Человек придумал книгу
материал по художественной литературе

РОБЕРТ ПАЛЬ

«ЧЕЛОВЕК ПРИДУМАЛ КНИГУ»

Героем этой книги является сама книга. Источник мудрости, светоч сердца, учитель

добродетелей, гонитель пороков, лучший советчик и ближайший друг, духовное завещание поколений, откровенная исповедь народа, огромная сила, альфа и омега всякого знания… Всё это – о ней, всё это – она. Книга давно уже стала первейшей, ничем не заменимой потребностью человека. Она сопровождает нас от самого рождения до последнего часа жизни. И не просто сопровождает, а учит, воспитывает, образовывает, открывает перед нами все сложности и всё многоцветье окружающего мира, помогает понять его законы, а вместе с тем и самого себя.

Книга давно стала нашей чудесной обыденностью. В год великого юбилея русского

книгопечатания Константин Паустовский писал: «Прошло всего четыреста лет – и сейчас мы уже любим книги не меньше, а иной раз и больше, чем другие великие ценности нашего существования, - не меньше самой жизни, природы и людей. Без книг мы теперь не можем ни жить, ни бороться, ни страдать, ни радоваться и побеждать, ни уверенно идти к тому разумному и прекрасному будущему, в какое мы непоколебимо верим…»

Жизнь и книга встали в один ряд не только под пером писателя. Самая их суть поставила

эти понятия рядом, ибо существовать друг без друга они не могут. Величайшее из чудес, сотворённых человечеством, вошло в каждый дом, стало для всех вполне обычной и обязательной принадлежностью его. Однако некоторые из нас так привыкли к этому, что строят свои отношения с книгой не на доброжелательных основах. Посмотрите, как решительно иной читатель загибает в книге уголки страниц, с треском вырывает приглянувшуюся иллюстрацию или схему, рисует на полях всяких чёртиков, перегибает книжный блок так, что не выдерживают, рвутся даже крепкие капроновые нитки шитья... А как обращается со своим учебником иной школьник! Рассчитанная на четыре года пользования прекрасная книга едва доживает до конца одного учебного года. Право же, такие книги и такие читатели стоят того, чтобы их пожалели: книги – за их незаслуженные обиды и унижения, а читатели – за их духовную обеднённость, бесчувственность и, если хотите, невежество. К счастью, подобных читателей у нас не так уж много, в нашей стране умеют ценить и любить книгу.

Книга – учитель, книга – наставник. Но книга ещё и величайшая, ничем не измеримая

духовная ценность, уникальный плод поисков, находок, потерь и новых обретений сотен и сотен человеческих поколений, апофеоз всей человеческой культуры, всего человеческого опыта. Плохо, если, взяв с полки книгу, мы осознаём только её утилитарное назначение и остаёмся глухи ко всему остальному. Эта досадная «глухота» - не врождённый порок, она – следствие нашей неосведомлённости, невоспитанности, нашего незнания того сложного и многотрудного пути, который за тысячи лет прошла книга от первого рисунка древнего человека до массового «чуда» XX века. А знать это каждому образованному человеку необходимо. Тогда и восприятие книги, духовное общение с ней будут значительно богаче, многограннее и осознаннее. К сожалению, ярких, увлекательных, рассчитанных на самые широкие круги читателей, книг этой тематики пока ещё до обиды мало.  Многие книголюбы и сейчас ещё помнят прочитанную в тридцатые годы великолепную книгу М. Ильина «Чёрным по белому», в которой они находили ответы почти на все свои вопросы. Однако за минувшие десятилетия наши знания о книге серьёзно пополнились, а кое в чём и существенно изменились. Большую работу проделали учёные-книговеды, опубликовавшие за это время сотни книг и статей по самым различным вопросам развития книжного дела. Прекрасным подарком читателям стала выпущенная около двадцати лет назад книга Е.Л. Немировского и Б.С. Горбачевского «С книгой через века и страны». В отличие от М. Ильина авторы в ней не только проследили исторический путь книги, но и, что чрезвычайно ценно, впервые популярно рассказали о современной полиграфии, её технике и технологии.

Массовому читателю адресована и эта книга. Наряду с фактами, уже получившими

освещение в популярной литературе, в ней широко использованы материалы новейших исследований археологов, историков, книговедов, искусствоведов, социологов. Большое место отведено истории возникновения и развития письменности (от наскальных рисунков древнего человека до создания фонетического, буквенного письма), упорному совершенствованию формы и внешнего вида книги, характеру рукописной книги и появлению книгопечатания, успехам и проблемам книгопечатания в наше время. На фоне мирового историко-книжного процесса рассматривается происхождение и развитие отечественной книги: как рукописной, так и печатной. Специальная глава рассказывает о рождении принципиально новой – советской книги, о её роли в жизни нашего общества, гуманистическом, жизнеутверждающем, революционном характере.

ГЛАВА 1. «ИЗ ГЛУБИНЫ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ»

1. «Самая древняя книга»

Как-то в хранилище довольно старой и богатой библиотеки мне пришлось быть

свидетелем такого разговора. Копаясь в стеллажах, один школьник неожиданно для себя наткнулся на весьма ветхий томик издания прошлого века. Радостно удивлённый своей находкой, он кинулся к пожилой библиотекарше:

- Посмотрите, этой книге уже сто лет! Можно, я возьму её почитать?

Та бережно взяла из рук мальчика книгу.

- Эта книга из фонда редких изданий, молодой человек. И их мы на дом не выдаём, можешь позаниматься в читальном зале.

- А ей и вправду сто лет?

- Сто, даже больше. Впрочем, у нас имеются и более старые издания.

- И самая-самая первая книга есть?

- Самая первая? Это ж какая такая самая первая?

Школьник на миг смутился, но тут же нашёлся:

- Ну та, которую сделали самой первой, от которой всё и пошло. В нашем краеведческом музее есть такие вещи: первый велосипед, макет первого парохода…

Библиотекарша поняла, наконец, любознательного мальчишку, и за стёклами её очков вспыхнули лукавые огоньки.

- А ты уверен, что такая книга существует? Может, сходишь в какой-нибудь музей, попросишь на денёк? Если дадут, не забудь показать и мне.

Огоньки становились всё ярче, всё лукавее, но мальчик этого не замечал.

- Ты хоть представляешь, как могла выглядеть эта самая первая книга? Или думаешь, что она всегда была такой, как всегда?

Мальчик озадаченно молчал.

- Не представляешь, значит? Папирусные свитки, глиняные таблички, пальмовые листья, береста – всё это, конечно, ничуть не похоже на книгу в сегодняшнем понимании, но это всё-таки были книги. А до них существовали надписи на камне, на стенах гробниц и священных храмов, на древних печатях и сосудах… Ещё раньше – рисунки в пещерах, на скалах – целые «картинные галереи» под открытым небом… И наконец – сам человек…

Школьник растерянно переминался с ноги на ногу. Он совсем не ожидал, что его «простой» вопрос может оказаться таким сложным.

- Да, да, сам человек! – увлечённо продолжала хранительница фондов. – Задолго до появления письменности человек в себе самом носил опыт своего племени, его историю, представления об окружающем мире, песни, мифы, обряды. Эта «живая книга» появилась вместе с человеком, с его умением думать, излагать свои мысли в словах. Недавно археологи нашли в Африке останки человека, которым, как утверждает наука, более трёх миллионов лет. Вот оно где начало! А может, ещё и раньше?..

Самая древняя книга на земле – человек!..

И верно: древнее книги уже быть не может, ибо любая книга – высеченная на камне или вытканная на полотне, написанная на коже или процарапанная на коре берёзы, созданная в полутёмной келье рукой переписчика-монаха или отпечатанная современной печатной машиной – есть плод человеческого гения и труда. Возникнуть до человека, до человека разумного, этот чудесный плод, естественно, не мог.

2. Сенсация Альтамиры

Случилось это в 1868 году в испанской провинции Сантадер, близ Сантильяна-дель-Мар.

Преследуя быстроногих горных животных, охотник набрёл на пещеру, которая впоследствии получила название Альтамирской. Через несколько лет в этой пещере побывал испанский археолог Марселино де Савтуола. Каменные орудия, обнаруженные им здесь, говорили о том, что когда-то, много тысячелетий назад, пещерой пользовались люди. Интересно? Безусловно. Но ещё не было настоящим открытием. Главное было впереди. В 1879 году Марселино де Савтуола вновь отправляется в Альтамиру. На этот раз не один, а вместе с маленькой дочерью. Горные тропы быстро утомили пятилетнюю путешественницу, и отцу пришлось посадить её к себе на плечи. Всё это, говорят, и решило судьбу Альтамиры! Сидя на высоких отцовских плечах, девочка с интересом разглядывала стены и свод пещеры с причудливыми натёками на камне и вдруг воскликнула:

- Папа, а здесь что-то нарисовано! С рогами! Посмотри…

Можно представить, как удивился археолог, привыкший больше смотреть под ноги и копаться в земле в поисках древних черепков, чем глазеть по сторонам. Юная исследовательница мигом очутилась на полу, а возбуждённый папа принялся, задрав голову, тщательно исследовать пещеру.

И тут пробил час самого главного открытия в жизни Савтуола. На потолке и стенах пещеры он обнаружил множество доисторических рисунков. Большей частью это были зубры. Кроме них – лошади, лани, кабаны, мамонты. Древний художник, имевший в своём распоряжении три краски – чёрную, красную и коричневую, поразительно живо и динамично воспроизводил на камне животных, которых, безусловно, отлично знал. Савтуола поспешил известить учёный мир о своём необычном открытии, но его публикациям не поверили. Слишком совершенными показались учёным картины пещерных художников! Ещё более смущала их палеолитическая древность, и признать её учёные мужи отказались наотрез.

Поговорили, поговорили о необычных рисунках и забыли. Вспомнили лишь через несколько десятков лет, когда в Испании, Франции и других странах были обнаружены новые древнекаменные «картинные галереи». Пещеры Ла-Мут, Камбарелль, Фон-де-Гом, Тюк д,Одубер, Монтеспан, Ляско и, наконец, пещера Шульган-Таш (Каповая) на Урале, в Башкирии… Сейчас их известно довольно много, и о том, что открытые в них рисунки созданы художниками глубокой древности, учёные уже не спорят. Спорят больше о том, какие мысли и чувства водили рукой безымянного живописца, создававшего свои шедевры.

Чтобы получить какое-то представление о древнейшем человеческом искусстве, нужно перечитать множество различных книг, публикаций. Подолгу задерживают наше восхищённое внимание могучие зубры Альтамиры, стремительно летящие, точно парящие в воздухе лошади и олени Ляско, величественные мамонты Шульган-Таша, пляшущие «колдуны» пещеры «Трёх братьев», стадо оленей, переходящих через реку, грота Лортэ… Сколько жизненности в этих линиях, красках, движениях! Какая меткость и острота наблюдения! Как много должна была уже знать и уметь рука древнекаменного художника, прежде чем прикоснуться к краскам…

Но как в таком случае относиться к изображениям мамонтов, носорогов, пещерных львов и медведей, вымерших в Европе десятки тысяч лет назад, которых древние художники писали с таким знанием «предмета», словно перед ними во время их вдохновенной работы стояла сама живая натура? В пользу палеолитической древности пещерных «картинных галерей» говорит и тот факт, что многие рисунки были покрыты коркой известняка, а то и целыми сталактитами, на образование которых потребовались тысячи лет.

1.3.Рисованные рассказы на камне

Первооткрыватель Томской писаницы не назвал своего имени и остался для истории

безымянным. Но имена других её исследователей нам хорошо известны. В 1719 году для изучения бескрайних просторов Сибири по указанию Петра Первого направляется экспедиция доктора Д.Г. Мессершмидта. В составе её оказался некий Филипп Иоганн Табберт, бывший шведский офицер, взятый в плен в Полтавской битве и сосланный в Тобольск. Табберт осмотрел скалу с неолитическими рисунками и кое-что зарисовал. По возвращении на родину он выпустил книгу под названием «описание северной и восточной части Европы и Азии». Впрочем, тогда он уже не был Таббертом: ему были пожалованы дворянский титул и другая фамилия – Страленберг. Под этой фамилией он и вошёл в историю.

В книге Табберта- Страленберга впервые подробно рассказывалось о писанном камне

на реке Томи и приводились некоторые рисунки. Не будучи специалистом, Страленберг истолковал их по-своему, ошибочно приняв за письменность какой-то неизвестной цивилизации. Ему даже показалось, что она родственная рунической письменности его родной древней Скандинавии. Желанием увидеть в рисунках Томской писаницы письмена древних народов был охвачен не только Страленберг. Как рассказывал известный советский археолог академик А.П. Окладников, попытки доказать это делались и позже – в XIX и даже начале XX века. «Например, - писал он, - И. Клапрот представил в Парижском Азиатском обществе интересный доклад, в котором доказывал сходство сибирских начертаний с европейскими алфавитами. Он даже пытался найти греческие и славянские буквы в сибирских петроглифах. Интересно, что уже в начале нашего века от этой мысли не мог отказаться даже такой серьёзный исследователь, И.Т. Савенков».

Публикации Страленберга и других авторов, гипотезы и споры вокруг них привлекли к

Томским писаницам (таких «камней» на реке Томи оказалось несколько!) всеобщее внимание. Ими интересовался выдающийся русский историк В. Татищев, в XVIII - XIX вв. их описывали геодезист В. Шишков, историк Г. Миллер, натуралист И. Гмелин, участники различных сибирских экспедиций – Я. Линдендау, С. Крашенинников, И. Фальк, Г. Спасский, И. Савенков, автор «Жизни животных» А. Брем и многие другие.

Наскальные рисунки – петроглифы, подобные томским, - сегодня широко известны

в науке. Великое множество их обнаружено почти везде, где в далёком прошлом обитал человек. В Советском Союзе относительно хорошо изучены петроглифы в Карелии, на берегах Белого моря и Онежского озера, на Урале, Кавказе, в Средней Азии, в горах Памира и Тянь-Шаня, в Сибири, на Дальнем Востоке. Немало найдено их и в соседней Монголии. Вот что рассказала в 1978 году корреспонденту «Правды» участница многих экспедиций, автор книги «Петроглифы Монголии» Э. Новгородова:

«Уже завершены были все маршруты, упакованы материалы, документы, мы сидели возле переправы через Селенгу, дожидаясь машины. Одним из наших собеседников оказался начальник советско-монгольской геологической партии Н. Зайцев. Он сообщил:

- Есть на реке Чулуут такие рисунки на скалах, что сам академик Окладников удивился бы.

