Сочинение на конкурс "Все дети на свете за чистоту на планете"

В жизни каждого человека наступает такой момент, когда он начинает задумываться: «А правильно ли я живу, всегда ли поступаю по совести?» И все, что раньше казалось незначительным, на что и внимания-то особого не обращал, считал ненужным, несущественным, вдруг видится совсем в ином свете. А за некоторые поступки становится очень стыдно. Хочется прокрутить время назад и все исправить. Но жизнь  - это не школьное сочинение, ее набело не перепишешь, и поэтому приходится нести ответственность за каждый необдуманный шаг.

   Наша компания давно приметила эту старуху. Люди на пляже отдыхают, веселятся. А она ходит с огромным мешком и собирает мусор, оставленный горожанами на песке и в прибрежном лесу. Неестественно прямая, худая до истощения, маленькая, с глубокими морщинами на лице, она напоминала нам ведьму. А огромный мешок за плечами еще более подчеркивал зловещую таинственность образа. И одета она была странно для своего возраста: в какую-то длинную мужскую рубашку, до половины закрывающую костлявые ноги.

       Мы считали ее юродивой, между собой называли ведьмой.

- Ну вот, опять эта ведьма с мешком на горизонте показалась, весь настрой сбила своим костлявым видом!

- Почему им позволяют свободно разгуливать, а не держат постоянно в психиатрических больницах? Она же, наверное, и убить может. Вот вид у нее какой грозный! Треснет своим мешком по голове, и поминай как звали!

          С чего мы взяли, что старуха может накинуться на кого-нибудь из людей? Вела она себя мирно, никто даже голоса ее не слышал. Ни словом, ни жестом  ни с кем не общалась. Молча собирала возле людей разбросанный ими мусор и  шла дальше. Куда она шла? Куда несла свой огромный мешок? Никто и не задумывался. Ненормальная, что с нее возьмешь! А нам гордыня не позволяла  мусор за собой убирать. На природе аппетит разгуляется, сядем, перекусим да возле себя и побросаем пустые пачки из-под чипсов и  бутылки из-под колы. Ничего, пляж большой. В следующий раз подыщем себе уголок почище. Утомленные, собираемся домой ехать, а старуха тут как тут. Мусор, разбросанный нами, в мешок свой огромный положила и потащила. А мы ей вслед:

- Неси-неси, старушенция, тебе полезно! Движение жизнь продлевает.

     Она подняла на нас глаза, посмотрела как-то жалобно и побрела дальше. Мешок, видать, у нее тяжеленный, тащит с трудом.

У меня уже тогда сердце защемило, но не хочелось на глазах всей компании сентиментальным хлюпиком казаться, поэтому я ей еще крикнул вслед:

- Смотри добро свое не растеряй, ведьма старая!

     Зачем я так сделал, до сих пор не пойму. Мне потом весь день было противно на себя в зеркало смотреть. У самого ведь бабушка есть, и сама мысль о том, чтобы нагрубить ей, казалась дикой и безрассудной. Но  тогда я утешал себя тем, что моя бабушка нормальная, без странностей. А эта, может, и есть какая-нибудь ведьма.

    Лето в тот год жарким было, душным. Пляж – единственное спасение. Ездили туда несколько раз в неделю.

     И вот мы опять на песке той же компанией. На этот раз я взял с собой пакет. Не хотелось видеть рядом с собой старуху, перед которой мне было стыдно. Мысль о том, чтобы извиниться, в голову, естественно, тогда не приходила. Приятели меня не поняли бы. А вдруг она и вправду ненормальная? Тогда просто не поймет моих  благих намерений.

        И на этот раз, не успели мы отпировать, как бабулька уже наготове.

- Ничего-ничего, сыночки, вы кушайте, а я потом у вас все приберу. Вам потом приятно будет на песочке лежать.

        Раньше старушка не разговаривала, и мы думали, что она или немая, или говорит противным, скрипучим голосом, как баба-Яга. А голос у бабушки оказался ласковым и каким-то немного жалким.

- Не надо, бабуль, - сказал я. Мы сами все уберем. Я и пакет с собой взял.

- Спасибо тебе, родненький, -  произнесла старушка еле слышно. – Вот спасибо! И мне не так тяжело будет.

- За что спасибо-то? – удивился я. – Мы же мусор только за собой уберем.

 - А это уже хорошо, - сказала бабушка,-  если после себя природу чистой оставляешь, значит, сыночек, и сердечко у тебя чистое.

