Художественное слово по познавательному развитию в старшей группе по теме: «Забытые и устаревшие профессии»
план-конспект занятия по развитию речи

Художественное слово по познавательному развитию в старшей группе по теме: «Забытые и устаревшие профессии»

Добровольская Татьяна Аркадьевна

Рассказы Генадия Цыферова.

Игрушечник, где ты?

Во всех сказках есть драгоценные слова. Они расколдовывают волшебные двери.

Когда-то, много-много лет назад, по дворам часто ходили всякие удивительные люди – фокусники, акробаты, шарманщики.

Но больше всех дети любили игрушечника.

Пёстрый домик на колёсиках, а в нём, в нём – целое царство: пятнистые свистульки, картонные птички, шарики, пугачи и … розы.

Розы? Нет, вначале-то бумажка гармошкой на двух ножках. Но лишь вы её развернёте – и раскроется тяжёлый и пышный бутон. И представьте, чудо почти ничего не стоило, его можно было получить за галошу или рванный башмак. Будь я королём или императором, не пожалел бы за игрушечный домик весь свой императорский гардероб.

Но - увы. Игрушечник никогда не брал ничего другого. Только рванные башмаки. Поневоле приходилось ждать, когда твоя обувь износится.

И вот однажды мои императорские башмаки наконец развалились. Во сне я уже видел себя богатым. Но игрушечник, вдруг не пришёл.

И я решил тогда найти его сам. Ходил из двора во двор и, подражая его голосу, пел. Пел:

- Кому нужны старые, рванные ботинки?

Но тот единственный, кому они были нужны, так и не вышел.

Стой поры миновали годы. Люди в моём городе стали жить лучше. А игрушечники совсем исчезли. И лишь как память об этом стоял где-то в углу старенький детский башмачок.

Но как-то раз я поехал в незнакомую страну. Маленькая страна эта вся жила на островах. Каналы, каналы прошивали её всюду. А над каналами вились, тянулись кружевные мосты. Я прошёл по одному… и вспомнил что-то далёкое, не то стих, не то песню. Долго я думал. А к вечеру я встретил мастера, который строил мосты.

- Простите, но как, каким чудом вы строите ваши мосты?

- Очень просто, - сказал мастер. – Я их рисую, потом вырезаю, а потом развёртываю бумагу, как гармошку, и …

И туту я вспомнил, ведь старые розы игрушечника, если их растянуть… Да, они были бы похожи на эти кружевные мосты.

На этом и конец.

У меня нет больше старого детского башмачка, есть только воспоминание о детстве, ибо только в детстве можно купить целое царство за один старенький рванный башмак.

Шарманщик.

Давным-давно это было. Ещё лет со пятьдесят назад, тогда все простые люди жили плохо и бедно.

Бедно жил и старый шарманщик. Единственным его богатством была старая шарманка. Вместе со своим внуком он ходил по городам. Пел и играл на шарманке старинные песенки.

И конечно, больше всего на свете он любил свой инструмент и своего единственного внука. Как мог, он баловал мальчика. Но, к сожалению, шарманщик был бедняк, и он не многое мог сделать.

Ни красивый костюм купить, ни красивую игрушку. Нет, нет, на это у него просто не было денег. Только добрые ласковые слова он и мог дарить мальчику. Ибо их не надо было покупать. У доброго человека они всегда в сердце.

И всё- таки порой хочется сделать что-то и больше, а не только сказать «добрый мой», «единственный». И так бывает всегда, когда приходят дни рождения. День рождение мальчика был зимой. Конечно, если бы день рождения случился летом, старик шарманщик пошёл бы на поляну, в сад и нашёл бы там самую красивую розу. Но зимой, зимой розы цветут лишь на окнах. Долго думал шарманщик. И наконец вспомнил. Однажды, когда он был на юге, старик видел: люди чистили апельсин и из апельсиновой кожицы потом делали цветы.

Апельсин? Но где бедному старику взять зимой апельсин? Слишком дорого.

И тогда шарманщик взял то, что оказалось у него под рукой. Да-да, он взял картошку. И сделал розу из картошки. Она была грязной и серой. И дарить, конечно, её было нельзя.

Но шарманщик пошёл к сапожнику и взял у него серебряную краску. Ту самую краску, которой серебрили туфли и пряжки вельмож.

И вот картофельная роза стала серебряной.

И, наверное, в тот вечер старик поднёс бы розу мальчику, и кончилась наша сказка. Но пока мальчик где-то гулял, картофельную серебряную розу съели. Как горевал старый шарманщик! Как плакал мальчик!

И вдруг что-то зазвенело. И они увидели мышку.

- Здравствуйте, - сказала мышка. – Я та самая мышка, что съела вашу серебряную розу.

- Ты поступила жестоко, - сказал шарманщик. – Что теперь я подарю внуку?

- Я знаю, - сказала мышка, - я подарю ему серебряный танец. После того как я съела вашу розу, я сама стала серебряной. А теперь…

Тут мышка взмахнула хвостом– и раздалась музыка. Да-да, то зазвенел серебряный хвостик. И под эту музыку мышка исполнила вальс.

И с той поры они уже вчетвером бродили по городу. Старик, мальчик, шарманка и серебряная мышка. И дети самых богатых вельмож завидовали бедному мальчику. У них были самые чудесные игрушки, но ни у кого не было живой серебряной мышки, танцующей вальс.

Цок –цок – цок!

В старину в нашем городе жил… А знаешь кто? Единственный, последний, самый последний в нашем городе извозчик.

Давно уже по улицам и площадям катили автомобили, а он никак не мог проститься со своей работой.

