Личность оратора как риторический идеал общества (на примере анализа личности Дмитрия Сергеевича Лихачёва)

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение – лицей

Личность оратора как риторический идеал общества (на примере анализа личности Дмитрия Сергеевича Лихачёва)

Реферат

                                                          Выполнила ученица 10 класса

                                           Боранбаева Виктория

                                Руководитель

                               Волкова Е. А.

Алейск 2011

Оглавление

1. Введение
2. Языковая личность
3. Биография Д. С. Лихачёва.
4. Просветительская деятельность Д. С. Лихачёва
5. «Сила слова беспредельна…» (Э. Жирарден)

Введение

Феномен языковой личности является в последние десятилетия объектом постоянного и пристального внимания многих лингвистов (В.В. Виноградов, А. Вежбицкая, М.М. Бахтин, Г.Н. Беспамятнова, Г.И. Богин, А.А. Волков, В.В. Воробьев, В.Е. Гольдин, В.В. Зеленская, В.И. Карасик, Ю.Н. Караулов, И.Э. Клюканов, Т.В. Кочеткова, В.В. Красных, Л.П. Крысин, В.Д. Лютикова, А.К. Михальская, Ю.Е. Прохоров, Ю.В. Рождественский, К.Ф. Седов, И.В. Сентенберг, О.Б. Сиротинина, Ю.С. Степанов, С.А. Сухих, И.П. Сусов, А.М. Шахнарович, Т.В. Шмелева и др.). Можно утверждать, что в современном языкознании большое количество направлений, от собственно лингвистики до теории коммуникации, занимается разработкой проблемы языковой личности. Однако, несмотря на постоянно возрастающий интерес к этой проблеме, многие вопросы еще не решены с достаточной степенью полноты и конкретности.

Именно этим обусловлена актуальность нашего исследования, выполненного в русле активно развивающегося направления современной лингвистики - риторики. Изучение языковой личности конкретного носителя русского языка проводится с опорой на уже разработанные положения (трехуровневый анализ языковой личности) с использованием принципов коммуникативно-прагматического подхода.

 Для современного образования наибольшую необходимость представляет риторика, понимаемая не вульгарно (как ложное пустословие или многоглаголание), а научно, в соответствии с классической отечественной традицией. Эта традиция, вместившая идеи русского духовного красноречия (особая неразработанная тема), предполагает следующее понимание риторики:

1) Риторика – теория и искусство речи (а всякому человеку требуется определенное умение, техническая "выучка" (Цицерон), практической "ловкость" владеть мыслями и словами в разных ситуациях общения);

2) Риторика - искусство "мыслить". Обучение речи (языку, слову) невозможно без одновременного обучения мыслить (и мыслить нравственно), формировать мировоззрение, получать знания и выражать свою жизненную позицию в слове. Отсюда особая серьезность риторики как науки и искусства реального мыслеречевого творчества, выражающего позицию каждого человека в жизни. Основой риторики всегда были философия и этика, с приходом христианства меняется философская основа речи. Вне этой духовно-нравственной основы невозможно представить и современные методики преподавания риторики или иных многочисленных речевых технологий.

3) Риторика – теория и практика совершенной речи: убедительной, украшенной, уместной, эффективной, целесообразной и т.д. Каждый из авторов искал свои эпитеты в названии речевых дисциплин. Все эти "человеческие" качества речи терпели критику, т.к. всякая речь может быть обращена, что называется, "во зло"... Поэтому ограничены определения риторики как только теории "красноречия" (к красивой речи люди относятся с недоверием), или "убеждения" (спрашивают: как оно соединяется с нравственностью?), или "эффективности" речи (эффект - это хорошо, но для чего?). Поэтому в соответствии со стремлением человека к совершенному Божественному Слову предпочитаем назвать риторику учением о совершенной речи. И в этом положительном смысле тогда могут быть рассмотрены и определения риторики как науки или искусства убедительной, эффективной, подлинно украшенной, уместной и целесообразной речи.

4) Риторика - учение о речевом воспитании личности. Поскольку в речи выражен весь человек, риторика способствует формированию всей личности человека, прежде всего его идеологии, знаний, жизненной позиции, способности выражать и защищать свою позицию словом. Соответствие этому требованию позволит воспитать такого человека, для которого его язык (слово, уста) станут подлинной "стеной" и "защитой".

Таким образом, изучение личности Дмитрия Сергеевича Лихачева как ритора представляется нам актуальной именно с точки зрения воспитательного воздействия его речей на современное общество

Необходимым для овладения искусством красноречия представляется нам также изучение образцов мастерского владения словом. Особое значение в этом отношении приобретает изучение языковой личности Д. С. Лихачёва – великого учёного, первоклассного оратора, непревзойденного художника слова, умелого аналитика, полемиста, психолога, знатока человеческих душ. Его выступления служат для современной молодёжи образцом речевого поведения правильности, выразительности и богатства речи. Изучение языковой личности такого масштаба позволяет не только выделить особый тип оратора, но и представить своеобразный эталон, к которому необходимо стремиться.

Исходя из того, что речи Д. С. Лихачёва и сегодня остаются непревзойденным образцом мастерского владения словом, образцом культуры речи, а содержание их – ценный источник духовного воспитания общества, мы выдвигаем гипотезу: Д. С. Лихачев воплощает в себе все черты оратора, соответствующего русскому речевому идеалу. Речевая деятельность оратора такого плана, его речевое поведение может послужить не только образцом ораторского искусства, но и нравственным ориентиром для российского общества.

Объектом изучения выступает русская риторика xx века.

Предметом настоящего исследования является языковая личность великого русского учёного и просветителя xx века Дмитрия Сергеевича Лихачёва.

Цель исследования – анализ языковой личности учёного и просветителя Д. С. Лихачёва в аспекте реализации русского речевого идеала. Мы стремимся раскрыть личностные качества оратора, основные темы и идеи его речей, выявить особенности его стиля.

Достижение цели исследования обусловило постановку следующих задач:

1) изучить имеющиеся научные труды, касающиеся языковой личности;

2) проанализировать особенности становления языковой личности русского учёного, просветителя Д. С. Лихачёва;

3) осуществить анализ речей Д. С. Лихачева и текстов его книги «Письма о добром» в рамках лингвориторической теории с применением методов современного риторического описания речевого поведения;

4) в свете нравственных концептов русской культуры описать Д. С. Лихачёва как языковую личность, в которой ярко проявляются базовые черты русского национального речевого идеала, черты, определяемые лингвокультурной ситуацией того времени, и индивидуальные.

