Любить - значит верить. Иван Бунин и Вера Муромцева
классный час

ЛЮБИТЬ – ЗНАЧИТ ВЕРИТЬ

Бунин: Нет разлук и потерь, доколе жива моя душа, моя Любовь. Память!.. В живую воду сердца, в чистую влагу любви, печали и неясности погружаю я корни и стебли моего прошлого... Отдались, неотвратимый час, когда иссякнет эта влага, оскудеет и иссохнет сердце...  

Ведущий: В Москве, на углу Спиридоновского и Гранатного переулков, невдалеке от церкви, где венчался Пушкин, в 1906 году жил писатель Борис Зайцев. В его доме собирались литературные компании - приходили Бальмонт, Соллогуб, Городецкий, Чулков, Андрей Белый. Иван Алексеевич Бунин тоже бывал на этих бестолковых, шумных вечеринках. Много тут собиралось хорошеньких барышень. Иван Алексеевич был по-мужски привлекателен и, когда видел красивую женщину, на глазах менялся. В обществе милых дам даже цвет его глаз переходил от серого к голубому, зеленому. Была в нем какая-то "многоликость" и в жизни он вел себя как на сцене. У него были все данные первоклассного актера, и он отлично ими пользовался. Борис Зайцев вспоминал, как Бунин сидел за стаканом чая, под ярким светом, в сюртуке, треугольных воротничках, с бородкой, боковым пробором треугольной же головы - тогда русо-каштановой - изящный, суховатый, худощавый.

Бунин: Молодея, тридцатишестилетний Бунин читал стихи:

Старых предков я наследье чую,

Зверем в поле осенью ночую,

На заре добычу жду. Скудна

Жизнь моя, расцветшая в неволе,

И хочу я смело в диком поле

Силу страсти вычерпать до дна.

Ведущий: На одном из таких вечеров Бунин столкнулся на выходе с высокой стройной девушкой. Пышные волосы, большие, чистые синие глаза, искрящиеся синим светом. Бунин: "Как вы сюда попали?" - спросил Бунин, думая о том, откуда у москвички начала 20 века такое утонченное, хотя и немного холодноватое лицо античной камеи.

Муромцева: Она усмехнулась:

-Так же, как и вы.

Бунин: Но кто вы?

Муромцева: Теперь она громко рассмеялась:

-Человек.

 Бунин: Чем вы занимаетесь?

Муромцева: Химией. Учусь на естественном факультете Высших женских курсов.

 Бунин: А как ваша фамилия?

-Муромцева.

Ведущий: Тот вечер закончился очень поздно, они посетили еще несколько литературных собраний, и вряд ли мог кто-либо тогда подумать, что недалеко то время, когда Вера Николаевна Муромцева станет Верой Николаевной Буниной.

Муромцева: Вера Муромцева родилась в 1881 году и принадлежала к дворянской профессорской старой московской семье, которая жила в уютном особняке на Большой Никитской.

Спокойна, рассудительна, умна, прекрасно воспитана, знала четыре языка, неплохо владела пером, занималась переводами... Вера Николаевна никогда не хотела связывать свою жизнь с писателем, потому что наслушалась разговоров о распутной жизни людей искусства. Ей же всегда казалось, что жизни мало и для одной любви. Тем не менее, именно ей довелось стать терпеливой "тенью" знаменитого писателя, лауреата Нобелевской премии. И хотя фактически Вера Николаевна стала "госпожой Буниной" уже в 1906 году, официально зарегистрировать свой брак они смогли лишь в июле 1922 года во Франции.

Бунин: Бунин не мог усидеть на одном месте. Постоянные шумные литературные мероприятия, странствия то по Азии, то на Цейлон, то на Капри, к Максиму Горькому, то в Рим, то в Швейцарию. Через полгода после знакомства Бунин и Муромцева уехали в свадебное путешествие в Палестину, Египет, Сирию.

Муромцева: Вера сама настояла на этом маршруте.

Бунин: Бунин писал о весенней Палестине: "Но была весна, и на всех путях наших весело и мирно цвели все те же анемоны и маки, что цвели и при Рахили, красовались те же лилии полевые и пели те же птицы..."

В полдень был я на кровле. Кругом, подо мной,

Тоже кровлей - единой, сплошной,

Желто-розовой, точно песок, - возлежал

Древний город и зноем дышал.

Одинокая пальма вставала над ним

На холме опахалом своим,

И мелькали, сверлили стрижи тишину,

И далеко я видел страну.

