«Особенности сказов Павла Петровича Бажова: история создания, тематика, образы, сказовая манера повествования»
учебно-методический материал по художественной литературе (старшая, подготовительная группа)

Арамильский городской округ

п. Светлый

МБДОУ «Детский сад №5 «Светлячок»

комбинированного вида

Работу подготовила: воспитатель

Партина Вера Владимировна

«Особенности сказов

Павла Петровича Бажова:

история создания, тематика, образы,

сказовая манера повествования»

СОДЕРЖАНИЕ

I. Введение………………………………………...............................3

II. Особенности сказов П.П.Бажова

    История создания……………………………………………………4

    Тематика и образы…………………………………………………10

    Сказовая манера повествования………………………………….14

III.Заключение…………………………………………………………17

Библиографический список………………………………………….18

Введение

На дворе пурга в окно стучится,

В комнате уютно и темно.

Мне сегодня что-то вдруг не спится.

Ночь уж на дворе стоит давно.

Начинает мама тихо сказы

О хозяйке, что живёт в горе.

Вижу я Данилушку – и сразу

Ящерки мелькнули на заре.

Вижу я, как девочка Татьяна

На шкатулку новую глядит,

Как горы Хозяйка Северьяна

Заковала в древний малахит…

И от этих сказов стало снова

На душе так чисто и светло…

В дальний домик дедушки Бажова

На Урал меня перенесло!

Творчество Павла Петровича Бажова, при всём его своеобразии, формировалось и развивалось в главном русле советской литературы. Его творчество было последовательно реалистическим и последовательно партийным. Именно поэтому ему удалось создать произведения, принятые  народом с признательностью: «Народу нашему полюбился старый уральский сказочник П.Бажов. Его «Малахитовая шкатулка» содержит самоцветы народной поэзии», - писала «Правда» в 1943 году.

Примечательны и поучительны главные особенности, отличающие путь Бажова к писательскому мастерству. В литературу он пришёл из газеты, с работы, партийной по своему существу. Качества и навыки советского журналиста выработались в Бажове в значительной мере под воздействием требований крестьянской «газетной аудитории», воспринятых им чутко и творчески.

Работа в областной крестьянской газете оказалась необходимым подготовительным этапом в формировании писателя. Следует учесть то, что Бажов не имел серьёзной литературной теоретической подготовки. Трудности овладения принципами художественной типизации оказались для Бажова серьёзнейшим препятствием, на несколько лет задержавшим его творческое развитие.

К рабочему фольклору Бажов подошёл так же, как он привык подходить ко всякому факту: с величайшей бережливостью. Но этот факт оказался особенным: его пришлось восстанавливать. Восстановление сказов не только допускало, но требовало творческого домысла.

Так Бажов пришёл к такому виду творчества, который в высшей степени соответствовал складу, особенностям, характеру его таланта, - к творчеству, в котором только и мог полностью раскрыться талант этого писателя. Попытка восстановления рабочих сказов освободила Бажова от творческой скованности. «Выдумка», порождённая желанием «восстановить» фольклорные сказы, неожиданно оказались ключом к мастерству.

Таким образом, в художественном развитии Бажова уральский рабочий фольклор сыграл неоценимую роль. Он не только оказался драгоценным источником тем, идей, сюжетов, образов, речевых богатств, ранее известных русской литературе, но и в решающей степени помог Бажову стать крупным художником.

Путь Бажова в «большую» литературу был долгим, трудным и на редкость своеобразным. Но весь этот путь, как и всё творчество знаменитого сказочника, был служением народу.

Особенности сказов П.П.Бажова.

История создания.

В условиях огромных успехов социализма в 30-е годы усилился общий интерес к прошлому страны, народа. Партия привлекла общественное внимание к развитию исторической науки. М. Горький, при поддержке ЦК ВКП(б), выступил инициатором издания таких серий книг, как «История фабрик и заводов», «История гражданской войны». Одно за другим появлялись в разных жанрах произведения художественной литературы на исторические  темы.
         Всеобщий интерес к историческому прошлому вызвал в стране широкое внимание к народнопоэтическому творчеству, к истории народной культуры вообще. Известный фольклорист Н. П. Андреев писал о 30-х годах: фольклорных «сборников появляется так много, как никогда раньше, даже в «золотой век» русской фольклористики, в 60-е годы». Это явление было отражением необыкновенного расцвета самого народнопоэтического творчества и призыва А. М. Горького на Первом съезде советских писателей собирать фольклор, учиться на нем, обрабатывать его; великий художник напоминал литераторам, что «начало искусства слова - в фольклоре».
         Бажов накопил большое количество фольклорных произведений. Правда, его дореволюционные записи, составлявшие, по словам писателя, шесть тетрадей, были утрачены в годы гражданской войны, но многое сохранилось в цепкой памяти Бажова. И накопилось множество новых записей - и фольклорных, и просто речевых - особенно в результате работы в

