«Воробьишко»

М. Горький

У воробьев совсем так же, как у людей: взрослые воробьи и воробьихи — пичужки скучные и обо всем говорят, как в книжках написано, а молодежь — живет своим умом.

Жил-был желторотый воробей, звали его Пудик, а жил он над окошком бани, за верхним наличником, в теплом гнезде из пакли, моховинок и других мягких материалов. Летать он еще не пробовал, но уже крыльями махал и всё выглядывал из гнезда: хотелось поскорее узнать — что такое божий мир и годится ли он для него?

— Что, что? — спрашивала его воробьиха-мама.

Он потряхивал крыльями и, глядя на землю, чирикал:

— Чересчур черна, чересчур!

Прилетал папаша, приносил букашек Пудику и хвастался:

— Чив ли я?

Мама-воробьиха одобряла его:

— Чив, чив!

А Пудик глотал букашек и думал: Чем чванятся — червяка с ножками дали — чудо! И всё высовывался из гнезда, всё разглядывал.

— Чадо, чадо, — беспокоилась мать, — смотри — чебурахнешься!

— Чем, чем? — спрашивал Пудик.

— Да не чем, а упадешь на землю, кошка — чик! и слопает! — объяснял отец, улетая на охоту.

Так всё и шло, а крылья расти не торопились. Подул однажды ветер Пудик спрашивает:

— Что, что?

— Ветер. Дунет он на тебя — чирик! и сбросит на землю — кошке! — объяснила мать.

Это не понравилось Пудику, он и сказал:

— А зачем деревья качаются? Пусть перестанут, тогда ветра не будет

Пробовала мать объяснить ему, что это не так, но он не поверил — он любил объяснять всё по-своему.

Идет мимо бани мужик, машет руками.

— Чисто крылья ему оборвала кошка, — сказал Пудик, — одни косточки остались!

— Это человек, они все бескрылые! — сказала воробьиха.

— Почему?

— У них такой чин, чтобы жить без крыльев, они всегда на ногах прыгают, чу?

— Зачем?

— Будь-ка у них крылья, так они бы и ловили нас, как мы с папой мошек

— Чушь! — сказал Пудик. — Чушь, чепуха! Все должны иметь крылья. Чать, на земле хуже, чем в воздухе!.. Когда я вырасту большой, я сделаю, чтобы все летали.

Пудик не верил маме, он еще не знал, что если маме не верить, это плохо кончится. Он сидел на самом краю гнезда и во всё горло распевал стихи собственного сочинения:

Эх, бескрылый человек,

У тебя две ножки,

Хоть и очень ты велик,

Едят тебя мошки!

А я маленький совсем,

Зато сам мошек ем.

Пел, пел да и вывалился из гнезда, а воробьиха за ним, а кошка — рыжая, зеленые глаза — тут как тут.

Испугался Пудик, растопырил крылья, качается на сереньких ногах и чирикает:

— Честь имею, имею честь

А воробьиха отталкивает его в сторону, перья у нее дыбом встали — страшная, храбрая, клюв раскрыла — в глаз кошке целит.

— Прочь, прочь! Лети, Пудик, лети на окно, лети

Страх приподнял с земли воробьишку, он подпрыгнул, замахал крыльями — раз, раз и — на окне! Тут и мама подлетела — без хвоста, но в большой радости, села рядом с ним, клюнула его в затылок и говорит:

— Что, что?

— Ну что ж! — сказал Пудик. — Всему сразу не научишься!

А кошка сидит на земле, счищая с лапы воробьихины перья, смотрит на них — рыжая, зеленые глаза — и сожалительно мяукает:

— Мяа-аконький такой воробушек, словно мы-ышка мя-увы

И всё кончилось благополучно, если забыть о том, что мама осталась без хвоста

Про Комара Комаровича-Длинный Нос и про Мохнатого Мишу-Короткий Хвост

Д.Н. Мамин-Сибиряк

Это случилось в самый полдень, когда все комары спрятались от жары в болото. Комар Комарович — длинный нос прикорнул под широкий лист и заснул. Спит и слышит отчаянный крик:

— Ой, батюшки! ой, караул!

Комар Комарович выскочил из-под листа и тоже закричал:

— Что случилось? Что вы орёте?

А комары летают, жужжат, пищат — ничего разобрать нельзя.

— Ой, батюшки! Пришёл в наше болото медведь и завалился спать. Как лёг в траву, так сейчас же задавил пятьсот комаров; как дохнул — проглотил целую сотню. Ой, беда, братцы! Мы едва унесли от него ноги, а то всех бы передавил.

Комар Комарович — длинный нос сразу рассердился; рассердился и на медведя и на глупых комаров, которые пищали без толку.

Книги — это ноты, а беседа — пение.

Антон Павлович Чехов

— Эй вы, перестаньте пищать! — крикнул он. — Вот я сейчас пойду и прогоню медведя. Очень просто! А вы орёте только напрасно.