- О, если бы, - говорил он, - это была только работа, но это же, это… Музыка… Только вслушайтесь: цок-цо-ок-цо-о-ок. Не правда ли, будто кто-то бьёт хрустальные бокалы на счастье и желает вам: «Счастливой и лёгкой жизни!» Очень трогательно.

Но, к сожалению, такие трогательные поездки нельзя было совершать днём. Днём карета просто мешала. И, конечно, рано или поздно, но её обязательно отправили бы в музей. Потому извозчик ездил всегда ночью. А особенно в ночь под Новый год. Кругом разноцветными огнями мерцали ёлочные гирлянды. Из домов тянуло праздничными блюдами. А снег покрывал землю своей сахарной пудрой и застывал глазурью, словно на рождественских сладостях.

Тишина… На улице лишь опоздавшие, которых уже никто не хочет везти. Вот тогда старый извозчик говорил:

- Прошу вас, сударь (или сударыня) карета подана. Правда, это не очень быстро, но зато как волшебно! Цок, цо-ок. Цок, цо-ок.

Не буду вас уверять, что все были довольны. Но некоторые говорили:

- Я рад, что опоздал сегодня. Зато я увидел настоящую, живую сказку. Цок, цо-ок.

И вот однажды в новогодний вечер все захотели чуть-чуть припоздниться.

И представляете, что случились?!

Праздничные столы оказались пусты, а на улицах с нетерпением стояли горожане и ожидали извозчика.

Наконец послышалось «цок-цо-ок-цо-о-ок», и вдали показалась старинная карета.

Толпа подвинулась к мостовой, а шеи горожан, словно пружинки, тут же повыскакивали из воротников.

Но старый извозчик затряс бородой.

- Нет, слишком много опоздавших. У меня просто не хватит времени отвезти каждого. Выбирайте сами, кого я повезу.

- Самую красивую девушку! – единодушно закричала толпа. – И пусть в новогоднюю ночь она будет принцессой.

Извозчик грустно вздохнул, потом покачал головой и тихо произнёс:

- Мне кажется, что вы не правы, господа. Самая красивая девушка и так счастлива. – И, немного подумав, добавил: - Вам нужно найти несчастную Золушку. Ту, девушку, которую никто не пригласил сегодня на праздник.

И с этим никто не стал спорить, и, улыбаясь, сказали:

- Да вы не просто извозчик, вы ещё и добрый мудрец.

А через час в старинной карете уже ехала Золушка. Цок-цо-ок.

                                 Фонарщик.

Новый год – это время, когда зажигаются трепетные свечи и я всякий раз вспоминаю старинные фонари.

На улицах, на площадях стояли они, похожие на кованые сундучки с секретами. И каждый вечер их зажигали таинственные люди – фонарщики.

А выглядели фонарщики так: на голове цилиндр, а в руке факел.

Один такой фонарщик жил и в нашем старинном городе. Помню, раздувая усы, он часто бормотал: «Нет ничего прекраснее фонарей. Когда они зажигаются, кажется, расцветают маки и хочется смеяться…»

Это, конечно, так, но каждому цветку своё время. Появилось электричество, и старинные фонари угасли. Что осталось старому фонарщику? Только грустить. Каждый вечер ходил он с факелом по городу и всё искал хотя бы единственный старый фонарь. Но, увы, старых фонарей не было. Злые люди говорили: «Ненужный старик, ищет вчерашний день».

И вот однажды фонарщик встретил мальчика. Раньше он не встречал детей, потому, что зажигал свои фонари поздним вечером, а по вечерам все дети спят. Но тут случилось так, что один мальчик почему-то забыл уснуть.

- Добрый вечер, дедушка, какой вы странный. Кто вы?

- Когда-то, - объяснил фонарщик, - я зажигал старинные фонари. Ну а теперь… Теперь я лишь ненужный старик.

- Не может быть! – закричал мальчик. – Все люди нужны, если они добрые.

На другой день мальчик рассказал своим друзьям о фонарщике, а они рассказали своим друзьям. И вскоре дети всего города знали уже о нём и решили ему помочь.

На чердаках, в подвалах – всюду отыскивали они старинные фонари. А в ночь под Новый год развесили эти фонари на деревьях в своём детском парке. Пришёл фонарщик и зажёг все старинные фонари. Весь парк сразу стал похож на волшебную сказку.

А в этой сказке откуда-то стали появляться все, кому злые люди сказали: «Ненужные старики». Пришли трубочист, шарманщик, кучер. Шарманщик играл, а кучер бесплатно катал всех в своей старинной карете.

Стоит ли говорить, что дети были довольны. А взрослые? Умные взрослые тоже приходили сюда.  Приходили, чтобы вспомнить детство.

Ну вот, пожалуй, и всё. Ни фонарщика, ни кучера, ни шарманщика уже никогда больше никто не называл ненужными стариками. Не правда ли, прекрасно? Прекрасно то, что теперь не надо бояться старости.

Автор Добровольская Т.А.

Рассказ о том, как появилась корзинка.

Росла возле реки ива. Все её веточки были послушными и росли одинаково, ни одна веточка вперёд других не выходила. И вот в самый жаркий летний день одной веточки захотелось пить и никого, не слушая она стала всё ниже и ниже клониться к воде, пока не коснулась прозрачной глади реки. Её желание пить было так велико, что только она одна смогла низко наклониться.

С  днём веточка наливалась соком и стала самой крепкой, толстой веточкой на дереве.

Шло время, прошло лето, наступила осень. Веточки ивы перестали наливаться соком, но были ещё гибкие.