Методологическую основу работы составляют:

положение о трехуровневой модели языковой личности (Ю.Н. Караулов);

концепции, разработанные представителями различных лингвистических направлений, касающиеся описания языковой личности с позиций прагматики, лингвокультурологии, коммуникативно-деятельностного подхода и др. (В.Е. Гольдин, Т.В. Кочеткова, К.Ф. Седов, И.В. Сентенберг, О.Б. Сиротинина, И.П. Сусов, С.А. Сухих, Н.И. Толстой, В.И. Шаховский и др.);

лингвотеоретические понятия «образ автора» и «образ оратора» (М.М. Бахтин, В.В. Виноградов, А.А. Волков, Н.А. Купина, Ю.В. Рождественский, В.Н. Радченко и др.);

достижения современной когнитивной лингвистики (Н.Д. Арутюнова, А.П. Бабушкин, Т.В. Булыгина, А. Вежбицкая, Е.С. Кубрякова, Д.С. Лихачев, В.А. Маслова, Б.А. Серебренников, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин, В.Н. Телия, Р.М. Фрумкина, А.Д. Шмелев и др.);

положения лингвокультурологии (В.В. Воробьев, В.И. Карасик, В.В. Красных, Н.В. Рапопорт, Л.М. Салимова и др.);

учения о средствах выразительности речи (Н.Д. Арутюнова, А.А. Волков, М.Л. Гаспаров, К.С. Горбачевич, Е.В. Клюев, В.П. Москвин, И.В. Пекарская, Г.Н. Скляревская, Ю.М. Скребнев, В.Н. Телия, Т.Г. Хазагеров, Л.С. Ширина и др.);

Выбор методов исследования определялся поставленными в работе целями и задачами: описательный метод, предполагающий использование приема непосредственного лингвистического наблюдения над текстами речей Д. С. Лихачёва; метод контент-анализа индивидуального словаря оратора, предполагающий описание структуры значений наиболее значимых, важных слов «личной логосферы» индивида; методы лингвопрагматики, включающие анализ модальности речи; риторический анализ, предполагающий выявление наиболее характерных для оратора риторических приемов, степени диалогичности речи, категоричности высказываний, образности речи, использования риторических средств косвенного и прямого информирования (Михальская 1996); элементы психологического анализа, позволяющего выйти на невербальные характеристики личности с опорой на вербальное наполнение его текстов и подтверждающего тезис о том, что в речи человека проявляется его языковая личность, а через нее и сама личность человека во всем ее духовном богатстве и своеобразии; метод описания языковой личности на основе общепризнанной в настоящее время трехуровневой модели языковой личности (Караулов 1987); методы лингвокогнитивного подхода к изучаемому материалу: концептуальный (Чернейко, Долинский 1996) и дискурсный (Алисова 1996) методы описания концепта и концептосферы языковой личности; метод лингвокультурологического поля (Воробьев 1996, 1997, 2001).

Материалом для исследования послужили публичные выступления учёного, речи, обращенные к студентам, молодёжи, тексты публицистических статей книги «Письма о добром»

Языковая личность

Языковая личность представляет собой конкретного носителя языка, способного понимать, воспроизводить и создавать тексты, это личность, выраженная в языке и охарактеризованная на основе анализа произведенных ею текстов с точки зрения использования в них системных средств языка для отражения видения ею окружающей действительности (Ю.Н. Караулов, В.В. Воробьев).

В современной лингвистике языковая личность рассматривается в когнитивном (А.П. Бабушкин, В.В. Красных, А.М. Шахнарович), прагматическом (И.П. Сусов, Ю.С. Степанов), коммуникативно-деятельностном (К.Ф. Седов, И.В. Сентенберг, С.А. Сухих), национальном (В.В. Воробьев) аспектах, в аспекте культурного пространства (В.И. Карасик, Т.В. Кочеткова), в свете лингводидактики (Л.П. Клобукова, Ю.Е. Прохоров), в онтогенезе (В.Е. Гольдин; О.Б. Сиротинина). В последние два десятилетия понятие «языковая личность» активно разрабатывается лингвокультурологическим направлением, предлагающим рассматривать языковую личность как члена определенного национально-лингво-культурного сообщества, теснейшим образом связанного с национальной культурой, и описывать как национальную языковую личность (В.В. Воробьев). Наиболее актуальными в настоящее время представляются комплексные практические исследования в области изучения языковой личности реального носителя языка. Выявленный в ходе анализа конкретной языковой личности набор языковых способностей, умений, готовностей производить и воспринимать речевые произведения может быть использован в качестве вспомогательного средства при формировании, конструировании определенных свойств языковой личности, при разработке теоретической модели эффективной языковой личности.

Образ оратора, складывающийся из речи, особенностей речевого поведения, отношения к аудитории, определяется риторическим идеалом («ментальным образцом и образом хорошей речи»), существующим в обществе. Чтобы быть убедительной, речь должна соответствовать системе ценностей, принятых в данном обществе. Русский риторический идеал восходит к риторическому идеалу Платона и Сократа и к восточно-христианским традициям и характеризуется следующими особенностями: диалогичностью; гармонизирующим характером; положительной онтологичностью.

Становление образа русского оратора, соответствующего требованиям отечественного речевого идеала, осуществлялось на протяжении многих веков (первые изречения, которые могут быть отнесены к правилам практической риторики, находим в дошедших до нас рукописях XI века).

В современной лингвистике существуют несколько подходов к изучению ЯЛ.

Теоретический подход ярко представлен в работах Ю.Н. Караулова [1987], В.П. Нерознака [1996], В.Д. Лютиковой [1999], Е.В. Иванцовой [2002]. Особый интерес в этом отношении представляет монография Ю.Н. Караулова «Русский язык и языковая личность» [1987], в которой выявлена трёхуровневая структура ЯЛ. Вербально-семантический, или нулевой, уровень структуры содержит в качестве единиц слова, отношения между которыми организует вербальная сеть и стандартные словосочетания и предложения как стереотипы этого уровня. Единицами первого, лингвокогнитивного, уровня являются понятия, идеи, концепты, отношения которых регулирует семантические поля, а универсальные (генерализованные) высказывания выступают стереотипами данного уровня. Именно с этого уровня «начинается» ЯЛ, так как здесь прослеживается индивидуальный выбор единиц и личностное предпочтение [Караулов, 1987: 5257]. Второй, мотивационный, уровень личности содержит деятельностно-коммуникативные потребности, отношения которых регулирует коммуникативная сеть, где стереотипами выступают образы прецедентных текстов данной культуры. Деятельностно-коммуникативные потребности личности выявляются в коммуникативной ситуации, в сферах общения личности и доступны анализу лингвиста. На высшем уровне структуры происходит выявление целей и мотивов ЯЛ. Уровни и их единицы неразрывно связаны друг с другом в структуре ЯЛ.

В других работах Ю.Н. Караулов выделяет в структуре ЯЛ вербально-грамматический, когнитивный и прагматический уровни [1989, 2003]. Слово, морфема, словоформа, дериват, синоним, словосочетание и т. д. отнесены им к вербально-грамматическому уровню структуры ЯЛ. Единицами когнитивного уровня признаны концепт, генерализованное высказывание (т. е. афоризм, сентенция, поговорка и т. п.), фразеологизм, метафора, наглядный образ (живая «кинематографическая» картинка), каламбур и др. Эти единицы организуют относительно стабильную картину мира. К единицам прагматического уровня отнесены элементы рефлексии, оценка, «ключевые слова», прецедентные тексты, способы аргументации, «сценарии», планы и др. Данные единицы в составе прагматического уровня отражают цели ЯЛ, её активную позицию в мире и, конечно, динамичность картины мира.

Анализ языковой личности оратора Д. С. Лихачёва осуществляется нами с опорой на трехуровневую модель языковой личности, включающую вербально-семантический, лингво-когнитивный и прагматический уровни описания языковой личности (Ю.Н. Караулов). Мы исходим из того, что каждая языковая личность выбирает и «присваивает» именно те языковые средства, которые «отражают ее жизненное кредо, ее жизненную доминанту». В языковом поведении человека, в его речевых поступках, то есть в широком смысле во всех речевых произведениях, создаваемых языковой личностью, опредмечивается «духовный облик личности, мир ее ценностей, идеалов, устремлений, выражающихся в чертах характера и стереотипах поведения, методе мышления, социально-жизненных целях и конкретно избираемых путях их достижения». Анализ языковой личности возможен лишь на основе рассмотрения всех составляющих ее структуры (в том числе и вербально-семантического уровня) с учетом их тесной взаимосвязи. Выбор лексических единиц свидетельствует о коммуникативной компетенции говорящего. В слове проявляются параметры духовного мира личности (эмоциональное состояние говорящего, его цели и т.п., его интеллект).