Ещё сильнее рассердился Комар Комарович и полетел. Действительно, в болоте лежал медведь. Забрался в самую густую траву, где комары жили с испокон века, развалился и носом сопит, только свист идёт, точно кто на трубе играет. Вот бессовестная тварь! Забрался в чужое место, погубил напрасно столько комариных душ да ещё спит так сладко!

— Эй, дядя, ты это куда забрался? — закричал Комар Комарович на весь лес, да так громко, что даже самому сделалось страшно.

Мохнатый Миша открыл один глаз — никого не видно, открыл другой глаз — едва рассмотрел, что летает комар над самым его носом.

— Тебе что нужно, приятель? — заворчал Миша и тоже начал сердиться.

Как же, только расположился отдохнуть, а тут какой-то негодяй пищит.

— Эй, уходи подобру-поздорову, дядя!

Миша открыл оба глаза, посмотрел на нахала, фукнул носом и окончательно рассердился.

— Да что тебе нужно, негодная тварь? — зарычал он.

— Уходи из нашего места, а то я шутить не люблю. Вместе с шубой тебя съем.

Медведю сделалось смешно. Перевалился он на другой бок, закрыл морду лапой и сейчас же захрапел.

Полетел Комар Комарович обратно к своим комарам и трубит на всё болото:

— Ловко я напугал мохнатого Мишку! В другой раз не придёт.

Подивились комары и спрашивают:

— Ну, а сейчас-то медведь где?

— А не знаю, братцы. Сильно струсил, когда я ему сказал, что съем, если не уйдёт. Ведь я шутить не люблю, а так прямо и сказал: съем. Боюсь, как бы он не околел со страху, пока я к вам летаю. Что же, сам виноват!

Запищали все комары, зажужжали и долго спорили, как им быть с невежей медведем. Никогда ещё в болоте не было такого страшного шума.

Пищали, пищали и решили — выгнать медведя из болота.

— Пусть идёт к себе домой, в лес, там и спит. А болото наше. Ещё отцы и деды наши вот в этом самом болоте жили.

Одна благоразумная старушка Комариха посоветовала было оставить медведя в покое: пусть его полежит, а когда выспится — сам уйдёт, но на неё все так накинулись, что бедная едва успела спрятаться.

— Идём, братцы! — кричал больше всех Комар Комарович. — Мы ему покажем. Да!

Полетели комары за Комар Комаровичем. Летят и пищат, даже самим страшно делается. Прилетели, смотрят, а медведь лежит и не шевелится.

— Ну, я так и говорил: умер бедняга со страху! — хвастался Комар Комарович. — Даже жаль немножко, вой какой здоровый медведище.

— Да он спит, братцы, — пропищал маленький комаришка, подлетевший к самому медвежьему носу и чуть не втянутый туда, как в форточку.

— Ах, бесстыдник! Ах, бессовестный! — запищали все комары разом и подняли ужасный гвалт. — Пятьсот комаров задавил, сто комаров проглотил и сам спит, как ни в чём не бывало.

А мохнатый Миша спит себе да носом посвистывает.

— Он притворяется, что спит! — крикнул Комар Комарович и полетел на медведя. — Вот я ему сейчас покажу. Эй, дядя, будет притворяться!

Как налетит Комар Комарович, как вопьётся своим длинным носом прямо в чёрный медвежий нос, Миша так и вскочил — хвать лапой по носу, а Комар Комаровича как не бывало.

— Что, дядя, не понравилось? — пищит Комар Комарович. — Уходи, а то хуже будет. Я теперь не один Комар Комарович — длинный нос, а прилетели со мной и дедушка, Комарище — длинный носище, и младший брат, Комаришко — длинный носишко! Уходи, дядя.

— А я не уйду! — закричал медведь, усаживаясь на задние лапы. — Я вас всех передавлю.

— Ой, дядя, напрасно хвастаешь.

Опять полетел Комар Комарович и впился медведю прямо в глаз. Заревел медведь от боли, хватил себя лапой по морде, и опять в лапе ничего, только чуть глаз себе не вырвал когтем. А Комар Комарович вьётся над самым медвежьим ухом и пищит:

— Я тебя съем, дядя.

Рассердился окончательно Миша. Выворотил он вместе с корнем целую берёзу и принялся колотить ею комаров.

Так и ломит со всего плеча. Бил, бил, даже устал, а ни одного убитого комара нет, — все вьются над ним и пищат. Тогда ухватил Миша тяжёлый камень и запустил им в комаров — опять толку нет.

— Что, взял, дядя? — пищал Комар Комарович. — А я тебя всё-таки съем.

Долго ли, коротко ли сражался Миша с комарами, только шуму было много. Далеко был слышен медвежий рёв. А сколько он деревьев вырвал, сколько камней выворотил! Всё ему хотелось зацепить первого Комар Комаровича, — ведь вот тут, над самым ухом вьётся, а хватит медведь лапой, и опять ничего, только всю морду себе в кровь исцарапал.

Обессилел наконец Миша. Присел он на задние лапы, фыркнул и придумал новую штуку — давай кататься по траве, чтобы передавить всё комариное царство. Катался, катался Миша, однако и из этого ничего не вышло, а только ещё больше устал он. Тогда медведь спрятал морду в мох. Вышло того хуже — комары вцепились в медвежий хвост. Окончательно рассвирепел медведь.

