МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РЕСПУБЛИКИ ТАТАРСТАН

Республиканская научно-практическая конференция

«Молодежь в научном поиске»

Исследовательская работа

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ОБРАЗА ПРАВИТЕЛЯ В ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Работу выполнила Миннигалеева Аделина Маратовна,

ученица 11 класса, «Рудницкая СОШ»

 Камско-Устьинского муниципального района РТ

Руководитель Галяутдинова Гузель Раисовна,

учитель русского языка и литературы

2013 год.

---

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ………………………………………………………………..…………………......3

ПАРАГРАФ I. ВОПРОС О ХУДОЖЕСТВЕННОМ ВОПЛОЩЕНИИ ОБРАЗА ПРАВИТЕЛЯ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ…………………………………………...….4

ПАРАГРАФ II. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ОБРАЗА ПРАВИТЕЛЯ В ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ………………………………….…………...……….....8

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ...……………………………………………………………............................13

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ...…………...……….15

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования заключается в том, что проблема восприятия царской власти и ее носителя – православного монарха привлекает в последнее время пристальное  внимание исследователей и общественных деятелей. В эпоху реформирования социальных, политических, информационных структур, смены парадигмы общественного сознания происходит переосмысление многих понятий и явлений, казавшихся ранее незыблемыми. Тема монархической государственности и связанные с ней представления о роли самодержавного правителя, приобретают особую значимость в условиях кризиса, затронувшего все сферы жизнедеятельности общества, что требует особого внимания исследователей к устойчивым явлениям как литературы, так и культуры в целом.

Об актуальности темы свидетельствует внимание к репрезентации образа правителя со стороны общественных деятелей, писателей и публицистов разных времен. Идеал правителя, сложившийся за многие века может стать приоритетом для представителей современных структур власти.

Целью данной работы было всесторонне исследовать систему представлений в Древнерусской литературе, связанных с восприятием образа правителя в диахроническом и синхроническом аспектах. Для достижения поставленной цели решались следующие задачи:

– изучить литературоведческие и культурологические исследования, в которых раскрыты вопросы о причинах и особенностях создания образа идеального правителя в русской литературе Древней Руси;

– проанализировать принципы создания сакрализованной атрибутики верховной власти;

–  проследить эволюцию представлений о правителе в произведениях Древнерусской литературы.

Объект исследования – литературные памятники Древней Руси, в которых поднята тема идеального правителя.

Предмет исследования –  своеобразие репрезентации образа правителя на примере русских князей с целью выявления художественных приемов и средств создания образа идеального правителя.

Новизна нашего исследования обусловлена рассмотрением различных вариантов репрезентации образа правителя в русской литературе в диахроническом и синхроническом аспектах. На примере феномена мифологизации образа правителя было рассмотрено, как менялись общепринятые традиции в репрезентации образа правителя в Древнерусской литературе.

Основу нашего исследования составили труды М.М. Бахтина, Т.Н. Бреевой, О.А. Державиной, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, В.В. Кускова, Ю.Г. Нигматуллиной, А.Н. Робинсон, Ю.В. Стенника, А.Н. Ужанкова и др.

Исследовательская работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы, состоящей из 18 наименований.

ПАРАГРАФ I

ВОПРОС О ХУДОЖЕСТВЕННОМ ВОПЛОЩЕНИИ ОБРАЗА ПРАВИТЕЛЯ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ

Вопрос о художественном воплощении образа правителя начинает подробно исследоваться в XX веке, поэтому возвращение к истокам поможет осознать причину некоторых критериев оценки власти.

Если брать в расчет, что временные рамки нашего исследования начинаются с X века, то тема изображения в своих произведениях лица, представляющего власть вполне логична и закономерна. Внимание к образу правителя не теряет своей значимости и по сей день, побуждением уже, конечно, является не идея восхваления и сакрализации, а некоторые черты оценки, которые появились в Петровские времена. Рассмотрением образа правителя с периода Древней Руси занимались такие ученые, как Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, В.В. Кусков, О.А. Державина, А.Н. Робинсон, Ю.Г. Нигматуллина, Ю.В. Стенник, А.Н. Ужанков, и др.

