Мои учителя

Читатель вправе спросить: «А почему мне должны быть интересны твои учителя?» Отвечаю: «Они были не только моими учителями, они представляли собой цвет Уральского педагогического института имени А.С. Пушкина, являлись колоритными фигурами в интеллектуальной и общественной жизни Уральска. Поэтому я думаю, что рассказ о них будет интересен не только сегодняшним читателям газеты, но и будущим историкам Уральска».

Кое-что о педагогическом институте имени А.С. Пушкина

Уральский педагогический институт имени А.С. Пушкина свыше сорока лет являлся единственным вузом города. Помнится, в детстве я с восхищением поглядывал на его красивое здание, уважительно – на молодых людей, выходивших из его дверей. Студенты института казались мне тогда людьми особенными. Какой-то ореол был и вокруг преподавателей. Уральцы знали профессора ботаники Всеволода Вячеславовича Иванова. Впервые я увидел его, когда учился в начальных классах школы: отец, указывая на шедшего невдалеке высокого стройного пожилого человека с седой бородой, с почтением сказал, что это профессор Иванов.

Прошли годы, я стал студентом института, преподавателем, часто встречал профессора Иванова в его стенах. Мне казалось, он не менялся внешне, и только взгляд его становился с годами все более усталым и сосредоточенным… В году 1971-м или 1972-м в библиотеке института была оформлена выставка трудов профессорско-преподавательского состава. Половину ее занимали труды профессора Иванова. На одной из его книг я заметил гриф «Академия наук СССР».

С каким волнением ходил я на первые занятия в институте. Блистательные лекции доцента О.И. Гришиной по истории древнего мира… Доцент Г.А. Кушаев, читавший археологию, на первой же лекции предстал перед нами патриотом своей науки, человеком увлеченным. Он сразу же призвал нас, первокурсников, к научной работе…

Менялись преподаватели, но эти оставили в моей памяти самые яркие впечатления.

На других курсах появились новые преподаватели. Педагогику читал Константин Фёдорович Ермаков, ставший потом первым доцентом института без ученой степени. На своих лекциях он часто увлекался, отходил от темы. Спрашивал: «Вы читали Ключевского?». И по нашей молчаливой реакции понимал, что нет, не читали. Он смотрел на нас с сожалением, иронично и укоризненно. И за этим следовал рассказ о великом русском историке. Я – за такие отступления. В другой раз следовал вопрос: «Вы умеете составлять библиографию?». Молчание. Тот же укоризненный и сочувственный взгляд Константина Фёдоровича, и – мы становимся обладателями его многолетнего опыта.

Александр Константинович Комаров

Весьма оригинально курс новой истории западных стран за период с 1640 по 1870 годы преподавал кандидат исторических наук Александр Константинович Комаров, 27 ноября прошлого года отметивший 80-летие со дня своего рождения. Его курс новой истории был основан не только на документах эпохи и научных трудах историков, но и на классических художественных произведениях. Он говорил не об одной классовой борьбе, как было принято в советские годы, но и давал яркие портреты деятелей мировой истории – Кромвеля, Людовика XIV, Дантона, Наполеона, Талейрана, Меттерниха и многих других. Для каждого из них он находил свои краски. Эти портреты навсегда врезались в мою память.

Комаров призывал нас, студентов, использовать в изучении новой истории не только традиционный для исторической науки инструментарий, но и художественные произведения классиков западной литературы. Это было в то время, когда даже союзные академики-историки не могли решить, играет ли художественная литература какую-либо роль в изучении истории. А Комаров уже в 1970-е годы смело утверждал, что классическая художественная литература важна для реконструкции исторического прошлого стран и народов.

Несколько лет назад Комаров написал и опубликовал замечательную мемуарную книгу под оригинальным названием «О тех, кто рядом или только в памяти». В ней он поднял такие пласты уральской истории XX века, воскресил память о многих колоритных личностях уральского прошлого, что можно смело утверждать: его книга нужна и полезна уральцам, а в ещё большей степени будет нужна и полезна будущим историкам города.

Яркие лекции по этике и эстетике читал нам кандидат педагогических наук, доцент Илья Матвеевич Ломоносов. Когда он нам преподавал, ему было всего 35 лет, но он уже был заведующим кафедрой педагогики и психологии. Даже в молодые годы Ломоносов обладал огромной эрудицией. Когда мы потом заглядывали в учебники этики и эстетики, то ничего не находили в них из лекций Ломоносова, это были серые казённые учебники. А Илья Матвеевич обобщал в своих лекциях положения из произведений классиков мировой философии, научной и художественной литературы. В советские времена доцент не мог быть заведующим кафедрой более 12 лет. Когда Илья Матвеевич отработал свои 12 лет в должности заведующего кафедрой педагогики и психологии, он был выдвинут на должность заведующего другой кафедры – методики воспитательной работы. Ломоносов обладает и дипломатическими способностями, и ректоры часто поручали ему вести трудные дела в интересах института, для решения которых требовалось дипломатическое искусство. Когда в 1978 году я стал преподавателем института, из всех доцентов один только Ломоносов здоровался со мной за руку, давая понять, что мы теперь коллеги, хотя он был кандидатом наук, доцентом, заведующим кафедрой, а я всего лишь начинающим рядовым преподавателем. Другие доценты стали здороваться со мной за руку только тогда, когда я сам стал кандидатом наук. Илья Матвеевич, несмотря на солидный возраст, по сей день работает в ЗКГУ.

Многие годы преподаватели института рекрутировались из его же выпускников. Но в конце 1960-х годов Министерство высшего и среднего специального образования Казахстана, а затем Министерство просвещения стали направлять на преподавательскую работу в институт выпускников КазГУ. Как будто сам по себе университетский диплом являлся обязательной гарантией качества преподавательской работы. При ректоре С. Сатубалдине (1985-1989 гг.), очень не любившем преподавательский коллектив института, прибыл большой «десант» выпускников КазГУ. Многие из них, отработав год, возвратились в Алматы. А если бы эта тенденция подбора кадров была бы господствующей всегда? Не состоялись бы многие профессионалы, талантливые лекторы и ученые, выпускники института историк О.И. Гришина, литературоведы Н.И. Фокин и Н.М. Щербанов, фольклорист Е.И. Коротин, ботаники А.Ю. Богданов и А.З. Петренко, математик Ю.К. Суетин, географ В.И. Амельченко и многие, многие другие.

Другая проблема – это замещение руководящих должностей. Во второй половине 80-х годов в институте поняли, что Анатолий Захарович Петренко и Геральд Алексеевич Борисов были более компетентными и работоспособными проректорами, чем их преемники Николай Степанович Байгузов и Пётр Васильевич Дебело. Когда в 1991 году ректором института стал молодой доктор исторических наук, профессор Туякбай Зеитович Рысбеков, он попросил их тихо оставить занимаемые должности; их неумение вести дела были известны всем преподавателям института.

Особо я хочу рассказать о своих учителях доцентах Гаязе Абдулвалиевиче Кушаеве, Ольге Ивановне Гришиной, Викторе Кузьмиче Сидорове, Сагидулле Абильдиновиче Елеуове, а также о своём научном руководителе по кандидатской диссертации, выпускнике нашего института, докторе исторических наук, профессоре, академике Академии наук Республики Татарстан, заслуженном деятеле науки Российской Федерации и Республики Татарстан, почётном гражданине города Уральска Рафике Измаиловиче Нафигове. Никого из них нет уже в живых. Я даже ходил в мечеть, и по моей просьбе мулла прочитал поминальные молитвы в память Кушаева, Елеуова и Нафигова.

Гаяз Абдулвалиевич Кушаев
Биографическая канва

Гаяз Кушаев родился 7 марта 1925 года в селе Новая Казанка Джангалинского района Западно-Казахстанской области в семье служащего. Отец до революции служил приказчиком по найму, потом почтальоном в Уральской конторе, позднее, до ухода на пенсию в 1975 году – бухгалтером в разных организациях. Мать была домохозяйкой.

В январе-июне 1943 года был курсантом Орловского стрелково-миномётного училища (г. Чарджоу).

В июле 1943 – мае 1944 года – курсант Ташкентского миномётного училища (г. Термез).

В июне-августе 1944 года – офицер резерва (г. Термез).

В августе 1944 – январе 1945 года – командир взвода 776-го стрелкового полка 214-й стрелковой дивизии 1-го Украинского фронта в воинском звании младшего лейтенанта.

В январе-феврале 1945 года – на лечении в госпитале в г. Ченстохове (Польша).

В феврале-мае 1945 года – командир взвода, командир роты 776-го стрелкового полка 214-й стрелковой дивизии 1-го Украинского фронта.

В мае-августе 1945 года – лечение в госпиталях (гг. Львов, Гомель).

В сентябре 1945 – сентябре 1949 годов – и.о.младшего научного сотрудника, старший лаборант Института истории Казахского филиала АН СССР, АН Казахской ССР.

В октябре 1949 – июне 1953 годов – студент исторического факультета Казахского государственного университета имени С.М. Кирова. Получил квалификацию «младший научный сотрудник, преподаватель вуза и старших классов средней школы» по специальности «история».

В ноябре 1953 – сентябре 1967 годов – младший научный сотрудник Отдела археологии Института истории Академии наук Казахской ССР.

