Картотека «Сказки» для детей дошкольного возраста
картотека по художественной литературе (старшая группа)

Муниципальное дошкольное образовательное автономное учреждение

«Детский сад № 196»

Картотека

«Сказки»

для детей дошкольного возраста

Подготовила:

воспитатель высшей кв. категории

Шершнева Евгения Олеговна

Х. К. Андерсен «Чайник» (перевод А. Ганзен)

Жил-был гордый чайник. Он гордился и фарфором своим, и длинным носиком, и изящной ручкою — веем-веем, и об этом говорил. А вот что крышка у него разбита и склеена — об этом он не говорил, это ведь недостаток, а кто же любит говорить о своих недостатках, на то есть другие. Весь чайный сервиз — чашки, сливочник, сахарница охотнее говорили о хилости чайника, чем о его добротной ручке и великолепном носике. Чайнику это было известно.

«Знаю я их! — рассуждал он про себя. — Знаю и свой недостаток и признаю его, и в этом — мое смирение и скромность. Недостатки есть у всех нас, зато у каждого есть и свои преимущества. У чашек есть ручка, у сахарницы — крышка, а у меня и то и другое да и еще кое-что, чего у них никогда не будет, — носик. Благодаря ему я — король всего чайного стола. Сахарнице и сливочнице тоже выпало на долю услаждать вкус, но только я истинный дар, я главный, я услада всего жаждущего человечества: во мне кипящая безвкусная вода перерабатывается в китайский ароматный напиток».

Так рассуждал чайник в пору беспечальной юности. Но вот однажды стоит он на столе, чай разливает чья-то тонкая изящная рука. Неловка оказалась рука: чайник выскользнул из нее, упал — и носика как не бывало, ручки тоже, о крышке же и говорить нечего, о ней сказано уже достаточно. Чайник лежал без чувств на полу, из него бежал кипяток. Ему был нанесен тяжелый удар, и тяжелее всего было то, что смеялись-то не над неловкою рукой, а над ним самим.

«Этого мне никогда не забыть! — говорил чайник, рассказывая впоследствии свою биографию самому себе. — Меня прозвали калекою, сунули куда-то в угол, а на другой день подарили женщине, просившей немного сала. И вот попал я в бедную обстановку и пропадал без пользы, без всякой цели — внутренней и внешней. Так стоял я и стоял, как вдруг для меня началась новая, лучшая жизнь… Да, бываешь одним, а становишься другим. Меня набили землею — для чайника это все равно что быть закопанным, — а в землю посадили цветочную луковицу. Кто посадил, кто подарил ее мне, не знаю, но дали мне ее взамен китайских листочков и кипятка, взамен отбитой ручки и носика. Луковица лежала в земле, лежала во мне, стала моим сердцем, моим живым сердцем, какого прежде во мне никогда не было. И во мне зародилась жизнь, закипели силы, забился пульс. Луковица пустила ростки, она готова была лопнуть от избытка мыслей и чувств. И они вылились в цветке.

Я любовался им, я держал его в своих объятиях, я забывал себя ради его красоты. Какое блаженство забывать себя ради других! А цветок даже не сказал мне спасибо, он и не думал обо мне, — им все восхищались, и если я был рад этому, то как же должен был радоваться он сам! Но вот однажды я услышал: «Такой цветок достоин лучшего горшка!» Меня разбили, было ужасно больно… Цветок пересадили в лучший горшок, а меня выбросили на двор, и теперь я валяюсь там, но воспоминаний моих у меня никто не отнимет!»

А. Н. Толстой «Топор»

Пошёл топор по дрова. Постукивает по горелым пням, посмеивается:

— Моя воля: хочу — зарублю, хочу — мимо пройду, я здесь хозяин.

А в лесу берёзка росла, весёленькая, кудрявая, старым деревьям на радость. И звали её Люлинькой.

Увидал топор берёзку и стал куражиться:

— Кудрявая, я тебе покудрявлю, начну рубить, только щепки полетят…

Испугалась берёзка.

— Не руби меня, топор, мне больно будет.

— А ну-ка, поплачь!

Золотыми слёзками заплакала берёзка, веточки опустила.

— Меня дождик в невесты сватал, мне жить хочется.

