Степан Агбаанович Сарыг-оол, "Повесть о светлом мальчике" "ШАГАА"

Шагаа приходится на первое марта — первый день весны. Этот праздник самый большой у нас и считается вроде Нового года...

К празднику этому у нас начинают готовиться, едва аалы прикочёвывают на зимние стоянки: режут самого жирного козла или барана, разделывают тушу, затем, уложив мясо в брюшину, замораживают тушу для Шагаа. Если мясо не приготовить заранее, то к весне любое животное потеряет упитанность и не будет таким лакомым куском на празднике.

Беднота не имеющая скота, мясных блюд приготовить не могла. Но и самые бедные варили хотя бы кашу и свежий крепкий чай не только для себя, но и для гостей. И на этот лучший свой обед звали всех, кто встретится, — звали, конечно, и богачей, но те от приглашения старались отделаться.

Накануне праздника вещи из юрты выносятся, чистятся, вытряхиваются. Юрта пустеет до самого дымохода. Вокруг юрты, у коновязей и на скотных дворах тоже метут, чистят, приводят все в порядок. Вечером извлекают из футляра священную стрелу, нанизывают на неё сваренный курдюк, украшают разноцветными лентами и хадаками и кладут стрелу в почетный угол. Изображения богов расставляют на аптарах, украшенных резьбой, изображающей священных животных. Богов моют, чистят, перед ними ставят бронзовые чашечки с пищей, зажигают лампадки. Под потолком юрты, вокруг дымохода, развешивают раскрашенные фигурки разных домашних животных, а также крохотные ступки, корытца, чашечки, половники — всю домашнюю утварь. Эти игрушки обычно делали хорошие мастера, в семье их передавали из поколения в поколение.

И в этот предпраздничный вечер все готовились, как тому положено. Доставали замороженное для праздника мясо, молодежь расчищала катки, места для городков, устраивала качели. За аалом были сложены две высокие кучи из снега, в них воткнуты два дерева и сооружен настил из камней — для костра.

В одной из юрт нашего аала жил лама. Он с вечера закрыл дымоход своей юрты и всю ночь молился. Слышно было, как он читал молитвы, бил в барабан, стучал в гонг. К нему приходили люди и тоже молились. Парни и девушки разошлись по юртам и играли в разные игры. Меня — работника — к играм не очень-то допускали, но веселья мне хватало. Я бегал из юрты в юрту, смотрел, где что делается, и угомонился, лишь когда созвездье Семь Царей повисло над самой дверью юрты. Я присел у порога и заснул.

— Эй, соня, мешок для еды, вставай, беги умойся снегом! Сегодня просыпать нельзя никак!..

В юрте уже никто не спал, каждый занимался последними приготовлениями к празднику. Я выбежал на волю — все звезды были ещё целы. На дальнем пригорке шумела ребятня. Я побежал туда — все, закатав рукава, тщательно умывались снегом. Я спросил у дружка-пастуха:

— Почему это сегодня надо вставать в такую рань?

— Забыл, что ли? Всегда так в ночь Шагаа! — Он указал в ту сторону, где виднелись сооружения из снега. — Скоро к нам туда пожалует сам Эжен. Мы пойдем к нему навстречу и будем молиться. Тот, кто проспит и не помолится ему сегодня, останется грешником и неосвященным. Понял?

“Сколько же лет я оставался грешником, сам того не зная!” — подумал я и воскликнул:
— Ой, Эжен! Неужели мы его самого увидим?

И усердно начал разглядывать небо — не увижу ли Эжена, которого, бывало, поминал не один раз на дню. Потом я ожесточенно принялся тереть снегом свои руки, потрескавшиеся и черные, как паленые бараньи ножки. Лицу тоже досталось, так что когда я вернулся в юрту, хозяйка от удивления вскрикнула:

— О, Ангыр-оол, у тебя на лице, что ли, пожар занялся?..

Хозяин наш был самым старшим в аале, и ему предстояло руководить праздником. Он раздал кому тарелку с варенным мясом, кому чайник с горячим чаем, кому флажки из белой бумаги, нанизанные на нитку, железную лопату с горящими углями, тарелки с разной едой. Когда мы вышли, люди из других юрт тоже двигались к снежным кучам.
Стала светать. Между кучами расстелили новую белую кошму, а к воткнутым в снег деревьям прикрепили бумажные флажки. Высыпали н дрова угли — огонь бросился в небо, масло затрещало, всё вокруг озарилось веселым жарким пламенем. Люди встали в затылок друг другу, а хозяин, взяв специальный черпак, брал из чайника чай и разбрызгивал на четыре стороны, приговаривая:

— О, Эжен! Со змей шкуры спадать начали. День нового года просыпается. Все тяжёлое миновало. Все хорошее поверни к нам лицом, великий бог!.. Всем, кто трудом живет, — благополучия и счастья! Пусть джут далеко обойдет нас. Кто траву ест, пусть хищных зверей не встретит. Болезни и грехи пусть мимо нас пройдут...

Я не очень понимал, о чем его молитвы, но внимательно слушал да ещё усердно разглядывал — совсем голова закружилась.

Когда хозяин закончил жертвоприношения и молитвы, все сняли шапки, положили их перед собой и стали молиться, кланяясь до земли, громко высказывая Эжену затаённые желания. Я послушал-послушал да тоже решил высказать Эжену свои просьбы: “Кому попало не давай обижать меня, не оставляй живот мой без пищи, не давай мёрзнуть моим ногами телу без одежды и обуви...” Произнеся это, я зажмурился, придумывая, о чём бы ещё попросить Эжена, потом открыл глаза, так ничего и не придумав, и увидел, что все уже закончили молитвы и протягивали друг другу руки для приветствий. Я вскочил и с удовольствием включился в эту церемонию.

Первым должны протягивать руки для приветствия более молодые, а старшие в ответ опускают свои, слегка касаясь рук приветствующего. Если же встречается ровесник или друг, вежливость обязывает опустить свои руки ниже твоих. При этом надо следить, чтобы рукава покрывали кисти рук, если же не успел спустить рукава, прикрой руки полой одежды. Кроме того, в знак уважения, особенно к старшим, во время приветствия следует передать что-то из рук в руки. Кусочек белой материи, даже нитку белую....

Кончив молитвы и приветствия, все отправились в аал и принялись угощать друг друга табаком, обмениваться мелкими подарками.

В каждой юрте сегодня на медленном огне в самой большой чаше варилось мясо. Вся посуда была наполнена вкусной едой. Все пели, шутили, смеялись и радостно приветствовали друг друга. Сегодня ни одна юрта не должна была остаться без гостей, без угощений. После угощений начинаются игры, а после игр все собираются в одной юрте и снова угощаются. Каждый получает, сколько он хочет, сколько может съесть.
Бывали случаи, когда устраивались состязания в еде — кто больше съест. Такие состязания старались проводить У богатых, но скупых хозяев. Для хозяина считалось большим позором, если какой-то гость скажет, что он еще не сыт, если угощения не хватит, а в присутствии гостей готовить не полагалось.