А позже иркутский геолог П. Коваль вручил нам рисунок лося с огненными рогами. Действительно, было чему удивляться. И естественно возникал вопрос: «С какой скалы срисовано это изображение, относящееся к эпохе неолита?» Ответ был такой: «Лося и сегодня можно увидеть на базальтовой скале на реке Чулуут, в Северной Монголии, на высоте около двух тысяч метров».

Конечно же, возвращение в Москву было отложено.

Самая древняя терраса над Чулуутом насчитывала около десяти тысяч лет – это приблизительно период неолита. И лоси, и северные олени, выбитые на древних скалах, - одни из самых ранних изображений, которые когда-либо доводилось видеть учёным. Обследовали все камни. Спеша запечатлеть рисунки, трудились без малейшей передышки – приближались суровые морозы. Зима грозила спрятать от глаз бесценные творения. Мы точно определили время создания рисунка «оленя – золотые рога», ибо знали, что северные олени ушли из Монголии после оледенения. Значит, петроглифам как минимум шесть тысяч лет.

Но и петроглифы эпохи бронзы тоже можно считать редкими. Казалось бы, что может сказать рисунок быка, который мы увидели на одной из скал? Бык как бык. Но историкам это изображение говорило о многом: оказывается, это было уже домашнее животное, побывавшее в ярме, оно уже покорилось человеку.

Неповторимый памятник древней культуры тянется над рекой на расстоянии 40 километров. Невозможно прокомментировать каждое наскальное изображение. Поэтому остановимся на одном: колесницей правит человек, одетый в широкополую шляпу. Небольшая деталь – головной убор. Вспоминаем петроглифы, запечатлевшие подобные шляпы на некоторых территориях расселения индоевропейских народов. Индоевропейских! А здесь – Северная Монголия. Тайна?..

На сорокакилометровом скальном памятнике мы могли «познакомиться» с людьми эпохи бронзы, которые создавали эти творения. Теперь, через несколько тысячелетий, словно обращаясь к нам, они рассказали о себе: «Да, мы были почти все воины, умели сражаться как в пешем строю, так и на колесницах. На рисунках вы не встретите изображения седла или стремени, потому что мы не знали об их существовании…»

Находками заинтересовались археологи многих стран…

Да, наука придаёт огромное значение изучению подобных памятников. Уникальные

писаницы – не только образцы изобразительного искусства далёкого прошлого, но и важнейший исторический документ. Именно они позволяют нам лучше разглядеть те стороны хозяйства, быта, представлений людей древности, которые не могут с такой полнотой дать нам ни археология, ни фольклористика, ни другие науки о прошлом. Вновь и вновь перелистываю книги с публикациями древних петроглифов. Томские писаницы поражают массой прекрасно выполненных лосей, скалы Верхнего Енисея и Амура – обилием рогатых личин-масок, которые можно рассматривать часами, писаные камни Среднего Енисея (Боярская писаница) – целыми полотнами из жизни древних обитателей этой земли с посёлками, домашним скотом, людьми. Исследователь рисунков Боярской писаницы М.А. Дэвлет пишет:

«Время сгладило изображения, местами они густо поросли лишайником. Кроме того,

Большая Боярская писаница невыгодно освещена. Обращённая на юг, она чётко просматривается лишь вечером и особенно ясно ранним утром. Когда косые лучи восходящего солнца скользят по шероховатой выветренной поверхности скалы, изображения проясняются. Постепенно становясь всё отчётливее, рисунки как бы оживают в сознании зачарованного зрителя, перед которым возникает посёлок древних жителей Среднего Енисея, их жилища, скот, домашняя утварь, оружие, а также и сами творцы наскальных изображений. Вот внизу три всадника на лошадях и один на олене гонят оленье стадо к бревенчатым домам, обращённым к зрителю фронтонной частью со входом. В центре среднего яруса изображений – главная группа жилищ: большие рубленые избы с покатыми крышами и конические постройки, напоминающие юрты. Около жилищ – котлы и животные: бараны с мощными круто закрученными рогами, козлы с бородками и длинными рогами, загнутыми назад. Слева на значительном расстоянии человек в своеобразном головном уборе гонит к домам длиннорогий крупный рогатый скот. Наверху опять-таки дома, а между ними котлы, крупный рогатый скот, бараны, лошади, одна из которых осёдлана. Всадник в одной руке держит повод, а в другой, видимо, нагайку. Поблизости человек в остроконечном головном уборе с натянутым сложным луком в одной руке и посохом в другой, у его ног – собака. Около построек – люди в молитвенной позе, с воздетыми к небу руками…» Не правда ли: целый рисованный рассказ о жизни какого-то рода? Только вот как «прочесть» его!

И ещё одна короткая остановка у писаного камня. Он был обнаружен сравнительно

недавно – в 1957 году – научными сотрудниками Академии наук СССР в Центральной Туве. Этот «камень» - гора Сыын-Чурек, одиноко стоящая среди ровной степи. Стометровые скалы горы густо усеяны рисунками. Сцены охоты, танцующие шаманы в рогатых головных уборах, двухколёсная повозка, запряжённая парой коней, «летящие» фигуры диких животных, «небесный» олень с солнцем на рогах… Многое из этого мне уже знакомо по другим писаницам. А вот рисунок, которого нет, пожалуй, больше нигде! Я буквально влюблён в него. Кому бы ни показывал его, все в один голос, точно сговорившись, восклицали: «Похищение невесты!» А узнав, что этому «похищению» что-то около пятнадцати или шестнадцати столетий, восхищённо качали головами: «Смотри-ка! Умели же рисовать эти древние!..» Учёный, скопировавший и описавший рисунки Сыын-Чурека, тоже не обошёл вниманием эту сцену. Между прочим, и назвал он её так же, как и мои знакомые, - «Похищение невесты». Теперь это название почти «официальное».

Гляжу на выбитый в камне рисунок, и разыгравшаяся фантазия уносит меня за тысячи

вёрст от моего рабочего стола. По степи на неосёдланных конях несутся всадники. Один впереди, другой чуть сзади. На головах всадников и лошадей – высокие уборы в виде султанов. Возможно, так одевались и так украшали лошадей в особо торжественных случаях, например, на свадьбах? Первый всадник скачет налегке и держит в поводу коня своего товарища, у которого сегодня счастливый день: он везёт в свою юрту молодую красавицу-невесту. Вот она сидит впереди него на коне – в длинном девичьем платье, покорная своей судьбе, с печально поникшей головой. «Жених» крепко держит её за плечи. Летят, торопятся кони, хлещут по ногам высокие степные травы, встречный ветер свистит в ушах. Так уходят от погони. А голоса преследователей – уже за дальним холмом…

1.4.Всегда ли Сахара была пустыней?

Суров и неприветлив облик Великой пустыни. Но всегда ли он был таким? И всегда ли на

этих необозримых просторах была пустыня? Странный вопрос? Ну, это ещё как сказать! Шёл 1933 год. Французский патруль во главе с лейтенантом Бренаном находился в разведывательном рейде по уэдам (руслам древних высохших рек) Джерат и Тассили. Когда измождённый зноем и жаждой отряд остановился на отдых в тени скалистого ущелья, лейтенант отправился осмотреть ближайшие окрестности. И каково же было его удивление, когда на дышащих зноем скалах он увидел странную, едва ли не фантастическую картину, созданную руками древнего художника. Она изображала процессию животных, совершенно необычных для Сахары, - мамонтов, бегемотов, носорогов, жирафов. Это было невероятно. Сенсация из Великой пустыни взволновала многие умы Европы. Через четыре года её подтвердили новые находки на западе Сахары у Фум-эль-Хассана. Археологи обнаружили здесь множество наскальных «картин», среди которых опять-таки носороги, жирафы, слоны…

Вспомнились сообщения о «камнях с надписями», поступавшие из Сахары ещё в XIX

веке. Тогда наука отнеслась к ним недоверчиво, но теперь положение существенно изменилось. Появились первые теории и гипотезы о далёком прошлом этого района земли. В Сахару потянулись научные экспедиции. Одни из них изучали древние наскальные рисунки, другие – геологию, третьи – животный и растительный мир, культуру обитающих здесь народов. В 1956 году в Сахару отправилась французская экспедиция во главе с Анри Лотом. Прежде всего она разыскала и изучила рисунки, обнаруженные лейтенантом Бренаном ещё в 1933 году. Затем последовал ряд замечательных открытий в нагорье Тассили. В общей сложности здесь было найдено 1934 фрески, изображающие животных и охотников. Невольно вспоминаются картинные галереи Альтамиры, каменные писаницы Скандинавии, нашего Севера, Сибири. Изображая окружавших их животных, сцены из жизни  родного племени, древние живописцы многое рассказали нам о своей эпохе и о себе.

«Бык, воспроизведённый на стенах десятки тысяч раз, был излюбленным сюжетом

периода скотоводства, - писал Анри Лот. – Чаще всего изображены целые стада, которые пасут пастухи. Рисунки быков выполнены с натуры с большим мастерством. Особенно тщательно выписаны детали: рога, уши, копыта и хвосты. Великолепно переданы гармоничные формы туловища. Пятна нанесены красками различных тонов, в основном – белой… Многочисленные рисунки воспроизводят домашние работы. Они дают живое представление о быте тех времён. Люди жили в конусообразных хижинах. Женщины растирали зёрна на каменных зернотёрках. Быки использовались для верховой езды, причём женщины занимали место позади мужчины». И ещё из Анри Лота: «Нас поразило разнообразие типов их лиц: среди них есть негроидные и европеоидные. Очевидно, здесь бок о бок жили люди различных рас, разных физических типов… Разнообразие одежды – от длинных туник до коротких передников, сплетённых из травы, - подтверждает это предположение». Трудно с достоверной точностью сказать, что побудило древних обитателей этой земли взяться за столь непрактичное для их времени занятие, как создание наскальных рисунков. Но нужно отдать им должное: если они хотели оставить о себе память своим потомкам, то справились с этой задачей блестяще. Их наскальное искусство довольно подробно говорит нам, как жили они ещё 8-10 тысяч лет назад.

Нет, не случайно древние художники рисовали на своих «фресках» тропических

животных. Рука изображала то, что видели глаза. А глаза видели бескрайние зелёные просторы, пересекавшиеся широкими многоводными реками. Реки изобиловали рыбой, кишели крокодилами и бегемотами, плавно несли свои тёплые воды среди непроходимых тропических лесов. В необозримых саваннах паслись стада газелей, антилоп, буйволов, слонов… Об этом свидетельствуют рисунки древних обитателей Сахары. Как и все другие народы земли того далёкого времени, они ещё не знали письменности, чтобы сообщить о себе и своей земле более подробно. Их наскальные «фрески» (местные жители арабы называют их «хаджерат мектубат» - «камни с надписями») и сегодня продолжают свой неторопливый рассказ.

1.5.Глазами художника и учёного

В этой экспедиции Николай Константинович был не только и даже не столько

художником, сколько учёным. Сам он о цели своего путешествия писал: «Мы имеем в виду ознакомиться с положением памятников древней Центральной Азии, наблюдать современное состояние религии, обычаев и отметить следы великого переселения народов. Эта последняя задача издавна была близка мне». Следы великого переселения народов… Они окружили Рериха со всех сторон. Он видел их в причудливом переплетении полузабытых преданий и легенд, в древних курганах и «камнях с лицами», в загадочных менгирах, испещрённых непонятными знаками, и в многочисленных наскальных рисунках – петроглифах. Он жадно рассматривал и изучал искусство разных эпох и племён, мирно соседствовавших часто на одной и той же скале, находя для всего своё, подчас интуитивное, спорное, рериховское объяснение. «… Уже на полпути от Кашмира на скалах начинают попадаться древние изображения, - отмечает Рерих в своей книге о Центрально-Азиатской экспедиции. – Их считают дардскими изображениями, приписывая основу их старым жителям Дардистана. Присматриваясь к этим типичным рисункам на поверхности скал, вы замечаете их два различных типа. Одни более новые, более сухие по технике…Но рядом с ними иногда на тех же самых скалах вы видите сочную технику, относящую вас к неолиту. На этих древних изображениях вы различаете горных козлов с огромными крутыми рогами, яков, охотников-стрелков из лука, какие-то хороводы и ритуальные обряды. Характер этих рисунков потому заслуживает особого внимания, что те же древние изображения мы видим на скалах около оазиса Санджу в Синьцзяне, в Сибири, в Трансгималаях, и можно было узнать их же, вспоминая Халристнин – горы Скандинавии». Так размышлял Николай Константинович и тут же одёргивал себя: «Не будем делать выводов, но будем изучать и складывать».

Найденные рисунки – что письма из детства человечества. Нерадивая «почта» задержала

их на многие тысячи лет, и они пришли к нам, уже повзрослевшим, умудрённым многовековым опытом и различными науками, успевшим забыть свои детские заботы, увлечения и пристрастия. Читая их, мы часто не можем побороть в себе несправедливой досады: не могли «написать» поподробнее и пояснее, не удосужились сначала придумать самые обыкновенные буквы! И тут же останавливаем себя: то-то и хорошо, что не стали дожидаться изобретения алфавита. Больше того – без этих рисунков не было бы и письменности. Ведь первым шагом к ней были, как известно, именно они. Сначала простые, неказистые, затем всё более сложные и утончённые. Сначала изображения отдельных окружавших человека животных, затем – целых сцен из жизни первобытных охотников и пастухов. И лишь потом – отдельных, особо значительных событий. А от изображения событий – прямой путь к графической передаче мысли.

ГЛАВА 2. «ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В ПОИСКЕ»

2.1.Остановись, увековечить мысль!

