В.А.Сухомлинский. Дума о взрослости

Было время, когда крестьяне еще издалека снимали шапки перед наставником своих детей.

Раньше достаточно было быть просто учителем — хо­рошим, средним или плохим — уважение тебе обеспече­но. Есть «кресло» — есть авторитет. Сейчас «кресло» перестало работать на авторитет. Нужен Человек.

Сегодня не перед каждым педагогом селянин снимает шапку. Нет, конечно, не потому, что профессия сельско­го учителя стала менее авторитетна. Лично я объясняю это тем, что окрепла проникающая сила просвещения на селе; колоссальный поток информации из эфира и печатных листов, стиснутый ранее ограниченными воз­можностями науки и техники, хлынул в деревню. И пропасть между крестьянином и учителем была унич­тожена. В маленьком городке на Полтавщине Хорол учительствует мой коллега Карп Остапович Ходосов. В личной библиотеке Карпа Остаповича собрано свыше 15 тысяч книг. Не один десяток лет в его библиотеку даже из соседних сел приходят колхозники, учителя, врачи и школьники. Я слышал присказку, что книги у него интереснее, чем где-либо, потому что в придачу к ним — разговор да совет мудрого сельского просве­тителя.

В деревушке Кормы Гомельской области работает директором школы-интерната мой старый друг Михаил Афанасьевич Дмитриев. Не так давно я со своими ребя­тами побывал у него в гостях. Я видел, какая тяга у односельчан к этому человеку, как внимательны они к его советам, как уважают его мнение. Тяга к человеку, за которой стоят его светлая душа, энциклопедичность и высокая интеллигентность, — это ли сего­дня не сердцевина благородной миссии сельского учи­теля?

Что говорить, отрадно, когда есть на селе такие умные педагоги. И тревожно бывает на сердце оттого, что та­ких учителей пока еще до обидного мало.

В статье «Алиби профессора Занкова» («Сельская молодежь» № 9 за 1966 год) проводится настойчивая, как пульс, мысль — учитель должен быть самым обра­зованным, внутренне богатым человеком в той среде, где он живет и трудится.

Многие педагоги живут за счет знаний, представле­ний, наконец, эмоций, доставшихся на их долю на сту­денческой скамье. Разумеется, есть в наших понятиях о мире что-то постоянное для всех времен, как закон Архимеда или бином Ньютона. Наверное, сам неторо­пливый, внешне неизменный уклад деревенской жизни располагает к известному консерватизму. Однако даже глубочайшее знание законов физики, математики или естествознания еще не делает человека образованным. Время стремительно; оно безжалостно ломает наши старые представления о мире, в лучшем случае — углуб­ляет, причем с такой остротой, что непременно прони­кает в суть, обнажая неожиданные грани явлений. Оно еще оставляет оболочку, ветхие одежды, но меняет их звучание, социальную окраску. И та великолепная пятерка, которую получил когда-то бывший студент за ответ у самого строгого педагога, сегодня с трудом тя­нет на тройку у сердобольного его коллеги. Время за­ставляет взрослеть и не делать никаких уступок скудо­мыслию или безвкусице, фальши или банальности. Есте­ственно, это касается и физиков и лириков. Не так дав­но многие из нас считали «Кавалер Золотой Звезды» талантливой книгой и изучали ее художественные осо­бенности. Маститые критики выдавали ее за шедевр. Время неумолимо, оно стряхивает пыль с одних тво­рений (Андрей Платонов) и покрывает пылью другие. И старый багаж наших знаний, старые мерки, истины, а порой и авторитеты однажды из кладезя, питающего ум и сердце, превращаются в тяжелые гири, мешаю­щие человеку двигаться. И где уж тут взяться люд­ской тяге, без которой нет учителя?..

Если человек вступил на педагогическую стезю по призванию, он не отстанет от века. Это его главная за­бота, главная забота отдела народного образования, у которого очень ответственная, сложная и творческая задача — растить учительские таланты, быть воспита­телем тех, кто сам воспитывает и потому непримирим к малейшей фальши или формальному отношению к делу.