«крестьянской газете».
         В конце 1936 года появились в печати первые четыре сказа, положившие начало знаменитому сборнику «Малахитовая шкатулка». Позднее В. О. Перцов, первым писавший об уральских сказах в центральной печати (он знал их не только по публикациям, но и по рукописи «Малахитовой шкатулки»), весьма точно заметит, что книга Бажова была как бы предсказана Горьким. «Малахитовая шкатулка» оказалась прекрасной неожиданностью для всех, не исключая ее автора.
         История создания и публикации «Малахитовой шкатулки» полна драматизма. В судьбе книги, ее автора происходили совершенно непредвиденные повороты. Работа над сказами могла, казалось, совсем прекратиться... Но вдруг - полное, светлое, яркое торжество. И - совершенно оглушительная слава. Обстоятельства, побудившие Бажова к написанию сказов, были таковы: свердловское книжное издательство предприняло выпуск сборника «Дореволюционный фольклор на Урале». Бажов предложил составителю сборника В. П. Бирюкову «записанные по памяти» уральские рабочие сказы. Впоследствии он так рассказывал об этом: «Первая моя публикация сказов вызвана была именно этим фольклорным сборником - бирюковским. Бирюков собрал сборник. Но он ввел в него то, что обыкновенно в фольклорные сборники помещалось: песни, загадки, сказки,- бытовые, главным образом, их варианты. Фактическим редактором была Блинова. Она поставила вопрос: почему же нет рабочего фольклора? Владимир Павлович ответил, что такого материала нет в его распоряжении, что он его нигде не может найти. Меня это просто задело: как так - рабочего фольклора нет? Я сам сколько угодно этого рабочего фольклора слыхал, слыхал целые сказы. И я в виде образца принес им «Дорогое имечко». То был первый бажовский сказ. За ним последовали еще два - для той же книги.
         «Малахитовой шкатулкой» Бажов вошел в советскую литературу как один из выдающихся ее мастеров. 29 марта 1939 года он был принят в Союз советских писателей. Однако, публикуя первые сказы, и редакция журнала «Красная новь», и составитель, и редактор свердловского сборника - все рассматривали сказы как фольклорные произведения. В бажовском предисловии к журнальной публикации и в тексте сказов толкование их как фольклорных записей совершенно недвусмысленно. Характерна, например, бажовская сноска к слову «русьски»: «Сказитель произнес слово «русское» мягко - русьски, - как и многие в Полевском заводе». Правда, вскоре обнаружилось, что кое-кто сомневался в «фольклорности» сказов Бажова. Павел Петрович вспоминал: «Покойный Демьян Бедный как-то при встрече... говорил, что он спас меня от разгромной статьи, которая готовилась после первого появления моих сказов в «Красной нови»... Предполагалось «разделать» меня, как «фальсификатора фольклора», но удержало указание Демьяна Бедного на книгу Семенова-Тян-Шанского, где дано довольно обширное примечание о легендах горы Азова, которые, дескать, Бажов мог слышать».
         Безупречная добросовестность Бажова в истории опубликования первых сказов подтверждается документально. В его вступительной статье к сказам в «Красной нови» можно прочитать: «За сорок лет, конечно, память не может сохранить все детали. Сохранилась лишь фабула, общий стиль рассказчика и отдельные, наиболее запомнившиеся выражения. По этим веткам Бажов и воспроизводит некоторые из «тайных сказов» Хмелинина. И далее: «В приводимых сказах неизбежны элементы имитации». В предисловии Бажова к первому изданию "Малахитовой шкатулки" говорилось о том же. Возникал вопрос, можно ли было при тех объяснениях, какие дал писатель, считать представленные им сказы фольклорными записями. В этом сомневался и сам он, что совершенно ясно из его оговорок, приведенных выше. Но материалы, представленные Бажовым, необыкновенно ярки, оригинальны, художественная ценность их была очевидна, а имевшиеся записи рабочего фольклора крайне малочисленны. Понятно общее желание - и редакции журнала «Красная новь», и редактора Свердлгиза, и составителя сборника «Дореволюционный фольклор на Урале» - напечатать сказы как произведения устно-поэтического творчества уральских рабочих, тем более что автор дал повод для такого понимания сказов, а их фольклорная основа была несомненна.
         Первая публикация сказов Бажова в качестве произведений устного творчества уральских горняков вызвала в литературных кругах определенные разногласия. В критической литературе, несмотря на колебания многих авторов, нередко отражалось ложное представление о Бажове как «записывателе» фольклора. Даже в 1941 году Е. Блинова нашла возможным включить пять сказов Бажова в фольклорный сборник «Тайные сказы рабочих Урала». А в это время было известно уже весьма категорическое высказывание Павла Петровича в очерке «У старого рудника» (1940) о том, что «восстановленные» почти через полвека сказы Хмелинина, конечно, потеряли ценность фольклорного документа.
         Л. И. Скорино в своих выступлениях, особенно в книге «Павел Петрович Бажов», настойчиво и доказательно отстаивала мнение, высказанное ранее К. Боголюбовым, А. Барминым, И. Халтуриным, что сказы Бажова являются продуктом его индивидуального творчества, основанного на фольклоре. Скорино, кажется, удалось убедить даже наиболее упорного ее «противника» - самого Бажова, который в определении характера своих сказов стоял на такой позиции: не совсем фольклор, но и не совсем индивидуальное творчество.
         Для уяснения того, почему возникли споры в оценке природы и характера сказов Бажова, следует напомнить и о том, что именно в 30-е годы советской фольклористикой были утрачены критерии, разделяющие художественный фольклор и литературу. Огромные изменения в художественном освоении действительности советским народом не были полностью осмыслены многими фольклористами. Закономерный в молодом советском обществе процесс включения в поэтическое творчество множества художников из народа, владеющих традиционными формами народного искусства, привел к возникновению «промежуточных» произведений. Появилось большое количество письменных стилизаций под фольклор. Нередко они объявлялись шедеврами поэзии. Творческая самостоятельность Бажова становилась тем очевиднее, чем глубже критики вникали в художественный мир его творчества. Но в свете этих фактов становится яснее позиция и самого Бажова в определении характера своих сказов. Ведь многие и многие произведения индивидуального творчества, в которых использовались традиционные фольклорные сюжеты, приемы, художественные средства, зачислялись в разряд устно-поэтических творений народа. Мог ли в то время Бажов категорически возражать против подобной оценки его сказов? Мог ли он сказать о себе: «Я автор «Малахитовой шкатулки»? Если учесть изложенные выше обстоятельства, ответ может быть один: нет, не мог.
         Большой интерес читателей к "Малахитовой шкатулке" побудил П.Бажова рассказать о том, как создавались сказы, раскрыть секреты своего творчества. Наполненная поездками, встречами со многими старыми уральскими рабочими жизнь газетчика, конечно, во многом обогатила писателя. Но, по его словам, самыми важными и яркими оказались впечатления детства. "Запас образов и сюжетов уральского рабочего творчества у меня был с детских лет", - вспоминал П. П. Бажов. Дома он многое услышал, узнал от отца и бабушки. Он любил слушать и других старых бывалых людей, знатоков прошлого.