В монографии Т.Н. Бреевой отмечается, что русское самосознание на протяжении многих веков выстраивалось на основе идеи византийской преемственности. О.Г. Агеева со ссылкой на исследование В.И. Карпеца и А.А. Горского замечает, что «после принятия царского титула Иваном IV в «Родословце» 1555 г. и «Сказании о князьях Владимирских» появляется рассказ о венчании Владимира Мономаха византийским царским венцом, бармами и скипетром. Введение в общественное сознание этой легенды подтверждало средневековую идею о божественном происхождении государственности и переходе царств (государственности) от народа к народу через передачу каких-либо предметов, символизировавших царское (цесарское) достоинство [Агеева О.Г.].

Россия актуализирует образ Константина Великого как одного из самых ярких христианских императоров Рима: «Актуализация в петровскую эпоху темы древнего императорского Рима особенно ярко проявилась в обращении к образу Константина Великого. В русскую литературу он вошел еще со времен Киевской Руси. В легендах Начальной летописи, в сочинениях Иакова и Иллариона князь Владимир сравнивается с Константином, затем параллели Владимира Святого – Дмитрия Донского – Константина Великого встречаются еще в следующих столетиях. Неоднократно Петр I сравнивался с царем Константином в панегириках начала XVIII в. Прямую параллель между «великим и равноапостольным царем Константином», основавшим Константинополь, и Петром, заложившим Петербург, представил читателю автор сочинения «О зачатии и здании царствующего града Санкт-Петербурга». Изложив легенду об основании Константинополя, по которой орел принес инструменты каменщиков «к стенам Византии», тем самым символически отметив место строительства будущего города, автор «обставил» соответствующим «добрым предзнаменованием» и закладку Петропавловской крепости на Заячьем острове 16 мая 1703 г. Из его истории о начале Петербурга читатель мог узнать, что в этот день в небе над Невой также парил орел, который затем спустился и сел на ворота новой крепости» [Живов 1996: 532].

Легимитизация имперской идентичности за счет античного наследия сочеталась с необходимостью построения собственного секуляризованного варианта мифа о происхождении. Данная проблема решалась как представителями государства, так и представителями русской публицистики.

Российская монархия хотела превзойти все остальные своим могуществом и культурой. Для этого правителю было необходимо дать некий героический дискурс. Примечателен генезис первопредка в литературе XVIII века, основу которого составляет процесс символического обобщения и постепенной архаизации. Благодаря становлению индивидуального мифа Елизаветы Петровны этот статус закрепляется за образом Петра I [Бреева 2009: 64].

Т.Н. Бреева считает, что вычленение понятия Идеального правителя напрямую связано с образом самого народа. Столь раннее выражение концепта народная воля мотивируется особенностями российского государственного устройства: «галантному» дискурсу европейской культуры оказывается противопоставлен «российский матриархат» (термин Н.Н. Пушкаревой) XVIII века. Необходимым становится построение индивидуального мифа женщины-императрицы, значимую роль в котором играет гендерный аспект. Как отмечает Е.Е. Приказчикова: «Миф женского правления создавался в России постепенно. Так, Екатерина I воспринималась не как «самодержавная императрица», но как жена великого Петра, правящая в память об его имени. Императрица Анна Иоанновна, даже саму себя не воспринимала как императрица. Только с царствования императрицы Елизаветы в России начинает создаваться миф женского правления» [Приказчикова 2006: 109].

Т.Н. Бреева в своем исследовании выявляет два исторических события, характеризующихся единой семантикой выбора и освящения народной воли – рюриковский миф (Екатерина II «Историческое представление из жизни Рюрика», П.А. Плавильщиков «Рюрик», М.М. Херасков «Царь, или Спасенный Новгород», Я.Б. Княжнин «Вадим Новгородский», А.П. Сумароков «Синав и Трувор» и др.) и миф смутного времени (М.М. Херасков «Освобожденная Москва», М.В. Крюковский «Пожарский» и др.). К рюриковскому мифу примыкает миф князя Владимира (Ф. Прокопович «Владимир», Я.Б. Княжнин «Владимир и Ярополк», Ф. Ключарев «Владимир Великий» и др.). В рамках произведений, воскрешающих этиологический миф мифологема идеального монарха утрачивает изначальную аксиоматичность. Правитель становится носителем трагической вины и это усугубляет его положение среди народа. На первый план начинает выходить герой из  народа. Вина за происходящее в произведении событие начинает полностью переступать на князей.  Но это связано с неподвластной стихией рока. Педалирование личной вины государя позволяет выстроить жертвенный статус императорской власти, мотивацией которого выступает слабость перед роком.