— Постойте, вот я вам задам! — ревел он так, что за пять вёрст было слышно. — Я вам покажу штуку.

Отступили комары и ждут, что будет. А Миша на дерево вскарабкался, как акробат, засел на самый толстый сук и ревёт:

— Ну-ка, подступитесь теперь ко мне. Всем носы пообломаю!

Засмеялись комары тонкими голосами и бросились на медведя уже всем войском. Пищат, кружатся, лезут. Отбивался, отбивался Миша, проглотил нечаянно штук сто комариного войска, закашлялся да как сорвётся с сука, точно мешок. Однако поднялся, почесал ушибленный бок и говорит:

— Ну что, взяли? Видели, как я ловко с дерева прыгаю?

Ещё тоньше рассмеялись комары, а Комар Комарович так и трубит:

— Я тебя съем. Я тебя съем. Съем. Съем!

Изнемог окончательно медведь, выбился из сил, а уходить из болота стыдно. Сидит он на задних лапах и только глазами моргает.

Выручила его из беды лягушка. Выскочила из-под кочки, присела на задние лапки и говорит:

— Охота вам, Михайло Иванович, беспокоить себя напрасно! Не обращайте вы на этих дрянных комаришек внимания. Не стоит.

— И то не стоит, — обрадовался медведь. — Я это так. Пусть-ка они ко мне в берлогу придут, да я. Я.

Как повернётся Миша, как побежит из болота, а Комар Комарович — длинный нос летит за ним, летит и кричит:

— Ой, братцы, держите! Убежит медведь. Держите!

Собрались все комары, посоветовались и решили: «Не стоит! Пусть его уходит — ведь болото-то осталось за нами!»

«Что случилось с крокодилом»

М.Л. Москвина

- Ну и жара сегодня! - зевнул Крокодил. - Даже из воды вылезать неохота. А надо, надо... - И он поплыл к берегу.

Там, в песке, несколько дней назад он зарыл яйцо и всё бегал смотреть, когда из него вылупится сынок-крокодильчик. Но шло время - у других крокодилов малыши уже в речке плавали, а у него... Вот и сейчас - в который раз! Крокодил откопал целенькое яйцо, огорчённо повертел его в лапах, поднёс к уху. Вдруг слышит: тук-тук.

- Кто-то есть! - обрадовался Крокодил. - Да-да! Входи! Ой, то есть выходи!

- Чего кричишь? - подползла бабка Крокодилица. - Помочь, что ли?

- Погоди, - прошептал Крокодил, - пускай сам...

Тук-тук... - будто кто-то изнутри стучал молоточком. Треснула скорлупа, из дырки показалась маленькая головка. Крокодил замер.

Тук! - и на траву из расколотого яйца выпал мокрый желторотый... птенец.

- Пф-ф! - зашипела Крокодилица. - Это ещё что за новости?

Крокодил недоуменно пожал плечами. А птенец с любопытством поглядел вокруг и поскакал - сначала тихонько, а потом всё веселей и уверенней - к Крокодилу.

Крокодил попятился.

- Слушай, - опомнилась наконец зелёная зубастая старуха, - я прожила долгую жизнь, многое повидала, но такого - никогда. Хочешь знать моё мнение? Сделай вид, будто у тебя никто не родился.

- А он? - растерянно спросил Крокодил.

- Его нужно сейчас же съесть. А не то засмеют тебя крокодилы. Ну иди, приятного аппетита.

- Спасибо, - пролепетал Крокодил.

Он поглядел на птенца. Тот хлопал голыми крылышками, пищал, свиристел... (Обидно ведь: ты вылупился, а тебе никто не рад.) Зато когда он снова увидел Крокодила - бросился к нему со всех ног.

"Значит, съем его сейчас, а то, правда, неприятностей не оберёшься!" подумал Крокодил, но рот разинуть не смог, до того доверчив был желторотый.

- Ешь! Проглоти как таблетку, даже не заметишь! Давай! - шипела сзади Крокодилица.

- Сейчас, сейчас... вот слезет с носа.

Но когда птенец потёрся головкой о шершавую щёку Крокодила и пропищал: "Паа-па!", тот вдруг понял: не сможет он его съесть. Не сможет, и всё. Ведь это был ЕГО птенец.

- Ну! - раздражённо зарычала старуха.

- Баранки гну! - огрызнулся Крокодил.

- Мальчишка! - возмутилась Крокодилица. - Ну погоди! Ну я тебе устрою! Хотела всё в тайне сохранить, а теперь и не подумаю.

И разгорячённая бабка плюхнулась прямо с обрыва в воду. Она тут же разболтала о птенце всем крокодилам в реке.

Вы, наверное, сами замечали, крокодилы на редкость любопытные звери, а такое всё-таки не каждый день случается. И хотя была страшная жара, они вылезли все из воды - от мала до велика. Ползут, переговариваются, только и слышен гул да шлёп-шлёп - мокрые шаги. Окружили Крокодила, пасти свои поразинули и давай хохотать. Аж слёзы из глаз полились! Представьте - смеялись даже малыши, которые сами только что вылупились.

