Рассказ "Всего секунда"

Тематическое направление: уничтожение мирного населения на оккупированной территории в результате карательных операций, на принудительных работах в изгнании, в местах массового силового заключения и содержания граждан СССР

Тема: Жизнь ребёнка в лагере смерти

Название: Всего секунда

Столько лет прошло со дня Великой Победы, но ужасы войны человечество никогда не забудет. Не забудет то время, когда жизнь шла об руку со смертью, когда люди подвергались страшным пыткам, когда рушились миллионы жизней. Я хочу, чтобы мой рассказ заставил читателя ещё раз задуматься о том, сколько боли война принесла человеку, чтобы эти ужасные события никогда больше не повторялись.

…

Они не следили за датами. Они уже не помнили, где находятся, не понимали, сколько времени прошло с начала войны. И тем более не знали, когда же война закончится.

Гера уже неделю пряталась от фашистов под старым деревянным полом разгромленного дома культуры. Время от времени она слышала жуткий топот железных ног над своей головой и молилась, чтобы он поскорее прекратился. Вместе с нею под полом пряталась её пятилетняя сестрёнка и ещё несколько ребят: все они лишились дома и родных и случайно нашли друг друга в попытках укрыться от злых фашистских глаз. Фашисты рыскали по окрестностям в поисках чего-то хотя бы немного ценного, они обирали город до нитки. Всех, кого они случайно находили в домах, фашисты отправляли на вокзал и загружали в вагоны. Дети надеялись, что им удастся избежать встречи с фашистами и не придётся уезжать из своего города. Обитатели погреба были настолько слабы, что их тела уже давно лишились способности что-либо чувствовать, а их тонкие пальчики непроизвольно двигались в судорогах. В погребе было темно, и совсем невозможно было понять, день сейчас или ночь. Поэтому вся эта неделя казалась одной сплошной нескончаемой ночью, такой ночью, когда снятся кошмары, и ты не можешь различить сны и реальность.

Однажды Гера проснулась оттого, что начала задыхаться, в нос ударил кислый и удушливый запах дыма. Девочка рефлекторно поднялась и разбудила сестрёнку, она знала одно: надо бежать. Резким движением Гера выломала деревянную дверцу над головой и протиснула сквозь неё сестру, затем выползла сама. Остальные ребята уже куда-то убежали, поэтому спасать здесь было некого. Когда Гера оказалась на деревянном полу, она осознала, что повсюду пылает огонь: горели двери, полки стеллажей, стоящих вдоль стен… Схватив сестрёнку за руку, она подбежала к маленькому окошку, стёкла в котором уже лопнули от жара. Девочки выбрались из дома культуры, сбежали по лестнице и увидели черную грузовую машину, а точнее баллон на колесах. В таких обычно перевозят молоко или воду, но на кузове этой машины было написано что-то непонятное… Это был бак с бензином, шланг от которого шёл прямиком к дому культуры. Фашисты подожгли это здание специально, потому что предполагали, что там могут прятаться люди. Не успев опомниться, Гера почувствовала, как кто-то ударил её по спине кулаком. Дёрнувшись от боли, она обернулась и увидела мужчину в немецкой военной форме, который жестом показал ей, что нужно идти за ним. Крепко сжав худенькую ручку сестрёнки, Гера последовала за этим человеком, её мысли были затуманены, она очень надеялась, что ей это всего лишь снится. Девочка прикоснулась к золотому крестику на своей груди и прошептала одними только губами «Господи, спаси и сохрани».

…

Они стояли на перроне. Вокруг было шумно. Но не весело-шумно, как на детском празднике или в школе, а страшно-шумно – отовсюду доносился плач, крики, ругательства, визг, стоны боли. Ещё через мгновение Гера вместе с сестрёнкой оказалась зажата между людьми, в одной из очередей на посадку в вагон. Время шло незаметно, и вот Гера с сестрой уже в поезде. В поезде было хуже, чем в погребе дома культуры: воздух был тяжёлым и пропитанным разными неприятными запахами, со всех сторон девочку сжимали своими телами другие люди, и ей казалось, что её вот-вот раздавят.

…

Путь длился всего пару часов. А может быть пару дней. Или поезд вовсе стоял на месте. Людей начали выпускать из вагона и девочки тоже вышли вместе со всеми. Они не знали, куда их ведут, никто не сказал, но до детских ушей доносились разговоры, в которых всё чаще встречалось слово, звучащее как «любовь» или «любили» - Гера не могла понять. Казалось, что это слово имеет связь с тем местом, куда их вели. «Наверное - подумала девочка - это не такое уж плохое место, раз его название напоминает слово «любовь» …». Но она ещё не знала, как сильно ошибалась. Их вели туда, откуда ни один человек не выходит живым, туда, где люди испытывают жуткую боль и тяжелейшие мучения – в лагерь смерти Майданек, находившийся в предместье Люблина.

…

Гера переставляла свои бледные тонкие ноги и волокла за собой изнеможенную сестрёнку. Наконец колонна встала. Люди по очереди начали проходить через железные колючие ограждения и всех их заставляли полностью снимать с себя одежду и сдавать все вещи, которые были при себе, всем по очереди сбривали волосы. Гера прикоснулась к своему золотому крестику, который был подарен мамой, и мигом сорвав с себя цепочку, проглотила его. Она сделала это, чтобы не отдавать частичку своей души фашистам, чтобы они не смогли поглумиться над духом её матери, заключенном в этом предмете.