С мая 1965 года – кандидат исторических наук.

С сентября 1967 года – доцент кафедры истории Уральского педагогического института имени А.С. Пушкина (УПИ). В 1969 году – получил учёное звание доцента. В 1973-1974 годах – заведующий кафедрой истории СССР УПИ. В 1974-1990 годах – доцент той же кафедры.

С 29 марта 1990 года и до конца жизни и.о. профессора кафедры истории СССР и всеобщей истории УПИ. Скончался 16 августа 1992 года.

В 1970 году я поступил на историко-филологический факультет Уральского педагогического института имени А.С. Пушкина для обучения по специальности «история и педагогика».

1 сентября начались занятия и самой первой лекцией была лекция по археологии Гаяза Абдулвалиевича Кушаева. Нам он представился как Гаяз Валиевич, так его звали все, кто с ним общался.

Я общался с Гаязом Валиевичем 22 года, с сентября 1970 по август 1992 года, когда его не стало. Уже на первой своей лекции он призвал нас к участию в серьезной научной работе. Однажды, остановив меня в коридоре, он спросил о моих интересах в исторической науке. Я прямо ответил, что больше всего меня интересует история России нового времени. Пристально посмотрев на меня, Кушаев сказал: «Что же, любой интерес в науке достоин уважения». Кроме археологии, Кушаев преподавал нам первую часть истории СССР – с древнейших времен до конца XVIII века. И я обратился к нему с просьбой взять шефство надо мной по какой-нибудь теме из истории России. Через несколько дней Гаяз Валиевич предложил мне заняться историей уральского казачества. Кушаев считал, что яицкое казачество было более раннего происхождения, чем утверждалось в советской науке. В институте нашлись оппоненты, не согласные с этой идеей. Досталось «на орехи» и мне. Однажды было заявлено, что в обкоме партии возражают по поводу разработки данной темы. Тогда я не поверил, но спустя годы получил веские доказательства.

Гаяз Абдулвалиевич прожил очень трудную жизнь. Великая Отечественная война, участником которой он был, подорвала его здоровье в очень молодые годы. Это не помешало Кушаеву окончить Казахский государственный университет, стать профессиональным археологом, сделать себе имя в археологической науке Казахстана. Ни одна серьезная библиография трудов по древнейшей истории Казахстана не обходится ныне без упоминания его работ.

Переехав в Уральск в 1967 году, Кушаев сразу и громко заявил о себе. Имя его стало популярно в области. К этому времени у Кушаева уже была книга, написанная им в соавторстве с известным археологом К.А. Акишевым. Тогда, да и в последующие годы, ни один уральский историк не мог похвастать книгой.

В годы, когда я учился, Кушаев, поддерживаемый ректором Виктором Кузьмичём Сидоровым и деканом истфилфака Матжаном Максимовичем Тлеужановым, пользовался большим влиянием в институте и на факультете. Студенты-историки разных курсов шли к нему за помощью. Для одних он добивался стипендии, для других – места в общежитии, третьим, и мне в их числе, оказывал моральную поддержку в трудные минуты.

Нет научной работы студенческой и преподавательской, говорил Кушаев, а есть работа научная и псевдонаучная. Такие слова нравились не всем его коллегам. Кушаев никогда не скрывал своего отношения к «науке» лживой, конъюнктурной, мелкой. Люди, занимавшиеся именно такой «наукой», в долгу не оставались. Но интриги и подлости, отнимая у него силы и здоровье, не могли отнять главное – преданности науке. Поразительным образом видел он историю нашего края, вписанной в контекст евразийской и мировой истории.

Гаяз Валиевич самозабвенно и преданно служил делу всей своей жизни – археологии. Двадцать пять лет преподавал он в педагогическом институте и руководил археологическими экспедициями во имя изучения древнейшей истории Приуралья.

В те годы трудно было вести научно-исследовательскую работу в провинции. Тогда в Уральске не было издательств и научных журналов. В газетах об уральских ученых обычно писали дилетанты, не умеющие по-настоящему рассказать о сущности и значимости научных изысканий. Это еще полбеды. Хуже другое: высокомерие провинциальных журналистов. Некоторые из них считали, что настоящие ученые трудятся в Оксфорде, Кембридже, на худой конец в МГУ. А кто делает науку в провинции? На их взгляд, недоучки и бездарности. А как же Нестор Михайлович Малеча? А Всеволод Вячеславович Иванов? Их знали в ученом мире СССР. Знали и Кушаева.

На свои работы он получал весьма положительные отзывы ведущих археологов Советского Союза.

Вот выписка из протокола № 4 заседания сектора Средней Азии и Кавказа Ленинградского отделения Института археологии (ЛОИА) Академии наук СССР от 29 января 1982 года, подписанная крупным археологом Ю.А. Заднепровским. На заседании проводилось обсуждение монографии Кушаева «Археологическая карта Уральской области». Ленинградские археологи пришли к выводу: «Работа Г.А. Кушаева посвящена археологическому обследованию Уральской области, которая фактически до недавнего времени являлась белым пятном в области археологии. Автор карты является весьма квалифицированным археологом, собравшим и обобщившим громадный материал по археологическим памятникам Уральской области. Издания подобного рода еще относительно редки в советской археологии, поэтому «Археологическая карта Уральской области» не только полезна для археологов Урала, но и для всех археологов Советского Союза. Сектор Средней Азии и Кавказа ЛОИА Академии наук СССР считает необходимым скорейшую публикацию этой работы, которая является образцом полного учёта археологических памятников отдельного региона».

Высоко оценили «Археологическую карту Уральской области» и ученые Калининского (ныне Тверского) государственного университета. По их мнению, карта «является первым опытом издания свода археологических памятников такой малоисследованной области Казахстана, как Уральская… автор, безусловно, проделал большую работу по систематизации накопленных материалов в дореволюционный и советский периоды… Важно подчеркнуть, что около 500 памятников вновь открыты и введены в научный оборот, причем большая часть их открыта при участии самого автора».

Сам Кушаев умел чтить своих учителей, коллег и предшественников. Имена археологов Б. Пиотровского, П. Рыкова, А. Мандельштама, А. Маргулана, К. Акишева, С. Черникова, А. Бернштама, С. Руденко я услышал на его лекциях.

Гаяз Валиевич скоропостижно скончался 16 августа 1992 года. Я написал и опубликовал в газете «Надежда» от 29 августа того же года некролог в его память. А затем, к 40 дням после его кончины в той же газете я опубликовал подборку воспоминаний его друзей и сотрудников.

Вот что написал о Кушаеве его друг, доктор филологических наук, профессор Матжан Максимович Тлеужанов:

– Писать о Гаязе Абдулвалиевиче, или, как все его называли, Гаязе Валиевиче, это писать об уникальных археологических исследованиях, писать о его прекрасных душевных качествах, его принципиальности и простоте.

Когда Гаяз Валиевич переехал в Уральск, мы радовались, что здесь будет работать, наконец, профессиональный археолог, и начнут исчезать «белые пятна» древней истории нашего края. До его приезда археологией занимались случайные люди, интересовавшиеся экстравагантными находками. С приходом Кушаева в археологическом освоении области появилась система. Он утверждал, что устоявшиеся мнения можно уточнять или даже опровергать данными раскопок, нужно сопоставлять найденные материалы с результатами мировой археологической науки.

Археологическими раскопками Кушаев занимался увлеченно, умел заинтересовать студентов. В первые годы в Уральске по итогам полевого сезона он проводил отчетные конференции, приглашал преподавателей разных специальностей. Это было так интересно, что в начале нового учебного года мы спрашивали Гаяза Валиевича: «А когда будет очередная итоговая конференция?».

Однажды мы вместе возвращались из Москвы, в поезде разговорились. В Москве Гаяз Валиевич встречался с академиком Б.А. Рыбаковым, и этот старейшина советских археологов с необыкновенным интересом выслушивал его рассказы о полевых исследованиях в Приуралье. Кстати, диплом кандидата исторических наук, выданный Кушаеву в 1965 году, подписан им, академиком Рыбаковым.

Гаяз Валиевич глубоко разбирался в вопросах корней казахского народа. Он – археолог и я – фольклорист находили точки соприкосновения в своих научных интересах. Я лишился друга – великолепного собеседника и яркого ученого. Ему было чуждо тщеславие, он работал очень скромно (а это мешает в наше время), не спеша, конкретизируя каждую деталь, каждую мысль так, чтобы она стала понятной молодым ученым. У него была хорошая интуиция, обычно присущая только великим ученым, помогающая ему через данные раскопок проникать в тайны далеких времен. Что меня беспокоит больше всего, когда я думаю о Кушаеве? Тревога за судьбу его наследия. В институте должен быть археологический музей имени Кушаева. Нельзя допустить, чтобы пропали его рукописи. Думаю, молодые археологи – его преемники найдут в незавершенных работах ученого интересные мысли о происхождении этносов, об их материальной культуре, и продолжат дело, начатое Гаязом Валиевичем. И тогда жизнь Кушаева в науке продолжится…

Мечта профессора Тлеужанова об археологическом музее осуществилась: в Западно-Казахстанском государственном университете имени Махамбета Утемисова (преемнике Уральского пединститута) такой музей существует.

