Поющие стрелы или тропа таёжника

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа № 14 им. В.Н. Захарова»

Чекундинского сельского поселения

Тема «Поющие стрелы или тропа таёжника»

Исследовательская работа по краеведению

Выполнил:

Силантьеа Иван, 1 класс,

МБОУ «СОШ №14»

Научный руководитель:

Гомбоева О.М.,

учитель начальных классов

с. Чекунда

2019г.

Содержание.

Введение…...…22…2-322………………… 3

Основная часть

1.Жизнь и творчество Черепанова М.Д.

2.Стихи Черепанова М.Д.

Заключение

Список литературы

Приложения

1. Статья  из газеты «Рабочее слово», №44 от 9.11.2017г
2. Видеозапись беседы с Черепановым М.Д.
3. Рукопись стихов
4. Брошюра «Поющие стрелы или тропа таёжника»

Введение

Давно обжитые края,

Здесь Чекунда стоит моя.

У синих струй Буреи звонкой

Вдоль каменистых берегов.

В ней лай собак и плач ребёнка

Под серой тенью облаков.

Отсюда путь свой трудный держит

Геолог, затая печаль.

И следопыт уходит вдаль,

Собрат мой горький и мятежный.

Цель моей работы: изучить биографию моего прадедушки Черепанова М.Д..

Задачи:

1.Собрать сведения о биографии моего прадедушки на разных этапах его жизни.

2.Исследовать значимость трудовой и творческой деятельности прадеда в Хабаровском крае.

3.Сохраненить  историческую  память для будущих поколений, для истории села.

Объект исследования:  поэт-охотник Черепанов М.Д.

Предмет исследования: жизнь и творчество Черепанова М.Д.

Актуальность исследования.

               Милая сердцу Чекунда…Сколько нежности, гордости  испытывает каждый, кто однажды приехал в  таёжное село на берегу красавицы Буреи и остался навсегда. Несмотря ни на что, ты по-прежнему божественна  и сильна. Так же, как и судьбы твоих детей. Одним  из таких  твоих сыновей,  теперь уже уважаемых старожилов  является мой прадедушка Черепанов М.Д., охотник и поэт. В этом году ему исполнилось 83 года. Прислушиваясь к словам В.С. Мартышина  из книги «Твоя родословная», «Не откладывайте на завтра то, что можно узнать из истории семьи сегодня, особенно, если эту информацию хранят люди преклонного возраста…» и сегодня,  когда Чекунда снова в водовороте судьбы,  я решил рассказать о моём прадедушке, стоявшем у истоков основания села. Несмотря на суровую и красивую жизнь, готового материала по биографии моего прадедушки нет. Мой прадедушка - очень скромный и немногословный человек. И поэтому я попытался выпустить брошюру по биографии и творчеству прадедушки. Может быть, во взрослой жизни я издам красочную книгу о своём  знаменитом прадедушке  в знак глубокого уважения, восхищения и благодарности для передачи своим детям и внукам.

Моя гипотеза: достойным человеком не рождаются, а становятся.

Методы исследования:

• изучение биографии из разных источников
• фотографирование
• интервью

Место и сроки проведения исследования.

Исследование проводилось в селе Чекунда с 15.01.2019 года по 10.04.2019г. Работа  в дальнейшем будет продолжена.

Практическая значимость работы заключается в возможности её использования в мероприятиях, посвящённых  истории школы, села, района и края.

Основная часть.

Жизнь, посвящённая Буреинской тайге.

