Как научить ребёнка рассказывать?
консультация по логопедии (старшая группа)

 Как научить ребенка рассказывать?

Зависит ли рассказ ребенка от того дела, которым он занимается? Мы уже отметили выше роль включенности дошкольников в систему предметных действий, а что если создать условия как для ситуативных, конкретных действий, так и для рассказа по поводу событий фантастических, уходящих за пределы конкретной ситуации? Для этого мы организовали выкладывание сюжетной картинки, используя поначалу лишь изображения конкретных, реально существующих предметов, людей и зверей. Взрослый показывал как сложить картинку, одновременно рассказывая о ней. «Вот течет река, а вдали зеленеет лес. Охотник идет на охоту, следом за ним бежит собака» и т. д. Другая группа картинок была сказочно-фантастического характера, не знакомого детям. Взрослый-рассказчик показывал, как их сложить, каждый раз создавая новый вариант фантастического действия, меняя персонажей местами и наделяя их прямо противоположными качествами. Речь его уводила ребенка за пределы конкретной ситуации, была образна, лексически богата «В далеком-предалеком царстве, среди синих холмов, дремучих лесов жила-была сказочно прекрасная, добрая фея» и т. д. В следующий раз фея превращалась в злую колдунью и уже не ходила, а летала, все персонажи помещались иначе и происходили совсем другие события. Оказалось, что изображения первого типа создавали условия лишь для простого пересказа дошкольником событий, сообщенных взрослым, дети пытались точно соблюсти показанный им образец. А вот во втором случае ребенок и в самом деле становился рассказчиком, с радостью придумывал свой сюжет, разнообразил его, приходил в неописуемый восторг, настойчиво требуя продолжения такого занятия. Однако мы столкнулись еще и с тем, что сами дошкольники качество своей речи не оценивают. О том, как убран игровой уголок или как выполнены обязанности дежурного, и даже о том, как они играют, дети готовы говорить много и охотно. А вот на вопрос, понравился ли рассказ Димы, ответить не могут. Многие даже старшие дошкольники вообще уклоняются от оценки этой деятельности либо неуверенно произносят «хорошо», теряя всякий интерес к продолжению обсуждения этого вопроса. Выходит, что осознанного отношения к себе как к рассказчику у ребенка еще нет, речь является средством совместной деятельности с другими людьми и развивается в зависимости от того, как эта деятельность организована. Ребенок еще не знает, что слово может быть прекрасно само по себе, что слово может сделать волшебником. Нет никаких сомнений, что способность выразить словом свои переживания значительно расширяет возможности растущего человека. Если еще не рассказчик, то кто же он тогда, наш малыш? Может быть, сначала только слушатель? Но как мы уже упоминали, здоровые дети молчащими не бывают. С самого раннего детства ребенок влюблен в слово. Это проявляется в стремлении играть со словом. Ом бесконечно, на все лады повторяет полюбившиеся звуки, сочиняет зачастую их сам, придумывает рифмы, то есть действует со словом не менее активно, чем с предметом, и потому слово само является для него звучащим предметом. Есть слова любимые, и с ними дети играют постоянно. Есть слова и собственного сочинения. Словотворчество, по мнению Корнея Ивановича Чуковского, — совершенно естественный этап овладения ребенком речью. Среди придуманных детьми слов многие образованы согласно принятым в родном языке правилам, другие являются результатом соединения различных слов в одно, но  есть и такие, происхождение которых вызывает изумление. Они удивительны именно тем, что придуманы не для замещения сходным, а просто так, из любви к самому слову. «Калакан, калакан, калакан», — напевает на протяжении нескольких дней двухлетний малыш, который прекрасно произносит слово «таракан» («калакан», казалось бы, его не напоминает).

I.

