Почему дети ссорятся
консультация на тему

Почему дети ссорятся

Автор: Галигузова Л.Н., Смирнова Е.О.

Ступени общения: от года до шести. М.: ИНТОР, 1996.

Несмотря на то что дети нужны друг другу, они очень часто ссорятся. Вот типичный случай.

Как играли Аня и Марина

Пятилетняя Аня не пошла в детский сад. Она осталась дома со своей любимой мамой. Она так ждала этого дня, ей так хотелось побыть дома, а вот теперь ей нестерпимо скучно. Она ходит по комнатам, перекладывает игрушки с одного места на другое, смотрит в окно и не знает, чем заняться. Мама уже почитала ей сказку, поиграла с ней, но все равно чего-то не хватает.

– Мам, а можно я зайду за Мариной и позову ее?

– Ну, конечно, можно.

Через десять минут девочки уже с энтузиазмом начинают играть: "Это у нас стол, это моя плита, я буду обед готовить..." Уже совсем не скучно и даже наоборот очень весело. Так проходит примерно полчаса. И вдруг из детской комнаты раздаются гневные крики:

– Не туда ставишь, ты не так делаешь, смотри!

– Пусти, я сама!

– Отдай, это мое!

– Уходи, ты все испортила! Ты все поломала!

– Хорошо, я уйду, Анечка, но больше уже никогда не приду!

– Ну и не приходи, я с тобой больше не дружу!

Хлопает дверь, Аня рыдает. Но через полчаса опять становится скучно и опять чего-то не хватает.

– Мам, можно я зайду за Мариной?

Через десять минут девочки уже играют вместе, и все повторяется сначала.

Почему же так происходит? Дети очень тянутся друг к другу» испытывают острую потребность в сверстнике, но эти детские контакты часто кончаются ссорами и даже слезами.

Чтобы разобраться в сложных детских отношениях, нужно попытаться понять, как маленькие дети воспринимают и понимают друг друга. Послушаем разговор двух маленьких подруг.

Разговор Ани и Марины

– У моей куклы красивое платье!

– А мне мама тапочки купила, смотри!

– А моя кукла лучше твоей, я ей косу заплетаю.

– А я своей бантики завязываю. Я уже умею бантики завязывать.

– А я умею принцессу с бантиками рисовать...

Что здесь происходит? Вроде бы девочки играют. Но вы заметили, что в каждой их фразе обязательно в центре стоит я: у меня есть, я умею, я делаю и т.д. Дети как бы хвастаются друг перед другом своими умениями, достоинствами, имуществом. Все свои достоинства им важнее не просто иметь при себе, но демонстрировать сверстнику, причем так, чтобы хоть в чем-то (а лучше во всем) превзойти партнера. Новая игрушка, которую никому нельзя показать, теряет половину своей привлекательности. Почему же для них это так важно?

Маленькому ребенку необходима уверенность в том, что его замечают, что он самый хороший, любимый. Эта уверенность отражает отношение к нему родителей, для которых их собственный ребенок всегда самый-самый (особенно пока он маленький). Пока малыш дома, ему не надо доказывать папе с мамой, что он самый хороший. Но как только он оказывается среди детей - эта истина перестает быть столь очевидной. И ребенку приходится доказывать свое право на уникальность и на превосходство. Наиболее очевидный и простой для этого способ - сравнение себя с тем, кто играет рядом и кто так похож на тебя. Правда, при сравнении себя с другими маленькие дети весьма субъективны. Их основная задача - доказать свое превосходство, и для этого они прибегают к самым разным аргументам: здесь подходят и тапочки, и куклы, и бантики. Но за всем этим стоит: "Смотри, какой я хороший!"

Для чего же тогда нужен сверстник? Он нужен для того, чтобы было с кем себя сравнивать (а иначе как же можно показать, что ты лучше всех), для того, чтобы было кому показать свои достоинства и выразить свое восхищение по поводу них.

Получается, что маленькие дети видят в других прежде всего себя - отношение к себе и предмет для сравнения с собой. А сам сверстник (его интересы, действия, качества) как бы совсем не замечается. Вернее, замечается, но только тогда, когда начинает мешать, когда другой ребенок ведет себя не так, как хотелось бы. И сразу эти качества сверстника получают суровую и однозначную оценку: "Не толкайся, дурак", "Жадина ты противная", "Ты все неправильно делаешь".