Проникновение в творческую лабораторию писателя дает возможность понять, как создавалось то, что он называл «восстановлением по памяти». Сопоставление черновых рукописей сказов с окончательными текстами убеждает, что Бажов выполнял обычный писательский труд. Вдумчивая разработка характеров, тщательная выверка их с точки зрения социально-психологической достоверности, умная, яркая психологическая и портретная индивидуализация, поиски наиболее убедительных и впечатляющих композиционных решений, кропотливая работа над языком - так создавались сказы. Они не были записями фольклорных текстов.
         Позднейшие высказывания Бажова помогают лучше определить соотношение его сказов с фольклорными материалами. О сказе «Серебряное копытце», законченном 3 августа 1938 года, писатель говорил так: «Рассказы о том, что есть такой козел с серебряным копытцем, я слышал в Полдневой. Слышал от Булатова, охотника. В Полдневой поисками хризолитов занимались многие. А сюжет мой». На вопрос: «А сюжета в таком виде, как в вашем сказе, вы не встречали?» (речь идет о сказе 1939 года «Огневушка-Поскакушка»),- Бажов отвечал: «Пожалуй, нет. Подобные сказы я, может быть, и слыхал, но не могу сказать, когда и где». Приведем еще одно обобщающее высказывание писателя по рассматриваемому вопросу. Когда Бажова спросили, считает ли он верным, в общем виде, утверждение, что первые его сказы были ближе к фольклорным источникам и передавали слышанные им сюжеты, а в дальнейшем творческом развитии он становился все самостоятельнее, меньше зависел от фольклорных сюжетов, хотя по-прежнему основывался на фольклорных источниках-мотивах, образах, суждениях, - писатель отвечал: «Я согласен, что это таким образом и было. Это очень правильно».
         Так осмысление собственного творческого опыта привело Бажова к выводу, что его сказы не фольклорные документы. Писательское, бажовское обнаруживается постоянно: в его сказах ясно выражено мировоззрение советского человека, мировоззрение, какого не могло быть у полевского мастерового 90-х годов XIX века Василия Хмелинина.
          Говоря о формировании книги Бажова, необходимо учесть следующее. В начале XX века, используя замечательный почин составителя сборника былин А. Ф. Гильфердинга, Н. Е. Ончуков первый из собирателей сказок расположил записанный им материал не по сюжетам, как делалось ранее, а по сказителям, которых он слушал. Знаменитый сборник Ончукова "Северные сказки" (1909) сопровождался сведениями о сказителях, что имело принципиальное значение: исполнитель сказов признавался творцом. Такая форма записи произведений фольклора стала у нас традиционной, так как она наиболее обоснованна в научном отношении. Естественно, считая на первых порах свои сказы фольклорными, Бажов использовал такой же принцип их публикации. Ближайшим образцом для него мог быть сборник Д. К. Зеленина «Великорусские сказки Пермской губернии» (1914). Избрание этого принципа публикации - «по сказителю» - было уже одним из элементов осуществления бажовского замысла. Сказы «Малахитовой шкатулки» (1939) объединены одним рассказчиком - В. А. Хмелининым, точнее - дедом Слышко; сборнику предпослана статья «У караулки на Думной горе», в которой уже содержатся необходимые сведения о рассказчике, книга завершается сказом «Тяжелая витушка», где повествователь говорит о себе, становится главным действующим лицом. Так сборник получил «рамку». Павел Петрович с любовью и уважением вспоминает старика Хмелинина, доброго дедушку Слышко, высоко оценивает его мастерство, его талант, называет его настоящим художником. Никто в своё время не заинтересовался им, не записывал его сказов. Малограмотные или совсем неграмотные рабочие не могли этого сделать, а заводские служащие держались так важно, что им и в голову не пришло бы слушать и записывать какого-то «неграмотного старичонку у караулки». Так и погибли бы эти талантливые хмельницкие рассказы, если бы не было среди его слушателей сысертского паренька, который жадно ловил каждое слово. Внимательно же слушал старика этот ясноглазый подросток, если через много лет сумел вспомнить то, что узнал от дедушки Слышко.
         Другим, и важнейшим  элементом выявления замысла стало содержание сказов: жизнь, труд уральских рабочих задолго до революции - и выражение авторского отношения к этому жизненному материалу. Ведь со временем Бажов неизбежно должен был понять и признать, что он не столько воспроизводит фольклорные произведения, сколько создает свои.      

