, - говорили сваты на прощанье, - в добрый час!
- В добрый час! - отвечали родители и подавали друг другу руки не иначе, как обернув их суконной полой.
В этот же день вечером в доме невесты справлялось рукобитье. Жених приходил с родителями. Его поздравляли с невестой и он кланялся в ноги будущему тестю и теще. Собирались гости, устраивалась вечеринка и девушки пели песни:
По рукам ударили,
Заряд (заклад) положили,
Грунюшку пропили,
Пропили и хвалятся:
Что же мы за пьяницы,
Что же мы за пропойцы...

Помолчат немного и начинают ответ:

Родимой мой батенька,
Нельзя ли передумати?
Нельзя ли отказати?
- Нельзя, мое дитятко,
Нельзя передумати,
Нельзя отказати:
По рукам ударили,
Заряд положили.

О приданом тогда никогда не говорили. Это было бы унижением чистоты брака. Сват выводил на середину комнаты жениха, по левую сторону ставили невесту, и жених целовал ее. Родители соединяли их руки и отец жениха говорил торжественно:
- Сын, вот тебе невеста. Да благословит Господь Бог союз наш.
Иногда при этом жених и невеста дарили друг друга чем-нибудь. Девушки снова пели:

По рукам ударили,
Заряд положили...

На рукобитье долго не сидели, назначали день сговора и расходились по домам. Женщины, проходя по станице, пели: "Ой, заюшка, горностай молодой!" и "Перепелушка, рябые перышки". И вся станица знала, что рукобитье состоялось.
За рукобитьем следовал новый праздник - сговор. На сговор сзывалась чуть ли не вся станица. Ярко горели свечи в медных шандалах; все были принаряжены. На столах, накрытых скатертями, разложены были гостинцы и семечки. Женщины и девушки садились в отдельной комнате. В доме жениха готовили 10-20 блюд с кренделями, пряниками, орехами, винными ягодами, финиками и всякими сластями, готовили мед и вино, и длинной вереницей несли все это в дом невесты. Там, в присутствии всех, повторялось то же, что было на рукобитье. Потом жених с невестой обносили гостей вином. От последнего гостя невеста убегала к девушкам, и если жених не успевал ее обогнать, то он должен был ее выкупать.
Начинался торг. Девушки ни за что не уступали невесту.
- Она у нас золотая, недешево достанется, - приговаривали они.
Все собирались смотреть этот торг; наконец, жених выкупал ее и ее ставили в угол комнаты. Наступала тишина, а потом через полчаса все оживлялось и начинались танцы. Танцевали больше два танца - "Журавель" и "Казачка".
Во время ужина пели песни. Сначала пели песни о геройских подвигах донцов, протяжные, потом плясовые.
За два дня до свадьбы праздновали "подушки", а накануне свадьбы - девишник.
В день "подушек" приходили знакомые и родня жениха и смотрели приданое. В комнатах были положены подушки. Жених с невестой садились первыми на них. Швеи, шившие приданое, подносили им мед; жених выпивал мед маленькими глотками, после каждого глотка целовал невесту, приговаривая: "Мед горек, надобно подсластить". Осушив бокал, жених клал на поднос швеям деньги. После жениха и невесты на подушки садились и другие казачки, пили мед и целовались, а в них в это время бросали подушками. Бывала в день подушек и музыка, и тоже танцевали.
Девишник - это был последний праздник молодой казачки. Вечером перед заходом солнца одна, или с какой-нибудь старой женщиной или с няней ходила она на кладбище., молилась на могилах родных и просила благословения на новую жизнь.
В ее доме, тем временем, собирались гости "наволакивать подушки". В дом жениха съезжались "каравай сажать". Каравай пекли торжественно. Все гости держались за лопату дружно, и свахи освещали печь свечами ярого воска, обвитыми цветными лентами. Эти свечи давались жениху и невесте при венчании. Во время закладки каравая все гости пели:

Каравай мой раю!
Сажаю - играю,
Сыром посыпаю,
Маслом поливаю

Каравайное тесто
Прибегло к месту.
По мед, по горелку,
По красную девку.