Птенец испуганно прижался, к Крокодилу. И тогда Крокодил сказал:

- Послушайте, странное всё-таки дело. Ну повезло, ну появились вы на свет по всем правилам, как положено. Ну такие же вы, как все... А если кто-то получился непохожим на вас? Так давай смейся над ним, дразни, а ещё лучше проглоти его, да и дело с концом? Так получается? Все замолчали.

- Чудной ты какой-то, - сказал друг Крокодила, который в одну минуту превратился в "бывшего приятеля". - Ты и сам бы смеялся на нашем месте...

- Не знаю, может быть, - задумался Крокодил. - Но зато теперь, после того как у меня такое случилось, я ни над кем смеяться не буду. И предупреждаю: этот колокольчик... ги... или кто он там... будет жить со мной. Если его кто тронет - пеняйте на себя.

Так и зажили они вместе. Крокодил построил птенцу домик в тени на берегу, таскал ему туда червяков и мошек, которых он с утра до вечера ловил в лесу. Если птенец куда-нибудь исчезал, Крокодил волновался, искал его повсюду, спрашивал у сородичей: "Птенца моего не видели? Птенец не пробегал?"

А они чуть не лопались от желания расхохотаться, но, помня угрозу Крокодила, сдерживались. Зато за глаза потешались над ним без устали. Кумушки судачили:

- Ну не глупо ли реветь от радости из-за того, что пигалица покрылась пухом...

- А на крыльях у этого заморыша, видите ли, перья выросли...

- Вы слышали новость? Она перемахнула через куст.

- Ах, какое событие! Крокодил от счастья всю ночь не спал.

Сумасшедший какой-то! Вы только посмотрите на него!

Все обернулись. Крокодил стоял задрав голову и смотрел, как над лесом летел птенец.

- Эй! Куда ты? Не смей летать! Упадёшь! Вернись! - кричал взволнованный Крокодил.

И услышал в ответ:

- Не упаду! Я - птица! Настоящая птица! Я уже не птенец!

- Будь осторожен!.. То есть... осторожна! - ещё раз крикнул Крокодил.

- Научить тебя летать, пап? - прозвенело в воздухе.

- Да! Да! - обрадовался Крокодил, а сам подумал: "Тогда я смогу охранять тебя везде - даже в небе!" - Но как же я полечу? У меня нет крыльев.

- Ну ты подумай, - сокрушалась бабка Крокодилица. - Был Крокодил как Крокодил. И вдруг на тебе! Летать вздумал!

- Ну и чудной... Просто ненормальный какой-то! - поддакивал его "бывший приятель".

- Да ничего у него не получится, - завистливо галдели молодые крокодильчики.

Птица спустилась, села на голову к Крокодилу и прошептала ему что-то на ухо. Крокодилы тоже навострили уши, но она говорила очень тихо.

- Эй! Там погромче нельзя? - не выдержал кто-то.

- Нет, - ответила птица. - Это наша семейная тайна... Ну попробуй, улыбнулась она своему Крокодилу.

- Попробуй! Попробуй! - захохотали из реки разинутые пасти.

Они, конечно, не верили, что Крокодил сможет полететь. А он разбежался, оттолкнулся хвостом от земли, взмахнул лапами и... поплыл по воздуху, как аэростат. Сначала он удивился, потом обрадовался, а когда поднялся очень высоко - испугался. Но в ту же минуту услышал голос:

- Всё хорошо, папа. Двигай, двигай лапами, как будто в воде плывёшь... Он оглянулся. Птица была рядом. ...Больше в тех краях никто не видал маленькую серую птицу и летающего Крокодила. А история о них давно превратилась в сказку, которую рассказывают своим малышам звери в джунглях.

«Сказка о кругленьких и длинненьких человечках»

Р.С. Сеф

Жили под горой, у речки,

Кругленькие человечки,

Жили тихо, без забот.

Пили чай из круглой кружки,

Ели круглые ватрушки

С круглых блюдец круглый год.

По утрам у них всходило

Очень круглое светило,

Ночью — круглый круг луны.

Не спеша, привычным кругом,

Дни тянулись друг за другом

От весны и до весны.

На полях качались кашки,

Круглые цвели ромашки,

Круглые кружились пташки,

Плавал в речке круглый сом.

А зимой шальные вьюги

Танцевали польку в круге,

И снега во всей округе

Покрывали всё кругом.

В деревнях у человечков

Было круглым всё подряд:

И поленья в круглых печках,

И дворняжки на крылечках,

И колечки на овечках,

И хвосты у поросят.

В магазинах продавали

Только круглые сыры,

Раз в году на карнавале

Раздавали всем шары.

Говорили там друг дружке

Только круглые слова:

Про диванные подушки,

Про волнушки на опушке,

Про пушистые игрушки,

И, конечно, все старушки

Там вязали кружева.