 К осознанию этого - пусть сначала смутному - он начал подходить, видимо, вскоре после написания первых сказов, вошедших в свердловский сборник «Малахитовая шкатулка», во всяком случае, до выхода его в свет. В частности, показательно, что слова «слышь-ко» и «протча» (т. е. прочее), заявленные Бажовым в качестве речевых примет, речевых «вымпелов» рассказчика, исчезали из некоторых сказов уже в первом издании книги. Бажов, видимо, шел к тому, чтобы со временем отказаться от «услуг» Слышко. О сказе «Синюшкин колодец», законченном в конце 1938 года, то есть еще до выхода в свет «Малахитовой шкатулки», но не вошедшем в нее, П. П. Бажов говорил К. Рождественской: «Это другой стиль. Ни одного «слышь-ко» не употребил. Хмелининские сказы - те густо обросли бытом, поминутно отходы в сторону. Здесь этого нет». Однако в печати и этот сказ шел как хмелининский. А неожиданным приведенное высказывание Бажова является потому, что в сказе «Кошачьи уши», написанном в марте 1938 года, уже нет ни одного «слышь-ко», ни одного «протча», хотя он включен в первое издание «Малахитовой шкатулки», рекомендованное в предисловии как полностью хмелининское. Да и по существу ясно, что рассказчик здесь полевчанин, старик, хорошо знающий и Полевской завод и Сысерть. И речевая манера в сказе - в общем-то, манера деда Слышко.
В связи с вопросом о замысле «Малахитовой шкатулки» заметим, что авторское понимание ее как фольклорного произведения, а затем постепенный отход от такого понимания оформлялись в сознании Бажова в психологических противоречиях.
         В 1932 году, за четыре года до создания первых сказов, Бажов выступил в печати как принципиальный противник повествования от имени вымышленного рассказчика. В рецензии на рукопись, оформленную как записки некоего Клюева, Бажов писал: «Форма чужих дневников, записок, блокнотов и всяких вообще чужих документов достаточно опорочена... Если еще можно все-таки спорить о допустимости этого приема в пролетарской литературе, так лишь при условии, когда центром показа ставятся переживания и мироощущение самого автора, показ его отношения к окружающему, его характеристика». А во второй половине 30-х годов П.П.Бажов пересмотрел, уточнил свое отношение к этому способу отражения действительности в литературе. К признанию правомерности его он пришел трудным путем, через понимание своих сказов как воспроизведения фольклорных произведений по памяти.
         Таким образом, вопрос о замысле сказов оказывается довольно сложным. Когда «Малахитовая шкатулка» была принята к изданию и пока ее готовили к печати, Бажов продолжал писать сказы. Еще до выхода в июле 1939 года свердловского сборника основным тиражом им были написаны сказы «Серебряное копытце», «Синюшкин колодец», «Демидовские кафтаны», а затем пошли «Огневушка-Поскакушка», «Травяная западенка», «Хрупкая веточка», «Ермаковы лебеди», «Жабреев ходок», «Ключ-камень». Почти все они, кроме «Демидовских кафтанов» и «Хрупкой веточки», вошли в новую книгу – «Ключ-камень», изданную в 1943 году. Позднее автор и эти сказы (как и все последующие) включил в «Малахитовую шкатулку».

Тематика и образы сказов П.П.Бажова.

С Данилой вместе ухожу я в гору

К хозяйке, посмотреть её цветок.

Хочу взглянуть я на цветок, в котором

Огнём сияет каждый лепесток.

В который раз, склоняясь над этой книжкой,

Я впитываю мудрость этих слов.

Мне не забыть рассказов деда Слышко…

Спасибо, добрый дедушка Бажов!

Обращение Бажова к сказовому жанру было непосредственно связано с общим вниманием к историческому прошлому нашего народа. Его сказы представляют собою художественную страницу истории промышленного производства, истории пролетарского труда, истории рабочего класса на Урале. Везде и всюду, в любом деле Павел Петрович ценил, прежде всего, любовь к труду. Он глубоко уважал талантливых рабочих умельцев и сам работал, как старый уральский мастер, терпеливо оттачивая каждую фразу, каждое слово. «Малахитовая шкатулка» - это труд всей жизни писателя, его главное произведение, главная книга. Ведь эта книга о радости труда, о мастерстве, о большом человеческом счастье.

Труд уральских крепостных пролетариев, их борьба против заводовладельцев, яркая талантливость рабочих людей, их благородный моральный облик и нравственное убожество бар, поиски «земельных богатств», проблема личного счастья в связи с темой творческого труда и в связи с темой поисков «земельных богатств», проблема народного счастья в плане переустройства социальных отношений – всё это тематика сказового творчества Бажова.