На лингво-когнитивном уровне проявляется отношение языковой личности к основополагающим понятиям культуры – концептам. Если рядовой, «обычный человек» посредством концепта сам входит в культуру, то «творец культурных ценностей» (каковым является Д. С. Лихачёв) через концепты влияет на национальную культуру и воспитывает окружающих. Нами предпринята попытка представить языковую личность Д. С. Лихачёва в аспекте концептных представлений, определив место того или иного концепта в иерархии ценностей его личности. Особенности реализации основных концептов культуры в речевом произведении обусловливаются своеобразием творческого характера и свидетельствуют о принадлежности автора к национальной культуре. Концептуальная картина позволяет выявить творческое своеобразие оратора, понять суть его душевного склада, его мировоззрение, осознать глубину текстового содержания. Для рассмотрения личности в концептуальном аспекте используются данные фундаментального исследования Ю.С. Степанова «Константы: Словарь русской культуры».

Полноценному анализу языковой личности на прагматическом уровне способствует выявление и описание средств выразительности. При этом акцент делается на умении оратора использовать различные речевые приемы в целях создания высокоэффективной, убедительной речи.

Биография Д. С. Лихачёва

Будущему времени феномен Лихачева покажется непонятным. Жил-был ученый, большой ученый, занимался древнерусской литературой, в сущности кабинетной, книжной наукой. Каким образом он стал выразителем общественной совести в этой взбаламученной огромной стране, в эти смутные годы? Почему с ним считаются и народ, и власти? Почитают достойнейшим представителем русской интеллигенции?

(Даниил Гранин)

Детство Д.С. Лихачева пришлось на ту короткую, но блестящую пору в истории русской культуры, которую принято называть Серебряным веком. Родители Д.С. Лихачева не принадлежали к литературной или артистической среде (его отец был инженером), тем не менее, эта эпоха затронула и их семейство. Большим увлечением родителей Лихачева был балет. Ежегодно, несмотря на недостаток в средствах, они старались снять квартиру как можно ближе к Мариинскому театру, покупали два балетных абонемента в ложу третьего яруса и не пропускали почти ни одного представления. Вместе с родителями с четырехлетнего возраста театр посещал и маленький Дмитрий. Летом семья отправлялась на дачу в Куоккалу. Здесь отдыхали многие представители артистического и литературного мира Петербурга. На дорожках местного парка можно было встретить И.Е. Репина, К.И. Чуковского, Ф.И. Шаляпина, Вс. Мейерхольда, М. Горького, Л. Андреева и других писателей, художников, артистов, музыкантов. Некоторые из них выступали в любительском дачном театре с чтением стихов, воспоминаний. «Люди искусства стали для нас всех если не знакомыми, то легко узнаваемыми, близкими, встречаемыми», — рассказывает Д.С. Лихачев.

В 1914 г., через месяц после начала Первой мировой войны, Митя Лихачев пошел в школу. Сначала он учился в Гимназии Человеколюбивого Общества (1914–1915), потом — в Гимназии и реальном училище К.И. Мая (1915–1917), и наконец, — в школе им. Л. Лентовской (1918–1923). Уже перешагнув восьмидесятилетний рубеж жизни, Д.С. Лихачев напишет: «…человека создает средняя школа, высшая дает специальность». Те учебные заведения, в которых он учился в детстве, действительно, «создавали человека». Особенно большое влияние на мальчика оказала учеба в школе Лентовской. Несмотря на тяготы революционного времени и на значительные материальные трудности (здание школы не отапливалось, поэтому зимой дети сидели в пальто и в варежках поверх перчаток), в школе удалось создать особую атмосферу сотрудничества учителей и учеников. Среди преподавателей было много талантливых педагогов. В школе действовали кружки, на заседания которых приходили не только школьники и учителя, но и известные ученые и литераторы. Д.С. Лихачеву особенно нравилось участвовать в кружках литературы и философии. В это время мальчик начинает серьезно размышлять над мировоззренческими вопросами и даже продумывает собственную философскую систему (в духе увлекавших его тогда А. Бергсона и Н.О. Лосского). Он окончательно решает стать филологом и, невзирая на советы родителей избрать более доходную профессию инженера, в 1923 г. поступает на этнолого-лингвистическое отделение факультета общественных наук Петроградского университета.

Несмотря на начавшиеся уже репрессии против интеллигенции, 1920-е годы были временем расцвета гуманитарных наук в России. Д.С. Лихачев имел все основания говорить: «Ленинградский университет в 1920-е годы по гуманитарным наукам был лучшим университетом в мире. Такой профессуры, какой обладал тогда Ленинградский университет, не было ни в одном университете ни до того времени, ни после». Среди преподавателей было много выдающихся ученых. Достаточно назвать имена В.М. Жирмунского, Л.В. Щербы, Д.И. Абрамовича (у него Д.С. Лихачев писал дипломную работу по повестям о патриархе Никоне) и др.

Лекции, занятия в архивах и библиотеках, бесконечные разговоры на мировоззренческие темы в длинном университетском коридоре, посещение публичных выступлений и диспутов, философских кружков — все это увлекало, духовно и интеллектуально обогащало юношу. «Все кругом было интересно до чрезвычайности <…> единственное, в чем я испытывал острый недостаток, — это во времени», — вспоминает Дмитрий Сергеевич.

Но эта культурно и интеллектуально насыщенная жизнь разворачивалась на все более и более мрачневшем общественном фоне. Усиливались преследования старой интеллигенции. Люди приучались жить в ожидании ареста. Не прекращались гонения на Церковь. Именно о них Д.С. Лихачев вспоминает с особой болью: «Молодость всегда вспоминаешь добром. Но есть у меня, да и у других моих товарищей по школе, университету и кружкам нечто, что вспоминать больно, что жалит мою память и что было самым тяжелым в мои молодые годы. Это разрушение России и русской Церкви, происходившее на наших глазах с убийственной жестокостью и не оставлявшее, казалось, никаких надежд на возрождение».

Однако гонения на Церковь, вопреки желанию властей, приводили не к уменьшению, а к усилению религиозности. В те годы, когда, по словам Д.С. Лихачева, «церкви закрывались и осквернялись, богослужения прерывались подъезжавшими к церквам грузовиками с игравшими на них духовыми оркестрами или самодеятельными хорами комсомольцев», в храмы пошла образованная молодежь. Литературно-философские кружки, во множестве существовавшие до 1927 г. в Ленинграде, стали приобретать преимущественно религиозно-философский или богословский характер. Д.С. Лихачев в двадцатые годы посещал один из них — кружок под названием Хельфернак («Художественно-литературная, философская и научная академия»), заседания проходили на квартире школьного преподавателя Лихачева И.М. Андреевского. 1 августа 1927 г. кружок по решению участников был преобразован в Братство святого Серафима Саровского. Кроме того, Д.С. Лихачев участвовал и в другом кружке, — Космической Академии Наук. Деятельность этой шуточной академии, состоявшая из написания и обсуждения полусерьезных научных докладов, прогулок в Царское Село и дружеских розыгрышей, привлекла внимание властей, и члены ее были арестованы. Вслед за тем были арестованы и участники Братства святого Серафима Саровского (следствие по обоим кружкам было объединено в одно дело). День ареста — 8 февраля 1928 г. — стал началом новой страницы в жизни Д.С. Лихачева. После полугодового следствия он был приговорен к пяти годам лагерей. Через несколько месяцев после окончания Ленинградского университета (1927 г.) его отправили на Соловки, которые Лихачев назовет своим «вторым, и главным, университетом».

