"Язык как знаковая система"
статья по логопедии на тему

1. ЯЗЫК – УНИВЕРСАЛЬНАЯ СЕМИОТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА

1.1. Основой культуры является язык. Язык – универсальная семиотическая система, потому что все знаки, в том числе и знаки самого языка, назначаются посредством слов. Язык в равной степени относится к духовной, физической и материальной культуре – как система имен, как речемыслительная деятельность и как совокупность произведений слова. Любое произведение или явление природы может быть понято, осмыслено и описано исключительно посредством слова. Но и сам язык развивается по мере развития культуры – как инструмент познания и организации деятельности людей.

      Язык – система членораздельных словесных высказываний, связанная исторической и культурной преемственностью и организованная определенной совокупностью правил построения.

      Языкознание изучает язык как систему знаков или систему выражения, обеспечивающую общение. Язык как система знаков развивается во времени и используется говорящим на основе законов, установленных самою природой общения. Открыть эти законы и установить эти правила – задача лингвиста.

      Язык представляет собою сложную систему. Система языка устроена таким образом, что единицы языка, например, предложение, слово, звук, взаимно соотносимы. Звуки образуют свою систему, слова – свою, предложения свою. При этом слова состоят из звуков, а предложения из слов.

В соответствии с таким устройством языка в языковедении существуют подразделения, или более частные научные дисциплины.

      Фонетика  и фонология изучают звуковой уровень языка, причем фонетика – устройство звуков речи, а фонология – отношения между единицами, представленными звуками речи – фонемами.

     В поле зрения грамматики – отношения между такими единицами языка, которые могут быть связаны со значениями. Словами и их составными частями – морфемами – занимаются морфология и словообразование, а лексикология – составом слов языка. Предложениями и их составными частями – словосочетаниями – занимается часть грамматики, называемая синтаксисом. Предложение является самой большой единицей языка, изучаемой языковедением, так как в нем сочетаются обязательные условия строения речи и индивидуальный замысел говорящего.

      Язык – высочайшее достижение человеческой культуры и одно из самых сложных явлений, известных науке. Языки могут научно сопоставляться только с языками. Возможно научное сопоставление свойств языка со свойствами коммуникативных систем животных, которое и указывает на принципиальное качественное отличие языка человека от биологических знаковых образований. Поэтому так называемые «естественные теории происхождения языка» являются домыслами. Любые версии происхождения языка выходят за пределы научного знания о языке.

      Все языки мира устроены по единому принципу и представляют собой закономерно различающиеся и закономерно сходные варианты единого языка человека.

      Научный взгляд на язык отличается от взгляда владеющего им человека, который далеко не всегда отдает себе отчет в том, как он говорит и почему говорит именно так, а не иначе.

2.1. ЧЕЛОВЕК – ЕДИНСТВЕННОЕ СУЩЕСТВО, У КОТОРОГО ЕСТЬ СОБСТВЕННО ЯЗЫК

      Попугай может говорить – у него есть речь, можно так сказать, - но он не владеет языком. Человеческий язык кажется таким сложным, многомерным и образным, что так и хочется думать, что для его работы должен быть задействован почти весь мозг или хотя бы большие участки мозга. В конце концов, даже произнесение одного-единственного слова, такого как «роза», пробуждает целый поток ассоциаций и эмоций: первая роза, которую вы получили в подарок, аромат, розовые сады, которые вам наобещали, розовые губы и щеки, шипы, мир в розовых очках и т.д. Разве это не значит, что много далеких друг от друга областей мозга должны скооперироваться, чтобы породить понятие розы? Кажется, что слово – это только повод, или центр, вокруг которого крутится нимб ассоциаций, значений и воспоминаний. В предложении есть три отдельных компонента, которые в нормальной ситуации так тесно переплетены, что мы не ощущаем их раздельно. Во-первых, есть строительные блоки, которые мы называем словами (лексика). Они обозначают предметы, действия и события. Во-вторых, есть действительное значение (семантика), передаваемое предложением. И в-третьих, есть синтаксическая  структура (грамматика), которая включает служебные слова и рекурсию. Правила синтаксиса создает сложную иерархическую структуру фразы человеческого языка, которая делает возможным точное выражение тонкостей значения и смысла в процессе коммуникации.

      Человек – единственное существо, у которого есть собственно язык. Даже шимпанзе, которых можно научить создавать простые предложения, вроде «дай мне банан», не могут приблизиться к сложным предложениям вроде «Это правда, что Джо – большой альфасамец, но он уже стареет и становится ленивым, так что не бери его в голову, если только тебе не покажется, что он в особенно плохом настроении». Бесконечная гибкость и незавершенность нашего языка являются одним из признаков человеческого рода. В обычной речи значение и синтаксическая структура так крепко переплетены друг с другом, что трудно поверить, что они действительно существуют раздельно. Вы можете представить себе грамматически идеально верное предложение, которое будет при этом бессмысленной тарабарщиной, как в знаменитом примере Ноама Хомского: «Бесцветные зеленые идеи яростно спят».

      Оказывается, на этих трех различных аспектах языка (лексика, семантика, синтаксис) специализируются различные части мозга. Дальше мнения ученых расходятся. О степени специализации ведутся жаркие споры. Язык больше чем что-либо другое разделяет профессоров на разные партии. В любом случае большинство исследователей считают, что зона Брока в основном отвечает за синтаксическую структуру.