Ведущий: Бунин знал, что такое страсть. Его интересовали две стороны вещей, людей, событий - их солнечность и лунность. Любовь и Смерть. До встречи с Муромцевой он пережил уже два серьезных романа и несколько раз пытался покончить с собой из-за любви. Сначала это была Варвара Панченко. Потом первая жена, Аня Цакни; причем он не любил ее, как он сам говорил, но когда она его бросила, это было безумное страдание. Жизнь с Буниным, человеком трудного характера, не сулила мещанского счастья.

Бунин: Бунин сказал Вере: "А мое дело пропало - писать я больше, верно, не буду..." Она удивилась, а он продолжал: "Ну да, поэт не должен быть счастлив, должен жить один, и чем лучше ему, тем хуже для писания. Чем лучше ты будешь, тем хуже..."

Муромцева: "Я в таком случае постараюсь быть как можно хуже", - ответила Вера Николаевна смеясь, хотя сердце у нее сжалось от боли. Она поняла, что быть женой писателя - особая миссия, что ей придется многим жертвовать. И она приготовилась принести себя в жертву гению. Она с молодости убедилась, что нужно уметь понять, принять и простить все увлечения, не только те, что были, а заранее все те, что могут быть. Надо понять жажду новых впечатлений, новых ощущений, свойственную артистам, подчас им необходимую, как опьянение, без которых они не могут творить, - это не их цель, это их средство. И она была доброжелательна со всеми, хотя нервы не всегда выдерживали. Нелегко ей давалось терпение, когда Ян - так она называла Бунина, - увлекался в очередной раз. Ей приходилось делить его с другими женщинами.

Бунин: И самое сильное и последнее увлечение Бунина - Галина Кузнецова.

Ведущий: В 20-е годы прошлого века Бунин жил в эмиграции, "испив несказанную чашу душевных страданий" в революционной России, как позже писал он в своей биографии. Иван Алексеевич и Вера Николаевна поселились в двухэтажном домике в Грассе,

Муромцева: маленьком и очень красивом городке на юге Франции, относительно недалеко от Ниццы - полоски моря на горизонте и сады, которые шли тут террасами от дачи к даче. Наше жилище было аскетически обставлено, питались самым необходимым и жили воспоминаниями. Вера Николаевна купаться не любила, Иван Алексеевич, который прекрасно плавал, ходил на пляж без нее.

Бунин: Там в 1926 году ему представили ладную, маленькую загорелую молодую женщину, похожую на девочку - в босоножках, коротком открытом платье - Галину Кузнецову.

Галина: Она приехала на отдых. У нее за плечами было замужество, революция, отъезд из России, скитания эмиграции, поражения и успехи - она пробовала себя в литературе. Иван Алексеевич тепло пожал ее ладошку, она смущенно улыбнулась: Бунин был для нее кумиром. Обоим показалось, что они одновременно поражены солнечным ударом...

Ведущий: Её полностью, с головой накрыло и захлестнуло ослепляющее чувство, действительно похожее на солнечный удар, на вспышку молнии, на морской шторм, тайфун, цунами! Она моментально позабыла всех и вся, может быть, даже и саму себя, бедную, но до сравнений ли и анализа тогда было её ошеломленной столь бурным потоком чувств душе? Она наслаждалась настоящим, ибо это было как раз то, о чём всегда неосознанно мечтала: яркое, захватывающее, безумно интересное, мучительное, непохожее на её прежнюю, на годы вперед расписанную скучную невыносимо "порядочную" жизнь...

Галина: Бунин ошеломил её не только и не столько страстностью богатой натуры, блеском своего ума, глубиной душевных переживаний, тонкостью понимания сути её, чисто женского характера - все это было, да, несомненно. Не могло просто быть иначе. Но было в Бунине что-то ещё. Что завораживало и властно гипнотизировало Галину.

Ведущий: Она постоянно чувствовала себя как бы "оглушенной" им. Безвольно подчинялась магической красивой жесткости его глаз. Словно тонула в нем целиком. Если же опоминалась на час другой, то, ощущая за плечами пустоту, на целый день давала волю слезам и беспомощно рвала письма Бунина и его короткие записки. Но на следующий день вновь покорно ждала его прихода.

Галина: Ждала встреч на вокзале, в кафе, в Булонском лесу, в театре, концертном зале. В маленькой комнате с зелёным шёлком на стенах и окном на садовую ограду Тюильри.

Ведущий: Почти целый год  влюбленные встречались в Париже в маленькой квартирке в Пасси, которую Галина сняла сама, почти тотчас по возвращении из Грасса уйдя от мужа –

Галина: скучного и слабого человека. Она мечтала о чем-то ярком, захватывающем, даже мучительном, непохожем на "порядочную" жизнь. Бунин ошеломил ее. Она почувствовала, что "оглушена" им, его жестокими глазами, часами ждала встреч с ним на вокзале, в кафе, в Булонском лесу, в театре, концертном зале.