Соловецкий монастырь, основанный преподобными Зосимой и Савватием в XIII в., в 1922 г. был закрыт и превращен в Соловецкий лагерь особого назначения. Он стал местом, где отбывали срок тысячи заключенных (на начало 1930-х годов их численность доходила до 650 тыс., из них 80% составляли так называемые «политические» и «контрреволюционеры»).

Навсегда Д.С. Лихачеву запомнился тот день, когда их этап выгрузили из вагонов на пересыльном пункте в Кеми. Истеричные вопли конвоиров, крики принимавшего этап Белоозерова: «Здесь власть не советская, а соловецкая», приказ всей уставшей и продрогшей на ветру колонне заключенных бегать вокруг столба, высоко поднимая ноги, — все это казалось настолько фантастическим в своей нелепой реальности, что Д.С. Лихачев не выдержал и рассмеялся. «Смеяться потом будем», — с угрозой закричал на него Белоозеров.

 Действительно, в соловецкой жизни было мало смешного. Д.С. Лихачев испытал ее тяготы сполна. Он работал пильщиком, грузчиком, электромонтером, коровником, «вридлом» (вридло – временно исполняющий должность лошади, так на Соловках называли заключенных, которых впрягали в телеги и сани вместо лошадей), жил в бараке, где по ночам тела скрывались под ровным слоем копошащихся вшей, умирал от тифа. Перенести все это помогала молитва, поддержка друзей. Благодаря помощи епископа Виктора (Островидова) и протоиерея Николая Пискановского, ставшего на Соловках духовным отцом Д.С. Лихачева и его товарищей по Братству святого Серафима Саровского, будущему ученому удалось уйти с изнурительных общих работ в Криминологический кабинет, занимавшийся организацией детской колонии. На новой работе он получил возможность много сделать для спасения «вшивок» — подростков, проигравших с себя в карты всю одежду, живших в бараках под нарами и обреченных на голодную смерть. В Криминологическом кабинете Лихачев общался со многими замечательными людьми, из которых особенно сильное впечатление на него произвел известный религиозный философ А.А. Мейер.

На Соловках же произошел случай, имевший большие последствия для внутреннего самосознания Д.С. Лихачева. В конце ноября 1928 г. в лагере начались массовые расстрелы. Лихачев, находившийся на свидании с родителями, узнав, что за ним приходили, не стал возвращаться в барак и всю ночь просидел за поленницей, прислушиваясь к выстрелам. События той страшной ночи произвели переворот в его душе. Позже он напишет: «Я понял следующее: каждый день — подарок Бога. Мне нужно жить насущным днем, быть довольным тем, что я живу еще лишний день. И быть благодарным за каждый день. Поэтому не надо бояться ничего на свете. И еще — так как расстрел и в этот раз производился для острастки, то как я потом узнал: было расстреляно какое-то ровное число: не то триста, не то четыреста человек, вместе с последовавшими вскоре. Ясно, что вместо меня был „взят“ кто-то другой. И жить мне надо за двоих. Чтобы перед тем, которого взяли за меня, не было стыдно!»

В 1931 г. Д.С. Лихачева переводят с Соловков на Беломоро-Балтийский канал, а 8 августа 1932 г. он освобождается из заключения и возвращается в Ленинград. Заканчивается та эпоха в его биографии, о которой он в 1966 г. сказал: «Пребывание на Соловках было для меня самым значительным периодом жизни».

Вернувшись в родной город, Д.С. Лихачев долго не мог устроиться на работу: мешала судимость. Здоровье его было подорвано Соловками. Открылась желудочная язва, болезнь сопровождалась сильными кровотечениями, месяцами Лихачев лежал в больнице. Наконец, ему удалось поступить научным корректором в издательство Академии Наук.

В это время он много читает, возвращается к научной деятельности. В 1935 г. Д.С. Лихачев женился на Зинаиде Александровне Макаровой, а в 1937 г. у них родились две девочки — близнецы Вера и Людмила. В 1938 г. Д.С. Лихачев поступил на работу в Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР, где 11 июня 1941 г. защитил диссертацию на степень кандидата филологических наук по теме «Новгородские летописные своды XII века».

Через одиннадцать дней после защиты началась Великая Отечественная война. По состоянию здоровья Д.С. Лихачев не был призван на фронт и до июня 1942 г. оставался в блокадном Ленинграде. Он вспоминает, как проходил день в их семье. С утра топили книгами буржуйку, потом вместе с детьми молились, готовили скудную пищу (толченые кости, вываренные на много раз, суп из столярного клея и т.п.). Уже в шесть часов вечера ложились, стараясь накидать на себя как можно больше всего теплого. Немного читали при свете коптилки и долго не могли уснуть из-за мыслей о еде и пронизывающего тело внутреннего холода. Поразительно, что в такой обстановке Д.С. Лихачев не оставлял занятий наукой. Пережив тяжелейшую блокадную зиму, весной 1942 г. он начал собирать материалы по поэтике древнерусской литературы и подготовил (в соавторстве с М.А. Тихановой) исследование «Оборона древнерусских городов». Эта вышедшая в 1942 г. книга стала первой книгой, изданной Д.С. Лихачевым.

После войны Д.С. Лихачев активно занимается наукой. В 1945–1946 гг. выходят в свет его книги «Национальное самосознание Древней Руси», «Новгород Великий», «Культура Руси эпохи образования русского национального государства». В 1947 г. он защищает докторскую диссертацию «Очерки по истории литературных форм летописания XI–XVI веков». Ученик и сотрудник Д.С. Лихачева О.В. Творогов пишет: «Свой научный путь Д.С. Лихачев начал несколько необычно — не с серий статей по частным вопросам и мелких публикаций, а с обобщающих трудов: в 1945–1947 гг. вышли одна за другой три книги, охватившие историю русской литературы и культуры за несколько веков. <...> В этих книгах появилась характерная для многих работ Лихачева черта — стремление рассматривать литературу в ее теснейших связях с другими областями культуры — просвещением, наукой, изобразительным искусством, фольклором, народными представлениями и верованиями. Этот широкий подход позволил молодому ученому сразу же подняться к тем высотам научных обобщений, которые являются преддверием концепционных открытий». В 1950 г. Д.С. Лихачев подготовил к изданию в серии «Литературные памятники» два важнейших произведения древнерусской литературы — «Повесть временных лет» и «Слово о полку Игореве». В 1953 г. он избирается членом-корреспондентом Академии Наук СССР, а в 1970 г. — действительным членом Академии Наук СССР. Он становится одним из самых авторитетных в мире славистов. Наиболее значительные его труды: «Человек в литературе Древней Руси» (1958), «Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого» (1962), «Текстология» (1962), «Поэтика древнерусской литературы» (1967), «Эпохи и стили» (1973), «Великое наследие» (1975).

Д.С. Лихачев не только сам занимался исследованием древнерусской литературы, но и смог собрать и организовать научные силы для ее изучения. С 1954 г. до конца жизни он являлся заведующим Сектором (с 1986 г. — Отделом) древнерусской литературы Пушкинского дома, который стал главным научным центром страны по этой тематике. Ученый очень много сделал и для популяризации древнерусской литературы, для того, чтобы семь веков ее истории стали известны широкому кругу читателей. По его инициативе и под его руководством была издана серия «Памятники литературы Древней Руси», удостоенная Государственной премии Российской Федерации в 1993 г. «Всего в 12 книгах серии опубликовано около 300 произведений (не считая стихов, составивших последний том). Переводы и обстоятельные комментарии сделали памятники средневековой литературы доступными для любого читателя-неспециалиста. Издание „Памятников“ позволило убедительно опровергнуть еще бытующее представление о бедности и однообразии русской средневековой литературы», — пишет О.В. Творогов.