Подобными эпитетами дети награждают друг друга на основании даже самых безобидных действий. Не даешь игрушку - значит, жадина, делаешь не так, как я,- значит, неправильно. Обо всех этих недовольствах дети откровенно и непосредственно сообщают своему маленькому товарищу. Но ведь товарищу нужно совсем другое! Ему тоже нужны признание, одобрение, похвала!

Вот она, первая причина детских конфликтов. Каждому ребенку необходимо хорошее отношение сверстника. Но понять, что сверстнику нужно то же самое, он не может. Похвалить и одобрить другого ребенка для дошкольников оказывается очень трудно. Гораздо легче выражать недовольство и браниться. Испытывая потребность в признании и восхищении других, дети сами не умеют и не хотят выразить одобрение другому, своему сверстнику.

Но почему же так получается? Почему дети не замечают чужих достоинств и подчеркивают только отрицательные черты в поведении других детей? Дело в том, что дошкольники видят и воспринимают только внешний рисунок поведения другого, только его зримый, ощутимый результат. Они видят, что другие дети толкаются, кричат, забирают игрушки. Но что за всем этим стоит другой человек со своим внутренним миром, интересами, желаниями, предпочтениями, им понять еще трудно. Трудно еще и потому, что и свой собственный внутренний мир дети осознают еще плохо. Дошкольники, как правило, не знают, зачем и почему они что-то делают. Но если человек не осознает своих переживаний, намерений, интересов, то как же он может представить их существование у других? И в этом еще одна причина частых ссор и конфликтов детей: неспособность к пониманию внутренней жизни другого человека.

Когда же и как складывается эта важнейшая человеческая способность? Как дети начинают понимать себя и другого?

Конечно, выяснить это очень трудно. Вопросы о мотивации поступков ("Почему ты (или он) так сделал?") слишком сложны для маленького ребенка. Как же облегчить детям понимание собственной внутренней жизни и понимание другого? Как помочь ребенку посмотреть на себя и на другого как бы со стороны, не нарушая и не разрушая при этом естественной деятельности и взаимодействия детей? ; Для этого мы придумали вот какую ситуацию.

Эксперимент

Двоих детей мы приглашали поиграть вместе в течение 20-30 минут. В комнате были карандаши, кубики, машинки, в общем, все необходимое для игры.

Естественно, дети начали играть, и сразу между ними возникли разного рода отношения: то они начинали вместе строить дом, то кто-то этот дом ломал, а его партнер ругал его за это. Словом, все было так, как всегда, когда играют дети. За исключением того, что все эти споры, объяснения и обвинения записывались на магнитофон. (Дети об этом не подозревали.)

После того как дети возвращались к своим друзьям на улицу, взрослый подзывал к себе одного из них и давал послушать магнитофонную запись. Надо ли говорить, как странно, удивительно и интересно было даже для современного ребенка, уже знакомого с магнитофоном, слышать свой голос. Он, как правило, узнавал себя и своего партнера. Узнавал даже не по тембру голоса, а по содержанию тех высказываний, которые он, конечно же, вспоминал при прослушивании. И когда вся картина общения его с товарищем была перед ним и он мог ее воспринимать со стороны, не будучи включенным в нее целиком, можно было начинать "работу" по осознанию своего поведения и поведения другого.

Для этого взрослый выбирал какой-нибудь характерный фрагмент взаимодействия детей и задавал примерно такие вопросы: "Что ты здесь делал? Как ты это делал? Почему ты это сделал (или сказал)? Зачем ты это сделал (сказал)?" Точно такие же вопросы задавались и второму ребенку. Как же вели себя дошкольники в такой непривычной для них ситуации?

Саша и Сережа во время игры в комнате никак не могли поделить грузовик с поднимающимся кузовом: обоим хотелось им завладеть. Они долго спорили, обосновывая свои права на желанную машину и не желая уступать друг другу. В конце концов Сережа все-таки отдал машину Саше, а сам занялся кубиками.