А вот свидетельство профессионального археолога, ученика и сотрудника Кушаева Талгата Жумагамбетова, ныне доктора исторических наук, профессора, живущего и работающего в Актобе:

– Первая страница научной биографии Кушаева написана в стенах Академии наук Казахстана. Первая проблема – археологическая культура усуней, которые обитали в III веке до н.э. – первых веках н.э. на территории нынешнего Южного Казахстана. Некогда могущественный союз кочевых скотоводов оставил разрозненные сведения в китайских и прочих хрониках. Учёные давно пытались отождествить его с археологическими памятниками. Но материалов было мало, предложений – много, а уверенности никакой. Нужен был хороший, цельный памятник. И таковой был обнаружен и исследован в ходе возглавляемой К.А. Акишевым и Г.А. Кушаевым экспедиции в долине реки Или. Раскопки дали материал, ответивший на многие вопросы. К.А. Акишев и Г.А. Кушаев выпустили книгу, до сих пор являющуюся образцом исследования культур саков и усуней.

В последующие годы Кушаев вел раскопки в Алакольской впадине Семипалатинской области, работал в Туре и Монголии, пока не появилась новая тема исследований – племена раннего железного века в Западном Казахстане. Археологическая культура савроматов и сарматов известна сравнительно давно – с конца XIX века. В отличие от усуней им больше повезло: они исследовались чаще, шире, и к 60-м годам имелась уже значительная литература по этой проблеме.

Но было одно «но». Данные культуры обследовались преимущественно в Поволжье, расширить рамки исследований далее на восток не удавалось из-за отсутствия каких-либо субсидируемых государственных программ. Накопленный к тому времени материал изобиловал отсутствующими звеньями, и мысль ученого подсказывала, что на многие вопросы можно ответить только после обследования Западного Казахстана – огромного «белого пятна» на карте археологов. Мысль эта затронула, наконец, и официальную науку. С сезона 1966 года в нашей области работали две экспедиции: из Академии наук СССР под руководством М.Г. Мошковой и из Академии наук Казахстана во главе с Г.А. Кушаевым. В результате наука обогатилась монографиями и статьями. Оказалось, что родина савроматов – наше Южное Приуралье. Здесь центр савроматской культуры, отсюда они волнами растекались по бескрайней степи, оставляя следы то в одной, то в другой хронике или летописи.

В 1967 году Кушаев переезжает в Уральск, начинает работать в педагогическом институте. Дальнейшие вехи его научной биографии – раскопки у озера Чалкар в 1968 году, годом позже – Лебедевский могильник, работы в зоне Кушумского водохранилища, могильники Кара-Су, Алебастрово, Мокринский и т.п. Но он так и не успел осуществить свою многолетнюю мечту – закончить раскопки на могильнике и поселении «Кресты». С 1969 года пытался начать там исследования, но не было средств. В 1987-м памятнику «Кресты» грозит опасность разрушения в связи с прокладыванием дороги, и Кушаев начинает раскопки, не имея практически средств. Комплексность расположения различных частей памятника, материал, обнаруженный там, тянет датировку к IV тысячелетию до н.э., то есть к самым ранним на нынешним этапе слоям истории нашей области, Казахстана в целом. И в этом его уникальность. Шаг за шагом раскрывается этническая история Приуралья, «карта» Волго-Каспийского «коридора» (так иногда именуется наш регион в исторической науке) и расцвечивается островками обследованных территорий.

Очень долго Кушаев не придавал значения своему личному статусу, довольствуясь ученой степенью кандидата исторических наук и ученым званием доцента. Лишь в 1990 году кафедра истории СССР Уральского пединститута выдвигает, а совет института избирает его на должность профессора. Затем его представляют на звание профессора, но получить его он не успел…

С годами в археологии области появились новые проблемы и задачи. Есть еще сотни археологических памятников, которым грозит разрушение и уход в небытие. И профессор Кушаев понимал это. Его беспокойная жизнь оборвалась тогда, когда он был полон новых творческих планов. Теперь седой пожилой человек с интеллигентным лицом и умными добрыми глазами не будет разбивать палаточный лагерь на берегу какой-нибудь степной речушки…

Гаяз Абулвалиевич Кушаев

О Кушаеве вспоминала Эльмира Бердебекова, в 1992 году работавшая в должности заведующей отделом охраны памятников Западно-Казахстанского областного историко-краеведческого музея:

– Из года в год Гаяз Валиевич выезжал в поле с археологической экспедицией студентов пединститута, исследуя древние памятники нашей области. Сколько у него было сил! Выбить деньги и транспорт для организации экспедиции – не так-то просто. Но Гаяз Валиевич очень любил свою работу. Помню, как-то в знойный июльский день мы с сотрудниками обл-музея посетили лагерь студентов на территории Каменского района, вблизи совхоза «40 лет Казахской ССР». Тогда я поразилась его энергии. Несмотря на свой возраст, он наравне со студентами работал в поле, часто шутил. Своими рассказами, комментируя находки, он увлекал нас в мир архео-логии, раскрывая интересные страницы истории. Гаяз Валиевич много сделал для науки нашей области. Начиная с 1968 года экспедиции под его руководством проводили исследовательские и аварийно-спасательные работы археологических памятников области. За счет этих экспедиций фонды облмузея наполнились множеством находок. Кроме этого, в отдел охраны памятников Кушаев сдал 23 паспорта на памятники археологии области.

На похоронах Кушаева произнёс проникновенную речь кандидат исторических наук Александр Константинович Комаров. Часть этой речи он потом изложил на бумаге:

– Отлично помню свою первую встречу с Гаязом Валиевичем. Это было в солнечный сентябрьский день 1967 года, когда я из отпуска вернулся на кафедру истории и увидел там незнакомого человека старше сорока лет. Он протянул мне руку, сказал: «Давайте знакомиться. Кушаев. Буду вести курс археологии». Он расположил меня к себе сразу. Была у него какая-то непривычная для вашего института манера общения. Она-то, несомненно, помогала пробивать бесконечные и бесчисленные материальные барьеры в его тяжелой подвижнической работе. Инвалид войны прошагал, а вернее, исползал всю область. Часто ли такое встретишь? В июльскую жару, когда и выходить-то из дома не хочется, видел, как он со студентами разгружает грузовик с нехитрым скарбом археологической экспедиции и ящиками, ящиками с бесценными материалами.

Археология преподавалась в институте и до Кушаева. На конференциях преподавателей обычно выставлялись только находки из золота и серебра. По-другому стало на кушаевских конференциях. Осколки какого-нибудь горшка и орнамент на нем он ценил больше. Мог часами рассказывать, анализировать, сравнивать, ссылаться на мнения своих коллег из Москвы, Ленинграда, Алма-Аты. Он размышлял, может быть, проверял самого себя. Говорил неторопливо, без запальчивости и императивности. «Ну, погоди», – было его любимым выражением, когда он вежливо хотел остановить не в меру разгоряченного собеседника.

А что до вклада в науку, то вспоминаются мне слова молодой преподавательницы из КазГУ, сказанные осенью 1989 года на совете истфака, когда рассматривали вопрос о выдвижении Кушаева на должность профессора и самые «маститые» были против, уверяя скорее самих себя, что, кроме единственной книги, написанной совместно с археологом Акишевым, у него ничего нет. Она четко сказала, что с первых дней учебы в университете им говорили о работах Кушаева, его вкладе в археологию.

Благодаря уникальным археологическим работам Кушаева об Уральском пединституте узнали в Москве, Казани, Саратове, Уфе, Челябинске. Поток грамот и дипломов вызывал ревность тех, кто никак не мог пробить городские и областные масштабы, преодолеть обывательский подход к науке, местническое деление на «мое» и «твое». Он одним из первых, если не первым, облек научные исследования в новые организационные формы. Хоздоговор. Кто о нем слышал до Кушаева? Когда это было, чтобы студенты проходили научную практику и одновременно зарабатывали деньги для поездок на научные конференции, не говоря уже о большой помощи всегда напряженному бюджету института?

Кушаев придерживался комплексного подхода в науке. В его археологических экспедициях проводились исследования и по другим дисциплинам. По этнографии, например, по антропологии. Вообще, почитатели Кушаева всегда чувствовали, что среди них работает ученый неместного масштаба. А мобилен как был! Будучи в отпуске, ездил с женой Надеждой Ахмедзяновной по местам будущих раскопок. Она же целыми днями, не поднимая головы, печатала ему фолианты годовых отчетов.

Мало, по внешним меркам, прожил Гаяз. Жизнь, конечно, не остановится: раскопки продолжат его ученики. Но Гаяз есть Гаяз, и забыть его невозможно.

Через год после смерти Кушаева, 15 августа 1993 года я опубликовал в газете «Пульс» статью под названием «Для всех археологов…» Названием статьи стали слова из отзыва Ю.А. Заднепровского. В ней я привёл воспоминания о Кушаеве его старого друга, бывшего старшего преподавателя кафедры педагогики и психологии Уральского пединститута Виктории Фёдоровны Якушевой. В годы учёбы в институте мне приходилось несколько раз видеть, как Якушева и Кушаев, приветливо поздоровавшись друг с другом, останавливаются в коридоре у окна и подолгу беседуют. Я не знал тогда, что они были однокашниками по Казахскому университету. Узнал только на похоронах, когда Якушева произносила слова прощания…

Спустя несколько дней после похорон Виктория Федоровна рассказала мне, каким запомнился ей Кушаев – студент.