В 1980–1990-х годах особенно громко звучал голос Д.С. Лихачева-публициста. В своих статьях, интервью, выступлениях он поднимал такие темы, как охрана памятников культуры, экология культурного пространства, историческая память как нравственная категория и др. Много сил он отдавал работе в созданном по его инициативе Советском (с 1991 г. — Российском) фонде культуры. Духовный авторитет Д.С. Лихачева был так велик, что его справедливо называли «совестью нации».

В 1998 г. ученый был награжден орденом Апостола Андрея Первозванного «За веру и верность Отечеству» за вклад в развитие отечественной культуры. Он стал первым кавалером ордена Апостола Андрея Первозванного после восстановления в России этой высшей награды.

Скончался Дмитрий Сергеевич Лихачев 30 сентября 1999 г. Его книги, статьи, беседы являются тем великим наследием, изучение которого поможет хранить духовные традиции русской культуры, служению которым он посвятил свою жизнь.

Просветительская деятельность Д. С. Лихачёва

                                                                            Есть русская интеллигенция.

                                                                  Вы думали – нет? Есть.

                                                                        Не масса индифферентная,

                                                                      а совесть страны и честь.

                                                               А. Вознесенский

Отечественное просветительство - это просветительство, прежде всего экзистенциальное, человеческое. Оно предполагает доверительность беседы, прямое общение личностей. Важная его грань - передача нравственного опыта, соотнесение его с важнейшими реалиями современной жизни. Это - мужество, свобода, корректная критичность в отношении к современной культуре, политике, образу жизни, интерес к передовым тенденциям развития научного знания. Русский просветитель несет умение актуализировать важную идею, используя широкий пласт исторического материала, опираясь на богатейший опыт предшественников.

Именно таким просветителем и был Дмитрий Сергеевич Лихачев. Он обладал глубоким знанием русской литературы и русской культуры в целом, что позволяло ему выявлять национально значимые идеи и традиции, ценности и представления, сопоставлять и анализировать их. Такой опыт формировал "исторически поставленное" зрение, открывал возможность увидеть и выявить наиболее продуктивные и прогрессивные идеи для нашей современности и найти им актуальную форму.

Историк А. Зимин пишет, что "в своей культурно-цивилизационной истории русский мир освоил опыт по крайней мере двух типов просвещения. Первый из них, следуя традиции, можно и должно назвать религиозным. Второй - светским, научно-философским. Оба типа, как правило, сопутствовали, обогащая друг друга, но были в отечественной истории и периоды, когда светское просвещение практически растворялось в... секуляризации"

Примеры Сергия Радонежского и Антония Сурожского показывают, что просветительская деятельность на Руси нередко обретала проповеднический характер. Проповедь - прямое обращение к сердцу слушателей, несущее в себе веру, стремление не столько обогатить их новыми знаниями и фактами, сколько передать им определенные идеи, настроения, внушить убеждения, способные стать их нравственной "собственностью", направлять душевные устремления к Добру. Проповедь - это откровение авторитетной личности, порожденное стремлением указать собеседнику путь личного совершенствования и обретения верной жизненной позиции в сложных обстоятельствах. Проповедническая деятельность - это творчество, целью которого является более гармоничное устройство внутренней жизни слушателя, обретение им подлинной связи с обществом, поддержка человека в его наиболее возвышенных устремлениях.

В советский период по мере формализации культурной жизни общества эта традиция была во многом утеряна. Лихачев вернул русскому просветительству эмоциональность и убедительность проповеди, доверие к Слову, основательно подорванное в предшествующие десятилетия обюрократившимися идеологическими структурами, официозной газетно-журнальной пропагандой, зачитывающими свои выступления по бумажке "вождями" и "лекторами" разного уровня. Д. С. Лихачев вернул просветительству реальную силу, воздействующую на умы и души сограждан. В Итоге мировую славу и известность Дмитрия Сергеевича составили не только научная деятельность и защита памятников истории и культуры, но и "этическая проповедь в средствах массовой информации, принесшая ему доверие, популярность и авторитет"

С одной стороны, авторитет Дмитрия Сергеевича в обществе основывался на общеизвестном статусе ученого и интуитивно ощущаемой народом его принадлежности к великой российской культуре. Он выступал как бы от имени Культуры и Знания. Академик воплощал собой европейскую линию национального просветительства, органично вбирающую в себя антропоцентричность, энциклопедичность, интеллектуальную независимость. С другой стороны, лихачевские тексты и выступления стали воплощением Веры, оказались неразрывно связаны с духовно-творческой традицией русского просветительства, которая по сути, а нередко и по форме была проповеднической деятельностью. Таким образом, в просветительской деятельности Дмитрия Сергеевича знание не только сочеталось с четким этическим и нравственным самоопределением, но и усиливалось убежденностью, верой в исповедуемые ценности и идеалы.

В связи с этим нельзя не упомянуть интересный и до сих пор не объяснимый

эпизод из биографии Д. С. Лихачева. К его 90-летию один из бывших сослуживцев, к тому же считавший себя чуть ли не его учеником, Д. М. Буланин опубликовал статью, в которой назвал академика наставником, учителем жизни, проповедником [11, с. 20]. Автор этого текста считал свой труд комплиментарным. Лихачев же возразил Буланину, причем весьма жестко. Оказалось, что сам Дмитрий Сергеевич категорически против такого понимания его деятельности: "Все мои статьи имеют не "проповедническую" цель, а являются определенными поступками в борьбе за сохранение культуры" [12].

Еще ранее Д. С. Лихачев писал: "Я ведь не пророк и не проповедник, хотя убеждать и призывать в последние годы приходится часто" [13, с. 143]. Таким образом, возражения Д. М. Буланину заключались в противопоставлении проповеди и действия, поступка. Однако из работ Дмитрия Сергеевича вытекало, что в ряде случаев слово тоже может являться делом, поступком. Между тем понятие "проповедник" никогда не несло в русском языке сколь-нибудь негативного оттенка и не вступает по смыслу в противоречие с широко известными проявлениями духовных и практических устремлений Д. С. Лихачева, глубинной сутью его обращений к обществу. "Проповедовать - говорить всенародно, возвещать, провозглашать; поучать, взывать к слушателям речью, убеждая и наставляя", - так зафиксировано в словаре Владимира Даля. Проповедь, издавна понимаемая как жанр церковного ораторского искусства, часто трактуется сегодня вполне в светском духе, как этическая устремленность, как духовное поучение.

Дмитрий Сергеевич, безусловно, был в ряде отношений уникальным носителем знания. В первую очередь - знания о России, ее истории и культуре. Кроме того, просветительство Лихачева сближается с проповедничеством и своим стремлением к наставлению современников в русле приобщения к миру исторических традиций и гуманистических идеалов. Ведь смысл проповеди - прежде всего в утверждении нравственного начала в человеке.

Особенность лихачевского просветительства заключается в том, что для него нравственная составляющая является, во-первых, одним из ключевых аспектов анализа истории русской культуры, литературы, искусства, во-вторых, выступает как императив общественно-просветительных устремлений. И в этом аспекте его просветительство приобретает характер проповедничества, утверждения в форме проповеди гуманистических ценностей культуры.

"Благодаря нравственному началу, которое заключено в древней русской литературе, - пишет академик, - ее значение чрезвычайно велико именно сейчас. Любовь к родине, патриотизм также воспитывается на этом "укорочении расстояний", на представлениях о конкретных живых людях, конкретном родном пейзаже, близком ощущении прошлого как своего прошлого, своей старины" [15, с. 190].