      Почему считается, что зона Брока  специализируется исключительно на синтаксической структуре? Есть факты, что она существует сама по себе, относительно независимо от передаваемого значения. Почти как если бы этот участок коры головного мозга имел автономный набор грамматических правил, которые распространяются по сети. Некоторые из них кажутся случайными и явно нефункциональными, и главным образом поэтому лингвисты отстаивают его независимость от семантики и значения и не признают, что он развился из какого-либо другого участка мозга. Наиболее радикальной точки зрения придерживается Хомский, который считает, что его развитие вообще не было результатом естественного отбора! Область мозга, связанная с семантикой, находится в левой височной доле рядом с задней частью большой горизонтальной щели в середине мозга. Эта область, которая называется зона Вернике, специализируется на понимании значения.

      Наш путь к полноценно развитому человечеству начался с примитивного рычанья, ворчанья и мычанья, доступного нашим двоюродным братьям-приматам. С 75 тысяч до 150 тысяч лет назад человеческий мозг наполнялся сложными мыслями и лингвистическими навыками. Должна была быть какая-то переходная ступень, и все равно трудно представить, какими были лингвистические структуры мозга средней сложности и что выпадало на их долю. Переходная ступень должна была быть хотя бы частично функциональной, иначе она бы не прошла естественный отбор и не смогла бы служить эволюционным мостом к возникновению более сложных функций языка. Под «языком» В.Рамачандран не подразумевает только «коммуникацию». Мы часто используем эти два слова как синонимы, но в действительности они сильно различаются. Например, мартышка-верветка. У верветок три типа крика «тревога», чтобы предупредить других о хищнике. Крик о леопарде приказывает стае бежать наутек к деревьям. Крик о змее заставляет мартышек встать на задние лапы и вглядываться в траву. А когда мартышки слышат крик об орле, они смотрят наверх в воздух и ищут убежище в кустах. Хочется сделать вывод, что эти крики – как слова или, по крайней мере, предшественники слов и что у мартышек есть примитивный словарь таких слов. Действительно ли мартышки знают, что там леопард, или они просто инстинктивно бегут к ближайшему дереву, когда прозвучал сигнал об опасности? Или, может быть, крик означает просто «карабкайся» или «опасность на земле», а не более богатое и сложное понятие леопарда, которое прячется в лабиринтах человеческого мозга? Этот пример говорит нам,  что коммуникация не совсем язык. Как воздушная сирена или пожарная сигнализация, крики мартышек – это общие сигналы опасности, которые относятся к частным ситуациям, они ничем не похожи на слова.

В.Рамачандран перечисляет пять характеристик, которые делают человеческий язык уникальным и радикально отличным от других типов коммуникации:

      1. Наш запас слов (лексикон) огромен. К восьми годам у ребенка в обиходе 600 слов – цифра, которая уходит в отрыв от мартышек-верветок на два порядка. Можно, конечно, возразить, что это вопрос количества, а не качественный скачок; может быть, у нас просто память получше.

      2. Только люди (и это важнее, чем объем лексикона) пользуются служебными словами, которые существуют исключительно в контексте языка. Если слова «собака», «ночь» или «непослушный» относятся к реальным вещам или событиям, то служебные слова существуют только в привязке к их лингвистической  функции. Поэтому, даже несмотря на бессмысленность предложения «Если галмпук был буга, тогда гадул будет тоже», мы понимаем условную природу высказывания благодаря словам «если» и «тогда».

      3. Люди могут использовать слова «офлайн», то есть говорить о вещах и событиях, которые в данный момент недоступны для наблюдения или существуют только в прошлом, будущем или в гипотетической реальности: «Я видел яблоко на дереве вчера, и я решил, что сорву его завтра, но только если оно уже зрелое». Такого уровня сложности нет в спонтанных формах коммуникации у животных.  (Обезьяны, которых учат языку знаков, могут, конечно, использовать знаки в отсутствие предмета знака.  Например, они могут показать знак «банан», когда голодны.)

      4. Только люди, насколько нам известно, могут использовать метафору и сравнение, хотя здесь мы вступаем уже в серую зону: пограничную между мыслью и языком. Когда альфа-самец показывает свои гениталии, чтобы запугать соперника и добиться от него подчинения, не аналог ли это метафорического «иди на …», которым люди пользуются, чтобы оскорбить друг друга?  Даже если и так, этот ограниченный тип метафоры остается далеко позади наших каламбуров и стихотворений или описания мавзолея Тадж-Махал Рабиндранатом Тагором, как «капля слезы на щеке времени». Опять возникает таинственная грань между языком и мышлением.

      5. Гибкий, рекурсивный синтаксис есть только в человеческом языке. Большинство лингвистов выделяют эту особенность как доказательство того качественного прыжка между коммуникацией у животных и у людей, возможно, потому, что в синтаксисе больше системности и его можно определить точнее, чем другие, более туманные аспекты языка.

      Эти пять аспектов человеческого языка в общем и целом уникальны. Из них первые четыре часто рассматривают вместе как протоязык. Этот термин изобрел лингвист Дерек Бикертон. Протоязык создал условия для последующего возникновения и развития более сложной системы взаимодействующих частей, которую мы называем , во всей полноте, настоящим языком.