Образ национального государя связывался с идеей жертвы, которая не только задает концепт служение, но и становится знаком символического соединения правителя и народа.

Реализация в литературе художественного образа идеального правителя наиболее полно происходила позднее, в XVIII веке, но истоками, конечно, явились памятники Древнерусской литературы, явившиеся основой возникновения данной темы.

ПАРАГРАФ II

ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ ОБРАЗА ПРАВИТЕЛЯ В ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

В многовековой литературе Древней Руси есть своя классика, есть произведения, которые мы с полным правом можем называть классическими, которые прекрасно представляют литературу Древней Руси и известны во всем мире по сей день.

Древняя Русь имеет временные границы с X по XVII век, это время со своей устоявшейся культурой, определившей в свою очередь культуру XVIII-XX вв. Некоторые исследователи культуры Древней Руси, называли культурой великого молчания, представителями же были такие виды искусства, как архитектура и живопись. Гораздо сложнее стоит вопрос о восприятии такого искусства, как древнерусская музыка и литература. На данный момент многие зарубежные исследователи переводят произведения на иностранные языки, растет интерес к русской культуре, это и «Слово о Законе и Благодати» Иллариона, «Слово о полку Игореве», «Хождение за три моря» Афанасия Никитина, сочинения Ивана Грозного, «Житие протопопа Аввакума» и другие.

Произведения Древней Руси имеют ряд отличий от литературных произведений последующего времени. Современный читатель воспринимает бурное развитие сюжета и глубокое описание происходящих событий, чего не встретишь в древнерусских произведениях. Отсутствуют детально разработанные описания характера и внешности героев, скупость подробностей в описании окружающей обстановки, пейзажа, психологическая немотивированность поступков, «безликость» реплик, в которых не отражена индивидуальность говорящего или человека, на которого направлена речь, монологи, основная тема которых - морализация и богословские поучения, с характерной патетикой или экспрессией. Но при этом, краткость, доходчивость, особая концентрированность содержания, определенная смысловая устремленность средневековых памятников обусловили высокий интерес к древнерусской литературе таких известных исследователей как Д.С.Лихачев, О.Н. Бахтина, Ю.М. Лотман, В.В. Кусков, А.Н. Ужанков и другие.

Все это связано с тем, что тогда не был проработан «механизм» сюжетного построения, совсем иные проблемы возникали перед писателями и поэтами того времени. Им было важно «начать писать». Возникновение русской литературы связано с принятием христианства, то есть перед книжниками стояла задача написания книг вообще, необходимых для богослужения и непосредственно познакомить людей с христианской догматикой, с христианской историей и с историей Вселенной, как бы глобально это не звучало.

Древнерусскую литературу можно назвать литературой одной темы и одного сюжета. Сюжетом, как правило, является мировая история, а тема – смысл человеческой жизни. Это не означает, что все произведения посвящены истории, правильней будет сказать, что каждое событие, происходящее на страницах памятника – относится к определенному хронотопу, имеет реальные прототипы. Литературные памятники построены в определенной последовательности, связывающей по смыслу произведения разных авторов. Древнерусская литература не допускает открытого вымысла, события, если не были совершены в реальности, то хотя бы всерьез считались совершившимися. Имена главных героев – исторические, сыгравшие свою значительную роль в становлении русской истории. Каждое произведение – это цельная книга, не допускающая появления в свет в отрывках.

Еще Д.С. Лихачев в «Великом наследии» писал: «Какой язык был у нас еще до влияния церковного, книжного языка! Как поразительна по краткости и красоте обращения князей к войску и речи на княжеских съездах! Это не фольклорная, но ораторская, устная традиция была необычайно сильна...» [Лихачев 1980: 10]. Эти слова подтверждают эстетическую значимость древнерусской литературы.

Формирование образа правителя начинается в первых русских житиях («Сказания о Борисе и Глебе» Нестора, «Житие Александра Невского», «Житие святого благоверного князя Дмитрия Донского»), в «Поучении Владимира Мономаха», «Слове о полку Игореве» и в первой русской летописи – «Повести временных лет».