В один прекрасный день подошёл к иве человек и стал осматривать дерево. Веточки испугались, что их сейчас поломают и поднялись вверх. Но вдруг они услышали, как человек говорит:

- Я корзинщик плету из прутьев ивы корзины. Твои ветки ива, самые подходящие для плетения, потому-то они гибкие. Разреши мне срезать подходящие ветки.

Ива немного подумав опустила ветки ниже. Корзинщик срезал сколько ему было надо веток, и про самую толстую незабыл, и понёс их домой. Там было уже много ивовых веток с других деревьев.

Корзинщик принялся за дело: отобрал самые толстые ветки для ручки, тонкие ветки для стенок корзинки, а средние ветки пойдут на основу.

Потом он стал все ветки вымачивать в воде и пропаривать. После водяной бани требовалось снять кору, для этого корзинщику понадобился специальный инструмент – щемилка.

Когда все процедуры были сделаны – корзинщик стал плести корзину. И вот корзинка готова. А наша веточка оказалась на самом почётном месте, вплетена в ручку корзинки, чем она очень гордилась.

Автор Добровольская Т.А.

                            Рассказ про городового.

В одном старинном городе служил в полиции городовой Василий. И был он человеком честным, сильным, крепким. Прошёл он службу в армии и вернулся домой в чине унтер – офицера. Он всегда мечтал о том, чтобы в городе , в котором он жил был всегда порядок, поэтому он пошёл на службу в полицию и его определили в городовые.

Василий на своём посту следил за порядком. Случись неподалёку драка, то он разнимал дерущихся. Если видит, что воришка убегает, то его догонит и отведёт в участок. Однажды помог потерявшейся девочке найти дорогу домой.

Как-то раз стоя на своём посту Василий заметил в конце улице какую-то суматоху: люди бегут, кричат.  И вдруг Василий видит, что прямо на него мчится взбесившаяся пара лошадей. А у кучера, который управлял ими, застряла нога в одной из лопнувших вожжей, и он тянулся за экипажем, в котором находилась женщина с ребёнком.  Она в ужасе прижимала плачущего ребёнка к груди и ничего немогла сделать.

Василий понял если лошадей не остановить, то случится беда. Когда лошади приблизились, Василий повис на дышле между голов, взбесившихся лошадей. Лошади взвились на дыбы, и протащив несколько метров, стали уменьшать шаг и наконец, были остановлены. Василий помог кучеру освободить ногу. Лошади остановлены, женщина с ребёнком спасена. За этот храбрый поступок  Василию была объявлена благодарность.

Украинская сказка

Лошадь бедняка

Жила-была лошадь. Красивая такая. Грива шелковистая, ресницы длинные, глаза выразительные и длинный ровные ноги. Она жила у бедняка Василия.

Василий был заботлив и любил лошадь. Она была его кормилицей, пахала поле, возила урожай на рынок. Каждый день расчесывал ей гриву, проверял копыта, гладил и кормил сахаром. Сахар, к слову сказать, он покупал на последние деньги. Сам пил чай без него, лишь бы лошадь жила и не тужила. Да и одиноко ему было, поговорить не с кем. Сядет он вечером в стойле у Лошади, поправит ей солому и сено и рассказывает о том, что в голове у него. Расскажет, что вся семья его уехала далеко, что жену не нашел, деток не завел, что чужой он в стороне этой. А Лошадь, знай себе, сено жует и фырчит. И что у нее там в голове, неизвестно.

А Лошади скучно было. И поле маленькое у Василия, и стойло неудобное, и овес сухой. Да и вообще, у других лошадей не жизнь, а малина. А у нее… эх… да, что тут говорить.

Так и жили они. Василий и Лошадь.

Как-то утром, собрался Василий на базар. Куриц присмотреть, да и вообще погулять по окрестностям. Причесал гриву Лошади, запряг аккуратно, сахарок сунул, да поехали они. Плетется Лошадь недовольная и думает «Отдохнуть бы хоть дал, да сахара побольше мог выделить».

Тут, на одном из перекрестков, догнала их повозка соседа-богача. Смотрит Лошадь, а у них в повозке и овес вкуснейший и сахара мешок, морковка. А лошадка богача бежит себе задорно, стук-стук копытами. Да морковку жует.

- Веселая у тебя жизнь! — завистливо протянула Лошадь. — Вкусно ешь, хорошо живешь. Богача вон возишь.

Лошадь богача, как-то странно посмотрела на нее и ответила:

- А чего мне тужить. Богач добрый. И кормит хорошо, и сплю я в теплом доме на мягких диванах. Не жизнь, а сказка.

- Вот бы мне твою жизнь… — размечталась Лошадь.

Лошадка богача ничего не ответила и ускорила шаг. А вскоре и вовсе из виду пропала.

Конечно, она то на вкусных харчах, да, отдохнувшая. Чего б ей не бежать галопом.

Прогулялся Василий по рынку, прикупил сахарку Лошади, да себе репы и капусты на обед. Встретил всех знакомых, поприветствовал местных дам. Вот и время пришло уезжать с рынка, да и лошадь его любимая небось заскучала там. Пошел он медленно к выходу.

А пока гулял, Лошадь тоже не скучала. У нее произошло чудесное событие, как она сама выразилась про себя. Пока она стояла у забора и нетерпеливо перебирала копытами, подошла к ней та самая лошадь. Лошадь соседа-богача.

- Эй, подруга. — сказала она, — как живется тебе?

- Ой, да как-как? Плохо, — отвечала Лошадь, — морковкой не кормят, овес сухой. Не то, что у тебя.

- Ну да… не повезло тебе. А хочешь, вместо меня к богачу жить уйти? А я вместо тебя к твоему хозяину.

