Бесконечное многообразие литературных произведений, так или иначе связанных с Петербургом, создают образ города. Этот образ сложен, многопланов, изменчив. Но в нашем сознании сложились и достаточно устойчивые представления о «ликах» города: о Петербурге первого столетия его жизни, отразившемся в творчестве Кантемира, Тредиаковского, Ломоносова, Радищева; о пушкинском, гоголевском, некрасовском Петербурге; о городе Достоевского, Блока, Ахматовой, Набокова, Мандельштама; о блокадном городе, чью трагедию запечатлели стихи Берггольц, проза Шефнера, Гранина, Адамовича. В этих представлениях соединяется образ города и образы писателей, судьба героя и судьбы поколения, народа, страны.
Каковы же они, эти лики Санкт-Петербурга?
Вложение | Размер |
---|---|
obraz_sankt-peterburga_v_literature_dvuh_epoh.docx | 62.1 КБ |
Муниципальное автономное общеобразовательное учреждение
"Школа с углубленным изучением отдельных предметов № 85"
Научное общество учащихся
Образ Санкт-Петербурга в литературе двух эпох
Выполнила:
Ученица 10 класс «А»
Туманова Анна Александровна
Научный руководитель:
Щелокова Татьяна Евгеньевна
г. Нижний Новгород
2020 - 2021 г.г.
Содержание
Введение…………………………………………………………………………3
Задачи и цели……………………………………………………………………4
Глава I. Образ Санкт-Петербурга в литературе XIX веке
1.1 «Северная столица» в произведениях Пушкина……………………5
1.2 Санкт-Петербург глазами Н. В. Гоголя……………………………..10
1.3 Санкт-Петербург в творчестве Н. А. Некрасова.…………………...17
Глава II. Образ Петербурга в современной литературе
2.1 Образ северной столицы России в произведениях В. Шефнера….24
2.2 Санкт-Петербург в произведении «Легенды Невского проспекта» М. И. Веллер……………………………………………………………………..27
Глава III. Образ Санкт-Петербурга в литературе XIX веке и XX-XXI в сравнении…………………………….………………………………...29
Заключение ………………………………………………………………………32
Список литературы………………………………………………………………33
Введение
Санкт-Петербург со времен основания составляет важную роль в процветании литературы, языка, искусства, науки: Петербург являлся центром взаимодействия России с Европой и всем миром, своего рода лабораторией, где русская национальная культура разрабатывала связи и взаимодействия с иноязычными культурами, как российскими, так и зарубежными.
Северная столица как архитектурное единство, культурный, научный, литературный центр сложился в результате содружества творческих талантов России, Италии, Германии, Голландии, Англии, Испании. Город вбирал в себя культуру, религии, быт, языки народов Европы, Азии, Ближнего и Дальнего Востока. Но при этом Санкт-Петербург от самого рождения и доныне остается крупнейшим городом Русского Севера – региона, представляющего собой, по мнению современной науки, целостный памятник русской культуры. Город белых ночей, к которому тяготеют Мурманск, Псков, Новгород, Ярославль, Вологда, Вятка, послужил связующим звеном между северорусской, среднерусской и южнорусской культурами. Петербургская речевая норма стала одной из основ русского литературного языка.
Бесконечное многообразие литературных произведений, так или иначе связанных с Петербургом, создают образ города. Этот образ сложен, многопланов, изменчив. Но в нашем сознании сложились и достаточно устойчивые представления о «ликах» города: о Петербурге первого столетия его жизни, отразившемся в творчестве Кантемира, Тредиаковского, Ломоносова, Радищева; о пушкинском, гоголевском, некрасовском Петербурге; о городе Достоевского, Блока, Ахматовой, Набокова, Мандельштама; о блокадном городе, чью трагедию запечатлели стихи Берггольц, проза Шефнера, Гранина, Адамовича. В этих представлениях соединяется образ города и образы писателей, судьба героя и судьбы поколения, народа, страны.
Каковы же они, эти лики Санкт-Петербурга?
Цель данной работы:
Проанализировать образ Санкт-Петербурга в русской литературе (А. Пушкин, Н. Гоголь, Н. Некрасов, М. Веллер, В. Шефнер). Сравнить образ города в XIX веке и XX-XXI веке.
Для достижения поставленной цели необходимо выполнить следующие задачи:
Актуальность темы:
Я решила сравнить образ Санкт-Петербурга в двух столетиях, так как этот город завораживает своей красотой, архитектурой и до сих пор его посещают все туристы мира. Мне было интересно сравнить этот город именно в литературе, так как очень много произведений, где встречается описание Санкт-Петербурга. Когда мы изучали поэму «Медный всадник» А. С. Пушкина, мне понравились многие строчки, поэтому я не остановилась на этом, а продолжила дальше изучать произведения, где встречается описание этого города. На этом я и решила построить свою научную работу.
В своей работе я использовала следующие произведения русской литературы:
Глава I. Образ Петербурга в литературе XIX веке
Пушкин и Петербург… Они неразделимы в той же мере, что Пушкин и Россия. Недаром же сказал А.И.Герцен: «Пушкин – до глубины души русский – русский петербургского периода».
Едва ли есть на земле другой город, который был бы столь же вдохновенно воспет, как Петербург Пушкиным. Открыв для себя и запечатлев в бессмертной поэзии красоту города на Неве, Пушкин одухотворил его, украсил своим гением и стал, таким образом, соучастником того высокохудожественного понятия, которое мы называем «Петербург».
Когда Пушкин писал «Медного всадника» он был уже в поре зрелости, признанным основателем русской реалистической прозы, драматургом, историком. Это время, когда обострялся взгляд человека и художника на город. Никто, как Пушкин, не смог добавить романтику этому городу, образу Невы, как одушевленному, живому существу. Для того, чтобы узнать как относился к городу сам Пушкин, надо читать его произведения: всё, что он хотел сказать о Петербурге, сказано им самим.