«Письменность – это величайшее изобретение руки и ума человека», - писал Джон

Бернал. Вот именно – руки и ума! И готовился человек к этому самому великому своему изобретению многие и многие тысячелетия, что нетрудно проследить по тем же наскальным рисункам. Но и научившись рисовать, человек ещё далеко не сразу научился писать. Рука, пожалуй, была уже вполне подготовлена к этому, но ум... Ум всё ещё искал решение задачи. Как заставить слово жить дольше того краткого мгновения, пока оно сходит с уст? Каким образом запечатлеть его на дереве или на камне точно так, как запечатлены на них животные или сцены заклинаний? Но запечатлеть слово - это значит поймать, остановить, увековечить мысль. А мысль – она такая неуловимая… Первые элементы письменности – графической фиксации мысли – рождались, умирали, возрождались в новом, более совершенном облике так же медленно, как и многое другое в жизни наших неторопливых предков.

Да, всё начиналось со слова. Для древнего человека оно как бы ещё не отпочковалось

от того, что в нём заключено. То, что оно обозначало, можно было осмотреть своими глазами, потрогать руками, взвесить на ладони, понюхать, наконец! При слове «олень» и раньше рисовали оленя. При слове «топор» - топор, при слове «солнце» - ясное небесное светило. Сегодня такое своеобразное «письмо» мы называем пиктографическим, т.е. картинным, рисуночным.

2.2.Признание «Северной Татьяны»

Несколько сохранившихся образцов пиктографического письма приводит в своей

замечательной «Книге о языке» Франклин Фолсом. Вот, например, выполненный на шкуре бизона рисуночный рассказ индейцев Дакота «о каком-то важном событии». Рисунки расположены в центре шкуры, спиральными кругами. Среди них – фигурки людей, животных, птиц, какие-то знаки. Всё выписано очень тщательно, прямо-таки «каллиграфическим почерком». Одна беда – невозможно прочесть! А вот и знаменитое «Прошение семи племён североамериканских индейцев конгрессу США». Учёные, говоря о зарождении письменности, часто приводят его в качестве примера. Причём делают это не из гордости: ведь они смогли прочесть его! Попробуем вслед за ними прочесть его и мы. На рисунке изображена процессия из шести животных и одного человека. Первым идёт, очевидно, вожак группы – журавль. Следом – три животных, похожих на бобров, затем лиса, человек. Заключает процессию рыба, напоминающая то ли карпа, то ли озёрного окуня. Не правда ли – забавная компания! Однако не трудно догадаться, что художник рисовал вовсе не животных. Не таким он был глупцом, чтобы не видеть всей нелепости своего произведения, если воспринимать его буквально. Постараемся не быть «буквоедами». Что же всё-таки могли представлять эти семь дружных существ? Зная пристрастие многих индейских племён вести своё происхождение от тех или иных животных – тотемов, нетрудно догадаться: эти семь существ, представляют не что иное, как семь племён. Так и только так!

А что это за белое пятнышко на груди у каждой фигурки? Беру лупу и теперь отчётливо

вижу, что это стилизованный рисунок сердца. Сердца всех семи «представителей» соединены линиями с сердцем своего предводителя – журавля. Не означает ли это, что все семь племён объединены едиными чувствами и что общее их чувство выражает старшее племя? Такими же линиями соединены и головы животных. Значит, и думают они одинаково. О чём же? Одна из линий, отходящих от головы журавля, огибает всю процессию, пересекает дорогу и кончается у чёрных пятен. Их четыре. Наверное, это озёра. А раз так, то и смысл прошения нам уже ясен: семь индейских племён просят у конгресса США разрешить им рыболовство в этих озёрах. Быстро справились мы со своей задачей? Быстро. Это потому, что просто схематично воспроизвели ход рассуждений учёных. Между прочим, кое в чём расходятся и они. Одни, например, считают, что линии соединяют не головы животных, а глаза. Другие насчитывают только три озера и просьбу племён видят не в желании рыбачить там, а в том, чтобы переселиться в район этих водоёмов. Небольшие вроде бы расхождения, но, тем не менее, они существенны. И всё оттого, что таков уж сам характер пиктографического письма: прочесть его можно по-разному. Рисуночное письмо было значительным шагом вперёд. Однако назвать его письменностью в буквальном смысле слова ещё нельзя. Самый главный недостаток его заключался в том, что рисунки пиктографического письма не имели раз и навсегда установленного значения. Многих понятий они вообще выразить не в состоянии.

2.3.Книги из узелков

Как-то в одном научно-популярном журнале моё внимание привлекла маленькая заметка.

Привожу её дословно: «Империя инков, погибшая под ударами конкистадоров в начале XVI века, унесла с собой тайну узелкового «письма». Испанец Писарро, а вслед за ними слуги господни - иезуиты постарались уничтожить всякие следы «туземной» культуры в Южной Америке. Известно только, что индейцы столетия назад передавали вести с помощью узелков на верёвочной связке, так называемой кипу. Гонцы с посланиями Великого Инки направлялись во все концы древней империи, простиравшейся на территории нынешних Эквадора, Перу, Боливии и Чили. Итак, тайна «письма» утеряна, по-видимому, безвозвратно…»

Узелки на верёвочной связке! Удивительное «письмо», не правда ли? Ничего подобного

нигде на земном шаре, кажется, больше не встречалось… Что представляло собой это письмо, которое не нуждалось ни в карандаше, ни в чернилах, ни в бумаге? Впрочем, роль бумаги здесь играла, по-видимому, сама верёвка, на которой завязывались эти загадочные узелки. Узелок – буква? Узелок – цифра? Странно, невероятно, непостижимо! Удивлению моему не было границ. И чем больше я удивлялся, тем острее и непреодолимее становилось желание проникнуть в эту тайну или хотя бы прикоснуться к ней. Это желание привело меня в библиотеки. Я жадно читал и перечитывал всё, что попадалось об испанском завоевании Америки, о жизни этого континента до прихода туда «просвещённых» европейцев, о могучем государстве инков и других народов. Об узелковой «письменности», бытовавшей в империи инков, упоминали многие. Где-то я даже прочёл, что и по сей день в горах Перу и Боливии неграмотные крестьяне ведут счёт на верёвочных связках кипу. Неужели все жители древней страны инков тоже были неграмотны, раз пользовались узелковым «письмом»? Не может быть! Согласиться с этим я никак не мог, потому что к это времени уже кое-что знал об империи инков, о её городах, роскошных дворцах, мощных крепостях, государственном устройстве. Достичь всего этого, будучи совершенно неграмотными невозможно. Я уже совсем отчаялся, когда однажды утром ко мне постучался мой друг-профессор. В руках у него была большая, страниц на 700 – не меньше – книга в тёмно-зелёном переплёте, который он то и дело ласково поглаживал красными от холода пальцами.

- Ну, молодой человек, можете отменить своё путешествие в Южную Америку. Кажется, в этом уже нет необходимости.

Я недоверчиво взял книгу и прочёл её название: «Инка Гарсиласо де ла Вега. История государства инков».

- Ещё одна книга об инках? – сказал я несколько разочарованно. – Вы полагаете, она поможет нам раскрыть тайну узелкового «письма»?

- Прочтём – узнаем… - нахмурился профессор. – Вы видите, что написал её не европеец, а инка. И в данном случае это не имя, а указание на принадлежность к королевской фамилии правителей империи Тауантинсуйу. Уж кто-кто, а он должен был знать, как писали и читали на его родине.

- Автор – современник узелкового «письма»? Как же он написал свою книгу – узелками на верёвке?

- К счастью, нет, на испанском языке.

Когда весь том оказался «проглоченным», я вспомнил, наконец, о том, что искал в нём. Автор не обошёл вопросов науки, культуры, искусства своей родины, а стало быть, и способов «письма».

Открываю первую закладку, вторую, третью…

«Об арифметике они знали много и восхитительным образом, ибо узелками, завязанными на нитях разных цветов, вели счёт всему тому, что имелось в королевстве инков по обложению и освобождению от налогов и контрибуций. Они суммировали, вычитали и умножали теми узелками, а чтобы знать, что приходится на каждое селение, он осуществляли деление зёрнами маиса и камушками, и таким образом у них получался точный счёт».

Оставим в стороне деление зёрнами и камушками, последуем дальше за нашими узелками.

«… Поскольку по каждому делу в мире и на войне, по вассалам, налогам, скоту, законам, церемониям и всему остальному, что требовало счёта, у них имелись самостоятельные счётчики и они занимались в своих министерствах и со своими счётами, они с лёгкостью вели счёт, потому что счёт каждого из тех предметов находился в самостоятельных нитях и связках нитей, словно в отдельных тетрадях, и, если даже один индеец отвечал бы (как старший счётчик) за два, или три, или более предметов, счёт по каждому предмету вёлся бы отдельно».

Нити – страницы. Связка – тетрадь. Остроумно!

Однако это всё случаи, когда «требовался счёт». А как быть с необходимостью передать информацию другого рода – отправить, к примеру, письмо?

Империю инки создали огромную, провинции её находились одна от другой и от столицы государства на тысячи километров, не пошлёшь же по каждому поводу специального гонца!

Это нам так сегодня кажется – не пошлёшь, а инки всё-таки посылали, несмотря на то, что не имели лошадей. У них были специальные почтовые станции, курьеры-бегуны и почтовые отправления – повеления. Почтовых курьеров называли часки.

При необходимости часки передавали друг другу не только заученные повеления короля, но и вполне материальные «письма». «Другие поручения доставлялись не устно, а письменно, - свидетельствует Гарсиласо, - назовём это так, хотя мы сказали, что у них не было письма. Таковыми являлись узелки, завязанные на различных нитях различного цвета, которые завязывались в своём специальном порядке, однако не всегда одинаковым способом, поскольку иногда один цвет предшествовал другому, а в других случаях наоборот, и эта форма поручений была заключена в цифры, с помощью которых понимали друг друга инка и его губернаторы, зная, что им следует делать; и узлы, и цвета нитей обозначали число людей, оружия или одежды, или провианта, или любой другой вещи, которую следовало сделать, направить или ускорить».

Восьмую главу шестой книги своих «подлинных комментариев» истории инков Гарсиласо назвал так: «Они вели счёт на нитях и узелках; счётчики отличались высокой точностью». Это, пожалуй, самая богатая для нас глава во всей работе автора - инки. «Кипу означает завязывать узел или просто узел… - объясняет он европейцам. – Индейцы изготавливали нити разного цвета: одни были только одного цвета, другие – двух цветов и большего числа, потому что каждый цвет – простой и смешанный – имел своё особое значение; нить плотно скручивалась из трёх или четырёх тонких ниток… каждая из них прикреплялась в особом порядке к другой нити-основе, образуя как бы бахрому. По цвету определяли, что именно содержит такая-то нить, как-то: жёлтая означала золото, белая – серебро, а красная – воинов». Да, интересное сообщение! Значит, дело не только в узелках, но и в цвете нитей. А комбинация этих цветов была весьма широкой, поскольку нить могла быть «простой», одноцветной, и свитой из нескольких цветных. У каждого цвета был свой смысл. Это и помогало «читать» кипу тем, кому они были поручены или адресованы.

Последуем за автором дальше: «Предметы, не обладающие специфическим цветом,

располагались по своему порядку, начиная от предметов наивысшего качества и значения, постепенно переходя к менее ценным, каждая вещь в пределах своего вида и рода, как бывает у злаковых и овощей. Возьмём для примера культуры Испании: вначале идёт пшеница, затем ячмень, затем горох, бобы, просо и т.д. И точно так они вели счёт оружью, ставя вначале то, которое считалось самым благородным, как-то: пики, а затем дротики, лук и стрелы, дубинки и топоры, пращи и всё остальное оружие, что они имели. А когда речь шла о вассалах, они давали отчёт по жителям каждого селения, а затем вместе каждой провинции: в первой нити они фиксировали стариков от шестидесяти лет и больше; во второй – зрелых людей от пятидесяти и выше, а третья фиксировала сорокалетних, и так по десять лет вплоть до грудных младенцев. Таким же образом они считали и женщин по возрасту…»

Империя инков создавалась в бесконечных войнах, путём присоединения всё новых

и новых народов. Управлять таким государством было непросто: содержание пышного королевского двора, немалой по тому времени армии для новых завоевательных походов и подавления восстаний, огромного государственного аппарата требовало больших средств. Чтобы регулярно выколачивать их, нужно было наладить строжайший учёт всего, что имелось в государстве: количества земель, населения, боеспособных воинов, посевов, урожая каждой культуры, скота, поступления податей и т.д. И такой учёт инкские чиновники вели с величайшей скрупулёзностью. Наверное, именно поэтому столь высокого уровня развития достиг у неё счёт. Счёт всего и вся. И знаменитая узелковая «письменность» инков – прежде всего, цифры, а их кипу – своеобразные бухгалтерские книги, «пестрящие» бесконечными «колонками» этих цифр. Поистине великим изобретением инков являлись эти «узелки»! Но они были почти бессильны, когда требовалось не подсчитать что-то, а передать содержание какого-либо исторического события, беседы или суждения, «ибо узел называл число, а не слово». «Чтобы исправить этот недостаток, - пишет Инка Гарсиласо де ла Вега, - у них имелись знаки, которые указывали, что кипу касается фактов, исторических подвигов или имевшего место посольства, высказанного суждения или беседы, совершённых в мире или на войне».

Указывать-то указывали, но все факты, практически всю историю государства

приходилось держать в памяти. Хранителями этой истории были кипу-камайу – люди, в чьём ведении находились связки. В меру своих сил им помогали народные сказители и поэты (амаута), запечатлевшие в рассказах, легендах и песнях всё наиболее значительное из дел своего народа. Со смертью кипу-камайу могла умереть и история страны, потому что без их памяти и слова узелки были немы. Чтобы этого не произошло, каждый из них заранее готовил себе преемника – из наиболее смышлёных сыновей или других потомков. Таким образом, многие инкские счётчики – кипу-камайу – были не только хорошими математиками, но и, можно сказать, штатными историками. К их услугам прибегали короли, министры, губернаторы, знатные люди. Чтобы исправно нести свою службу (и не потерять её), кипу-камайу постоянно штудировали знаки и цифры, заключённые в узлах. Они должны были сохранить в памяти легенды о тех знаменитых делах, ибо как историки обязаны были изложить их по первой просьбе. За эту службу они были освобождены от податей и от какой-либо иной работы, и «поэтому никогда, ни разу не выпускали узлы из рук».

