Научные конференции

   Она любила бегать босой по росе, лежать в траве на косогоре, усыпанном ромашками,
следить за спешащими куда-то облаками и ловить в ладони лучики солнца.

    Всё, что удаётся видела интересного или красивого описывала  в стихах или рисовала. Учителя и близкие отмечали, что девочка, безусловно, талантлива.

    Вероника Тушнова  родилась 27 марта 1911 года в Казани в семье преподавателя микробиологии. Окончила среднюю школу, хорошо говорила по-английски и по-французски,  поступила на медицинский факультет Казанского университета. Отец мечтал, что дочь пойдет по его стопам, станет продолжательницей его научной работы. Но наука мало занимала ее. Вероника  занялась живописью. Почти в это же время началось серьезное увлечение поэзией, хотя стихи писались с детства.

    Ее дебют в печати состоялся, когда поэтессе исполнилось двадцать девять лет.

    Стихотворение  «Голуби»  Вероники Тушновой начинается спокойно, тихо.  Автор приглашает читателя на крышу голубятни.

Тусклый луч блестит на олове,

мокрых вмятинах ковша...

      Неярким светом блестят  прилагательные «тусклый », «мокрые». Затем  слышен звук хлопающих крыльев, воркование и курлыканье. Описанию этих прекрасных птиц автор уделяет немного места – 2,3,4 предложения, но большое использование разных поэтических приемов помогает читателю ясно увидеть и услышать изображаемое

Чуть поваркивают голуби,

белым веером шурша.

Запрокидывают голову,

брызжут солнечной водой,

бродят взад-вперед по желобу

тропкой скользкой и крутой.

Бродят сонные и важные,

грудки выгнуты в дугу,

и блестят глаза их влажные,

как брусника на снегу.

       Авторский неологизм «поваркивают», аллитерация (повтор согласных звуков «ш-рн-рш») в словах «ковша-поваркивают-шурша»  помогают услышать звуки голубятни. Обилие глаголов в этих предложениях придает движение  «брызжут-бродят», «блестят глаза». Неспешность, медлительность птиц достигается употреблением  повтора  глагола «бродят» («бродить» - ходить медленно) и наречием «взад-вперед». Каждое слово ярко и выпукло. Этому помогают метафоры «белым веером», эпитеты «солнечной», «веером шурша». Выразительность описанию глаз голубей дают сравнение «как брусника на снегу», прилагательные «сонные и важные» показывают неповторимость этих птиц. Употребляя слово «грудки», образованное при помощи уменьшительно–ласкательного суффикса, Тушнова подчеркивает свою любовь к голубям.                                                                                  В следующем предложении художественное пространство расширяется.

Сад поник под зноем парящим,

небо - синьки голубей...

     С крыши голубятни взор читателя вместе с автором переносится на сад (взгляд на горизонт), а затем на небо (взгляд вверх). Инверсия «зноем парящим» мешает дышать, превращает увиденное  вокруг в расплывчатое, даже нереальное. В следующих строчках  автор назовет зной «пекло адово».  Возможно,  это не только картина жаркого дня, но и воспоминания лирической героини о невозвратимой поре детства (это мы увидим в конце стихотворения).

      Необычно использование  автором рифмы «голубей – голубей». Согласно правилам русского языка многие прилагательные со значением цвета, в том числе и голубой, не образуют степеней сравнения. Первое слово – прилагательное в простой сравнительной степени рифмуется с существительным в винительном падеже. Такой прием называется омоформия.

- Ты возьми меня в товарищи,

дай потрогать голубей.-

    Просьба лирической героини («ты возьми меня в товарищи»)  возвращает читателя на голубятню. Мы не знаем, кто это, но можем предположить, что используя личное местоимение  «ты», это ровесник, близкий знакомый. Хотя героиня не ожидает от него благосклонности, говоря:

Верно, день тот был удачливым

ты ответил: - Ладно, лезь...-

Дребезжать ступеньки начали,

загремела гулко жесть...

и сожалеет о том, что она девчонка.

Мне расти мальчишкой надо бы

у мальчишек больше льгот...

А на крыше - пекло адово,

сквозь подошвы ноги жжет.