3.В МИРЕ ЗВУКОВ ИЛИ ЗВУКОВАЯ СИСТЕМА РУССКОГО ЯЗЫКА

3.1 ЗВУКИ РЕЧИ.

      Наша речь состоит из звуков. Звуки речи образуют слова, из слов получаются фразы. С их помощью мы общаемся друг с другом. Звуки устной речи на письме обозначаются особыми значками – буквами.

      Чем отличаются звуки человеческой речи от звуков природы? Звуки человеческой речи произносятся очень четко, ясно, их можно легко отличить друг от друга, выделить в речевом потоке. Они, как говорят ученые, «членораздельны». Ведь кажется, что животные довольно четко произносят звуки, мы можем даже воспроизвести их голосом. Любой ребенок скажет, что кошка кричит «мяу», корова мычит «му-у», петух поет «ку-ка-ре-ку», а утка крякает «кря-кря». На самом деле животные издают довольно нечеткие, неопределенные звуки, которые могут по-разному восприниматься разными людьми, а тем более народами, нациями.

      Возьмем для примера обыкновенную утку. Нам, русским, кажется, что птица «крякает», то есть произносит «кря-кря». Но французы на этот счет другого мнения: они считают, что утка произносит «куэн-куэн». Румыны же изображают крик утки таким образом: «мак-мак-мак». А датчане полагают, что их утки ясно выговаривают «раб-раб-раб». Почему же так происходит? Может, утки кричат в разных странах по-разному? Нет, утки везде кричат одинаково… нечленораздельно. Или возьмем петуха. Уж всем ли не ясно, что он громко и четко произносит «ку-ка-ре-ку». Французы считают, что он кричит «ки-ри-ко-ко», а англичане уверяют, что их петухи по утрам распевают «кок-э-дуэль-ду», нечто совсем неправдоподобное на наш слух.

      Откуда же такое странное несовпадение? Может, животные в каждой стране имеют свой особый язык? Конечно, нет. Это люди подражают животным, пытаясь передать их крики звуками своего языка. И каждый народ делает это по-своему, потому что у него свои особенности произношения. Ну, а утки и петухи как в России, так и во Франции кричат одинаково нечленораздельно. Они ровно ничего не «выговаривают». Они произносят что-то совершенно свое, чисто петушиное или утиное. А мы, люди, вольно или невольно вкладываем в их простой, нечленораздельный крик свои, чисто человеческие звуки, которых там и в помине нет…

      Только человек может произносить ясные, членораздельные звуки, которые образуются в результате искусной работы речевого аппарата. В Малом академическом словаре русского языка говорится, что звук человеческой речи – это «членораздельный элемент человеческой произносительной речи».

      А изучает звуковую сторону речи раздел науки о языке – фонетика. Фонетика  изучает звуковые единицы устной речи:

      Звук речи – членораздельный элемент произносимой речи, образуемый речевыми органами. Это кратчайшая звуковая единица, произносимая за одну артикуляцию.

      Слог – это один или несколько звуков, произносимых одним толчком выдыхаемого воздуха.

      Фонетическое слово – самостоятельное звучащее слово вместе с примыкающими к нему безударными служебными словами (предлогами, союзами и частицами). Например: на лугу, за город, не знал.

      Речевой такт – это часть фразы, состоящая из нескольких слов (иногда одного), связанных по смыслу и интонационно. Это отрезок речи между двумя паузами.

      Фраза – это самая крупная фонетическая единица, законченное по смыслу высказывание, объединенное особой интонацией и отделенное паузой от других таких же единиц. Фраза не всегда совпадает с предложением. Даже если фраза совпадает с предложением, то все равно она будет рассматриваться с другой точки зрения. Так, предложение в грамматике характеризуется со стороны того, простое оно или сложное, где в нем подлежащее и сказуемое, как связаны между собой отдельные слова. А при анализе фразы в фонетике прежде всего обращается внимание на ее интонацию, то есть на то, сколько пауз внутри фразы, на каком они месте, на какое слово падает логическое ударение.

      Все фонетические единицы подчиняются друг другу и отличаются по своим размерам: звук – самая маленькая единица устной речи, а фраза – самая крупная.

      Ученые выделяют гласные и согласные звуки, а согласные подразделяются на сонорные и шумные, а последние к тому же на звонкие и глухие. Такое деление во многом определяется наличием голоса и шума в звуках речи.

      Гласные звуки состоят из одного голоса, то есть чистого, звонкого, музыкального тона. В них совсем нет шума.

      А в согласных звуках всегда присутствует шум, который образуется в ротовой полости благодаря смыканию обеих губ – (б, п), прикосновению передней части языка к верхним зубам – (д,т), дрожанию кончика языка – (р). В сонорных согласных (м, н, л, р, й) – шума немного. Они очень звучные, музыкальные. В звонких согласных его намного больше. А глухие звуки состоят из одного шума.