Первое открытие эстетической ценности древнерусской литературы связано со «Словом о полку Игореве», обнаруженном в конце XVIII века. Это самое удивительное произведение Древней Руси. Оно принадлежит к драгоценнейшим памятником не только книжной старины, но и является путеводной звездой для многих современных писателей. Написано в конце XII в. Главная тема – поход на половцев князя Новгород-Северского Игоря Святославича в 1185 г. Рассказы об этом походе содержатся в Ипатьевской и Лаврентьевской летописях. В этом произведении выражены константы национальной культуры, общественно-политические и нравственные идеалы. Более того, воплощены мудрость прошлого и художественное предчувствие будущего [Нигматуллина 1997: 24]. При изучении «Слова о полку Игореве» мы понимаем, что древних предков волновали проблемы защиты родной земли от врагов, междоусобные войны, которые разоряли средневековые княжества, горе матерей и жен, оплакивающих своих мужей и детей, не вернувшихся с поля боя. Основная идея «Слова» — страстный призыв русских князей к единению. Эта идея получает воплощение во всей художественной структуре произведения, в его сюжете и композиции.

Об идее единения писала и Ю.Г. Нигматуллина: ««Из-за усобицы ведь настало насилие от земли половецкой», – говорит князь Святослав в своем «золотом слове» [Художественная проза Киевской Руси 1994: 248]. Ум (мудрость) состоит в том, чтобы преодолеть свои эгоистические желания, думать о мире, а не о войне. Однако «ум князя уступил желанию», и охота «Дона великого отведать знамение небесное ему заслонила» [Художественная проза Киевской Руси 1994: 244]. В результате своей самонадеянности и необдуманного поступка Игорь потерпел поражение от половцев, «пересел из седла золотого, а в седло невольничье» [Художественная проза Киевской         Руси 1994: 246]. Игорю удалось бежать из плена. И жена его Ярославна, и «русичи» ликуют. А что дальше? Автор не рассказывает о том, что произошло потом, извлек ли герой урок из этого позорного события своей жизни».

В «Слове», как отмечает  Д.С. Лихачев, опоэтизированы самые «средние» князья (Игорь, особенно Святослав, идеолог единения). Это происходит благодаря «стилю монументального историзма», главной функцией которого является стремление авторов произведений древнерусской, а далее – средневековой литературы сделать временное и незначительное (обычное) вечным и значительным» [Лихачев 1985: 254]. Проявления этого стиля, как показывают исследования Д.С. Лихачева, в «Слове о полку Игореве» весьма многообразны, но ярче всего они видны в пространственно-временных представлениях: «Помимо того, что повествование непрерывно переходит в «Слове» из одного географического пункта в другой, автор «Слова» все время охватывает многие географические пункты своими призывами, обращениями. «Золотое слово» Святослава Киевского обходит всю Русскую землю по окружности – ее самые крайние точки. Поражает и та «перекличка», которую ведут мифические существа и действующие лица в «Слове»… В финале «Слова о полку Игореве» девицы поют на Дунае, их голоса вьются через море до Киева» [Лихачев 1985: 277]. Пространство как бы вбирает в себя воспоминания о прошлом. Центром этого огромного пространства является человек – божье творение и одновременно историческая личность. В его душе происходит борьба между добром и злом (образ человека, как отмечает Д.С. Лихачев, включен в оппозицию: низ-верх, земля-небо). От исхода этой борьбы зависит, как это видно на примере князя Игоря, судьба русских княжеств.

«Монументально-исторический стиль» «Слова» включал ряд символических образов, ассоциировавшихся с образами отдельных «значительных» русских князей и исторических событий. Эти символы составляют, по выражению А.Н. Робинсона, «символический комплекс» «солнце – золото-огонь-свет-тьма». В подобной символике совместились христианские и языческие верования [Нигматуллина 1997: 26]. «Понятие духовности, красоты было связано с представлениями о свете, лучезарности, сиянии, божественном величии, благодаря чему именно золото, обладающее такими формальными качествами, как плотность, прочность, свечение, высокие комбинаторские способности, стало главной смысловой функцией декоративного убранства рукописей», - пишет Л. Додхудоева, говоря о символике золота в книжной литературе ислама [Додхудоева 1992: 49-50]. В «Слове о полку Игореве», по наблюдению А.Н. Робинсона, необычайная насыщенность «малого текста» символами этого комплекса имела определенную идеологическую функцию – воспеть, упрочить влияние потомков «империи Рюриковичей», внушить читателю убежденность в возможности возрождения славы дедов [Робинсон 1993: 156].