Захохотал железный топор, наскочил на берёзку, — только белые щепки полетели.

Заугрюмились деревья, и пошло шептать про злое дело по всему лесу тёмному, вплоть до калинового моста.

Срубил топор, повалилась берёзка и, как была, легла, кудрявая, в зелёную траву, в цветы голубые.

Ухватил её топор, домой поволок. А идти топору через калиновый мост.

Мост ему и говорит:

— Ты это зачем в лесу озорничаешь, сестёр моих рубишь?

— Молчи, дурак, — огрызнулся топор, — рассержусь и тебя зарублю.

Не пожалел спины, крякнул, и сломался калиновый мост. Топор шлёпнулся в воду и потонул.

А берёзка Люлинька поплыла по реке в океан-море.

«Лиса и заяц» в обработке А. Н. Толстого

Жили-были лиса да заяц. У лисы была избенка ледяная, у зайца — лубяная.

Пришла весна красна — у лисы избенка растаяла, а у зайца стоит по-старому.

Вот лиса и попросилась у него переночевать, да его из избенки и выгнала. Идет дорогой зайчик, плачет. Ему навстречу собака:

— Тяф, тяф, тяф! Что, зайчик, плачешь?

— Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная. Попросилась она ко мне ночевать, да меня и выгнала.

— Не плач, зайчик! Я твоему горю помогу.

Подошли они к избенке. Собака забрехала:

— Тяф, тяф, тяф! Поди, лиса, вон!

А лиса им с печи:

— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам!

Собака испугалась и убежала.

Зайчик опять идет дорогой, плачет. Ему навстречу медведь:

— О чем, зайчик, плачешь?

— Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная. Попросилась она ночевать, да меня и выгнала.

— Не плачь, я твоему горю помогу.

— Нет, не поможешь. Собака гнала — не выгнала, и тебе не выгнать.

— Нет, выгоню!

Подошли они к избенке. Медведь как закричит:

— Поди, лиса, вон!

А лиса им с печи:

— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам!

Медведь испугался и убежал.

Идет опять зайчик. Ему навстречу бык:

— Что, зайчик, плачешь?

— Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная. Попросилась она ночевать, да меня и выгнала.

— Пойдем, я твоему горю помогу.

— Нет, бык, не поможешь. Собака гнала — не выгнала, медведь гнал — не выгнал, и тебе не выгнать.

— Нет выгоню!

Подошли они к избенке. Бык как заревел:

— Поди, лиса, вон!

А лиса им с печи:

— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам!

Бык испугался и убежал.

Идет опять зайчик дорогой, плачет пуще прежнего. Ему навстречу петух с косой:

— Ку-ка-реку! О чем, зайчик, плачешь?

— Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная. Попросилась она ночевать, да меня и выгнала.

— Пойдем, я твоему горю помогу.

— Нет, петух, не поможешь. Собака гнала — не выгнала, медведь гнал — не выгнал, бык гнал — не выгнал, и тебе не выгнать.

— Нет, выгоню!

Подошли они к избенке. Петух лапами затопал, крыльями забил:

— Ку-ка-ре-ку! Иду на пятах,

Несу косу на плечах,

Хочу лису посечи,

Слезай, лиса, с печи,

Поди, лиса, вон!

Лиса услыхала, испугалась и говорит:

— Обуваюсь...

Петух опять:

— Ку-ка-ре-ку! Иду на пятах,

Несу косу на плечах,

Хочу лису посечи,

Слезай, лиса, с печи,

Поди, лиса, вон!

Лиса опять говорит:

— Одеваюсь...

Петух в третий раз:

— Ку-ка-ре-ку! Иду на пятах,

Несу косу на плечах,

Хочу лису посечи,

Слезай, лиса, с печи,

Поди, лиса, вон!

Лиса без памяти выбежала, петух ее тут и зарубил косой.

И стали они с зайчиком жить-поживать в лубяной избенке.

Сутеев В. «Кто сказал –мяу»

Щенок спал на коврике около дивана. Вдруг сквозь сон он услышал, как кто-то сказал:

— Мяу!

Щенок поднял голову, посмотрел — никого нет. «Это, наверно, мне приснилось», — подумал он и улёгся поудобнее. И тут кто-то опять сказал:

— Мяу!

