Воспитателям кадетского корпуса (конкурсная работа "Образы Образования")

О-образ «хорошего образования»

Я выпускник кадетского корпуса. Сегодня живу в Москве. Учусь. Родители погибли, когда я учился в шестом классе. Мы остались вдвоём с бабушкой.

Пять лет назад жизнь моя изменилась в одно августовское утро, когда бабуля прочитала мне приказ о моём зачислении в кадетский корпус. Собрали необходимое, купили билеты на поезд… И вот я уже в Санкт-Петербурге в кадетской форме весь такой «военный, красивый, здоровенный»! Торжественное обещание, 1 сентября, цветы и… бабушка уехала. С этого момента началась моя самостоятельная жизнь. Я тогда искренне так считал и гордился этим.

Я получал «хорошее петербургское образование». С понедельника по пятницу по шесть уроков. Затем сразу после обеда бегом по преподавателям исправлять двойки и улучшать оценки, заодно выяснить чего на уроке не понял. В библиотеку обязательно забежать – там доступ в Интернет и никто не стоит за спиной, чтобы на «вредные» сайты не заходил. А потом с пяти до восьми вечера сампо. Это когда мы самостоятельно делаем уроки под чутким руководством воспитателя. В классе сидели. Воспитатели заставляли нас делать домашнее задание. Учёба казалась естественным фоном нашей мальчишеской жизни в Корпусе, но никак не самым важным занятием.

Утром на уроки нас провожал старший воспитатель-командир роты, напутствуя: «Солдаты! Дети мои! Сегодня пару раз сходим в атаку. Победим алгебру. Возьмём физику. Вперёд!» И мы шли строем в атаку на алгебру. Учиться не хотелось. Хотелось ВКонтакт. Но воспитатели отбирали у нас мобильные телефоны, требовали помнить, что мы «из приличной семьи», учили «ходить культурно» и «вести себя шепотом». А когда в четверти по литературе выходила тройка вместо ожидаемой четвёрки, заставляли выучить ещё одно стихотворение Пушкина, найти литераторшу и сдать ей это стихотворение на положительную оценку, не взирая на всё её сопротивление, наше «не хочу», её «это недостаточно хорошо», и получить такую желанную четвёрку, и уехать на каникулы на один день раньше, чем троечники.

Ольга Леопольдовна сказала, что у меня никогда не будет четверки по русскому языку. Я пишу с ошибками. Учить бесполезно. Единственная тройка в четверти. Не быть мне хорошистом никогда. Но воспитатели выжимали из меня четвёрку, потому что «быть хорошистом, это уже совсем другое отношение к себе». Я махнул рукой на все уговоры воспитателя Нины Пановны: «Всё равно три поставит…» Но Нина Пановна настаивала на своём. И вот когда чудо свершилось, меня распирало от… сам не знаю от чего, но я чувствовал, как становлюсь весомее, выше, шире… Я же сделал невозможное. Ольга Леопольдовна объяснила, что «это большой аванс». А Нина Пановна спросила: «Ты теперь знаешь, что невозможного не бывает?» Конечно, я поверил. «А ты уже начал испытывать чувство благодарности ко мне за это открытие?» Я кивнул. Но я считал, что это я сам добился, смог, достиг, догадался, что нужно ещё подучить…

Однажды другой наш воспитатель Товарищ Майор решил, что неплохо бы моему другу поучаствовать в конкурсе психологических эссе школьников. И Артём написал о своей первой любви на двух страничках. «Всё ясно…», - изрёк Товарищ Майор, прочитав его творение. Писал Артём искренне, тогда ему казалось, что он –то уж всё про любовь знает, но как-то «корявенько». Месяца через два Артём получил в руки красивый Диплом и газету со своим опубликованным эссе. Читал, удивлялся, восхищался. Конечно, текст весьма изменился при переносе с его тетрадного листа в печать. Но как было написано! Именно так он и чувствовал, так и хотел выразить свои чувства на бумаге! «Я просто перевел для тебя твоё же сочинение», - сообщил Товарищ Майор. А в разговоре с другими воспитателями заметил: «Совсем дети не логично излагают свои мысли. Всё понимают, а сказать не могут». Не могу судить о логике Артёма, который слышал этот разговор, но через месяц друг затребовал тему нового литературного конкурса. Уже через пару недель готово было новое творение. «Артём, отправим, как есть, править ничего не буду», - заявил Товарищ Майор. Через некоторое время Артём получил диплом Лауреата конкурса, поверил в свой талант. Учится сегодня в Военном университете на психологическом факультете. Пишет психологические зарисовки о любви и смысле жизни для популярных журналов.