Сейчас стали очень модными разговоры о техниче­ских средствах обучения. Я встречал руководителей на­родного образования, которые теряют представление о том, где кончается здравый смысл и начинается бес­смыслица. На августовских совещаниях минувшего года работники Кировоградского районного и областного отделов образования рекомендовали нашим преподава­телям истории «в целях внедрения средств техническо­го обучения» следующее: на бумажных карточках написать вопрос и несколько ответов — один правиль­ный и пять неправильных. Пусть ученик поломает го­лову и найдет правильный ответ. Это и есть суть про­граммированного обучения, гвоздь вопроса. То же са­мое предписывалось проделать   преподавателям языка.

Слушаешь и думаешь:  неужели все это всерьез?

Районный отдел народного образования и горком комсомола проводят в средних школах семинары пио­нервожатых района. Пионервожатых ведут в один из пионерских отрядов. Проводится диспут на моральную тему. Подростки назубок заучили свои «пламенные вы­ступления», которые написали взрослые. Все отрепети­ровано, и образцово-показательный диспут идет как по нотам.

А если называть вещи своими именами, то подобная «образцово-показательность» развращает подростков и воспитывает лицемеров.

На современном этапе я представляю отдел народного образования лабораторией передовой мысли, тем тиг­лем, где поиск и раздумье переплавляются в практику повседневных учительских дел, вдумчивых рекоменда­ций и обобщений. Лабораторией мысли, а не конторой по штампованию приказов. Естественно, что в лабора­ториях работают не чиновники, а ученые, для которых учительская доля — это творчество.

Любая встреча с учащимися, тем более урок — это творчество, которое опирается на поиск, на импровиза­цию и не терпит никакой схемы.

В одной из наших школ работает старый учитель с тридцатилетним стажем. У него на уроке произошло ЧП. Подросток — грубиян и лентяй — совершил возмутительную подлость. (Я не хочу называть, что именно.) Старый учитель был ошеломлен. Придя в себя, он по­казал на дверь. Подросток отказался уйти из класса. Учитель, как он сам говорил, вышвырнул подлеца из класса. Если говорить точнее, он вывел его за руку.

Казалось бы, можно доверять педагогу, убелен­ному сединами, что он поступил правильно. Но иначе рассудил заведующий нашего Кремгэсовского роно Н. Н. Пономаренко. «Учитель посмел удалить ученика из класса! Это антипедагогично!» Во все школы рас­сылаются приказы: за применение антипедагогических мер учителю Н. объявить выговор.

Вместо все выясняющего разговора, который должен бы состояться между учителем и учителем учителей, появляется приказной акт воинствующего администра­тора. Мне бы очень хотелось верить, что заведующий нашего роно — единственный в своем роде, что только он один из великого множества других заведующих не умеет грамотно прочитать по бумажке доклад, не разбирается в педагогике, в конце концов не мыслит в большом смысле этого слова, но я боюсь оказаться в положении человека, про которого сказал поэт: «Бла­жен, кто верует...»

Администрирование — от бескультурья; в любом де­ле оно приносит большой вред, а в народном образова­нии оно гибельно, потому что весь наш труд — это жи­вая мысль. Отберите у учителя право на творчество, на экспериментирование, и он превратится в канцеля­риста, в бумагомараку, который все свободное время пишет для района тематические планы в двух экземп­лярах.

Опытный учитель никогда не может сказать со сто­процентной уверенностью, что урок, который он наме­тил по сегодняшнему поурочному плану, будет проходить именно так, как намечено. Педагогическое мастер­ство заключается вовсе не в том, чтобы ни на шаг не отступить от намеченного, наоборот, рвение делать все только так, как намечено в поурочном плане, — кос­ность, талмудизм, а иногда просто невежество. Мастерст­во истинного педагога заключается в том, чтобы тво­рить урок — создавать его на основе игры мыслей, столкновении характеров, мгновенно рождающихся первооткрытий, которые возникают не только у учеников, но и у учителя, сшибки мнений, не всегда предвиден­ного эмоционального настроя — всего того, что ты ви­дишь на уроке.