Продолжая традиции демократической русской литературы, Бажов своими сказами даёт почувствовать читателю ужас поистине каторжного труда на уральских заводах, рудниках, приисках при крепостничестве.        Главными героями сказов являются мастера-творцы, уральские умельцы. Мастерство в труде всегда высоко ценилось трудящимися. Положительные герои русского фольклора исстари рисовались в представлении народа как мастера своего дела. Все свои симпатии писатель отдаёт людям труда, любовно изображая их как носителей лучших черт русского национального характера.

Сказы «Малахитовой шкатулки» объединяются в группы, связанные общими героями, как главными, так и второстепенными. Эта связь писателем специально продумывалась для придания книге большей цельности. Иногда сказы объединяет указание на одно и то же время и место действия. Часто в сказах дается как бы история одной рабочей семьи: Степана и Насти, их дочери; Катерины и ее мужа мастера Данилы, а затем и их детей; старателя Леонтия и его сыновей Пантелея и Кости. Такие семейные истории существовали, да и сейчас существуют на Урале.

Творчеству народных умельцев, истинных художников принадлежит одно из важных мест в сказах Бажова. Неутомимый поиск характеризует мастера Данилу и его сына Митю, стремящихся раскрыть красоту камня, чтоб «сердце радовалось» у людей при взгляде на их работу - в этом они видят истинное счастье. Непрост путь к овладению мастерством. Настоящему художнику неинтересно работать по бездушному барскому чертежу, вырезать узор, не считаясь со свойствами камня: «А где, спрашиваю, красота камня? Тут прожилка прошла, а ты на ней дырки сверлишь да цветочки режешь. На что тут они? Порча ведь это камня, а камень-то какой! Первый камень!» Не приносит удовлетворения и копирование дурман-цветка.

Трудный путь Данилы продолжает Митюнька, отданный, как в свое время и отец, в учение к опытному мастеру. «Митюнька весь этот установ перенять перенял, а нет-нет и придумает по-своему». Успех приносит тонкая ювелирная обработка простого материала - змеевика да шлака. Не застывшая, а живая красота «хрупкой веточки» передана в его изделии: «В каждой ягодке ровно зернышки видно и листочки живые, даже маленько с изъянами: на одном дырки жучком будто проколоты, на другом опять ржавые пятнышки пришлись». Но не всем дано оценить мастерство умельца. Для барина главное – «сколько камни стоят». Узнав, что недорог материал, разгневанный барин раздавил и в пыль растоптал Митину «дорогую выдумку». Как и Данила, исчез Митя: «Так и найти не могли, а поделку его и потом люди видали. Кто понимающие, те узнавали ее».

В сказах Бажова золото и дорогие камни часто открываются детям, в особенности сиротам, обездоленным, тем, кому издавна сочувствует народная сказка. Дети бескорыстны, им свойственны любознательность, стремление увидеть невиданное, узнать новое и неведомое, испытать свои силы, приобщиться к труду. С достоинством отвечает Дениска испытывающему его Жабрею: «Милостину не собираю. Вырос - свой хлеб ем». Когда же раззадоренный его упорством Жабрей бросил ему под ноги золотой самородок, Дениска поглядел только да сказал: «Такой бы лапоток самому добыть лестно, а чужого мне не надо». Подросший Денис отправляется по следам Жабрея на добычу золота. Путь ему указывают муравьи-мураши. Подвели они его к ходку, два камня лежат - ни дать ли взять губы. Старателю нужны и смелость, и смекалка, умение не только найти, но и добыть: «Денис живо привесился, очистил место и давай из песка золотые лапотки выковыривать. Много нарыл и больших и маленьких. Только глядит - темней да темней стает, губы закрываются. Денис и смекает: «Видно, я пожадничал, куда мне столько? Возьму две штуки. Одну Никите на помин, а другую себе - и хватит». Надумался так - губы и раскрылись: выходи,  дескать. С каелкой по какому хочешь скату вылезти просто».

И в сказе "Голубая змейка" волшебница Змейка помогает ребятишкам не только добыть золото, но и понять мудрые законы справедливости, взаимной выручки и поддержки. Доброта и бескорыстие в сказах, как и в сказках, всегда вознаграждаются.

Произведения Павла Петровича Бажова, основанные на фольклоре, общенародные по содержанию, гуманные по идеям, глубоко народны и по языку, и по стилю. Положительные герои фольклора, добрый молодец и красная девица, должны быть обязательно красивы, а красота их описывается в соответствии с представлениями народа. Сходные красочные описания находим в сказах Бажова: «Глаза звездой, брови дугой, губы - малина, и руса коса трубчатая через плечо перекинута, а в косе лента синяя».