2.4.Загадки далёких веков

До государства инков в Перу сменилось несколько высокоразвитых цивилизаций.

Последним было могущественное государство народа аймара, закончившее своё существование при царе Чучи-капаке. Чучи-капак вёл тяжёлую войну с соседним царством Чинча-чанка. В это-то «смутное» время на исторической арене и появляется первый инка, прозванный впоследствии Пача-кутеком (реформатором). Сын губернатора Куско (кстати, бежавшего к противнику) Пача-кутек сыграл, по-видимому, решающую роль в разгроме врага, а затем неожиданно напал на стан своего царя Чучи-капака, захватил его в плен и казнил. Придя к власти, он провозгласил себя сыном Солнца и Единственным Инкой, то есть верховным правителем государства, границы которого при нём значительно расширились. Чтобы ни у кого не возникло сомнения в его праве на этот высокий трон, чтобы стереть в памяти народов всё, что было на этой земле до него, он приказал уничтожить все исторические хроники, а вместе с ними амаута (учёных) и, по-видимому, всех знающих грамоту людей. Книги, библиотеки, сама письменность народа аймара были преданы огню. Отныне инкам и покорённым ими народам позволялось пользоваться только нитями и узелками.

Другие источники рассказывают историю утраты инками письменности иначе. Например,

хронист Фернандо де Монтесинос в своих широко известных «Древних, Исторических и Политических Мемуарах о Перу» относит этот печальный факт ко времени правления инкского правителя Тупака Каури Пачакути. Он говорит, будто бы верховный жрец внушил ему, что всё зло и все беды происходят-де от письма, и тот запретил, кому бы то ни было «пользоваться и возрождать его, потому что пользование им принесло бы ещё большее несчастье. Этот Тупак Каури запретил законом под страхом смертной казни, чтобы кто-либо пользовался кильками, которые были пергаментом, и некоторыми листьями деревьев, на которых они писали, и никоим образом не применялось бы письмо. Это прорицание они выполняли с такой пунктуальностью, что после этой потери письма перуанцы никогда больше не приняли его. А когда некоторое время спустя одни учёный, или амаута, изобрёл буквы, его заживо сожгли…»

В увлекательной книге Ю.П. Гаврикова «Перу: от инков до наших дней» меня привлекли

вот эти строки: «Видное место в жизни «сына Солнца» и государства в целом занимали амаута (на кечва – «осмотрительный», «философ», «историк», «мыслитель», «учитель», «учёный») – подлинные ходячие энциклопедии. Как правило, ими становились инки «по крови». К ним Инка обращался и за советом, и за разъяснением особенностей древнего законодательства, истории, традиций и обычаев покорённых народов. Амаута слагали гимны, в которых воспевали деяния Сапа Инки (Единственного Инки), обучали грамоте и различным наукам членов его семьи. Они входили в ограниченный круг лиц, имевших доступ к кильке – иероглифической письменности, которой почти как тайнописью пользовались правители Тауантинсуйу. Документы инков представляли собой небольшие холсты, вставленные в золотые рамки. Последнее обстоятельство сыграло свою роковую роль: жадные до золота испанские завоеватели переплавляли рамки в слитки, а холсты с непонятными для них знаками сжигали…» И ещё один любопытный момент. Учёные располагают сведениями, что индейцы кечва (инки принадлежали к этому народу) и аймара Южной Америки до сих пор пользуются каким-то местным иероглифическим письмом, которым они «записывают католические молитвы».

2.5.»Говорящие пояса» и раковины

Индейцы государства инков пользовались узелковой «письменностью». У других

индейских племён Америки, например у ирокезов, узелковое «письмо» заменяли бусы из разноцветных морских ракушек. Чтобы они не были громоздкими, ракушки распиливали на мелкие пластинки, просверливали в них отверстия и нанизывали на нити. Получались бусы, ожерелья и целые пояса – вампумы. Прочесть такой пояс было непросто, а без устных пояснений вообще невозможно. Главными знатоками были племенные вожди и жрецы. Дважды в год в укромном уединённом месте собирали они юношей племени и посвящали их в тайну раковин. Большое значение для правильного прочтения вампума имели порядок и цвет ракушек. Тем более что каждый цвет имел какое-то определённое значение: чёрный означал всякого рода неприятности – смерть, угрозу, несчастье, жёлтый – золото или вообще дань, белый – мир, красный – войну, опасность, кровь и т.д. Соседние племена общались между собой, обменивались послами. Когда племя направляло посла, тому вручались цветные пояса, указывая на которые посол держал речь…

Раковины были в ходу не только у индейских племён Америки. Не меньшей известностью

пользовались знаменитые раковины каури с острова Науру. Учёные рассказывают о необычных путешествиях этих симпатичных раковин. Их обнаруживают в захоронениях Центрального Китая эпохи неолита, в могилах древнего Египта времени XII династии (500 лет до н.э.), в Аравии, Месопотамии, на Кавказе, в Африке, Западной Европе. В качестве украшений они были хорошо известны и на территории нашей страны – в Прибалтике, Белоруссии, у киргизов, башкир, мордвы, чувашей… Но каури служили не только украшением. Они употреблялись в качестве денег. Ещё в начале XVII века в Камеруне за две-три горсти этих раковин можно было купить раба-негра. В другой африканской стране – Уганде – даже в конце XIX века раб стоил 200-300 ракушек. Только за один минувший век в Западную Африку торговцы раковинами завезли 75 миллиардов каури-монет.

Но известно и ещё одно назначение каури. «На Невольничьем Берегу, - пишет

Д.В. Наумов, - выработалась даже особая письменность: группам раковин в орнаменте придавалось символическое значение. Две каури, обращённые острыми концами друг к другу, означали понятие «дружба», острыми концами врозь – «вражда», две каури и пёрышко – «свидание» и т.д.». В древней китайской письменности существовал знак, которым обозначались каури. Несмотря на прошедшие тысячелетия, он сохранился и поныне: в основе почти двухсот иероглифических сочетаний, обозначающих понятия «деньги», «продажа», торговля», «банковский оборот» и тому подобное.

ГЛАВА 3. «ТАЙНЫ ГЛИНЯНЫХ КНИГ».

3.1.Век великих археологических открытий

XIX век – век великих археологических открытий. Не географических – те к этому

времени в основном уже завершились, а именно археологических! Если великие путешественники и мореплаватели минувших веков открывали для европейцев новые острова, моря, страны и даже целые материки Земного шара, то археология XIX века открыла человечеству материки его прошлого. Причём такие, о которых люди даже не подозревали, хотя и попирали ногами их седую от древности пыль…В начале XIX века резидентом английской Ост-Индской компании в Багдаде служил Клавдий Джеймс Рич, человек ещё молодой, энергичный и весьма любознательный. Сейчас трудно сказать, где именно и при каких обстоятельствах услышал он предания о царе Нимроде, легендарном основателе некогда великого города Ниневии, но то, что они не оставили его равнодушным,  известно доподлинно. Рич не только собирал легенды и предания, но даже предпринял попытку отыскать древнюю ассирийскую столицу. К сожалению, он не был археологом. Покопавшись в холмах, на которые ему указали местные арабы, и найдя несколько глиняных плиток с непонятными знаками, он прекратил раскопки, решив, что ему не повезло. Прекратил и, как мы сегодня знаем, напрасно! Ведь как раз под этими холмами и ждали своего часа руины древней, некогда могущественной и прекрасной Ниневии. А те таблички, что подобрал Рич? Это были первые книги из библиотеки знаменитого ассирийского царя-библиофила Ашшурбанипала! Первые, самые-самые первые! Но Рич этого не знал…

Библиотека Ашшурбанипала – это более 20 тысяч глиняных клинописных табличек

самого разнообразного содержания. Здесь были книги по истории, математике, астрономии, медицине, грамматике, государственные и частные документы – законы, письма, хозяйственные счета и отчёты, просьбы, жалобы, решения судов, купчие на рабов, земли, дома и т.д. Разгадавшему тайны забытого клинописного письма таблички сулили открыть широкую картину жизни многих стран и народов древней Месопотамии и всей Передней Азии. И работа по расшифровке текстов закипела с новой силой. Здесь необходимо заметить, что первые копии клинописных текстов были известны в Европе задолго до того, как нашли библиотеку Ашшурбанипала, - ещё в XVIIвеке. В следующем столетии их уже нельзя было назвать редкостью. Причём почти все глиняные таблички были найдены в развалинах древнего города Персиполя. Уже тогда они волновали умы и привлекали к себе внимание многих учёных. Одним из таких учёных был немецкий филолог Г.Ф. Гротефенд. Он первый прочёл некоторые древнеперсидские тексты, однако основную работу проделал англичанин Г.К. Роулинсон. В 1835 году двадцатипятилетний учёный независимо от Гротефенда разгадал тайну персидской клинописи и приступил к дешифровке ещё более ранних текстов – ассиро-вавилонской клинописи, восходящей к самой древней письменности на земле – к шумерской.

Впрочем, некоторые учёные считают, что самой древней была письменность Древнего

Египта. Не будем, однако, вмешиваться в этот сугубо учёный спор, лучше вернёмся в «Дом наставлений и советов» (так назвал свою библиотеку сам Ашшурбанипал), где нас ждёт столько интересного. Шумеро-вавилонская и ассирийская книга насчитывала не один десяток глиняных табличек. «Переплётом» для них служил деревянный ящик. Множество таких ящиков в строгом порядке располагались на специальных стеллажах библиотеки. На каждой полке вешали табличку-бирку, на которой указывался раздел классификации. Незаменимыми помощниками читателей являлись также глиняные каталоги и картотеки, без которых немыслима ни одна современная библиотека. В 609 году до нашей эры Ниневия была разрушена мидянами. Подверглась разгрому и библиотека. Вот они – тысячи табличек, сотни тысяч осколков с характерными знаками – «клиньями». Сколько труда потребовалось, чтобы разобраться в этом огромном «запущенном хозяйстве», собрать разрозненные глиняные «страницы» в «книги», сложить и склеить осколки, до того просто валявшиеся под ногами! Как это удалось учёным? Что помогло им в этой кропотливой работе? Ну а глиняные книги древних ассирийцев? Должны же были и они иметь какие-то приметные знаки, которые подсказали бы читателю, какую табличку читать раньше, какую вслед за ней?

Да, писцы древней Месопотамии изобрели такой знак. Им являлись повторяемые внизу

каждой таблички название книги и первая строка следующей «страницы». Например, каждая табличка из поэмы о Гильгамеше заканчивалась словами: «О всё видавшем – серия табличек о Гильгамеше. Согласно древнему подлиннику списано и сверено». Некоторые писцы название книги с указанием номера таблички ставили не внизу, а вверху. Что и говорить, очень оригинальное и полезное изобретение! Сегодня оно известно нам как колонтитул. На табличках Ашшурбанипала был и «штемпель» библиотеки царя. Как и ныне, он говорил о принадлежности книги, но этим его роль не ограничивалась. Достаточно прочесть его текст, чтобы убедиться в этом: «Дворец Ашшурбанипала, царя воинств, царя народов, царя страны Ассур, которому бог Небо и богиня Гасмита даровали чуткие уши и зоркие очи, чтобы разыскать творения писателей моего царства, служивших царям, моим предшественникам. В уважении, питаемом мною к Небу, богу разума, я собрал эти плитки, велел сделать с них копии, пометить моим именем и разместить в моём дворце». О своём имени царь побеспокоился, а вот об именах писавших не подумал. Поэтому все сочинения древних писателей Двуречья дошли до нас безымянными.

3.2.Как возникла клинопись

Говорят, что в древнем Вавилоне нашли табличку с таким текстом: «Настали тяжёлые

времена, прогневались боги, дети больше не слушаются родителей и всякий стремится написать книгу». Выходит, уже в древние времена книга, пусть и глиняная, стала едва ли не массовым явлением. Но ведь прежде чем этому случиться, нужно было создать письменность. Достаточно простую, удобную для фиксации мысли, понятную многим. Как это произошло, когда, где? Кто из великих гениев человечества нашёл выход из тупика пиктографии и смело пошёл дальше? Ответить на эти вопросы помогают книги. Их десятки и сотни – от тонких в простых потёртых обложках до «солидных», «академических» томов в «вечных» переплётах. Книги заняли весь мой письменный стол. Впрочем, стола давно не хватает, они заполонили подоконники, стулья, самодельные стеллажи – кажется, всё в моей квартире. В каждой – десятки закладок. За каждой – интересный факт, цифра, дата, имя. Их столько, что у меня начинает рябить в глазах. Как объять и осмыслить всё это богатство? Осмыслить и прочувствовать самому…

Мы уже упоминали, что некоторые учёные утверждают: первыми, ещё в IV тысячелетии

до нашей эры,  изобрели письменность шумеры – древнейшие жители Южного Двуречья. Вначале они тоже «рисовали» то, что хотели сказать. В Государственном Эрмитаже в Ленинграде хранится каменная табличка из Двуречья с шумерским пиктографическим текстом. Ей, по меньшей мере, 43 века. И какую мысль вложил в своё творение безымянный автор, можно только догадываться. О пиктографических истоках древнего шумерского письма говорят многочисленные находки каменных и глиняных табличек. Так, были обнаружены деловые документы многих храмов, архивы целых городов – Лагаша, Уммы, Ниппура, Ура, Адаба. По ним нетрудно проследить, как постепенно рисуночное письмо шумеров перерастало в характерную для Двуречья клинопись. Первые знаки-рисунки шумеров изображали человека и части его тела, животных, птиц, рыб, звёзды, орудия труда, предметы обихода и т.д. Поэтому каждый рисунок означал целое слово. Вместе с совершенствованием письма знаки эти всё более разнообразились и видоизменялись.