Самым вкусным угощеньем

Там считали карамель,

А единственным леченьем

Признавали карусель.

Если дети там болели,

Доктор назначал тотчас:

В выходной на карусели

Прокатиться тридцать раз,

Год не думать о квадратном

И не делать людям зла —

Словом, в том краю приятном

Жизнь приятная была.

Лишь одно на белом свете

Нарушало их покой:

Непонятные соседи

В ближней роще за рекой.

Жили в рощице, у речки,

Длинненькие человечки —

Удивительный народ:

Всё в их королевстве было

Тоже хорошо и мило,

Только всё наоборот.

Там семь долгих дней в неделе

Длинные сосиски ели,

А в лесу на длинной ели

Шишки длинные росли.

Если дети там болели,

Их сажали на качели

И протяжно песню пели:

Люли-люли, ай-люли.

Там катались на машинах

Небольших, но очень длинных,

Торговали в магазинах

Только длинной пастилой;

Раз в году на карнавале

На ходули все вставали

И, довольные, плясали

На ходулях под луной.

Всё, что было угловатым,

Длинным и продолговатым,

Там считали самым главным,

Самым славным на земле —

Там жирафов обожали,

Крокодилов уважали,

И питонов содержали

В холе, воле и тепле.

Были там и таксопарки,

В них гуляли таксы в парке,

Можно было с таксой в парке

Бегать всем, кому не лень.

Только ворчунам и плаксам

Запрещали бегать к таксам,

И поэтому все плаксы

Улыбались каждый день.

В общем, жизнь была прекрасной,

Безопасной, долгой, ясной.

Лето — длинным, осень — красной,

А зима была зимой.

Лишь одно на белом свете

Им мешало жить на свете:

Непонятные соседи

Возле речки под горой.

Жили под горой у речки,

Кругленькие человечки —

Удивительный народ:

Пили чай из круглой кружки,

Ели круглые ватрушки

С круглых блюдец круглый год.

По утрам у них всходило

Очень круглое светило,

Но у длинненьких людей

Это вечное круженье

Вызывало раздраженье,

Жженье, головокруженье

И ангину у детей.

А у круглых человечков

Каждый длинненький предмет

Вызывал рахит и свинку,

Корь, коклюш,

Лишай на спинку,

Дифтерит и диабет.

Долго ль, коротко ль, однако

Разгорелась в поле драка —

Кругленькие человечки

Смело двинулись в поход.

Забубнили барабаны,

Затирликали тимпаны,

Впереди везут тараны,

Сзади конница идёт.

Артиллерия сначала

Помидорами стреляла.

Покатились помидоры

По полям и по лугам.

Враг для самообороны

Бросил в дело макароны

И сардельками патроны

Зарядил назло врагам.

Сильно человечки бились,

Вскоре жертвы появились:

Был ушиблен помидором

Кто-то длинный и худой.

А в ответ по круглой цели

Макароны полетели,

И контужен был сарделькой

Главный кругленький герой.

Шла бы драка бесконечно,

Только вдруг случилось нечто:

Был у круглых человечков

Очень кругленький мудрец.

Палец он ко лбу приставил,

Думать он себя заставил,

Круглые очки поправил

И придумал наконец!

Он сказал: «Постойте, братцы,

Если вы хотите драться,

То деритесь и сражайтесь.

Не пойму я одного:

Я совсем не против драки,

Но скажите, забияки,

В чём причина вашей драки?

Бой идёт из-за чего?

Кругленькие загалдели:

«Что такое? В самом деле,

Мы дерёмся две недели

И не знаем почему.

В чём причина нашей ссоры?..

Зря мы губим помидоры,

Кончим миром эти споры,

Нам сраженье ни к чему!»

Длинненькие закричали:

«Верно! Не было печали!

Как же мы не замечали,

Что сардельки губим зря.

Мы на круглых не похожи,

Не похожи? Ну и что же —

Из-за этого негоже

Затевать войну, друзья».

Мир настал, соседи дружат,

Не горюют и не тужат,

Круглые на карусели кружат

Длинненьких людей.

Длинные, забыв о злости,

Приглашают круглых в гости

И качают на качелях

Круглых маленьких детей.

Всё. Конец приходит сказке.

Мой хороший, без опаски

Заходи в ворота сказки,

Тихо и спокойно там.

А награда? Что награда?

Лишь бы знал ты, что не надо,

Ах, не надо, ох, не надо,

Ссориться по пустякам!

«Телефон»

Корней Чуковский

У меня зазвонил телефон.

- Кто говорит?

- Слон.

- Откуда?

- От верблюда.

- Что вам надо?

- Шоколада.

- Для кого?

- Для сына моего.

- А много ли прислать?

- Да пудов этак пять

Или шесть:

Больше ему не съесть,

Он у меня еще маленький!

А потом позвонил

Крокодил

И со слезами просил:

- Мой милый, хороший,

Пришли мне калоши,

И мне, и жене, и Тотоше.

- Постой, не тебе ли

На прошлой неделе

Я выслал две пары

Отличных калош?