У лошади замерло сердце от такого предложения. Больше всего на свете она хотела жить в теплом просторном стойле, есть вкусные корнеплоды и овес. Строить глазки коням. Она уже представила себя любимой лошадью богача, представила, как она нежится в лучах славы на его большой ферме. Как гуляет среди статных коней. Аж дух захватило у нее.

- Конечно, хочу.

Даже не подумала она спросить ее, почему такое сладкое место хочет оставить лошадка.

- Ты это… тогда ночью этой улизни от Василия. А я на твое место приду. Покажу тебе стойло. Богач и не заметит.

- Хорошо, хорошо! — вскрикнула Лошадь. — и начала выстукивать копытом любимую мелодию. — Вот повезло, так повезло!

И вот вернулась Василий, дал сахарку Лошади, погладил по гриве. И поехали они. Даже бежала Лошадь веселее и резвее, чем обычно.

Настала ночь. Лошадь стояла и выглядывала в окошко под потолком. Она ждала, когда Василий спать ляжет. От нетерпения у нее быстро билось сердце. Она никак не могла успокоиться и поверить, что совсем скоро у нее начнется другая жизнь. И вот, Василий затушил лампу, дом погрузился в тишину. Лошадь выждала еще минут тридцать и побежала. Она бежала так, как никогда не бегала. Она бежала навстречу своему счастью. Ветер развевал ее гриву, Лошадь представляла, что она так бегает по просторам земли богача, а все смотрят на нее и восхищаются.

Немного времени понадобилось ей, чтобы добежать до ворот. У забора ее уже поджидала лошадка. Она проводила ее в стойло, которое стояло совсем близко. Это было маленькое неказистое здание, да и пахло там не очень.

- Ты не обращай внимания, что тут грязно и куры живут. Я специально сюда, поближе к воротам сегодня пришла. Ты оставайся, а завтра тебя отведут в красивый чистый дом, — прокричала лошадка уже набегу.

- Эх, красота. И чего она глупая не ценит такую роскошь.

Настало утро. Кто-то громко и грубо дернул лошадь за поводья.

- Давай, давай, Лошадь! Работать пора. Шевелись! — кричал богач и выводил ее быстро на улицу.

Он вел ее прямиком на огромное поле, там стоял работник и ждал их.

- Давайте работайте, почему я должен приводить эту нечисть к тебе!

- Дык, она сама всегда прибегала, — развел руками работник.

В недоумении Лошадь смотрела, как ее запрягали. Она в шоке начала работать, а работник терзал ее хлыстом сразу, как только она хотела остановиться отдохнуть. Лошадь не привыкла к таким нагрузкам. Она хотела пить и есть. А работник то и дело хлыстал ее, да покрикивал. К вечеру обессиленная Лошадь добрела до стойла и спросила у кур.

- А где дом мой, про который лошадка говорила?

- Так вот же он и есть. — Указала на серый сарай курица.

- Как? Я должна жить в чистом уютном доме.

- Ага! Должна. Конечно, — смеялась курица

Лошадь зашла в стойло, чтобы хоть чуть-чуть отдохнуть. Она вяло пожевала вкусную морковку и свежее сено, запила водой и уснула.

Прошла неделя. От красоты лошади ничего не осталось. Загонял ее Богач, но кормил на убой. Она ела все самое вкусное, потому что Богач считал, что работников надо хорошо кормить, но и спрашивать за это надо по полной. Вот и спрашивал с утра до ночи. Лошадь и не рада была морковке этой. Она мечтала, что вернется к Василию и снова будет жить спокойно и весело. Слушать вечерами рассказы и жевать сахарок.

Однажды, не выдержав, она сбежала и во всю прыть кинулась к Василию. Она бежала так быстро, как могла. Порядком грязная и спутанная грива колтуном висела и не развивалась ни капельки. Копыта стертые болели, а уставшие ноги подкашивались. Но она бежала, она хотела вернуться к своему спокойному доброму Василию.

Она добежала до дома и увидела пустой двор и дом. Никого не было. Ни Василия, ни лошадки.

И поняла лошадь, что чужой хлев не лучше, а овес не слаще. Побрела она назад, да так и коротала свой век в плуге.

Русская сказка

Сказка: скоморох

Царствовал царь на царстве, на ровном месте, как сыр на скатерти. Охотник был царь сказок послушать. И дал царь по царству указ, чтобы сказку сказали, которой никто не слыхивал: «За то, кто скажет, полцарства отдам и царевну!»

Полцарства и царевну! Да этакой сказки сказать никто не находится.
А был у царя паяц — большой скоморох, — плохи были дела, стали гнать скоморохов, — и сидел скоморох с голытьбой в кабаке. Сидел скоморох в кабаке, крест пропивал.

— Что ж, Лексей, — говорят скомороху, — или не хочешь на царской дочке жениться? — поднимают на смех, гогочут.

Подзадорили скомороха царской наградой: была не была, хоть в шубе на рыбьем меху, да уж впору ему царю сказку сказывать.
Приходит из кабака скоморох к царю во дворец, говорит царю:
— Ваше царское величество! Изволь меня напоить, накормить, я вам буду сказки сказывать.

Всполошились царские слуги, вышла и царская дочь — Лисава, царевна прекрасная.

Накормили скомороха, напоили, посадили на стул.
— Сказывай, слушаю, — сказал царь. И стал скоморох сказки сказывать.
— А как был у меня батюшка — богатого живота человек. И он состроил себе дом, там голуби по кровле-шелому ходили, с неба звёзды клевали. У дома был двор, — от ворот до ворот лётом, долгим меженным днём, голубь не мог перелётывать!.. Слыхали ли этакую сказку?