              Михаил Дмитриевич Черепанов родился в 1936 году в селе Конёво Тюменской области. Его отец погиб в «финскую войну».Ему было 5 лет, когда началась Великая Отечественная война. Мама умерла рано. Оставшихся четверых детей воспитывали бабушка Аксинья и дед Герасим Мироновы. В то время, когда его ровесники беззаботно катались с горки, играли в снежки, прадедушка свои маленькие лыжи уходил в лес. Он внимательны рассматривал следы на снегу .Повзрослев, увлёкся охотой. Весной 1952 года, юношей он приехал на Дальний Восток и остался на всю жизнь. Сначала жил и учился в с. Райчихинск Амурской области строительному делу, затем в 1954 г. был направлен в Чегдомын, который только строился. На стройке работал только год. Всё глядел на безбрежные буреинские дали, его неудержимо тянуло в тайгу. Прослышал он, что в Чекунде  набирают бригады для отлова живых соболей и решил попробовать .Так начался трудовой путь в колхозе «Красный охотник», который продлился больше полувека. В 1959 году он встретил мою прабабушку Нину и влюбился. Они поженились и прожили вместе 56 лет! С Ниной Васильевной достойно воспитали восьмерых детей. Внукоа и внучек у прадедушки 24, а правнуков 20! Дело отца продолжил сын Владимир. Отец приучал сына охотничьему искусству с детства. Рассказывал, как правильно поставить капкан, какие приманки любят соболи и норки, как правильно снять шкурку, «выделать» её, не повредив при этом ценный мех. Научил обращаться с ружьём, выслеживать сохатых и изюбрей, не бояться крупных хищников, изучать их повадки, выживать в тайге. Добытая продукция реализовалась в стране и за рубежом. За охотничий сезон он добывал более 150 соболей! О нём писали не только районные газеты, но и центральные «Труд» и журнал «Охота и охотничье хозяйство», в книге Владимира Клиреля «Край чёрных соболей». Сконструировал аэросани, чтобы добираться до своего охотничьего участка. В 1982 г. награждён орденом Трудового Красного Знамени, серебряной (1965г.) и двумя золотыми медалями (1975-1986г.) Выставки достижений народного хозяйства, медалью «Ветеран труда», Почётными знаками «Отличник охотничьего промысла (1962г), «Лучший по профессии» (1986г.), «Ударник 9-11 пятилеток» (1975-1986г.), «Отличник советской потребительской кооперации».За высокие показатели по добыче и сдаче стране пушнины неоднократно был занесён на районную доску Почёта. Высокие награды заслужены нелёгким трудом. Выходя  на суровую таёжную тропу, смотрел на родные красоты и сами собой слагались строчки. Писал от души, от сердца о тайге, охоте, семье, о похищенном войной детстве. Легко ложились на бумагу строчки о любимой Чекунде, о красавице Бурее. Поэтому его стихи так понятны и душевны  землякам.  

Стихи моего прадеда.

Чекунда

Давно обжитые края,

Здесь Чекунда стоит моя.

У синих струй Буреи звонкой

Вдоль каменистых берегов.

В ней лай собак и плач ребёнка

Под серой тенью облаков.

Отсюда путь свой трудный держит

Геолог, затая печаль.

И следопыт уходит в даль,

Собрат мой горький и мятежный.

Гуси

Помню гуси летели над Ином

К нам с далёких и тёплых широт,

Перестроившись правильным клином

Разрезая седой небосвод.

Гуси-гуси куда вы летите ?

Что вы с жаркой не сжились страной?

И какая природная сила

Влечёт вас на север Родной?

Только зиму вы там проведёте,

И здесь только наступит теплынь.

Сразу к нам вы в дорогу спешите,

Огласив поднебесную синь.

Чай на завтра, мой друг, завари.

Рано утром, с восходом зари.

Предстоит нам в распадках опять

Соболиные тропы искать.

Что-то на ноги я занемог,

Здесь, в избушке промёрзшей, их кутаю

А тайга паутиной дорог

Наши жизни своею опутала

Ползут мысли средой в голове

Что как тени уходят года

И что много дорог по тайге

Нам их все пройти никогда.

Жене

Помню я твои чёрные кудри

И глаза – непроглядны, как ночь.

С тобой встречи искал я в праздник, в будни я,

Бабы Насти младшая дочь.

И жалел, что мой стих не затронет

Твою душу, а время летит.

Но любовь моя в реках не тонет

И над жаром костра не горит.

Раз, блуждая в тайге бесполезно,

У ключа зимней ночью заснул,

Снилась глаз твоих чёрная бездна

И я в ней, не сгорев, утонул.