В поэме прославляется «великие думы» Петра, его творенье – «град Петров», «полночных стран краса и диво», новая столица русского государства, выстроенная в устье Невы «под морем», «на мшистых, топких берегах» из соображений военно-стратегических («отель грозить мы будем шведу»), экономических («сюда по новым им волнам все флаги в гости будут к нам») и для установления культурной связи с Европой («природная здесь нам суждено в Европу прорубить окно»). Наводнение, показанное в поэме как бунт покоренной, завоеванной стихии против Петра, губит жизнь Евгения – простого и честного человека и портит жизнь его невесты – Параши. Петр в своих великих государственных заботах не думал о беззащитных маленьких людях, принужденных под угрозой наводнения. Пушкин первый не использовал эпилога, возвращающего нас к первоначальной теме величественного Петербурга. Эпилог, примиряющего нас с исторически оправданной трагедией Евгения, Пушкин не дает. Противоречие между полным признанием справедливости Петра I, не могущего считаться в своих государственных «великих думах» и делах с интересами отдельного человека, и полным же признанием правоты каждого человека, требующего, чтобы с его интересами считались, – это явное противоречие остается неразрешенным в поэме[1].
Возвышенный образ Петербурга создан А. С. Пушкиным в «петербургской повести» «Медный всадник». Уже само название произведения выводит образ города на первый план, а символом столицы становится памятник её основателю.
«Вступление» к «Медному всаднику» написано в торжественном стиле, классическом.
На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел. Пред ним широко Река неслася; бедный челн По ней стремился одиноко. По мшистым, топким берегам Чернели избы здесь и там, Приют убогого чухонца; И лес, неведомый лучам В тумане спрятанного солнца, Кругом шумел. А.С. Пушкин, «Медный всадник» г.1837 |
По своему стилю оно резко отличается от стиля всех других частей поэмы. Поэтому часто воспринимается как самостоятельное произведение. От повествовательных частей поэмы оно отличается, прежде всего, своим торжественно-ликующим тоном. «Вступление» часто называют гимном великому городу. Все другие изображения Петербурга – будь то Петербург Гоголя или Некрасова – всегда сопоставляются с Петербургом Пушкина. Сами эти писатели осознавали созданные ими образы Петербурга как полемические по отношению к пушкинскому.
Поэма состоит из вступления и двух частей. В начале вступления лаконично изображен Петр в тот исторический момент, когда он, отвоевав устье Невы и побережье Финского залива, решает основать здесь город. Описание Петербурга дается как сжатая до одной картины история быстрого роста города и превращения его в величественную и прекрасную столицу могучей русской державы:
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова.
А. С. Пушкин, «Медный всадник», г. 1837
Восхищение красотой города чувствуется в описании Петербурга. Скрытый лиризм сказывается в олицетворениях (город «вознесся горделиво» над Невой, «одетою в гранит»).
Сдерживаемый до сих пор восторг находит себе полный выход в пафосе последней части вступления:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит…
А. С. Пушкин, «Люблю тебя, Петра творенье», г. 1833
Это – высокая лирика, где чистое чувство любви к городу и эстетический восторг, вызываемый его красотой, неотделимы от патриотической гордости поэта.
Пафос вступления поднимается всё выше и, наконец, достигает своей кульминации в заключительном восклицании:
Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия…
А. С. Пушкин, «Медный всадник», г. 1837
Петербург – это не только прекрасный город, но и выражение могущества, величия России. Пушкин поэтизирует и воспевает не только Петербург-город, но и быт, и сословные отношения в самом городе.
«Станционный смотритель» относится к циклу «Повести Белкина» и написан Пушкиным раньше «Пиковой дамы» на 3 года. События жизни главного героя Вырина проходят в Петербурге. Вырин ищет Минского, ротмистра, который обманом увез дочь Вырина – Дуню. Вырин «сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда»[2]. Вырин выясняет, что ротмистр живет в гостинице Демута – близ Невского проспекта. Петербург представлен в повести в социальном и нравственном контрасте – на окраине, в Измайловском полку, жил бедный и обиженный Вырин, в центре в дорогой гостинице жил богатый офицер Минский. Топография как бы дает социально-нравственную содержательность. Придя к Минскому, Самсон Вырин просит вернуть ему дочь, «ведь вы натешились ей». Благородный дворянин Минский, сунув старику деньги за рукав, выпроводил его на улицу. Пушкин создает ситуацию, когда оскорбленный человек, маленький беззащитный чиновник остаётся один на один с городом – человек на улице. Скорее всего, Вырин, выйдя из Демутовой гостиницы попал на Невский проспект. Во всяком случае, чтобы вернуться в Измайловский полк, надо было пересечь Невский. Развернув сверток и увидев деньги – оплата за Дуню, Вырин в горечи в гневе бросил их наземь и притоптал каблуком. Отойдя несколько шагов, он остановился и решил вернуться за деньгами, но их уже не было. «Хорошо одетый молодой человек, уведя его, побежал к извозчику, сел поспешно и закричал: пошел!».
Действие не случайно перенесено на улицу центральной части Петербурга – теперь в нем, городе, оказались сфокусированы силы, исходящие от обидчиков, проживающих в центре столицы и определяющих ее лицо. Реноме Минского, респектабельного богатого, благородного дворянина, оказалось фальшивым. На самом деле это себялюбивый, эгоистичный человек, способный лгать (притворился больным в доме приютившего его Вырина, чтобы соблазнить и увезти Дуню), равнодушный к чужому горю, горю отца. Так же обманчива, фальшива наружность «хорошо одетого молодого человека», который украл деньги старика.
Лжет, обманывает, обижает этот Петербург, эта столица – такой напрашивается вывод. Социальный быт и нравы пушкинского Петербурга можно рассматривать как исторические свидетельства той эпохи.
Значительную часть своей жизни Гоголь провел в Петербурге. Это не могло не отразиться на его произведениях. В очень многих из них присутствует образ Петербурга. Гоголь написал даже целый цикл петербургских повестей. И везде это таинственный волшебный город, полный всякой чертовщины. Здесь легко оживают дома и вещи, люди ходят и разговаривают сами с собой, а обыкновенный нос может запросто убежать от своего хозяина и разъезжать по городу в экипаже, словно чиновник. Петербург у Гоголя – это нереальное, презренное царство чинов и вещей, царство роскоши и власти, где «маленькие люди» исчезают бесследно, не оставляя о себе никакой памяти.