     В этой части стихотворения Тушнова использует в конце предложений многоточия, чтобы показать призрачность воспоминания, что подтверждает и вводное («неужели наяву?»), словно героиня не верит своему счастью: Это содержательные знаки, сигнализирующие о незавершенности, недосказанности. Этот знак в данном стихотворении подчеркивает реальность воспоминаний.

Целый час с тобой стояли мы

(неужели наяву?),

птицы в небо шли спиралями,

упирались в синеву...

      Взгляд читателя вместе с героиней вновь устремляется вверх «птицы в небо шли...». Специалисты говорят о  полете голубей -  парящий, на восходящих потоках воздуха. В стихотворении такой полет птиц  показывают  глаголы «шли» (движение небыстрое) и «упирались» (найти препятствие, остановиться).

     Следующее предложение  похоже на  фотографию, одно мгновение, один кадр, где  только настоящее время. Героиня на голубятне, она слышит и видит:

Воркованье голубиное,

смятый ковш, в ковше - вода...

    Перед нами отдельные, но важные, выразительные детали, те, которые запечатлеваются с первого взгляда и на всю жизнь. Лаконизм односоставного предложения позволяет привлечь внимание к ним.

   Картина воспоминаний о детстве в следующем предложении расширяет пространство времени, мысли героини с голубятни переносятся в прошлое от часов к годам:

А часы-то в детстве длинные -

и такие же года.

    Стихотворение заканчивается  метафорическим признанием о быстротечности жизни

Кто их знал, что так прокатятся,

птичьей стайкой отсверкав...

и риторическим вопросом

Я ли это - в белом платьице,

с белым голубем в руках?

     О годах (да и о всей жизни) Тушнова  Легкость  передает глагол «прокатятся» (проехаться для развлечения) и метафора «птичьей стайкой отсверкав...»

      Лирическая героиня словно не верит, что всё это было. Не верит в быстротечность времени. Возможно,  образ голубя олицетворяет жизнь лирической героини, непростую, идущую «спиралями», упирающуюся в разные жизненные события, но радостную и светлую. Поэтому в  этом стихотворении много белого, синего и голубого цвета.

«Было время, когда Вероника Михайловна  серьезно задумывалась, не посвятить ли себя живописи. И неслучайно любовь к  краскам – одна из отличительных черт ее поэзии…»,  - читаем в книге В.Тушновой «За это можно все отдать».

     Исследуя поэтический мир стихотворения  «Голуби», я увидела,  как  в конце оно  приобретает  метафорический смысл. Жизнь похожа на голубиную стаю в полете: то она идет  «спиралями», то «упирается» в различные преграды, и всегда, по мнению автора, проносится мгновенно, «птичьей стайкой отсверкав».

Используемая литература:

1. Вероника Тушнова  «За это можно все отдать»  http://iknigi.net/avtor-veronika-tushnova/33460-za-eto-mozhno-vse-otdat-veronika-tushnova.html 
2.   «Толковый словарь В.Даля»  https://slovari.yandex.ru 
3.  Вероника Тушнова. Стихи любимым. ООО Издательство «Эксмо» 2010г.
4. http://wikipedia.org/wiki/ Тушнова Вероника Михайловна
5. ИнтерЛит. Международный литературный клуб http://www.interlit2001.com

 РАЙОННАЯ      НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ      КОНФЕРЕНЦИЯ  

ПО    РУССКОМУ    ЯЗЫКУ   И   ЛИТЕРАТУРЕ  «В   МИРЕ    ЯЗЫКА»

СЕКЦИЯ   «ЛИНГВИСТИКА»  (русский   язык)

ДУХОВНОЕ БОГАТСТВО  РУССКОГО ЯЗЫКА

Автор: Куликова Роза,

учащаяся 9 класса

муниципального образовательного

учреждения    Летнебазовской

средней  общеобразовательной   школы

Научный руководитель:

Ильинская Елена Владимировна,

учитель русского языка и литературы

п. Летняя База, 2010 г.

  С ранних лет я очень любила листать старые словари. Помню, как мне вдруг захотелось найти синоним к слову «красота» - «прелесть», «очарование». Передо мной засиял удивительный мир слов!  Именно тогда я поняла, почему так режут слух бесконечные повторения одного и того же слова. Как будто стоишь перед огромной россыпью алмазов, а кто-то рядом пытается заменить их серой пылью. Как же богат наш родной русский язык!