— Кто там?

Вскочил Щенок, обежал всю комнату, заглянул под кровать, под стол — никого нет! Влез на подоконник, увидел — за окном во дворе гуляет Петух.

«Вот кто не дал мне спать!» — подумал Щенок и побежал во двор к Петуху.

— Это ты сказал «мяу»? — спросил Щенок Петуха.

— Нет, я говорю… Петух захлопал крыльями и закричал: — Ку-ка-ре-ку-у-у!

— А больше ты ничего не умеешь говорить? — спросил Щенок,

— Нет, только «кукареку», — сказал Петух.

Щенок почесал задней лапой за ухом и пошёл домой… Вдруг у самого крыльца кто-то сказал:

— Мяу!

«Это тут!» — сказал себе Щенок и быстро начал рыть под крыльцом всеми четырьмя лапами. Когда он вырыл большую яму, оттуда выскочил маленький серый Мышонок.

— Ты сказал «мяу»? — строго спросил его Щенок.

— Пи-пи-пи, — запищал Мышонок. — А кто так сказал?

— Кто-то сказал «мяу»…

— Близко? — заволновался Мышонок.

— Вот здесь, совсем рядом, — сказал Щенок.

— Мне страшно! Пи-пи-пи! — запищал Мышонок и юркнул под крыльцо.

Щенок задумался. Вдруг около собачьей конуры кто-то громко сказал:

— Мяу!

Щенок обежал вокруг конуры три раза, но никого не нашёл. В конуре кто-то зашевелился… «Вот он! — сказал себе Щенок. — Сейчас я его поймаю…» Он подкрался поближе… Навстречу ему выскочил огромный лохматый Пёс.

— Р-р-р-р! — зарычал Пёс.

— Я… я хотел узнать…

— Р-р-р-р!

— Это вы сказали… «мяу»? — прошептал Щенок, поджимая хвостик.

— Я? Ты смеёшься, Щенок!

Со всех ног бросился Щенок в сад и спрятался там под кустом. И тут, прямо над его ухом, кто-то сказал:

— Мяу!

Щенок выглянул из-под куста. Прямо перед ним, на цветке, сидела мохнатая Пчела. «Вот кто сказал «мяу»! — подумал Щенок и хотел схватить её зубами.

— З-з-з-з! — прожужжала обиженная Пчела и больно ужалила Щенка в кончик носа. Завизжал Щенок, побежал, а Пчела за ним! Летит и жужжит:

— Уж-ж-жалю! Уж-ж-жалю!

Подбежал Щенок к пруду — и в воду! Когда он вынырнул, Пчелы уже не было. И тут опять кто-то сказал:

— Мяу!

— Это ты сказала «мяу»? — спросил Щенок Рыбу, которая проплывала мимо него.

Рыба ничего не ответила, махнула хвостом и исчезла в глубине пруда.

— Ква-ква-ква! — засмеялась Лягушка, сидевшая на листе лилии. — Разве ты не знаешь, что рыбы не говорят?

— А может быть, это ты сказала «мяу»? — спросил Щенок Лягушку.

— Ква-ква-ква! — засмеялась Лягушка. — Какой ты глупый! Лягушки только квакают. И прыгнула в воду. Пошёл Щенок домой мокрый, с распухшим носом. Грустный, улёгся он на коврике около дивана.

И вдруг услышал:

— Мяу!!!

Он вскочил — на подоконнике сидела пушистая полосатая Кошка.

— Мяу! — сказала Кошка.

— Ав-ав-ав! — залаял Щенок, потом вспомнил, как рычал мохнатый Пёс, и зарычал: — Р-р-р-р! Кошка изогнулась, зашипела: «Ш-ш-ш!», зафыркала: «Фыр-фыр!» — и выпрыгнула в окно. Вернулся Щенок на свой коврик и улёгся спать. Он теперь знал, кто сказал «мяу»

Л. Н. Толстой «Лев и собачка»

В Лондоне показывали диких зверей и за смотренье брали деньгами или собаками и кошками на корм диким зверям.

Одному человеку захотелось поглядеть зверей: он ухватил на улице собачонку и принёс её в зверинец. Его пустили смотреть, а собачонку взяли и бросили в клетку ко льву на съеденье.