Герои поэмы живут и действуют в один из переломных моментов в истории своей Родины. Игорь Новгород-Северский показан любящим Родину, смелым, неустранимым военачальником. В произведении мы встречаемся с такими его качествами: «мужество избрал себе опорой», «ратным духом сердце поострил», «могучий внук Троянов» [Художественная проза Киевской Руси 1994: 245-247]. Игорь в изображении автора наделен всеми возможными качествами доблестного воина, готового на любые жертвы для блага земли Русской. Перед выступлением в поход он воодушевляет дружину словами, полными мужества и беззаветной храбрости. Смерть он предпочитает плену. Во время битвы Игорь обнаруживает благородство: в разгар боя он "заворачивает" полки, чтобы поспешить на помощь брату Всеволоду. По выражению автора, он "сокол", "солнце красное". Рассказывая о беде, постигшей князя, автор глубоко скорбит, вместе с ним скорбит и вся природа. Описывая бегство из плена, автор полон ликования, ибо, "как тяжко телу, кроме головы", так тяжко Русской земле "без Игоря". В знаменитом плаче Ярославны образ Игоря овеян нежностью, теплотой, горячим сочувствием. 

Привлекает и образ отважного  Буй-Тура Всеволода. Он первый, о ком вспоминает автор "Слова", переходя к рассказу о битве, завязавшейся на реке Каяле. Это доблестный воин. Он един со своей дружиной, со своими воинами, которые, "как серые волки в поле, ищут себе чести, а князю славы". Он мужествен, его героические черты проявляются и в бою на Каяле. Подобно былинному богатырю, Буй-Тур Всеволод мечет на врага свои стрелы, гремит о шлемы врагов мечами "харалужными", скачет по полю брани, поражая врагов. Он так увлечен боем, что забывает о своих ранах, об отцовском "золотом" престоле. В его изображении автор использует элементы преувеличения (гиперболизации), следуя художественным принципам фольклора. Наделяя своих героев всеми доблестями храбрых воинов, автор даже изображает их как богатырей народного эпоса, в устно-песенной манере излагая их поведение и поступки. Например, Игорь, отправляясь в поход, садится на коня и едет по "чистому полю", Всеволод, где только не появляется, "тамо лежат поганые головы половецкие" [Чивилихин 2009: 125].

Восхищение подвигами Игоря и Всеволода не мешает создателю «Слова» осудить их за вину перед родиной. Становится ясно, что поход Игоря был вызван не только стремлением защитить Русскую землю от половцев, но и жаждой личной славы.

В образе Святослава автор воплощает идеал мудрого, могучего правителя. В "Золотом слове" князь скорбит о Русской земле, порицает храбрых, но безрассудных князей за единоличное выступление в поход против половцев. Вещий сон Святослава предрекает поражение русских.

Если свести в единый список рассыпанные по тексту «Слова» имена князей и княгинь, откроется удивительная по пестроте, сложности и гармоничности картина: «Старый Владимир», «Старый Ярослав», «храбрый Мстислав» чернигово-тмутараканский, «давний великий Всеволод», его жена «мати Ростиславля», «вещий» Всеслав, Святополк, «красный Роман Святославич», «храбрый Олег Святославич», Владимир Мономах, его брат «уноша Ростислав» и другие.

Подсчитано, что напрямую автор «Слова» назвал тридцать князей, собирательно семь или восемь, намеками еще троих; всего же сорок князей и четыре княгини, а если подсчитать и суммировать повторительные упоминания (Игорь назван, например, тридцать три раза), то получим следующий результат: в крохотной по объему поэме внимание читателя обращается на представителей восьми поколений княжеского сословия около ста раз! И ни одной генеалогической ошибки, ни одного невпопад упомянутого имени почти за двести лет истории Руси [Чивилихин 2009: 125].