Был у нас другой забавный случай. Опросить у всех шестидесяти кадет формулы по разделу «Механика» или десятка три английских слов нашим воспитателям ничего не стоило. Они нас вообще всё время опрашивали! Как будто проверяли – выучили или нет, помним или не помним, впомним и то, что спрашивали два месяца назад. Неуверенные какие-то в себе люди. Так я о них тогда думал.

В один из вечеров они потребовали от нас краткое содержание пьесы Горького «На дне». Прослушали воспитатели нас мастерски. Говорят, что столько версий услышали, и даже некоторые записали. Некоторые детали событий кадеты прослушивая рассказы других и выяснили. Иногда смеялись до слёз над нашими рассказами. Но не все спешили побеседовать о произведении Горького. Нам с другом было не до литературы. Был у нас ноутбук. Устроились мы удобно, зашли на сайт «не для всех», притихли и с открытым ртом стали постигать наглядные пособия современной Кама-сутры. Я отвлёкся куда-то. А Макс так и сидел, как вкопанный, боясь пошевелиться, поглощенный зрелищем. Он не услышал, как вошла Нина Пановна, чтобы спросить когда же прозвучит ещё одна версия «На дне». Ответа ей не потребовалось. Обстановку она оценила быстро. Решение приняла ещё быстрее. Закрыла крышку ноутбука, взяла его под мышку и проследовала в направлении канцелярии роты. Макс, не отрываясь от стула, так с открытым ртом и проводил ноутбук взглядом.

Спустя несколько минут мы стояли в канцелярии. «Это не мой ноутбук, мне надо его вернуть, – просил Макс, - отдайте, пожалуйста, мы не будем больше, простите…» рядом поскуливал хозяин ноутбука. Ситуация критическая. Мы понимали, кама-сутра «не укладывается ни в какие рамки», как мы не пытались её упаковать. Я сообразил первым: «Что нужно, чтобы вернуть ноутбук, Нина Пановна?» Она хорошо поставленным спокойным голосом отреагировала: «Максим должен рассказать мне краткое содержание «На дне» - это пьеса Горького» «Он не успеет всё прочитать», - выкрикнули хором «парагвайские разведчики. «Что хотите делайте – читайте ему вслух, если хотите – рассказывайте, по ролям читайте…расскажет содержание пьесы – получите ноутбук», - начала фантазировать Нина Пановна. И любезно согласилась не интересоваться тем, что мы смотрели.

На следующий день Нина Пановна заглянула на урок литературы. «Максим сегодня на все вопросы отвечает. Пятерку ему поставила, - сообщила Ольга Леопольдовна, - Я его хвалю за то, что он текст так хорошо знает, а весь класс хихикает «Ну ещё бы ему не знать текст». Что это с кадетами?» Нина Пановна ответила, что мы освоили навыки скорочтения и планируем «Войну и мир» перечитать на следующей неделе.

А математичка не любила нас и ставила нам двойки. И у всех было по шесть двоек подряд к 22 мая. «Что делать будем?» - спросили мы. «Посмотрим как учитель выйдет из этой ситуации. До конца четверти осталось два дня. Будем ждать как будут развиваться события. А вы идите учите формулы.» - ответили воспитатели. Тогда мы впервые узнали, что если «не знаешь куда бежать», то нужно стать наблюдателем, чтобы в нужный момент сделать правильный выбор в пользу тех или иных действий.

Сегодня я понимаю, что не такими уж самостоятельными мы были тогда, что за спиной у каждого из нас стоял ангел-хранитель, которого в обычной жизни называли воспитателем кадетского корпуса. А ведь кадетские корпуса – единственная «система подготовки государственных людей с детства».

Воспитателей в кадетском корпусе были для нас чем-то само собой разумеющимся. Они просто были. Они просто жили с нами рядом. Воспитателей в кадетском корпусе хватило на всех кадет. Они все разные. Но чем-то похожи. У них какие-то особенные взгляд, улыбка, особенное выражение лица. Как будто они знают какую-то тайну, доступную только избранным. Когда я вижу их лица, меня посещает мысль, что им известно, куда и как уходит детство. А вдруг они знают, как в детство можно вернуться хотя бы на чуть-чуть? Вдруг они ангелы-хранители детства? Мистика какая-то.

Я пока живу один в бабулиной московской квартире. То, что я – сирота, ощутил в день выпуска из кадетского корпуса. Кто же теперь будет за меня переживать? С хозяйством я справляюсь. Учусь в престижном ВУЗе. Через несколько месяцев своей московской жизни понял, что мне одиноко и поселил у себя кошку. Её зовут Нина Пановна. Она ходит по моей квартире так же важно, как моя воспитательница по классу самоподготовки. И напоминает мне всем свом видом, что я «из приличной семьи», что я в этой жизни уже победитель.