Духовная жизнь учителя, его рост, своеобразие его педагогического почерка и, если хотите, дарования — вот над чем надо думать тем, кто взял на себя почет­ную и трудную миссию руководить учителями. Самый страшный вред, который приносит администрирование в учебно-воспитательной работе, заключается в том, что учитель, даже думающий, творчески работающий, от­выкает думать. А для бездарности и невежды админи­стрирование выгодно — можно, как щитом, прикрывать­ся административным указанием.

Сегодня педагогическую общественность очень волну­ет одна из самых серьезных проблем теории и практи­ки учебно-воспитательного процесса: проблема перехо­да начальной школы с четырехлетнего на трехлетний срок обучения. Нет сомнения в том, что нынешний се­милетний гражданин Страны Советов отличается от своего ровесника 20–30-х годов. Духовная жизнь сре­ды, в которой живет ребенок до поступления в школу, изменилась и меняется на наших глазах. Я твердо убеж­ден — и моя убежденность основывается на опыте, — при рациональном использовании всех средств и мето­дов воспитания можно дать человеку до 15–16 лет те знания и умения, которые ныне с трудом, с большой перегрузкой средняя школа дает к 17-летнему возрасту. Начальное образование можно дать также в более ко­роткие сроки.

И тут же возникает опасение: а если за дело возь­мется администратор? Возьмется без надлежащего глу­бокого осмысливания, без творчества? В системе Л. В. Занкова есть положительные, но есть и более чем спорные моменты. Попробуйте перенесите ее при­казным порядком в школы при переходе к трехлетнему обучению — большое дело будет угроблено, появятся тысячи и тысячи новых неуспевающих.

Главное в системе Л. В. Занкова учителя видят в напряженном темпе умственного труда малышей, в повы­шенном уровне трудности. Возлагать же столь большие надежды на интенсификацию, на напряженность, на усиленный темп умственного труда, как профессор Занков, вряд ли следует.

Чем интенсивнее процесс овладения материалом на уроке, тем больше насыщенность учебного труда во времени, тем больше требуется самостоятельного умст­венного труда дома. Учителя высмеивают наивные рас­суждения о том, что якобы можно обойтись без домаш­них заданий.

Если в массовом порядке, как главное, в школу будет перенесена интенсификация умственного труда учащих­ся на уроке, нам придется расплачиваться самым доро­гим — здоровьем детей. Самым главным, что можно творчески перенести в школы из системы Л. В. Занкова, — это не сверхнапряженность, не повышенный уро­вень трудности, а более интенсивное овладение знания­ми на основе индивидуального развития ребенка, с чет­ким выделением его возможностей и, если хотите, по­толка. Проще говоря, не перенапрягая ребенка, сочетая игру со сказкой, сказку с мыслью, мы стараемся раз­будить в нем ту «любопытинку», благодаря которой, как архимедовой точке опоры, можно перевернуть землю.

У нас в школе предметом творчества стала подготов­ка учащихся к школьному обучению с дошкольного возраста. В течение двух лет до начала обучения мы встречаемся с будущими школьниками. Особенно инте­ресной становится работа в последний дошкольный год. Малыши несколько раз в неделю приходят в школу (три месяца, предшествующие занятиям, они приходят ежедневно). Учитель проводит с ними уроки мышле­ния — своеобразные путешествия к истокам мысли и речи, занятия среди природы. Уроки мышления, как показывает опыт, — это необходимый, исключительно важный этап общего умственного роста детей. Во время этих своеобразных путешествий в природу ребенок не только познает окружающий мир, но и учится думать, наблюдать, подмечать причинно-следственные связи в явлениях.

Каждый урок мышления, каждое путешествие к ис­токам мысли и речи посвящается теме, увлекательной для малыша, понятной ему, теме, за которой стоит по­знание мира: «Живое и неживое в природе», «Солнце — источник жизни на Земле», «Как путешествует капля воды», «Все в природе изменяется».