– В 1951 году я окончила университет, получив диплом психолога. Гаязу, учившемуся на истфаке, оставалось учиться еще два года. Он обладал редкими душевными качествами и сумел сберечь их до конца жизни. Всегда находил добрые слова для друзей. Тяжелое ранение, полученное на фронте, влияло на его здоровье всю последующую жизнь. Будучи студентом университета, он перенёс сложную операцию на головном мозге. Мы, его друзья, с состраданием думали, что он не сможет больше учиться. Но нет, превозмогая болезнь, он упорно учился и учился хорошо. Думаю, ему помогли выжить и даже стать учёным необыкновенное жизнелюбие и редкая целеустремлённость. Помню, когда я защитила диплом, Гаяз попросил показать работу ему, прочитал, а потом на титульном листе моего личного экземпляра написал: «Желаю продолжить дальше, не останавливаться на достигнутом». Эти слова были и девизом его собственной жизни.

Гаяз Валиевич не успел распорядиться своими неопубликованными трудами, научным архивом. В 1992 году исполнилось 25 лет его археологическим работам в Уральской области. Как-то, незадолго до его смерти, я спросил Кушаева, не пора ли подводить итоги 25-летия. Он одарил меня таким взглядом, что я не решился продолжать разговор. Список научных работ, составленный Кушаевым незадолго до смерти, включает 62 названия, в том числе двух книг, написанных в соавторстве с другими археологами Казахстана и изданных в 1960 и 1963 годах. Третья книга – «Этюды древней истории степного Приуралья» – вышла уже после смерти Кушаева.

Современные ученые чтут научные заслуги Кушаева.

Например, в изданной в Уральске в 2012 году книге «Уральск: древний и современный. Очерки истории», написанный К.М. Байпаковым, И.В. Ерофеевой, В.А. Иночкиным, С.С. Кривобоковой, М.Н. Сдыковым, есть такие слова (автор текста М.Н. Сдыков):

«В связи с открытием городища «Жайык» необходимо вновь обратиться к исследованиям Г.А. Кушаева, который много времени отдал изучению проблемы возникновения городской культуры в Западном Казахстане и непосредственно города Уральска. На основе анализа исторической литературы и материалов собственных раскопок Г.А. Кушаев сделал в своё время вывод об образовании города в районе, включающем территорию современного Уральска, уже в XI веке, а в период Золотой Орды и Ногайского государства – нескольких городов… То есть существующие в исторической литературе даты образования Уральска, такие, как 1580, 1591 и 1613 годы, по его мнению, значительно снижают возраст города. Приведенные автором факты – очевидны, многочисленные находки безусловно являются достаточным доказательством о сложном пути истории развития городов. Обнаружение городища «Жайык», существование которого предполагал Г.А. Кушаев, также подтверждает это заключение».

Есть ссылки на работы Кушаева и в первом томе академической пятитомной «Истории Казахстана»…

Ольга Ивановна Гришина Биографическая канва

Родилась в апреле 1930 года в Уральске в семье из пяти человек. Ее отец Иван Кузьмич работал в авторемонтных мастерских Уральска, умер в 1940 году, мать Анна Лупповна (годы жизни 1897-1986) работала в спецбольнице. В семье было трое детей.

В 1948-1952 годах училась на историческом факультете Уральского педагогического института имени
А.С. Пушкина, окончила его, получив диплом с отличием.

В 1952-1956 годах работала в Демьяновской средней школе Узункульского района Кустанайской области, сначала учителем истории, а с февраля 1953 года – завучем.

В 1956-1963 годах – преподаватель кафедры истории Уральского пединститута.

В 1963-1966 годах – аспирантка Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Работала над кандидатской диссертацией по теме «Аграрные отношения в Германии в XIV-XVI вв. (по материалам Среднего Рейна)».

В 1966-1968 годах – старший преподаватель кафедры истории Уральского пединститута, в 1968-1973 годах – и.о. доцента той же кафедры.

В 1972-1978 годах – заведующая кафедрой всеобщей истории того же института, доцент.

В 1976-1979 годах – доцент той же кафедры.

В 1979-1991 годах – доцент кафедры научного коммунизма, в 1991-1995 годах – доцент кафедры политологии Уральского пединститута.

С 1995 года до конца жизни работала в негосударственном вузе. Скончалась 7 мая 2000 года.

Была награждена медалью «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И. Ленина» и «Почетной грамотой Министерства просвещения СССР и ЦК профсоюза работников просвещения, высшей школы и научных учреждений».

Когда меня, выпускника исторического факультета Уральского педагогического института имени А.С. Пушкина, спрашивают кому я отдаю пальму первенства среди наших преподавателей, я неизменно называю одно и то же имя: Ольга Ивановна Гришина.

В 1970 году я поступил в Уральский пединститут. Был полон надежд: мне казалось, что учёные пединститута должны поразить нас своими знаниями, кругозором, необычными подходами к освещению научных проблем. Вот начнутся лекции, нас посетят какие-то озарения, откроются глаза на необычность многих исторических событий, много узнаем о жизни и судьбах великих людей. В значительной степени эти надежды не оправдались, оказались наивными. Спустя годы я понял, что нам еще повезло. В те годы на истфаке работала плеяда сильных преподавателей: археолог Гаяз Абдулвалиевич Кушаев, психолог Виктория Федоровна Якушева, педагог Константин Федорович Ермаков, экономист Арон Григорьевич Матюков. Да и преподававший историю КПСС (над которой так много потешаются теперь «демократы») ректор, живая легенда института Виктор Кузьмич Сидоров, никогда не исполнявший казенную учебную программу, но учивший видеть в истории живых людей, их экономические и политические интересы. Каждый из названных преподавателей – личность.

Гришина преподавала историю древнего мира на первом курсе и историю средних веков – на втором. Для ее преподавательской манеры было характерно обращение к первоисточникам, на которых основана вся мировая историография. В советских вузах первоисточниками в основном называли произведения классиков марксизма-ленинизма. Гришина не придерживалась такого узкого взгляда на первоисточники. Её приоритетами были Геродот, Фукидид, Светоний, Тацит, Лютер, Мюнцер, другие творцы истории и историки. Без знания этих первоисточников на экзамены к Гришиной было идти опасно.

В те годы культивировалось изучение студентами произведений классиков марксизма-ленинизма. Многие преподаватели этим и ограничивались. И хлопот мало, и для себя спокойно. Но для Гришиной этого было недостаточно. И вот кроме книги Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» мы изучаем ее первоисточник: исследование Льюиса Моргана «Древнее общество». «Читайте, – сказала Гришина, – конспектируйте, будет коллоквиум». И коллоквиум-дискуссия состоялась. А ведь «Древнее общество» не переиздавалось в СССР с середины 1930-х годов. Гришина принесла свой экземпляр, попросила еще у кого-то из своих коллег, и мы ознакомились с блестящим исследованием блестящего учёного. Кроме Гришиной так не делал никто из преподавателей.

Ольга Ивановна читала блистательные лекции. Часто она всходила на кафедру без единой бумажки, пользовалась только большими возможностями своей памяти. Иногда приносила с собой маленький листочек с минимумом записей. До сих пор удивляюсь, как Ольга Ивановна умела сочетать в своих лекциях высокую степень научности с художественностью изложения материала, как умела вместить в девяносто минут такой объём фактического материала, какого не было у других лекторов. Поступив потом в аспирантуру, побывав на лекциях университетских профессоров, я понял, что Гришина – преподаватель университетского уровня. (В советские годы система высшего образования состояла из университетов, академий и институтов, не как теперь – все вузы стали университетами).

Ольга Ивановна поддерживала связи с ведущими советскими медиевистами (специалистами по истории средних веков) Моисеем Менделевичем Смириным (своим научным руководителем по кандидатской диссертации), с Евгенией Владимировной Гутновой, их учениками и всегда была в курсе последних достижений науки. Помнится, один из наших преподавателей, побывавший в Институте повышения квалификации преподавателей Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, сказал нам, студентам-историкам: «МГУ, конечно, образец, но не для подражания». Такой подход был чужд Гришиной. За ее спиной коллеги поговаривали: «И чего она хочет добиться от наших провинциальных студентов?»

Спустя годы мне стало казаться, что читая лекции нам, семнадцати- и восемнадцатилетним студентам, она чаще обращалась к нам же, но уже тридцати- и сорокалетним. Поднимая сложные проблемы истории, не скрывая их, она как бы говорила: «Да, в силу своего юного возраста не все еще вы можете осмыслить. Но запомните, запишите и через годы – поймёте». И те, кто посвятил свою жизнь науке, всегда будут благодарны Гришиной за ее уроки.

Многие подходы Гришиной к оценке исторических событий были парадоксальными. Вот она читает лекцию о Гуситском движении в Чехии, называет имена и характеризует реалии тех времен. И вдруг – необычная фраза: «Нынешние события в Чехословакии (то есть события конца 1960-х – начала 1970-х годов) являются следствием не только ошибочной политики бывшего президента Новостного. Корни этих событий можем найти в истории Чехии XV века».