В сказах старателей и искателей самоцветов действовали одни фантастические персонажи, у шахтёров – другие. Судя по сказам, по преимуществу старательскими образами являются Полоз – хозяин золотых месторождений, его дочь – Змеевка, Огневушка-Поскакушка, козёл Серебряное Копытце, бабка-Синюшка, кошки с изумрудами вместо глаз. Шахтёрские образы – Хозяйка Медной горы и её помощницы – волшебные ящерицы. Общими для тех и других, по-видимому, были – девка-Азовка, Земляная кошка с горящими ушами. Поскольку старатели и шахтёры жили в одном селении, люди нередко переходили из одной категории работников в другую, то и переплетение, «общение» одних и тех же образов в разных сказах, изменение характера их было естественным. Сам Бажов в девке-Азовке видел слияние «кладоискательского» образа хранительницы древних кладов с горняцким, в котором отражалось желание объяснить происхождение драгоценных ископаемых. Бажов отмечал, что функции фантастических персонажей в представлениях «кладоискателей» были очень упрощены и сводились к тому, чтобы не допустить человека к золоту и самоцветам. В сказах Бажова чётко выражен классовый характер всех «тайных сил». Все они выступают на стороне рабочих людей, трудящихся, все - враги эксплуататоров. Эта сила неизменно противодействует барам и заводскому начальству и помогает рабочим, но не всем, а только таким, которые отличаются положительными качествами. «Тайные силы» близки людям - это выражается в способности многих из них выступать в человеческом облике. Змей Полоз явился перед детьми Левонтия в обличии «не по-нашенски одетого» человека, с зелёными глазами, которые, «светят, как у кошки, а смотрят по-хорошему, ласково». Бабка Синюшка, обычно старушонка с огромными синими молодыми глазами, а перед достойными людьми она предстаёт в образе необыкновенно красивой девушки. Хозяйка горы – ящерица, но она же и принимает вид женщины. «Человеческое» в представителях «тайной силы» весьма знаменательно, человеческое во всём строе мыслей и чувств и прежде всего в оценке явлений общественной жизни, в сочувствии и помощи людям труда, в неприязни, ненависти и презрении к врагам трудового народа. Таким образом, фантастические персонажи, как и положительные герои - люди, являются носителями подлинно «человеческого», естественного в человеке, не изуродованном социальном гнётом. Общие в сказах и волшебные персонажи, главные из которых - Хозяйка, или Малахитница, и Полоз. Интересно их происхождение. Еще в глубокой древности сложились у людей представления о том, что подземные богатства охраняют чудесные существа. В фольклоре хранители недр выступают в облике или Хозяина, старика, горного духа, или Хозяйки, девки Азовки. Действия их могут быть враждебны или доброжелательны по отношению к людям. Такие фантастические предания были широко распространены среди уральских рабочих, многие поколения которых трудились в тяжелейших условиях на «подземной каторге», в рудниках и шахтах. Стремление объяснить непонятные явления природы вызвало их к жизни, жажда справедливости, желание видеть удачу труженика и наказание угнетателя определили их содержание.

Бажов использует, развивает и дополняет фольклорные традиционные мотивы. Хозяйка Медной горы не только хранительница сокровищ, но и покровительница смелых, мужественных, творчески одаренных людей. Писатель наделяет ее необыкновенной внешностью. Детали красочного портрета намекают на связь ее с миром природы. Многое роднит эту героиню со сказочной царевной. Не только необыкновенная красота, но и чудесные помощники, выполняющие все ее распоряжения - разноцветные ящерки. Живет она в прекрасном подземном дворце, куда можно попасть, только преодолев многие испытания, похожие на те, которые проходит и герой волшебной сказки. Отношения Медной горы Хозяйки с людьми определяются особыми условиями, так называемыми запретами. Одним из них был запрет женщине спускаться в шахту, во владения Хозяйки. Другим - не жениться молодцу, который хочет обрести ее покровительство. Не случайно рабочие побаивались Хозяйку, избегали встреч с ней. Вот как описывается Бажовым встреча Степана с Хозяйкой: «Парень хотел было слово молвить, вдруг его как по затылку стукнуло - «Мать ты моя, да ведь это сама Хозяйка! Ее одежа-то. Как я сразу не приметил? Отвела глаза косой-то своей... Вот, - думает парень, - беда! Как бы только ноги унести, пока не заметила».

Историческое прошлое Урала вплетается в сказы Бажова не только эпизодами освоения горных богатств, постройки и расширения заводов, но и все более сильного закрепощения народа и появления в его среде отдельных смельчаков, народных мстителей.

Народ всегда приписывал своим любимым героям особую удачливость и неуязвимость от пуль, а иногда и бессмертие. Следует этому и Бажов. «Стреляли, конечно, в Дуняху не один раз, да она, видно, на это счастливая уродилась, а в народе еще сказывали, будто перед стрелком кошачьи уши огнями замелькают, и Дуняхи не видно станет». Чудесные силы природы, не только Хозяйка Медной горы, но и волшебная кошка с горящими ушами, как в сказке, помогают смельчакам. Но та же волшебная кошка губит незадачливого добытчика, барского прихвостня Ваньку Сочня. Посмеялась над ним и Хозяйка Медной горы, пообещав, что он «на всю жизнь будет доволен» ее подарком. «Наградил» его приказчик из своих рук зуботычиной, а «от казны» прибавили розгами, после того как зеленые камешки обратились в прах в руках барина. Не помогают чудесные помощники ни Яшке Зорко, ни Кузьке Двоерылко, жадным и корыстным людям. Все их усилия овладеть секретами добычи горных богатств, найти «ходок» или «травяную западенку» тщетны. Неспроста, видно, сказы-то были «тайными»! Их хранили в тайне от барских прислужников, передавали из поколения в поколение только в семьях потомственных рабочих.