Столь подробно остановившись на «Слове о полку Игореве», невозможно упомянуть и другие Древнерусские памятники и образы идеальных для них правителей. Например, в «Слове Даниила Заточника» (XII-XIII в.), наиболее загадочном произведении Древней Руси, написанном им Его князю Ярославу Владимировичу,  желает он: «Господи! Дай же князю нашему силу Самсона, храбрость Александра, разум Иосифа, мудрость Соломона, искусность Давида и умножь, Господи, всех людей под пятою его. Богу нашему слава и ныне, и присно, и вовеки» [Древнерусская литература 2006: 142]. Не подобны ли эти слова «формуле» идеального правителя? Ведь как мы знаем, Самсон - один из героев Ветхого Завета, иудейский богатырь и судья, отличавшийся огромной физической силой; Александр – имеется ввиду Александр Македонский (356-326 гг. до н.э.), царь и полководец, прославившийся своим мужеством и храбростью; Иосиф – согласно Библии, Иосиф Прекрасный отличался разумом, за что египетский фараон сделал его своим соправителем; Давид – речь идет об иудейском царе Давиде, который благодаря своей хитрости удачно спасался в молодости от преследований Саула. Автор собрал прекрасные качества человека, столь необходимые для правителя. Вот каким видели Царя люди Древней Руси и непосредственно сам загадочный, но весьма просвещенный автор «Слова».

Показательно «Поучение Владимира Мономаха», внесенное в Лаврентьевскую летопись под 1096 годом, в котором представлен своеобразный канон идеального правителя. В своих наставлениях потомкам автор  дал развернутую характеристику идеального правителя Древней Руси.

Князь должен быть примером высокой нравственности. Основным положительным качеством человека является трудолюбие. Труд – это прежде всего воинский подвиг, а затем занятие охотой, когда закаляется тело и душа человека.

Не с целью самовосхваления, а с целью представления примера, Владимир Мономах говорит о своем жизненном пути, в котором было совершено восемьдесят три больших похода и заключено двадцать мирных договоров. Не раз рисковал своей жизнью на охоте: «Тура мя два метала нарозех и с конем, олень мя иодин бол, а два лоси, один ногами топтал, а другый рогома бол; … лютый зверь скочил ко мне на бедры и конь со мною поверже» [Древнерусская литература 2006: 86].

Основным пороком человека считается лень: «Леность бо всему мати: еже умеетъ, то забудешь, а его же не умеешь, а тому ся не учить» [Древнерусская литература 2006: 82]. Лень ведет за собой внезапную гибель во время военных походов, наносит ущерб хозяйству князя. Опытный хозяин-вотчинник, полководец, Владимир советует детям самим вникать во все мелочи по ведению хозяйства, также и во время военных походов не полагаться на воевод, а самим «наряжать» сторожей, спать возле воинов, не снимая оружия. Предостерегает Владимир Мономах и от лжи, пьянства и блуда: «…в том бо душа погыбаетъ и тело» [Древнерусская литература 2006: 84].

В.В. Кусков охарактеризовал Владимира Мономаха как ревностного поборника просвещения: «Его же умеючи того не забывайте доброго, а его же не умеючи, а тому ся учите», – говорит он, ссылаясь на отца Всеволода, который сидя дома изучил пять языков [Древнерусская литература 2006: 84]. Немаловажным является поведение в быту, которое подразумевает достойный пример для окружающих: посетить больного, проводить покойника, ибо все смертны. Семейные отношения нужно строить на уважении мужей к женам: «Жену свою любите, но не дайте им над собою власти» [Древнерусская литература 2006: 84 ].

Таким образом, в «Поучении», Владимир Мономах охватывает широкий круг жизненных явлений. Он дает четкие ответы на многие социальные и нравственные вопросы своего времени [Кусков 1998: 57].

Самоуничижение автора призывает читателей не посмеяться над писанием, а принять в сердце свое суть повествования. Главным дидактическим моментом является философское рассуждение о человеколюбии и милостивости Бога, о необходимости победы над злом, залогом чему является упование на волю Божию.  

В целом «Поучение» ярко раскрывает облик незаурядного государственного деятеля русского средневековья, человека, в котором ярко воплотился идеал князя, пекущегося о славе и чести родной земли.