Много вёсен с поры той промчалось,

Увела жизнь детей от нас прочь.

Только ты в моём сердце застряла,

Бабы Насти младшая дочь.

Сорок лет ты в тайгу провожала

И лет сорок встречала меня

Сколько раз ты  ходила к причалу

И подолгу стояла одна?

Образ твой по холодным распадкам

Словно дочь свою нёс сквозь тайгу,

И принёс я от жизни украдкой

Юных дней голубую звезду.

Наша юность прошла торопливо,

Пронеслась, как шальная пурга.

Только память хранит терпеливо

Пролетевшие в пропасть года.

И на жизненной скользкой дороге

Сокращается дней наших круг,

Но не в прошлом остались тревоги,

Как не канула горечь разлук.

Может быть в декабре,

может быть в январе,

ты придёшь в зимовье спать.
А потом на бегу

по колено в снегу

Выйдешь свежим утром дышать.

Прочь метнётся зверь,

лишь откроется дверь,

трудна будет дорога твоя.

Ты её не брони

И к зимовью сверни

Под лучом уходящего дня.

Гон

Уже в сопках трубят изюбри

Брачной страстью разбужены дали

Это те, что в просторы тайги

От винтовочных пуль убежали

И от волчьих умчались погонь

Разорвав паутину рассвета

В глазах жизни метался огонь

Цвета фосфора, в сумраке леса

Я не сплю в эту пору ночей

Пир кровавый волков ненавижу

И бегу -может быть изюбрей

На отстоях скалистых увижу

Не успею, и вдаль унесётся

Гордый зверь мой, мы встретимся вновь?

Может в волчьи оскалы прольётся

Твоя беспокойная кровь?

Про шофёра (шут.)  1968г.

У нас в промхозе всяк механик

Все шофера да шоферня,

Сыны Бурейского простора

Моя таёжная родня.

Но в технике нам нет удачи

Машина наша, как скелет,

Гремит костями старой клячи

С похмелья сил в шофёре нет.

Он жм        ёт на газ и Ушман скоро

К баранке Лёха, как прирос…

Лишь зад кидает на торосах

Да вьётся снег из-под колёс.

Дорога трудная, но Лёха,

Пройдёт к нам-«старый аксакал»

В торосах снежные заносы

И снег лежит на спинах скал.

Вот нас домой везёт машина

В пути застрянет, как назло.

Тогда хоть сам ложись под шины,

Да… нам с машиной не везло!

Первые охоты

Помню, в детстве вышел на охоту я

До рассвета на увал ушёл.

Но придя на место удивился-

Я скрадка, где был он, не нашёл.

Мой скрадок стоял на новом месте

Ближе к току кто-то перенёс

И лыжи лежат на свежем месте

Да ветер запах пороха донёс.

Время шло и в скрадок я забрался

И решил дождаться в нём утра

На рассвете треск в лесу раздался

Кто-то нёсся наподобие вора.

Подошёл тот, кто-то к балагану

Ходит, бродит он вокруг него,

Неудачей сильно обозлённый –

Не добыть сегодня ничего.

То Трофим, пришедший на охоту

Меня с тока в злобе он прогнал

Ия, сдерживая горестные слёзы,  

  Отомстить Трофиму обещал..

Много дней прошло с тех пор далёких

Горьким юмором овеян первый путь.

До сих пор я помню ту охоту,

Но её, как детства не вернуть.

На Бурее

Смутно   выделен в сумраке  лунном

Перекатов  Бурейских оскал.

Они бьются  под пеной безумно

У Сибирских заброшенных скал.

Их туман, прикрывая,клубится

Словно саван в крутых берегах

Скоро медью  заря загорится

На упругих  оленьих рогах.

А река  все шумит  в темноту

Бьет волной в каменистые груди

Я ее  молодую  красу

Каждой ночью подсматривать буду.

Под Москвой, в сорок первом

Я встретил его в подмосковных снегах

В бой шла за ротою рота.

Он шёл впереди,  с красным  стягом в руках

Моряк Черноморского флота.