Бунин: Через год после их первой встречи Бунин предложил Галине жить вместе с ним и его женой Верой Муромцевой в Грассе на вилле "Бельведер"... в качестве секретаря, ученицы и приемной дочери.

Бунин:               Беру твою руку и долго смотрю на нее,

Ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело:

Вот в этой руке - все твое бытие,

Я всю тебя чувствую - душу и тело.

Что надо еще? Возможно ль блаженнее быть?

Но Ангел мятежный, весь буря и пламя,

Летящий над миром, чтоб смертною страстью губить,

Уж мчится над нами!

Ведущий: Бунин любил гостей в своём доме. Однако точно настолько же и не любил их. Почему? Они помогали его вдохновению, но мешали работе. Бунин не выносил одиночества. С ним и Верой Николаевной в Грасе постоянно находилась целая компания молодых писателей. Тем не менее отношения с Кузнецовой скрыть не удалось.

Муромцева:  Появление Галины было серьезным ударом для стареющей Веры. Вскоре и весь Париж знал, что у Бунина новое увлечение. Ирина Одоевцева вспоминала, что Вера Николаевна не скрывала своего горя и всем о нем рассказывала: "Ян сошел с ума на старости лет. Я не знаю, что делать!"

Ведущий:  Даже у портнихи и у парикмахера она, не считаясь с тем, что ее слышат посторонние, говорила об измене Бунина и о своем отчаянии. Это длилось довольно долго - почти год. Преданная мужем, Вера Николаевна не была обижена за себя, нет, она пребывала в недоумении - как этой женщине удалось приворожить ее Яна? Может быть, ему нравится то, что она восхищенно ловит каждое его слово, а может, он хочет таким образом вернуть свою молодость?.. Кто-то осуждал Веру Николаевну за то, что она терпит любовницу мужа в своем доме, кто-то оправдывал ее, прошедшую рядом с ним почти тридцать лет.

Муромцева: Она мучительно раздумывала: уйти от него, бросить? Нет, они друг без друга не смогут. Кто будет проявлять о нем каждодневную заботу? Да и одиночество в эмиграции для нее было немыслимо.

Ведущий: И бедная Вера Николаевна нашла всей этой нелепой ситуации спасительное оправдание:  

Муромцева: сумасбродный Ян, её любимый и обожаемый, полюбил Галину Кузнецову как дочь, ребенка, которого у него почти никогда не было. Что же, видно, так и не зажила в его пылко-восприимчивой душе глубокая рана от потери пятилетнего Коленьки - кудрявого смышленого мальчика, начавшего рано говорить смешными рифмами, и сгоревшего в неделю от скарлатины. Да, именно как ребенка! На милую Галину просто-напросто шумной лавиной излилась вся так и нерастраченная полностью сила и пылкость его отцовских чувств.

Ведущий: Лишь окончательно убедив себя в том, что молодая сероглазая, начинающая поэтесса и прозаик "волею Божьей" просто заменила Ивану Алексеевичу потерянного в бесшабашной молодости и скоротечном первом браке малыша-сына, Вера Николаевна смогла принять в Грассе, на вилле "Бельведер", Галину Николаевну Кузнецову в качестве "литературной ученицы" мужа и своей "приемной дочери". Ни больше не меньше. Любовный треугольник был чересчур любящей Душой узаконен.

Муромцева:  "Я вдруг поняла, - пишет Вера Николаевна в своем дневнике, - что не имею даже права мешать Яну любить, кого он хочет, раз любовь его имеет источник в Боге. Пусть любит Галину... только бы от этой любви ему было сладостно на душе...".

Ведущий: И Кузнецова заняла на вилле "Бельведер" место "приемной дочери" и "литературной ученицы". Надо добавить - нахлебницы. Иван Алексеевич получал гонорары и пособие откуда-то из Чехии. Бунины были на редкость непрактичны. Возле Бунина кормился и мрачный неврастеник Леонид Зуров, молодой литератор, приглашенный Буниным в ноябре 1929-го в Грасс погостить. Так случилось, что задержался он в семье Буниных на 20 лет, при полной поддержке самого Ивана Алексеевича.

Муромцева: Вера Николаевна опекала Леонида, как собственного сына, что существенно отвлекало ее от невеселых мыслей. Зуров был тайно влюблен в Веру.

Галина: "Бунинский крепостной театр", - так насмешливо отзывался о жизни на вилле "Бельведер" В. Ходасевич.