Всякий, кто внимательно вглядится в копии древнешумерских текстов, непременно

заметит одну их особенность. На многих из них знаки-рисунки словно положены на бок. Франклин Фолсом так объясняет это: «Чёткие плавные линии требовали много труда, да и всё равно они плохо сохраняли свою форму. Потом все знаки стали чертить на глине так, что они оказались повёрнутыми набок… Почему так получилось? Дело в том, что сначала писали на глине столбцами сверху вниз и каждый следующий столбец начинали левее предыдущего. Но при этом рукой смазывали то, что было написано на гладкой глине перед этим. Поэтому глиняную плитку стали поворачивать на четверть оборота и стали писать те же самые знаки строчками, слева направо (и каждую следующую строчку начинали ниже предыдущей). При чтении ещё долго поворачивали плитку опять так, что знаки шли вертикальными столбцами – сверху вниз, но потом перестали». Хорошо обожжённые глиняные таблички с нанесёнными на них знаками приобретали крепость камня и становились практически вечными. Но писать на мягкой сырой глине было нелегко – линии получались неровные, нечёткие. Поэтому со временем знаки-рисунки упрощались, всё больше отходя от «натуры» предмета и превращаясь в комбинацию прямых линий. А оттого, что писцы нажимали на глину углом прямоугольной палочки, линии эти приобретали вид клинообразных углублений. Так появилось письмо, широко известное у многих народов Передней Азии и называемое клинописным.

Необходимость в письме стремительно росла, писать приходилось всё больше и быстрее.

Это также способствовало его упрощению и совершенствованию. Трудно сказать, сколько времени занял этот процесс, но он привёл к тому, что первоначальные пиктограммы, то есть знаки-рисунки, превратились в идеограммы – «такие письменные знаки, содержание которых уже не совпадало с их рисуночным образом»: нога – не просто часть тела, но и понятия «ходить», «стоять», «приносить», «отправляться в поход»; плуг – не только орудие труда, но и понятия «пахать», «земледелец»; звезда – не только небесное тело, но и понятия «небо», «бог» и т.д. Так знаки для предметов превратились в знаки для слов!

Но и это ещё не всё! В.В. Струве, говоря о письменности народов Двуречья в III

тысячелетии до нашей эры, пишет: «Шумерское письмо стало развиваться и в другом направлении. Наряду с идеограммами из пиктограмм стали развиваться и фонограммы. Так, пиктограмма горшка для молока получила звуковое значение «га», ибо слог «га» соответствовал шумерскому слову, обозначавшему молоко. Обилие в шумерском языке односложных слов дало в письменности несколько сотен знаков, обозначающих слоги, и несколько алфавитных знаков, соответствующих гласным звукам…» У вавилонян клинопись переняли персы. Они ещё более усовершенствовали письмо и пользовались уже не сотнями, а лишь сорока знаками, означавшими слоги и звуки.

Одной из главных забот писцов был точный учёт всего, что имелось или производилось

в хозяйстве царя, храма или богатого торговца. Но для того, чтобы вести такой учёт, нужно было, как минимум, изобрести и цифры. И изобретательные шумеры изобрели их! Письменность, созданная шумерами, распространилась по всему Двуречью. Первыми её восприняли и приспособили к своему языку аккадские семиты, затем эламиты, ассирийцы, хетты, жители страны Урарту, персы и другие народы. Поэтому, например, вавилонские писцы должны были хорошо знать не только свой аккадский язык, но и язык шумеров. А ассирийские писцы – и свой, и аккадский, и всё тот же язык шумеров. Как ни сложна была эта письменность, обилие обнаруженных глиняных табличек говорит о широком её распространении в государствах древней Месопотамии. Раскапывая Вавилон, археологи наткнулись на остатки лавок, в которых продавались глиняные книги. В Ассирии клинописными книгами торговали вместе с рабами, специально обученными чтению и письму. Так вместе с появлением книги зарождалась и книжная торговля.

3.3.А письменность ли это?

Тысячи лет десятки народов писали и читали написанное клинописью, но ещё в XVIII в.

глиняные таблички и наскальные надписи Передней Азии и Двуречья воспринимались как неожиданная и абсолютная тайна. Разгадать её брались многие, но удалось это, как уже говорилось, прежде всего Гротефенду и Роулинсону. Георг Фридрих Гротефенд (1775 – 1853) был скромным школьным учителем. Заинтересовавшись копиями древнеперсидских текстов, он обратил внимание на то, что некоторые слова в них часто повторяются. «Возможно, это имена царей и их титулы?» - подумал он. Догадка оказалась верной. Но Гротефенд был филологом, а персидские цари – это такая глубокая древность! Пришлось основательно заняться историей. И вот, через много лет, - первый успех. Под одним из клинописных слов уверенно легли семь букв: Да-ри-вуш! Царь Дарий! Древние персы произносили это имя не так, как мы сейчас, а именно так – Даривуш. Другой царь был Ксеркс. Хотя нет, это мы его так почему-то зовём. Соплеменники называли его иначе – Кшиарша. «Даривуш, Кшиарша, - подумал Гротефенд, - почти одни и те же буквы. Если мой метод верен, то, похоже, сейчас я прочту ещё одно слово…» Наконец, была расшифрована целая фраза: «Даривуш, царь великий, царь царей, Гистаспа сын, Ахеменид». Вторая фраза далась легче: «Кшиарша, царь великий, царь царей, Дария царя сын, Ахеменид».

Большую работу по дешифровке древнеперсидской и особенно вавилоно-ассирийской

(аккадской) клинописи проделал Генри Кресвик Роулинсон (1810 – 1895). В молодости он служил офицером в Индии и Иране, был дипломатическим агентом в Кандагаре, консулом в Багдаде, послом в Тегеране, что и определило его страстный интерес к востоку. Один из основоположников ассирологии, Роулинсон открыл и скопировал ряд древних надписей (в том числе знаменитую Бехистунскую надпись), произвёл раскопки древних городов Двуречья. В последние годы своей жизни, уже известный учёный, он возглавлял деятельность Азиатского и Географического королевских обществ Англии.

Многие авторы, пишущие об истории письменности и книги, чаще всего ограничиваются

только этими двумя именами. Справедливости ради нужно сказать, что первым, кто задолго до открытий Грофенда и Роулинсона увидел в клинописи не декоративный узор, а систему письма, был итальянский купец Пьетро делла Валле. Во второй половине XVIII века в руинах древнего Персеполя была обнаружена надпись, выполненная тремя видами клинописи, а датский учёный К. Нибур высказал предположение, что она сделана на трёх языках. Первый вид её, персидский, как раз и разбирал Г.Ф. Гротефенд, но его открытие, к сожалению, осталось неизвестным вплоть до 1893 года. Персидским вариантом текста занимались также французские учёные Э. Бюрнуф и К. Лассен, дешифровавшие все 32 буквы этого вида надписи. Бехистунская надпись, копию которой сделал Г.К. Роулинсон, помогла английскому исследователю Э. Норрису дешифровать слоговые знаки второго – эламского вида надписи. Не сразу, но, в конце концов, прочли и третий вид надписи. Она оказалась вавилонской, то есть на аккадском языке.

Древние камни и плитки оживали, начинали говорить, но многие скептики этому не

поверили. В 1857 году в Лондоне была устроена специальная «проверка». Она заключалась в том, что четырём исследователям дали прочесть одну и ту же ассирийскую надпись. Среди учёных были англичане Г.К. Роулинсон, Х. Толбот, ирландец Э. Хинкс и француз Ж. Опперт. Скептики готовили посрамление новоявленным ассирологам, но оно обернулось триумфом. Все учёные независимо друг от друга прочли надпись одинаково. После такой проверки места для сомнений, казалось бы, уже не осталось. Однако в 1874 году один из учёных мужей вновь попытался опровергнуть достижения своих коллег. Он вообще усомнился в существовании каких-то древних шумеров, а их язык и изобретённую ими клинопись назвал искусственно созданной тайнописью жрецов Вавилона. И снова в научном мире разгорелись жаркие споры. Пришлось кое-кому отправиться в Двуречье и призвать на помощь археологические лопаты. Особенно повезло на этот раз французу Э. Сарзеку. Он раскопал древний шумерский город Лагаш и обнаружил такую массу шумерских надписей, что спор сразу и бесповоротно решился в пользу подлинной науки.

Между прочим, в числе находок Сарзека была и знаменитая ныне «Стела коршунов» -

камень, на котором четыре с половиной тысячи лет назад правитель Лагаша Эаннотум увековечил свою победу над другим претендентом на гегемонию в Шумере. Надписи на камне рассказывают о жизни Эаннотума, о количестве убитых, о содержании мирного договора. А называется он «Стелой коршунов» из-за украсивших его рисунков. Собственно, это целый рассказ: поле битвы, покрытое трупами, сам Эаннотум во главе своего войска, бог – покровитель Эаннотума, поверженный враг и хищные птицы над свежими трупами… Чем не «стела коршунов»? Дешифровкой шумерской клинописи успешно занимались многие учёные. Среди них – французы, англичане, немцы, американцы. Чехословацкий исследователь Б. Грозный первый в 1915 году открыл секреты хеттской клинописи тоже аккадского происхождения. Большой вклад в изучение клинописи внесли русские и советские учёные. Сложная и кропотливая эта работа продолжается и сегодня.

3.4.Они рассказали о себе сами

Некоторые сведения о жизни древних народов Месопотамии и Передней Азии

сохранились в исторических трудах древних египтян, греков, римлян. Но в основном свою историю эти народы рассказали сами, когда мы научились читать их каменные и глиняные книги. Теперь мы знаем законы, которые устанавливали для них цари и правители, знаем их верования и обычаи, мифы и сказания, легенды и исторические хроники. С непреходящим интересом читаем мы произведения художественного творчества древних авторов, вникаем в руководства по сооружению оросительных каналов и крепостей, в справочнике по медицине и грамматике, изучаем их переписку, финансовые отчёты, общения о хозяйственной деятельности и т.д. Вавилонские математики заложили основы алгебры. Уже в те далёкие времена они решали уравнения с тремя неизвестными, извлекали квадратные и кубические корни. Астрономы-жрецы умели предсказывать затмения Солнца и Луны, создали основу древней звёздной карты неба, разделили год на месяцы и недели, а сутки – на часы и минуты…Высокоразвитая культура народов Двуречья оказала влияние на многие соседние страны, в том числе Египет и Грецию.

Сколько вопиющих несправедливостей, сколько горя и слёз сохранили и донесли до нас

древние глиняные и каменные книги! В Лувре, во Франции, хранится диоритовая стела высотой в рост человека, вся испещрённая клинописными знаками. Этот камень был найден французским археологом де Морганом при раскопках столицы древнего Элама – города Сузы. Сейчас он известен всему миру и каждому школьнику, ибо именно на нём повелел высечь свои законы вавилонский царь Хаммурапи, живший в XVIII  веке до нашей эры. Вот некоторые из статей этого древнейшего свода законов:

«Если человек украдёт имущество храма или царя, его должно убить; и того, кто примет  украденное, должно убить».

«Если человек укроет беглого раба, его должно убить».

«Если кто срежет рабу клеймо, тому должно отрезать пальцы».

«Если человек имеет долг, его жена, сын или дочь должны быть в рабстве три года…»

Смерть тому, кто, отчаявшись в нищете, покусится на созданное его же трудом. Смерть и кровь тому, кто осмелится пожалеть обездоленного. Горе тому, кто нанесёт хотя бы малейший ущерб богачу!..

Мало того – это ещё называлось справедливостью! Ведь сам царь писал о себе: «Я, Хаммурапи, вождь, поставленный богами, первейший из царей, покоривший евфратские селения, я вложил правду и справедливость в уста страны и дал благоденствие народу…Я, Хаммурапи, царь справедливый, которому бог солнца даровал законы. Мои слова превосходны, мои дела бесподобны…» Истинную цену царскому «благодеянию» знали те, кто складывал свои головы в затеваемых им захватнических войнах, кто возводил для него дворцы и храмы, возделывал поля и содержал целую армию вельмож и царских чиновников, погибал в сырых шахтах и высекал на камне те самые законы, которые превращали его в раба. Горько, горько сознавать всё это! Но разве книга виновата в том, что так несправедливо была устроена сама жизнь, которую она отражала? Она донесла до нас жестокую правду своего времени. Спасибо ей и на том.

ГЛАВА 4 «КАМНИ И СВИТКИ «СТРАНЫ ПИРАМИД»

4.1.Новое открытие Египта

Клинопись шумеров возникла из рисунков. Так же, из рисунков, развивалась и

письменность древних египтян. Причём, как утверждают многие учёные, даже раньше, чем в Двуречье, и вполне самостоятельно. По крайней мере, в период Раннего царства (третье тысячелетие до нашей эры) сложившаяся письменность в Египте уже существовала и, по всему, получила широкое распространение. Зародившись так же, как и в Двуречье, письменность египтян, однако, стала развиваться по совершенно другому пути. Но в одном судьба их схожа: прослужив людям не одно тысячелетие, она, как и сам язык, на котором говорили древние жители долины Нила, была прочно и надолго забыта. Заново её открыли и расшифровали сравнительно недавно. Ещё каких-то триста лет назад о великой цивилизации «Страны пирамид» существовали лишь самые смутные представления. Они основывались на отрывочных сведениях античных авторов, на полуреальных-полуфантастических свидетельствах священной книги христиан – Библии, на нескольких испещрённых загадочными знаками статуях и обелисках, ещё в древние времена вывезенных в Рим. О многом могли бы рассказать эти странные знаки, но прочесть их никто не мог.

Одним из первых в Европе обратил внимание на эти таинственные письмена

католический священник Афанасий Кирхер. Ещё в 1643 году он высказал предположение, что каждый знак обозначает какое-то слово. Кирхер принялся тут же на свой лад истолковывать и «переводить» эти знаки. «Напереводил» целых четыре тома, однако к истине так и не приблизился, ибо «переводы» его были, мягко говоря, абсолютным вымыслом. И всё-таки имя этого любознательного священника мы вспоминаем не только с иронией. Большую помощь последующим поколениям учёных оказала другая его догадка. Она касалась языка древних египтян, исчезнувшего, казалось, бесследно. Но след всё же остался, и Афанасий Кирхер обнаружил его у коптов. Язык древних египтян был «предком» коптского! Это было важное открытие. Более того, Кирхер основательно изучил всё, что было известно о коптах и их языке, первым составил его грамматику и словарь. После талантливых догадок Кирхера учёный мир почти два столетия не мог сказать о Египте ничего существенно нового. Не имея сколько-нибудь ясного представления о его истории и культуре, учёные пускались в долгие бесплодные споры, пытались найти истоки древнеегипетского письма где-то в Китае, а иные даже вообще отрицали письменное назначение загадочных знаков. Чтобы сделать следующий шаг вперёд, науке требовались новые факты, материалы и источники, более близкое знакомство со страной великих фараонов, детальное изучение памятников, доступ к которым был весьма затруднён.