Собачка поджала хвост и прижалась в угол клетки. Лев подошёл к ней и понюхал её.

Собачка легла на спину, подняла лапки и стала махать хвостиком.

Лев тронул её лапой и перевернул.

Собачка вскочила и стала перед львом на задние лапки.

Лев смотрел на собачку, поворачивал голову со стороны на сторону и не трогал её.

Когда хозяин бросил льву мяса, лев оторвал кусок и оставил собачке.

Вечером, когда лев лёг спать, собачка легла подле него и положила свою голову ему на лапу.

С тех пор собачка жила в одной клетке со львом, лев не трогал её, ел корм, спал с ней вместе, а иногда играл с ней.

Один раз барин пришёл в зверинец и узнал свою собачку; он сказал, что собачка его собственная, и попросил хозяина зверинца отдать ему. Хозяин хотел отдать, но, как только стали звать собачку, чтобы взять её из клетки, лев ощетинился и зарычал.

Так прожили лев и собачка целый год в одной клетке.

Через год собачка заболела и издохла. Лев перестал есть, а всё нюхал, лизал собачку и трогал её лапой.

Когда он понял, что она умерла, он вдруг вспрыгнул, ощетинился, стал хлестать себя хвостом по бокам, бросился на стену клетки и стал грызть засовы и пол.

Целый день он бился, метался в клетке и ревел, потом лёг подле мёртвой собачки и затих. Хозяин хотел унести мёртвую собачку, но лев никого не подпускал к ней.

Хозяин думал, что лев забудет своё горе, если ему дать другую собачку, и пустил к нему в клетку живую собачку; но лев тотчас разорвал её на куски. Потом он обнял своими лапами мёртвую собачку и так лежал пять дней.

На шестой день лев умер.

Эзоп «Муравей и голубь» (басня в переводе М. Гаспарова)

Муравью захотелось пить; спустился он к источнику, чтобы напиться, но упал в воду.
Голубь с ближнего дерева оторвал листок и бросил ему; муравей выбрался на листок и спасся.
В это время остановился поблизости охотник, приготовил свои прутья и хотел уже голубя изловить; но тут муравей укусил птицелова в ногу, прутья у него дрогнули, и голубь успел улететь.

Мораль басни:

Басня показывает, что при случае и от бессильных бывает помощь.

Эзоп «Пастух-шутник» (басня в переводе М. Гаспарова)

Пастух выгонял свое стадо от деревни подальше и частенько развлекался вот каким образом. Он кричал, будто волки напали на овец, и скликал поселян на помощь. Два-три раза крестьяне пугались и прибегали, а потом возвращались по домам осмеянные. Наконец, волк и в самом деле появился: он стал губить овец, пастух стал звать на помощь, но люди подумали, что это его всегдашние шутки, и не обратили на него внимания. Так и потерял пастух все свое стадо.

Мораль басни:

Басня показывает: вот чего достигают лжецы, - им не верят, даже когда они говорят правду.

И. Крылов Басня «Бумажный змей»

Запущенный под облака,
Бумажный Змей, приметя свысока
В долине мотылька,
«Поверишь ли!- кричит,- чуть-чуть тебя мне видно;
Признайся, что тебе завидно
Смотреть на мой высокий столь полет».-
«Завидно? Право, нет!
Напрасно о себе ты много так мечтаешь!
Хоть высоко, но ты на привязи летаешь.
Такая жизнь, мой свет,
От счастия весьма далеко;
А я, хоть, правда, невысоко,
Зато лечу
Куда хочу;
Да я же так, как ты, в забаву для другого,
Пустого
Век целый не трещу».

Толстой Л. Н. Басня «Муравей и голубка»

Муравей спустился к ручью: захотел напиться. Волна захлестнула его и чуть не потопила. Голубка несла ветку; она увидела – муравей тонет, и бросила ему ветку в ручей. Муравей сел на ветку и спасся. Потом охотник расставил сеть на голубку и хотел захлопнуть. Муравей подполз к охотнику и укусил его за ногу; охотник охнул и уронил сеть. Голубка вспорхнула и улетела.

Толстой Л. Н. Басня «Павлин и журавль»

Поспорил журавль с павлином, кто из них важнее.