По мнению Дмитрия Сергеевича, "ценности русской литературы своеобразны в том отношении, что их художественная сила лежит в тесной связи ее с нравственными ценностями. Русская литература - совесть русского народа. Она носит при этом открытый характер по отношению к другим литературам человечества. Она теснейшим образом связана с жизнью, действительностью, сознанием ценности человека самого по себе, русская литература (проза, поэзия, драматургия) это и русская философия, и русская особенность творческого самовыражения, и русская всечеловечность" [16, с. 205]. Предназначение литературы выражается в способности быть внутренне-созидательным началом создания духовного мира человека, - началом, к которому "мы всегда можем обратиться за духовной помощью"

Популяризацию же древнерусского литературного и культурного наследия он считал делом своей личной, персональной ответственности. В одном только 1986 г. вышло 8 различных изданий "Слова...", подготовленных при участии (перевод, редактирование, вступительные статьи) Дмитрия Сергеевича, и несколько статей самого Лихачева об этом выдающемся произведении древности. Во многом благодаря Лихачеву страна переосмыслила, иначе осознала ценность и величие своих древних культурных корней. Его переводы и комментарии к произведениям древнерусской литературы ("Повести временных лет", "Слову о полку Игореве", "Поучению Владимира Мономаха" и многим другим) приблизили к нам далекий мир древности, ввели читателя в пространство чувствований и переживаний средневекового русича.

Манера письма, стиль в немалой степени способствовали популяризации идей Дмитрия Сергеевича. Об этом хорошо пишет А. А. Гусейнов в комментариях к избранным трудам Д. С. Лихачева по русской и мировой культуре: "ясность языка, еще больше свободная, эссеистская манера рассуждения. Автор часто апеллирует к личным наблюдениям, к конкретным узнаваемым фактам и произведениям, непринужденно переходит от предмета к предмету; он пишет так, будто ведет необязательную беседу. Вся эта мозаика на первый взгляд случайных фактов, воспоминаний, ассоциаций складывается в стройную картину, организованную вокруг определенной идеи, в результате чего последняя предстает не в голом виде последовательного логического  рассуждения, а в качестве одухотворяющей основы самой жизни. И все-таки особая привлекательность и злободневность текстов заключена не в их эстетическом строе, не в стиле и манере, а в содержании идей. Лихачев говорит вещи, которые не могут не волновать думающего человека, интересующегося русской культурой. И говорит так, словно хочет прояснить читателю то, что тот сам смутно чувствует. И задача читателя в этом случае скорее распознать истину, чем узнать ее" [21, с. 28 - 29].

Характерно, что труды Д. С. Лихачева, посвященные русскому языку, включают не только лингвистический, но и просветительский аспект. Известна активность академика, с которой он страстно выступал в защиту чистоты русского языка, разъясняя своим читателям языковые нормы, объясняя происхождение слов и их первоначальные значения, помогая понять важность правильной речи и литературного письма. Язык, по Лихачеву, это "самая большая ценность народа... Это надо понять досконально, во всей многозначности и многозначительности этого факта" [22, с. 355]. Тысячелетняя история литературы и письменности превращает языковую память в мощную нравственную и просветительную силу. Однако выразительный потенциал языка может обедняться, язык - упрощаться и даже сознательно искажаться. И тогда на первый план выходит необходимость повышения языковой культуры

В работе "О языке устном и письменном, старом и новом" Дмитрий Сергеевич формулирует требования к научному тексту, озаглавленные им "О хорошем языке научной работы". Позволим себе привести некоторые из них:

- Хороший язык научной работы не замечается читателем. Читатель должен замечать только мысль, но не язык, каким мысль выражена.

- Главное достоинство научного языка - ясность. Другое достоинство научного языка - легкость, краткость, свобода переходов от предложения к предложению, простота.

- Придаточных предложений должно быть мало. Фразы должны быть короткие, переход от одной фразы к другой логическим и естественным, "незамечаемым".

- Каждую написанную фразу следует проверять на слух; надо прочитывать написанное вслух для себя.

- Следует поменьше употреблять местоимения, заставляющие думать - к чему они относятся, что они "заменили".

- Не следует бояться повторений, механически от них избавляться. То или иное понятие должно называться одним словом (слово в научном языке всегда термин). Избегайте только тех повторений, которые приходят от бедности языка [22, с. 357].

Приведем интересный эпизод из жизни Пушкинского Дома. О. В. Панченко вспоминал, что когда он впервые вошел в Отдел древнерусской литературы в 1988 г., то на доске объявлений увидел лихачевский список запрещаемых для употребления в "Трудах Отдела древнерусской литературы" слов и выражений. В качестве таковых значились: "абсолют-

но", "уникально", "впечатляющий", "волнительно", "сказать ниже", "информация" и др. Сотрудникам предлагалось список дополнять. Среди слов, добавленных в "Список Лихачева" его коллегами, оказались: "судьбоносный", "потрясающий", "практически невозможно", "обговорить", "задумка", "морально-нравственный" и др. Рядом с этим приказом висело еще одно "распоряжение", в котором Дмитрий Сергеевич в шутливо-назидательном тоне рекомендовал своим сотрудникам посетить выставку Казимира Малевича в Русском музее [24, с. 237 - 239].

В ряде случаев просветительская миссия Лихачева реализовывалась в ходе конфликта с властями, когда ученый боролся с губительными для культуры невежественными решениями. Оппонируя авторам проекта "реконструкции" Екатерининского парка, Лихачев писал, что этот проект "губителен и беспомощен даже с чисто архитектурной точки зрения... Нельзя и бессмысленно возвращать парк к одному какому-либо периоду: петровскому, елизаветинскому, екатерининскому..." Ибо, в итоге утрачивается то, что Лихачев назвал "мемориальной достоверностью" [25, с. 649]. Д. А. Гранин вспоминает: "В 60-е годы возникла идея перестройки Невского проспекта... Перестройка была намечена основательная. Нижние этажи всех домов предлагалось соединить в одну общую витрину, создать особое пространство, сделать его пешеходной зоной... Дмитрий Сергеевич выступил с речью. Это была блестящая речь. Он доказал, что перестройка Невского губительна для всей культуры. <...> Так начались его выступления - в защиту Екатерининского парка в Пушкине, Петергофского парка. С тех пор он стал препятствием для ленинградских властей, для всех невежественных, корыстных проектов. Вокруг него объединялась общественность" [24, с. 215].

Практическая направленность просветительской деятельности была характерна для Д. С. Лихачева с первых шагов в науке. В далекие 1940-е гг., в блокадное время, превозмогая невероятные лишения, ученый усердно занимается научной работой. Осенью 1942 г. вышла книга, написанная им в соавторстве с археологом М. А. Тихановой для солдат, находящихся в окопах. Лихачев вспоминал: "Мы отправились в Смольный. ...В Смольном густо пахло столовой. Люди имели сытый вид. Нас приняла женщина. Она была полной, здоровой. А у меня дрожали ноги от подъема по лестнице. Книгу она заказывала нам с каким-то феноменально быстрым сроком... Мы согласились. И в мае (1942 г. - А. З., А. К.) наша книжка "Оборона древнерусских городов" была готова... Писалось, помню, хорошо - дис трофия на работе мозга не сказывалась" [27, с. 504].

Большое просветительское значение имели публичные выступления Д. С. Лихачева в прессе, на радио и телевидении. Они по-своему дополняли такие его печатные труды, как "Письма о добром", "Заметки о русском" и другие, направленные, прежде всего, на восстановление культурной преемственности поколений, во многом прерванной в 1917 г. Лихачеву приходилось обращаться практически ко всем: и к юношеству, впервые обдумывающему проблемы вечных ценностей и истин, и к умудренным опытом людям, анализирующим прожитое. Многим из его слушателей передавались представления о богатстве и красоте русской духовности через краткие рассказы-собеседования о сюжетах, образах, памятниках отечественной истории, о запомнившихся эпизодах и событиях личной жизни Дмитрия Сергеевича.