Даже дети 4—5, а иногда и 6—7 лет используют в речи какие-то непонятные слова, которые имеют ритмический рисунок (чаще всего радостный), весьма напоминающий лепетное говорение у младенцев. Ребенок произносит абракадабру и приходит в восторг. «Каквдола — дел, нака-нава-нова» — это высказывание принадлежит прекрасно владеющему речью малышу четырех лет. И у того же ребенка уже в пять лет отмечено высказывание «дая-дая — вела-вела», «гой-гой, гала-гой», «бобик-бобик, бабабобик». Эти непонятные звуки доставляют ребенку явное удовольствие и произносятся им в то время, когда он находится в активном состоянии. Наш вопрос, что означает это слово, вызвал смущение у ребенка и попытку объяснить. «Это такой большой, серый, косматый, который кушает варенье», и следом еще одно объяснение, и еще одно — ребенок хотел быть понятым и не чувствовал, что ему это удалось. Оказывается, за этими непонятными для нас словами кроются любопытные детские фантазии! Иногда по-своему понятое слово может создать в фантазии ребенка удивительные по силе и глубине поэтические образы. Любопытно воспоминание о своеобразии словесных детских впечатлений известного поэта и литературоведа О. Н. Михайлова. «Больше всего просторы для моего воображения давали не понятные, а «странные» фразы и четверостишья. То были случаи искаженного восприятия поэтического текста. Слышал ли я русскую песню «Вот мчится тройка удалая...», она оставляла меня равнодушным до той, однако, строки, какую неразборчивой скороговоркой выпевал мой отец: И колокольчик, дар Валдая, Звенит уныло под дугой. Сколько странных необъяснимых ощущений вызывала эта воспринимаемая мною, как в игре «испорченный телефон», строка! До головокружения всматривался, вслушивался я в нее, а понять не мог. И как же я был разочарован, почувствовал себя просто обкраденным, когда отец однажды объяснил мне, как надобно понимать ее: есть-де такое место Валдай, где изготовлялись ямские колокольчики, а никакого такого «дарвалдая» быть не может. Тайна исчезла, а вместе с ней хоть на вершок уменьшился, съежился мой детский мир, мои владения. Не отсюда ли и любовь ребенка к сказкам, к таинственному, алогичному с точки зрения «взрослой» жизни», когда невозможно проследить событие в его «происхождении до конца», — справедливо заключает автор. И несмотря на парадоксальность этого примера, с ним невозможно не согласиться. Они формально правильно отвечают на вопросы, грамотно строят фразы, но их речь бедна, стереотипна, не выражает их индивидуальности. Сходные мысли находим мы и у Марины Цветаевой. Вспоминая о своих ранних детских впечатлениях, поэтесса сообщает: «Когда мать не спрашивала — я отлично понимала, то есть понимать и не думала, а просто видела Но к счастью, мать не всегда спрашивала, и некоторые стихи остались понятыми». Может быть, приведенные примеры являются свидетельством необычайно яркой одаренности людей, проявившейся так рано? Всем ли детям свойственно поэтическое видение мира? Специалисты, педагоги и психологи утверждают: бесспорно всем. Однако как же важно бережно хранить и лелеять первые детские фантазии! По мнению детского поэта В. Левина, стремительное речевое развитие дошкольников, так поражающее взрослых своей творческой направленностью, зачастую оказывается лишь всплеском в общей картине развития малыша. Уже к младшему школьному возрасту многие дети утрачивают интерес к поэзии, к слову, ограничиваясь заимствованными из взрослой речи штампами. Чаще всего разрушают поэтичность возникших у детей образов бесконечные объяснения и разъяснения взрослых. Как правильно считал Корней Иванович Чуковский, при чтении книг ребенку совершенно не обязательно объяснять все, что, на наш взгляд, кажется малышу непонятным. Ребенок понимает по-своему, и даже, если он при этом ошибается, его впечатления настолько ярки и образны, что нет. необходимости их «приземлять». Отвечать следует только на те вопросы, которые по ходу чтения сказки малыш задает сам. Таким образом, на протяжении дошкольного периода детства слово как бы дважды отделяется от предмета. Оно может произноситься по поводу отсутствующих конкретных вещей и вместе с тем может само стать интересным, занимающим ребенка предметом. Конечно же, в обоих случаях слово имеет тот или иной смысл.

Оно может произноситься по поводу отсутствующих конкретных вещей и вместе с тем может само стать интересным, занимающим ребёнка предметом. Конечно же, в обоих случаях слово имеет тот или иной смысл.

Отрыв слова от реально существующих предметов делает возможным управление своей деятельностью (до этого ребенок мог думать и говорить, только действуя) и деятельностью других людей. И одновременно возможна самостоятельная жизнь слова, за которым ощущается сложное, поэтическое видение мира. Самое, казалось бы, сложное достижение малыша появляется так рано. Отсюда следует практический вывод. Есть область, организованная в нашем сознании с помощью речи, которая ни в коем случае не нуждается в ранней конкретизации и детализации. Это область поэтического восприятия мира. И слово играет в ней самую видную роль. Чтобы было на свете без загадочного и магического, без того, что так не просто выразить словами и что не всегда имеет объяснение. И как было бы грустно, если бы все вокруг носило конкретный характер, было бы просто и до уныния скучно. Итак, мир, в котором будет жить ребенок, зависит от нас и даже от тех слов, которые мы с раннего детства говорим ему, и от тех песен, которые поем ему, и от тех сказок, что рассказываем.