- Ах, те, что ты выслал

На прошлой неделе,

Мы давно уже съели

И ждем, не дождемся,

Когда же ты снова пришлешь

К нашему ужину

Дюжину

Новых и сладких калош!

А потом позвонили зайчатки:

- Нельзя ли прислать перчатки?

А потом позвонили мартышки:

- Пришлите, пожалуйста, книжки!

А потом позвонил медведь

Да как начал, как начал реветь.

- Погодите, медведь, не ревите,

Объясните, чего вы хотите?

Но он только "му" да "му",

А к чему, почему -

Не пойму!

- Повесьте, пожалуйста, трубку!

А потом позвонили цапли:

- Пришлите, пожалуйста, капли:

Мы лягушками нынче объелись,

И у нас животы разболелись!

И такая дребедень

Целый день:

Динь-ди-лень,

Динь-ди-лень,

Динь-ди-лень!

То тюлень позвонит, то олень.

А недавно две газели

Позвонили и запели:

        - Неужели

        В самом деле

        Все сгорели        

        Карусели?

- Ах, в уме ли вы, газели?

Не сгорели карусели,

И качели уцелели!

Вы б, газели, не галдели,

А на будущей неделе

Прискакали бы и сели

На качели-карусели!

Но не слушали газели

И по-прежнему галдели:

        - Неужели

        В самом деле

        Все качели

        Погорели?

        Что за глупые газели!

А вчера поутру

Кенгуру:

- Не это ли квартира

Мойдодыра? -

Я рассердился, да как заору:

- Нет! Это чужая квартира!!!

- А где Мойдодыр?

- Не могу вам сказать...

Позвоните по номеру

Сто двадцать пять.

Я три ночи не спал,

Я устал.

Мне бы заснуть,

Отдохнуть...

Но только я лег -

Звонок!

- Кто говорит?

- Носорог.

- Что такое?

- Беда! Беда!

Бегите скорее сюда!

- В чем дело?

- Спасите!

- Кого?

- Бегемота!

Наш бегемот провалился в болото...

- Провалился в болото?

- Да!

И ни туда, ни сюда!

О, если вы не придете -

Он утонет, утонет в болоте,

Умрет, пропадет

Бегемот!!!

- Ладно! Бегу! Бегу!

Если могу, помогу!

Ох, нелегкая это работа -

Из болота тащить бегемота!

«Тараканище»

Корней Чуковский

Часть первая

Ехали медведи

На велосипеде.

А за ними кот

Задом наперёд.

А за ним комарики

На воздушном шарике.

А за ними раки

На хромой собаке.

Волки на кобыле.

Львы в автомобиле.

Зайчики

В трамвайчике.

Жаба на метле…

Едут и смеются,

Пряники жуют.

Вдруг из подворотни

Страшный великан,

Рыжий и усатый

Та-ра-кан!

Таракан, Таракан, Тараканище!

Он рычит, и кричит,

И усами шевелит:

«Погодите, не спешите,

Я вас мигом проглочу!

Проглочу, проглочу, не помилую».

Звери задрожали,

В обморок упали.

Волки от испуга

Скушали друг друга.

Бедный крокодил

Жабу проглотил.

А слониха, вся дрожа,

Так и села на ежа.

Только раки-забияки

Не боятся бою-драки:

Хоть и пятятся назад,

Но усами шевелят

И кричат великану усатому:

«Не кричи и не рычи,

Мы и сами усачи,

Можем мы и сами

Шевелить усами!»

И назад ещё дальше попятились.

И сказал Гиппопотам

Крокодилам и китам:

«Кто злодея не боится

И с чудовищем сразится,

Я тому богатырю

Двух лягушек подарю

И еловую шишку пожалую!»

«Не боимся мы его,

Великана твоего:

Мы зубами,

Мы клыками,

Мы копытами его!»

И весёлою гурьбой

Звери кинулися в бой.

Но, увидев усача

(Ай-ай-ай!),

Звери дали стрекача

(Ай-ай-ай!).

По лесам, по полям разбежалися:

Тараканьих усов испугалися.

И вскричал Гиппопотам:

«Что за стыд, что за срам!

Эй, быки и носороги,

Выходите из берлоги

И врага

На рога

Поднимите-ка!»

Но быки и носороги

Отвечают из берлоги:

«Мы врага бы

На рога бы.

Только шкура дорога,

И рога нынче тоже

не дёшевы»,

И сидят и дрожат

Под кусточками,

За болотными прячутся

Кочками.

Крокодилы в крапиву

Забилися,

И в канаве слоны

Схоронилися.

Только и слышно,

Как зубы стучат,

Только и видно,

Как уши дрожат.

А лихие обезьяны

Подхватили чемоданы

И скорее со всех ног

Наутек.

И акула

Увильнула,

Только хвостиком махнула.

А за нею каракатица —

Так и пятится,

Так и катится.

Часть вторая

Вот и стал Таракан

победителем,

И лесов и полей повелителем.

Покорилися звери усатому.

(Чтоб ему провалиться,

проклятому!)