Даниил Гранин вспоминает: "Благодаря телевидению Лихачев стал широко известен. Он вводил нас в мир высокой русской культуры и полузабытых ценностей жизни. Это была душевная среда, пронизанная деликатностью, учтивостью, которые стали неотъемлемым правилом его собственного поведения" [28, с. 335]. Этим во многом объяснялись личная популярность и общественная востребованность академика, особенно - в "смутное" время на рубеже 1980 - 1990-х гг.

Просветительские устремления Лихачева неотделимы от его размышлений о смысле и предназначении русской интеллигенции. Образ интеллигента, воссоздаваемый Дмитрием Сергеевичем в его трудах и устных выступлениях, был его личным идеалом просветителя.

Безусловно, академика правомерно считать продолжателем традиции отечественного просветительства, которое всегда сопровождалось мучительными духовными поисками и было согрето теплом живой человечности. Знание в этой традиции подвергалось нравственной оценке и рассматривалось в контексте Добра и Зла: не просто Разум, а добрый Разум, не просто знание и осведомленность, а знание ради добра, знание, несущее в себе ценностную компоненту. Закономерно, что одна из его главных книг называется "Письма о добром".

Эта сторона деятельности ученого была осмыслена профессором СПбГУП А. В. Соколовым в недавней монографии "Интеллигенты и интеллектуалы в российской истории". На основании обращения к научному и публицистическому наследию академика Аркадий Васильевич предлагает включить в компоненты модели идеального русского интеллигента ("по эскизу академика Лихачева") этическое самоопределение: а) совестливость, честность, правдивость; б) толерантность, осуждение насилия и террора; в) благоговение перед культурой, приобщенность к книжной культуре, русской литературе; г) индивидуализм, самодостаточность; д) оппозиционность по отношению к деспотичной власти [10, с. 332]. Этическое самоопределение, духовно-нравственная составляющая определяет не только смысл и направленность лихачевского просветительства, но и шире - его научную методологию, суть философско-культурологических воззрений, в которых нравственная доминанта занимает ключевое место.

Среди просветительских задач, которые ставил перед собой Дмитрий Сергеевич, необходимо упомянуть и утверждение в общественном сознании принципа толерантности - терпимости по отношению к иной культуре. "Сотрудничество, диалог и взаимопонимание народов мира являются залогом справедливости и демократии, условием предотвращения международных и межэтнических конфликтов, насилия и воин", - писал он в "Декларации прав культуры" [29, с. 392].

«Сила слова беспредельна…» (Э. Жирарден)

«Конечно, - пишет о Д. С. Лихачёве Д. Гранин, - широкая аудитория воспринимала не его научные труды, не научный, а моральный авторитет. Это очень любопытная ситуация, когда ученый становится совестью, лидером общественности, интеллигенции, а может быть, в какой-то мере - и нации. Независимо от своих научных работ. Подобное мы видели и на примере Сахарова. Необходим человек, которому можно верить. Лихачеву верили. Как чувствуется фальшь, так чувствуется и правда, люди понимали, что нет никакого разрыва между тем, о чем он говорит, чему он верит, и тем, что он делает.»

В этом смысле Лихачев, конечно, редкая фигура. Говорить сейчас умеют многие - научились. Искусство демагогии выросло чрезвычайно, и тем не менее люди ощущали правду его слова. Он ни к чему не призывал, ничему не учил. А если и учил, то опытом своей жизни. Это было то, чего мы раньше не видели и не слышали. И сегодня не видим, не слышим больше - после Лихачева. Он незаменим

Вот некоторые мысли великого ученого из его «Писем», обращённых к молодёжи:

“В жизни надо иметь своё служение - служение какому-то делу. Пусть это дело будет маленьким: оно станет большим, если будешь ему верен”

«Жизнь – прежде всего творчество, но это не значит, что каждый человек, чтобы жить, должен родиться художником, балериной и учёным. Творчество тоже можно творить. Можно творить просто атмосферу вокруг себя, как сейчас выражаются, ауру добра вокруг себя. Ведь вот любопытная вещь: когда кто-то входит в общество, то он может принести с собой атмосферу подозрительности, тягостного молчания. А может сразу  внести радость и свет. Вот это и есть творчество. Оно беспрерывно» (Д. С. Лихачёв. Раздумья - М.,1991. С. 291-292).

«Задача каждого человека и в крупном, и в малом повышать этот уровень счастья, в жизни повышать. И своё личное счастье тоже не остаётся вне этих забот. Но главное – счастье окружающих, тех, кто ближе к вам, чей уровень счастья можно повысить просто, легко без забот. А, кроме того, это означает повышать уровень счастья своей страны и всего человечества в конце концов» (Д. С. Лихачёв. Раздумья. – М., 1991. С. 291).

«Я мыслю себе ХХ1 век, как век развития гуманитарной культуры, культуры доброй и воспитывающей, закладывающей свободу выбора профессии и применения творческих сил. Образование, подчинённое задачам воспитания, разнообразие средних и высших школ, возрождения чувства  собственного достоинства, не позволяющего талантам уходить в преступность, возрождение репутации человека как чего-то высшего, которой должно дорожить каждому, возрождение совестливости и понятия чести – вот в общих чертах то, что нам нужно в ХХ1 веке» (Д. С. Лихачёв. Об интеллигентности. – СПб., 1997. С 377

«Память – основа совести и нравственности, память – основа культуры, «накопленной» культуры, память – одна из основ поэзии, эстетического понимания культурных ценностей» (Д. С. Лихачёв. Раздумья о России. – СПб., 2004. С. 434).

«Ум – это, прежде всего поведение. Умный человек – это тот, кто ведёт себя правильно в собственной семье, с товарищами на работе и т.д. Ум – это тактичность, умение отделить мелкое от важного, предусмотреть будущее…» (Д. С. Лихачёв. Раздумья. – М., 1991. С. 313).

Вот как отзывается современная молодежь о публицистике Д. С. Лихачёва:

«Когда мы начинаем рассуждать об общечеловеческих понятиях, часто сбиваемся на поучительство и неточные слова. Интересно, что  в размышлениях Дмитрия Сергеевича сложная тема нравственного выбора человека облечена в форму простого и доверительного разговора. Разговора не о  том, «как должно быть», а о том, как находить согласие с окружающим миром».

Даниил Кочкин и Алина Нелидова,

журналисты АКТВ

        «Юность – это пора, когда человек совершает открытие самого себя. Он ищет себя, пытается раскрыть свои возможности. Чтобы не затеряться в поисках пути и истины, нужен нравственный компас, чем, как мне кажется, служит книга Д. С. Лихачёва».

Дмитрий Никифоров,

студент 2 курса вятского

автомобильно-промышленного колледжа

        «Доброта – это самое благородное чувство человека. Это качество является светом, озаряющим обыкновенных людей, особенно в наше время. Доброта облагораживает душу и помогает другим людям преодолеть одиночество и холод жизни».

Анастасия Овчинникова,

11 «а» класс школы № 2

        «Хорошенько выдохнуть все мелочные заботы, всю суету будничной жизни! Избавиться, стряхнуть всё, что стесняет движение мысли,  что давит душу, не позволяет человеку принимать ценность жизни, её красоту!»

        Нина Алексеевна Андреева,

ветеран библиотечного дела города

        «Глубина автора проясняется, потому что книгу можно отложить, чтобы перенести идеи Дмитрия Сергеевича в свою жизнь, «примерить» на себя, подумать над каждым выражением, ибо ни одно не сказано так, «для красоты»,- каждое имеет вес».