Ольга Ивановна Гришина

А Реформация в Германии? Эта тема была самой любимой у Гришиной. Гришина с упоением читала цикл лекций о Реформации, явно нарушая плановую сетку учебного курса. Вынося тему на семинары, Ольга Ивановна опять же не ограничивалась книгой Энгельса «Крестьянская война в Германии». Мы принялись изучать самое солидное исследование по теме – монографию М. Смирина «Народная Реформация Томаса Мюнцера и Великая Крестьянская война». И так – все годы, пока Гришина работала на истфаке.

Как-то летом 1993 года на площади Ленина (ныне площадь Сырыма Датова) я встретился с доцентом Уральского пединститута Владимиром Матвеевичем Костюковым, ныне покойным. Он стал расспрашивать меня о докторантуре, в которую я поступил в конце 1992 года. Интересовался, насколько трудно писать диссертацию.

Я посетовал, что история СССР ХІХ-ХХ веков преподавалась у нас совсем не на том уровне, как это нужно для подготовки к серьезной научной работе. При этом я назвал две фамилии преподавателей, которых Костюков знал больше и лучше меня. Особенной казенщиной отличалось преподавание истории СССР советского периода. Сколько неправды, да и просто ерунды сваливались на наши юные головы. Костюков был очень деликатным человеком и на мои слова сказал: «Ты не должен так говорить. Хозяева этих зданий (он показал на здание бывшего обкома компартии и КГБ) не позволяли говорить правду». Я возразил Костюкову: «Почему же Гришиной люди из этих зданий не мешали говорить правду?»

Посредственные студенты, пришедшие на факультет ради получения дипломов, Гришину боялись. И она их органически не переносила. В те годы Ольга Ивановна пользовалась колоссальным влиянием на истфаке и могла оказать студенту серьезную поддержку в трудный момент. Но студенту не любому, а ищущему, влюбленному в науку историю. Таким студентам она создавала на факультете своего рода режим наибольшего благоприятствования.

Большую популярность имела Гришина в городе и области как лектор общества «Знание». Она читала лекции на одном дыхании. Ее успех базировался на колоссальной эрудиции, артистической речи и умении выходить за пределы идеологических ограничений.

В 1995 году Ольга Ивановна Гришина ушла на пенсию, проработав лишний десяток лет. Последние пять лет жизни она работала в одном негосударственном вузе.

В конце апреля 2000 года мы, несколько ее учеников, собрались, чтобы отметить 70-летие со дня ее рождения. А через две недели Ольга Ивановна скончалась от тяжелой болезни.

Остается надеяться, что в будущих изданиях истории Уральского пединститута деятельность Гришиной, преподавателя экстра-класса, найдет достойное отражение.

Виктор Кузьмич Сидоров
Биографическая Канва.

Родился 23 апреля 1924 года в городе Верном (ныне Алматы). Отец Кузьма Тихонович умер рано, мать Фёкла Яковлевна работала уборщицей.

В 1941-1942 годах работал бондарем артели «Грузопроводник» в Алматы.

В 1943-1950 годах служил в Советской армии артиллеристом, летчиком-истребителем.

В 1950-1954 годах учился на историческом факультете Казахского государственного университета имени С.М. Кирова (КазГУ), успешно его окончил.

В 1954-1957 годах – аспирант КазГУ.

В 1957-1960 годах – научный сотрудник института истории и археологии им. Ч. Валиханова, преподаватель-почасовик КазГУ.

В 1960 году присуждена ученая степень кандидата исторических наук.

В 1960-1963 годах – доцент КазГУ, председатель месткома профессорско-преподавательского состава КазГУ.

В 1963-1973 годах – ректор Уральского педагогического института им. А.С. Пушкина.

В 1963 году утверждён в ученом звании доцента.

В 1973-1977 годах – заместитель министра просвещения Казахской ССР.

В 1977-1980 годах – первый заместитель директора, заведующий сектором Института истории партии при ЦК Компартии Казахстан.

В 1980-1986 годах – первый заместитель министра просвещения Казахской ССР.

В 1986-1988 годах – руководитель группы советников-консультантов по вопросам образования в Афганистане.

В 1988-1995 годах – доцент кафедры истории политических партий и общественных движений истфака КазГУ им. Аль-Фараби.

В 1996 году – доцент Алматинского государственного университета имени Абая.

Автор, соавтор, редактор 103 научных работ общим объемом 322 печатных листа, 28 статей в газетах – 5 печатных листов. Участник трех международных конгрессов историков.

Награждён орденом Трудового Красного Знамени, 10 медалями, двумя Почетными грамотами Верховного Совета Казахской ССР. Отличник высшей школы СССР. Отличник просвещения СССР и Казахской ССР.

…В октябре 1992 г. отмечалось 60-летие Уральского педагогического института им. А.С. Пушкина. В президиуме торжественного собрания среди хозяев торжества и именитых гостей находились пять бывших ректоров. Один из них в своем выступлении отметил: «Мы, бывшие ректоры института, называем Виктора Кузьмича Сидорова нашим старшим ректором».

«Старший ректор»… В этих словах была выражена, пожалуй, наибольшая похвала человеку, десять лет стоявшему во главе пединститута.

Прошло сорок три года, как В. Сидоров покинул Уральск. А вот если приезжал в наш город, то быстро пройти по проспекту Ленина не мог. Сидорова узнавали, приветствовали, останавливали, завязывали разговор, делились воспоминаниями. У большинства преподавателей и выпускников бывшего пединститута В. Сидоров оставил добрую память.

Говорят, у многолетнего ректора МГУ академика Ивана Петровского был список бывших студентов, которых в свое время деканы факультетов представляли к отчислению. Многие из них стали крупными учёными, управленцами, преподавателями. И когда Петровскому приносили очередной список кандидатов к отчислению, он доставал и показывал тот, свой знаменитый список. Не знаю, вел ли подобный список Виктор Кузьмич, но знаю, что своих деканов он часто предостерегал от поспешных представлений.

В наше время распространилась такая мода: чтобы попасть на прием к ректору, нужно подробно изложить помощнику или секретарю, зачем добиваешься аудиенции. Бывают деликатные вопросы, непростые ситуации, а вот поди-ка, расскажи сначала все секретарю… К Сидорову могли свободно попасть на прием любой студент, его родители, преподаватели. И он старался решить вопрос по справедливости, не боясь неудовольствия деканов и заведующих кафедрами.

Однажды, когда я сам уже был преподавателем пединститута, деканат факультета принял, по-моему, несправедливое решение по моему вопросу. Я пошел к тогдашнему ректору. Это был уже не В. Сидоров и не его преемник, а следующий за ними ректор. Выражая нетерпение, неудовольствие и досаду моими словами, ректор заявил, что решение декана отменять не будет. «Да, до Сидорова тебе далеко», – подумал я в конце неприятного блиц-разговора.

Шли годы, деятельность Виктора Кузьмича Сидорова заиграла в воспоминаниях преподавателей новыми красками. Как сложилась бы их преподавательская и творческая судьба, не будь в кресле ректора В. Сидорова? Случалось, кому-то придерживали направление в аспирантуру, кому-то не давали двух-трех месяцев для завершения диссертации… Но когда об этом становилось известно В. Сидорову, он устранял препятствия.

Двадцать четыре года назад в Уральске скончался известный археолог Гаяз Абдулвалиевич Кушаев. Просматривая в архиве ЗКГУ его личное дело, я понял, какую роль сыграл в его жизни В.К. Сидоров. Хотя к середине 1960-х годов Кушаев был уже авторитетным археологом, но в течение целых четырнадцати (!) лет занимал в Академии наук Казахстана всего лишь должность младшего научного сотрудника.

В 1967 году В. Сидоров принял его на работу в Уральский пединститут, сразу на должность доцента, а через два года Кушаев получил и ученое звание доцента. Годы ректорства В. Сидорова оказались в жизни Кушаева самыми благоприятными. Тогда никто не мешал ему работать, все планы ученого осуществлялись и приносили дивиденды авторитету вуза. Руководимые Кушаевым студенты участвовали во всесоюзных, республиканских и региональных научных конференциях. Размаху археологических исследований в Уральской области Виктор Кузьмич способствовал так много, что и после его отъезда из Уральска свернуть эту работу уже никто не мог, хотя охотников находилось предостаточно и число их с каждым годом росло.

Сам я впервые увидел В. Сидорова в сентябре 1970 года на его лекции будучи первокурсником исторического факультета Уральского пединститута. Сначала Виктор Кузьмич показался мне довольно молодым человеком, хотя ему было тогда уже 46 лет. Он преподавал историю КПСС, предмет, одно название которого ныне вызывает у многих злорадную усмешку. Но В. Сидоров преподавал историю партии по-своему, отступая от программы, «своевольничая», импровизируя. Конечно, этому благоприятствовало его ректорское положение. Кто же мог указать ему, ректору, на «недостатки» преподавания? А он старался отойти от казенных канонов, дойти до разума каждого студента.