Сделать этот шаг стало возможно только в XIX веке – веке великих археологических

открытий. А началось всё ещё раньше. 1 июля 1798 года в Египте, входившем тогда в состав Османской империи, близ Александрии, неожиданно высадилась 38-тысячная французская экспедиционная армия во главе с восходящей звездой Наполеоном Бонапартом. Не прошло и месяца, как мамлюкское войско было разбито, и французы вступили в Каир. Вместе с французскими солдатами на древнюю землю Египта ступили и те, кто давно жаждал увидеть её своими глазами, - учёные и художники, прибывшие сюда вместе с армией. Нужно отдать должное и Бонапарту. Несмотря на начавшуюся войну с Турцией (а также с Англией и Россией), на постоянные восстания не покорившегося завоевателям народа, он основал специальный институт для изучения Египта. Прибывшие вместе с ним 175 учёных и художников разъехались по стране в поисках различных памятников древности. А их тут было великое множество. В знойном полупустынном Египте не было леса, и все постройки издревле возводились из камня. Сооружённые тысячелетия назад, некоторые из них дошли до наших дней. Обилие памятников древности буквально потрясло европейцев. С изумлением и восторгом первооткрывателей рассматривали они загадочные пирамиды и руины некогда великолепных царских дворцов, гробницы знатных особ, статуи, обелиски. Изучить и тут же, на месте, систематизировать всю эту массу неожиданных и грандиозных открытий не было никакой возможности. Поэтому они спешили полнее описать увиденное, срисовать архитектурные сооружения, статуи и фрески, приобрести как можно больше древних вещей.

Особую заботу составляли надписи. Они в изобилии встречались на стенах дворцов и

храмов, на обелисках и царских усыпальницах, на подножиях статуй и предметах домашнего обихода. Буквально чуть ли не отовсюду на поражённых европейцев смотрели загадочные знаки, таящие в себе историю исчезнувшей великой державы. Среди этих знаков были рисунки людей (торговцев, стеклодувов, фараонов, воинов, ремесленников, ювелиров, писцов), частей человеческого тела (голов, рук, ног), изображения зверей, птиц, насекомых (львов, ястребов, сов, змей, гусей, жуков), цветов, растений и т.д. С первого взгляда всё это легко могло бы сойти за обычные рисунки, каких на земле немало, но настораживали чёткий порядок строк, чередование одних и тех же знаков, какая-то строгая внутренняя система. Особенно ясно это стало после находки так называемого Розеттского камня.

4.2. «Книга прочней стены и лучше памятника в храме»

Древние египтяне очень рано научились «записывать» свои мысли с помощью рисунков.

Чаще всего каждый из них означал какое-то слово: рисунок совы – слово «сова», рисунок быка – слово «бык» и так далее. Очевидно, гораздо позже они научились делить слова на части и даже придумали несколько букв, чтобы передать ими звуки. Необходимость в звуках появилась, прежде всего, при написании имён правителей и царей. Каким, например, знаком можно было запечатлеть на камне или на другом материале имя фараона Тутмоса? Одним рисунком сделать это оказалось невозможно. Потребовалось изобрести целую группу рисунков, означающих уже не слова, а звуки. И египтяне изобрели их. Однако до алфавита и алфавитного письма они так-таки и не додумались. Рисунки-знаки египетского письма (и не только египетского!) мы издавна называем иероглифами. Такое название им дали древнегреческие писатели, и дословно это значит «священное письмо, высекаемое на камне». Действительно, многие тексты египтян высечены на камне. Но «писали» они не только на этом неподатливом материале. Кроме того, что он был довольно твёрд и требовал больших физических усилий «писцов», он был ещё и очень неудобен. Каменную стелу или обелиск не положишь в карман, не запрячешь в шкатулку, не захватишь с собой в дорогу. Поэтому египтяне очень давно научились изготавливать другой писчий материал. Сырьём для него служил нильский тростник папирус.

Как это делалось? Сначала стебель разделяли на тонкие и по возможности широкие

полосы. Затем их склеивали. Однако одного ряда полос было мало, и поверх образовавшегося листа наклеивали ещё один ряд – поперёк. Потом края листа обрезали, сам лист помещали под пресс, сушили и полировали. Выпуском папируса занимались специальные «фабрики», на которых работали десятки рабов. Самые крупные из них сосредоточились в Александрии. Отсюда он вывозился во все страны Средиземноморья. Сгибать папирус, как изобретённую позже бумагу, было нельзя: он ломался. Но как быть, если текст не умещается на одном листе? Писцы и тут нашли выход. Они стали к исписанному листу приклеивать новый, чистый, а затем ещё следующий. Так получались длинные ленты, которые скручивали (свивали) в трубки. Самым длинным (более 40 метров) из дошедших до наших дней свитков является так называемый «Папирус Гарриса», хранящийся в Британском музее. Но были свитки и подлиннее. Так, полагают, что тот, на котором древние греки записали «Илиаду» Гомера, имел в длину полтораста метров. Читать подобные книги было бы крайне неудобно, если бы опять-таки не изобретательность писцов. К началу и концу свитков они прикрепляли специальные деревянные валики, и по мере прочтения книги свиток перематывался с одного валика на другой. Хранились свитки в специально изготовленных для этого футлярах в виде небольших бочонков. Для каждой книги на полках библиотек имелось строго определённое место. В Александрийской библиотеке, например, находилось около миллиона папирусных свитков. Это была крупнейшая библиотека всего античного мира.

Письменность широко применялась в государственном делопроизводстве, в больших

хозяйствах и храмах. Видной фигурой чиновничьего аппарата становится писец. Писцов и вообще образованных людей требовалось всё больше и больше. Их готовили в специальных школах. Учились там только мальчики, да и то далеко не все, а лишь выходцы из семей вельмож, чиновников, жрецов. Учиться даже в то далёкое время было нелегко. Одних иероглифов насчитывалось около 750. Попробуй запомни их все, и тем более научись красиво и правильно писать! Однако в египетских школах обучали не только чтению и письму. Большое место занимали упражнения в решении разнообразных задач, многие из которых по сей день доставляют школьникам немало хлопот. Это и понятно, ведь будущие государственные «мужи» должны были не только уметь вести учёт, деловую и дипломатическую переписку, но и руководить строительством дворцов, пирамид, храмов, сложных ирригационных сооружений, кораблей, водить войска, выигрывать сражения с армиями неприятелей. Порядки в школах были весьма строгие. Об этом свидетельствуют многие дошедшие до наших дней поучения школьникам. Вроде этого, уже общеизвестного: «Пиши рукой своей, читай ртом своим, советуйся с теми, кто знает больше тебя… иначе будут бить тебя. Уши мальчика на спине его, он слушает, когда его бьют». И били, несмотря на знатное происхождение! Розги являлись обязательным предметом в каждой школе.

Древние египтяне изобрели и письменные принадлежности, которыми в изменённом виде

мы пользуемся и сейчас. Ручкой служили тростниковые палочки (каламы), заострённые с одного конца. Хранились они в особом пенале, где были ещё и углубления для красок (чёрной и красной). Резинку заменяла губка, промокашку – мелкий песок. Со временем краску заменили чернила. Из-за этого конец тростниковой палочки стали расщеплять, чтобы чернила лучше стекали на её кончик. Этот принцип мы увидим, когда в обиход войдут гусиные перья, а затем и стальные.

4.3.От рисунка к символу

Возникнув из пиктограмм, древнейшие египетские иероглифы представляли собой

небольшие, поразительно реалистические рисунки. Подолгу разглядывая эти удивительные письмена, отдавая должное таланту древнего писца-художника, замечаем и знаки другого (скорее всего более позднего) типа. Если первые можно назвать изобразительными, эти – схематические. В них ещё чувствуется рисуночная основа, но от рисунков они уже ушли, и ушли довольно далеко. Писца мало интересует буквальная похожесть знака на тот предмет, который он называет. Главное, чтобы его поняли. И его понимали. Зачем рисовать всего человека, чтобы сказать слово «рука»? Зачем рисовать целую пальму, разве не достаточно одного листа? Зачем рисовать целый дом, если проще и быстрее набросать одной линией его общий план. Но, встречаются знаки ещё более лаконичные. Это уже не схемы, а символы. Царский жезл, безусловно, это символ власти, а стало быть, и понятие «власть». Ну а что ещё, кроме понятий «идти», «ходить», «носить», могут означать эти схематически набросанные ноги? От рисунка конкретного предмета к символу – таков, по сути дела, путь развития любой письменности.

За долгие века и тысячелетия египетская письменность прошла сложный путь развития

и совершенствования. Особенно ускорился этот процесс, в связи с созданием крупного рабовладельческого государства и широким распространением письма. Очень сложное и утомительное вначале, оно постепенно упрощалось, облегчалось. Такое упрощённое письмо стали называть иератическим, что означает просто «священное письмо». Им пользовались жрецы при переписке на папирусе религиозных текстов. Ещё более упрощали письмо простые люди, чьи записи не имели ничего общего с книгами «священного», религиозного характера. Торговцам, ремесленникам, строителям, врачам, путешественникам некогда да и незачем было тщательно выписывать каждый знак. Их деловое беглое письмо учёные назвали демотическим, то есть письмом «для простого народа». Оно обходилось уже всего лишь тремястами знаками.

4.4.Великая цивилизация древности

Письменность, книга сыграли исключительную роль в развитии всех сторон

экономической, общественно-политической и культурной жизни Древнего Египта. Общеизвестны замечательные достижения египетских строителей – безымянных творцов величественных храмов, роскошных царских дворцов, загородных усадеб вельмож, таинственных и строгих пирамид. Не перестают восхищать и волновать нас изумительные росписи храмов и усыпальниц, изделия древних ювелиров, скульпторов, резчиков, гончаров. Высокого уровня развития достигли египетская математика, счётная и землемерная науки. В Государственном музее изобразительных искусств им.  А.С. Пушкина хранится папирус периода Среднего царства, в котором, среди прочих, имеется решение задачи на вычисление объёма усечённой пирамиды. Египетские счётчики смело оперировали огромными цифрами – тысячами и миллионами, умели решать задачи с дробями, пользовались понятием неизвестного, числом (они считали его равным 3,16), широко применяли свои знания в жизни. О большом значении, которое придавалось арифметике и геометрии, свидетельствует название одного из школьных учебников по этим наукам: «Способы, при помощи которых можно дойти до понимания всех тёмных вещей, всех тайн, заключающихся в вещах».

Превосходно знали анатомию человеческого тела, а также тела животных, птиц и древние

художники. Произведения их до сих пор изумляют нас своей красочностью и реалистичностью. Вначале в основном расписывались стены помещений, но с появлением папируса рисунки с камня и дерева шагнули на «страницы» свитков. С этого времени художник становится одним из постоянных и самых деятельных участников создания книги. Благодаря им мы знаем сегодня не только то, чем занимались, что умели, как жили создатели древней цивилизации на Ниле, но и что и как они чувствовали, как видели и объясняли окружающий мир, как воспринимали себя в нём. В Древнем царстве уже была развита литература, но она навсегда утрачена для человечества. До нас дошли в основном письмена, начертанные на стенах внутренних коридоров и камер в пирамидах фараонов V и VI династий – так называемые «Тексты пирамид». Если собрать все их вместе, то получится целая коллекция религиозных текстов и заупокойных заклинаний. Со временем, в период Среднего царства, так и поступили: получилась солидная книга – «Книга мёртвых». По представлениям египтян, эта книга, переписанная на папирусный свиток и положенная в гробницу, гарантировала покойнику успех и счастье «на том свете». А угодить «на тот свет» без такой гарантии они, прямо сказать, побаивались, потому что верили, будто там их ждёт загробный суд Осириса. Суд строгий, бескомпромиссный, и легко ли оправдаться в 42-х грехах перед 42-мя судьями! Разумеется, заказать для себя «Книгу мёртвых» могли только люди богатые. Бедняки уходили в мир иной без всякой надежды на загробное бессмертие.

Папирусные книги-свитки донесли до нас не только свидетельства сложной

развивающейся общественной мысли Древнего Египта, но и изумительные образцы лирической поэзии, эпические сказания, разнообразные «поучения», исторические хроники, басни, сказки. Войдя в сокровищницу мировой культуры, они и сегодня не оставляют нас равнодушными. Как, например, вот эти строки:

Искусство не знает предела.

Разве может художник достигнуть вершин мастерства?

Как изумруд, скрыто под спудом разумное слово.

Находишь его между тем у рабыни, что мелет зерно.

Однако не только восторги и радостное изумление рождают в нас древние свитки. Бесконечные захватнические походы, расправы над побеждёнными, хищническое выкачивание дани и рабов из покорённых земель, мятежи, нашествия, восстания – всё это тоже стало известно нам благодаря стараниям египетских писцов.

4.5.Зазвучавшие письмена

Настоящей приманкой для учёных стал привезённый в Европу Розеттский камень.

Притягательная особенность его заключалась в том, что текст был выбит сразу на трёх языках. Причем, один из них был древнегреческий, учёным хорошо известный. Он занимал нижнюю часть камня. Верх заполняли знакомые, но, тем не менее, всё ещё досадно не понятные древнеегипетские иероглифы. В средней части памятника располагались совершенно незнакомые знаки (позже учёные догадаются, что это тоже египетское, но скорописное демотическое письмо!). Прочтя греческую надпись, исследователи узнали о том, что в 196 году до нашей эры египетские жрецы объявили своего царя Птолемея богом и извещали об этом «весь свет». Но «свет» был велик, и населяли его разные народы. В таком случае можно было допустить, что на трёх языках начертан один и тот же текст - «объявление». Служители египетских храмов прочтут его по «священным письменам на камне» - иероглифам, греки и знающие их язык – по своим знакам. А ведь это, если вдуматься, может стать настоящим ключом к разгадке! Над камнем из Розетты «колдовали» учёные из разных стран. Среди них были известный французский арабист Сильвестр де Саси, шведский ориенталист И.Д. Окерблат и даже английский физик Т. Юнг. Казалось, каждый из них стоит на пороге великого открытия, но, Розеттский камень хранил молчание.