Ульяна Крупина, студентка

        «Он всё соединяет. Частную жизнь с историей всемирной культуры. Историю небольшого городка с историей страны. Опыт отдельного человека с опытом всей культуры. Природу и поэзию, память и совесть, слово и сверхсмысл… Он пытается наладить связи между культурными пространствами, между областями искусства, а, в конечном счёте, между людьми. В каждом письме мы встречаем примеры объёмного восприятия, который необходим не только юному читателю, но и любому мыслящему человеку».

Ирина Дегтярева, режиссёр

        «Мы можем носить разные причёски, мы можем менять наши одежды, менять речь, манеры, мы можем отказаться от Бога, от Красоты, от идеалов, но, несмотря на всё это, где-то в самой глубине человеческих сердец остаются основные ценности – любовь, честь, совесть доброта, милосердие. Это законы нашего сердца, основы нашего поведения, наших взглядов на мир».

Лиза Пушкарёва,

11 «в» класс лицея

У Лихачева было глубинное, сердечное умение найти дорогу к душе современного человека. Дорога стала труднопроходимой, она загорожена. Душа закрыта, застегнута, всячески защищается от попыток разных усилий проникнуть в нее во имя своей корысти, во имя политических соображений. К человеку сегодня подступиться трудно. Лихачев это умел.

ЛИТЕРАТУРА

1. Лихачев Д. С. Я вспоминаю... М., 1991; Его же. Русское искусство от древности до авангарда. М., 1992; Его же. Письма о добром. СПб., 1999; и др.

2. Шмидт С. О. Д. С. Лихачев и практика сохранения историко-культурного наследия России // Проблемы сохранения и изучения культурного наследия: к 100-летию академика Д. С. Лихачева: Материалы научной сессии отделения историко-филологических наук РАН, 20 декабря 2006 г. / отв. ред. А. П. Деревянко. М., 2006.

3. Бирженюк Г. М. Д. С. Лихачев как просветитель // Мир гуманитарной культуры академика Д. С. Лихачева: II Международные Лихачевские научные чтения, 23 - 24 мая 2002 г. СПб., 2002.

4. Пустарнаков В. Ф. Философия Просвещения в России и во Франции: опыт сравнительного анализа.

5. Строев А. "Те, кто поправляет Фортуну": авантюристы Просвещения. М., 1998.

6. Лихачев Д. С. Культура Руси времен Андрея Рублева и Епифания Премудрого // Избранные труды по русской и мировой культуре. СПб., 2006.

7. Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990.

8. Епископ Керченский Иларион (Алфеев). Богословие митрополита Сурожского Антония в свете святоотеческого Предания // http://www.metropolit-anthony.orc.ru/biograf.htm

9. Зимин А. О двух типах просвещения на Руси // Высшее образование в России. 1997. N 2.

10. Соколов А. В. Интеллигенты и интеллектуалы в российской истории. СПб., 2007.

11. Буланин Д. М. Эпилог к истории русской интеллигенции: Три юбилея. СПб., 2005.

12. По поводу статьи Д. М. Буланина о Д. С. Лихачеве ("Русская литература". 1997. N 1) // Звезда. 1998. N 3. С. 237; Лихачев Д. С. Проповедь или поступок? Ответ на юбилейное послание Д. М. Буланина // Русская литература. 1998. N 2. С. 212 - 213.

13. Лихачев Д. С. Я вспоминаю. М., 1991.

14. Энциклопедия литературных понятий и терминов. М., 2004.

15. Лихачев Д. С. Русская культура Нового времени и Древняя Русь // Избранные труды по русской и мировой культуре. СПб., 2006.

16. Лихачев Д. С. Русская культура в современном мире // Избранные труды по русской и мировой культуре. СПб., 2006.

17. Изборник. Сборник произведений литературы Древней Руси. Библиотека всемирной литературы. Сер. Первая. Т. 15. М., 1969.

18. Понырко Н. В. Д. С. Лихачев - научный вдохновитель и издатель книжной серии "Библиотека литературы Древней Руси" // Образование в процессе гуманизации современного мира: IV Международные Лихачевские научные чтения, 20 - 21 мая 2004 года. СПб., 2004.

19. Лихачев Д. С. Текстология: на материале русской литературы X-XVII веков. М.; Л., 1962; Текстология: краткий очерк. М.; Л., 1964.

20. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1967.

21. Гусейнов А. А., Запесоцкий А. С. Культурология Дмитрия Лихачева: комментарии к книге Д. С. Лихачева "Избранные труды по русской и мировой культуре". СПб., 2006.

22. Лихачев Д. С. О языке устном и письменном, старом и новом // Русская культура. М., 2000.

23. Лихачев Д. С. Статьи разных лет. Тверь, 1993.

24. Дмитрий Лихачев и его эпоха. СПб., 2006.

25. Лихачев Д. С. "Аллеи древних лип..." // Раздумья о России. СПб., 2001.

26. Лихачев Д. С. Тревоги совести // Я вспоминаю. М., 1991.

27. Лихачев Д. С. Избранное: Воспоминания. 2-е изд. СПб., 2000.

28. Гранин Д. А. Один из последних // Тайный знак Петербурга. СПб., 2002.

29. Лихачев Д. С. Декларация прав культуры // Избранные труды по русской и мировой культуре.

30. Лихачев Д. С. Русская культура. М., 2000.

31. «Наследие будущего» Материалы научно-практической конференции, посвящённой 100-летию со дна рождения Д. С. Лихачева. Кирово-Чепецк, 2006

32. Баишева Зиля Вагизовна Языковая личность оратора А. Ф. Кони.Специальность 10.02.01 – русский язык. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. Уфа 2007

33. Бабушкин, А. П. Концепты разных типов в лексике и фразеологии и методика их выявления Текст. / А. П. Бабушкин // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: науч. изд. / под ред. И.А. Стернина. -Воронеж: ВГУ, 2001. С. 52-57.

34. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества Текст. / М. М. Бахтин. -М.: Искусство, 1986. 356 с.

35. Воркачёв, С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании Текст. / С. Г. Воркачёв // Филологические науки. М., 2001. - № 1. - С. 64-72.

36. Карасик, В. И. Языковой круг: Личность, концепты, дискурс / Н.-и. лаб. «Аксиол. лингвистика» / В. И. Карасик. М.: Гнозис, 2004. - 390 с.

37. Караулов, Ю. Н. Языковая личность Текст. / Ю. Н. Караулов // Русский язык: Энциклопедия / под ред. Ю. Н. Караулова. М.: Научное издательство «Большая Российская энциклопедия», 2003. - С. 671-672.

38. Леонтьев, А. А. Личность, культура, язык Текст. / А. А. Леонтьев // Философия сознания в XX веке: проблемы и решения : Межвуз. сб. науч. тр. / Иван. гос. ун-т; [Редкол.: А. Н. Портнов (отв. ред.) и др.]. Иваново : ИвГУ, 1994. -235, 1. с.

39. Лихачёв, Д. С. Концептосфера русского языка Текст. / Д. С. Лихачёв // Русская словесность. От теории текста к структуре текста: антология. М. : Academia, 1997. - С. 280-287.

40. Маслова, В. А. Введение в когнитивную лингвистику Текст. / В.А. Маслова: учеб. пособие. М.: Флинта : Наука, 2004. - 293, 1. с.

41. . Степанов, Ю. С. Константы : Словарь русской культуры : Опыт исследования Текст. / Ю. С. Степанов. М.: Шк. «Яз. рус. Культуры», 1997. - 824 с.