      Звуки человеческой речи в отличие от слов, словосочетаний, предложений лишены значения, то есть ничего не обозначают, Тем не менее многие из них имеют прямое отношение к значению. Они помогают различать слова. Если вы перепутаете эти звуки, смысл слова исказится. Такие звуки, помогающие различать слова, называются фонемами. Для примера возьмем слово дом. Замените в нем первый звук. Получится – ком, лом, сом, том и другие. А теперь замените в слове дом второй звук. В этом случае получится не так много слов: дым, дам. Давайте попробуем заменить и последний звук. Дон, дог, док, дол. Меняем один звук, а получаем совсем другое слово. И каждый из звуков помогает различать слова по смыслу. В языке фонем – 39, согласных – 34, гласных фонем мало: их всего 5. Гласные и согласные фонемы прекрасно справляются с созданием самых разных по смыслу слов.

      СКАЗКА «КОМУ ЖИВЕТСЯ ЛУЧШЕ?»

     Как-то встретились в фонетическом царстве-государстве два звука и разговорились.

- Здравствуй, друг! Давай знакомиться! Я согласный звук. А ты кто?

- А я гласный. Как ты поживаешь?

  Согласный отвечает:

- Плохо! Мне все мешают. На своем жизненном пути я встречаю одни преграды. Чтобы вырваться на волю, мне приходится преодолевать баррикады, которые устраивают мне зубы, губы и язык. Не жизнь, а сплошная борьба! Что уж тут хорошего? А как живешь ты?

   Гласный восклицает:

- Прекрасно! На своем пути я не встречаю никаких преград. Я выхожу в мир свободно, открыто, вольно! Меня выносит, как на воздушной волне!

  Мой голос слышен далеко-далеко. Я могу кричать «А-а-а!» С моей помощью люди аукаются в лесу, когда заблудятся. А ты? Тоже голосистый, наверное?

  Согласный с унынием в голосе отвечает:

 - Если бы! Голос у меня тихий, слабый, слышен плохо. Кричать я вообще не умею. А иногда голос вообще пропадает, из горла вырывается только свист, шипенье и шум. Самое больное место у меня – это то, что я не могу петь. Я не музыкален. А ты?

  Гласный восторженно:

 - Я очень люблю петь! Я певучий, музыкальный!

  Некоторые песни, например колыбельные, люди выводят иногда только на одном гласном.

  Я и песня нерасторжимы.

  Согласный:

- Какой ты счастливый и какой я несчастный! Я ничего не умею! Мне кажется, я никому не нужен!

3.2 ЗВУК И СМЫСЛ

      Звуки речи, как и слова, несут в себе определенную информацию, скрытый смысл. Это отметил в своей книге «Краткое руководство к красноречию» М.В. Ломоносов «В российском языке, как кажется, частое повторение письмени А способствовать может к изображению великолепия, великого пространства, глубины и величины… учащение письмен Е, И, Ъ, Ю – изображению нежности, ласкательности… или малых вещей; через Я можно показать приятность, увеселение, нежность…; через О, У, Ы – страшные и сильные вещи: гнев, зависть, боязнь, печаль.

      Из согласных письмен твердые К, П, Т и мягкие Б, Г, Д имеют произношение тупое, и нет в них ни сладости, ни силы, ежели другие согласные к ним не притяжены, и потому могут только служить в том, чтобы изобразить действия тупые, ленивые и глухой звук имеющие…Р имеет произношение звонкое и стремительное, для того может спомоществовать к лучшему представлению вещей и действий сильных, великих, громких, страшных и великолепных».

     Подобные мысли о «содержательности» звуков высказывали и многие поэты, писатели. Замечательный русский поэт К. Бальмонт писал в книге «Поэзия как волшебство», что А – самый ясный и полногласный звук, О – звук восторга, торжествующее пространство (бездонное О), У – музыка шумов и вскрик ужаса, звук грузный, как туча и гул медных труб, И – тонкая линия, пронзительно вытянутая былинка, крик, свист, визг, Е – самая неверная, трудно определимая гласная.

      Чтобы определить свойства звуков, некоторые ученые провели такой эксперимент. Маленьким детям были показаны две матрешки – во всем одинаковые, только одна совсем маленькая, а другая – большая. Говорят: «Вот две сестрички. Одну зовут А, другую – И. Отгадайте, которую зовут И?» Большинство детей показали на маленькую матрешку.

      Ученый И.Н.Горелов, один из первых исследователей проблемы соотношения звука и смысла, придумал вот что. Он нарисовал несколько картинок, на которых были изображены фантастические существа. Одно добродушное, кругленькое, толстенькое; другое – угловатое, колючее, злое и т. д.  Потом придумал разные названия этих существ: мамлына, жаварута и другие. Эти картинки были напечатаны в газете «Неделя» с просьбой указать, где мамлына, где жаварута и т. д. Ответов было множество. И люди, приславшие письма, не сговариваясь, почти единодушно решили, что добродушная, толстенькая – это, конечно, мамлына, а колючая и злая – жаварута. Почему так? Видимо, сами звуки М, Л, Н вызывают у нас представление о чем-то округлом, мягком, приятном, а звуки Ж, Р, Г – наоборот , ассоциируются с чем-то угловатым, страшным. Следовательно, звуки оцениваются нами не только как звонкие или глухие, твердые или мягкие, но и как добрые и злые, большие и маленькие и т.д.