Однажды, возвратясь из московской командировки, Виктор Кузьмич начал свою лекцию с рассказа о новом фильме А. Алова и В. Наумова «Бег», снятому по одноименной пьесе М. Булгакова. В Уральске фильм еще не демонстрировался, мы о нем ничего не слышали. Ректор рекомендовал непременно посмотреть его. Казалось бы, зачем ему, преуспевающему руководителю, нужно было говорить о трагических судьбах белогвардейцев, приват-доцентов и других персонажей, «выброшенных на свалку истории»? Но именно о них и говорил нам тогда Сидоров.

Когда В. Сидоров читал лекцию о Великой Отечественной войне, то подчеркивал, что советскому народу противостояли не просто «бесноватый» Гитлер с его приспешниками. Советский Союз столкнулся в войне с сильным государством, на службе которого находилась прекрасно вооруженная и хорошо обученная армия, государством, где высокий уровень профессионализма демонстрировали спецслужбы. В учебной литературе того времени да в научных монографиях об этих вещах писали какой-то невнятной скороговоркой. Виктор Кузьмич учил видеть в истории не только массы, классы, партии, вождей, но и просто обычных людей, их помыслы, настроения, мечты, заблуждения, сознательную деятельность.

Ректором Уральского пединститута В. Сидоров был назначен в мае 1963 года. Он пришел отнюдь не на пустое место. Пединститут имел хорошую репутацию, его выпускников охотно брали на работу не только в Уральске. Институт был гордостью города, его интеллектуальным и культурным центром, имел большой авторитет в Казахстане, считался вторым по значению педагогическим вузом республики после Казахского педагогического института имени Абая.

Естественно, подбор кандидатур на освободившуюся в 1963 году должность ректора велся очень тщательно. Это была номенклатурная единица ЦК Компартии Казахстана, последнее слово было за Д.А. Кунаевым.

В наше время некоторые руководящие работники стараются как-то сгладить свои биографии, умолчать о роли партийных органов в своей карьере, показать, что они и в «застойные» времена потихоньку боролись за лучшую жизнь. В отличие от таких деятелей, В. Сидоров не стеснялся ни одной страницы своей биографии. Не стеснялся, что вышел из простой семьи, что его мать была подсобной рабочей, а сам он начинал трудовую деятельность бондарем. С работой бондаря связан весьма интересный эпизод из жизни Виктора Кузьмича. Как известно, Сергей Эйзенштейн снимал свой фильм «Иван Грозный» в 1942 году в эвакуации, в Алма-Ате. Для съемок понадобились пороховые бочки, естественно, похожие на бочки того времени. Их особенностью был большой диаметр выпуклой части. Опытные бондари отказались от хлопотного заказа. Тогда за исполнение необычного заказа взялся юный Виктор Сидоров. Молодому бондарю пришлось изрядно попотеть, но зато его бочки навсегда запечатлелись в классическом фильме.

Виктор Кузьмич Сидоров принял Уральский пединститут, когда в его профессорско-преподавательском составе были всего лишь один доктор и двадцать кандидатов наук. Правда, это были серьезные ученые и высококвалифицированные специалисты: профессор В.В. Иванов, доценты К.А. Утехина, И.Ф. Черкашин, Г.А. Абуханов, С.А. Акмурзин, Н.Г. Евстратов, М.М. Тлеужанов, В.И. Ивакин, Г.Е. Москалёв, В.И. Рахманина, П.И. Токарев, Н.И. Фокин и другие. Но все-таки преподавателей высшей квалификации было мало. При В. Сидорове кандидатами наук стали еще 85 преподавателей.

Приходится иногда слышать, причем, мол, здесь ректор? Кто хотел добиться кандидатской степени, тот и добился. Детские сказки! Без поддержки ректора квалификационный рост специалистов вуза возможен далеко не всегда. Если ректор не захочет, он под разными предлогами не пропустит неугодного человека.

В годы ректорства В.К. Сидорова подготовка учителей-предметников увеличилась в два раза, были созданы новые факультеты, кафедры, лаборатории, построены два общежития на 1120 мест. В последний период своего ректорства В. Сидоров стал вынашивать план преобразования института в университет. Это была сенсация. В то время получить вузу университетский статус было чрезвычайно трудно.

Не забывал уральцев, продолжал опекать свой институт. Если какие-нибудь ретивые чиновники желали с кем-нибудь расправиться в Уральском пединституте, это наталкивалось на противодействие Сидорова. Так было в 1981 году, когда интриганы пытались убрать с должности проректора по научной работе Г.А. Борисова, которому многие молодые ученые были обязаны своей благополучной судьбой. Благодаря влиянию В. Сидорова Борисов еще пять лет оставался в этой должности. Работая в министерстве, В. Сидоров «проталкивал» уральских претендентов в аспирантуры союзных вузов.

В 1990-е годы В.К. Сидоров неоднократно приезжал в Уральск, в свой институт, на истфак, на выпускные экзамены председателем государственной экзаменационной комиссии. Последний раз он был с этой миссией 2000 году.

А вообще в последний раз в жизни он побывал в Уральске в октябре 2002 года, участвуя в праздновании 70-летия Западно-Казахстанского государственного университета, в состав которого вошёл педагогический институт.

Сагидулла Абильдинович Елеуов Биографическая канва

Сагидулла Елеуов родился 18 сентября 1935 года на территории Казахстанского сельсовета Джамбейтинского района Западно-Казахстанской области.

Его отец Абил Елеуов погиб в 1943 году под Сталинградом.

В 1954 году поступил на историко-филологический факультет Казахского педагогического института имени Абая, который окончил в 1959 году по специальности «история, русский язык и литература», получил диплом с отличием.

В 1959-1963 годах работал заведующим лекторской группой Западно-Казахстанского обкома комсомола.

В феврале-сентябре 1963 года – организатор лекций Уральской организации общества «Знание».

В 1963-1966 годах – аспирант Казахского педагогического института имени Абая.

В 1966-1973 годах – старший преподаватель кафедры истории КПСС Уральского педагогического института имени А.С. Пушкина.

В 1968 году защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук по теме «Социалистическое строительство в Уральской области в 1926-1932 годах».

В ноябре 1968 года получил ученую степень кандидата исторических наук.

В 1973-1975, 1983-1992 годах – доцент той же кафедры.

В 1975-1983 годах – заведующий кафедрой истории КПСС Уральского педагогического института имени А.С. Пушкина.

В 1992-1997 годах – доцент кафедры истории Республики Казахстан того же института, реорганизованного в 1994 году в Западно-Казахстанский гуманитарный университет имени А.С. Пушкина.

Имел учёное звание доцента.

С сентября 1997 года был на пенсии.

Скончался 19 марта 2006 года.

В последние десятилетия авторы биографических справок и юбилейных статей о лицах, преподававших в советские годы историю КПСС, стараются обойти или как-то закамуфлировать этот факт. Действительно, существовала парадоксальная ситуация: КПСС делала историю страны, но не смогла создать собственную правдивую писаную историю. Книги, статьи, журналы по истории КПСС издавались, но подлинной истории было в них мало.

Судьба Сагидуллы Абильдиновича Елеуова сложилась так, что в течение почти трех десятилетий он преподавал именно историю КПСС, а в 1975-1983 годах возглавлял кафедру истории КПСС Уральского пединститута. Но я не думаю, что эти факты биографии Елеуова нужно как-то затушевать или вовсе скрыть. Ведь и историю КПСС можно было преподавать по-разному. Существовал легион ремесленников, повторявших студентам слово в слово решения съездов и многочисленных пленумов, пичкавших их постановлениями и решениями. А можно было преподавать, как доцент Елеуов. Опережая время, он сообщал студентам многие запретные факты из истории КПСС и СССР, называл преданных забвению политических и государственных деятелей, учил гордиться подвигами народа, сам верил в какую-то часть социальных утопий и заражал своей верой студентов.

Я и сам слушал его лекции. Помню, как мы, студенты первого-второго курсов истфака, переглядывались между собой, не находя словам лектора подтверждений в литературе. «Ничего, ничего, – говорил Елеуов, – это было, было. Со временем прочтете».

Скрывать не стану: отношусь к памяти Сагидуллы Абильдиновича с пристрастием в хорошем смысле этого слова. Я обязан ему многим в своей жизни. 37 лет назад он принял меня на преподавательскую работу на кафедре, которую возглавлял, через год проводил в аспирантуру и после ее окончания опять принял на кафедру. Свое преподавательское становление я прошел под его опекой. Не знаю, как сложилась бы моя судьба, не прими в ней участия Елеуов.

Главным качеством личности Елеуова являлась мудрость. Поэтому он в своей жизни избежал многих ложных поступков, благодаря мудрости задолго до официальных разрешений понял истинный смысл иных «государственных» актов прошлого, благодаря мудрости он верно оценивал деловые и профессиональные качества своих коллег, благодаря мудрости он не сдирал семь шкур со студентов и молодых преподавателей, вынужденных выдавать прописные истины за научные достижения.

В последние годы своей преподавательской работы Елеуов мог говорить без оглядки на властей и спецслужбы то, что думает и во что верит. Он любил свой народ, но понимал, что национальная кичливость и замкнутость к хорошему не приведут…

Виктор Кузьмич Сидоров.
Биографическая канва.