Мы дали послушать Саше этот кусочек их диалога и стали задавать ему коварные вопросы:

– Что вы с Сережей делали (во время этого разговора)?

– Играли.

– А как вы играли?

– Просто в машинки. Мне нужен был грузовик, а он не давал.

– А почему тебе нужен был грузовик?

– Я его хотел, а он не давал.

– Но зачем тебе грузовик?

– (После долгого молчания) Хотел с ним играть.

– А как ты думаешь, почему Сережа не давал?

– (Долгое напряженное молчание) Не хотел и не давал... Не хотел. Я хотел, а он не хотел.

То, что этот грузовик новый, что у него поднимается кузов и поэтому он привлекательнее всех других машин, что Сережа, как и он, Саша, хочет играть именно с этой игрушкой, потому что с ней играть интересно,– все это проходит как бы мимо сознания Саши. Важно лишь то, что Сережа не хотел дать ему машину. Желания и интересы Сережи для Саши как бы и не существуют. Существует лишь тот факт, что Сережа не давал ему того, что ему нужно. Но может ли Саша как-то объяснить действия своего партнера? Чтобы выяснить это, взрослый задает Саше следующий вопрос: "А как ты думаешь, почему Сережа все-таки дал тебе этот грузовик?" Этот вопрос побуждает мальчика не к раздумьям, а к активным действиям. Со словами "Подождите, сейчас узнаю", он подходит к окну, высовывается на улицу, где гуляют дети, и кричит: "Сережа, ты почему дал мне грузовик?" Сережа пожимает плечами. "Он не знает," – уверенно сообщает Саша взрослому.

– Но ведь я спрашиваю тебя, как ты думаешь, почему он так сделал?

– Он не знает,– повторяет Саша,- откуда же мне знать, если он не знает...

Саша даже не допускает мысли, что он сам может догадаться или хотя бы задуматься о том, что двигало действиями его товарища. Он и о своих-то мотивах ничего определенного сказать не может, кроме "хотел" или "не хотел".

Саша и Сережа – еще маленькие. Им обоим скоро четыре года. Конечно, вопросы взрослого о мотивах их поведения слишком трудны для них. Но все же даже маленьких детей эти вопросы не оставляют равнодушными. Некоторые трех-четырехлетние малыши, не ответив сразу, продолжают думать об этом и потом, через некоторое время подходят к взрослому и сообщают: "Я рассердился потому, что он мой домик разломал" или "Я перестал рисовать, потому что Лена толкалась". Эти "продуманные" сообщения - уже первый шаг к осознанию себя. Они означают, что свои действия и поведение другого перестают быть набором случайных движений. Отдельные действия и состояния начинают связываться в единую цепочку. Он домик разломал, поэтому я рассердился. Она толкалась, поэтому я не мог рисовать. Конечно, эта цепочка еще очень короткая. Но что характерно: ребенок видит мотив своего действия прежде всего в действиях другого – своего сверстника. Не в себе самом и не в окружающих предметах, а в другом человеке. Правда, сначала это скорее похоже на жалобу - кто-то толкается, мешает. Но по отношению к самому ребенку действия другого выступают как причина его собственных действий, состояний, настроений. Даже маленькие дети (четырех лет) могут проследить зависимость собственных действий от действий партнера: "Я увидел, как Леша рисует, и сам стал рисовать". А когда ребенок может увидеть в сверстнике причину своих собственных действий, он уже может рассматривать и свои действия (а значит, и себя) как повод для действий другого: "Я ей показала, как куклу причесывать, вот она и стала ее причесывать". Это нехитрые умозаключения. Но вопросы взрослого заставляют детей задуматься, почему совершают те или иные действия их приятели. Эти размышления приводят к тому, что ребенок понимает: за различными действиями другого ребенка стоит какой-то повод, причина и такой причиной может быть он сам.

Примерно в пять лет дети начинают отчетливо понимать, что они нужны друг другу. Конечно, потребность общения со сверстником появляется раньше, но младшие дошкольники, как ни странно, не осознают этого - они просто тянутся к другим детям. А вот в пять лет дети уже уверены в том, что играть лучше вместе. Это стремление быть вместе становится типичным объяснением их собственного поведения и поведения партнера. Например, на вопрос: "Почему ты стал кубики возить?" – Вова уверенно отвечает: "Потому что мы с Колей дом вместе строили".