      Профессор А.П.Журавлев из своих экспериментов сделал вывод: звуки нам небезразличны, они вызывают у нас вполне определенные и в общем сходные для всех впечатления и представления. Звуки речи значимы. Эта фонетическая значимость, конечно, совсем не то, что привычное для нас лексическое значение слова. Лексическое значение соотносится с понятием, с предметом. Так, существует предмет под названием «стол», есть действие, которое мы обозначаем словом «бежать». А фонетическая, звуковая значимость – лишь впечатление от звука, которое можно выявить методом опроса и описать с помощью различных прилагательных, обозначающих признак.

      Характеристика звуков, полученная А.П.Журавлевым:

Звук А производит впечатление чего-то хорошего, большого, мужественного, светлого, активного, простого, красивого, гладкого, легкого, величественного, яркого, округлого, радостного, громкого, длинного, храброго, доброго, могучего.

      Звук Ф получает иную характеристику: плохой, грубый, темный, пассивный, слабый, отталкивающий, шероховатый, тяжелый, грустный, страшный, тусклый, угловатый, печальный, тихий, короткий, трусливый, злой, хилый, медлительный.

      Звук Р воспринимается как большой, грубый, мужественный, активный, сильный, быстрый, шероховатый, тяжелый, величественный, яркий, громкий, храбрый, могучий, подвижный, а также злой и страшный.

     Звук У грустный, медленный, медлительный, печальный, тусклый, холодный, темный, страшный.

      Если взять признак хороший – плохой, то хорошими окажутся звуки и буквы А, Ю, И, Е, Э, О, Я, Н, М, Д, Л, ЛЬ,Б то есть все гласные, почти все сонорные согласные, а из звонких Б и Д. Плохими звуками и буквами считаются С, СЬ, Ж, Ш, П, ПЬ, ГЬ, КЬ, Ц, Х, ХЬ, Ф, ФЬ, Щ, Ы.

      Если оценить звуки и буквы по признаку радостный – печальный, то радостными окажутся: А, Б, В, Д, ДЬ, З, Й, И, Л, ЛЬ, Р, РЬ, Э, Ю, Я, а печальными – С, СЬ, П, ПЬ, К, Х, ХЬ, Т, Ф, ФЬ, Ц, Щ, Ы, У.

      Почему звук Ф – плохой, страшный, а не наоборот? Ученые объясняют это физическими свойствами звуков, особенностями их произношения. Так, например, звук А кажется большим , а И – маленьким потому, что при произношении звука А рот открывается широко, а при произнесении И – узко, немного. Звук Р воспринимается быстрым и активным потому, что во время его произнесения язык не остается в покое, он сильно вибрирует, дрожит. Звук М кажется нам нежным потому, что он мягкий, а звук Б представляется нам сильным потому, что твердый и звонкий. Звук Г – быстрый потому, что он взрывной, краткий, а звук Ш медленный потому, что он произносится долго. Все гласные и сонорные в силу своей звучности (вокальности) считаются хорошими, приятными, глухие шумные согласные получают плохие оценки.

      Составив характеристику каждого звука, профессор А. П. Журавлев пошел дальше: он решил определить фонетическую значимость целых слов, а также выяснить, соотносится ли лексическое значение слова с его звуковой оболочкой? Полученные им результаты могут поразить любого человека – настолько тесная связь существует между звучанием и значением слова! Слово богатырь – это нечто большое, мужественное, сильное, громкое, могучее; слово идеал – хорошее, светлое, яркое, доброе; любовь – хорошее, нежное, светлое, а вот чудовище характеризуется как страшное, грубое, громкое; слово хрыч – плохое, грубое, отталкивающее, медлительное. Звучание и значение во всех приведенных примерах находятся во взаимном соответствии. Вот почему эти слова так выразительны и эмоциональны! Возьмем другие слова, скажем, названия растений, животных, птиц, причем самые обычные, которые мы постоянно слышим и произносим, но не замечаем ничего особенного в их звучании.

      Послушайте, как твердо звучат слова дуб, бук, граб и как мягко – ива, липа, осина, рябина. Баобаб звучит мощно, тяжело, мимоза – нежно, невесомо. Слово бамбук – крепкое и звонкое, а тюльпан – изысканное и красивое. И даже представить себе нельзя, чтобы было наоборот: могучее дерево назвали бы словом лилия, а нежный цветок словом баобаб. Как гармонично слиты здесь звучание слов с их значением, и это придает словам жизненную силу, обеспечивает их широкое употребление в прямом и переносном значении. И эти выразительные возможности звуков, определенных слов активно используют в своем творчестве поэты и писатели.

4. ЯЗЫКОВАЯ СИСТЕМА РЕБЕНКА (дошкольный возраст)

4.1. СТАНОВЛЕНИЕ ДЕТСКОЙ РЕЧИ КАК САМОНАУЧЕНИЕ  ЯЗЫКУ

      Ни один ребенок в мире не появляется на свет говорящим. Но коль скоро он рождается существом человеческим, то несет в себе естественные свойства своего вида, следовательно, и потенциальную способность к обучению речи. Его родным языком станет тот, на котором говорят его ближайшие воспитатели, те, среди кого проходят первые годы жизни ребенка и от кого он перенимает язык. Естественной предпосылкой для превращения новорожденного из существа неговорящего в существо говорящее является, прежде всего, головной мозг, чья морфологическая структура в ходе эмбрионального развития достигает определенной зрелости. Однако, эта структура пока еще «пустая» с точки зрения содержания связей, т. е. не заполнена опытом и культурой, не отягощена информацией. В этом плане его мозг представляет собой «чистую доску», на которую нанесет узоры воспитание среды. Нельзя научиться говорить, не владея языком, равно как нельзя усвоить язык, минуя речь.