    Русский язык — один из самых богатых языков мира. Это богатство мы принимаем в себя еще в детском возрасте. Ребенок, как известно, уже  в первые два-три года овладевает языком, а к пяти годам осваивает язык основательно. Он не столько учится языку, скорее, он впитывает язык. И, погружаясь чувством в пластику языка, в систему построения речи, в музыкальные возможности слова, в таинство языковых ценностей, ребенок становится потомком своего народа. Носителем народной языковой культуры. Хранителем духовного и умственного жизненного багажа, набранного народом за времена его истории. Он принимает в себя живой голос души народа и с младенчества осваивает духовное и интеллектуальное богатство нации.
  Язык — хранилище многовекового народного опыта — и трудового, и духовного, и мыслительного. Прежде всего,  он хранит обширный и сложный опыт общения. Масштаб этого хранилища показывает, что русские — народ с очень древним и многозначным опытом. Любопытно, что русский может четко произносить все слова на других языках. В то время как, скажем, французу или немцу это затруднительно.
Богатство русского языка, сложная и гибкая возможность его использования, его духовная глубина передается ребенку в дар от предков — как сила интеллекта и масштаб самосознания. Русский язык формирует мощный, стройный и гибкий интеллект. Поэтому народ наш — один из умнейших в мире, создатель одной из великих культур на планете.
    Русский язык – это сокровищница и, наверно, главное богатство в ней - это  духовное богатство. Что же можно понимать под духовным богатством? Я считаю, что та сила, мягкость, утонченность, поэтичность, мудрость, доброта, загадочность, способность выразить все оттенки предметов, мысли и чувства – все это и есть духовное богатство русского языка.

  Язык древний и, в то же время, молодой, он сохранил удивительное обаяние. Я считаю, что это качество нашего языка является, в высшей степени, своеобразным. Это очень живой язык.    

 Известный русский философ И. А. Ильин  считал язык важнейшим средством этнокультурного самосознания народа. «Дивное орудие создал себе русский народ – орудие мысли, орудие душевного и духовного выражения, орудие устного и письменного общения, орудие литературы, поэзии и театра, орудие права и государственности – наш чудесный могучий и богомысленный русский язык. Язык, который таинственным образом

вмещает в себе всю душу, все прошлое, весь духовный уклад и все

творческие замыслы народа».

     Откуда же в нашем языке такое духовное богатство?

     По мнению Д.С. Лихачева, богатство  русского языка определяется  «на уровне самого запаса слов, который   чрезвычайно богат,  благодаря тысячелетнему опыту, тесному общению с тем языком, который принято называть церковно-славянским…».  Подчеркивая значимость русского языка как национального, Лихачев справедливо отмечает, что он является не только средством общения или знаковой системой передачи информации, но и выступает «заместителем» русской культуры, формой концентрации ее духовного богатства.

    Под именем Церковнославянского или старославянского языка принято понимать тот язык, на который в IX в. был сделан перевод Священного Писания и богослужебных книг первоучителями славян, св. Кириллом и Мефодием.

      В истории русского языка церковно-славянский язык сыграл очень большую роль. Это два родственных языка, но их  совместное пребывание в течение веков, привело к тому, что они повлияли очень сильно друг на друга. Славянский язык приобрел  некоторые особенности великорусского языка, а русский язык стал не мыслим без церковно-славянского языка, потому что, выражаясь словами Михаила Васильевича Ломоносова, церковно-славянский язык - высокий штиль русского языка. Он сыграл большую роль в развитии русского литературного языка. На этом  языке, с прибавлением некоторых древнерусских элементов, стали писать церковно-литературные произведения. В дальнейшем церковнославянские элементы проникают в художественную литературу, в публицистику и даже в государственные акты.

Церковнославянский язык до XVII в. употреблялся у русских в качестве одной из разновидностей русского литературного языка. С XVIII же века, когда русский литературный язык в основном стал строиться на основе живой речи, старославянские элементы стали использоваться в качестве стилистического средства в поэзии и публицистике.

Что было бы с нашей культурой, если бы мы не пользовались славянским языком? Можно привести простой пример, прочитав пушкинские строки «Пророка»:

Восстань, пророк!

И виждь, и внемли!

Исполнись волею Моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей.

В переводе на русский это выглядит так:

Вставай, пророк, смотри и слушай!