23 апреля 2004 года должно было исполниться 80 лет со дня рождения Виктора Кузьмича. Я работал тогда в Самарском государственном аэрокосмическом университете и из Самары за три недели до юбилея послал Сидорову поздравительный адрес, напечатанный на цветном принтере, в котором называл юбиляра «живой легендой Уральского пединститута». В мае того года я приехал в Уральск и узнал печальную новость, что в ночь на 23 апреля 2004 года, перед самым своим юбилеем, Виктор Кузьмич Сидоров скончался после тяжелой болезни…

Некоторое время я не знал, получил ли Сидоров мой адрес. На юбилей, а фактически на похороны, ездила друг семьи Сидоровых, доцент ЗКГУ Татьяна Авдеевна Цыганкова. Она и рассказала мне потом, что перед смертью Сидоров лишился дара речи, но понимал слова близких людей. Когда мой адрес был получен, Виктору Кузьмичу его прочитали. На его лице выразилось удовлетворение. Он показал, чтобы папку с адресом положили на стул около кровати и время от времени ее поглаживал. Что же, мне приятно, что я хоть в небольшой степени скрасил его мучительный уход из жизни…

И последнее, Ольга Ивановна Гришина говорила мне, что десятилетие ректорства Сидорова – это Ренессанс Уральского пединститута, а Ренессанс бывает только однажды в истории…

Рафик Измайлович Нафигов.
Биографическая канва.

Р.И. Нафигов родился 15 июля 1928 года в Уральске в бедной татарской семье. Его отец прожил всего 46 лет, а мать – свыше 80 лет.

В 1947 году окончил среднюю школу №6 г. Уральска.

В 1947-1951 годах учился на историческом факультете Уральского педагогического института имени А.С. Пушкина, успешно его окончив.

С 1951 года до конца жизни (50 лет) проживал в г. Казани.

С 1951 по 1954 год учился в аспирантуре Казанского государственного университета имени В.И. Ульянова-Ленина.

В 1954 году успешно защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук.

С 1954 года и до конца жизни преподавал в Казанском государственном университете, пройдя путь от ассистента до профессора, заведующего кафедрой.

В 1964 году защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора исторических наук.

В 1968 году получил ученое звание профессора.

В 1964-1989 годах был заведующим кафедрой истории КПСС, в 1989-1994 годах – заведующим кафедрой политической истории Казанского госуниверситета.

В 1976 году награжден орденом «Знак Почёта»

В 1978 году удостоен почетного звания «Заслуженный деятель науки Татарской АССР».

В 1989 году удостоен почетного звания «Заслуженный деятель науки РСФСР».

В 1991 году был избран действительным членом (академиком) Академии наук Республики Татарстан.

С 1994 года до конца жизни работал в должности профессора кафедры политической истории Казанского госуниверситета.

Являлся Почетным гражданином города Уральска.

Скончался 9 декабря 2001 года на 74-м году жизни.

Я познакомился с Рафиком Измайловичем Нафиговым в Казани в июне 1976 года, а в октябре 1979 года поступил к нему в аспирантуру кафедры истории КПСС Казанского госуниверситета.

До конца жизни Рафик Измайлович говорил: «Я – уральский житель», хотя 50 лет прожил в Казани. Он вспоминал, что его родители были неординарными людьми. Мама хорошо знала устное народное творчество, отец виртуозно играл на мандолине. Первые четыре класса он проучился в начальной школе №21 (здание школы сохранилось, оно находится на углу проспекта Достык и Куренной улицы) у замечательной учительницы – Марии Болеславовны Лоцман, впоследствии «Заслуженного учителя школы Казахской ССР». С 5-го по 10-й класс учился в лучшей уральской школе того времени – мужской средней школе №6. Но самым запоминающимся временем уральской жизни Рафик Измайлович считал учёбу на историческом факультете Уральского педагогического института имени А.С. Пушкина. Его преподавателями были Ксения Афанасьевна Утехина, Алексей Абрамович Королевский, Яков Самуилович Фейгельсон. Это были неординарные личности с интересной и трудной биографией. Фейгельсон появился в Уральске в 1947 году. Он был учеником академика Н.М. Лукина, расстрелянного в 1937 году, сам имел учёное звание профессора, которого был лишён в том же году и выслан в один из восточных районов Казахстана. По истечении десяти лет ссылки ему было разрешено преподавать в одном из педагогических институтов Казахстана, и он выбрал Уральский, потому что Уральск был ближе к Москве. На истфаке Уральского пединститута он преподавал новую историю Запада и сразу же взял пальму первенства среди преподавателей благодаря своей колоссальной эрудиции и таланту лектора.

Главными чертами своих учителей Нафигов считал интеллигентность и бескорыстность, подчеркивал, что бескорыстность и является следствием интеллигентности. Эти люди не играли в престижность, не гонялись за карьерой. Таких людей, как Фейгельсон, Королевский, Утехина и тогда было мало. Но они смогли создавать определенную духовную атмосферу не только в институте, но и в городе. Они никогда не боялись выступать за правду, за истину (это очень интересные суждения в пику тем писакам, которые считают, что в эпоху Сталина господствовали ложь и страх). Нафигов считал: кодекс нравственности не зависит от времени и правящего режима, нельзя жить одним днём, не думая о будущем. Преподаватели истфака второй половины 1940-х годов об этом думали, и студенты к ним тянулись. Например, Королевский мог собрать студентов истфака после экзаменов и до трёх часов ночи рассказывать о геометрии Лобачевского (а ведь сам был историком!). Королевский был убеждён, что учитель истории должен иметь широкий кругозор.

Вспоминал Рафик Измайлович и тогдашнего директора 1-й школы Матвея Георгиевича Костюкова. Нафигов проходил в его школе педагогическую практику. На разборе урока методистка сказала: «Пятёрку не могу поставить: не успел дать домашнее задание». А Матвей Георгиевич вступился за огорчённого практиканта: «Милая, идите-ка в институт и больше сюда не приходите. Вы не обратили внимания, как ученики слушали его. Вот что главное, а не пункты вашей инструкции». А Нафигова после этого Костюков спросил: «Свободное время есть? Тогда веди-ка уроки в нашей школе». Небывалый случай: студент-практикант вел уроки наравне с дипломированными учителями! А Матвей Георгиевич дал молодому историку свободу, возможность самостоятельно вести уроки.

Уже в то время Нафигов пристрастился к чтению подлинных исторических документов, читал архивы Неплюевского кадетского корпуса.

Интерес Нафигова к истории пробудила всё та же Мария Болеславовна Лоцман. Она рассказывала о древнем мире, о российской истории. Сначала он и занимался древней историей, но потом сосредоточился на изучении истории России конца XIX – начала XX вв.

Уральский пединститут навсегда оставил в его душе трепетные чувства. Самозабвенно любил Рафик Измайлович и свой родной Уральск, его историю, его людей, своих многочисленных друзей. История Уральска получила значительное отражение в его научном творчестве.

Вся научная и преподавательская деятельность Р.И. Нафигова была связана с Казанским государственным университетом, в котором он защитил кандидатскую (в 1954 году) и докторскую (в 1964 году) диссертации, преподавал, получил ученые звания доцента и профессора.

Для выпускника истфака Уральского пединститута Р.И. Нафигов сделал блистательную карьеру в науке и системе высшего образования. Он опубликовал около 300 научных трудов, в том числе 15 монографий, под его руководством были подготовлены и защищены 3 докторских и 45 кандидатских диссертаций. В течение тридцати лет – с 1964 по 1994 г. – он возглавлял кафедру в Казанском университете. В 1991 г., когда была создана Академия наук Республики Татарстан, Р.И. Нафигов первым из историков избирается в состав ее действительных членов (академиков). Его выдающийся вклад в историческую науку оценен очень высоко присвоением высших степеней отличия научного работника – почётных званий заслуженного деятеля науки России (1989 г.) и Татарстана (1978 г.), правительственными наградами, но самое главное – признанием научной общественности, благодарностью многочисленных учеников.

Его кандидатская диссертация называлась «Влияние марксистско-ленинских идей на татарскую демократическую публицистику в период первой русской революции», а докторская – «История формирования и развития татарской общественно-политической мысли на третьем, пролетарском этапе освободительного движения России (1895-1917 гг.)». В названиях диссертаций сквозит влияние идеологических пристрастий, господствовавших в те годы. Тем не менее его диссертации не устарели до настоящего времени, потому что были написаны настоящим историком-исследователем, не подверженным конъюнктуре. Нафигов поклонялся культу архивов, культу подлинного исторического документа и воспитал эти чувства в своих учениках. Редкий день в течение четырех десятилетий он не появлялся в Центральном государственном архиве Татарской АССР (ныне – Национальный архив Республики Татарстан). В главных библиотеках Советского Союза (в Москве и Ленинграде) Нафигов проработал много газетных комплектов дореволюционного времени, в том числе «Уральский листок» и «Уральский дневник».

Рафик Измайлович Нафигов вел исследовательскую работу по трём научным направлениям: формирование и развитие передовой татарской общественно-политической мысли; начало революционной деятельности В.И. Ленина; жизнь и творчество великого татарского поэта Габдуллы Тукая.

Нафигов доказал: центром передовой татарской общественно-политической мысли была газета «Фикер» («Мысль»), издававшаяся в Уральске при непосредственном участии Тукая.