      Фундаментальным с психологической точки зрения является тот факт, что бессловесное дитя, покинув материнское чрево, начинает свое бытие в говорящей среде, где речь столь же неотъемлемая часть жизни, как жилище, пища, одежда. Слова наполняют детскую комнату вместе с людьми и вещами, предназначенными для удовлетворения нужд ребенка. Язык буквально витает в воздухе, который поглощает ребенок. Отсутствие языкового окружения бессильны компенсировать любые врожденные задатки.

      Итак, тотчас после рождения ребенок оказывается включенным в систему тесных контактов со взрослыми, опосредующими его связь с внешним миром и приобщающими его к этому миру, в силу чего с первых же дней у этого беспомощного и беззащитного существа естественным образом пробуждается настоятельная потребность в общении с ними. При одном только виде склоненной к нему матери, которая, пеленая его и ухаживая за ним, без устали с ним разговаривает, младенец моментально весь преображается: крутит головкой, широко раскрывает глазки, дрыгает ножками, протягивает ручки, довольно скоро начинает улыбаться. (Вся совокупность подобного рода поведенческой активности называется «комплекс оживления».) Он упивается общением, одиночество ему нетерпимо. Его безудержно тянет быть вместе со взрослыми, он то и дело всем тельцем, всеми своими силенками просится к ним. Для младенца нет большего блаженства, чем присутствие рядом взрослого. Стоит взрослому хоть ненадолго удалиться, как тут же начинается бурный протест: малютка разражается плачем, который в переводе на язык взрослых означает «иди ко мне!». Эти жизненные наблюдения, повторяющиеся из поколения в поколение, убедительно показывают, насколько нуждается в общении с себе подобными всякое человеческое существо. Вот эта-то насущная потребность как первопричина становления речи движет человеком на всем протяжении речевого развития, начиная с самых ранних ступеней, когда его отношения со средой ограничены узким кругом семьи, и далее, когда по мере взросления эти отношения все более расширяются и усложняются.

      Еле слышимые звуки человеческого голоса (а с грудничками говорят негромко) делаются в условиях общения мощным раздражителям, обладающим для младенца поистине магической силой. Период, в течение которого он слушает речь взрослого, есть уже скрытое латентное обучение, чего порой недоучитываем мы, взрослые. В ранних ответных реакциях га голос взрослого намечается зачаточное проявление понимания речи окружающих, дающего себя знать задолго до того, как ребенок заговорит сам.

      По единодушному мнению специалистов детской психологии, потребность в общении представляет для ребенка самодостаточную и самодовлеющую первоценность, не сводимую к витальным потребностям. Он оказывает явное предпочтение не тем, кто его только кормит, поит и одевает, а тем, кто с ним постоянно общается, душевно привязываясь к ним. Нельзя натренировать ребенка в симпатии к себе через еду.

      Ребенок «возвещает» о своем появлении на свет резким криком. Крик – чисто биологическая приспособительная реакция организма. Приблизительно к 2-2,5 месяцам наступает предречевая стадия, охватывающая почти весь период младенчества, который длится до года. Начинается она с гуления. Звуки гуления, напоминающие бульканье, чмокание, фырканье, цоканье, попискивание, воркование, щелканье, отличаются уже от прежних «криков нутра», спровоцированных сугубо неприятными телесными ощущениями младенца. Но они еще очень аморфны и поддаются разве что физико-биологическому анализу, не более того. Артикуляции нет и в помине. Преобладающие в гулении певучие и гортанные звуки в подавляющем большинстве потом бесследно исчезают и оказываются невозможными для воспроизведения. Гуление представляет собой самопроизвольную натуральную мускульную гимнастику: ребенок бессознательно упражняется своим ротиком точно также, как своими ручками и ножками. На смену гулению, месяца в три, приходит лепет, чьи звуки уже более расчлененные, чем звуки гуления. Лепет еще не истинная коммуникация: младенец лепечет сам с собой и самому себе подражает (аутоэхолалия).

      Значение лепета как раз в том и заключается, что он подготавливает собой речь, закладывает ее артикуляционную платформу. Двигательные компоненты лепета, многократно повторяясь, запечатлеваются в памяти и служат прелюдией обратной связи, необходимой на всю дальнейшую жизнь. На это первичное самонаучение опирается зарождающийся опыт для дифференциации речевых звуков. Кроме того, в лепете начинает налаживаться механизм слогообразования и слогоделения, т.е. прокладываются пути для формирования произносительной единицы речи.

      К 7-8 месяцам фонационный репертуар лепета заметно меняется: количество издаваемых ребенком звуков заметно уменьшается и вместе с тем их качественный состав делается более стабильным. В этот период к самоподражанию прибавляется подражание речи окружающих, служащее основным механизмом подключения ребенка к языковой среде.