      Пошла бабулька дальше со своим мешком неподъемным. А я смотрел ей вслед и думал, кого же она мне напоминает?

Долго потом надо мной друзья насмехались:

 - Ты что, ведьме помощником нанялся? Душу продал нечистой силе? Или она тебя приворожила? Смотри, а то, может, в лесу останешься? Будете вместе днем с мешками по пляжу разгуливать, а по ночам на людей порчу наводить?

- Это мы с вами порчу наводим там, где нам хорошо отдыхается. Природа нам и песок золотой, и речку прохладную, и лес с ежевикой, а мы ей бутылки пластиковые да бумажки шуршащие.

-А ты у нас самый правильный! – нападал на меня Витек, лидер нашей компании. – Все люди мусор на песке оставляют, а мы должны тащиться с ним чуть ли не до пристани.

- А я думаю, что не переломились бы, - внезапно поддержал меня Женька. – Если бы не эта бабулька, то на всем пляже места бы не нашлось, чтобы покрывало постелить. Загорали бы на банках да на бутылках.

     Убрали мы с Женькой за собой и по дороге мусор прихватили. Тот, что бабушка не унесла. И почему-то на душе сразу повеселело. Странно, вроде бы ничего особенного не произошло. Подумаешь, мешки набили всяким хламом! Но посмотришь на расчищенный собой участок и начинаешь уважать себя.

          С тех пор я  многие вещи стал воспринимать  по-другому.

В нашем подъезде тетя Наташа живет. Мы называем ее местной энтузиасткой. Она давно пытается поднять жильцов на благоустройство двора. Никто вроде не возражает, а как до дела доходит, так никого и нет: у всех свои проблемы, времени на общественные дела ни у кого не хватает. Она и меня просила землю вскопать, саженцы посадить. Я один раз согласился, думал: минут десять повожусь, и довольно будет. Но от тети Наташи быстро не отделаешься: она любит, чтобы все было основательно. С тех пор я старался ее избегать. Прежде, чем выйти на улицу, смотрел в окно, и если тетя Наташа во дворе, то ждал, когда она уйдет. А после последней встречи со странной старушкой, понял, что, там,  где мусор и хлам, там нет места для добрых чувств  и светлых мыслей, что у каждого из нас есть возможность создать свой маленький красивый мирок, который будет продолжением нашей личности. Мы с отвращением отводим взгляд от гор мусора и морщимся от запаха помоек. А могли бы смотреть на клумбы и вдыхать ароматы роз. Именно эту мысль пыталась донести до нас тетя Наташа, а мы ее избегали.

      Стало в нашем подъезде два энтузиаста. А потом и другие жильцы присоединились. В основном, правда, пенсионеры и дети. Но иногда вижу, как молодые девчата цветочки поливают. Теперь, как только весной начинает все расцветать, наш дворик становится похож на маленький рай: пестреет, зеленеет, благоухает.

      Старушку на пляже я часто вспоминал, и совесть нет-нет да и кольнет меня, напомнит, как я нагрубил ей. И вдруг однажды мама спросила:

   - Саш, ты летом с друзьями на пляже часто отдыхал, а случайно не видел там женщину, которая песок от мусора очищала. Она такая худая, изможденная, ходит с огромным мешком.

      Я сначала удивился, что мама меня об этом спрашивает. Потом испугался: вдруг она каким-то образом узнала, как однажды «любезно» я с той бабушкой пообщался.

       Поэтому отвечаю осторожно: «Да была там такая, мы на нее особого внимания не обращали: ходит себе бабушка да и пусть себе ходит. А ты, мама, почему это вдруг об этом спрашиваешь?»

 - Я просто очень хорошо знаю эту женщину. Вы, наверное, думали, что она ненормальная: вид у нее странный. А между тем, это очень добрый и интеллигентный человек. В прошлом – учитель-биолог. Жила она на Байкале, пока муж у нее не умер. А потом вместе с сыном переехала в Волгоград к родственникам. Тяжело ей было родные места покидать. Да не могла она жить там, где все о любимом человеке напоминает. Хотя родину свою Любовь Михайловна очень любила. Ты ведь сам знаешь, какая природа на Байкале. Гостил там у друга.

         Мама права. Две недели, проведенные на Байкале, я запомню на всю жизнь. Вот уж поистине благословенный уголок природы!