Одним из первых произведений Гоголя, в которых присутствует образ Петербурга, является повесть «Ночь перед Рождеством», вошедшая в цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки». Город «Петербург» глазами Вакулы, словно в ад, прилетавшего сюда на черте. Петербург представляется нам чем-то невероятным. Вакула просто ошеломлен его сиянием и громыханием. Гоголь показывает Петербург через звуки и свет. Однако самого писателя город все чаще поражал картинами глубоких общественных противоречий и трагических социальных контрастов. За внешним блеском северной столицы автор все отчётливее различал бездушие и хищническую бесчеловечность города-спрута, губящего живые души маленьких, бедных людей, обитателей чердаков и подвалов. И вот столица представилась Гоголю уже не стройной, строгой громадой, а кучей «набросанных один на другой домов, гремящих улиц, кипящей меркантильности, этой безобразной кучей мод, нарядов, чиновников, диких северных ночей, блеску и низкой бесцветности». Именно такой Петербург и стал главным героем петербургских повестей Гоголя, открывает которые «Невский проспект». Недаром В.Г. Белинский писал: «Такие пьесы, как «Невский проспект»… могли быть написаны не только человеком с огромным талантом и гениальным взглядом на вещи, но и человеком, который при этом знает Петербург не понаслышке». [3]
Наблюдая за образом жизни обитателей Петербурга, Гоголь в статье «Москва и Петербург», написанной в период создания петербургских повестей, отмечал, что население столицы состоит из различных социальных кругов, «не слитых между собою». В Петербурге «аристократы, служащие, чиновники, ремесленники… купцы – все составляют совершенно отдельные круги…». Жизнь этих различных петербургских кругов и стала главным предметом изображения в «Невском проспекте» Гоголя.
И хотя начинается повесть прославлением «всеобщей коммуникации Петербурга» («Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере, в Петербурге; для него он составляет все. Чем не блестит эта улица – красавица нашей столицы!»), но улица как раз и отсутствует в описании Гоголя. Невский проспект привлекает его как «место, где показываются люди», где встречаются обитатели столицы, принадлежащие к разным социальным кругам.
Рано утром, «когда весь Петербург пахнет горячими, только что выпеченными хлебами и наполнен старухами в изодранных платьях и салопах, совершающими свои наезды на церковь и на сострадательных прохожих… проспект пуст: плотные содержатели магазинов и их коми еще спят в своих голландских рубашках или мылят свою благородную щеку и пьют кофий; нищие собираются у дверей кондитерских, где сонный ганимед, летавший вчера как муха с шоколадом, вылезает с метлой в руке, без галстука, и швыряет им черствые пироги и объедки. По улицам плетется нужный народ: иногда переходят ее русские мужики, спешащие на работу… В это время обыкновенно неприлично ходить дамам, потому что русский народ любит изъясняться такими резкими выражениями, каких они, верно, не услышат даже в театре. Иногда сонный чиновник проплетется с портфелем под мышкою, если через Невский проспект лежит ему дорога в департамент. Можно сказать решительно, что в это время, то есть до двенадцати часов, Невский проспект не составляет ни для кого цели, он служит только средством: он постепенно наполняется лицами, имеющими свои занятия, свои заботы, свои досады, но вовсе не думающими о нем… В это время что бы вы на себя ни надели, хотя бы даже вместо шляпы картуз был у вас на голове, хотя бы воротнички слишком далеко высунулись из вашего галстука, – никто этого не заметит.
В двенадцать часов на Невский проспект делают набеги гувернёры всех наций со своими питомцами в батистовых воротничках… в это время Невский проспект – педагогический Невский проспект.
Но чем ближе к двум часам, тем уменьшается число гувернёров, педагогов и детей: они, наконец, вытесняются нежными их родителями… Мало-помалу присоединяются к их обществу все, окончившие довольно важные домашние занятия, как-то; поговорившие со своим доктором о погоде и о небольшом прыщике, вскочившем на носу, узнавшие о здоровье лошадей и детей своих, впрочем… прочитавшие афишу и важную статью в газетах о приезжающих и отъезжающих, наконец, выпивших чашку кофе и чаю; к ним присоединяются и те, которых завидная судьба наделила благословенным званием чиновников по особенным поручениям. К ним присоединяются и те, которые служат в иностранной коллегии… В это благословенное время от двух до трех часов пополудни, которое может назваться движущеюся столицею Невского проспекта, происходит главная выставка всех лучших произведений человека…
В три часа - новая перемена. На Невском проспекте вдруг настает весна: он покрывается весь чиновниками в зеленых мундирах…
С четырех часов Невский проспект пуст, и вряд ли вы встретите на нем хоть одного чиновника. Какая-нибудь швея из магазина перебежит через Невский проспект с коробкой в руках, какая-нибудь жалкая добыча человеколюбивого повытчика, пущенная по миру во фризовой шинели, какой-нибудь заезжий чудак, которому все часы равны…
«Но как только сумерки упадут на домы и улицы… тогда Невский проспект опять оживает… настает то таинственное время, когда лампы дают всему какой-то заманчивый, чудесный свет… В это время чувствуется какая-то цель или, лучше, что-то похожее на цель, что-то чрезвычайно безотчетное…»[4]
Описывая движущуюся толпу, Гоголь прибегает к сатирическому приему, который был применен им в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». На Невском ежедневно «происходит главная выставка всех лучших произведений человека». «Один показывает щегольской сюртук с лучшим бобром, другой – прекрасный греческий нос, третий несет превосходные бакенбарды, четвертая – пару хорошеньких глазок и удивительную шляпку, пятый - перстень с талисманом на щегольском мизинце, шестая – ножку в очаровательном башмачке, седьмой - галстук, возбуждающий удивление, осьмой – усы, повергающие в изумление…»
На Невском проспекте ценится не человек, не его достоинства – ценятся перстни, сюртуки, башмаки, то есть вещи, по которым определяется положение его в обществе, – вот смысл выставки «лучших произведений человека». В этой пестрой толпе все призрачно, все ложно, обманчиво и продажно. За прекрасными усами, бакенбардами, греческими носами прячется ничтожество и пошлость. В модных сюртуках, блестящих мундирах, в тысячах фасонов шляп, платьев, платков выставляются на обозрение читателя дворянская спесь, чванство и тупость. Здесь нет подлинной жизни, настоящей красоты.
Потому и оборвалась трагически жизнь молодого художника Пискарёва, что он ложную красоту принял за подлинную. Красавица с Невского проспекта, неземное создание, оказалась продажной женщиной. Мечта о прекрасном столкнулась с реальной жизнью, с повседневной пошлостью. «Боже, что за жизнь наша! Вечный раздор мечты с существенностью!» - восклицает художник. Пискарёв не вынес этого раздора, он погиб.