Бунин:  «Неправильно - святое семейство», - так характеризовал его сам Бунин.

Муромцева: Чего стоило Вере Николаевне по-христиански полюбить свою соперницу! Поначалу отношение Буниной к ученице мужа далеко от симпатий: "Г.Н. встает в 11 часу. Ей жить надо было бы в оранжерее. ... Она слаба, избалована и не может насиловать себя...". По воспоминаниям И.Одоевцевой, со временем Вера Николаевна "полюбила эту бедную Галину чрезвычайно... И Галина ее очень любила. Галина была такая простенькая, миленькая, очень красивые у нее глаза были. Она немножечко заикалась - очень мило... невинная провинциалочка... Роковая женщина? Ничего подобного..."

Галина: А Кузнецова пыталась смириться с существованием жены Бунина рядом, не думать о будущем. Кузнецова находила у Веры Николаевны множество недостатков. По всей видимости, она искренне считала, что могла бы стать Бунину "лучшей женой", и даже питала некоторые надежды на этот счет. "Раздражаюсь на В.Н., которая пугает его (Бунина) беспрестанными советами лечь, не делать того или другого, говорит с ним преувеличенно, торжественнонежным тоном. Он от этого начинает думать, что болен серьезно..."

Ведущий: Обе понимали, что это равновесие очень непрочно. Рано или поздно время покажет, кто здесь лишний. Благодаря "ангельским" характерам обеих женщин, о чем свидетельствуют все без исключения современники, им удалось не только примириться, но и полюбить друг друга. Обе женщины в конце концов согласились на те условия, в которые их поставил Бунин.

Ведущий: Стержнем их жизни был Иван Алексеевич. Он и его чувства были центром и основой, единственно значимыми. С одной женщиной было связано прошлое, с другой - страсть. Он так и остался вечным мальчишкой, разрываемый детской жаждой безусловной материнской любви-служения и взрослой, мужской потребностью во взрослой страсти. Но ему не приходило в голову, что обе предают себя ради него, пренебрегая собственными интересами. Обе скрывали свои истинные чувства и ценой своего благополучия покупали иллюзорную возможность поддерживать мир в доме - приносили себя в жертву ради гения,  с которым жили.

Муромцева:  Для Веры Николаевны самопредательство стало образом жизни. "Человеческое счастье в том, чтобы ничего не желать для себя,- думала Вера Николаевна.- Тогда душа успокаивается, и начинает находить хорошее там, где совсем этого не ожидала…»

Ведущий: Уже после Второй мировой войны Бунин удивился в ответ на вопрос Ирины Одоевцевой, любит ли он жену: " Любить Веру? Как это? Это все равно, что любить свою руку или ногу". Одоевцева намекнула Бунину, что его жене могло быть не по себе, поскольку она оставила мужа наедине с молодой женщиной. Вера Николаевна долго не возвращалась, но Бунин удивился: "Разве долго? А я и не заметил".

Бунин:  Но не дай Бог, если кто-то смел ее обидеть в его присутствии! Он мог и поколотить обидчика, если бы его не остановили. Бунин хорошо понимал и высоко ценил безропотную преданность жены.

Галина: Галина до поры до времени жила, словно под гипнозом. Кузнецова с трудом сохраняла свою творческую индивидуальность, все в доме вертелось вокруг интересов Ивана Алексеевича, а его "творческие простои" сказывались решительно на всех: "Порой я с грустью вспоминаю те времена, когда И.А. писал... В доме было какое-то полное надежд настроение. Теперь он уже давно не пишет, и все как-то плоско, безнадежно. У моего письменного стола... какой-то запущенный, необитаемый вид" - писала Кузнецова.

Ведущий: Женщины перепечатывали набело первые книги "Жизни Арсеньева". Время они проводят вокруг Хозяина.

Галина:  "И.А. читает вслух книгу Бруссона о Франсе, а мы с В.Н. что-нибудь шьем", "Бегаю в аптеку, в лавки в город, мою вечером посуду и целый день вперегонки с В.Н. исполняю поручения Ивана Алексеевича..." - пишет Галина.

Муромцева: Бедность доводила до отчаяния Веру Николаевну, на которой держался дом. Вот запись в ее дневнике за 26 мая 1933 года: "Кризис полный, даже нет чернил - буквально на донышке, да и полтинночки у меня на донышке..." "... мы так бедны, как, я думаю, очень мало кто из наших знакомых. У меня всего 2 рубашки, наволочки все штопаны, простынь всего 8, а крепких только 2, остальные в заплатах. Ян не может купить себе теплого белья. Я большей частью хожу в Галиных вещах", - записывает Вера Николаевна.