Наполнись волей Моей, и, проходя водой и сушей,

словами жги сердца людей.

 Почти одно и то же, но только первый вариант, где Пушкин пользуется «высоким штилем», это - поэзия.

А.Пушкин в одном из своих писем отмечал несомненное превосходство славянского  языка перед европейскими. Если каждая буква английского, французского, немецкого и других   азбук - просто некий звук, то в славянской азбуке заложена жизненная мудрость. Буквы славянской азбуки  есть слова, выводящие человека на дорогу жизни. В славянской азбуке заложены нравственные основы жизни: Аз. Буки. Веди. Глаголи. Добро - я букву ведаю, говорю и делаю добро... Рцы. Слово. Твердо. Что значит: говори слово твердо, не лукаво, нельзя торговать словом...Вот такая она, славянская азбука. Создатели первой славянской азбуки братья Кирилл и Мефодий создавали славянский язык на основе книжной мудрости греческой античности, древнееврейской словесности и византийской христианской культурной традиции.

В 863-866 гг. братья Кирилл и Мефодий перевели с греческого на славянский язык Евангелие, Апостол, Псалтырь, Часослов и избранные службы церковные. Позже Мефодий со своими учениками-скорописцами перевел почти весь Ветхий Завет. Слово Божие воплотилось в славянский глагол, понятный для всех славянских племен и народов того времени.

     Древние славянские писатели отмечали особую богодухновенную благодать церковнославянского языка. Если другие языки (древнегреческий, латынь и др.) были лишь приспособлены для богослужения, то наш церковнославянский язык был специально создан для богослужения как язык Церкви, потому и называется церковнославянским, даже доныне сохранившим богодухновенную чистоту.

  В 988 г. состоялось Крещение Руси – «начало начал», «истоки истоков» Русской Православной Церкви, образованности, школы, русской книжности, литературы, русского литературного языка. По приглашению Великого князя Владимира болгарские монахи принесли в Киев богослужебные книги на церковнославянском языке.

Так чистейший церковнославянский язык, принесенный на русскую благодатную почву, стал постепенно обрусевать.  

Русский автор оригинальных произведений, обладая высочайшей степенью начитанности, свято следовал образцам славянских текстов, привезенных из Болгарии. Естественно, там, где речь шла о специфике русского быта, в текст включали слова обиходной русской речи. Так постепенно складывалось взаимораспределение слов общеславянского фонда:

1) один ряд слов, сохраняющих южнославянскую окраску и освященных в купели церковных богодухновенных текстов, несет в себе нечто возвышенное, как бы обращен к чему-то горнему;

2) другой ряд весьма схожих слов, несущих восточнославянскую, русскую окраску, имеет как бы непосредственное отношение к чему-то бытовому, обыденному.

Сравним:  

град, ограда и город, огород;

всенощная, нощь и ночное, ночь;

свеща и свечка, просвещение и просвечиватъ,

око и глаз, уста и рот.

      Бесспорно, рядом с книжно-литературным языком на Руси процветал и язык устного народного творчества. Слепой бандурист или калика перехожий, сказитель, бабушки, няни, да девицы красные на посиделках с любовью исполняли высокохудожественные произведения, сказывали «предания старины глубокой». Обе литературные стихии развивались в постоянном взаимодействии друг с другом. Древнейшие русские литературно-художественные произведения, написанные древнерусскими книжниками: «Слово о Законе и Благодати», «Слово о полку Игореве…» и другие - отражают влияние книжнославянских текстов в большей мере, чем влияние текстов устного народного творчества (тексты летописей в большей или меньшей степени отражают влияние библейских текстов).

На Руси сложился особый жанр духовных песен, наполненных высоким богодухновенным содержанием. В них тесно переплетаются книжно-христианское предание с былинным наследием и лирической поэзией устного народного творчества. Здесь чистейший источник слова Божия очищает и обогащает слово устного народного творчества, а затем и слово русской художественной литературы, русского литературного языка...8

Русская художественная литература, в лоне которой формировался великий, могучий и свободный русский литературный язык, постоянно слышала молитву...

Вот обращается к своему ангелу-хранителю П.А. Вяземский:

 «Научи меня молиться,

 Добрый ангел, научи...

 Дай моей молитве крылья,

Дай полет мне в высоту.

 Дай мне веры безусловной

Высоту и теплоту...».