— Нет, не слыхал, — сказал царь.

— Не слыхали! — гаркнули бояре. Потупилась царевна Лисава прекрасная.
— Ну, так это не сказка, а присказка: сказка будет завтра, по вечеру, — встал скоморох и ушёл.

День не видали скомороха на улице, не сидел скоморох в кабаке, вечером явился к царю.

— Ваше царское величество! Изволь меня напоить, накормить, я вам буду сказки сказывать.

И опять собрались все бояре, вышла и царевна, Лисава прекрасная.
Накормили скомороха, напоили, посадили на стул.

— Сказывай, слушаю, — сказал царь. И стал скоморох сказки сказывать.
— А как был у меня батюшка — богатого живота человек. И он состроил себе дом, там голуби по крыше-шелому ходили, с неба звёзды клевали. У дома был двор, — от ворот до ворот лётом, долгим меженным днём, голубь не Мог перелётывать. И на этом дворе был выращен бык: на одном рогу сидел пастух, на другом — другой, в трубы трубят и в роги играют, а друг другу лица не видно и голоса не слышно! Слыхивали вы этакую сказку?

— Нет, не слыхал, — сказал царь.

— Не слыхали! — гаркнули бояре. Вспыхнула царевна Лисава прекрасная.
— Ну, и это не самая сказка, завтра будет настоящая! — шапку взял, да и за дверь.
Видит царь, человек непутный, не полцарства жаль, жаль царевну Лисаву, и говорит своим слугам:

— Что, мои верные слуги, малюты, а скажем, что сказку слыхали, и подпишемте.
— Слыхали, подпишем! — зашипели бояре.

Тут царский писчик столбец настрочил, скрепил, и все подписались, что слыхана сказка, все её слыхали. Тем дело и кончилось.
С утра сидел скоморох в кабаке, пить не пил, пьян без вина.
— Чай, — подзадоривала голь, — полцарства и царскую дочь?
— Не допустят! — каркала кабацкая голь.

В третий раз третьим вечером приходит скоморох к царю.
— Ваше царское величество! Изволь меня напоить, накормить, я вам буду сказки сказывать.

А уж скурлаты на своих местах, задрали нос, брюхо выпятили: так и дадут они скомороху полцарства и царскую дочь, — хитёр скоморох, скурлат вдвое хитрей. Вышла и царская дочь Лисава, царевна прекрасная.

Накормили скомороха, напоили, посадили на стул.
— Сказывай, слушаю, — сказал царь. И стал скоморох сказки сказывать.
— А как был у меня батюшка — богатого живота человек. И он состроил себе дом, там голуби по кровле-шелому ходили, с неба звёзды клевали. У дома был двор, — от ворот до ворот лётом, долгим меженным днём, голубь не мог перелётывать. И на этом дворе был выращен бык: на одном рогу сидел пастух, на другом — другой, в трубы трубят и в роги играют, а друг друга лица не видно и голоса не слышно. И была ещё на дворе кобылица: по трои жеребят в сутки носила, всё третьяков-трёхгодовалых. И жил он в ту пору весьма богато. И ты, наш великий царь, занял у него сорок тысяч денег. Слыхали ли этакую сказку?

— Слыхали, — сказал царь.

— Слыхали! — гаркнули бояре.

— Слыхали? — сказал скоморох. — А ведь царь до сих пор денег мне не отдаёт!

И видит царь, дело нехорошее: либо полцарства и царевну давай, либо сорок тысяч денег выкладывай. И велит боярам денег сундук притащить.

Притащили бояре сундук.

— На, бери, — сказал царь, — твоё золото. Поклонился скоморох царю, поклонился царевне, поклонился народу.

— Не надо мне золота, не надо и царства, дарю без отдарка! — и пошёл в кабак с песнями.

А царевна Лисава прекрасная стоит бела, что берёзка бела.

Потихоньку, скоморохи, играйте. Потихоньку, веселые, играйте. У меня головушка болит. У меня сердце щемит!

Вот и сказка вся.

Русская сказка

Ямщик и купец

Богатый купец часто зазывал к себе всяких людей, поил, кормил, угощал: только коли кто скажет ему противное — того непременно поколотит.

Раз зазвал он к себе ямщика. Тот отпряг лошадей, вошел в хоромы и после долгого угощения сказал:

— Довольно, хозяин! Мне пора ехать.

Купец давай его бить, так что ямщик едва вырвался и стал запрягать лошадей. Купец за ним. Ямщик нарочно начал дугу вкладывать кольцом назад. Купец закричал:

— Не так вкладываешь!

А ямщик давай его бить да приговаривать:

— Не твое дело указывать! Не твое дело указывать!

Русская сказка

Фомка и шут

Жил-был Фомка-шут, умел шутить шутки хитрые.

Раз идет Фомка дорогою; повстречался ему поп:

— Здравствуй, Фомка!

— Здравствуй, батюшка!

— Пошути мне!

— Ах, батюшка, рад бы, да шутки дома забыл.

— Сбегай, пожалуйста!

— Далеко бежать-то!

— Возьми, свет, мою лошадь.

— Давай, батюшка!

Сел и поехал к попадье:

— Матушка, подавай семьсот рублей: батюшка купил семь сел, семь деревень; меня послал за деньгами, вот свою лошадь дал.

Попадья дала ему семьсот рублей; Фомка-шут взял деньги и поехал на болото: утопил лошадь в болоте, отрезал у ней хвост и воткнул в тину.

Приходит к попу:

— Ну, батюшка, верно, ты свою кобылу недели две не поил?

— А что?

 — Да то — как поехал я мимо воды, кинулась она со всех ног в болото, да там и завязла!