Жизнеспособными в Петербурге оказываются такие, как поручик Пирогов, олицетворение посредственности и пошлости. Немцы-ремесленники высекли его за волокитство. Высекли офицера русской армии! А что же он? Вначале негодовал, потом зашел в кондитерскую, «съел два слоеных пирожка», почитал «Северную пчелу», прогулялся по Невскому, успокоился и отправился к знакомому. «Там с удовольствием провел вечер и так отличился в мазурке, что привел в восторг не только дам, но даже и кавалеров». Вот она, гоголевская сатира! Вот чего стоит осанка офицера!
Да, «странно играет нами судьба, странные происшествия случаются на Невском проспекте!». Эти слова не раз повторяются в повести, доказывая, что Невский проспект и сказка Невского проспекта, которая оказывается грубой реальностью, соединяет несоединимых – поручика Пирогова и художника Пискарёва. «… Это две полярные стороны одной и той же жизни, – пишет В.Г. Белинский в статье «О русской повести и повестях Н.Гоголя», – это высокое и смешное обок друг другу». Это странный мир Гоголя, в котором причудливо «…сплавлены воедино реальность и фантастика, самое обыденное с самым необыкновенным. Все в этом ни на что не похожем мире предельно контрастно во внезапных переходах от комического к трагическому, от высокого к вульгарному. Все преувеличено, все стремительно рвется через край. Кареты в городе исчисляются «мириадами», и они валятся с мостов прямо в реку. Обычная городская площадь разрастается до размеров бескрайней пустыни… « И сам демон зажигает лампы для того только, чтобы показать все не в настоящем виде».[5]
Таков Невский проспект – эта «всеобщая коммуникация», с которой Гоголь пытается сорвать обманчивый покров, наброшенный на безнадежную действительность. Писатель высказывает свою ненависть к парадной витрине империи Николая I с ее продажностью и равнодушием ко всему истинно прекрасному. Этот гневный авторский монолог подготовлен всем предшествующим рассказом, каждым эпизодом повести. Петербург у Гоголя предстает городом двойственным. Писатель подчеркивает противоречие между его видимостью и сущностью, восклицая: «О, не верьте этому Невскому проспекту!.. Он лжет во всякое время…»
В «Ревизоре» мы встречаем два рассказа о Петербурге – Осина и Хлестакова. В первом случае – рассказ о нормальном Петербурге, который видит слуга мелкого чиновника. Он не описывает какой-нибудь невероятной роскоши, но говорит о реальных развлечениях, доступных ему и его хозяину: театры, танцующие собаки и катание на извозчике. Ну а что ему нравится больше всего, так это то, что все люди разговаривают очень вежливо: «Галантерейное, черт возьми, обхождение!». Совсем другой Петербург рисует нам Хлестаков. Это уже не Петербург с купцами и танцующими собаками, а Петербург с чинопочитанием и невообразимой роскошью. Это Петербург мечты мелкого чиновника, который хочет стать генералом и пожить на широкую ногу. Если сначала он просто присваивает себе чин повыше, то в конце его рассказа он уже практически фельдмаршал, и его преувеличения достигают поистине невероятных масштабов: суп, приехавший на пароходе из Парижа, семисотрублевый арбуз. В общем, Петербург в мечтах Хлестакова – это город, где у него много денег и высокий чин, поэтому он живет в роскоши и все его боятся и почитают.
Внутренний мир Петербурга может видеть не каждый, а только немногие, особенные люди. Одним из таких людей и был Гоголь. Он увидел в этом городе то, что веками не замечали живущие здесь люди. Набоков писал: «Петербург обнаружил всю свою причудливость, когда по его улицам стал гулять самый причудливый человек по всей России»[6].
О Петербурге Н. А. Некрасов писал в разные периоды своей жизни. На глазах поэта менялся облик Петербурга. Столица капитализировалась, теряла свой «строгий, стройный и уточенный вид», на ее окраинах вырастали фабрики и заводы, рядом с уютными дворянскими особняками строились огромные Доходные дома «под жильцов», застраивались пустырями. Некрасивые, угрюмые дома с дворами-колодцами портили классические ансамбли.
Некрасов показывал читателям не только красоту Петербурга, но и его глухие окраины, заглянул в темные сырые подвалы, ярко отрастали социальные противоречия большого города. И неизменно, когда Некрасов обращался к петербургской теме, он изображал два мира – миллионеров и нищих, владельцев роскошных палат и обитателей трущоб, счастливцев и несчастных.
«Петербург – город великолепный и обширный!» - писал Некрасов в романе «Жизнь и похождения Тихона Тростникова». «Как полюбил я тебя, когда в первый раз увидел твои огромные домы, в которых, казалось мне, могло жить только счастие, твои красивые магазины, из окон которых метались мне в глаза дорогие ткани, серебро и сверкающие каменья, твои театры, балы и всякие сборища, где встречал я только довольные лица…»
«Здесь, – думал я, – настоящая жизнь, здесь и нигде более счастие!» – и как ребенок радовался, что я в Петербурге. Но прошло несколько лет…
Я узнала, что у великолепных и огромных домов, в которых замечал я прежде только бархат и золото, дорогие изваяния и картины, есть чердаки и подвалы, где воздух сыр и зловреден, где душно и темно и где на голых досках, на полусгнившей соломе в грязи, стуже и городе влачатся нищета, несчастье и преступление. Узнал, что есть несчастливцы, которым тесны целые дома….
«И сильней поразили меня такие картины, неизбежные в больших и кипящих народонаселением в городах, глубже запали в душу, чем блеск и богатства твои, обманчивый Петербург! И не веселят уже меня твои гордые здания и все, что есть в тебе блестящего и поразительного!»
Некрасов знал, что лучшие архитекторы мира работали в Петербурге. Они одели в гранит Неву, выстроили чудесные дворцы, создали неповторимые ансамбли, украсили город великолепными парками с изумительными решетками. Но за этим парадным, пышным, нарядным Петербургом, Петербургом обеспеченных и сытых, начинался другой Петербург, где «каждый дом золотухой страдает», где «мерзнут дети на ложе своем», где трудно и тяжело бесприютным беднякам.
Творческое внимание поэта было неизменно приковано к «приютам нищеты». С ним были связаны тяжелые годы трудной молодости поэта.
В некрасовской поэзии, отличающейся исключительной тематической широтой, большое место занимает город. Очень рано узнав жизнь обитателей «петербургских углов», увидев всю безотрадную наготу их существования, поэт «мести и печали» создал целую вереницу «драматических и всегда типично петербургских стихотворных «новелл» – «Маша», «Княгиня», «Размышления у парадного подъезда», «Убогая и нарядная», «сцен» – «О погоде».