Опыт убедил, что благодаря этим урокам и путешест­виям самые «несмышленые» становятся пытливыми и любознательными, самые молчаливые — разговорчивы­ми. Среди природы в процессе игры дошкольники как-то незаметно выучиваются читать. Много внимания мы уделяем рисованию, составлению сказок и рассказов. Дети приходят в первый класс умеющими читать, ду­мать, наблюдать, связно выражать свою мысль. Этим мы выигрываем не год, а значительно больше. Этот до­школьный год — от шести до семи — таит в себе нераскрытый родничок умственных сил. Нет надобности в изменении темпа урока, в повышенной трудности ум­ственного труда. Дети есть дети, им надо дать на уро­ке несколько минут и на отдых. Я не вижу ничего страшного, если, скажем, первоклассникам вы разреши­ли среди урока выйти из класса на воздух.

Уроки мышления, путешествия в природу, к истокам мысли и речи продолжаются у нас в 1–4-м и 5–8-м классах. Среди природы наши ученики овладевают логическим и диалектическим мышлением. Среди при­роды — в лесу, на опушке, на лугу, где видно и поле, и реку, и улетающих птиц, — подростки как бы заново открывают мир, анализируют разнообразные формы движения, перед ними приоткрываются не только тайны природы, но и тайны человеческого бытия и мышления.

И метод профессора Занкова, и его творческая транс­формация, и мой подход к учащимся опять-таки не панацея, поскольку нет и не может быть такого лекарства, которое бы исцеляло сразу все болезни. Все это имеет право на жизнь вместе с другими методами, о ко­торых надо писать, спорить, которые надо изучить и обобщить. Но есть в педагогике основное правило — это максимальное выявление способностей своих учеников, как людей непохожих и талантливых, и своих способ­ностей как воспитателя и наставника.

В заключение я хочу посоветовать тем работникам отдела народного образования, которые по старинке все еще верят в силу циркуляра: не идите в школу с прокрустовым ложем, не рубите ног и рук, подгоняя под это ложе всех и вся! Давно прошли времена, когда у учителя надо было стоять над душой и управлять каждым его шагом. Вот его беды и горечи — он уже отстает от общего уровня культуры народа, если хотите, от тех перспектив, которые открываются сейчас перед народом. Помогайте учителю духовно расти — вот ваша задача.

Вы скажете: «Простите, но школа — это система,   у которой своя субординация, свой порядок». Совершенно справедливо! Никто и не собирается потрясать основы. Ведь гвоздь вопроса в том, чтобы субординация в педагогике была не формальной, не канцелярско-бюрократической, чтобы каждый учитель, уезжая в район, в область или в Москву, знал, что он встретит взаимопонимание, обогатится свежими мыслями, что его встретят не чиновники, а ученые, у которых есть чему поучиться и которым дороги золотоносные крупицы его собственного опыта.

«Вопрос о воспитании — такая же вечно старая и вечно новая история, как солнце и любовь», — писал Н. В. Шелгунов (Н. В. Шелгунов, Избранные педагогические сочинения. Изд-во АПН РСФСР, 1954, стр. 35). И вся сущность воспитания в том и заключается, чтобы у колыбели этой вечно новой истории стоял духовно богатый, умный, думающий человек — народный учитель. Пора понять, что ни министерство просвещения, ни Академия педагогических наук не смогут решить судеб народного образования так, как их надо решать в интересах величия и могущества нашей Родины если их не решит учитель. Учитель непосредственно творит Человека — вдумаемся в эту истину, товарищи. Не заслуженный титан педагогической мысли, не трижды орденоносный прославленный педагог, награжденный многочисленными титулами и неоднократно отмеченный печатью, а тот пока еще безвестный рядовой учитель, который работает в каждом поселке, в каждой деревне или городе и которому так нужна отеческая поддержка в его поисках, бедах и радостях.