Когда девочки миновали вход в лагерь, их вместе с остальными людьми выстроили в две шеренги. Только спустя пару минут Гера поняла, что не чувствует рядом с собой руку сестрёнки. Пятилетняя Аля была слишком маленькой и слабой, чтобы работать, поэтому фашисты определили её в шеренгу для тех, кого отправят в газовую камеру. Гера об этом не знала. Она вообще не знала, по какому принципу распределяют людей в шеренги. Но почему-то она поняла, что Алю больше никогда не увидит.

Пленные стояли на лютом морозе около сорока минут, а затем Гера вместе со всей колонной по приказу надзирателя зашагала вперёд. Людям выдали лопаты и всем приказали копать яму. Никто не задавал вопросов, ни один человек не решался что-либо произнести. Каждый понимал, что рано или поздно он здесь умрёт, вопрос только в том, сколько ещё дней ему удастся прожить. Каждый день пленных выстраивали в шеренги и каждый раз их состав менялся. Наконец, Гера поняла, по какому принципу они формировались: одна линия состояла из тех, кто ещё способен работать, а другая – из слишком слабых, больных людей, которые больше не смогут принести пользы немцам или просто внешне не нравились фашистам. Таких людей заталкивали в газовые камеры и травили хлором или сжигали в чугунных печах; их могли застрелить или заживо закопать под землю. Каждый день тем, кто остался в живых, приходилось бегать перед смотрителями, показывать, что у них ещё остались силы на работу. Приходилось постоянно терпеть издевательства и унижения.

Гера всё время находилась в страхе, что именно сегодня она окажется не в той шеренге, но каждый раз ей как-то удавалось произвести на смотрителей впечатление того, кто ещё способен работать. Но с каждым днем девочка слабела, потому что ещё в первый день пребывания в Майданеке её сразил бронхит. Гера чувствовала, как силы медленно покидают её, и она хотела жить. Она всё ещё надеялась, что сможет справиться со своей болезнью. Каждый раз, когда проводилась процедура «селекции», Гера бегала перед тем, кто осуществлял распределение людей по шеренгам, бегала изо всех сил, чтобы прожить ещё один день. Одним утром, проснувшись, Гера почувствовала такую слабость, что едва смогла встать. Её ноги онемели от мороза и настигнувшей её болезни.

…

Опустив голову, Гера еле стояла на ногах. Она оказалась в «плохой» шеренге. Напоследок девочка молилась, она думала о том, что скоро попадёт в лучший мир, скоро она перестанет чувствовать боль, скоро она встретится с Алей и мамой. Гера стояла на краю ямы, которую сама рыла пару дней назад. Когда она отбрасывала тяжёлой лопатой комки земли, она не могла и подумать, что роет для себя могилу. Вдруг фашист ударил Геру под колени, и её ослабленное тело полетело вниз, как мешок.

…

Неожиданно для себя девочка открыла глаза. Воздуха было мало, а тот, что был, пахнул землёй и смертью. Гера лежала под грудой трупов и едва могла пошевелиться. Но она была не так далеко от поверхности ямы и могла бы попытаться выбраться. Именно это она и сделала. Она оттолкнула своими белыми худыми руками чьё-то тело, выдернула свою лодыжку из чьей-то сжатой в судороге ладони и покарабкалась наверх. К счастью, когда она вылезла из ямы, вокруг не было ни одного охранника, и она поползла к ближайшему укрытию – это был сарай, в котором хранился хлеб. Гера проникла в сарай и остановилась, чтобы перевести дух. Вдруг девочка услышала чьи-то шаги и как можно быстрее забралась под перевёрнутый деревянный ящик. По прошествии нескольких минут она решила, что охранник ушёл, и теперь ей осталось всего ничего: аккуратно выбраться из сарая, доползти до выхода и, преодолев железный забор, убежать вглубь леса. Когда Гера выглянула из-под ящика, в сарае действительно никого не было. Чтобы её белое бледное тело не светилось на фоне темной земли, Гера обмазалась сырой грязью, которая составляла пол в сарае, и осторожно выползла на улицу. Она двигалась медленно, близко примкнув к земле, она практически слилась с землёй. Вот она уже у железного забора, вот тянет руку к калитке, вот…

Что чувствует человек в момент смерти? Гера не чувствовала ничего, кроме резкой, мимолётной боли в затылке. Смертоносная пуля из немецкого пистолета пронзила её голову, когда ей оставалась всего секунда до обретения свободы.

…

В годы Великой Отечественной войны в лагерях смерти каждый день погибали тысячи ни в чём не повинных людей. Они не просто погибали, а умирали в адских мучениях. А самое ужасное то, что их пытали и истязали существа, внешне тоже похожие на человека. Но фашисты не достойны называться людьми, потому что они прогнили изнутри, и в них нет ни капли человечности. Ни одно живое существо не заслуживает той боли, которую фашисты причинили людям. Фашизм не имеет право на существование ни сейчас, ни потом.