Иной раз Петербург в них назван прямо:
Вчерашний день, часу в шестом
Зашел я на Сенную,
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую…
Н. А. Некрасов. «Вчерашний день, в часу в шестом… », 1848 г.
Но даже если Петербург и не назван, он все ровно ощутим – в пейзаже, в обстановке, в «настроении». В стихах и поэмах Некрасова Петербург предстает в разных обличиях, но чаще всего это город социальных контрастов:
…пышны в нем
Театры, улицы, жилища
Счастливцев мира - и кругом
Необозримые кладбища…
Н. А. Некрасов, «Несчастные» 1864 г.
Своё внимание поэт уделяет не богатым кварталам, не обитателям дворцов, а «предместьям дальним», где, как «черные змеи», летят
Клубы дыма из труб колоссальных,
Где сплошными огнями горят
Красных фабрик громадные стены…
Н. А. Некрасов, «О Погоде» г. 1858-1865
Поэт понимает, что богатства и красоты города захвачены сильными и сытыми хозяевами земли, отнявшими все радости у тех, кто создал эти богатства.
На город Некрасов смотрит глазами обездоленного разночинца-демократа, глазами обитателя чердаков и подвалов, голодного труженика. С жизнью этих пасынков города неизменно связаны его мысли.
О, город, город роковой!..
………………………………
Душа болит. Не в залах бальных,
Где торжествует суета,-
В приютах нищеты печальных
Блуждает грустная мечта.
Н. А. Некрасов, «Несчастные» г. 1864
В гуле и грохоте города он различает не «шум приятный», а «ужасный концерт», скрежет пил и молотков, которым в ответ «гремит мостовая», – «дикий крик продавца-мужика и шарманка с пронзительным воем». Он слышит в этом «ужасном концерте»
Понуканье измученных кляч,
Чуть живых, окровавленных, грязных,
И детей раздирающий плач
На руках у старух безобразных…
Н. А. Некрасов, «О Погоде» г. 1858-1865
В городе, смрадном и закопченном, покрытом пеленой гнилого тумана,
Все сливается, стонет, гудет,
Как-то глухо и грозно рокочет,
Словно цепи куют на несчастный народ…
Н. А. Некрасов, «О Погоде» г. 1858-1865
В то же время Некрасов глубоко чувствует и тонко подмечает красоту городского пейзажа. Прекрасен город зимой, когда
Улицы, здания, мосты
При волшебном сиянии газа
Получают печать красоты…
………………………………..
В серебре лошадиные гривы,
Шапки, бороды, брови людей,
И, как бабочек крылья, красивы
Ореолы вокруг фонарей!
Н. А. Некрасов, «О Погоде» г. 1858-1865
Но бедняку, замерзающему в суровую стужу, не приходится любоваться красотой зимы, когда
Мрут, как мухи, извозчики, прачки,
Мерзнут дети на ложе своем.
Н. А. Некрасов, «О Погоде» г. 1858-1865
Поэтому гораздо чаще Некрасов рисует мрачный, унылый городской пейзаж:
Грязны улицы, лавки, мосты,
Каждый дом золотухой страдает;
Штукатурка валится – и бьет
Тротуаром идущий народ…
Н. А. Некрасов, «О Погоде» г. 1858-1865
Тяжело живется городской голытьбе. Каждый день для нее – «день безобразный – мутный, ветреный, темный и грязный». Улицы, на которых проживают бедняки, пропитаны «смесью водки, конюшни и пыли», здесь и ветер «удушлив не в меру, в нем зловещая нота звучит», и месяц глядит с ясного неба «с какой-то тоской безотрадной». «Сама интонация некрасовской речи, когда он заговаривает о Петербурге, по большей части совсем особая: так по-простецки, так буднично о волшебном Городе еще не говорили.
Люди бегут, суетятся,
Мертвых везут на погост…
Едут кой с кем повидаться
Чрез Николаевский мост…
Н. А. Некрасов, «Песня о свободном слове», г. 1865-1866
Кругом все уныло, мрачно, безнадежно. Туманный рассвет, бесцветный день, мглистый вечер, ненастная ночь, студеный ветер, угрюмо плещущая Нева, дома – как тюрьмы… Совсем не мажорно, а «жидко» стучат военные барабаны, и имперским флагом над гордым дворцом ветер играет «как просто тряпицей». (Каким вызовом звучит это ликующему возгласу Пушкина: «Люблю, военная столица, твоей твердыни дым и гром…») Поэт бродит по громадному городу-муравейнику и наблюдает сцены – одна другой безобразней и тяжелее». Он видит старую лошадь, жестоко избиваемую погонщиком:
Чуть жива, безобразно тоща,
Надрывается лошадь-калека,
Непосильную ношу влача.
Н. А. Некрасов, «О Погоде» г. 1858-1865
Он видит солдата, несущего детский гроб и сурово плачущего, старушонку в мужских сапогах, провожающую на кладбище горемыку-чиновника, голодного, босого, оборванного бедняка, укравшего калач.
Закушенный калач дрожал в его руке;
Он был без сапогов, в дырявом сюртуке;
Лицо являло след недавнего недуга,
Стыда, отчаянья, моленья и испуга…
Н. А. Некрасов, «На улице», г. 1850
Нищие, ремесленники, голодные дети, писатели, умирающие в больницах для бедных, нескончаемой вереницей проходят перед читателем в «городских» стихах Некрасова.
«Мерещится мне всюду драма!»- восклицает поэт.
В одном из ранних стихотворений «Еду ли ночью по улице темной» (1847) Некрасов суровыми словами рассказывает об одной из таких драм: в семье голодного бедняка умер единственный ребенок, и мать, чтобы накормить мужа и купить ребенку гробик, пошла на улицу. Об этом стихотворении Тургенев писал Белинскому: «Скажите от меня Некрасову, что его стихотворение меня совершенно с ума свело; денно и нощно твержу я это удивительное произведение – и уже наизусть выучил».
Город с его социальными контрастами Некрасов назвал «роковым» и забыть о нем никогда не мог. Видения городского ада преследовали Некрасова всю жизнь. Поэт знал, что именно здесь, в городе, «цепи куют на несчастный народ», и в ряде своих городских стихов он нарисовал отталкивающие портреты тех, кто кует эти цепи.
