Нам не дано предугадать...
статья на тему

Нам не дано предугадать…

Много лет назад…

 Как часто теперь приходится начинать свой рассказ с этой фразы.

Мы шли с сыночком в «Детский мир»,  единственный в ту пору магазин детских товаров, за какой-то, вероятно, долгожданной покупкой. Предвкушая радость, он бежал впереди, далеко, однако, не отрываясь и не выпуская меня из виду: район был незнакомый, путь наш лежал через дворы, стройки, свалки, а сынок уже был большой, ему вовсю шел четвертый год и основные знания о мире у него к тому времени были сформированы.

Уже преодолев большую часть пути, мы оказались перед огромной лужей, раскинувшей свои грязные края на всю ширину дороги. «Обойдем с этой стороны, здесь суше» - сказала я и сынок, как и следовало ожидать, не оглядываясь и далеко разбрызгивая грязь, понесся в сторону, противоположную указанной. Он все еще был в кризисе 3 лет, он что-то мне доказывал, он самоутверждался и этим выводил меня из себя, а временами просто невыносимо утомлял. И я же должна была его как-то воспитывать. И я воспитывала. Как мне тогда казалось, правильно. Я не пошла следом за ним. Я сделала шаг в сторону, за угол какой- то постройки и оказалась вне поля его зрения. В абсолютно пустом дворе я еще несколько секунд слышала, как радостно звенит его голосок. Потом наступила тишина: обежал лужу, оглянулся и увидел, что меня нет, - поняла я. И в гулкой тишине двора прозвучало: - Ма-а-а-ма! Он крикнул всего один раз…

 Мне не хочется добавлять в повествование драматизма, утверждая, что крик был отчаянным и пронзительным, но боюсь, что так оно и было. По-другому быть не могло. Это был крик ребенка, совершенно неожиданно потерявшего маму и оставшегося в одиночестве в незнакомом месте, в чужом дворе, на краю огромной грязной лужи.

Я появилась, сказала несколько слов о том, что надо слушаться маму, и мы продолжили наш путь. Наверное, мы купили то, что планировали и сынок был вполне счастлив. Подробности теперь забылись, он не помнит и сам этот эпизод с лужей. И я тоже думала, что забыла. Но вот вспомнилось. Совершенно случайно и совсем недавно, почти двадцать пять лет спустя.

 Мы опять были вдвоем. Он жизнерадостно поедал обед, приготовленный мной за семь минут (телефонный звонок: - привет, ма. Ты дома? Я через семь минут заеду на полчасика), а я сидела рядом и, подперев рукой щеку, как когда-то делала моя мама, разглядывала родное лицо. На подбородке увидела тоненькую ниточку, еле заметный шрамик -  в два года ударился о край стола.

 - Это ж надо, - удивилась я. Сколько лет бреешься, а след от ранки все еще виден. Вот что значит, нежная детская кожа!

– Ага, - отреагировал сын в своей всегдашней манере. Я шрамоносец с детства!

Тут мне и вспомнилась почему-то эта история с лужей. Хотя, если задуматься, ничего удивительного здесь нет, элементарная аналогия: следы из детства, видимые и невидимые глазу.

Говорят, детские обиды забываются раньше, чем высыхают слезы на глазах ребенка. Наверное, это правда. Но правда не вся. Если крохотный след от раны, полученной в детстве, сохраняется на коже человека всю жизнь, то, наверное, должны оставаться и другие следы, следы от обид. Там, где-то глубоко под кожей, где находится нежная и ранимая субстанция под общим названием «душа»?

Умные книжки, которые меня обязывает читать моя профессия, пояснили. «Детский возраст характеризуется повышенной ранимостью к средовым влияниям и даже незначительные на первый взгляд  факторы, способны оказывать психотравмирующее влияние на ребенка». Это как раз о том, что под кожей, о детских шрамиках, которые невозможно увидеть глазами. Такая вот непроизвольная получилась ассоциация.