Особенно много Рафик Измайлович сделал по второму направлению. Итогом его исследований стали монографии «Первый шаг в революцию: В.И. Ульянов и казанское студенчество 80-х гг. ХIХ в.» (Казань, 1970) и «…И стал убеждённым марксистом» (Казань, 1985). Теперь, когда «мода» на биографию Ленина прошла, усилия исследователя могут показаться напрасными. Но это не так. Подлинная историческая наука не подвержена моде.

Результаты творческих изысканий Нафигова изложены в его книгах «Тукай и его окружение» (Казань, 1986) и «Наш Тукай» (Казань, 2000).

В первой из них Нафигов подчёркивал:

«Г. Тукай и сегодня вместе с нами, наш современник и собеседник. Его поэтическое мастерство, его творческое горение покоряют читателей. Мы и сегодня вместе с ним повторяем:

«… Идём служить народу, трудиться в честь него».

Работая заведующим кафедрой и профессором Казанского университета, Нафигов не стеснялся того, что окончил провинциальный Уральский пединститут. Более того, он говорил казанским коллегам, что среди преподавателей Уральского пединститута было немало светлых голов, а в Казанском университете – немало дураков. Ему говорили: «Ну, сравнил! Уральский педагогический и старейший в России Казанский университет, третий по значению университет Советского Союза!». Но Нафигов настаивал, что именно интеллектуальный потенциал Уральска повлиял на его становление как учёного.

Публичные выступления Нафигова были всегда интересны. Помню, 22 апреля 1980 года в актовом зале Казанского университета он выступал с сообщением о новых материалах по биографии молодого Ленина. Все руководители университета во главе с тогдашним ректором А.И. Коноваловым через две минуты после начала выступления повернули свои головы к трибуне и так сидели до конца выступления, настолько оно было интересно. Помню партийные собрания кафедры общественных наук Казанского университета. Как правило, выступления участников собрания были вялыми и неинтересными. В зале все занимались своими делами: читали книги или газеты, разговаривали друг с другом. Но вот объявляли выступление Нафигова. Зал преображался. Наступала абсолютная тишина. И немудрено: Рафик Измайлович всегда выступал страстно, критиковал тех, кто заслуживал критики, выдвигал предложения по улучшению качества работы преподавателей.

Иногда ректорат университета принимал решения, противоречащие интересам кафедры. А надо сказать, что главный корпус университета и корпус гуманитарных факультетов находились друг против друга, их разделяла площадь, так называемая «сковородка», на которой стоит памятник молодому Ленину. И вот Нафигов, показывая в окно на главный корпус, говорил: «Эти технари (в ректорат входили тогда химик, астроном и математик. – О.Щ.) приняли неправильное решение. Но я пойду в обком и их заставят пересмотреть это решение». Так потом и происходило. Я спросил Рафика Измайловича, почему он говорит об этом на заседании своей кафедры, как об этом узнает ректорат? «Наивный человек, – отвечал он мне. – Во-первых, кафедра прослушивается. Во-вторых, среди её преподавателей есть осведомители ректората».

Этот его приём действовал безотказно и в других случаях. Например, студент истфака А. Карасёв написал хорошую работу по истории казанской социал-демократии в 1905-1907 годах. Но по итогам конкурса студенческих научных работ, проведённом обкомом комсомола, доклад не был отмечен ничем, даже обычной грамотой. На заседании кафедры Нафигов заявил: «Я пойду в обком партии и этот обком комсомола разгонят!» И что же? Очень скоро Карасёва пригласили в обком комсомола, извинились и вручили диплом первой степени!

Рафик Измайлович Нафигов.

Нафигов хорошо знал, «кто есть кто» в советской исторической науке. Например, тогдашнего старейшину советских историков Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Сталинской премии, академика Исаака Израилевича Минца он ни в грош не ставил, не считал его исследователем. «Посмотри, – говорил он мне, – вот в трёхтомной «Истории Великого Октября» Минца ссылки чуть ли не на все республиканские и областные архивы СССР. Разве он в них бывал? Собирали материал другие люди, а он лишь поставил свою фамилию!».

В 1970-е – первой половине 1980-х годов в советском обществоведении господствовала надуманная, неизвестно кем изобретённая «теория развитого социализма». Она была придумана вот почему. В 1961 году Хрущёв провозгласил курс на «развёрнутое строительство коммунизма». Вскоре стало ясно, что это несбыточный курс. В 1964 году Хрущёва выгнали, а народу нужно было как-то объяснить, на какой стадии развития находится страна. Вот и появилась эта смешная «теория». Нафигов сразу понял, что это пустышка и своего отношения к ней не скрывал, выступая на различных публичных мероприятиях и заседаниях кафедры. Я говорил ему: «Рафик Измайлович, что вы делаете. Ведь вас КГБ за это прямо с занятий снимет!». Но он только посмеивался…

Среди историков прошлого Нафигов выделял Н.М. Карамзина, считал, что тот основательно использовал первоисточники. Нафигова не пугало, что Карамзин прославлял самодержавие, но зато сколько он привёл конкретного исторического материала.

Рафик Измайлович высоко оценивал научное творчество Л.Н. Гумилёва. Ему нравилось, с каким размахом работал Гумилёв, порой  фантазировал. Нафигов считал, что не только писатели, но и историки должны обладать фантазией. Нравился ему и интерес Гумилёва к истории нерусских народов. Нельзя, считал Рафик Измайлович, какой-нибудь один народ возвеличивать, а другие охаивать. Он спрашивал: чем фашизм исламский лучше фашизма германского? Всё равно это фашизм! Нафигов  считал, что в имперские и советские годы у многих народов история была украдена.

В 1990-е годы Нафигов подолгу бывал в Уральске. Именно тогда его второй женой стала Александра Елисеевна Сергина, в девичестве Мурашкинцева, первая его любовь. Его спрашивали: «Сорок лет вы не живете в Уральске. С каким чувством вы приезжаете сюда?». И он отвечал: «Как можно забыть или разлюбить ту землю, где бегал босиком вместе с другими пацанами? Радует меня, что Уральск стал зелёным городом. Когда я рос, деревьев почти не было. И этот лесок перед Чаганом – его ведь сажали мы…».

По вопросу о начальной истории уральского казачества Нафигов имел свою позицию: «Его история уходит в глубокую древность. Ведь то, что историю казаков ведут с шестнадцатого века, с Гугнихи, в корне неверно. Казачество очень давно появилось, с десятого века. И относиться к казакам как к пришельцам, колонизаторам – это политическая спекуляция. А их сопротивление в Гражданскую войну – оно понятно. Ведь уральские казаки очень крепко жили до революции. И пострадали они более всех. Ведь расказачивание – очень страшная вещь. Отступление происходило в осенние месяцы, гибли целыми семьями. А тут ещё вышел приказ: пленных не брать, то есть уничтожали сразу. Это трагедия народа…».

Каковы были вкусы Рафика Измайловича в области художественной литературы? В поэзии – Пушкин, Лермонтов, ранний Евтушенко, конечно, национальный татарский поэт Тукай, в прозе – Гоголь, Лев Толстой, Шолохов.

В последнее десятилетие своей жизни Нафигов пытался понять, почему же перестал существовать Советский Союз. Он не был сторонником возвращения бывшего СССР к капитализму. Приверженцев этой позиции он обвинял в том, что они предлагают перечеркнуть путь, пройденный страной за семьдесят пять лет. Он считал, что есть смысл использовать те достижения, которые были у СССР в экономике, несмотря на ошибки и просчёты руководства в прошлом.

Когда его спрашивали: «Вы – историк, то есть человек, который, изучая прошлое, может каким-то образом прогнозировать будущее. Ваши прогнозы?» – отвечал: «В политиков я не верю, ни в прошлых, ни в нынешних. Больно, что разрушили СССР, и теперь я приезжаю на родину, которая стала находиться в другом государстве. Так что надежда одна – на здравый смысл народа».

В этом человеке парадоксальным образом сочетались детская наивность и поразительная проницательность. У него был такой «нюх» на неизвестные факты истории и новые документы, которым обладали немногие историки Советского Союза. Себя он иронически называл «простым татарином из уральских куреней».

Достигнув пенсионного возраста, Р.И. Нафигов мечтал о возвращении в свой родной и горячо любимый Уральск, но не зависящие от него обстоятельства помешали осуществлению этого. Тем не менее, начиная с 1990 года он ежегодно подолгу бывал в Уральске, выступал с лекциями, консультировал молодых историков.

Однажды известный уральский журналист, поэтесса Татьяна Азовская взяла у Нафигова интервью, которое опубликовала в уральской газете «Пульс» 3 октября 1993 года.

Научным трудам Р.И. Нафигова суждена долгая жизнь. Конечно, время, идеологические пристрастия властей наложили свой отпечаток и на его исследования. Его труды по истории общественно-политической мысли народов России еще долго будут нужны миру подлинной науки. Через всю свою жизнь Р.И. Нафигов пронес чувство глубокой любви к творчеству великого поэта Габдуллы Тукая, посвятив ему ряд своих книг и статей.

Почётного гражданина Уральска Рафика Измайловича Нафигова будут помнить его друзья и почитатели, которых много в нашем городе.