— Что делать! Пойдем вытаскивать.

Пришли к болоту — один хвост торчит.

— Лезь, батюшка, в воду!

— Полезай лучше ты, Фомка!

Фомка полез.

Вот шут ухватился за один конец хвоста, а поп за другой; тянут в разные стороны. Вот тянули, тянули, Фомка взял да и выпустил хвост из рук — поп так и ударился оземь.

— Нет, — говорит Фомка, — видно, совсем пропала лошадь! Теперь уж не вытащишь — хвост оборвали!

Поп потужил-потужил и пошел домой.

Попадья встречает:

— Что, батька, купил семь сел, семь деревень?

— Каких, свет?

— Как же, Фомка-шут от тебя приезжал да семьсот рублей денег взял!

— Ах, он вор этакой! Нечего сказать: славную сшутил шутку!

Маргарита Альбедиль

Рассказ о том, какое сложное бондарское ремесло.

Как правильно выбрать материал?

На бондарные изделия идёт древесина самых разных пород: лиственница и кедр, берёза и ель, липа и дуб. Обычно выбор материала зависит от того, для чего предназначена посуда. Для сухих продуктов подойдёт древесина ольхи. Если в бочке собираются хранить масло, мёд рыбу и другие продукты, то лучше взять древесину липы:  она не придаёт консервированным продуктам постороннего запаха и привкуса. В кедровой посуде долго сохраняются в свежем виде молочные продукты. Бочки для засолки огурцов и капусты лучше делать  из древесины дуба и бука.

Как делать бондарную посуду?

Техника изготовления бондарной посуды очень трудоёмка. Планки – клёпки для таких изделий мастера обрабатывали на специальной бондарной лавке – кобылке. На ней устроено приспособление, куда упирали край клёпки. Её толщина зависела  от размера и вида изделия, а количество клёпок рассчитывали  по длине его окружности. Клёпки обрабатывали  рубанком и стругом, а боковые стыки выравнивали бондарным скобельком. При сборке клёпки должны плотно, без щелей прилегать друг к другу. Бондари использовали ещё один инструмент – уторник; с его помощью делали желобок, куда вставляли дно. Если у изделия должны быть ушки, то две клёпки делали выше остальных и просверливали в них отверстия. Отдельные клёпки связывали друг с другом в обхват обручем из прутьев  и ветвей ивы, черёмухи, берёзы, ели. Применяли также железные и деревянные обручи. Крепили деревянные обручи разными способами: жгутовым узлом, замком-петлёй с шипом или брали двойной обруч и закладывали концы друг под друга.

Сказка

Трубочист и упавшая звезда

В большом хозяйском особняке задымил камин. По-видимому, засорился дымоход, и его надо было срочно прочистить к приезду знатных господ.

Управляющий сухо поздоровался с молодым человеком в чёрном мундире и высоком цилиндре, за спиной которого была длинная верёвка с небольшим ершом на одном конце и тяжёлым металлическим шариком на другом.

Трубочист поначалу деловито осмотрел сам камин, затем поднялся на чердак дома, чтобы проверить старую кладку. Лишь после этого он взобрался на черепичную крышу.  

Он даже снял медный колпак дымохода с каминной трубы и бесстрашно заглянул вовнутрь.

Если бы оттуда сейчас выпорхнула птица или целое полчище пауков ринулось на юного трубочиста, то он нисколько бы не удивился. Но дымоход был на удивление пуст. Он снова спустился вниз.

В большом доме было пустынно и тихо.

Юноша по-прежнему ясно видел голубое небо в каминной трубе и ничего не мог понять.

Тогда он решил развести в камине огонь. Но дрова никак не загорались, а лишь едко дымили.

Как неожиданно кто-то громко чихнул и с грохотом упал из каминной трубы.

Когда всклоченный пепел и дым рассеялись, трубочист увидел рядом с собой молодую девушку.

- Ты кто? - удивлённо спросил трубочист.

- Я – звезда, - гордо сказала незнакомка.

- Кто-кто? - не поверив своим ушам, переспросил юный усач.

- Звезда. Правда, самая обыкновенная и совсем юная. Мне всего-то триста тысяч лет.

- Ого, - только и мог сказать трубочист. - А как ты оказалась в камине?

- В каком ещё камине? Ах, в этой подзорной трубе. Мы сначала танцевали с сестрицами, затем прыгали через большой костёр. По-видимому, я засмотрелась на огонь, потеряла равновесие и упала в... камин.

Слушая рассказ замарашки, трубочист нисколько ей не поверил и решил, что она из прислуги. Из той, кто лишь недавно вышел из чина поварят, и сейчас о себе сильно воображал. А вот неопрятный вид - был прежним.

- Возьми… - протянул трубочист своё чистое полотенце чёрной, как сажа, девушке. Видела бы ты себя в зеркало.

- И вправду, я вся перемазалась, - с весёлым задором сказала юная звезда. Слей-ка мне воды на руки, чтобы я смогла умыть лицо.

Через минуту чистая вода из глиняного кувшина потеряла свой природный голубой цвет, а серый и холодный зал вдруг засверкал.

Как ночное небо в летнюю звездную ночь.

- Значит ты действительно звезда, которая упала на землю, - впервые влюблёнными глазами смотрел трубочист на неземную красоту, не в силах ни на миг оторвать от неё взгляд.

- Как на землю? Я думала, что я упала в камин.

- Камин, - это не земля... то есть он, конечно, часть земли. Но земля - это, прежде всего люди. Хочешь, я покажу тебе их?

- А люди, они разве не все такие, как ты?

- Они такие, только.. лучше.

- Тогда, хочу, - ответила звезда, и вскоре они вдвоём вышли из старого дома и оказались на улице.