И всё-таки наука упорно, шаг за шагом, приближалась к расшифровке египетской

письменности. 27 сентября 1822 года на заседании Парижской Академии наук с докладом о результатах своей работы в этой области выступил молодой французский учёный Жан-Франсуа Шампольон. Сообщения его были настолько важны и значительны, что этот день впоследствии стал считаться днём рождения специальной науки египтологии. С 1807 года, в семнадцать лет, Жан-Франсуа начинает всерьёз изучать Розеттский камень. Древнегреческий текст он прочёл легко, так как владел им в совершенстве. Сравнивая начертания иероглифов и демотических знаков, он обнаружил определённое, с трудом улавливаемое сходство между ними. А раз так, то возникает вопрос: не родственны ли друг другу эти два вида письма? После многих месяцев напряжённейшего и скрупулёзнейшего труда молодой учёный ответил положительно - да, родственны. Сколько дней и бессонных ночей, составивших целые годы, было потрачено на сравнительный анализ и классификацию всех этих мёртвых, ничего пока не говорящих знаков! Плодом этих неутомимых поисков стали так называемые списки соответствий, в которых он предположительно записал, какой иероглиф соответствует тому или иному демотическому знаку. Работая над этими списками, Шампольон заметил также, что иероглифов в несколько раз больше, чем слов. Отсюда следовал тоже весьма важный вывод: значит, не каждый иероглиф обозначает целое слово, некоторые из них могут обозначать слоги или даже отдельные звуки. Это было ново и неожиданно.

Наконец, пришло время попытаться проверить все свои догадки и предположения

на практике – при расшифровке какого-то слова. Поскольку в греческом тексте фигурировал царь Птолемей (Птолмеес), Шампольон остановил своё внимание именно на этом слове. Вначале он написал это имя демотическими знаками, затем, руководствуясь своими списками соответствий, подставил на их место иероглифы. Какова была радость учёного, когда точно такую же группу знаков-иероглифов он обнаружил и на камне! Причём повторялась она неоднократно и всегда бралась в рамку. В рамки обычно заключались имена царей, цариц, полководцев, знатных жрецов и вельмож. Птолемей Эпифан был царём. С этого слова и начались настоящие успехи Шампольона. Ведь только одно слово раскрыло ему тайну сразу семи иероглифов. Пользуясь этими знаками и своими списками соответствий, Шампольон составил ещё одно слово – имя Клеопатра. Среди уже известных, появились и неизвестные знаки: треугольник, птица (ястреб), овал и другие. Если бы всё оказалось верным, то это принесло бы открытие ряда новых букв. Но правильность написания этого слова ещё требовалась доказать. Как, каким образом? Ведь как писали имя своей царицы древние египтяне, никто, конечно, из современников Шампольона не знал. С чем же сравнить свой вариант, на который он так надеется?

К счастью, именно в этом году Шампольон впервые увидел надпись, скопированную

несколько лет назад с другого египетского камня-обелиска. Она была выполнена на двух языках, двумя видами письма – греческими буквами и древнеегипетскими иероглифами. В греческом тексте встречалось имя египетской царицы Клеопатры; в египетском – рамка и точно те знаки, которые у Шампольона ждали своей проверки. Правда, несколько иначе выглядела буква «т», а два последних знака представляли собой окончание женского рода и детерминатив, стоящий после женских имён. Так впервые было доказано, что египетские иероглифы можно читать. Но заслуга Шампольона не только в этом: он заложил основы египетской филологии. Открытие Жана-Франсуа Шампольона быстро облетело весь учёный мир, и всюду у него появлялись последователи. Его труд «Очерк иероглифической системы» был с интересом встречен и в России. Уже в 1824 году декабрист Г.С. Батеньков предпринял попытку перевести его на русский язык. А 10 января 1827 года Санкт-Петербургская Академия наук избрала Шампольона своим почётным членом. Ученики и последователи Шампольона в относительно непродолжительное время проделали огромную работу. Они опубликовали и прочли целые тома новых подлинных египетских текстов, составили первые демотические грамматики и многотомные иероглифико-демотические словари, написали подробную историю Древнего Египта и сопредельных с ним стран. Их подвижническим трудом египтология превратилась в обширную и увлекательную науку. Благодаря ей нам открылись, казалось бы, навсегда утерянные тайны величайшей цивилизации периода раннего детства человечества.

ГЛАВА 5 «СОТВОРЕНИЕ АЛФАВИТА»

5.1. Кочевники «упрощают» египетское письмо

Изобретение буквенного письма некоторые исследователи связывают с нашествием

на Египет союза кочевых племён гиксосов, хлынувших в 1700 году до нашей эры из Передней Азии в долину Нила. Ослабленный внутренними потрясениями, распавшийся на отдельные соперничающие между собой города – государства - номы, Египет не смог устоять против воинственных завоевателей. Владычество их продолжалось здесь более ста лет и оставило после себя разгромленные храмы, опустевшие города, заброшенные оазисы и рассказы об ужасном погроме, передающиеся из поколения в поколение. В истории Египта гиксосы, пожалуй, так бы и остались дикими завоевателями-погромщиками, если бы не три момента. Первый: они принесли с собой в долину Нила коневодство. Второй: именно через них египтяне и некоторые другие окрестные народы познакомились с колёсным транспортом и колесницами. И третий: гиксосы сделали первую попытку создать алфавитное письмо. Наивно было бы думать, что гиксосы изобрели его сами благодаря лишь собственной гениальности. Тем более что до завоевания Египта они совсем не знали письменности. Как же в таком случае они пришли к своему изобретению? Путём усвоения и творческой переработки достижений египтян? Здесь нужно оговориться, что, находясь на более низком уровне развития, кочевники-гиксосы вообще очень много заимствовали из культуры Египта. Не составила исключения и письменность. Но она показалась гиксосам слишком громоздкой, сложной и трудной, и они гениально упростили её.

В чём же заключалось это их «упрощение»? В том, что они придумали другие – более

простые знаки? Нет. В том, что уменьшили их количество? Тоже нет. В чём же тогда? А в том, что они вообще отказались от иероглифов! Так-таки и отказались, от всех 750 иероглифов? Да, за исключением всего лишь двух десятков. Но и те уже не были иероглифами, какими мы видим их в древнеегипетских надписях. Они стали буквами. Впрочем, буква, как мы уже знаем, это тоже изобретение египтян. В их письменности насчитывалось 24-25 знаков для согласных, которые обозначали не целое слово и даже не часть его – слог, а отдельный звук. Эти знаки-фонограммы были необходимы им, прежде всего, для написания имён царей и вельмож. Гиксосы, вычленив именно это в египетском письме, отбросили всё остальное, и пошли дальше, сделав фонетический, буквенный принцип основой всей письменности. Поступали они весьма и весьма просто. Начинаются, скажем, названия предметов со звука А, значит, изображение одного из таких предметов и будет буквой А. Даже не подробное изображение, как в пиктографии, а всего лишь часть его, правда, самая существенная часть, по которой легко узнаётся весь предмет. Например, было в языке у гиксосов слово «алеф» - бык. Значит, рисунок этого алефа-быка и будет буквой А, решили гиксосы! Даже не всего быка, а только его головы. Тем более, что и рисунок уже был готов: он часто встречался им среди многочисленных египетских иероглифов. Слово «бет» означало «дом». Так буквой Б стало нечто, изображающее дом. «Реш» - по гиксосски «голова». Изображение головы превратилось в букву Р. Так набралось 26 букв.

5.2. Гениальное изобретение финикийских писцов

Гиксосы ушли и унесли с собой свой алфавит. Гиксосы исчезли, канули в беспокойную

бездну истории. Вместе с ними могло погибнуть и их изобретение, но, к счастью, оно оказалось более жизнеспособным, чем они сами. Его восприняли и ещё более усовершенствовали финикийцы. Если о гиксосах нам известно очень мало, то история Финикии, располагавшейся на восточном побережье Средиземного моря, довольно подробно прослежена на протяжении нескольких тысячелетий. Соседствуя с Египтом и долгое время находясь под его властью, финикийцы, безусловно, хорошо знали египетскую иероглифическую письменность. Известна была им также ассиро-вавилонская и хеттская клинопись. Однако финикийские торговцы меньше всего нуждались в «священных письменах, высекаемых на камне». Им нужно было что-то попроще, подоступнее, попрактичнее. И это «что-то» они, по мнению многих исследователей, нашли в письменах гиксосов, заложивших основу алфавитного письма, но не успевших довести своё дело до конца.

В первом томе «Всемирной истории» об этом читаем: «Самым крупным достижением

финикийской культуры было изобретение алфавитного письма. Финикийским писцам принадлежит слава доведения до конца великого открытия египтян. Последние уже в глубокой древности создали 24 алфавитных согласных знака, но вместе с тем они сохранили и сотни слоговых знаков и знаков для понятий. Дальнейший шаг к созданию алфавитного письма был сделан, как полагают некоторые исследователи, писцами гиксоских завоевателей Египта. Алфавит гиксосских писцов не успел получить своего окончательного оформления вследствие кратковременности существования гиксосского государства, но, тем не менее, он оказал воздействие на создание алфавитного письма Южной Финикии. На севере же, в Угарите, создалось на той же основе алфавитное письмо из 29 букв, приспособленное для написания клинообразными знаками на глине. В конце концов северный алфавит был вытеснен южным, состоявшим из 22 знаков, который и распространился по всей стране…»

Финикийское письмо считалось современниками лёгким. Этим и объясняется его

успешное, быстрое распространение. Лёгким оно было в отличие от иероглифического и клинописного. И в самом деле, теперь уже не было надобности заучивать сотни знаков для обозначения слогов и слов, ведь при новой буквенно-звуковой системе всё решали 22 знака, которые мы теперь называем буквами. Знаков-букв стало мало, но ими можно было записать всё, что угодно, - хоть тысячу, хоть миллион слов! Отдавая должное и египтянам, и гиксосам, и финикийцам, нужно, однако, сказать, что созданный ими алфавит имел один существенный недостаток: в нём по египетской традиции не было гласных. Не было и тех дополнительных поясняющих знаков, применение которых облегчало чтение египтянам. Финикийское письмо стало основой большинства последующих буквенно-звуковых систем письма. Вместе с тем и само оно требовало дальнейшего совершенствования.

5.3.Новая письменность древних греков

«Лёгкое» финикийское письмо очень скоро прочно утвердилось не только в самой

Финикии, но и во многих других странах Азии, Северной Африки и Европы. Прежде всего, оно было занесено в финикийские колонии. Колонии, подобно метрополии, вели оживлённую торговлю, в конце концов добивались независимости и, как, например, Карфаген, сами обзаводились многочисленными колониями. Алфавитное финикийское письмо, таким образом, победно шествовало из страны в страну. На западе одними из первых, кто воспринял финикийское письмо, были греки. Учёные считают, что это произошло где-то в начале VIII века до нашей эры. Причём греки не просто восприняли, а довели создание алфавитного письма до конца. Древние народы вообще не склонны были считать письмо произведением человеческого ума и опыта, и каждый по-своему объяснял его происхождение вмешательством мудрых богов. Так, например, египтяне утверждали, что их священные знаки создал бог письма - Тот. Жители Месопотамии – вавилоняне «забыли», что получили письмо от шумеров и приписали его изобретение одному из своих богов – Набу. Не отличались оригинальностью в этом плане и древние греки. Не доверяя столь мудрёное дело простым смертным, они создали миф, в котором рассказывалось о появлении бога Кадма, прихватившего по пути с Востока для греков целых шестнадцать букв.

Значительную помощь учёным оказали, наконец, и глиняные таблички, обнаруженные

во многих центрах крито-микенской культуры. Они были нескольких видов. Самые древние – иероглифические – говорят о том, что письменность Крита, возможно, сформировалась под влиянием египетского письма. Критские иероглифы, как и египетские, это настоящие рисунки. Среди них (например, на Фстском диске) наиболее часто встречаются изображения человека, растений, птиц, рыб и т.д. В процессе дальнейшего развития и совершенствования критское иероглифическое письмо самостоятельно переросло в линейное. Один его вид учёные условно назвали линейным письмом А, второй, более поздний, линейным письмом Б. В Кноссе и в Микенах оно развивалось из линейного письма А. Когда язык линейного письма Б удалось расшифровать (предшествовавшие ему письмена, в том числе и Фестский диск, не прочитаны до сих пор!), оказалось, что он – греческий, почти тот же, на котором слагал свои бессмертные поэмы великий Гомер. Это ещё раз засвидетельствовало, что Крит действительно был завоёван греками-ахейцами. Взяв очень многое из культуры минойцев, они не забыли и их письма, только несколько видоизменили его, приспособив к особенностям своего языка.

5.4.Через века и страны

Итак, бог Кадм «принёс» грекам шестнадцать букв. Это согласно древнегреческому мифу.

На самом деле греки переняли у финикийцев не шестнадцать, а все двадцать две буквы. Шестнадцать из них означали согласные звуки, но для передачи греческого языка этого было мало. Причём оставшиеся шесть букв, которые у финикийцев тоже означали согласные, переделать в гласные. Об этом заимствовании свидетельствует также тот факт, что сами названия многих греческих букв восточного происхождения. Возьмём слово алфавит. Даже не специалист без особого труда обнаружит в нём альфу и бету финикийцев (бета – в более позднем византийском произношении – вита). А знающие историю исчезнувших гиксосов снова встретятся с их знаменитым быком – алефом и домом – бетом. Как и финикийцы, греки тоже писали сначала справа налево. Но это было неудобно, и они попробовали писать по-другому – попеременно: первую строку справа налево, вторую – слева направо. В VI – V веках до нашей эры победило единое написание – слева направо. Оно существует и сегодня.