      До полуторагодовалого возраста, в течение которого идет интенсивное структурное дозревание сенсорных областей головного мозга, развивается преимущественно импрессивная речь. Постепенно совершается перевод интонационно-мимического языка на язык словесный…

4.2. СТАНОВЛЕНИЕ ЯЗЫКОВОЙ КОМПЕТЕНЦИИ В ДЕТСКОМ ВОЗРАСТЕ

      С позиций психологического подхода к языку речи, становление языковой компетенции в онтогенезе – закономерное выражение активности ребенка в познании окружающего мира и себя в нем, овладении социо-культурным пространством с целью личностного развития. Этот процесс обусловлен развивающимися морфофункциональными задатками, с одной стороны, и взаимодействием с социокультурным окружением – с другой, и в первую очередь со значимыми взрослыми, которые в совместных с ребенком формах активности и деятельности задают детерминанты усвоения социально обусловленных норм использования языка в процессе межличностного общения. Эти усвоенные языковые нормы и правила не самоценны, а необходимы ребенку для постановки и решения актуальных жизненных проблем.

      Зарождение своеобразной «протоязыковой» компетенции отмечается уже в младенчестве. На стадии аморфной субъектности (1-4 года) происходит выделение ребенка из окружения, что требует дальнейшего речеязыкового совершенствования и создает важнейшие субъектные предпосылки для становления языковой компетенции. Важный этап здесь -  возникновение автономной речи, которая отличается от взрослой в артикуляционном, фонетическом плане, по смысловой стороне, аграмматична и понятна только близким людям. Автономная речь вырабатывается при активном взаимодействии ребенка со взрослым, адаптирующим свою речь для общения с ним. Наряду с использованием автономной речи ребенок начинает говорить и понимать некоторые слова «взрослой» речи. Таким образом, автономная речь, будучи центральным новообразованием кризиса первого года жизни, - преходящая и переходная форма овладения речью. А.Р. Лурия указывал, что «автономные» слова носят симпрактический характер. Например, слово кукла в зависимости от ситуации обозначает: хочу куклу, дай куклу.

      На стадии однословных предложений ребенок говорит о том, что является для него новым «здесь и сейчас», т.е. ремой. Так, произнесенное слово кубик – это констатация появления в сфере внимания ребенка «нового» объекта в ситуации игры (лежа на полу, он замечает кубик, лежащий под диваном). Кроме того, огромную роль в понимании смысла первых слов играют сопровождающие их жесты указания и дотягивания. Таким образом, первые автономные слова естественным образом становятся частью лингвистических «протоязыковых» структур. К наиболее общей черте происхождения автономных слов детей относится отношение ко всей воспринимаемой ситуации в целом. Многозначность первых детских слов выражается и в назывании разными словами одного и того же предмета в зависимости от контекста. Вскрыть суть процесса образования «автономных» понятий в раннем возрасте помогает метод двойной стимуляции, разработанный Л.С. Выготским и Л.С. Сахаровым. Установлено, что в раннем возрасте ребенок объединяет явления и вещи в понятие по принципу «кучи»: слово или заменяющий его знак распространяется на внешне связанные в восприятии ребенка, но никак не объединяемые внутренне предметы.

      Общеизвестно, что развитие фонематического слуха опережает артикуляционное развитие ребенка: он сначала правильно слышит, только потом – правильно говорит. При возникновении первых слов многие звуки заменяются другими на основании их артикуляционного сходства (маля вместо мало, Сася вместо Саша). Процесс образования автономных слов находится под значительным влиянием синтагматической фонетики: ребенок строит слова по акцентно-слоговой модели (например, тититИ – кирпичи); стремится воспроизвести общий облик слова в ущерб роли отдельных звуков; пытается унифицировать звуковой облик слова, при этом наблюдается феномен «гармонии согласных» (одна согласная заменяет все остальные в слове детити – ботики); произносит одни и те же звуки со значительной фонетической вариативностью; слова каждый раз произносит по-разному, однако его артикуляции начинают соотноситься со звуками родного языка.

      Важным фактором, обусловливающим значительный скачок в объеме активного словаря, является развитие синтагматической грамматики. Трансформация синтагматической фонетики в парадигматическую способствует замедлению процесса роста словаря примерно к 1 году 6 мес.: в речи ребенка появляются слова, различающиеся в одной фонеме; усвоение новых слов происходит путем уподобления готовой фонетической модели (модель дейейЕйа – дорогая используется для произнесения слов батарея, дерево); гармония согласных исчезает. Эти достижения в фонетическом развитии приводят к бурному росту активного словаря в дальнейшем.

      Стремление ребенка узнать имя каждой вещи объясняется тем, что в названии предмета как его атрибуте могут быть в виде синкретического знания обобщены некоторые характеристики вещи, и увеличение объема словаря обусловлено познавательной активностью в рамках практической деятельности субъекта с окружающими объектами. Новый этап характеризуется возникновением в возрасте примерно 2 лет первых двух-

словных предложений. Ранняя стадия грамматического развития представляет собой простое сочленение двух слов без изменений их формы.

      В дошкольном возрасте, на стадии парциальной субъектности (4-6 лет), ребенок осваивает общественные способы действия, поступки, различные способы обращения с социальной реальностью. Становление языковой компетенции ребенка в возрасте 3-5 лет происходит в рамках внеситуативно-познавательной формы общения. В период 6-7 лет внеситуативно-личностная форма общения становится доминирующей и имеет самостоятельное значение, являясь высшей формой взаимодействия со взрослым в детском возрасте. Старший партнер выступает в качестве источника знаний о социальных явлениях и объекта познания как член общества, особая личность со своими свойствами и качествами. Высокий уровень языковой компетенции не только позволяют ребенку формулировать мысли, но и формировать их.