Другими чудесными персонажами, связанными с золотыми месторождениями, являются чудесные лебеди, филин, лисичка-сваха и чудесные мураши (муравьи),  голубая змейка. А так же волшебные предметы: «каменные губы», рудяные «денежки», стеклянная пуговка и малахитовая шкатулка.

Главные герои сказов - простые люди. Люди, для которых счастье в мастерстве и божественные существа, помогающие этим людям в достижении счастья, не требуют от них аскезы или фанатичного поклонения, напротив, только честность, добросовестность и умелость открывают тайники Медной горы.

Во многих сказах Бажова раскрывается о том, как борются рабочие против своих угнетателей, злых, жестоких бар, против несправедливости, как восстают за своё человеческое достоинство.

Читатели всех возрастов с увлечением читают сказы Бажова. Юные читатели особенно любят такие произведения как «Огневушка-Поскакушка», «Про Великого Полоза», «Голубая змейка», «Синюшкин колодец», «Серебряное Копытце»… Эти сказы часто издаются отдельными книжками, и написаны они были специально для детей. Ребята знают и любят и другие сказы Бажова, написанные для взрослых: «Малахитовая шкатулка», «Каменный цветок», «Ермаковы лебеди», «Приказчиковы подошвы», «Золотой волос». Писатель как бы беседует со своими читателями о том, как много ещё неоткрытых островов, ненайденных кладов, несделанных открытий. И это должны сделать они, молодые.

Сказовая манера повествования.

У каждого настоящего писателя свой почерк, потому что он пишет по-своему. Книги Бажова никогда нельзя спутать с книгами других авторов - читатели сразу их узнают. Язык всех сказов Бажова в своей основе является общенациональным разговорным языком. Его средствами писатель мастерски передал мироощущение и миропонимание людей труда и в прошлом и в советском настоящем. Он передал строй мыслей и чувств уральского рабочего-сказителя, народного художника, типичного представителя своей среды, своего класса, носителя лучших черт русского национального характера. Живописность и эмоциональность, смысловая точность и весомость слова - таковы качества сказовой речи Бажова. Широкое и последовательное использование Бажовым во всём его сказовом творчестве характерных для народной поэзии средств художественной выразительности убедительно свидетельствует о глубокой народности сказового языка писателя.

Особенностью для сказов Бажова является самая сказовая форма, несмотря на некоторые различия в рамках жанра, несмотря на развитие жанра. Бажов создал литературный жанр, являющийся прекрасной художественной трансформацией фольклорного «тайного сказа» уральских рабочих. Характерными признаками сказового жанра Бажова являются, во-первых, положительный образ рассказчика - старого рабочего, в восприятии и оценке которого предстают изображаемые явления действительности, и, во-вторых, яркий колоритный язык, вобравший в себя некоторые особенности местных диалектов, но прежде всего отличающийся той своеобразной окраской, которую придаёт ему использование традиционных для русского фольклора средств художественной выразительности. Эти особенности языка сказов в сочетании с характернейшей для Бажова разговорной манерой, разговорными интонациями определяют своеобразие стиля его сказов.

Хорошими рассказчиками были многие старики, но лучшим из всех, кого довелось узнать Бажову, оказался старый горняк Василий Алексеевич Хмелинин. Он работал сторожем дровяных складов при заводе, и у его сторожки на Думной горе собирались ребятишки послушать интересные истории. В то время Хмелинину уже шел восьмой десяток. Свои рассказы о Гумешковском руднике, его истории, хозяевах, необычных и загадочных случаях с рабочими, о «тайной силе» и девке Азовке, бурой кошке, ящерках и других чудесных помощниках горняков и камнерезов Хмелинин, как и впоследствии Бажов, не считал сказками. Сказы ведь отличаются от сказок тем, что в события, описываемые в них, верили люди особенно близкие своей жизнью, профессией, характером труда к героям этих произведений. В сказах, как и в сказках, есть чудеса, фантастика, но они служат объяснению непонятных явлений природы, свойств полезных ископаемых, способов их добычи. Сказ - устное слово, устная форма речи, перенесенная в книгу. Вот и в сказах Бажова мы все время ощущаем присутствие и даже как бы видим рассказчика - веселого старичка, дедушку Слышко. Прозвали его так за постоянное обращение к окружающим: «слышь-ко», то есть: «знаешь ли», «послушайте-ко». Особенно заметно обращение деда к слушателям в начале повествования, когда он хочет привлечь внимание к рассказу, и в конце сказа, когда, как и при рассказывании сказок, часто «перекидывается мостик» в современность, слушателям предлагается поразмышлять над услышанным. Манера повествования деда Слышко внутренне определяется тем, что он характеризует своих героев, рассказывая только о событиях из их жизни.