Люди действительно показались молодой звезде симпатичными и весёлыми. Только странными немного. Потому что при появлении трубочиста, они просили его о каком-то счастье, которое он непременно должен был им принести. А некоторые, нисколько не стесняясь, срывали на память с него блестящие медные пуговицы.

В конце прогулки на его мундире осталась лишь одна.

Может быть, поэтому глаза молодого трубочиста были всегда грустными, даже когда он улыбался прохожим.

В конце познавательного дня трубочист познакомил упавшую звезду со своей мамой и младшей сестрой.

Целый вечер они сидели на веранде, пили чай и разговаривали друг с другом.

Но наступила ночь, и пора было прощаться.

- Как же ты снова попадёшь на небо? - с болью в сердце, спросил трубочист.

- Я знаю заветные слова. Ну, мне пора.

Трубочист трепетно держал девушку за руки, а его уста послушно повторяли за ней:

«Лети, звезда, через все небеса. Встань высоко, чтоб сиять далеко».

Вот-вот упавшая звезда должна была взлететь в ночное небо, как в последний миг вспомнил трубочист о своей последней пуговице. Он безжалостно сорвал её и вложил в руку неземной девушки. На память.

Много лет прошло с той поры. Постарел трубочист. Но он по-прежнему искал свою звезду в ночном небе. И даже днем, забравшись в камин, он смотрел в дымовую трубу - как в подзорную.

Русская народная сказка

Шут

В одной деревне жил шут. Какой-то поп вздумал ехать к нему, говорит попадье: «Ехать было к шуту, не сшутит ли каку шутку!» Собрался и поехал; шут по двору похаживает, за хозяйством присматривает. «Бог в помощь, шут!» — «Добро жаловать, батюшка! Куды тебя бог понес?» — «К тебе, свет; не сшутишь ли шутку мне?» — «Изволь, батюшка; только шутку-то я оставил у семи шутов, дак снаряди потеплей да дай лошади съездить за нею». Поп дал ему лошадь, тулуп и шапку. Шут сел и поехал. Приехал к попадье и говорит: «Матушка! Поп купил триста пудов рыбы; меня вот послал на своей лошади к тебе за деньгами, триста рублей просит». Попадья тотчас отсчитала ему триста рублей; шут взял и поехал назад. Приезжает домой, тулуп и шапку положил в сани, лошадь в ограду пустил, а сам спрятался. Поп пождал-пождал, не мог дождаться, собрался и воротился к попадье. Она спрашивает: «А где рыба-то?» — «Какая рыба?» — «Как какая! Шут приезжал за деньгами, сказывал, будто ты заторговал триста пудов рыбы; я ему триста рублей дала». Узнал поп, каковую шутку сыграл над ним шут!

На другой день собрался, и опять к шуту. Шут знал, что поп приедет, переоделся женщиной, взял пресницу1 и сел под окошко, сидит да прядет. Вдруг поп: «Бог в помочь!» — «Добро жаловать!» — «Дома шут?» — «Нету, батюшка!» — «Где же он?» — «Да ведь он, батюшка, с тобой вчерась пошутил да после того и дома не бывал». — «Экой плут! Видно, назавтрее приезжать». На третий день приехал; шута все нет дома. Поп и думает: «Чего же я езжу без дела? Эта девка, знать, сестра его, увезу ее домой, пусть зарабливает2 мои деньги». Спрашивает ее: «Ты кто же? Как шуту доводишься?» Она говорит: «Сестра». — «Шут у меня триста рублей денег взял, так ступай-ка, голубушка, зарабливай их…» — «Дак что! Ехать дак ехать!» Собралась и поехала с попом. Живет у него уж и долго.

У попа были дочери-невесты. Вдруг к нему сватовщики — какой-то богатый купец начал сватать дочь за сына. Поповски дочери что-то купцу не понравились, не поглянулись, он и высватал стряпку3, шутову сестру.

Веселым пирком да и за свадебку. Справили все как следует. Ночью молодая говорит мужу: «Высади меня в окошко по холсту поветриться; а как тряхну холстом, назад тяни». Муж спустил ее в сад; женушка привязала вместо себя козлуху, тряхнула — молодой потащил. Притащил в горницу, смотрит — козлуха. «Ох, злые люди испортили у меня жену-то!» — закричал молодой; все сбежались, начали возиться с козлухой; дружки взялись наговаривать, чтобы обратить ее в женщину, и совсем доконали-замучили: пропала4 козлуха!

Шут между тем пришел домой, переоделся и поехал к попу. Тот его встретил: «Милости просим, милости просим!» — угощает. Шут сидит, ест да пьет; те-други разговоры; он и спрашивает: «Батюшка, где же моя сестра? Не увозил ли ты?» — «Увез, — говорит поп, — да и отдал взамуж за богатого купца». — «А как же, батюшка, без моего спросу отдали ее взамуж? Разе5 есть таки законы? Ведь я просить пойду!» Поп биться-биться с ним, чтобы не ходил в просьбу. Шут выпросил с него триста рублей; поп отдал. Шут взял и говорит опять: «Ладно, батюшка, теперь своди-ка меня к сватушку-то; покажи, каково они живут». Поп не захотел спорить; собрались и поехали.