Одномоментного в этой жизни ничего нет, все имеет свое продолжение. Эта история продолжается для меня теперь часто и в  разных вариантах. Вот лишь некоторые.

Долгая беседа с мамой пятилетней девочки окончена. Одеваются. Умная, все правильно понимающая мамочка, надевает на девочку шапку и с грустью говорит:

 - Ты в этой шапке, Алинка, похожа на чучело. Надо купить тебе новую. И уходят. Красивая мама с внешностью фотомодели и девочка, знающая о себе, что она похожа на чучело.

Все время, пока шла беседа,  девочка в соседней комнате неутомимо и вдохновенно рисовала. Себя. В красивом длинном платье, с короной на голове, среди ярких цветов, рядом с высоким замком, в котором она - принцесса живет вместе с мамой-королевой. Реальность уточнила, кто есть кто; и, что самое печальное, сделала это устами мамы – самого значимого  и авторитетного в этот период развития ребенка, человека.

Папа, сдерживая раздражение, говорит педагогу: - Да что Вы мне рассказываете? Кто дерется? Он? Да он же лопух! Он толкнуть, не то, что ударить, не умеет!

«Лопух» стоит рядом, снизу вверх смотрит на большого и сильного папу, крепко сжимает в руке игрушку. Игрушка называется «человек – паук», супергерой, олицетворение нечеловеческой силы и смелости, страстно желаемый образец для подражания. Но между ним, «лопухом», не умеющим «дать сдачи» и этим идеалом силы и смелости – пропасть, бездна, которую шестилетний человек временами пытается всё же преодолеть, впадая в пугающую педагогов неистовую ярость: бьет детей всем, что попадается под руку, швыряет игрушки на пол, кричит и, мокрый от слез, потом еще долго не может успокоиться.

Примеры можно множить и множить, умножая печаль.  А умные книжки поясняют. «Стихийно и неосознанно ребенок накапливает собственный опыт жизни, который составляет внутренний мир человека, является источником переживаний и важной составляющей психического своеобразия человека». И еще. «Взрослый организует опыт жизни ребенка и помогает ему осознать себя и свои возможности».  В описанных выше случаях тоже, - добавлю я. И это тот вариант детско–родительских взаимоотношений, когда родители любят ребенка и стараются в меру своих сил помочь ему. Что уж говорить о других, полярных, вариантах?

Мы все имеем право на ошибку, а постигая одну из самых трудных наук на земле – науку родительства - тем более. Тем более что мы искренни в своем стремлении быть хорошими родителями, и мы очень стараемся. Мы стараемся и, в конце концов,  начинаем понимать скрытое от глаз, заранее просчитывать влияние наших слов и поступков; мы делаемся осторожными, бережными, предусмотрительными. И когда однажды возникает понимание того, что ты уже всем овладел, стал искушенным родителем и знаешь теперь как надо и как нельзя, оказывается, что дети уже выросли. Дети выросли, воспитательные воздействия по отношению к ним стали неуместны, сами знания бесполезны, а часто даже вредны, поскольку провоцируют постоянное желание вмешиваться, давать непрошеные советы,  поучать, наставлять. Кого? Опять же их – выросших теперь детей и так уже в свое время пострадавших от не очень умных (мы ведь были молодыми родителями) и не всегда деликатных педагогических воздействий. В этой ситуации рано или поздно приходит осознание себя как лавки, набитой ценным, но никому не нужным товаром.

 - Закон диалектики, - сказал бы мой отец. Бессмертная проблемы «Отцы и дети».

Но вселенская справедливость существует и здесь. Время меняет местами героев этой вечной драмы. И вот уже дети моих детей разбивают в кровь коленки, и на них остаются маленькие шрамики, которые (теперь я это точно знаю) будут видны всегда, всю их долгую и счастливую жизнь.

О чем - то они напомнят моим детям через много лет?