А он между ними похаживает,

Золоченое брюхо поглаживает:

«Принесите-ка мне, звери,

ваших детушек,

Я сегодня их за ужином

скушаю!»

Бедные, бедные звери!

Воют, рыдают, ревут!

В каждой берлоге

И в каждой пещере

Злого обжору клянут.

Да и какая же мать

Согласится отдать

Своего дорогого ребёнка —

Медвежонка, волчонка, слоненка, -

Чтобы несытое чучело

Бедную крошку

замучило!

Плачут они, убиваются,

С малышами навеки

прощаются.

Но однажды поутру

Прискакала кенгуру,

Увидала усача,

Закричала сгоряча:

«Разве это великан?

(Ха-ха-ха!)

Это просто таракан!

(Ха-ха-ха!)

Таракан, таракан,

таракашечка,

Жидконогая

козявочка-букашечка.

И не стыдно вам?

Не обидно вам?

Вы — зубастые,

Вы — клыкастые,

А малявочке

Поклонилися,

А козявочке

Покорилися!»

Испугались бегемоты,

Зашептали: «Что ты, что ты!

Уходи-ка ты отсюда!

Как бы не было нам худа!»

Только вдруг из-за кусточка,

Из-за синего лесочка,

Из далеких из полей

Прилетает Воробей.

Прыг да прыг

Да чик-чирик,

Чики-рики-чик-чирик!

Взял и клюнул Таракана,

Вот и нету великана.

Поделом великану досталося,

И усов от него не осталося.

То-то рада, то-то рада

Вся звериная семья,

Прославляют, поздравляют

Удалого Воробья!

Ослы ему славу по нотам поют,

Козлы бородою дорогу метут,

Бараны, бараны

Стучат в барабаны!

Сычи-трубачи

Трубят! Грачи с каланчи

Кричат!

Летучие мыши

На крыше

Платочками машут

И пляшут.

А слониха-щеголиха

Так отплясывает лихо,

Что румяная луна

В небе задрожала

И на бедного слона

Кубарем упала.

Вот была потом забота —

За луной нырять в болото

И гвоздями к небесам приколачивать!

«Айболит и воробей»

Корней Чуковский

                 I

Злая-злая, нехорошая змея

Молодого укусила воробья.

Захотел он улететь, да не мог

И заплакал, и упал на песок.

(Больно воробышку, больно!)

И пришла к нему беззубая старуха,

Пучеглазая зелёная лягуха.

За крыло она воробышка взяла

И больного по болоту повела.

(Жалко воробышка, жалко!)

Из окошка высунулся ёж:

- Ты куда его, зелёная, ведёшь?

- К доктору, миленький, к доктору.

- Подожди меня, старуха, под кустом,

Мы вдвоём его скорее доведём!

И весь день они болотами идут,

На руках они воробышка несут...

Вдруг ночная наступила темнота,

И не видно на болоте ни куста,

(Страшно воробышку, страшно!)

Вот и сбились они, бедные, с пути,

И не могут они доктора найти.

- Не найдём мы Айболита, не найдём,

Мы во тьме без Айболита пропадём!

Вдруг откуда-то примчался светлячок,

Свой голубенький фонарик он зажёг:

- Вы бегите-ка за мной, мои друзья,

Жалко-жалко мне больного воробья!

                      II

   И они побежали бегом

   За его голубым огоньком

   И видят: вдали под сосной

   Домик стоит расписной,

   И там на балконе сидит

   Добрый седой Айболит.

Он галке крыло перевязывает

И кролику сказку рассказывает.

У входа встречает их ласковый слон

И к доктору тихо ведёт на балкон,

Но плачет и стонет больной воробей.

Он с каждой минутой слабей и слабей,

Пришла к нему смерть воробьиная.

И на руки доктор больного берёт,

И лечит больного всю ночь напролёт,

И лечит, и лечит всю ночь до утра,

И вот - поглядите!- ура! ура!-

Больной встрепенулся, крылом шевельнул,

Чирикнул: чик! чик!- и в окно упорхнул.

"Спасибо, мой друг, меня вылечил ты,

Вовек не забуду твоей доброты!"

А там, у порога, толпятся убогие:

Слепые утята и белки безногие,

Худой лягушонок с больным животом,

Рябой кукушонок с подбитым крылом

И зайцы, волками искусанные.

И лечит их доктор весь день до заката.

И вдруг засмеялись лесные зверята:

"Опять мы здоровы и веселы!"

И в лес убежали играть и скакать

И даже спасибо забыли сказать,

Забыли сказать до свидания!

«Федорино горе»

Корней Чуковский

1

Скачет сито по полям,

А корыто по лугам.

За лопатою метла

Вдоль по улице пошла.

Топоры-то, топоры

Так и сыплются с горы.

Испугалася коза,

Растопырила глаза:

"Что такое? Почему?

Ничего я не пойму".

2

Но, как чёрная железная нога,

Побежала, поскакала кочерга.

И помчалися по улице ножи:

"Эй, держи, держи, держи, держи, держи!"

И кастрюля на бегу

Закричала утюгу:

"Я бегу, бегу, бегу,

Удержаться не могу!"