Он шёл впереди, как отваги пример

Он родом с Москвы, из Ордынки

А ветер играл за спиною и пел

Да ленты трепал бескозырки.

Тот натиск зловещий, что рабство нам нёс

Мы вспять под Москвой повернули

Моря наше знамя в бою там пронёс

Сквозь пламя, снаряды и пули.

Горела земля, но опять и опять

Упрямо шли роты на запад.

И там, под Москвой, перестало стучать

Горячее сердце солдата.

И знамя упало, накрыв моряка

Не море могилою станет…

Но славу ему мы несём сквозь века

Мир праху -и вечную память!

Рысь

В замерзших реках переката

На яре, что вздыбился ввысь

Поджавши массивные лапы

В засаде голодная рысь.

Ей  вовсе  не надобно света

Луны, что ползет по горе

И любит безмолвие, но где-то

Родник булькатит в январе.

Две серые тени мелькнули

На тропке, у яра как –раз

И желтое пламя  взметнули

Зрачки немигающих глаз.

Спружинив  на лапах тяжелых

Сорвалась, как в пропасть она,

Бросок – и морозная снова

Стоит над тайгой  тишина.

Лишь  пойму баюкая тихо

Родник не замерзший течет

Да в зарослях ив изюбриха

Теленка в ночи не найдет.

Лучам своим  тусклым не веря

Нырнула под кроны луна

Осветив распростертого зверя,

Чья кровь  пролилась на снега.

Анютины глазки.                                                                        

Каждый год расцветает весной

Василек, словно выплыв из сказки.

Вслед за ним подрастает цветок

Что зовется анютины глазки.

Ты меня в этой лунной тиши

Разлюбить цвет небес не  сговаривай

Голубые  глаза хороши-

Из-за них  разлюбил даже    карие.

Колокольчик  - цветок из  степей

Его звон по лугам разнесется,

Но смех внучки моей веселей

Колокольного звона прольется.

Я не знаю, не буду гадать

Кто из них трех  явился из сказки

Но мне хочется к сердцу прижать

Голубые  анютины  глазки.

Пусть  Анюта растет ,как  цветок,

И живет  пусть под небом  России.

Ее  Родина -  Дальний Восток

И в глазах цвет морей его синих.

На  Мельгине.

Шугою колючей покрылся  Мельгин

Долины объяты морозом

Да в русле зажатый  шумит Суларин

В ответ  белокурым березам.

Пусть в  русле гранитном несется  река

Пусть мчатся   года и недели

Как прежде  встает предо мною  тайга

Уснувшая в зимней  постели.

В ключе, под горою, избушка   стоит

Вся  в белом  убранстве  невесты

 В ней долго  коптилка ночами горит

 Приют мой  убогий и тесный.

Отсюда видны  мне седые  хребты

 В багровых сполохах заката

 И белые шапки далекой  мечты

К ним в юности  шел я когда-то.

И было  тревожно на этом пути

Шумела тайга вековая

Да низко неслась туманная мгла

За шапки хребтов задевая.

Но вот остановка, и на ночь привал

У старой раскидистой ели

И ветер с костра пламя злобно швырял

В белые вихри метели.

На Мельгине

Много хмурых  рассветов по чащам лесным

Повстречал я с тех пор, как ушел из Абатска

Синим шелком по берегу  стелется дым

Да ложатся туманы в распадках.

Мой  костер  загорелся  вечерней  звездой

Отразившись на теле остывшей России

Где зажатый гранитом Мельгин озорной

Приласкавший  волной валуны вековые.

Ты  отрогов Турана  истоков достиг

Перекатами белыми рдея

Успокоит  Бурея   твой бешенный лик

И  поток непокорный  согреет.

Ты польщен ее ласкою милой

К Буреинским так рвешься краям

И какая великая сила

Меня тянет к твоим берегам?

Тут прошла моя юность горячая

Закалялась в капризах твоих

Сколько раз здесь терпел неудачи я

На охотничьих тропах глухих?