Н.П.Гарибова

психолог детского сада «Садко»

mamik86@yandex.ru  

Нам не дано предугадать…

Много лет назад…

 Как часто теперь приходится начинать свой рассказ с этой фразы.

Мы шли с сыночком в «Детский мир»,  единственный в ту пору магазин детских товаров, за какой-то, вероятно, долгожданной покупкой. Предвкушая радость, он бежал впереди, далеко, однако, не отрываясь и не выпуская меня из виду: район был незнакомый, путь наш лежал через дворы, стройки, свалки, а сынок уже был большой, ему вовсю шел четвертый год и основные знания о мире у него к тому времени были сформированы.

Уже преодолев большую часть пути, мы оказались перед огромной лужей, раскинувшей свои грязные края на всю ширину дороги. «Обойдем с этой стороны, здесь суше» - сказала я и сынок, как и следовало ожидать, не оглядываясь и далеко разбрызгивая грязь, понесся в сторону, противоположную указанной. Он все еще был в кризисе 3 лет, он что-то мне доказывал, он самоутверждался и этим выводил меня из себя, а временами просто невыносимо утомлял. И я же должна была его как-то воспитывать. И я воспитывала. Как мне тогда казалось, правильно. Я не пошла следом за ним. Я сделала шаг в сторону, за угол какой- то постройки и оказалась вне поля его зрения. В абсолютно пустом дворе я еще несколько секунд слышала, как радостно звенит его голосок. Потом наступила тишина: обежал лужу, оглянулся и увидел, что меня нет, - поняла я. И в гулкой тишине двора прозвучало: - Ма-а-а-ма! Он крикнул всего один раз…

 Мне не хочется добавлять в повествование драматизма, утверждая, что крик был отчаянным и пронзительным, но боюсь, что так оно и было. По-другому быть не могло. Это был крик ребенка, совершенно неожиданно потерявшего маму и оставшегося в одиночестве в незнакомом месте, в чужом дворе, на краю огромной грязной лужи.

Я появилась, сказала несколько слов о том, что надо слушаться маму, и мы продолжили наш путь. Наверное, мы купили то, что планировали и сынок был вполне счастлив. Подробности теперь забылись, он не помнит и сам этот эпизод с лужей. И я тоже думала, что забыла. Но вот вспомнилось. Совершенно случайно и совсем недавно, почти двадцать пять лет спустя.

 Мы опять были вдвоем. Он жизнерадостно поедал обед, приготовленный мной за семь минут (телефонный звонок: - привет, ма. Ты дома? Я через семь минут заеду на полчасика), а я сидела рядом и, подперев рукой щеку, как когда-то делала моя мама, разглядывала родное лицо. На подбородке увидела тоненькую ниточку, еле заметный шрамик -  в два года ударился о край стола.

 - Это ж надо, - удивилась я. Сколько лет бреешься, а след от ранки все еще виден. Вот что значит, нежная детская кожа!

– Ага, - отреагировал сын в своей всегдашней манере. Я шрамоносец с детства!

Тут мне и вспомнилась почему-то эта история с лужей. Хотя, если задуматься, ничего удивительного здесь нет, элементарная аналогия: следы из детства, видимые и невидимые глазу.

Говорят, детские обиды забываются раньше, чем высыхают слезы на глазах ребенка. Наверное, это правда. Но правда не вся. Если крохотный след от раны, полученной в детстве, сохраняется на коже человека всю жизнь, то, наверное, должны оставаться и другие следы, следы от обид. Там, где-то глубоко под кожей, где находится нежная и ранимая субстанция под общим названием «душа»?

Умные книжки, которые меня обязывает читать моя профессия, пояснили. «Детский возраст характеризуется повышенной ранимостью к средовым влияниям и даже незначительные на первый взгляд  факторы, способны оказывать психотравмирующее влияние на ребенка». Это как раз о том, что под кожей, о детских шрамиках, которые невозможно увидеть глазами. Такая вот непроизвольная получилась ассоциация.