Вот голос А.С. Пушкина вторит Великопостную молитву св. Ефрема Сирина:

«Владыка дней моих!

Дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей

И празднословия не дай душе моей.

 Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья...»

Благодатная сила и святость молитвы формировали чувство слова создателей русского литературного языка. Читаем у М.Ю. Лермонтова:        «...Одну молитву чудную /Твержу я наизусть, /Есть сила благодатная /            В созвучьи слов живых, / И дышит непонятная/ Святая  прелесть  в них».

По словам И.С. Никитина,  русский литературный язык, как и русский национальный характер, постоянно находил  «...в глаголах Предвечного Слова Источник покоя и сил...».

Вот они, духовные истоки русского литературного языка. Это - Слово Божие. воплотившееся в славянский глагол подвигом равноапостольных Кирилла и Мефодия.

     «Русский наш язык имеет одну природу со славянским, - писал Тредиаковский. - И называется он славяно-российским, то есть российский - по народу, а славянский по природе»...

Сравним несколько схожих выражений:

 «Воззреть очами...»  -  «Посмотреть глазами»,

«Устами младенца глаголет истина» -  «Ртом ребёнка... говорит правда».

Перевод" с церковнославянского на русский не нужен, да и невозможен. Это - единый язык в двух своих "стилях": высокий и обыденный. В.К.Тредиаковский усматривал в этом преимущество нашего отечественного языка над модным в его время французским. Француз вынужден употреблять одно и то же слово в «простом» и в «высоком» слоге: «нет у них слов, отличающих простой и высокий слог».

         На Руси в функции литературного языка вплоть до эпохи Петра I выступал язык церковнославянский, правда, получивший определение «церковного»  - не раньше конца XVIII века.   Именно расширение содержания и объема текстов книжно-литературного языка и обусловило его расщепление (мощный поток учебной, научной, публицистической литературы, деловых и государственных документов и т.п.) на язык российский, гражданский, язык Государства Российского и язык Церкви -  церковно-славянский.

Однако еще М.В. Ломоносов в знаменитом рассуждении «О пользе книг церковных»  в 1758 году  убедительно доказал единство русского литературного языка в его «трех штилях».  Именно церковнославянизмы составляют основу «высокого штиля», придают возвышенный характер изложению.

В.К. Тредиаковский провозглашал славянский язык «мерой чистоты русской речи».  Это, пожалуй, единственный язык, в котором нет ни одного «грязного слова».

К церковнославянскому языку, писал М.В. Ломоносов, «мы искони чувствуем особливое почитание, ибо на этот язык были переведены книги с греческого языка для славословия Божия!» Он впитал в себя «отменную красоту, изобилие и важность Еллинского слова... на нем витийствовали великие христианские учители и Творцы, возвышая древнее красноречие высокими Богословскими догматами и парением усердного пения к Богу».

Ломоносов трактовал стилевую систему русского литературного языка именно с позиций правильного понимания взаимодействия русского и церковно-славянского языков. В самом начале «Предисловия...» он прямо говорит об этом: «...так и российский язык через употребление книг церковных по приличности (то есть по стилевому соответствию– Авт.) имеет разные степени».

«Как материал словесности, - писал  А.С. Пушкин в 1825 году, - наш славяно-русский язык имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими языками. Судьба его была чрезвычайно счастлива...». Гениальный основоположник современного русского литературного языка высокими образцами своих литературных произведений  направил развитие русского литературного языка на разумное сочетание традиционно славянских и народно-разговорных, народно-поэтических элементов как верное средство характеристики героев художественных произведений. Естественно, в речи Старика и Старухи из «Сказки о Рыбаке и рыбке», в речи молодого Петруши Гринева и его дядьки Савельича преобладают народно-бытовые элементы, а в монологе Пимена - церковнославянские.

       Русский литературный язык постоянно подпитывался живительным словом из чистейшего своего источника языка - церковнославянского. Активный носитель русского литературного языка постоянно слышал церковнославянское слово при посещении православного русского храма, при самостоятельном чтении  церковных книг, о чем писал М.В.Ломоносов. С первых шагов в храм, с первой молитвы русский ребенок начинал осознавать наличие двух рядов схожих слов (огород - ограда, рот - уста, глаз - око, лампа - лампада, один - един, верю - верую, справа - одесную, нёбушко -небеса и тому подобное). Ряду слов, связанных с обыденным, бытовым, был четко противопоставлен другой ряд слов, относящихся к чему-то возвышенному... И нельзя их разорвать, нельзя ограничивать свою речь лишь одним рядом. Лишь при интуитивном противопоставлении глубже осознается значение и содержание того и другого.