Было все: неудачи, невзгоды,

Но  без меры ружья  не поднял

Посвятив  тебя многие   годы,

Свои   лучшие годы отдал.

С тобой мы не были в обиде на судьбу

И на   плечах моих котомка не помеха

Я пртащил ее на собственном  горбу

Сквозь годы жизни атом

Смутно выделен в сумраке лунном

Перекатов Бурейских оскал.

Они бьются под пеной безумно

У Соборских подтопленных скал.

Их туман, прикрывая, клубится

Седой прядью в крутых берегах,

Скоро медью заря загорится

На упругих оленьих рогах.

А река всё шумит в темноту,

Бьёт волной в каменистые груды.

Я её молодую красу

Каждой ночью посматривать буду.

ЧЕЧЕНКА

Раз приснился мне сон на охоте в тайге,

Что в зимовье чеченка стояла,

И просила она, чтоб помог ей в беде:

Её беженка-дочь умирала.

Я пошёл с ней на стан, где в палатке сырой

Ещё юная дева лежала.

И из раны сквозной, что в груди молодой

Кровь горячей струёю бежала.

Вот в предсмертном бреду она стала шептать:

«Как безумно его я любила!

Он со мной не пошёл, на теракты ушёл,

И тогда я кинжал в грудь вонзила.

Он ушёл от меня на проклятый теракт

В Ставропольские дальние степи,

Но невинную кровь не отцедишь назад,

Как не смоешь позорные цепи.»

Я взял в руки кинжал,

Сталь, чечену под стать

Алой кровью свой блеск обагрила.

Рядом горем убитая старая мать

Принять душу Аллаха просила.

С боями шли вперёд штрафные роты,

Потери оставляя на снегу.

Приказ: на запад, штрафникам пехоты,

Чтоб закрепиться не давать врагу.

И кто бы знал, с каких краёв и весей

Туда же шла в солдатских сапогах,

Шагала бодро женская фигурка

Со снайперской винтовкою в руках.

Быть может, ей лежать в пути убитой,

Забытой всеми у чужих дорог,

И по её косе, в клубок завитой,

Пройдёт завоевателей сапог.

Никто не знал, чья есть она, откуда.

И мой вопрос был скован на устах,

Но те, кто шёл, бросок тот  помнить  будут,

И эту девушку с винтовкою в руках.

Я встретил его в подмосковных снегах,

Когда в бой шла за ротою рота.

Он был впереди с красным флагом в руках

Моряк Черноморского флота.

Он шёл впереди как отваги пример,

Он был из Москвы, из Ордынки

И ветер играл за широкой спиной,

Да ленты трепал бескозырки.

И натиск фашистский, что рабство нам нёс,

Мы вспять под Москвой повернули.

Моряк наше знамя в бою том пронёс

Сквозь пламя, снаряды и пули.

Нашёл я его после боя в селе

В маленькой низенькой хате.

Лежал он на докторском верстаке

На рваном кровавом бушлате.

Ранений двенадцать хирург насчитал

И два из них были глубоки.

А он сгоряча, как в бреду повторял:

«Раскинулось море широко…»

Меня он просил: «Если будешь в Москве

К родным заверни на Ордынку,

Жене передай мой прощальный привет,

А сыну вручи бескозырку».

Отрывок из книги Владимира Клиреля

«Край чёрных соболей»

Соболятник

          Нам хотелось увидеть охотника – промысловика Черепанова, целиком посвятившего себя одному делу – охоте. За сезон он успевал брать более сотни соболей, в то время как на долю добычи других приходилось около тридцати или чуть больше. Где его искать, мы не знали и шли наугад, завидев в конце деревни группу более благоустроенных домов под шиферными крышами, с высокими телевизионными антеннами. Старые дома были покрыты досками, позеленевшими в расщелинными, возле них разбитые тротуары и прохудившиеся с провалами жердевые заборы. Казалось, что люди махнули на свое жильё: сколь простоит, и ладно...