Он говорит о торгашах, которые
…просыпаются дружно
И спешат за прилавки засесть:
Целый день им обмеривать нужно,
Чтобы вечером сытно поесть…
Н. А. Некрасов, «Утро», г. 1872-1873
Поэт пишет о «владельцах роскошных палат», не любящих «оборванной черни», ростовщиках, чиновниках-взяточниках, генералах, банкирах и многих других. Некрасов с ненавистью и презрением посылает им страстные проклятья.
Но поэт знал и другой город, город подавленных, но не покорившихся низов, город Белинского, Чернышевского, Добролюбова – борцов за народное счастье.
…В стенах твоих
И есть и были в стары годы
Друзья народа и свободы.
А посреди могил немых
Найдутся громкие могилы.
Об этом городе Некрасов говорил:
Ты дорог нам, - ты был всегда
Ареной деятельной силы,
Пытливой мысли и труда.
Н. А. Некрасов, «Несчастные» г. 1864
Никто из русских поэтов до Некрасова не писал так часто о городе, а главное, никто из них не видел в городе столько ужасов и горя, сколько увидел он. Сила воздействия его стихотворений была настолько велика, что некоторые из современных Некрасову писателей, вольно и невольно, переносили в свои произведения его поэтические наблюдения.
Чем пристальней всматривался Некрасов в облик Петербурга и его обитателей, тем сильнее приковывалось внимание поэта к безотрадной жизни трудового люда.
Некрасовский Петербург – это принципиально новое явление в русской литературе. Поэт видел такие стороны жизни города, в которые до него мало кто заглядывал, а если и заглядывал, то случайно и ненадолго.
Глава II. Образ Петербурга в современной литературе
2.1 Образ северной столицы России в произведениях В. Шефнера
Своим лучшим произведением Вадим Сергеевич считал повесть о любви, войне, блокаде «Сестра печали». Она не автобиографична, но своими чертами автор все же наделил её героев. И не только главного. Володька Шкилет получил и детдомовское прозвище Шефнера, и его неодолимое желание писать стихи, и даже пристрастие к изучению Клаузевица. Главную героиню зовут Лёлей. По воспоминаниям, это имя носила девочка, которая пленила сердце Вадима в детстве, когда они вместе жили в детском доме недалеко от Старой Руссы. Повесть содержит и отсылки к топонимам окрестностей этого города и многочисленные детали быта и военных испытаний Шефнера.
Это книга о любви. И о войне, не пощадившей эту любовь. О судьбе всего поколения. О тревожном ожидании катастрофы. Об остром желании жить и надежде на счастье.
Образ Петербурга в прозе последнего десятилетия занимает особое место. Наши современники вписывают в «петербургский текст» свои страницы. Трепетное признание в любви городу ощущается в повести В. Шефнера «Сестра печали». Отношение к городу как к другу, близкому человеку пронизывает все страницы повести «В дни, когда случились какие-нибудь неприятности, я любил бродить по улицам - и мне становилось легче. Город был моим старым другом, но все время чем-то потихоньку - полегоньку помогал мне. Он не вмешивался в мои печали – он молча брал их на себя. Я родился в нем, в одном из его домов, но на какой улице, в каком доме - это знал только он, потому что я был подкидышем и родителей не помнил, и помнить не мог». Город становился для главного героя, от имени которого ведется повествование, своеобразной «шкатулкой памяти» о детстве, юности, первой влюбленности, войне, блокаде. Петербург (а вернее – Ленинград) Шефнера – это Васильевский остров и его линии. Герой повести дает всем линиям Васильевского острова свои названия, потому что не любит номеров. Так возникают Линия Грустных размышлений, по который герой любил ходить в дни неудач и невзгод; Пивная линия, на которой находилась пивнушка; Многообразная линия; Сардельская улица; Похоронная линия, Интересная, проспект Замечательных Недоступных Девушек; Счастливая улица, переименованная позже в Мордобойную,
Город – непосредственный и постоянный участник всех событий в жизни героя, его присутствие ощущается во всем и всегда. Так, например, даже первая влюбленность раскрывается герою благодаря городу: «Не спеша пошел я мимо Университета к Дворцовому мосту. На набережной было людно, кончалась пора отпусков и каникул. Немало симпатичных девушек попадалось мне навстречу. …Девушки не стали хуже, а не я стал лучше, но теперь я шагал по городу как бы и один и не один. Где-то рядом невидимо шла Лёля. Все теперь стало по-другому. Да и сам город стал немножко другим. Пожалуй, он стал ещё красивее. Я теперь видел его не только своими глазами, я теперь видел его сразу за двоих». Такую необыкновенную крепкую внутреннюю связь с городом герой, в судьбе которого читается биография писателя, сохранил до старости, пройдя через боли и потери, радости и открытия, войну и блокаду.
Вадим Шефнер писал не только великие повести, но и стихи,
которые пронизывают душу. Он выпустил множество стихов о любви, о Великой Отечественной войне. В том числе о военном, блокадном Ленинграде.
Автор описывает Ленинград со своей, родной стороны. Герой произведения вырос и жил в Петербурге. Приходя в старый двор, его воспоминания зачаровывают его. Лирический герой как будто ещё раз оказывается там, проживая молодость по новому, каждая вещь напоминает ему о чём-то сокровенном и родном. Отдельные строки в своем стихе «Стены дворов» он уделяет Петербургу.
Ленинградские дворы,
Сорок первый год,
Холостяцкие пиры,
Скрип ночных ворот.
Вадим Шефнер «Стены дворов»,1963 г.
Автор показывает Петербург изнутри.
Конечно же, Петербург после блокады очень изменился, заходит туда герой, в стихотворении В. Шефнера «Стены дворов», не узнает свой город, не видит людей, которые обещали ему, что дождутся его, собственно, девушка, которой он обещал, что придет с победой, как это и получилось.
Старый двор, забытый сон,
Ласточек полет,
На окне магнитофон
Про любовь поет.
………………………………………………………..
И струится в старый двор
Предвечерний свет…
Всё — как было с давних пор,
Но кого-то нет.
Чьих-то легоньких шагов
Затерялся след
У далеких берегов
Сказочных планет.
Вадим Шефнер «Стены дворов»,1963 г.
«Всё – как было с давних пор, но кого-то нет», город, который после блокады полностью опустел, остался тем же Санкт-Петербургом, которым был «доблокадное» время.
Здравствуй, двор, прощай, война.
Сорок пятый год.
Вадим Шефнер «Стены дворов»,1963 г.