        Помню серебристую ленту реки,  то глубоко врезающуюся  в известняки, то петляющую  среди пойменного леса. Сосновый бор, отражающийся  в ее воде, а у самого берега. В заводях, в прогалинах, среди камышей желтели лилии. Берега реки не круты, не скалисты, но смело вздымаются вверх.  Мы поднимались на поросший березой и дубом кряж, что напротив деревни, и нашему взору открывалась природа в своем почти первозданном виде. С дремучим лесом, в который если и ступала нога человека, то очень осторожно, во всяком случае, без топора, с добрыми намерениями. То там то сям гладкоствольные сосны, вязы. Вернувшись на живописный и дикий берег реки, мы разбили палатку. Помню рыбалку на заре! Это когда речная гладь, как зеркало. И тишь кругом. Не шелестят ни камыши, ни травы, а где-то в глубине воды, прозрачной и студеной, ходят крутобокие сазаны, язи и окуни. А я сижу на берегу, и все внимание нацелено на поплавок…Клюет! Есть! И вот в садке плещется очередная пойманная рыба. А потом уха в котелке. Аромат ее ни с чем не сравним.

         Я на какое-то время отвлекся от разговора, вспоминая счастливейшие минуты жизни, а потом спросил у мамы: «А что же случилось с Любовью Михайловной?  На учительницу она совсем не похожа. Мы, действительно, думали, что она ненормальная».

 - А случилось с ней, сынок, страшное горе: она сына единственного здесь потеряла. Вот так и получилось: на старой родине -  мужа, а на новой – сына. Причем при  самых нелепых обстоятельствах.  Он ведь у нее в Чечне службу проходил. Вернулся живой и невредимый. На заочно в университет поступил, устроился в МЧС. Людей от пожара спасал, из канализационных люков вытаскивал. Даже кошек с высоких деревьев снимал. Ни разу ни одного увечья. А однажды с друзьями на рыбалку поехал с палаткой. Когда вернулся, видит Любовь Михайловна, что прихрамывает он.

 - Что у тебя с ногой, Костик? - спросила у него.

- Да ерунда, иголка от шприца на берегу валялась, я ее не заметил в темноте и наступил. До половины мне в ногу воткнулась. Но ты же знаешь, у меня по профессиональной привычке аптечка всегда с собой, так что рану я обработал.

           Любовь Михайловна и успокоилась. Но прошло время, и стало ясно, что Костик серьезно болен. Биолог по образованию, любовь Михайловна по симптомам начала догадываться, что болезнь сына связана с тем злосчастным проколом. Она убедила его сдать анализы, и результат их был приговором: гепатит С. Как она его только не выхаживала! Родственники, друзья по работе – все искали способ помочь. С какими только врачами не консультировались, даже с травниками-целителями. Ничего не помогло.  Через два года похоронила Любовь Михайловна Костика. Полгода не могла в себя прийти от горя. С работы уволилась, почти ничего не ела. Сестра с мужем  решили, что она уже не придет в себя. Горевали сильно. Они любили Любовь Михайловну, а в Костике вообще души не чаяли. Сводили ее в церковь, уговорили с батюшкой побеседовать. А потом Любовь Михайловна сама стала туда ходить. Так и ожила немножко. И сразу же на прием записалась к какому-то депутату. Прочла в газете, что этот депутат раз в месяц ведет прием населения по экологическим вопросам.

       Пришла Любовь Михайловна по указанному адресу, очередь отстояла, а депутат ее не принял. Секретарь сказала, что по телефону был очень важный звонок, и ее начальник отбывает по неотложным делам. Любовь Михайловна записалась на следующий месяц. На этот раз встреча состоялась. Вошла женщина в кабинет, поздоровалась. Ей, как обычно, сесть предложили.

         Депутат уже немолодой, видно, что с хорошим опытом. Любовь Михайловна почувствовала к нему доверие.

- Слушаю вас внимательно, - произнес он традиционную фразу.

- Пляж у нас в очень плохом состоянии. Мусор разбросан по всему берегу: бутылки колотые, иглы от шприцов. Люди могут пострадать.

      Депутат сделал какую-то запись в блокноте и вдруг спросил:

- И что же я, по-вашему, должен сделать?

- Не знаю, наверное, служба должна быть какая-нибудь по очистке пляжа.

- Так я такие вопросы не решаю, это надо к главе администрации обращаться.

- Но в газете было написано, что вы прием ведете по экологическим вопросам, - попыталась возразить Любовь Михайловна.

- Не того масштаба вопрос, милая, - любезно отреагировал депутат и жестом дал  понять, что разговор окончен.