Но не только обращение к слушателям характеризует речь дедушки Слышко. Она передает нам его взгляд на мир, оценку людей и событий. Дед Слышко важен не только как рассказчик, передатчик известных ему сказов, но и как личность. Он, старый мастер, уральский горнорабочий дореволюционной поры многое повидавший и, главное, испытавший на своем веку, является выразителем мнения и отношения народа к окружающему, к народным героям, к народным угнетателям. Первыми он восхищается, вторыми возмущается, язвит и смеется над их глупостью и ничтожеством, клеймит коварство и злобу. Особенно достается от него барам и приказчикам, а одобрение, восхищение рассказчика относится к героям активным, способным постоять за себя и других. Его речь содержит значительное количество таких слов, которые, будучи понятными для всех, воспринимаются как областные слова. Это слова и грамматические формы бытового просторечного языка, и далеко не все из них приемлемы в литературной речи: рыло, смышлял, сноровнять, обувка, загорбок …

Воспроизведение характерных особенностей речи изображаемой среды является одной из сторон реалистического отображения действительности. Образ старика-сказителя вполне оправдывает использование местных речений. Язык Бажова - сказовый, то есть язык только персонажей, так как повествователи являются одновременно и персонажами его произведений. Бажов был противником фонетических диалектизмов, но широко употреблял морфологические, синтаксические и лексические диалектизмы. Но их использование колеблется от разновидности жанра. Они почти не встречаются в произведениях для детей. Бажов оберегал формирующуюся речь ребёнка от диалектных влияний. Особенно показателен в этом отношении сказ «Серебряное Копытце» (1938г) с его ясной, чистой, выразительной речью, образной и одновременно простой. И сам Бажов считал его наиболее удачным сказом для детей. Здесь нет, например, обычных для писателя форм «сколь», «сдаля», а обязательно «сколько», и более близкое к литературной форме «сдалека».

Язык сказов Бажова народен. Своими истоками он уходит в народ, понятен миллионами и одобрен ими, потому что Бажов сумел сделать его средством образного выражения идей, дорогих всем советским людям, средством художественного отображения и исторической, и современной советской действительности, великих преобразований, совершаемых советским народом, наконец, средством отображения процессов, происходящих в самом языке народа.

Заключение

…В синем звенящем уральском морозе,

Мудрую душу в морщинах храня,

Взгляд отведя от застывшей берёзы,

Павел Петрович глядит на меня.

Близкий, как дедушка, мудрый, как сказка,

Добрый, как песня, седой, как Урал…

Кажется, будто напрасно две даты

Кто-то на камне пред ним написал.

…Тихо… И я здесь невольно застыла,

Стрелки не вижу и время забыла…

Мысли тая о бессмертьи Бажова,

Вижу всегда его только живого…

Когда книга «Малахитовая шкатулка» вышла первый раз, в неё входило только четырнадцать сказов. В 1942 году появилась новая книга сказов Бажова «Ключ - Камень», а ещё через год - «Сказы о немцах».  Обе эти книги Павел Петрович включил потом в следующие издания «Малахитовой шкатулки». Всего Бажов написал пятьдесят два сказа. По названию одного из самых чудесных сказов - «Малахитовая шкатулка» - писатель назвал всю книгу. Название получилось очень хорошим: в «Малахитовую шкатулку» можно было добавлять новые и новые «самоцветы» - включать в неё новые сказы.

Последний сказ Бажова «Живой огонёк» написан в 1950 году. Павел Петрович не видел его напечатанным: сказ был опубликован уже после смерти писателя. Догорел огонёк жизни мудрого старого уральского сказочника…

Многие миллионы читателей хорошо знают книги Бажова. Произведения уральского сказочника, основанные на фольклоре, общенародные по содержанию, гуманные по идеям, глубоко народны и по языку, и по стилю. Не одно поколение читателей радовали и увлекали сказы Павла Петровича Бажова. И жизнь им предстоит долгая-предолгая. Сказка с ее мудростью не принадлежит одному человеку и одному народу. Она не знает границ во времени и не знает границ между странами и языками. Сказка всегда нравственна, ее дидактика не выпячивается в назидание, она учит в игре.

Вот как наставляет бабка Лукерья своего внука Илью в сказе «Синюшкин колодец»:   «Ходи веселенько, работай крутенько и на соломке нехудо поспишь, сладкий сон увидишь. Как худых думок в голове держать не станешь, так и всё у тебя ладно пойдёт, гладко покатится. И белый день взвеселит, и тёмна ноченька приголубит, и красное солнышко обрадует».

          Словами бабки Лукерьи этот наказ оставляет нам сам писатель. Хороший наказ. Он не устарел и сейчас, может пригодиться и большим и маленьким.

Библиографический список

1. Бажов П.П. Дальнее - близкое: Повести, очерки, статьи, выступления/ подгот. Текста, послесловие и комментарии Слобожаниновой Л.М. - Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство 1989г.
2. Батин Михаил Адрианович. Павел Петрович Бажов (1879-1950) Свердловск, Типография издательства «Уральский рабочий», 1959г.
3. Воспоминания о П. Бажове «Мастер, мудрец, сказочник». Издательство Советский писатель. Москва.: 1978г.
4. Пермяк Евгений Андреевич «Долговекий мастер: очерк творчества». Изд. 2-е, доп. и перабот. - Москва.: Дет. Лит., 1978г.
5. Сайт http://slovo.ws/
6. Тюфяков Иван Николаевич «Павел Петрович Бажов» Фотоальбом. Свердловск. Средне-Уральское книжное издательство 1979г.
7. Хоринская Елена Евгеньевна. Наш Бажов: Повесть. - Свердловск, Средне-Уральское книжное издательство, 1989г.
8. Хоринская Елена Евгеньевна. Наш Бажов: Повесть. - Свердловск, Средне-Уральское книжное издательство, 1982г.
9. Шишко Анатолий Валерьянович «Каменных дел мастер» - повесть. Издательство Советский писатель. Москва 1956г.