Вот и чайник за кофейником бежит,

Тараторит, тараторит, дребезжит...

Утюги бегут покрякивают,

Через лужи, через лужи перескакивают.

А за ними блюдца, блюдца -

Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!

Вдоль по улице несутся -

Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!

На стаканы - дзынь!- натыкаются,

И стаканы - дзынь!- разбиваются.

И бежит, бренчит, стучит сковорода:

"Вы куда? куда? куда? куда? куда?"

А за нею вилки,

Рюмки да бутылки,

Чашки да ложки

Скачут по дорожке.

Из окошка вывалился стол

И пошёл, пошёл, пошёл, пошёл, пошёл...

А на нём, а на нём,

Как на лошади верхом,

Самоварище сидит

И товарищам кричит:

"Уходите, бегите, спасайтеся!"

И в железную трубу:

"Бу-бу-бу! Бу-бу-бу!"

3

А за ними вдоль забора

Скачет бабушка Федора:

"Ой-ой-ой! Ой-ой-ой!

Воротитеся домой!"

Но ответило корыто:

"На Федору я сердито!"

И сказала кочерга:

"Я Федоре не слуга!"

А фарфоровые блюдца

Над Федорою смеются:

"Никогда мы, никогда

Не воротимся сюда!"

Тут Федорины коты

Расфуфырили хвосты,

Побежали во всю прыть.

Чтоб посуду воротить:

"Эй вы, глупые тарелки,

Что вы скачете, как белки?

Вам ли бегать за воротами

С воробьями желторотыми?

Вы в канаву упадёте,

Вы утонете в болоте.

Не ходите, погодите,

Воротитеся домой!"

Но тарелки вьются-вьются,

А Федоре не даются:

"Лучше в поле пропадём,

А к Федоре не пойдём!"

4

Мимо курица бежала

И посуду увидала:

"Куд-куда! Куд-куда!

Вы откуда и куда?!"

И ответила посуда:

"Было нам у бабы худо,

Не любила нас она,

Била, била нас она,

Запылила, закоптила,

Загубила нас она!"

"Ко-ко-ко! Ко-ко-ко!

Жить вам было нелегко!"

"Да,- промолвил медный таз,-

Погляди-ка ты на нас:

Мы поломаны, побиты,

Мы помоями облиты.

Загляни-ка ты в кадушку -

И увидишь там лягушку.

Загляни-ка ты в ушат -

Тараканы там кишат,

Оттого-то мы от бабы

Убежали, как от жабы,

И гуляем по полям,

По болотам, по лугам,

А к неряхе-замарахе

Не воротимся!"

5

И они побежали лесочком,

Поскакали по пням и по кочкам.

А бедная баба одна,

И плачет, и плачет она.

Села бы баба за стол,

Да стол за ворота ушёл.

Сварила бы баба щи,

Да кастрюлю поди поищи!

И чашки ушли, и стаканы,

Остались одни тараканы.

Ой, горе Федоре,

Горе!

6

А посуда вперёд и вперёд

По полям, по болотам идёт.

И чайник шепнул утюгу:

"Я дальше идти не могу".

И заплакали блюдца:

"Не лучше ль вернуться?"

И зарыдало корыто:

"Увы, я разбито, разбито!"

Но блюдо сказало: "Гляди,

Кто это там позади?"

И видят: за ними из тёмного бора

Идёт-ковыляет Федора.

Но чудо случилося с ней:

Стала Федора добрей.

Тихо за ними идёт

И тихую песню поёт:

"Ой вы, бедные сиротки мои,

Утюги и сковородки мои!

Вы подите-ка, немытые, домой,

Я водою вас умою ключевой.

Я почищу вас песочком,

Окачу вас кипяточком,

И вы будете опять,

Словно солнышко, сиять,

А поганых тараканов я повыведу,

Прусаков и пауков я повымету!"

И сказала скалка:

"Мне Федору жалко".

И сказала чашка:

"Ах, она бедняжка!"

И сказали блюдца:

"Надо бы вернуться!"

И сказали утюги:

"Мы Федоре не враги!"

7

Долго, долго целовала

И ласкала их она,

Поливала, умывала.

Полоскала их она.

"Уж не буду, уж не буду

Я посуду обижать.

Буду, буду я посуду

И любить и уважать!"

Засмеялися кастрюли,

Самовару подмигнули:

"Ну, Федора, так и быть,

Рады мы тебя простить!"

Полетели,

Зазвенели

Да к Федоре прямо в печь!

Стали жарить, стали печь,-

Будут, будут у Федоры и блины и пироги!

А метла-то, а метла - весела -

Заплясала, заиграла, замела,

Ни пылинки у Федоры не оставила.

И обрадовались блюдца:

Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!

И танцуют и смеются -

Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!

А на белой табуреточке

Да на вышитой салфеточке

Самовар стоит,

Словно жар горит,

И пыхтит, и на бабу поглядывает:

"Я Федорушку прощаю,

Сладким чаем угощаю.

Кушай, кушай, Федора Егоровна!"