            Любовь Михайловна не стала сдаваться. Записалась на прием к заместителю главы  районной администрации. Здесь ее тоже внимательно выслушали и тоже ответили любезно:

- Что делать, если у нас народ такой. В чистоте не любит ни жить, ни отдыхать. Не разбрасывали бы мусор  возле себя, не было бы проблем.

- Так, может быть, и не разбрасывали бы, только на всем пляже один мусорный бак и есть. А убрали песочек раз да другой, люди бы и привыкли бы в чистоте отдыхать.

 - Средства на это нужны, мамаша, и немалые. А откуда им, лишним, взяться в городской казне? Тут на содержание школ, детских садов не хватает, дома старые рушатся, а вы говорите, службу надо организовать, чтобы за нечистоплотными гражданами убирала. Не много ли чести?

- Я бы сама в эту службу поступила. Мне и оплаты не надо.

- Ну это вам не надо, а другие на бесплатную работу не согласятся. Вы вот у своих собственных детей спросите, пойдут они за спасибо пляж разгребать?

- Сыночек мой природу очень уважал. Мы из таких мест приехали, где загрязнение окружающей среды преступлением считается. А здесь съездил на рыбалку, наступил на иглу и умер. Зараженная игла оказалась. А сколько еще таких жертв может быть! А ребятишки малые: они же под ноги не всегда смотрят. И всякий хлам не только в руки берут, но и на вкус пробуют.

- Сочувствую вам, но только одно сказать могу: зря вы сюда приехали, если есть возможность, вернитесь на родину. У нас народ несознательный.

- Народ тут не причем, - чуть слышно сказала Любовь Михайловна.

          Больше она никуда не обращалась. За одну зиму постарела лет на десять. Стала надолго из дома уходить. Сестра проследила и выяснила, что ходит Любовь Михайловна с огромным мешком по дворам и мусор собирает. Летом перебиралась на пляж. Люди ее за сумасшедшую принимали, некоторые даже издевались. Но у нее рассудок совершенно ясный. А за сумасшедшего у нас любого примут, лишь бы вел себя не так, как все. Об этом еще Грибоедов писал.

- Мам, спрашиваю я, - а откуда ты все про Любовь Михайловну знаешь?

- Так ее сестра вместе со мной работает. Она с ней и ходила на все приемы. А сейчас не знает, как несчастной помочь. Вот такое горе в семье.

 - А почему я Любовь Михайловну ни в одном из дворов не видел, только на пляже?

 - Так они же в конце района живут, до наших мест она не доходила.

         И тут я понял, кого мне напоминала Любовь Михайловна. В Пензенской области, где живут мои бабушка и дедушка, есть лес. Березы там растут огромные, статные. Дедушка их «коровушками» называет и все удивляется, почему у них такие стволы толстые. А на одном из полустанков видел я другую березку. Каким-то образом она проросла в асфальте. Чахленькая, чуть живая, она из последних сил тянулась к солнцу. Даже полоски на ее коре были такими бледными, что с трудом различались. Когда я ее в первый раз увидел, то подумал, что долго она не протянет: засохнет или от ветра сломается. Но когда через год вновь оказался на этом полустанке, то с удивлением обнаружил, что живет березка. Такая же немощная, бледная, но цепляется за жизнь каждой веточкой.  

       Я помню, тогда еще подумал: «Вот и молодец, смотри, не сдавайся».

 Так и Любовь Михайловна. Судьба ее бьет беспощадно. От горя и болезней она вся высохла, но живет и из последних сил заботится о людях, в том числе и о тех, которые ее оскорбляют, бросают под ноги пустые банки, считают юродивой.

    «Скорее бы лето, - думал я, - увижу на пляже Любовь Михайловну, попрошу у нее прощения и сам донесу ее мешок до пристани. И всегда буду ей помогать».

    Весной мама сказала мне:

- Умерла Любовь Михайловна. Однажды вечером не пришла домой. Пошла сестра искать ее по всем дворам и нашла недалеко от дома. Лежала она на земле, и мешок, набитый мусором, рядом. Вызвали «скорую», врачи быстро приехали, но сказали, что уже поздно. Как потом определили, инсульт ее разбил. Смерть наступила мгновенно.

       Так тоскливо стало на душе! Не успел я повиниться перед Любовью Михайловной. Теперь придется с этим жить дальше. Одно успокаивает: во время последней нашей встречи она в меня поверила, я это по ее глазам понял. Она вообще верила в людей и любила их. Главное, жить теперь так, чтобы оправдать это доверие.