Возле одного из добротных домов мы увидели двоих мужчин и парнишку. Вокруг них крутились собаки, а мужчины занимались делом – обдирали ондатр. Значит, охотники, и мы сразу направились в это подворье и не промахнулись: старший назвался Михаилом Дмитриевичем Черепановым.

Хозяин думал провести нас в избу, ну день был настолько хорош, что просто не хотелось куда-то укрываться, и мы уселись на крылечке, в тени. Всем своим видом он напоминал заурядного русского мужичка, загорелого от долгого пребывания на воздухе. На Черепанове рабочая хлопчатобумажная куртка, такие же брюки, сам в резиновых сапогах и порыжелой зимней шапке. Он среднего роста, довольно подвижен, хотя лицом уже не молод, морщинистый, и здоровьем, видать, не блещет, наверное, сказалось тяжелое полуголодное военное детство.

– Скажите, это верно, что вас награждали медалями ВДНХ?

– Было. Даже ездил однажды туда на выставку, смотрел. А недавно и орденом Трудового Красного Знамени наградили.

– Все за соболей?

– В основном, – подтвердил Черепанов. – Хотя нам, промысловикам, приходится и сбором ягод заниматься, и папоротник собирать, и грибы. Избушки ладим для промысла. Словом, в стороне от общих промхозовских работ не остаюсь.

– А это кто с вами работает? Один-то, наверное, сынишка, а второй?

– Меньшой двоюродный брат. Вчера на озерах были, там у меня капканы расставлены, вот и привезли штук десять крыс. Сейчас до ума довести их надо, чтоб не пропали. Ондатры у нас не много, а все равно пушнина…

– Говорите, мало? А почему?

– Не кормовые у нас озёра, травой бедные, на марях они, на вечной мерзлоте. Траву мхи забивают. Ондатра любит корни у трав поедать, ей хорошо, когда рогоза много, у того корень большой, мучнистый, – Знаете, на нём ещё шишки коричневые растут летом, а к осени на пух рассыпаются, ребятишки любят ими баловаться, завсегда срывают, как увидит. Ну, ещё осоку такую, с широким листом, в воде растёт, стрелолист… А этого у нас либо вовсе нет, либо мало, вот и не держится ондатра долго, уходит от бескормицы…

Кажется, я понял, в чем особенность этого на первый взгляд заурядного человека: большая старательность, расторопность. Другие охотники ещё, наверное, и не подумали о промысле – а тут в деревне каждый себя считает охотником, – как Черепанов уже и капканы расставил, и добычу взял, и после него нечего другим на озёрах  делать. Так и в таежных, соболиных угодьях. Видимо, в этой его неутомимости, стараний и заключается разгадка больших его успехов: взять сто – сто пятьдесят соболей за сезон не каждому по силам.
Мы разговорились. Я начал рассказывать о положении с охотой в других районах. Нашлись общие знакомые: оказывается, Черепанов знал и бывшего заведующего Ургальского соболиного рассадника Николая Христиановича Куна.

– Я тогда работал в Чегдомыне на строительстве жилья. Было это 1954 году, я только что приехал в Ургал из Тюменской области…

– Сами или по вербовки?

– Окончил горно-проходческое училище, вот и направили на Ургал. А тут, смотрю, такая охота. У себя на родине, мальчишкой ещё, я тоже охотился, вот и стал проситься, чтоб отпустили в кадровые охотники. Не отпускают, говорят, надо отработать положеный срок, за то что учили. А я охоту люблю больше всего, ведь вырос в лесных местах. Послали меня как-то в Чекунду, шефскую работу делать – коровник ладить, а тут по Бурее с Нимана как раз проплывал Кун с охотоведом. Попросил я их, чтоб помогли мне перейти в профессиональные охотники. Кун обещал помочь, фамилию мою записал. Верно, скоро перевели меня в охотники, для  рассадника соболей живьем ловить, так и заделался настоящим промысловиком. В Чекунду на жительство перебрался. Был плотник, стал охотник. Не сразу промысел освоишь, время нужно, чтоб угодья изучить, к зверю приноровиться, повадки его изучить, чтоб на все случаи жизни, как говорится, подход верный к нему иметь. Ну, в последние годы я Наладился соболей брать, за сезон по сто сорок, сто пятьдесят приношу. Вот братишка ещё помогает, он сезонник на охоте, его участок рядом с моим, вместе охотимся.