Стихотворение очень впечатляет, его хочется перечитывать снова. Оно заставляет задуматься, какое страшное время было, люди уходили на фронт и не знали результата. Стихотворение состоит из 5, разделенных автором, частей. Описывая эмоции перед уходом на фронт, и после возвращения с победой.
2.2 Санкт-Петербург в произведении М. В Веллера «Легенды Невского проспекта»
Подобно «Петербургским повестям», которые представляют собой сборник рассказов, М.Веллер объединяет свои легенды в сборник. Данный сборник «Легенды Невского проспекта» открывает пролог, который предшествует всем рассказам – легендам. В нем он описывает Невский проспект – «царёву першпективу». «Петербургские повести» Н.В.Гоголя начинаются также с повести «Невский проспект».
Интертекстуальность в рамках данного исследования понимается нами как «соприсутствие в одном тексте нескольких текстов».
«Этот город-знак, город-текст, имеющий множество прочтений и толкований, может и вправду иметь не одно имя. Он вырос из каждого из них, перерос их. Например, самый центр – Санкт-Петербург, в черте Обводного канала это может быть Петербург, кольцо «рабочих окраин» (а точнее – промзона) – Петроград, а новые районы – Купчино, Гражданка и прочее – хоть Ленинград, – ей богу все равно». Эти слова петербургского культуролога Г. Тульчинского в какой-то степени комментируют повесть С. Веллера «Легенды Невского проспекта». Если в повести Н.В. Гоголя Невский проспект – это уже государство: «Первая и славнейшая из улиц Российской Империи, родина, государство и судьба, куда выходят семнадцать приобщиться чего-то такого, что может быть только здесь, навести продуманный лоск на щенячью угловатость, как денди лондонский одет и наконец увидел свет… усвоить моду и манеру, познакомиться, светский андеграунд, кино-театр-магазин-новости-связи-товар-деньги-товар-лица и прочие части тела, кофе и колесико, джинсы и игла,» – короче, Невский, естественно, имеет собственный язык, собственный закон, собственную историю (что отнють не есть вовсе то, что общедоступная история Санкт-Петербурга и Ленинграда), собственных подданных и собственный фольклор, как и подобает, разумеется, всякой мало-мальски приличной стране».
Ленинград Веллера столь же фантастичен, как Петербург Пушкина, хотя герои рассказов – люди известные и узнаваемые. У Веллера не встретишь описаний красот города и его природы, привычных черт «петербургского текста», город предстаёт в реалиях быта и ощущении «духа времени». Достаточно посмотреть на оглавление: «Легенда о родоначальнике фарцовки Фиме Бляйшице», «Легенда о заблудшем патриоте», «Легенды «Сайгона»», «Легенда о морском параде», «Баллада о знамении», «Байки скорой помощи» и др., чтобы понять, что анекдот, байка, случай – основа поэтики М, Веллера. Анекдот Веллера ориентирован на слушателя, понимающего с полуслова. Например, герой «Легенды о заблудшем Патриоте» Макарычев с Карельского перешейка, где проводили день здоровья трудовой коллектив завода «Серп и молот», случайно попал в Финляндию. Когда он после всяких приключений вернулся в Ленинград, то им тут же заинтересовались «с Литейного», его уволили с работы, выселили с жилплощади, даже сняли с воинского учета». «Что называется, Родина-мать раскрыла объятия, и в каждой руке у нее было по нокауту. Макарычев был не в той весовой категории, чтобы тягаться с матерью родиной». Веллер не уточняет, что находится на Литейном и воплощает собой «мать-родину». В том ленинградском фольклоре, Литейный и Большой Дом, ставшие символом беззакония и террора, знаком беды, срослись. «Большой Дом ли высокий дом в Ленинграде: из его окон видна Сибирь», – шутили горожане.
Таким образом, у М.Веллера Невский проспект является тем пространством, на котором, или в районе которого каждый из героев проживает свою историю – легенду. И все истории, которые происходят с героями, становятся «достоянием» и «Легендами Невского проспекта»
Глава III. Образ Санкт-Петербурга в литературе XIX веке и XX-XXI в сравнении
Образ Петербурга, созданный писателями с принципиально разными этическими установками, рисует нам образ двух городов, которые не только полемичны по отношению друг к другу, но и различны по ракурсу изображения.
Так, пафос пушкинского описания тяготеет к торжественности и возвышенности оды. «Петра творенье», «Невы державное теченье», «полнощных стран краса и диво» – вот та стилевая доминанта, которая определяет изображение Петербурга в поэме «Медный всадник». Однако при ближайшем рассмотрении становится заметным, что новая столица, хоть и названа «царицей» в противовес Москве – «порфироносной вдове», все же остается городом искусственным, служащим «окном в Европу», но не домом для человека. Петербург, с одной стороны, город величественный, горделивый, с другой – праздничный и беззаботный, вернее, погруженный в разного рода светские заботы.
Эта же самая светскость, жизнь «на виду» лежит в основе образа Петербурга у Гоголя. Его Невский проспект – оборотень с двойным лицом: за парадной красотой скрыта крайне бедная и убогая жизнь, изменить которую не в состоянии даже беспечная праздность «главной коммуникации Петербурга».
Свой образ Санкт-Петербурга – города контрастов – создает Некрасов. Если Пушкин в «Медном всаднике» дает панорамное изображение города, не выделяя отдельных зданий и любуясь Петербургом словно издали, то Некрасов изображает город посредством уличных сцен, каждая из которых является эпизодом социальной жизни, чаще всего жизни «низов». Сам Петербург кажется повернутым к читателю своей «оборотной стороной»: «прегрязными улицами», «каналами, что летом зловонны».
Итак, если Пушкин и отчасти Гоголь в изображении Петербурга окружают прозаические реалии поэтическим ореолом, то Некрасов, наоборот, прозаизируют возвышенное. Однако нельзя сказать, что такие два образа города отрицают друг друга. Скорее, наоборот, преемственно продолжают. Образ Петербурга в произведениях Пушкина, Гоголя, Некрасова – это не просто изображение города на разных этапах его истории, но и показ разных аспектов и разных граней жизни столицы.
А современные писатели, видели Петербург уже точно другим, для одного он был страшным, веющим смертью, была в то время страшная Великая Отечественная война, а в городе блокада. Он показал его неописуемо пугающим, но даже в это время он сохранил свой облик прекрасного величественного города.