        Вспомним слова И.С.Тургенева: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины, Ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык». Могущество и величие придает ему его чистейший священный и неиссякаемый источник - церковнославянский язык, благодаря которому в нашем языке так много слов, несущих в себе огромный божественный смысл.

       Русский язык – удивительный, живой язык. Понятие – русский язык несопоставимо с понятием – однообразие. Ведь к огромному количеству русских слов можно подобрать очень много синонимов. Например, одно только слово «красивый» имеет столько синонимов, а именно, таких, как прелестный, очаровательный, превосходный, восхитительный, прекрасный, ослепительный. Также и слово «храбрый»  можно заменить словами смелый, мужественный. Еще одним доказательством разнообразия и загадочности русского языка является существование таких слов, смысл которых очень трудно понять. Например, слово «тоска». Человеку, незнакомому с тоской, трудно объяснить, что это такое. На непереводимость этого слова обращали внимание многие иностранцы, изучавшие русский язык. Словарные определения - «тяжелое, гнетущее чувство, душевная тревога», «скука, уныние» -  описывают душевные состояния, родственные тоске, но не равные ей. Пожалуй, лучше всего здесь подходят развернутые описания: тоска - это то, что испытывает человек, который чего-то хочет, но не знает точно, чего именно, и знает только, что это недостижимо. Объектом тоски может быть что-то утерянное и сохранившееся лишь в воспоминаниях; сравним: тоска по Родине, тоска по ушедшим годам молодости. Вот такой неоднозначный смысл имеет слово «тоска». И таких слов очень много, это  еще раз подчеркивает то, что русский язык очень сложен и вместе с тем духовно богат.

    Еще одним из важнейших свойств нашего языка является огромный духовный смысл, которым наполнены русские слова. Но мы часто не замечаем и не понимаем этого смысла. Слова, которые мы используем в своей речи, кажутся нам простыми и понятными, мы не находим в них ничего необычного, мы порой не догадываемся о том, что эти слова имеют сложное происхождение и несут в себе какие-то тайны. Например, слово спасибо означает – спаси Бог, прощай – я тебя прощаю. Раньше было такое слово – Ра, оно означало – солнечный свет, отсюда произошло слово радость – достать свет, радушный – светлой души человек, красота – стремление к свету. Также и множество других слов имеют определенный смысл и загадку, которые каждый человек должен стремиться постичь.                        

     Язык - духовное богатство народа. У русского языка есть свои явные преимущества перед другими - это его утончённость, поэтичность, необычайное богатство лексики и выразительных средств, его глубина, красота, необъятность, возможность «импровизации», уникальная способность к саморазвитию. В русском слове есть все:  ясность, простота, краткость, точность, образность, красочность, добро и мудрость. Но, к сожалению, в последнее время все это вытесняется непонятностью, однообразием, грубостью. Мы перестаем слышать свой родной язык. С одной стороны он все более загрязняется, оскверняется, становится примитивным, схематичным, бедным и пошлым. Большое количество чисто русских понятий забыто и вытеснено иностранными словами, в результате чего язык становится уже и не совсем русским.

С другой стороны, привычные  русские понятия умышленно заменяются иноземными с неопределённым смыслом и сниженной нравственной окраской. Например, встреча именуется саммитом, согласие – консенсусом. Слова убийца и  душегуб заменяются «бесчувственным» словечком «киллер».

Еще одним примером засорения русского языка является речь молодежи. Сегодня в ней очень много жаргона, нецензурных, грубых  слов. Мы очень часто пытаемся как можно проще и короче выразить свои мысли и чувства, используя в своей речи бессмысленные, а иногда и грубые слова. Например, слова: превосходно, восхитительно, красиво, мы заменяем непонятным словом «прикольно». И таких примеров можно привести очень много. Казалось бы, ничего страшного, но употребление такого рода слов  приводит к тому, что современный русский язык теряет совесть и может вскоре совсем утратить свою великую роль  носителя культурных и духовных традиций. Все это ведет к катастрофическому обеднению языка, к исчезновению в нем того духовного богатства, которое столько времени и такими трудами накоплялось в нашем языке, к его разрушению, а значит и к разрушению нации, ведь национальный язык – это один из ее важнейших признаков.