Надо сказать, что к пяти-шести годам конфликтов и ссор становится меньше. Детям уже не так важно утвердиться в глазах сверстника. Гораздо важнее играть вместе, чтобы получилась хорошая игра, большой дом из кубиков или красивая комната для кукол. И не так уж существенно, кто построил этот дом. Главное - делать это вместе. Этот поворот проявляется и в том, что от я они переходят к объединяющему мы. Все чаще говорят о себе с позиции этого мы: мы играем, у нас не получилось, мы пойдем и пр.

Кроме этого явного, осознанного стремления детей быть вместе в дошкольном возрасте зарождается интерес к другому и желание что-то сделать для него, которые не зависят от их общего занятия. Вообще интерес к сверстнику проскальзывает в отдельных высказываниях детей и в три-четыре года. Но сначала дети воспринимают друг друга только в сиюминутных проявлениях, только "здесь и сейчас". Поэтому их интересует в сверстниках только то, чем они привлекают внимание к себе: что у него есть и что он делает. "Покажи, что у тебя есть"; "Это ты сам построил?"; "Во что ты играешь?"

Внешне это еще очень похоже на разговор двух подруг, который мы приводили выше. Но по существу это уже совсем другое. За этими вопросами стоит не стремление похвастаться, не демонстрация себя, но интерес к другому, а значит и понимание того, что у другого ребенка могут быть свои занятия, игры и они не хуже и не лучше, чем у тебя, просто они другие. Но за этими другими занятиями и предметами дети еще не видят другого человека.

Только к шести-семи годам у детей можно увидеть интерес к личности сверстника, не связанный с его конкретными действиями.

Дети заботятся друг о друге

– Ты не ушибся? Тебе не больно?

– Ты по маме скучаешь?

– Хочешь откусить яблоко?

– Тебе нравится мультик?

– Тебе нравятся трансформеры?

При всей наивности и простоте этих вопросов в них уже не только интерес к занятиям или имуществу сверстника, но внимание к самому ребенку и даже забота о нем. Здесь уже видны отношения друг к другу. Сверстник теперь – уже не только объект для сравнения с собой и не только партнер в увлекательной игре, но самоценная и значимая человеческая личность со своими переживаниями и предпочтениями.

У старших дошкольников другой все чаще становится целью их действия. Они могут специально что-то делать для товарища и понимают это.

Дети хотят обрадовать друг друга

– Я хотел ему помочь, поэтому стал строить вместе с ним.

– Я хотела, чтобы она поскорее хорошую вазу нарисовала, и стала ей острые карандаши искать.

Очень важно, что дети думают не только о том, как помочь другому в его конкретных занятиях, но и о его настроении, желаниях. Они искренне хотят доставить друг другу радость и удовольствие:

– Я так хрюкала, потому что хотела Олю рассмешить.

– Я этот рисунок рисовал, чтобы Света обрадовалась, когда я ей его подарю.

– Я стала в магазин играть, потому что Лена больше всего любит в магазин играть.

Во всех этих объяснениях другой ребенок уже не является набором случайных и нежелательных действий. Он личность: что-то любит, чему-то радуется, чего-то хочет.

Конечно же, и в шесть-семь лет дети ссорятся, дерутся, называют друг друга "жадинами" и "хулиганами". Конечно же, им важно продемонстрировать себя и получить одобрение сверстника. Но все же в этих отдельных высказываниях, в этом наивном стремлении помочь друг другу, сделать для другого что-то приятное видны ростки новых отношений между детьми, в центре которых уже не я, а ты. Эти ростки взрослые должны бережно выращивать и поддерживать, чтобы они не зачахли. Чтобы примитивное детское "Смотри, какой я хороший!" не задушило интерес к другому и желание помочь ему.

Дошкольный возраст – еще только начало отношений с людьми. Пока еще возможно открыть ребенку другого человека не как соперника и конкурента, но как самоценную, интересную личность со своими радостями и трудностями. Сделать это должны прежде всего взрослые.