Греки вели оживлённую морскую торговлю и вскоре тоже стали обзаводиться колониями.

Через греческих колонистов, обосновавшихся на побережье Апеннинского полуострова, с греческим письмом познакомились местные народы. На западногреческой основе здесь сформировалось латинское письмо, ставшее на многие века единственным для стран Западной Европы. Давно уже нет народа, когда-то говорившего на этом языке, но сам язык жив до сих пор: его изучают в университетах, на нём пишут научные трактаты, на нём у постели больного говорят врачи. Как греческое письмо явилось когда-то основой для создания латинского, так латинское, в свою очередь, легло в основу письменности многих народов земного шара. Специалисты считают, что первые письменные памятники на немецком, английском, и ирландском языках появились в VIII веке, на французском – в IX, на испанском, португальском и норвежском – в XII, на итальянском, датском, шведском, венгерском, чешском – в XIII веке. В настоящее время около 30 процентов населения земли пользуются письменностью, впитавшей в себя эту воистину бессмертную латынь.

Распространялась греческая письменность и по другим направлениям. Так, на

восточногреческой основе возникает письменность коптов, а затем и византийская. Византийское письмо, в свою очередь, оказало благотворное влияние на письменность готов, славян, армян, грузин. Да, далеко-далеко за пределы Финикии распространилось влияние буквенного финикийского письма. Как это влияние развивалось на западе, нам теперь в общем уже ясно. Но ничуть не меньшим было оно и на Востоке, в странах Азии. В IX – VIII веках до нашей эры на основе финикийского письма возникает арамейская письменность, сыгравшая для народов Востока примерно такую же роль, как греческая для народов Европы. Арамейское письмо, наряду с клинописью, стало государственной письменностью Ассирии, Ново-Вавилонского царства и «мировой» древнеперсидской державы Ахеменидов. В древней Парфии на базе арамейского письма образовалось персидско-арамейское, в свою очередь ставшее основой пехлевийского, авестийского, согдийского, уйгурского, маньчжурского, монгольского, айратского, бурятского, хорезмийского, орхонского и других. Ещё и сегодня 10 процентов населения мира пользуются письменностью, возникшей на рубеже III – IV веков нашей эры у арабов. Узорчатое, витиеватое арабское письмо сформировалось на основе набатейского, а то, как известно, являлось вариантом всё того же арамейского. Арамейское же прямо восходит к финикийскому.

Создание алфавитного письма оказало решительное влияние на всю общественную и

культурную жизнь народов. До сих пор мы искренне восхищаемся богатой и высокоразвитой культурой античности, из которой выросло многое из того, чем мы обладаем сегодня. Свободные граждане рабовладельческого античного общества и даже многие рабы знали грамоту, занимались науками, любили литературу, театр, музыку. Непременной частью общественной жизни и быта стала книга. Книг было очень много – художественная проза, поэзия, драматургия, научные сочинения по истории, географии, математике, астрономии, строительству, сельскому хозяйству, учебники по грамматике, ораторскому искусству, музыке, различные справочники, словари и т.д. Античная книга – это, прежде всего свитки из папируса, который в Грецию и Рим доставляли из Египта. Это, конечно, совсем не означает, что не делалось попыток использовать и другой материал для письма: кожу, медные и свинцовые пластины, деревянные дощечки, камень. Деревянные дощечки с текстами назывались библиями: от греческого слова «библос» - «древесина». Отсюда и все современные слова с этим корнем – библиотека, библиофил, библиография и др.

И всё-таки самое широкое распространение получили папирусные свитки. Со временем их

стали делать не очень длинными, а делили переписываемое произведение примерно на равные части. Каждый такой небольшой свиток, удобный для чтения, называли томом, от слова «томэ», что значило – разрезать на полосы.  Каждый том или все тома одного произведения помещались, как и в египетских библиотеках, в цилиндрические футляры – капсулы. Чтобы нужную книгу можно было без труда найти на книжных полках, к футлярам прикреплялась специальная дощечка с названием произведения – индекс (указатель). То же самое писалось на обороте свитка. Эта надпись получила название титул. Так и сегодня он – первая страница любой книги. В античном обществе книгу любили и почитали. «Дом, в котором нет книги, - говорил Цицерон, - подобен телу, лишённому души». Изготовление и продажа книг были прибыльным делом, поэтому богатые рабовладельцы и предприимчивые люди организовывали мастерские, где с утра до ночи под диктовку чтеца переписывались наиболее популярные сочинения. Среди писцов наряду с вольнонаёмными свободными людьми были и специально обученные рабы, чей труд совершенно не оплачивался. Готовые копии тщательно сверяли с оригиналом, исправляли замеченные ошибки. После этого свитки поступали в книжные лавки, которые, как правило, находились при мастерских, на самых людных улицах города. Жестокая эксплуатация рабов-изготовителей папируса и писцов позволяла продавать книги по сравнительно невысоким ценам, доступным многим.

А.А. Говоров, автор «Истории книжной торговли», приводит такие примеры: свиток

с сочинениями философа Анаксагора в Афинах стоил одну драхму (20 копеек на ниши деньги), стихи известного поэта Марцилла – 5 динариев (90 копеек). Но зато редкие книги могли цениться во много раз дороже. Так, свитки с «Энеидой» Вергилия продавались за 500 драхм. Правда, они имели автограф великого поэта, что, безусловно, значительно увеличивало их ценность. Книги переписывались тиражами по 100, 200, а иногда и 500 экземпляров. В обращении, в библиотеках, в частных собраниях находились десятки тысяч томов. Об этом свидетельствует хотя бы такой факт: в I веке до нашей эры римский полководец  (а затем – диктатор) Корнелий Сулла взял Афины и в числе других трофеев вывез в Рим 30 тысяч свитков. Право же, для того времени количество немалое! Блестящая рабовладельческая культура Западной Римской империи рухнула под ударами варваров. Под пылающими руинами городов, дворцов, храмов погибли и сотни тысяч бесценных свитков. То, что дошло до нас, - лишь жалкие осколки, основное утрачено навсегда.

На смену высокоразвитой цивилизации пришли века всеобщего запустения и дикости.

Не стало школ, учёных, даже просто грамотных людей. Искры книжного искусства еле теплились в некоторых монастырях. Причём книга носила чисто церковный характер, всё «языческое», нехристианское жестоко преследовалось и уничтожалось. Победившее христианство утверждает свою власть также самыми дикими варварскими методами. Достаточно вспомнить, как по воле епископа Феофила в 391 году сожгли знаменитую Александрийскую библиотеку со всеми её сокровищами. По указу римских пап разыскивались и уничтожались все книги, кроме богослужебных. Для борьбы с малейшими проявлениями вольнодумства учредили инквизицию. На смрадных кострах мракобесия сгорали не только книги, но и их создатели.

Высокая культура книжного дела в это время сохранилась и получила дальнейшее

развитие в восточной части бывшей Римской империи – Византии, в арабских странах и в Средней Азии. Здесь не только бережно хранились и переписывались старые, античные произведения, но и создавались новые. Обширные библиотеки Константинополя, Каира, Багдада, Кордовы, Бухары, Самарканда получили известность далеко за пределами своих стран. Во многих культурных центрах Востока существовали крупные книжные мастерские. Однако и здесь книга надолго подпала под власть религии, что не могло не сказаться на её характере и судьбе.

5.5. Путь длиной в три с половиной тысячи лет

Среди множества публикаций по истории письменности и книги, с которыми мне удалось

познакомиться, самое яркое впечатление оставила, пожалуй, небольшая, но чрезвычайно доходчивая и занимательная книга М. Ильина «Чёрным по белому». Изданная несколько десятилетий назад, она и сегодня не потеряла своей научно-познавательной ценности, жаль только, что ни на библиотечной полке, ни на прилавке книжного магазина её не встретишь. Особенно запомнилась из этой книги глава «Путешествие букв». Примеры «путешествий» букв (вместе с письменностью, разумеется) с континента на континент, из страны в страну очень интересны. Касаясь вопроса распространения и совершенствования алфавитного письма, с таким трудом созданного человечеством, я, как и другие авторы, прежде всего, опираюсь на них.  Письменность не оставалась чем-то навечно застывшим, раз и навсегда данным. Каждый народ приспосабливал её к своему языку, к его особенностям и традициям. При этом количество букв могло увеличиваться или уменьшаться, одни буквы приходилось изобретать самим, от других – отказываться, либо переделывать их.

Путешествуя во времени и пространстве, буквы заметно меняли и свой внешний облик:

ложились на бок, поворачивались справа налево и слева направо, даже вставали на голову. Начиная своё долгое путешествие рисунком-иероглифом, многие из них изменились так, что уловить связь между ними может только специалист. Начальная буква алфавита – А. мы уже знаем, что самым первым её изображением была голова быка-алефа, взятая из египетских иероглифических знаков. Посмотрим, что же произошло за три с половиной тысячи лет «путешествий». Если у египтян голова быка вполне реалистическая, то у гиксосов это уже символ. Ещё дальше от «оригинала» ушли финикийцы: эти вряд ли помнили, откуда «пошла» эта буква, и положили её на бок, резко спрямив все линии. Греки ещё более упростили беднягу «алефа» и повернули его слева направо. Славяне несколько скруглили углы и повернули букву справа налево. Ну а сегодняшняя А больше похожа на финикийскую: наши предки перевернули её с «бока» и поставили «на рога». Переверните современную прописную букву А. Зная её историю, вы и сегодня найдёте некоторое сходство с головой древнего алефа. Ещё пример. Были в числе других древнеегипетских иероглифов рисунки, изображающие человека, словно в удивлении поднявшего над головой руки. Давайте проследим судьбу одного из таких «удивлённых».

Из египетского иероглифа взято самое существенное: плечи, вскинутые вверх руки

и голова. В конце концов, они превратятся в чёрточки, будут поворачиваться и так, и этак, но всё равно их будет только три – две руки и голова между ними. Точно так из «ветки пальмы» образовалось буква К, из «змеи» - буква Н, из «головы» - буква Р, из «верёвки» - буква Л и т.д. И такой непростой путь проделали все наши буквы. Скажи иному грамотею – не поверит! Через моря и страны, через века и тысячелетия – таков победный путь гениального изобретения финикийских писцов. Правда, до них создали свою блестящую письменную культуру древние египтяне и шумеры-аккадцы. А задолго до этого чья-то грубая рука подняла комок красной глины и нарисовала на скале косулю.

ГЛАВА 6 «КРОМЕ ГЛИНЫ И ПАПИРУСА»

6.1.  Загадочные печати Хараппы и пальмовые книги Древней Индии

По-разному, в различных частях земли приходили народы к изобретению письма и книги.

И «писчий материал», которым они пользовались, тоже был у всех свой. Так, египтяне издревле облюбовали для себя камень и папирус, жители Месопотамии и всей Передней Азии – глиняные таблички. На камне и глине оставили свой первый письменный след и писцы Древней Индии. История Индии древнейших времён стала достоянием науки недавно. В 1921 году индийский археолог Р. Санхи начал раскопки в Западном Пенджабе у Хараппы. Находки превзошли всякие ожидания и оказались столь важными, что в корне меняли прежние представления о далёком прошлом долины Инда. Достаточно сказать, что в числе этих «находок» были развалины огромного города с мощными оборонительными сооружениями, большие постройки, сложенные из обожжённого кирпича, и множество каменных печатей с текстами, выполненными неизвестным письмом, возможно пиктографического характера. Неожиданный успех окрылил учёных. Исследования, проводившиеся на огромной территории северо-западного Индостана, давали всё новый и новый материал, однако самая большая удача была ещё впереди. Она выпала на долю другого индийского археолога Р.Д. Банерджи, раскопавшего город Мохенджо Даро. Мохенджо Даро на языке синдхи означает Холм Мёртвых. Это сейчас он мёртвый, а четыре тысячи лет тому назад здесь кипела и бурлила жизнь большого по тем временам населённого места. Сам город расположен на площади два с половиной квадратных километра. Он имел чёткую планировку, дома преимущественно в два-три этажа, канализацию, мощную цитадель. Здесь могло жить сто и даже более тысячи человек.

Купцы долины Инда были и опытными мореплавателями. Парусные корабли их смело

бороздили воды Индийского океана, достигали Месопотамии и, возможно, восточной Африки. Во многих городах шумеро-аккадского Двуречья археологи до сих пор находят хараппские печати. Ох, эти загадочные печати! До сих пор учёные не могут понять их подлинного назначения. Попыток расшифровать их тексты, было сделано немало, но ни одна из них пока не увенчалась успехом. Не известно даже, на каком языке говорили авторы этих надписей. Все таблички четырёхугольной формы. Поражают удивительно реалистические изображения на них животных – буйволов, носорогов, яков, быков, слонов, крокодилов, львов, тигров. Часто встречаются изображения кораблей с мачтами. И на каждой табличке – знаки.

Советские учёные Г.М. Бонгард-Левин и Г.Ф. Ильин, авторы фундаментального

исследования «Древняя Индия» пишут: «Одной из характернейших черт Индской цивилизации и показателем её высокого культурного развития является существование письменности, к сожалению, до сих пор ещё не расшифрованной. Найдено более тысячи печатей с надписями, включающими почти 400 различных знаков. Надписи наносились не только на особые печати, но и на керамику, медные пластины и т.д. Многие печати просверлены, что позволяет рассматривать их либо как амулеты, либо как своего рода расписки и метки, которые могли прикрепляться к товарам. Всё это говорит о широком развитии грамотности в эпоху Индской цивилизации. Жители Хараппы писали горизонтальными строками. Надписи имеют преимущественно рисуночный характер, однако изучение письма позволило учёным прийти к выводу, что наряду с идеограммами оно имеет и ряд фонетических знаков. Среди знаков привлекают внимание чёрточки, которые учёные справедливо считают цифрами. Надписи, как правило, коротки, в основном текст содержит от одного до восьми знаков. Жители долины Инда писали справа налево. К этому выводу пришли и советские учёные, исследовавшие протоиндийские тексты».