Трактовка образа не менялась в разных произведениях, она лишь пополнялась новыми качествами, обогащающими правителя. Связано это может быть и с тем, что авторами древнерусских памятников были как истинные поэты, так и сами правители, коим был, например, Владимир Мономах, написавший «Поучения». Своими наставлениями он как бы хотел воспитать идеального правителя с самого детства, практически пошагово расписав дни и необходимые действия. Владимир был истинным примером идеального правителя, не было бы ошибкой воспользоваться столь богатым справочником, необходимого для достижения Идеала народного представления о власти и человека, представляющего ее.

Возникает традиция создания художественного образа идеального правителя, основные качества которого можно выразить цитатами из текста «Повести о разорении Рязани Батыем»: 1) Правитель – правоверный христианин: «…Тe гoсудари из рoда Владимира Святoславича – oтца Бoриса и Глеба … Были oни рoдом христoлюбивы, братoлюбивы, лицом прекрасны, очами светлы, взором грозны, сверх меры храбры, сердцем легки, к боярам ласковы, к приезжим приветливы, к церквам прилежны. Воспитаны были в благочестии и во всяческом наставлении духовном. От самых пеленок Бога возлюбили…». 2) Правитель – мужественный воин: «Мужественный ум имели, в правде-истине пребывали, чистоту душевную и телесную без порока соблюдали. Врагам в сражениях страшными являлись, многих супостатов, поднимавшихся на них, побеждали и во всех странах имена свои прославили». 3) Правитель – хороший семьянин: «В браке целомудренно жили, – помышляя о своем спасении. С чистой совестью, и крепостью, и разумом держали свое земное царство, и к небесному приближаясь» [Древнерусская литература 2006: 154].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги исследованию, необходимо отметить, что общественные представления о самодержавной власти и о правителе во времена Древней Руси сложились под влиянием сложной исторической ситуации и имели мировоззренческие, идеологические, личностные и культурологические предпосылки. Характер представлений зависел от ряда важных моментов, влияющих на их формирование. В первую очередь, это историческая ситуация, особенности мировоззрения эпох, политические и идеологические воззрения, события в социокультурной сфере.

Особенностью явилось то, что сформировалось представление об идеальном правителе, власти, служившие ценностными регулятивными факторами поведения в обществе. Идеальные модели в сознании литераторов того времени воспринимались не только, как регулятивная идея, но и как реально достижимый конкретный ценностный ориентир, наглядно выраженный образ цели, предполагавший постепенное совершенствование личности по мере приближения ее к идеалу.

В официальной идеологии и в произведениях литераторов творились мифологемы «праведной» власти, принадлежавшей идеальному правителю, согласно которым заказывались и создавались символы сакрализованной власти. О важности данных процессов для развития общественного сознания того времени свидетельствует тот факт, что в их сознании принимали участие представители верховной светской и духовной властей.

Таким образом, представление о царской власти и ее носителе – православном монархе – во времена Древней Руси отразили ее эволюцию, выразившуюся в начале оформления ее самодержавного характера, в идеологическом и культурном оформлении ее статуса, атрибутики, создании образа идеального православного правителя как своеобразного ориентира, обладающего сакрализованной властью, и внедрения его в русское общественное сознание.

Основная идеологема русского литературного сознания Древней Руси – идея богоустановленности царской власти, опирающейся на признание государства основной ценностью и предполагающей служение Отечеству всех членов социума, включая самого князя. Средневековые представления о царе-самодержавце, единовластном правителе, поставленном Богом на земле для сохранения миропорядка, о прообразе Царя Небесного и связанная с ним идея служения царю как форма служения Богу уступили место другим приоритетам. Появились идеи «общего блага», «общей всенародной пользы», начинается размежевание понятий «государь», «государство», поскольку считалось, что и государь должен служить государству.

Востребованность традиций литературы Древней Руси в изображении художественного образа идеального правителя обусловливается тем, что они имеют нравственные основы, эстетические достоинства, позволяющие сформулировать канон изображения образа. Проанализировав литературу этого периода, мы пришли к выводу, что художественный образ идеального правителя древней Руси связан как с социальными событиями, так и человеческими желаниями уподобить царя идеальному созданию, не такому, как все, а в особенности князь в их представлении, отличался мужественностью и нравственностью, принятие христианства обусловило влияние религиозной догматики и приверженности всех правил церкви. Художественными средствами, повлиявшими на становление образа идеального правителя явились: стиль монументального историзма (правитель истинный христианин, храбрый воин, рачительный хозяин; риторические фигуры, образы-символы (орел, солнце — золото-огонь-свет-тьма), прием гиперболизации (уподобление князей богатырям – обращение к фольклорной тематике), самоуничижение (князь Владимир одновременно является и автором произведения, не восхваляет свои деяния, «Поучение» носит дидактический характер).