Галина:  Кузнецова чувствует себя в ловушке: пора задуматься над будущим. Нельзя же, правда, жить так без самостоятельности, как бы в "полудетях". Она понимает, что нельзя вечно чувствовать себя "младшей".

Муромцева:  "Вам надо пожелать только одного, что есть у Зурова, и чего нет у Вас, - говорила Вера Николаевна Галине,- самоуверенности и веры в себя".

Галина: Галина плакала, сетуя на полное отсутствие у себя решительности, она чувствовала, что ей становится невыносимо смирение в этом "монастыре муз", как называли виллу в Грассе. Однако приятельницам она по-прежнему говорила, что женщинам приходится смиряться с тем, что им неприятно.

Ведущий: На вилле все чувствовали себя несчастными, каждый по своей причине. Кризис нарастал.

Бунин: Все кончилось внезапно и неожиданно. После того как казалось, что все складывается прекрасно, после Нобелевской премии, после триумфальной поездки в Стокгольм, после его чествования и признания всем миром. После того как в дом зачастила Марга Степун, певица и родная сестра философа Федора Степуна. Все рассыпалось в пух и прах…

Галина:  Галина не на шутку увлеклась Маргой.

Муромцева: Вера, чуткая Верав дневнике  записала: "Марга у нас третью неделю. С Галей у нее повышенная дружба. Галя в упоении и ревниво оберегает ее ото всех нас". И - через месяц: "Галя, того и гляди, улетит. Ее обожание Марги какое-то странное:"

Бунин: Бунин потерпел полное поражение там, где совсем не ожидал. Разрыв с Кузнецовой был для него настоящим ударом.

Чашу с темным вином подала мне богиня печали.
Тихо выпив вино, я в смертельной истоме поник.
И сказала бесстрастно, с холодной улыбкой богиня:
"Сладок яд мой хмельной. Это лозы с могилы любви".

Муромцева: Вера Николаевна пишет: "Галя, наконец, уехала. В доме стало пустыннее, но легче. Она слишком томилась здешней жизнью, устала от однообразия, оттого, что не писала... Ян очень утомлен. Вид скверный. Грустен. Главное, не знает, чего он хочет. Живет возбуждением, и очень от этого страдает…  Пребывание Гали в нашем доме было от лукавого..."

Галина: Кузнецова не освободилась и не спасла свою индивидуальность, а просто сменила одну "крепостную" зависимость на другую.

Бунин:  Бунин же не простил Кузнецовой же  измены. Его записи, посвященные ей, полны смятения, горечи и сожаления: "Главное - тяжкое чувство обиды, подлого оскорбления... Собственно, уже два года болен душевно - душевно больной...", "Что вышло из Галины! Какая тупость, какое бездушие, какая бессмысленная жизнь!".

Галина: Кузнецова прожила вместе с Маргой до самого конца (пережив ее на пять лет). В 1949 году они переехали в США, с 1955 года работали в русском отделе ООН, с которым были в 1959 году переведены в Женеву. Их последние годы прошли в Мюнхене.

Бунин: К Бунину пришла старость со всеми своими недугами. В два часа ночи с 7 на 8 ноября 1953года Бунина знобило, он попросил Веру, чтобы она согрела его.

Муромцева: Она обняла его и задремала. А когда проснулась от холода, то провела рукой по щеке мужа: она была холодной. Иван Алексеевич умер. Готовя его в последний путь, Вера Николаевна повязала шею Бунина шарфиком, который подарила ему Кузнецова. Возможно, она просто проявила заботу о нем, а, может, имела в виду, что вот все, что осталось от Галины, которой давно уже не было в жизни Бунина, а она, Вера, шла с ним до самого гроба, хотя он и превратил ее жизнь в страдание.

Ведущий: Она умерла в 1961 году и была похоронена рядом с Буниным на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа под Парижем.

Муромцева: Отношение Веры Николаевны к мужу как к ребенку, как к самому дорогому человеку

Бунин: и его точно такое же отношение к ней - вот что осталось в конце концов. Жизнь - это уроки страдания.

Муромцева: Есть нечто выше измен и страсти.

Ты мысль, ты сон. Сквозь дымную метель
Бегут кpесты - pаскинутые pуки.
Я слушаю задумчивую ель -
Певучий звон... Все - только мысль и звуки !
То, что лежит в могиле, pазве ты ?
Разлуками, печалью был отмечен
Твой тpудный путь. Тепеpь их нет. Кpесты
Хpанят лишь пpах. Тепеpь ты мысль. Ты вечен.