Приезжают к купцу; тут их встретили, начали потчевать. Шут сидит уж и дивно6времени — сестры не видать, и говорит он: «Сватушка, где же моя-то сестра? Я давно с ней не видался». Те посемывают7. Он опять спрашивает; они и сказали ему, что злы люди похимостили8, испортили ее в козлуху. «Покажите козлуху!» — просит шут; они говорят: «Козлуха пропала». — «Нет, не козлуха пропала, а вы разве мою сестру убили; как сделаться ей козлухой! Пойду просить на вас». Те ну просить его: «Не ходи, пожалуйста не ходи просить: чего хочешь бери!» — «Отдайте триста рублей, не пойду!» Деньги отсчитали, шут взял и ушел, сделал где-то гроб, склал в него деньги и поехал.

Вот едет шут, а навстречу ему семь шутов; спрашивают: «Чего, шут, везешь?» — «Деньги». — «А где взял?» — «Где взял! Вишь, покойника продал и везу теперь полон гроб денег». Шуты, ничего не говоря, приехали домой, перебили всех своих жен, поделали гроба, склали на телеги и везут в город; везут и кричат: «Покойников, покойников! Кому надо покойников?» Услыхали это казаки, живо подскакали и давай их понужать плетями; драли-драли, еще с приговорами: «Вот вам покойники! Вот вам покойники!» — и проводили вон из города. Еле-еле убрались шуты; покойников схоронили, сами и ступай к шуту отметить за насмешку; тот уж знал, вперед изготовился.

Вот они приехали, вошли в избу, поздоровались, сели на лавку; а у шута в избе была козлуха: она бегала-бегала, вдруг и выронила семигривенник. Шуты увидели это, спрашивают: «Как это козлуха-то семигривенник выронила?» — «Она у меня завсегда серебро носит!» Те и приступили: продай да продай! Шут упрямится, не продает: самому-де надо. Нет, шуты безотступно торгуют. Он запросил с них триста рублей.

Шуты дали и увели козлуху; дома-то поставили ее в горнице, на пол ковров настлали, дожидаются утра, думают: «Вот когда денег-то наносит!» А вместо того она только ковры изгадила.

Шуты опять поехали мстить тому шуту. Тот уже знал, что они будут; говорит своей жене: «Хозяйка, смотри, я тебе привяжу под пазуху пузырь с кровью; как придут шуты бить меня, я в те поры стану просить у тебя обедать; раз скажу — ты не слушай, другой скажу — не слушай, и в третий — тоже не слушай. Я ухвачу нож и ткну в пузырь, кровь побежит — ты и пади, будто умерла. Тут я возьму плетку, стегну тебя раз — ты пошевелись, в другой — ты поворотись, а в третий — скочи да на стол собирай». Вот приехали шуты: «Ну, брат, ты нас давно обманываешь, теперича мы тебя убьем». — «Дак что! Убьете — так убьете; дайте хоть в последний раз пообедать. Эй, хозяйка! Давай обедать». Та ни с места; он вдругорядь приказывает — она ни с места; в третий раз говорит — то же самое. Шут схватил ножик, хлоп ее в бок — кровь полилась ручьями, баба пала, шуты испугались: «Что ты наделал, собака? И нас упекёшь тут же!» — «Молчите, ребята! У меня есть плетка; я ее вылечу».

Сбегал за плеткой, стегнул раз — хозяйка пошевелилась, в другой — поворотилась, в третий — скочила и давай на стол собирать. Шуты говорят: «Продай плетку!» — «Купите». — «Много ли возмешь?» — «Триста рублей». Шуты отсчитали деньги, взяли плетку, ступай с ней в город; видят — везут богатого покойника, они кричат: «Стой!» Остановились. «Мы оживим покойника!» Раз стегнули плеткой — покойник не шевелится, в другой раз — тоже, в третий, четвертый, пятый — покойник все не шевелится. Тут их, сердешных, забрали и давай самих драть; плетьми стегают да приговаривают: «Вот вам, лекаря! Вот вам, лекаря!» До полусмерти исстегали, отпустили. Они кое-как доплелись до двора, поправились и говорят сами с собой: «Ну, ребята, не докуль шуту над нами смеяться; пойдемте убьем его! Чего на него смотреть-то?»

Тотчас собрались и поехали; застали шута дома, схватили и потащили на реку топить. Он просится: «Дайте хоть с женой да с родней проститься, приведите их сюда!» Ну, согласились, пошли все за родней; а шута завязали в куль и оставили у проруби. Только ушли, вдруг едет солдат на паре каурых, а шут что-то и скашлял. Солдат остановился, соскочил с саней, развязал куль и спрашивает: «А, шут! Пошто залез тут?» — «Да вот высватали за меня убегом таку-то (называет ее по имени), сегодня и украли; а отец и хватился, давай искать. Нам некуда деваться; вот мы спрятались в кули, нас завязали да и растащили по разным местам, чтоб не узнали». Солдат был вдовый, говорит: «Пусти, брат, меня в куль-от». Шут упрямится, не пускает. Солдат уговаривать, и уговорил его. Шут вышел, завязал солдата в куль; сел на лошадей и уехал. Солдат сидел-сидел в кулю и уснул.

Семь шутов воротились одни, без родни, схватили куль и бросили в воду; пошел куль ко дну — буры да кауры! Сами побежали домой; только прибежали, расселись по местам, а шут и катит мимо окон на паре лошадей — ух! «Стой!» — закричали семеро шутов. Он остановился. «Как ты из воды выбился?» — «Эх вы, дураки! Разве не слышали: как пошел я ко дну, то сказывал: буры да кауры? Это я коней имал. Там их много, да какие славные! Это что еще! Я дрянь взял — спереди, а там дальше вороные — вот так лошади!» Шуты поверили: «Спускай, брат, нас в воду; пойдем и мы коней выбирать». — «Извольте!» Всех извязал в кули и давай спускать по одному; испускал всех в воду, махнул рукой и сказал: «Ну, выезжайте же теперь на вороных!»