– Какого зверя ещё берёте?

– В прошлом году сдал десять сохатых на мясо, попадается белка, но мало, выдра... В наших угодьях соболь – заглавный зверь.

– А скажите, много вашего соболя первым сортом пошло?

– Чёрных, высшего сорта, так называемого якутского кряжа, из всей добычей не более пятнадцати процентов.

– Вас на промысел доставляют или вы сами добираетесь, кто как сумеет?

– Промхоз дает транспорт. Самим это не под силу, раньше охотники – эвенки оленей держали, собак, а сейчас ни того, ни другого. Конечно, собак собрать нехитро на упряжку, невелика и наука заставить нарты таскать, так чем их кормить? Ни юколы, ни другого корму. На хлебе собака сани не потащит. Да и далеко угодья мои, на Мельгине. Вот будете плыть, не минуете этой речки. Крупный приток Буреи.

– И велики ваши участки?

– Чтоб не соврать, так более пятидесяти километров, если из конца в конец считать.

– Как вам удается их обходить?

– Да крепкого снегу опромысливаю ближние участки. А потом, где-то в конце декабря, выхожу домой и уж повторно на санях выезжаю. Есть у меня аэросани, сам смастерил. В журнале "Техника – молодёжи" чертеж был, вот и сварганил. Мотор от мотоцикла ИЖ, корпус, винт, лыжины сам делал.

Черепанов повёл нас в сарайчик, превращенный им в мастерскую и показал аэросани, были они, правда, в разобранном состоянии. Мне приходилось видеть подобного умельца в деревне Столбовой, там тоже простой слесарь изготовил на базе мотоцикла вездеход – амфибию на гусеничном ходу. Он у него и по кочкам бегал, и по воде плавала, и по полям хорошую скорость давал. Этого слесаря даже в Москву на выставку технического творчества приглашали, да он не поехал, больно хлопотно было машину в такую даль везти. Сейчас подобную машину на гусеничном ходу заводы у нас выпускают, "Буран " называется. Видел я их, но аэросани Черепанова мне показались более практичными и лёгкими.

– Если Бурейскую ГЭС построят, куда будете переезжать?

– Переселят, наверное, в Средний Ургал, потому что Чекунда попадает под затопления. Но это ещё когда будет…

Мы попрощались.

От Черепанова мы ушли довольные встречей: не часто для нашего брата выпадают знакомства с большими тружениками и умельцами.

Заключение.

              В ходе поисково-исследовательской работы я собрал архивные и публицистические материалы, изучил их, проанализировал, систематизировал, сравнил и пришёл к выводу, что Черепанов М.Д.. личность неординарная и его деятельность имела огромное значение для истории района, края.  Много интересного я узнал о своем прадедушке и моя гордость за него - это невидимая нить, которая называется «связь поколений». Моя гипотеза: достойным человеком не рождаются, а становятся, подтвердилась. Считаю, что цели и задачи, которые я поставил – выполнил.

.Вывод 1.

В процессе работы над темой я выпустил брошюру  по биографии Черепанова М.Д.. и доказал, что достойным человеком не рождаются, а становятся.

Вывод 2.

В ходе изучения  материалов  по теме я расширил свои знания об основах охотоведения, выучил стихи прадеда.

Вывод 3.

Я понял секрет долголетия и активной жизненной позиции-вести здоровый образ жизни, всем сердцем любить малую родину и родных.

Я горжусь своим прадедушкой – Мудрецом…Хочу закончить работу словами  Михаила Лобова «Чтоб стать мужчиной, мало им родиться» Чтоб стать железом, мало быть рудой. Ты должен переплавиться. Разбиться. И, как руда, пожертвовать собой».

Список литературы.

1. Семейный архив Черепанова М.Д..
2. Архив газеты «Рабочее слово»