Вечером гости жениха, набрав караваев, отправлялись в дом невесты. Невеста сидела среди подруг. На ее голове надета была высокая шапка, украшенная цветами и перьями, а в косе был заплетен золотой косник. Подруги пели ей грустные песни:

Кукуй, кукушечка , не умолкай.
Недолго тебе куковать:
От велика дня до Петра.
Плачь, Грунюшка, не умолкай.
Не долго тебе девовать:
А и с вечера до утра,
А и с утрева до обеда,
А и с обеда часину -
Там тебе косушку расплетут,
Шелковый колпачок наденут

С приходом жениха песни смолкали. Садились опять на подушки, пили мед, а потом женщины разбирали легкие вещи из приданного и шли в дом жениха с песней:

Оглянися, мати,
Каково у тебя в хате?
Пустым-пустехонько,
Дурным-дурнехонько!
Сестрицы подружки,
Да несите подушки,
Сестрицы Катерины
Да несите перины.
А сестрицы Алены,
На несите павильоны!
Метеная дорожка метена -
Туда наша Грунечка везена!
По дорожке василечки поросли,
Туда нашу Грунечку повезли,
Повезли ее, помчали,
В один часочек свенчали!

Свадьба справлялась особенно торжественно. Это был самый торжественный день, может быть, единственный праздник в жизни женщины-казачки. Все, что было богатого в доме ее родителей, доставалось для этого дня. Жемчуга и золото блистали на ней. Как только раздавался благовест к обедне, отец и мать благословляли невесту, она целовала икону и прощалась с родителями и родными. Слезы лились без конца.
Между тем, жених в богатом платье шел к невесте. Платье жениха сохранялось из рода в род. Часто сын венчался в кафтане, в котором венчался его дед, жалованном царем кафтане. Иногда венчальное платье было одно на всю станицу. Оно хранилось в станичной избе и надевали его все женихи, а по окончании свадьбы возвращали обратно в станицу. Жениха вел "ведун", он должен был предупреждать его о всех порогах. Впереди его шел священник с крестом, а за ним мальчики несли благословенные образа с пеленами; кругом шли товарищи жениха, или поезжане. По окончании венчания в церкви, еще в притворе, молодой расплетали косу и укладывали волосы по-женски - надвое, обвивали ими голову и надевали шапку или повойник. При расплетании косы девушки пели:

Не золотая трубушка вострубила,
Рано на заре восплакала Грунюшка
По своей русой косе.
Свет моя косушка русая,
Что родная маменька плела,
Она мелко-намелко переплетывала,
Мелким жемчугом усаживала.

Поезд с молодыми, окруженный верховыми поезжанами, ехал в дом жениха. На крыльце молодых встречали родители с хлебом-солью, под хлебом-солью должен был пройти весь поезд. Когда проходили молодые, на них сыпали пшеницу и другие хлебные зерна, перемешанные с хмелем, орехами, пряниками, мелкими монетами, - это означало пожелание молодым жить богато...
Все садились за стол. Начинались тосты - первый тост был всегда за Царя, потом за войскового атамана, все Всевеликое Войско, за молодого князя и княгиню. Тут обыкновенно родные и тесть одаривали их. Дарили дорогие вещи, оружие, иногда тесть отдавал молодому своего залетного скакуна с седлом, и родители жениха одаривали невесту платьями и материями. Пир шел иногда до утра. Пели свадебные песни. Смолкали они, поднимался старый казак и, держа в руке серебряный кубок, может быть, отбитый у турок еще в азовские походы, говорил:
- Желаю здравствовать князю молодому с княгинею! Княжому отцу, матери, дружке со свахами и всем любящим гостям на беседе, не всем поименно, но всем поровенно. Что задумали-загадали, определи Господи талант и счастье. Слышанное видеть, желаемое получить, в чести и в радости нерушимо...
И собрание в голос отвечало: "Определи Господи!" - а потом снова пели свадебные песни.
Через несколько дней после свадьбы родители молодой давали всем гостям отводы - прощальный обед.