В легенде «Ревизор» М. Веллера, входящей в сборник, интертекстуальные взаимодействия на уровне сюжета выявляются при сопоставлении веллеровского текста и текста комедии Н. В. Гоголя «Ревизор». Сюжетная линия «Ревизора» М. Веллера повторяет сюжет пьесы Гоголя. Веллеровский ревизор – это инспектор, приехавший в психиатрическую больницу с проверкой и, в последствии, оказавшийся психом, который «придумал способ, как жить». Таким образом, «Легенды Невского проспекта» М. Веллера представляют собой сборник рассказов, которые написаны в жанре легенды. Мастерство М. Веллера проявляется, во-первых, в том, что фольклорная легенда перерабатывается им, становясь литературным жанром; во- вторых, в легенду вплетаются элементы байки и анекдота; в-третьих, М. Веллер умело обыгрывает сюжет «Ревизора» Н. В. Гоголя.
В 1990-е годы М. Веллер пишет о «своих ощущениях от нового и чужого для него Санкт-Петербурга: «Я никогда не вернусь в Ленинград. Его больше не существует, такого городе нет на карте. Истаивает, растворяется серый морок, грязь стекает на стены дворцов и листы истеричных газет. В этом тумане мы угадывали определить пространство своей жизни, просчитывали и верили, торили путь, разбивали морды о граниты; и были, конечно счастливы, как были счастливы в свой срок все живущие… А хорошее было слово: над синью гранитных вод, над зеленью в чугунных узорах – золотой чеканный шпиль: Ленинград. Город-призрак, город-миф – он еще владеет нашей памятью и переживет ее…. Пробил конец эпохи, треснула и сгинула держава, и колючая проволока границ выступила из разломов. Мучительно разлепляя веки ото сна, мы проснулись эмигрантами… Город моей юности, моей любви и надежд – канул, исчезая в Истории. Заменено имя на картах и вывесках, блестящие автомобили прут по разоренным улицам Санкт-Петербурга, и новые поколения похвально куют богатство и карьеру за пестрыми витринами – канают по Невскому».
А для Шефнера Петербург – это что-то родное, домашнее. Автор пишет автобиографическое произведение, действие которого происходило в Санкт-Петербурге. Множество стихов в его сборниках, в повести отдельные главы, чтобы показать нам Санкт-Петербург другим городом. Он не видел в нем чего-то волшебного, для него он был убежищем, в котором он мог прогуливаться и набирать вдохновение. Вадим Шефнер похоронен в Петербурге по своему желанию перед смертью, описывая всю привязанность к этому городу.
Мне кажется, автору получилось это передать, я увидела Петербург в его произведениях совершенно другим.
Два разных лика Петербурга взаимо дополняют целостную картину, тем самым давая читателю возможность увидеть город в разных его ипостасях. Сравнивая два великих века, можно увидеть большое различие между ними. Для каждого поэта он свой, под своим углом. Я уверена, что каждый человек видит Санкт-Петербург под своим углом. Автор нашел в этом городе что-то своё.
Заключение
Начиная с 19 века писатели и поэты все чаще обращаются к теме города в произведениях. Наиболее часто классики обращались к образу Петербурга, столицы Российской Империи. Петербург, хранящий в себе тайны персонажей, нередко и сам становится героем романа или повести. Его образ в русской литературе – один из самых ярких образов. К теме этого города обращались чуть ли не все авторы, среди которых и А.С. Пушкин, и Н.В. Гоголь, и Н. А. Некрасов и многие другие. Они воспринимали город не просто как место нахождения, а более глубоко – как живой организм со своими мыслями и чувствами.
Петербург – единственный город в мире, имеющий четыре официальных названия и множество фольклорных. Для каждого писателя близким остается его название. «Петербург любили и ненавидели, но равнодушными не оставались» – пожалуй, эти слова Н. П. Анциферова, сказанные в конце XIX века, остаются актуальными и сегодня, в начале XXI, когда город отмечает свое трехсотлетие. Трагический и фантастический город. На его улицах случается все что угодно: здесь может зародиться мысль о преступлении и найти свое завершение. Человеку трудно жить и дышать в этом городе, но, однако, ни у одного из героев не возникает мысль покинуть его: какая-то непреодолимая тайная сила влечет и заставляет остаться в этом «самом умышленном и отвлеченном городе на всем земном шаре».
Образ Петербурга оставил глубокий след в русской литературе. Во все времена он привлекал многих наших писателей и художников своей неповторимостью и противоречивостью. Больше всего упоминаний о нем можно встретить в произведениях прозаиков XIX века. Петербурга сложен, многолик и неповторим. Только изучив разные точки зрения на образ города мы сможем понять все многообразие Петербурга. Этот город создавали простые рабочие, затапливая болото, архитекторы, разрабатывая проекты роскошных зданий, писатели, используя точное слово для его описания. Сюда стремились из каждого уголка света, поэтому тема Петербурга стала популярной в русской литературе XIX века. Тема Петербурга относится к разряду вечных тем в русской литературе.
Таким образом, было два Петербурга: один – город, созданный гениальными архитекторами, Петербург Дворцовой набережной и Дворцовой площади, поражающий нас и ныне своей вечной красотой и стройностью – «полнощных стран краса и диво», как назвал его Пушкин. Но был и другой – дома без всякой архитектуры, кишащие цеховым и ремесленным населением, Мещанские, Садовые, Подьяческие улицы, набережные «Канавы»; харчевни, распивочные, трактиры, лавчонки и лотки мелких торговцев, ночлежки…
Список литературы
[1] Абрамович С. Предыстория последней дуэли Пушкина-С. Петербурга.; Петраполис, 1994 с.20
[2] Пушкин А. С. Станционный смотритель – М.: Пан Пресс, 2006 с. 38
[3] В. Г. Белинский «Петербургская литература» - Собрание сочинений. В 9-ти томах. Т. 7. Статьи, рецензии и заметки, декабрь 1843 -- август 1845.
[4] Н.В. Гоголь «Невский проспект» 1834 г. Стр. 46
[5] В. Орлов «Проспект» 2001г. Москва стр. 67
[6] В.В. Набоков «Николай Гоголь» Norfolk, Connecticut: New Directions, 1944.
Перевод Е. Голышевой при участии В. Голышева впервые опубликован в журнале "Новый мир", 1987, № 4. Стр.2
Центральная часть Млечного пути приоткрывает свои тайны
Повезло! Стихи о счастливой семье
Сторож
Машенька - ветреные косы
Император Акбар и Бирбал