Недостаточная изученность проблем, связанных с восприятием образа правителя в русской литературе, позволяет очертить перспективы дальнейших исследований, наметить ряд проблем, нуждающихся в разработке.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ

Источники

1. Древнерусская литература: Учебная хрестоматия. / Авт.–сост. В.Н.Пименова. – М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 365 с.
2. Художественная проза Киевской Руси: Хрестоматия / Сост. Л.А.Дмитриев;  Под ред. Д.С. Лихачева. – СПб.: Гуманит. агентство "Академический проект", 1994. – 544с.

                                        Литература

3. Агеева, О.Г. Титул «император» и понятие «империя» в России в первой половине XVIII века [Электронный ресурс]. / О.Г. Агеева. 1999. – 8 с. – Режим доступа: http://tellur.ru/~historia/archive/05/ageueva.htm/ (Последний просмотр 01.11.13).

4. Бахтин, М.М. Проблема сентиментализма / М.М. Бахтин // Собр. Сочинений: в 7 т. – М.: Русские словари, 1997. – Т. 7. – С. 304–305.

5. Бахтин, М.М. Пространственная форма героя [Электронный ресурс]. / М.М. Бахтин. 2010. – 36 с. – Режим доступа:  http//dustyattic.ru/culture/mmbahtinad/mmbad2. (Последний просмотр 01.11.13).

6. Бреева, Т.Н., Хабибуллина, Л.Ф. Национальный миф в русской и английской литературе: монография / Т.Н. Бреева, Л.Ф. Хабибуллина. – Казань: РИЦ «Школа», 2009. – 612 с.
7. Додхудоева, Л. Символика золота в книжной культуре. Ислам: Индия, Средняя Азия XIV – XX веков / Л. Додхудоева // Ислам и проблемы межцивилизационного общения. – М.: Современник, 1992. – 254 с.
8. Еремин, И.П. Литература Древней Руси: (этюды и характеристики) / И.П. Еремин. – Л.: Наука, 1966. – 263с.
9. Кусков, В.В. История Древнерусской литературы: учебник / В.В. Кусков. – М.: Высшая школа, 1998. – 335 с.
10. Лихачев, Д.С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев. – Л.: Худ. лит., 1980. - 412 с.
11. Лихачев, Д.С. Монументально-исторический стиль древнеславянских литератур / Д.С. Лихачев // Прошлое – будущему. – М.: Современник,  1985. – 345 с.
12. Лотман, Ю.М., Успенский, Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) / Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский // Труды по русской и славянской филологии. – Тарту: Путь, 1977. – 453 с.
13. Нигматуллина, Ю.Г. Типы культур и цивилизаций в историческом развитии татарской и русской литератур / Ю.Г. Нигматуллина. – Казань: «Фэн», 1997. – 198 с.
14. Платонов, С.Ф. Под шапкой Мономаха / С.Ф. Платонов. – М.: Современник, 2001. – 126 с.
15. Приказчикова, Е.Е. Гинеократический миф в русской литературе XVIII века: в ожидании «Фелицы» / Е.Е. Приказчикова // Дергачевские чтения – 2004: Русская литература: национальное развитие и региональные особенности. Материалы междунар. науч. конференции./ Сост. А.В. Подчиненов. Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 2006. – 215 с.
16. Робинсон, А.Н. Литература Киевской Руси в мировом контексте / А.Н. Робинсон // Славянские литературы. IX Международный съезд славистов. – М., 1983. – 274 с.
17. Чивилихин, В.А. Князь Игорь – автор «Слова о полку Игореве» [Электронный ресурс]. / В.А. Чивилихин. – 2008. – 28 с. – Режим доступа: http://kirsoft.com.ru/mir/KSNews_233.htm (Последний просмотр 01.11.13).