      Воспринимая речь окружающих, ребенок стремится именно к систематизации языковых фактов. Однако язык взрослых более сложен, имеет двухступенчатое строение «система – норма». Помимо того что лингвистический опыт упорядочен в виде грамматики, т.е. «системы», он является воплощением постоянных текущих изменений языка, закрепляющихся в нормативных правилах его употребления, которые в подавляющем большинстве случаев нарушают систему языка. Это несоответствие системы и нормы языка приводит в речи маленьких детей к феноменам, образно названным К.И. Чуковским «лепыми нелепицами», - закономерным, одинаково встречающимся у разных детей, независимо друг от друга, слово- и формообразованиям, неверным с точки зрения нормы языка, но верным с точки зрения его системы. Эта особенность овладения языком в дошкольный период составляет целый этап словообразования, или словотворчества: ребенок начинает изобретать различные языковые формы – результат овладения и преломления через детское сознание взрослых форм.

      Таким образом, развитие речи и усвоение системы языка дошкольниками происходят в рамках внеситуативно-познавательной и внеситуативно-личностной форм общения ребенка со взрослым. Осознание правил грамматики проявляется при словотворчестве, которое указывает на формирующееся чувство языка, творческий характер познания окружающего мира при помощи языковых средств, постепенное усложнение комплексов, что находит отражение в языке: в речи ребенка ассоциативные (парадигматические) связи начинают преобладать над предикативными (синтагматическими). Недостатки произношения в дошкольном возрасте часты, однако к поступлению в школу, при условии развитого фонематического слуха артикуляционное развитие завершается. Развитие способности выражать значение и смысл деятельности посредством целостного текста требует становления важнейшего средства речемыслительной деятельности – внутренней речи.

      Каждый ребенок создает собственную языковую систему, а не перенимает ее в готовом виде у взрослых.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

      Русский язык так своенравен, силен и неутомим в своем творчестве, что любое чужеродное слово повернет на свой лад, оснастит своими собственными, гениально экспрессивными приставками, окончаниями, суффиксами, подчинит своим вкусам, а порою и прихотям. Язык – интеллект народа. Мудрая и строгая логика господствует в нашей лексике, в нашей грамматике – в их сложных и утонченных формах. Но грамматика не математика, и к ней неприменима сухая рассудочность (К.И. Чуковский).

Русский язык – сложная знаковая система. Понимание знаковых свойств языка необходимо для того, чтобы лучше представлять себе устройство языка и правила его употребления.

      В работе с детьми над словом учитель или родные должны помочь ребенку проникнуться мыслью, что наш родной язык – это огромное богатство, которое мы получили в наследие от наших предков, и потому мы должны бережно обращаться с ним, что значение языка в жизни человека велико, и поэтому русский народ создал мудрые пословицы о языке: язык – стяг, дружину водит; без языка как без рук; язык мой – друг мой; мал язык, да всем телом владеет; острый язык – дарование, длинный – наказание.

      Михаил Александрович Шолохов писал: «Величайшее богатство народа – его язык. Тысячелетиями накапливаются и вечно живут в слове несметные сокровища человеческой мысли и опыта». Другой мастер слова – К.Г. Паустовский указывал: «Богатства русского языка неизмеримы. Они просто ошеломляют. Для всего, что существует в мире, в нашем языке есть точные слова и выражения». И вот этими богатствами мы можем владеть в полной мере, если познаем свой родной язык, если душой почувствуем, что мы не имеем права небрежно пользоваться словом, допуская ошибки в произношении звуков, в ударении, в образовании слов и предложений, употребляя нелитературные слова, грубые выражения.

 ЯЗЫК КАК ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА

ВВЕДЕНИЕ

1.1 Язык – универсальная семиотическая система.

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

2.1. Человек – единственное существо, у которого есть собственно язык.

3. В мире звуков или звуковая система русского языка.

3.1. Звуки речи.

3.2. Звук и смысл.

4. Языковая система ребенка (дошкольный возраст).

4.1. Становление детской речи как самонаучение языку.

4.2. Становление языковой компетенции в детском возрасте.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 ЛИТЕРАТУРА

1. Абелева И.Ю. Механизмы коммуникативной речи: учеб.- моногр. пособие  – М.: ПАРАДИГМА, 2012.

2. Безрукова О.А. , лекции, тема № 1 «Язык как знаковая система», 2015.

3. Волков А.А. Язык и мышление: Мировая загадка. – М.: ЛЕНАНД, 2015.

4. Введенская Л.А. Родное слово: пособие для учителей начальной школы, учащихся и родителей. – Ростов н-Д: Феникс, 2009.            

5. Калмыкова И.Р. Таинственный мир звуков. Фонетика и культуры речи в играх и упражнениях. Ярославль: «Академия развития», 1998.

6. Рамачандран В.С. Мозг рассказывает. Что делает нас людьми. М.: Карьера Пресс, 2012.

7. Чернов Д.Н. Становление языковой компетенции в детском возрасте. Логопед, 2011, №10, с. 6-18.

8. Чуковский К.И. Живой как жизнь. О русском языке. – М.: Время, 2014.