Одномоментного в этой жизни ничего нет, все имеет свое продолжение. Эта история продолжается для меня теперь часто и в  разных вариантах. Вот лишь некоторые.

Долгая беседа с мамой пятилетней девочки окончена. Одеваются. Умная, все правильно понимающая мамочка, надевает на девочку шапку и с грустью говорит:

 - Ты в этой шапке, Алинка, похожа на чучело. Надо купить тебе новую. И уходят. Красивая мама с внешностью фотомодели и девочка, знающая о себе, что она похожа на чучело.

Все время, пока шла беседа,  девочка в соседней комнате неутомимо и вдохновенно рисовала. Себя. В красивом длинном платье, с короной на голове, среди ярких цветов, рядом с высоким замком, в котором она - принцесса живет вместе с мамой-королевой. Реальность уточнила, кто есть кто; и, что самое печальное, сделала это устами мамы – самого значимого  и авторитетного в этот период развития ребенка, человека.

Папа, сдерживая раздражение, говорит педагогу: - Да что Вы мне рассказываете? Кто дерется? Он? Да он же лопух! Он толкнуть, не то, что ударить, не умеет!

«Лопух» стоит рядом, снизу вверх смотрит на большого и сильного папу, крепко сжимает в руке игрушку. Игрушка называется «человек – паук», супергерой, олицетворение нечеловеческой силы и смелости, страстно желаемый образец для подражания. Но между ним, «лопухом», не умеющим «дать сдачи» и этим идеалом силы и смелости – пропасть, бездна, которую шестилетний человек временами пытается всё же преодолеть, впадая в пугающую педагогов неистовую ярость: бьет детей всем, что попадается под руку, швыряет игрушки на пол, кричит и, мокрый от слез, потом еще долго не может успокоиться.

Примеры можно множить и множить, умножая печаль.  А умные книжки поясняют. «Стихийно и неосознанно ребенок накапливает собственный опыт жизни, который составляет внутренний мир человека, является источником переживаний и важной составляющей психического своеобразия человека». И еще. «Взрослый организует опыт жизни ребенка и помогает ему осознать себя и свои возможности».  В описанных выше случаях тоже, - добавлю я. И это тот вариант детско–родительских взаимоотношений, когда родители любят ребенка и стараются в меру своих сил помочь ему. Что уж говорить о других, полярных, вариантах?

Мы все имеем право на ошибку, а постигая одну из самых трудных наук на земле – науку родительства - тем более. Тем более что мы искренни в своем стремлении быть хорошими родителями, и мы очень стараемся. Мы стараемся и, в конце концов,  начинаем понимать скрытое от глаз, заранее просчитывать влияние наших слов и поступков; мы делаемся осторожными, бережными, предусмотрительными. И когда однажды возникает понимание того, что ты уже всем овладел, стал искушенным родителем и знаешь теперь как надо и как нельзя, оказывается, что дети уже выросли. Дети выросли, воспитательные воздействия по отношению к ним стали неуместны, сами знания бесполезны, а часто даже вредны, поскольку провоцируют постоянное желание вмешиваться, давать непрошеные советы,  поучать, наставлять. Кого? Опять же их – выросших теперь детей и так уже в свое время пострадавших от не очень умных (мы ведь были молодыми родителями) и не всегда деликатных педагогических воздействий. В этой ситуации рано или поздно приходит осознание себя как лавки, набитой ценным, но никому не нужным товаром.

 - Закон диалектики, - сказал бы мой отец. Бессмертная проблемы «Отцы и дети».

Но вселенская справедливость существует и здесь. Время меняет местами героев этой вечной драмы. И вот уже дети моих детей разбивают в кровь коленки, и на них остаются маленькие шрамики, которые (теперь я это точно знаю) будут видны всегда, всю их долгую и счастливую жизнь.

О чем - то они напомнят моим детям через много лет?

Н.П.Гарибова

психолог детского сада «Садко»

mamik86@yandex.ru