Павлин говорит: — Я красивее всех птица, у меня в хвосте все цвета переливаются, а ты серый, дурной.

Журавль говорит: — Зато я по поднебесью летаю, а ты по навозному двору ходишь.

Рассказ В. Бианки «Приспособился»

Поздней осенью медведь выбрал себе место для берлоги на склоне холма, заросшего частым ельничком. Надрал когтями узкие полоски еловой коры, сложил их в яму на холме и сверху накидал мягкого мху. Подгрыз ёлочки вокруг ямы так, что они образовали над ней шалаш.

Залез туда и заснул спокойно. Но не прошло и месяца, как лайки нашли его берлогу, и он едва успел убежать от охотника.

Пришлось лечь прямо на снегу, на слуху. Но и тут его разыскали охотники, и опять он чуть спасся.

И вот спрятался мишка в третий раз, да так, что никому и в голову не пришло, где его надо искать.

Только весной обнаружилось, что он отлично выспался высоко на дереве. Ствол этого дерева был когда-то сломан бурей. А верхние ветки его росли прямо вверх, в небо. Они образовали вокруг сломанного ствола как бы огромную корзину.

Летом орёл натаскал сюда хворосту и мягкой подстилки, вывел здесь птенцов и улетел. А зимой догадался забраться в это гигантское гнездо, потревоженный в своей берлоге медведь.

Пришвин М. «Золотой луг»

У нас с братом, когда созревают одуванчики, была с ними постоянная забава. Бывало, идём куда-нибудь на свой промысел — он впереди, я в пяту.

«Серёжа!» — позову я его деловито. Он оглянется, а я фукну ему одуванчиком прямо в лицо. За это он начинает меня подкарауливать и тоже, как зазеваешься, фукнет. И так мы эти неинтересные цветы срывали только для забавы. Но раз мне удалось сделать открытие.

Мы жили в деревне, перед окном у нас был луг, весь золотой от множества цветущих одуванчиков. Это было очень красиво. Все говорили: «Очень красиво! Луг — золотой». Однажды я рано встал удить рыбу и заметил, что луг был не золотой, а зелёный. Когда же я возвращался около полудня домой, луг был опять весь золотой. Я стал наблюдать. К вечеру луг опять позеленел. Тогда я пошёл, отыскал одуванчик, и оказалось, что он сжал свои лепестки, как всё равно если бы у нас пальцы со стороны ладони были жёлтые и, сжав в кулак, мы закрыли бы жёлтое. Утром, когда солнце взошло, я видел, как одуванчики раскрывают свои ладони, и от этого луг становится опять золотым.

С тех пор одуванчик стал для нас одним из самых интересных цветов, потому что спать одуванчики ложились вместе с нами, детьми, и вместе с нами вставали.

Голявкин В. «Круги снежные вертя»

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя… —
орал я на весь дом.
Я отложил книжку в сторону и с выражением прочёл:
Кроя мглою бурю кроет,
Крути снежные вертя…
Что-то не то. Я опять начал снова:
Буря мглою…
Я забыл вдруг, что буря кроет. Я стал думать и вскоре вспомнил. Я так обрадовался, что начал снова:
Буря кроет небо мглоет…
МГЛОЕТ? Что это такое? Мне стало не по себе. Такого, по-моему, не было. Я поглядел в книжку. Ну так и есть! МГЛОЕТА нету!
Я стал читать, глядя в книжку. Всё получалось как в книжке. Но как только я закрыл книжку, я вдруг прочёл:
Утро воет небо могилою…
Это было совсем не то. Я это сразу понял. Я всегда вижу, когда не то. Но в чём тут дело, в конце концов? Почему я никак не запомню?
— Не нужно зубрить, — сказал старший брат, — разберись, в чём там дело.
Я стал разбираться: значит, буря покрывает небо своей мглою и в то же время крутит что есть силы снежные вихри.
Я закрыл книжку и чётко прочёл:
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя…
Больше я не ошибался.

Пермяк Е. «Бумажный змей»

Хороший ветерок подул. Ровный. В такой ветер бумажный змей высоко летает. Туго нитку натягивает. Весело мочальный хвост развевает. Красота!

Задумал Боря своего змея сделать. Лист бумаги у него был. И дранки он выстрогал. Да недоставало мочала на хвост да ниток, на которых змеев пускают.