  К.Г Паустовский писал: «Истинная любовь к своей стране немыслима без любви к своему языку». И он, конечно, прав. Ведь если мы не будем любить свой язык, будем пренебрежительно к нему относиться, нам просто будет безразлична судьба нашей страны, значит мы легко сможем променять то родное, что было создано и хранимо нашими предками, на чужое.

 Неужели в нашем богатейшем русском языке не найдется синонимов, чтобы смысл высказанной фразы был прост и понятен всем?  И опять тот же  писатель Константин Георгиевич Паустовский  напоминает нам: «Для всего в русском языке есть великое множество хороших слов». Вспоминается литературный герой Е. Базаров из романа И.С. Тургенева «Отцы и дети», который стоял на страже родного языка: «Сколько иностранных … и бесполезных слов! Русскому человеку они даром не нужны». В его словах – здоровое чувство национального достоинства. Вспоминаются и пророческие слова Ивана Бунина:

Умейте же беречь –

Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,

Наш дар бессмертный – речь.

Во все времена для России слово было святыней, в которой заключен нравственный аспект.

      О духовном подходе к слову мы узнаем из Священного Писания: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе» (Еф. 4,29); «Ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12,36). Но, к великому сожалению, мало кто сегодня вспоминает это предупреждение Спасителя. Вот и обращаемся со словом вольно, дерзко, бросаемся словами, не задумываясь о последствиях. Преподобный Нил Синайский утверждал: «Лучше камень бросить наобум, чем слово». Слово выражает мысль, которая, в свою очередь, осуществляется в делах и поступках. Недаром в тяжелое время ленинградской блокады Анна Ахматова писала:

… Мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем.

Навеки.

«Глубок смысл этих строк: сохраним слово! – пишет М.Дунаев. – Не дом, не жизнь, не родину даже – но: слово. Потому что в слове – все. И дом, и жизнь, и родина. И вера».

Проблему языка нельзя считать только частной заботой лингвистов. Каждый из нас должен вносить в благородное дело защиты языка свой посильный вклад. Во всяком случае, любому школьнику под силу подсказывать, поправлять тех, кто говорит «не по-русски» - на улице, в школе, в общественных местах. Совместными усилиями мы поможем нашему языку выздороветь и выжить, а значит, сохраним для будущих поколений «русскую речь, великое русское слово»

  В слове воплощено духовное богатство народа – вот что необходимо беречь в родном языке. И.С. Тургенев в своем гимне русскому языку говорит о том, что закладывает русский язык в душе человека и какую рождает духовную силу.  «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины ты один мне опора и надежда, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык».

Как полноводная река, он несет в себе разное, в том числе и всякий речевой "мусор". Но здоровые, творческие силы русского слова, к которым в первую очередь нужно отнести церковнославянизмы, не дают реке обмелеть, стать стоячим болотом. Божественные глаголы в Книге книг – Библии – будут по-прежнему жечь сердца людей. Великие духовные и творческие традиции имеют свое продолжение.

  Русский язык – наша надежда и духовная опора, наше национальное богатство. Сохранив его в чистоте, неиспорченным, сохранив и приумножив великую русскую культуру, мы  можем   быть уверенны, что вместе с социально-экономическим возрождением  будущее нашего народа и России. Будущее в том сложном мире, который обречен на неизбежные перемены, социальные потрясения и конфликты.

Н.В.Гоголь писал: « Необыкновенный язык наш есть еще тайна. В нем все тоны и оттенки, все переходы звуков  - от самых твердых до самых нежных и мягких. Нам дан во владение самый богатый, меткий, могучий и поистине волшебный русский язык».

         Еще раз подчеркну, что русский язык – это сокровищница, главное в ней богатство – это духовное богатство, которое все  мы должны беречь не смотря ни на что. Попробуйте поглубже заглянуть в сокровищницу русского языка, рассмотреть ее повнимательнее и со временем вы поймете, что наш родной язык – это явление изумительное, едва постижимое, и, конечно, до конца еще никем не разгаданное.