А у Семы большой моток ниток. Ему есть на чем змеев пускать. Если бы он лист бумаги да мочала на хвост достал, тоже бы своего змея запустил.

Мочало у Пети было. Он его для змея припас. Ниток только ему не хватало да бумажного листа с дранками.

У всех все есть, а у каждого чего-нибудь да не хватает.

Сидят мальчики на пригорке и горюют. Боря свой лист с дранками к груди прижимает. Сема свои нитки в кулак зажал. Петя свое мочало за пазухой прячет.

Хороший ветерок дует. Ровный. Высоко в небо дружные ребята змея запустили. Весело он мочальный хвост развевает. Туго нитку натягивает. Красота!

Боря, Сема и Петя тоже бы такой змей могли запустить. Даже лучше. Только дружить они еще не научились — вот в чем беда.

Случай с кошельком Е. А. Пермяк

Шли по улице двое: старшая сестра Катя и младший брат Костя. А впереди них шла старушка с кошёлкой. Седенькая. Хроменькая.

Шла так старушка, шла да и выронила кошелёк с деньгами. Костя первым увидел это. Нагнулся, схватил кошелёк, а потом побежал и догнал старушку.

 —Бабушка, вы кошелёк потеряли. Вот он. Старуха взяла свой кошелёк и сунула его в карман.

—Тьфу! Какая стала я растеряха...

Сказала так она и пошла себе дальше, а Костя вернулся к сестре и пожаловался на старушку:

- Какая она неблагодарная! Взяла кошелёк, сунула его в карман и даже спасибо не сказала. 

Тогда старшая сестра остановилась, строго посмотрела на младшего брата и спросила:

- А за что она должна благодарить тебя? За то, что ты честен? Так ведь быть честным - это твоя обязанность, а не заслуга. Разве можно за это требовать благодарности?..

Не сразу понял Костя, о чём говорила его старшая сестра. Но зато, когда понял, запомнил на всю жизнь про этот случай с кошельком.

Ермолаев Ю. «Навестили»

— У Толика Портнова заболело ухо, — начала Танечка. — Он сидел дома скучный, расстроенный: мама с папой на работе, младшая сестрёнка в садике, все ребята в школе. И вдруг звонок. Толик даже про больное ухо забыл. Открыл дверь и увидел Костю с Аликом. Вот уж кого он не ждал! Алик с Костей не старосты, не командиры звёздочек, а пришли. Молодцы!

«Мы к тебе! Решили больного человека навестить», — сказали мальчики.

«Спасибо! Хотите чаю?»

«Какой чай, нам уже пора в школу» — заторопились приятели.

«Заходите ещё», — вежливо пригласил друзей Толик.

«Как в школу опоздаем, обязательно придём, — пообещал Костик. — Мы ведь сегодня опоздали. Хорошо, Алик про тебя вспомнил. Вот мы и пришли».

«А при чём тут я?» — удивился Толик.

«Как — при чём? — воскликнули мальчики. — Придём сейчас в школу и скажем: «Навещали больного». Вот нас Мария Сергеевна и ругать не будет за опоздание».

«Ещё похвалит!»

И они убежали.

«А мне очень грустно стало, — сказал нам после Толик, — ещё грустнее, чем до их прихода…»

— Да, нечуткие у вас Алик с Костей, — подумал я вслух. — Даже хуже — трусливые и равнодушные. Выговора испугались, а обиды, которую причинили своему однокласснику, и не заметили. Расти равнодушным очень плохо. Чужая беда отскакивает от таких людей как горох от стены. Ни помочь товарищу, ни порадоваться с ним они не могут. И получается, что они как пустые колосья среди спелой пшеницы. Никакой от них пользы никому.

Настоящие октябрята обязательно должны какое-нибудь хорошее дело сделать.

— Алик, может, завтра хорошее дело сделает, — хитро прищурившись, сказала мне Танечка. — А Костик сейчас у нас знаете кто? Ни за что не догадаетесь! Он в нашем классе первый космонавт.

— Костик игрушечную ракету сделал? — предположил я.

— Нет! — замахала руками Танечка. — Он совсем особенный космонавт. Необычный. И очень ценный!